|
Игры Юмор Литература Нетекстовые материалы |
Диэр
Свет меркнет...
Облака набухают закатной кровью, готовой пролиться на землю светлым дождем. Ветер крепчает, горы ощутимо врастают в землю, сполохи золотого сияния расчерчивают небо, рвут его, исчезая во времени в неизвестное. Алые осенние листья стремятся в своем хороводе в далекие дали, плетут свое непонятное кружево колдовства...
Дальше иди сам. Дверь открыта.
Мраморные ступени проросли травами Времени. От дворца остались лишь руины, обрушенные белые колонны скалятся каменными клыками серому небу, - величественная лестница обрывается в никуда. Черные розы растут у пересохшего фонтана. В воздухе висит пряный летний запах нетронутой неприкосновенной бесконечности... не плачь, эльф.
Зеркала гаснут, тают, луч звезды ранит ладони, вместо крови выступает золотой свет, небо затягивается хрусткой пеленой зеленовато-полынного льда, границы стеклянной плоскости сдвигаются, блики танцуют по поверхности зрачков, каждое слово становится частью сияющего тумана, - и остается лишь молчать, как бог, хранить и нести в беспредельность это божественное молчание, чувствуя, как каждым шагом пересекаешь пределы возможного. И тогда движение становится подобным полету.
Ступить в белую ладью, сжимая тисовую флейту и ольховый посох. Эта темная вода теперь навсегда, Вечная Река уносит в небо, - достаточно отдаться на волю течения... и усмехается, понимающе, волчья голова на серебряной цепи. Но уже не хочется видеть этой усмешки, - и, размахнувшись, кидаешь амулет в просторы глубокой воды. Но вместо ожидаемого всплеска и кругов по сонной поверхности, слышишь только неясный гул. Отраженный Бесконечностью. Правь ладью, бесстрашный, правь, теперь можно дерзать, ибо назад дороги уже нет...
Прозревать имена звезд, грезить дальними дорогами, чувствовать завершения и начала времен, в которых ты всегда был и будешь чужим. Пить из черной чаши лунный свет, спать - лицом в дурманные травы, дышать - небом и землей, льдистым шорохом листопада, танцевать на полянах и площадях, отвечая тем, кто пришел к тебе с мечом, отстраненной далекой улыбкой, - искать взгляды и слова, оставляющие после себя только теплое медовое забвение - наяву...
Плести венок - из алых цветов, светлых звезд и прибрежных трав. Заклинать полночью, босыми следами на мокрой земле, касанием ладоней, вспышками молний, прогнившим старым деревом, хранящим тайну. Ступени тумана, обретенные крылья, холодная роса, вкус крови на губах сменяется кисловатым привкусом брусники, в глазах отражается мох и древесная кора, серебро ключей отпирает Истоки. Главное - не знать страха. Тогда рубежи невозможного перестанут существовать. Пой, ведьма, пой.
Круги по воде... только вот почему кажется, что смотрел в небо?
Закатная полоса опоясывает горизонт, ширится, разливается по небу, блекнет. Сквозь пламя и марево пурпура проступают звезды - холодные, недосягаемые, гаснущие в твоем взгляде.
... С шорохом падает занавес и гаснут свечи.
Ну что ж, поднимаем бокалы, друзья.
За нашу Клетку!
Давайте биться в стены, иногда сие помогает. Давайте чертить руны, искать выход, плакать кровью невспоротых вен и недосказанными словами. Давайте... только даст ли это желаемый эффект? Да и того ли эффекта мы желаем?
Можно воспринимать клетку по-разному. Итак... смотрим в кристалл, смотрим... многогранность его велика и всеобъемлюща. Препятствие. Защита. Тюрьма. Школа. Чистилище. Ключ к изменению себя. Да как угодно дальше. Вариаций много до отвращения и умопомрачения. Главное - вобрать это все в себя, прожить за доли мгновений и не свихнуться. И это, как раз, более чем возможно.
Клетка - веселое место, оставляющее узнику бесчисленные вариации вероятности, с которыми можно страдать искажением, пока не надоест. Хоть джигу танцевать на столе у короля, только вот - зачем, если уж даются шансы, имеет смысл использовать их разумно. Хотя, можно и подекадентствовать - в клетке за это просто не будет "ни новой бурки, ни нагана, ни сапог". Но все далеко не так скверно, как кажется на первый взгляд. Имеет смысл смотреть на происходящее через многогранную призму кристалла, а не через прутья. Черт побери, сотворим же возможное: не имея власти изменить основную ситуацию впрямую, немного извратимся и изменим ее, для начала изменив свое к ней отношение, таким вот оригинальным образом. Да, займет больше времени, сил, потребует больше затрат и работы над собою, но если уж так важен результат, можно и отвлечься от всех неудобств, связанных с процессом. Расставим приоритеты и приступим...
Хмм... клетка. Виновна сама... А есть ли смысл толковать о вине и биться головою в стенку, калеча казенное имущество, когда можно рассматривать это, как очередное приключение, как школу бытия? Правильно говоришь, брат - "Зато нескучно". Да еще и познавательно, прибавлю я. Проходя круги ада, не думай о боли, которую испытываешь, не думай о несвободе, которой себя обрек - лучше сконцентрировать и запоминать все, что видишь и слышишь. Потом пригодится.
Ничего, прав был кто-то мудрый, заявив во всеуслышанье, что небо не воспринимает мольбы и угрозы, но само находит тех, кто готов, исходя из собственных соображений. И тогда стоит воспользоваться очередным шансом, ибо судьба кидает и веревочную лестницу тем, кто ее молитвами угодил в пропасть; стремящееся выбраться, не сетуйте, но будьте внимательны! Обратитесь к этому небу, не факт, что оно согласится, но попытаться стоит: "Знающие, научите!" Не стоит просить благ, ибо бесплатен, в данном случае, только сыр в мышеловке; когда придется платить по счетам, останется только запоздало проклинать себя за глупость, считая, что игра не стоила свеч, в очередной раз предаваясь саморазрушению. Не стоит молить о помощи, ибо получишь очередную клетку, которая защитит и будет таить в себе возможность познания, на которую рискуешь опять не обратить внимания. А вот в даре силы и совета небо не вправе отказать.
Ничего, в клетке кормят, в клетке тепло и светло... и не беспокойся за тех, кому нужна истина. Истина обычно обретается теми, кто не ждет ангелов и учителей, теми, кто готов биться в стены и преграды, теми, кому собственная кровь кажется более чем адекватной платой за знание, теми, кто готов платить и большим. И они, единственно достойные, ее добьются, откроют для себя, обретут, заплатят пребыванием в той же клетке, - кстати, почему ты уверена, дорогая, что это расплата, а не школа?
Каждому свои уроки, свои тени, ключи, нити и ступени. А каждой тени, ступени, ключу или нити - свои моменты, свои приверженцы и долги. Ничего, все есть полет на крыле момента, рано или поздно придется закрыть за собою все двери, но стоит ли торопиться с этим? Никуда не уйдет, если очень сильно хотеть, если один раз сказать этому - "Да". И не мучайся болью, но ищи то, что сокрыто в ней, ибо боль не стоит лечить, боль сама пройдет, причем, по закону подлости, как раз тогда, когда будет очень нужна. А терпимо все, вопрос только в том, чтобы суметь на каком-то моменте остановиться и не дорезать вену до необратимого. В конце-концов, уродовать себе руки без особого смысла, многого ума не требует. Но знание дается только тем, кто способен выдержать все этапы ночного странствия в пространствах неизвестности.
Клетка замкнута. Разве это повод страдать, а не задуматься - почему? Ежели это есмь следствие совершенных некогда ошибок, можно идти по ассоциациям - кому и что помешало, стоит ли продолжать дальше в том же духе, и почему, чем можно за это расплатиться еще, каким образом или подсвечником не угодить в другую ловушку... Клетка - не повод говорить "Нет" дальнейшим вероятностям бытия.
Сотый день, тысяча, две тысячи сотый... не летально. Летать можно где и как угодно. В конце-концов, если уж подрезают крылья особо отличившемуся, можно поиграть в падение, - даже разбиваясь о камни, можно остаться в живых, просто закрывается одна дверь и открывается другая. А разве так принципиально важно, что было перед тем, как дверь закрылась, и что будет за другой? Отличия настолько несущественны... главное ведь то, какими ступенями и дорогами идешь, какими непройденными клятвами и судьбами готов расплатиться неведомым стражам.
Руны боли, истины, ухода, падения, прозрения... разве на свете только они? Каждая руна - бледное отражение бесчисленных зазеркалий вероятностей. И выбирая какую-либо из них, ты делаешь только временный выбор.
Истина, поиск истины... не перепутать бы одно с другим и не остановиться бы в решающий момент, заплутав в тумане. Кто говорил, что будет легко? Кто говорил, что ловушек не будет? Для того они и даны, чтобы проверить, насколько идущий понял предподанные уже уроки, насколько он готов учиться дальше и чему его стоит учить... да и как.
Все взаимосвязано. И случайные совпадения суть есть всего лишь плохо отслеженные причинно-следственные связи... - друг, ты прав. Так выпьем же! Хорошая компания, хорошее вино, хорошие тосты и хорошее настроение. И чего еще надо? Иного зазеркалья? Каждый сам писец, кузнец и абзац своего всего. Дерзайте, дерзайте...
23:16 07.12.01
Время наступает и отступает... больнее уже не будет.
Время гасит краски на холстах, успокойся, брат мой, звездноглазый странник, звездноликий воин. Это не я, это само время изошло стремительным потоком воды на равнины, больше не будет ни снов, ни цветов, просто травы под пеплом навсегда укрыты забвением.
Да так ли это нужно, чтобы они помнили прикосновение каждых рук, тяжесть каждого взгляда? Так ли нужна эта немота, ответь, прикоснись... Жаль ли тебе того, что отныне цветам - только пепел и солнце? А разве мало этого?
Не жаль... ничего... никого...
Всплеск воды. Хрустальные равнины. Горы черного обсидиана. Деревья яшмовые. Тишина, тишина, тишина... легенда, в которой нет места человеческому. Время гаснет, брат мой, тебе ли - не смириться с этим, мне ли - не смириться? Просто еще одной неожиданностью станет больше и светлее. А больно... если и будет, то не очень, поверь мне. Смотри в мои глаза, в темную глубину, мое лицо бледно, губы сомкнуты, волосы растрепаны... я уже не та. Меня уже единожды сломала круговерть дней. Тогда, когда я пыталась стать туманным сном и таким образом преодолеть навязанную мне "человечность".
Но изломы ран срастаются. Губы очерчиваются чуть более решительным оскалом, чем раньше. И это смерть. Почти.
Смерть... прикосновение ледяного пламени к рукам, руки же - помертвели, руки не чувствуют, пламя ледяное, ему - обжигать, не греть. Краски на холстах меркнут, гаснут, исходят золой, это тоже необратимость. Далекие пространства за чертой принимают дар бесконечности и круговерть дней все более шалой становится, все более - слепой и безликой. Только на небе все совсем по-другому, да и в тех пространствах-за-чертой, что обычно называют "тем светом" - в общем, тоже...
Свет Изначальный, Свет Негасимый, позволь прикоснуться, овей лицо, падать бы в тебя, падать, падать, падать... как в дымный ладан - сладко да горько, как в круговерть осенних дней, когда листопад словно задался целью свести с ума. Ветра хоронят и отпевают - беспредельностью, бесцельностью...
Я не буду вскриком нарушать эту тишину, этот шелест трав да звон цепей... все по-своему красиво и достойно бытия, все по-своему ярко и беспредельно, только искорки трав в дорожной пыли алмазной, изумрудом по белому черкнуть, алым по золоту, нарисуйте кровь по закату, а крови много, много, много...так сходят с ума на каком-то пределе светлой силы, на каком-то пределе слов, когда это - уводит, уносит...
Поднят кубок рубиновый... перекрестье, схлест легенд, разные сказки, им разные холсты, разные мозаики и актеры им тоже разные. В яхонтовых лесах на хрустальных равнинах, где изумруд зеленеет вечною весною, в пространствах вод и ветров, никогда не было ни солнца, ни вина. Не было - черных портьер и рун, сочащихся темным светом, не было - и не будет - кинжала, ставшего свиделетем клятвы. Там только бесконечный свет мягкий, в пространствах этих, и можно пить его дыханием - до умопомрачения, до светлого сумасшествия, которого сам бы себе пожелал.
Всплески воды, треньканье птиц, гул ветров, бессолнечное и безлунное небо, звезд тоже никогда не было... неужели и без них света мало?
Нет... стоять и захлебываться светом, перемогая это беспечальное счастье, озаряя своими неверными движениями безмятежность.
Сорви травы, да руки не порань. Крови здесь тоже нет, кровь в твоих венах, если ты о ней не забыл, ветром давно стала, боли не было, ночи не было, не было, не было, не было...
12:57 17.02.02
Последний витраж одночасья…
Маятник сломанных часов, полет за черту. Последний сон.
Времена изменяют свой ход, расплываются, становятся знаками нечеловеческой усталости. Листья меняют свой цвет, бледнеют, темнеют, исчезают… так наступает зима. Остается только печать веков в бездонных сумасшедших глазах. Вино в бокалах схыватывается коркой запыленного льда. И алое отчаянное солнце встает над миром, погруженным в свои грезы.
Венки, грезы и слезы…
Смотреть в темную воду, хранящую отражения тысячи теплых огней. Наверное, в нее гляжу просто не я одна.
… а потом становится холодно и в ней отражается только слепящий свет. Что ж, это тоже можно пережить. Как и все остальное. Некоторые ухитрялись пережить даже собственную смерть, отдавая себя во власть отрицания парадокса.
Надо просто запомнить, в случае проигрыша, что небо не отпускает тех, кто хотел, хотя бы единожды, падения вверх.
Времена оставляют только сны. И в этом тоже что-то есть. В конце-концов, запретную черту всегда можно переступить, даже во времени можно вернуться на шаг назад… запрет - это всего лишь повод для размышлений. Когда остается сон, на доли мгновений, которые нужно только почувствовать и воплотить, все делается возможным. Искры гаснут.
Число Солнца вступает в свои права в момент соприкосновения воздуха с огнем, в момент единения творения и преобразования, на стыке осени и зимы. А Число Солнца - это очень надолго. На века.
Главное - не забывать: не сердце, но разум, не падение, но полет, не соприкосновение ладоней, но Свершение.
Я сумею запомнить это. Главное - это продолжить времена и придать суть Снам Безрассудной Надежды. Выводящих на уровень восприятия Действием.
Идущий пурпуром Царствия, не избежит солнечной крови на ладонях. Да это и не больно.
А листья блекнут… значит, так надо. В конце-концов, почему бы и нет. Три грани кристалла, вызывающие бесчисленные судорожные отблески, которые по определению вторичны. Но отражения и есть отражения, а данность есть данность. Принцип вероятности в этом и велик.
Можно верить в то, что небо само тебя найдет, - и ждать до бесконечности, да и после нее. Небо надо заклясть стремлением, кровью и Знаком. Тогда начинается Игра. И проигравшим стоит запомнить, что все не так просто и не так сложно, как может показаться. Что отовсюду есть выход и путь, - правда, иногда совсем не такой, каким его себе представляешь. И отличать иллюзии от бытия и действия тоже стоит научиться.
А небо заклинают. Звезды, в общем-то, милосердны, они могут и отозваться - хрустально-ломким чарующим звоном, - чтобы заклинающий на необходимые мгновния позабыл обо всем. В ловушке не всегда больно и плохо… но стоит ли ее выбирать или принимать? Когда есть другие варианты вероятности, кто бы спорил.
Впрочем, ветер сметает рубежи, гасит искры, уносит сны, развеянные в прах, приносит из Ниоткуда давние песни и стихи… И звезды не прощают ему этого, но что могут сделать они, вечные узники своей силы и печали?
Листья блекнут. Осталось сделать шаг.
Вспыхивают солнечные блики в переливах витаржей одночасья.
Мы умели играть, мы хотели играть, струны и нервы покорно отзывались. Но не лучше ли уметь пить и клясться вовремя? Иной раз стоит перечеркнуть судьбу аккуратным неровным надрезом на ладони левой руки. Это аннулирует все долги и обязанности, но создает Знак Непознаваемого в судьбе дерзнувшего. Свечи тоже гаснут, как и искры.
Ветер утих. Небо светлеет. Нам остается совсем немного. Потом я скажу слова, а ты что-нибудь ответишь. Но нужно ли это, - а можно ли избежать? И как, если да?..
26.11.01 18:07
Песочные часы. Больничные.
Белый песок. Не то порошок, не то соль, не то крошка алмазная - переливается.
Устала. Нервно курю на кухне одну сигарету за другой. Ночь словно пересыпалась золою. Дымный холодный пепел. Меж рук - и на пол. И убирать не хочется.
Вне.
Ключевое слово бытия.
Вне. Всего.
Зря не верите. Это очень просто.
Обрывком октябрьской ночи - туманной, знобкой, дождливой - мне кружить по жизням - своим и чужим - оставляя клочья своей боли и песни на иглах людских игр, масок, сарказма...
Кленовый бурый лист. Кусочек мглы.
Я уже не прошу вас услышать меня. Устала спасать. Врач, исцелись сам. Больше никто не исцелит. Не нужно. Не нужны.
Только - неотвязно: алмазная крошка в песочных часах.
Некрасиво.
Давай брать страшнее, смешнее-трагичнее: героиновый порошок. Не мне.
Ночь рассыпается крупою по полу. Отмеряющий стук по линолиуму: не-до-сып.
Тихо...
Слышны звуки падения. Нет, не грозная симфония гибнущей души - просто капли с крыш.
Медленно выгораю в себе.
Почему же актуальны самые нелепые вопросы, самые глупые, самые неуместные?! Ведь и впрямь - нелепо, жалко: "И что же дальше?.."
Темно...
Как будто волною зимнего океана хлестнули по душе. Темно, холодно, пусто. Что-то мерцает, но это так вдалеке и так неважно... Потому что не поможет. Это все равно, что в дождь придти домой - и не выключить света, не снять мокрой одежды.
Гаснет свеча. Гасну я. Только гаснуть мне осталось еще слишком непростительно долго. Жизнь, как угасание. Получетко.
Так что же в этих проклятых часах?!..
Интересно... Если это песок, то он настолько прокалился на солнце и обтерся об эти стены постоянного пересыпа из пустого в порожнее, что не помнит о той крови, что высохла в нем.
Симптом, однако - за белым мне всегда видится кровь. И за черным. Две маски, скрывающие тайну, каждая - свою: равнодушия - и боли.
Улыбка, как маска равнодушия.
А когда капля с крыши - слово - хриплый смех - падают на мертвый асфальт, сорвавшись с губ? Не правда ли, лучше молчать?
Чем я и занимаюсь. Вы что, думаете, что я говорю? Наивные...
Ночь рассыпается черной солью. Тук - тук - тук... слышно тихо и болезненно-неровно. Сердце. Ну, ясное дело - боишься вздохнуть. Тук - тук - тук - и на эти звуки, бой, не биение уже, сердца - рассыпается ночь. Расползается - на дрожь в руках, на судороги в горле.
Умирать - всегда невовремя, всегда не в такт... не в срок. Невпопад - выйти на эти проклятые подмостки и уходить с них. Жить - играть... Человек - актер - шут. Ступени.
Все у меня не так. Даже смерть.
Даже кровь на белой простыне - не клякса, а смерть-цветок. Не расползается, а расцветает. Так страшнее.
А было ли это - дымный ветер, вершина серых скал, черное небо и солнце, с которого словно соскребали кровь, зимнее солнце в венце грозовых туч... кто же вместо меня, во мне, сказал эти слова?..
Холодно. Пусто. Как выжгли. Или выморозили, здесь одно и то же, на самом деле. Черное небо сдавило голову. А рассвет будет похож на кровь, на мгновение замершую в открытой ране...
И света не хочу.
Голос - в хрип. Не потому, что слишком громко. Напротив - от шепота. Хрип жизни в смерти.
Солнце... странное огненно-свинцовое солнце, которое на морозе онемевшими руками отмывали от крови теркой - в ледяной воде. Словно не дым, а пар.
Устала. А алмазная крошка в часах становится все больше, четче перед взором, раздваивается, растраивается, раздвигается на множество острых режущих граней.
... Если кто-то снова жив - вот сумасшедший...
Это же просто больно.
Но и в этом что-то есть. Грани ступеней: человек - актер - шут. Палач.
А можно и жертва. В зависимости от того, хватит ли сил ею стать. Или ею не быть. Индивидуально, знаете ли.
Только ладони - ко льду стекла. Чтобы острее ощущался холод. Как проявление одиночества.
Кап - кап - кап... В безвременье - кап - кап - кап... Кап-ли-с-крыш... Ночь разбивается на этот режуще-хрустальный звук.
Был дождь...
Даже алмазная крошка в часах - промокла.
Кончились сигареты. Кофе тоже. Проливается водою из под крана - бессонница.
И пепел землею забросан.
А мне оставлены только тишь да покой. Только здесь слишком тихо, чтобы быть человеком и слишком людно. А значит - слишком пусто.
И беспокойно. Где тихо - там серо. И только шуршат гранями песочные часы.
Впросы на улице. Разговоры на улице. Людям стало нечем жить. Они делают себя гнилью. Они говорят со мной ни о чем. Они говорят между собой ни о чем. Они не знают меня и говорят мне пустые слова. Не люблю их. Ни пустых слов не люблю, ни людей. Даже смешно. Только усмешка на лице - презрительная. Естественно, а как вы хотели? И маска - улыбка. Улыбка - маска равнодушия. Равнодушия? - уже да. И не отклеивается. "Как прибили, так и держится".
Грани крошки - мелки и незаметны. Стираются друг о друга. И остается только память об изрезанных пальцах. До крови, которую нечем остановить. Тогда, когда эти грани только незаметно уколят стиснутую в кулак ладонь, умоляющую о боли.
Крошка алмазная? Соль? Героин? Порошок стиральный? Песок?
Не-ва-жно... Крови уже все равно не видно. А она там была.
Смерть?
Бред?
Сознание...
1993 г., март
Остается ночь в глазах и волосах…
Разменять юность на прихоти Фортуны, приговоры Фемиды, нажим старого пера. Отражения снов в бокале из алого льда. Фигура, сломанная пополам, размытый силуэт в углу чужой комнаты - мой странный собеседник, пришедший узнать и рассказать.
Странный собеседник, ты был одет в алое с серебром, как и я, когда-то. Верить знамениям или нет? Наутро будет просто пустая гробница. Наутро будет свежо и холодно и все, во что мог верить ночью, распадается, теряется, уходит за горизонт шахматной доски именем мир. Тогда начинаешь понимать, что эта шахматная доска - просто твое же собственное сознание, размножившиеся на все фигуры и двоих игроков - Силу и Страх, они же Стремление и Сомнение.
Спутник мой, собеседник мой, силуэт в углу моей комнаты. Ты знаешь, я не предлагаю тебе сигарет не потому, что не верю в тебя. Свет рвется и колышется по стенам, порыв ветра налетает и трепещет пламя свечей. А ты сидишь, а ты остаешься, а ты, может быть, реальнее, чем я. Может, на той параллели реальности, на которой находишься ты, я - всего лишь твой сон, и может быть, твоя параллель реальности более истинна, чем та, в которой я не угощаю тебя сигаретами. Зеркало расколото, поэтому я не оборачиваюсь к нему в темное время суток.
Или…
Нет, обернусь. Смотрю. Становится сначала жарко, потом холодно, холодно до такой степени, что зубы начинают непроизвольно постукивать. Очертания гаснут, меркнут, все заливает серебряная муть, серебряно-туманные полосы размываются, плывут, заполняют собою весь экран. А потом в глубине зарождается огонь. И слышу - слышу -
Огонь горит над мостами… огонь и здесь горит над мостами, вернись домой, вернись домой…
Зубы стучат. И становится как-то совсем невесело…
Домой. Да… только в какой из домов по 18-й линии Васильевского острова мне вернуться? В тот, где меня давно не ждут, где меня забыли? Дома слишком легко забывают случайных постояльцев.
А мы с тобою сидим и ждем, наматываем нервы на кулак. Сидим и ждем неизвестно чего, наверное, рассвета, к которому я стану сильнее и строже, когда ко мне вернется здравый смысл. Вечность проходит передо мною, как на параде, ветер уносит обрывки тетрадей и книг, в каждой квартире теплится лампада. Мир мечты моей. А небо все светлеет и светлеет, неумолимо, дерзко, отчаянно. Силуэты становятся тоньше, бредовее, ярче.
Я могу видеть твое лицо. Ты когда-то был белокурым, волосы чуть вились - небрежно, неряшливо, расплывчатые черты создавали эффект безволия, а голубые глаза смотрели - отчаянно и светло: "Добрые люди!" Полные чувственные губы, мягкий подбородок, белесые брови; ты не был идеален. Интересно, на чем ты сломался и стал просто силуэтом в моей комнате?
Наутро будет все - дребезжание трамваев, серое небо, набитое метро. И - на другом уровне реальности, где я тоже есть - пустая гробница на склоне горы, рассвет, полыхающий многоцветием красок, озеро у подножия цепи гор, поле алых цветов… Там скоро будет жарко, там солнце уже взошло, скоро вылезут скорпионы из тени. Скоро будет гнусить всякая мошкара, скоро в небе будут парить орлы, скоро будет свет… Просто зеркало чистого света, через которое соединятся части души.
Есть такие стороны зазеркалья, которые - уводят от чего угодня куда угодно, просто заставляют забыться и забыть… И ты, кажется, попал в одну из таких сторон, силуэт у моего окна. Сейчас ты пьешь лунный свет - забывчиво, жадно, припадая губами к каждой его капле, оставляя только тень шороха на крыле ночной бабочки. Ты, кажется, шепчешь только одно: "Как красиво…"
Завтра стрелки на моих часах будут вращаться в обратную сторону. Вообще - хорошо бы сдвинуть безвременье в бесконечную даль, остановив стрелки насегда, оставив только маятник, качающийся - мерно и безлико - из стороны в сторону…
16.06.02 18:23
Давайте подведем итоги...
Светлая смерть, горькая смерть, солнечная весна, вечность на грани фантастики...
Ала.
Взрыв. Симметрия - от точки до точки, от сучки до ручки. Время смещает все с кругов своя. А меня больше - нет!
Смейтесь, шуты.
Шут - наркоман, безумный аскет, скелет в лабиринтах собственной души. По какому зову мне куда бежать? Смешно! Хлещет минувшим мартом - в лицо - на бегу, обрывается строка, карты отвечают невпопад, отказываешься верить глазам своим. Так вот все и утекает в плоскость сумеречного бреда Петроградской Стороны, дома наслаиваются один на другой, штрихи и тени падают на плоскость асфальта, сглаживают шероховатости, углы и горизонты.
Я слышу чей-то смех. Когда-нибудь я буду способна убивать за это. Убивать - коротко и емко, Взгляд Смерти - тоже Атрибут. Ходить, проповедовать что-то кому-то, двигать крышу "левому" народу шаловливыми ручками - смейся, паяц! Шути. Играй. Они же люди, их не жалко. Разменные пешки чьих-то игр.
Выть по-волчьи. Лгать молчанием. Знать - и не говорить. Кассандра... нет, Гертруда, или - нет, нет даже, нет, то ли Офелия, то ли Лавиния... Время тишины и понимания наступает внезапно. Словно какая-то Звезда хранит.
Так и хочется сказать, глядя куда-то сквозь миры и пространства:
- Не смотри в зеркала, не смотри, что же будешь делать, милый, когда увидишь - себя? Нельзя, нельзя... Ты не бойся, потому что, если тебя не простят, то прощать станет некого.
Мы словно до отвращения безгрешны. Нашли всезнающую, тоже мне.
Не стоит смотреть в зеркала, стоит просто шептать, стекающим на пол расплавленным шепотом - со стен:
- Ты не смотри в зеркала... зеркала очень легко пересекает крик. Ты же можешь кого-нибудь услышать, мой господин, услышать, не увидев. А судьбы - такие тоненькие серебряные нити, оплетающие алмазы миров, что горят, горят в темноте и пустоте, опьяняя разум. Луна заливает все черным незримым светом, у Луны тоже два отражения. И когда-нибудь мы вернемся. Взлетим, может быть - там же по-прежнему горит огонь над мостами золотыми. Ночь, господин мой, ночь наступает...
Я слышу смех. Я вижу грех. Осталось еще заплатить за всех, и будет мне. По словам, по делам моим, по вере и по харе, по идеям и мечтам, по обманам во зло и во спасение... смешно ли, милые? Кому угодно, но не мне.
Огонь горит где-то, костры дальних звезд согревают холодные безжизненные миры, в которых больше не будет никого живого. Они, бедные, нужны только затем, чтобы кто-то еще мог помнить.
Смешно... шуты, паяцы, папарацци - я оставила правильным людям их правильное измерение. Но я же знаю, на сколько потоков вероятностей разделен, раскромсан каждый мир. Мне хватит места... Когда циник из последних сил пытается быть паладином, Конец Света недалек.
Золотой Идол - уста бога, тюрьма бога, дом богов и теней. Скелет, каркас, остов яркой цветущей сути. Как же больно, как страшно, как ветрено сегодня. Словно кто-то собрался умирать и хранит свой замысел в строгой тайне.
От бреда до обеда. От забора до позора. От лиры до виры.
Сесть. Закурить. Оглянуться назад. Времени хватит только на это. Ну - еще на то, чтобы испугаться. Только этого уже не захочется.
Полсекунды на возможность прощения. Как раз хватит. Рывок. Воздух. Ожог, боль, удар об землю, могила, отражение-отблеск Колеса Фортуны в зрачках склонившегося над тобою человека. Успеть - замкнуться, закрыться, оставить свое - себе.
Я не знаю уже, стоит ли оставлять память небу или людям. Никто кроме тех, кто пережил все свои страхи и взлеты, не знает этому истинной цены. А положить чужой мираж на стеллаж музейный или же швырнуть его в грязь, коровам под копыта - есть ли разница?
Возможно, это глупо, дико, нелепо - но я еще жива. Я еще способна во что-то верить, я уже способна не оглядываться на нож, бьющий в спину, я еще способна зажигать свечи. Когда-нибудь, я буду способна и звезду зажечь, может, даже и не одну.
Светлая смерть. Счастливая, светлая, незаметная, пришедшая, как невеста покорная, убранная лилиями, кружевами и жемчугами, в лунной короне, грациозным зверем. Глаза ее светлы, звездное сияние запуталось в ее волосах, алый рот чуть приоткрыт, ибо она знает цену каждому вздоху. Как все будет хорошо, мы даже не успеем отклониться и почувствовать что-нибудь. Мы просто будем ждать на перекрестках, пройдя круги - одиночества, потери, предательства, поиска, крови и солнца. Все будет хорошо, это знание и будет вести тех, кто готов был бы упасть и не подниматься снова. Страшная, непреодолимая сила - надежда.
Полушепот на грани неба -
- Вернись, я зову... вернись. Вернись, лабиринты еще не пройдены, в них еще горят лампады, а воздух все так же пьяняще-удушлив. Небо темнеет, вечер близок, благовония зажжены, камни рассыпаны. Жемчуг по стеклу рассыпан, бриллианты вплетают в прически, ждут тебя, ждут, не дождутся никак...
Слышишь - и больно становится. И - не дозваться, не сказать, что - нет, не смогу, не успею.
Войти в пиршественный зал, зажечь огни, поприветствовать безглазых гостей. Разлить всем вина по кубкам, сохраняя полную бесстрастность.
Цветы и алтари, грезы и мечи, алая роза на белом полотнище, черная башня на фоне неба.
6.06.2002
Полночь снова леденит своим дыханием…
Прикосновение алмазного льда умиротворяет, уводит, уносит… а черные стрелы-стрелки Вечных Часов бьют царствие Темной Кавалькады.
Вечность вступает в свои права, леденящим прикосновением успокаивая навек стран-ников несбыточных времен. Мир падает в ладони Хранителей, задохнувшихся светом, разбива-ется, растекается сумрачной водою пролитой крови. Впрочем, это еще не страшно… страшно становится, когда лебединые крылья горят в пламени свечи. Когда свет становится отражением бесчисленных свечей.
Эилла йанта… сиэлла номиннэ эртэ…
Слова падают, словно хрустальные блики в призрачный бокал. Черные двери рас-пахиваются в Доме Снов и Начала Дорог, пропускают Идущих, пропускают и выпускают… по-лумрак покоев слепил душу, утомлял, уводил далеко на просторы бытия.
Благовония истаивают дымом, гаснут искры… и сознание становится серым дымом. Нечего бояться, это странствия. Это Время и Действие.
Лунные и звездные лучи скрещиваются, пересекаясь, отсветы накладываются друг на друга, ложатся, тают, теряя очертания. Это Дорога. Ведет в Неизвестность, если не боишься прикосновений дыхания Непознаваемого - иди…
Иэнна раннтэ… ноэлла айрэна интэ, иллеа арьеннэ сонтэ, соана сиарэ вэйрэ…
Каждой Дороге есть свои слова, тогда она начинает мерцать, трепетать и вести. Так, как и богам есть колыбельные. Песня Мироздания - одна из них. Но она не умиротворяет, она просто на некоторое время дает забвение отдыха, а потом побуждает к новому творению, которое иной раз просто оставляет после себя в душе горький свет и нежелание снова подни-мать руки. Потому что силы и ключи души не беспредельны.
Зеркала мира преломляют отблески света, запоминают взгляды и имена, опавшие на черное зеркальное стекло листопадом или звездопадом, не суть. Запоминают, хранят, даря при-зрачное отрешение от всего. И боги уходят на вечный сон неверными шагами, пересекая грани-цы и пределы зеркал, даря себе покой и забвение. Забвением заклинают. Крылатые черные мечи ломаются в руках отрекшихся от действия, не желая ни знать, ни помнить, ни верить в новую вероятность.
Наступает весна звездной ледяной полночи. Весна есть сияние. Миры словно сходят с ума в этом сиянии, начинается круговерть и звездопады. Стой на пересечении времен и про-странств, странник, будет, что запомнить. Имя Весны - Эрриэ нийтэ…
Запоминаешь, идешь зеркалами, разбрасывая случайно, на ходу, самим фактом сво-их шагов, фигуры божественных игр, светлые фигуры, оказавшиеся неподвижными и безволь-ными. Остаются слова, остается движение, темнота и где-то вдалеке пламя Золотой Колесницы. Вот уж чье движение бесконечно. Вне рамок времен, просто - бытие, просто звездные кони мо-гут нестись до бесконечности в безликое "вперед". И это ничего никому не даст, кроме самих Идущих. Идущих Темным Небом. Мирозданием. Междумирьем. Сияющие дороги тоже есть. Они для тех, кто жаждет Знания. И сворачиваются в петли, иной раз, - выдерживайте испыта-ния, идущие ими. Докуривайте сигареты, допивайте терпкое темное вино, держите дрожащие руки вытянутыми, на расстоянии, учась держать себя на коротком поводке. А потом открывайте снова старые истрепанные фолианты. Мудрые Древних Времен умели прямо говорить с богами, они знали немало. Они оставляли только лихорадочную память страниц после себя. И пламя костров, которое может леденить, но не греть, ибо все равно понятно, что костры погребаль-ные…
Впрочем, руки уже не мерзнут, леденящий вселенский холод умеет прикасаться один раз, оставляя свою печать идущим. Если привыкнуть… звезды становятся бледными цветами и умирают в ладонях. Умирают, исходя дымом, неверным и призрачным, клубящимся и запол-няющим пустоту.
Круговерть уже не воспринимается суетой. Это способ учиться. Способ двигаться дальше, искать амулеты звездных камней и заклятия Правила Имен. Бесконечность - великий простор для действий и Дорог. Дорог больше, чем струн, но все пройти невозможно. Ищи свою и иди, отмеряя ей свою вечность. Она будет повиноваться ей. А ты будешь постигать, будешь дышать падением миров, но странникам вечности это не страшно. Оставляя себе тень жизней, иди дальше, это способ запомнить. Правда, клятвы не стоит давать опрометчиво. Это бесплод-но. Клятва только тогда клятва, когда на серебре мешается кровь, воля и слова. Когда душа соз-нательно выбирала, что делать. Клятвы совершаются принципом Дара Желать. Звезды и Зерка-ла запоминают все, становясь узниками своей силы, печали, памяти и игры.
Прозрачная вода льется, струится в вечность из серебряного сосуда… руки бога уже дрожат, он устал, но он зажигает звезды, он гасит миры, это его дыхание и он не может остано-виться. Путь не завершается на полузвуке. А Арфа Полночи все еще звучит, она отмеряет время и действие. Ее струны иногда тоже становятся петлями, но это ключ к Вратам Сияния, пройдя которые становишься иным и пишешь себя заново, на новом пергаменте страниц. Почему-то эти Врата называют Необратимостью, но обратимо все. Память может стать возвращением, если пожелать. Надо просто понимать… но так ли это просто?
Между мирами есть дорога, уводящая из одного мира в другой неосторожно идущих. Ступая на нее - беломраморную, мощеную, изложенную плитами разнокаменной мозаики - аметистами и рубинами, самоцветами и изумрудами, хранящими в себе свою суть и силу, - пом-ни, что можешь не вернуться домой, что она может увести в небо, если грезишь им. А оттуда есть только путь в вечность, но если ты не успел погасить свечи и хочешь успеть - может быть, стоит свернуть. Правда, эта вероятность дается только один раз в жизни, если дается вообще, так что, действует право выбора. И его обязанность. Ответственность всегда безмерна. Ответст-венность - черный плащ странствий, накинутый на плечи, аметистовый посох в руках и пересе-чения пространств за спиною и впереди. Тень жизни продолжается.
Всему есть свое завершение и время… и когда что-то завершается, стоит зажечь огонь. Так будет не больно. Огонь греет и хранит, огонь очищает, огонь передает силу времен и вечно-го измученным ладоням. Надо просто не бояться зажигать его на ладонях. Ожогов не останется. А даже если и, то иной раз стоит жертвовать такими вот маленькими неудобствами.
Танец Силы на ступенях тумана. Твори себе дальше свою судьбу и дорогу, так это воз-можно. Ступени призрачны, алмазный лед свивается в кольцо, падает на воздетые в ритуале пальцы… потом оно палец сожжет, но это будет потом. Это судьба, данная тебе пространством и Временем. И ее стоит принять, ибо это то, что ты сам создал себе. Хуже уже не будет, куда же… и улыбка.
Черные залы Замка Ночи, словно вымощенные обсидианом, помнят танец Призрачной Танцовщицы. Теперь остаются шаги по мокрому асфальту - в иное. Иными рубежами и судьба-ми. Пускай… звезды все равно остаются над головою, а небо может и не отпустить, если его хорошо попросить. Заклятие просьбы неба - нэа сивэрре, ийланна ниэрэ, аэ элланна, рэлеа арьентэ, сиалавенна айара, э'нэйверна астэ…
Свет гаснет. Завершаются дороги. Время открывать глаза и докуривать…
17.11.01 8:18
Неистовый свет растекается по небосклону… Черная Луна взошла. Теперь остается выжигать себе на груди семиконечную звезду и грезить ледяным сиянием, оставляя в крови память этого холода.
Привнося в кровь дух Луны, становишься иным. Становишься - вечно Идущим Временем, Мирами и Судьбами, вечно Иным и чужим… волки и птицы встречают тебя в башне, окруженной морем бледных цветов, и ты понимаешь, что отныне лишь в этом суть есть твой дом.
Бледные и черные цветы прорастают сквозь ладони, протянутые небу в момент Ее восхода. Смертный Знак того, что ты услышан. Кровь, выступившая на изломах ран, кажется призрачной, - она прозрачна, светла, она стекает хрустальными каплями между пальцев. И память смертельного сна уже не уйдет.
Черными ступенями Лестницы Богов восходишь на небо, чтобы коснуться Ее рукою, но это бессмысленно, это ничего не даст, - лучше открыть свою кровь этому призрачно-неземному свету, таящему в себе отраву странствий беспредельности.
Остается кинуть в костер дурманные травы, надышаться терпким пьянящим дымом, отпить из чаши окровавленных ладоней и начать танец. Танец Силы. Черная Луна все еще заливает мир своим мертвенно-воскресающим светом, уводя многое в Никуда и давая надежду несвершившемуся.
Небосвод медленно заливает зарею, но Танец Силы не знает власти сиюминутного. Костер еще не погас - травы не догорели, Она еще в своем праве, черный диск в светлеющих небесах выглядит совсем безумно для того, кто сможет это увидеть и не понять, Она распахнула пределы Никуда и является верной дверью… оно так беспощадно близко, только поднимись по Лестнице Богов, оставь Знак невозвращения на последней ступени, коснись ее рукою, ты же хотел…
А кровь течет по рукам, зримо светлеет под прикосновением лучей. Все, можешь знать, что отныне тебе нет иных путей, ты услышан навек, цветы, проросшие из твоих ладоней, стали бесплотными и увяли. Время свершилось. Кольцо замкнулось, ледяное алмазное кольцо. И звезда, выжженная на твоей груди, озарит твои пути, что начинаются отсюда, и станет их Знаком.
Цветы окружают… только цветы. И путь становится потоком расплавленного серебра. Не о чем сожалеть.
27.11.01
Мой Авалон…
Листья клена по аллее. Бесконечной долгой аллее. Иди, иди - сквозь череду деревьев, сквозь кисею тонких прозрачных брызг, поднимающихся от бурной реки. Иди, иди… иди. Все когда-нибудь кончается. Когда-нибудь кончится все.
Знаешь, это будет, наверное, прекрасно - когда все кончится. Тогда хрустальная корона звезд воссияет в небе - в открытую, тогда станет видно пламя иных миров в небесах, внезапно ставших такими родными и близкими, и можно будет встать и уйти. Остров Блаженных примет нас, нам даже не придется идти по лугу асфоделей и дурманных кровавых маков. Мы просто сами не заметим, как страна вечного покоя встретит нас - и губы сами разомкнутся невнятным полустоном облегчения: не то Авалон, не то Танелорн*…
Наш Авалон. Кто знает, какой он - на самом деле. Запомнился звездный хрустальный венец, запомнился прохладный исцеляющий свет, запомнились бессонные блики ночных лампад, запомнились летние ночи, наполненные быстрым ветром и запахом хмеля. Мы уйдем вместе с этим ветром, уйдем из мира живых и правильных, из мира войн и не-прощений. В Авалоне принимают только тех, кто простил все. Тех, кто хочет покоя. Тех, кто исчерпал себя до конца и не знает, что ему дальше делать - там, за чертой рубежа, там, где есть люди и боги. В Авалоне все равны. Лампады горят для всех.
Там мы встретимся…
Но небо полынного цвета, не найденная любовь, закладка от непрочитанной кем-то книги, как подарок судьбы - все это тени нашего призрачного Города, напоминания беспамятным странным детям, которые до сих пор так и не смогли понять, почему в мире живых им места нет. А все очень просто, так просто и ясно… как жаль, что не всем и не нам. И как же жаль, что эмиссарам Авалона - летописцам, целителям душ, седым молчаливым магам, танцорам по краю Оккама Бритвы, пряхам и чтицам - как жаль, что им еще не скоро предстоит вернуться.
Вернись домой… лампады не гаснут, свет не меркнет, этот свет не стареет, не гаснет никогда, эти звезды вечны, это пламя греет, эти слова падают на бумагу гроздями черной рябины, эти капли - словно слезы неба по тебе, странник и гость чужого мира, запирающий себя в башню из слоновой кости - в миры снов своих, - вернись домой, Авалон ждет тебя… Авалон… Авалон… Авалон…
Бесплотный голос из снов. И не только моих. Как жаль, что Млечный Путь недосягаемо высок. Пока что. Дальше будем искать свои пути, будем терять веру и надежду, ибо все возможно только для потерявших все. За все надо платить свою цену, как жаль, что трудно богам платить сметрным достойную цену за верность своим мечтам. Струйки крови по радужному песку, лиловый ветер в виски, в лицо, в глаза, хаотическое буйство разноцветия вполнеба - это путь, по которому будем возвращаться. Придется оставить кровь и плоть, но разве это страшно? Да - но только на известном пределе одного мига, когда расстаешься необратимо, шагая за Дверь, со всем, к чему привык и в чем уверен, - а за этой Дверью то, во что можно лишь верить и не более. Но голос станет светлым и холодным, голос поведет, подтолкнет, и шагнешь в Светлое Пламя Дверей - как Жанна д'Арк за порог родного дома, повинуясь тому, что выше тебя, чище и горше, даже не зная, чей же голос тебя ведет. Просто - на пороге Дверей, когда уже готов будешь отступиться, ибо страх решает многое, услышишь тихое и непреклонное - "Все, кто любит меня - за мной!" - и побежишь, по осколкам, по крови, по грязи, по чьим-то забытым стершимся следам.
Дорога веры…
Кто бы ты ни был, я пишу это для тебя. Странник и гость чужого мира, замыкающий себя в башню из слоновой кости - в миры своих снов. Я пишу это для тебя, пишу для тех, кто теряет надежду, оставляя себе серебряную память звездной короны неба. Семь Звезд, Венец, Валакирка, Серп… стоишь и смотришь, и готов всю ночь не двигаться с места. Кто бы ты ни был, я пишу это для тебя. Странник и гость чужих мирозданий, прошедший сквозь пламя, воду, сквозь воздух, сквозь неосязаемое время, сквозь холсты вечности, став раз и навсегда только тенью для тех, кто знал и любил тебя. Ибо есть великая тайна - не родился еще тот, кто не был бы никем любим.
Падают гроздья рябины, на вкус тягучие и горькие. Ягоды Времени. А небо светлеет, небо, навечно осеннее, печальное, безукоризненно неземное. Небо, которое никогда не плакало дождем, только чередою звезд, бисером, опадающим в ладони тех, кто умеет плести "фенечки".
Дорога в наш Авалон, путь веры, путь сомнений, путь потерь и надежд, крови и танца, разочарований и преград, путь струнного звука среди беспредельности бессонной ночи. Путь светлой спокойной тоски, оставляющей тебя только у заводи долгой широкой реки, к которой приходишь иногда во сне, когда становится совсем невыносимо жить. На самом деле…
Вернись домой… Вернись к высоким деревьям, вернись к цветам, которые сам сажал, вернись к забвению, которое ждет тебя, вернись к исцелению, к высокому небу, припади губами к Граалю - и закончится Дорога, и боль больше никогда не коснется тебя черным опаленным крылом, и будет легче… вернись домой, странник и эмиссар, раб и тень, вернись домой, звездный гений тайной надежды…
Не открывай этой двери, если ты еще не все потерял… Авалон - он для тех, кто заслужил светлый покой, для тех, кто уже изверился. Для остальных - много мест во вселенной. Не забывай, не надейся, не будь, не верь себе, своим иллюзиям и страхам… когда ты потеряешь все, эта дверь сама распахнется и ты уже будешь не властен над собой. Не открывай эту дверь, пока твои руки еще повинуются тебе…
То ли Авалон, то ли Танелорн, то ли еще какая-то греза богов, которых уже нет… Нет, правильно только одно, запомни, так и приветствуют рассвет нового времени - аэрэ сиэ эй-э Авалоннэ, иррэана эсте-эй…**
вторник, 18 Июня 2002 г.
Пейзаж для Ари
Огонь может быть зажжен и на холме... и в подземелье.
Странная связь. Душ и явлений, не признающих понятия "чепуха". Зимняя сказка. Иней, заплетший окна туманной дымкой тревожных видений. Далекое Око Луны. Кружево ветвей, лишенных листьев. И натянутые до предела нити - там, наверху.
Там, наверху, где душа неслыханно чиста и неслыханно больна - там мы странники. Где дан - один на всех - лунный свет. (Лампада, сохранившая молочные капли полнолуния...) Там, наверху, где забытио слово "кровь". Где все мы - единый Род. И те, кто старше других на тысячи лет - смущенно улыбаясь, отворачиваются.
... Улыбка скользит сквозь воздух, как паутинка в лучах осеннего солнца. Серебристая тонкая нить от одного сердца к другому. Которая легко тает в закате... когда в закате плавится нимб Солнца.
Солнце... Радостный Государь всем народам, ему не жаль тепла, ему не жаль истинно царственной Любви - для мира. Это Его достоинство - быть в плащ из ран вовеки облеченным - и неумирающим. Его присутствием небо становится гордым и горним.
Царствие далеких водопадов... когда-то мне снился сон, общий на всех нас - что я ухожу по горам к Великому Морю. Я иду тропой под водопадами, вода искрится, падает, обжигает лицо холодом, омывает ветром... если скользить босыми ногами с камня на камень, можно услышать Силу Камней, но они не услышат твоих шагов. Пройдешь - незамеченным, истинным, спокойным.
Розовеет небо на востоке... зима началась и закончилась слишком незаметно. Лампада в окне догорела. Странники-наверху легко теряют время. Оно выскальзывает из дырявых карманов само...
Можно зажечь огонь в подземелье, где стены будут чернее копоти, чернее самой страшной боли, чернее мертвого лица, занесенного песком. На него кто-нибудь обязательно придет. Кто-нибудь из нас. Странники приходят на огонь. На зажженный. Или гаснущий.
Можно зажечь огонь в самом сердце снегов. В глубинах льдов. В недрах проклятий. В корнях гор. Можно и нужно. Он оправдывает, обуславливает наше существование. В каждой улыбке - пламя. Наши улыбки - это проблески того огня. Порою в нашей радости нет ничего от нас самих.
... Ныне мне снится пепел, и меня греет пепел в моих руках. Напомни мне улыбнуться, когда солнце взойдет над чередой гор, над бесконечными зеркалами озер, по которым любые лодки скользят бесшумно. Мне снится пепел... но когда-нибудь это закончится. Вода... вода или звезды. Что-то с хрустальным звоном падает с неба.
Умирай, сжигай, упивайся терпким соком гранатового камня, восходи вместе с солнцем, замыкай в кольцо время, грей мир в своих ладонях... теплых, огромных и неощутимых. Только не плачь... первая заповедь таких беспечных странников...
пятница, 26 Сентября 2003 г.
Радуйтесь, ледяные ветра!.. Радуйтесь!
Белые меха не спасут от холода. Значит - прочь! Прочь ненужное, прочь - то, чему нет места в естестве... если бы можно было так же легко скинуть плоть и кровь...
Я зову тебя, я заклинаю... только снегопад снова все замел, все пути и лица, осталась только бесконечная искрящаяся пустыня. И стало не о чем жалеть. О несвершившеся ли плакать сильным духом? Сколько раз я закрывала тебе глаза, - глаза, не желавшие закрываться, глаза, в упор смотревшие на меня, словно стремясь завершить прощание? Сколько раз ты закрывал мне глаза, сколько раз ты сжигал мое сердце на вершинах огненных гор?
Снегопад замел следы. Значит, не сегодня.
Маленькие черные змеи обвивают запястья, словно браслеты. Кожу обжигают их прикосновения, - но есть то, что стоит перетерпеть... диадема кровавого льда венчает онемевший лоб. Пальцы ищут - вслепую, рассудок в этом не участвует, - что-нибудь живое, к чему можно прикоснуться, согреться, пробудиться... но только бесконечность сияющей пороши. Значит, так надо.
Черные деревья заснули до весны. Черные грифы парят в вышине, по небу мчится золотая колесница, звезды отзываются ей в такт неживым шорохом. Между жизнью и смертью - нить. Нить, которую так же легко порвать, как и любую другую. Только неизвестно, что будет после этого.
Смерть - это только Врата Сияния, странствия неизвестности, наверное, проходящий их тоже познает эту ледяную бесконечность Великой Ночи Ночей. Говорят, что это заклятие поможет, если в час гибели мира придется идти по горящей земле, боясь дышать огнем. Только если это и случится, то не со мной... не с нами... а нам остается только серп молодой луны в небе, сухие русла древних рек, запорошенные снегом, колдовские знамения смертной ночи и бесконечность, бесконечность, бесконечность...
Я хотела бы звать тебя - только голоса нет. Просто - осыпется этим нереальным шорохом очередная льдинка - ты и не различишь, даже если ты стоишь в одном шаге от меня и нам просто не дано видеть друг друга.
Между жизнью и смертью - нить. Шепот. Шорох. Шелест. Неуловимая грань огня и беззвучия. Только этот огонь уже не согреет, не растопит снега. Весна настанет не для нас. Но как же светло этой ночью, как же светло... сюда стоило идти веками ради одного этого света. Бесконечного истинного света... Прости меня. Я опускаюсь на снег.
Прости меня. Я знаю - мои глаза сейчас, как свечи. В них тот же небесный огонь, невозможное совершенное тепло зимнего ночного неба. Прости меня. Просто руки уже не слушаются...
Прости. Я странствовала временем и ветром. Ты искал меня в других мирах. Ты надеялся, что я вернусь к черному камню, под которым погребена моя душа. Ты ждал, а я искала. Мы просто поменялись ролями, - видишь, как нелепо получилось...
Запрокинуть голову, тихо запеть старую звездную колыбельную... может, тогда серп юного месяца без боли перережет мне горло. Я знаю - тогда на снег прольется не кровь, но лунный свет. Призрачный, неверный.
... А я и не знала, что ледяные розы тоже источают аромат...
Последний витраж одночасья...
Маятник сломанных часов, полет за черту. Последний сон.
Времена изменяют свой ход, расплываются, становятся знаками нечеловеческой усталости. Листья меняют свой цвет, бледнеют, темнеют, исчезают... так наступает зима. Остается только печать веков в бездонных сумасшедших глазах. Вино в бокалах схыватывается коркой запыленного льда. И алое отчаянное солнце встает над миром, погруженным в свои грезы.
Венки, грезы и слезы...
Смотреть в темную воду, хранящую отражения тысячи теплых огней. Наверное, в нее гляжу просто не я одна.
... а потом становится холодно и в ней отражается только слепящий свет. Что ж, это тоже можно пережить. Как и все остальное. Некоторые ухитрялись пережить даже собственную смерть, отдавая себя во власть отрицания парадокса.
Надо просто запомнить, в случае проигрыша, что небо не отпускает тех, кто хотел, хотя бы единожды, падения вверх.
Времена оставляют только сны. И в этом тоже что-то есть. В конце-концов, запретную черту всегда можно переступить, даже во времени можно вернуться на шаг назад... запрет - это всего лишь повод для размышлений. Когда остается сон, на доли мгновений, которые нужно только почувствовать и воплотить, все делается возможным. Искры гаснут.
Число Солнца вступает в свои права в момент соприкосновения воздуха с огнем, в момент единения творения и преобразования, на стыке осени и зимы. А Число Солнца - это очень надолго. На века.
Главное - не забывать: не сердце, но разум, не падение, но полет, не соприкосновение ладоней, но Свершение.
Я сумею запомнить это. Главное - это продолжить времена и придать суть Снам Безрассудной Надежды. Выводящих на уровень восприятия Действием.
Идущий пурпуром Царствия, не избежит солнечной крови на ладонях. Да это и не больно.
А листья блекнут... значит, так надо. В конце-концов, почему бы и нет. Три грани кристалла, вызывающие бесчисленные судорожные отблески, которые по определению вторичны. Но отражения и есть отражения, а данность есть данность. Принцип вероятности в этом и велик.
Можно верить в то, что небо само тебя найдет, - и ждать до бесконечности, да и после нее. Небо надо заклясть стремлением, кровью и Знаком. Тогда начинается Игра. И проигравшим стоит запомнить, что все не так просто и не так сложно, как может показаться. Что отовсюду есть выход и путь, - правда, иногда совсем не такой, каким его себе представляешь. И отличать иллюзии от бытия и действия тоже стоит научиться.
А небо заклинают. Звезды, в общем-то, милосердны, они могут и отозваться - хрустально-ломким чарующим звоном, - чтобы заклинающий на необходимые мгновния позабыл обо всем. В ловушке не всегда больно и плохо... но стоит ли ее выбирать или принимать? Когда есть другие варианты вероятности, кто бы спорил.
Впрочем, ветер сметает рубежи, гасит искры, уносит сны, развеянные в прах, приносит из Ниоткуда давние песни и стихи... И звезды не прощают ему этого, но что могут сделать они, вечные узники своей силы и печали?
Листья блекнут. Осталось сделать шаг.
Вспыхивают солнечные блики в переливах витаржей одночасья.
Мы умели играть, мы хотели играть, струны и нервы покорно отзывались. Но не лучше ли уметь пить и клясться вовремя? Иной раз стоит перечеркнуть судьбу аккуратным неровным надрезом на ладони левой руки. Это аннулирует все долги и обязанности, но создает Знак Непознаваемого в судьбе дерзнувшего. Свечи тоже гаснут, как и искры.
Ветер утих. Небо светлеет. Нам остается совсем немного. Потом я скажу слова, а ты что-нибудь ответишь. Но нужно ли это, - а можно ли избежать? И как, если да?..
26.11.01 18:07
Мориэль посвящается
Осенью в Питере - особенно ломкие ночи.
Прозрачный и одновременно темный воздух. Сумеречная грань между бытием и сознанием. Инако-мыслие...
... Это когда идешь по тротуару, как по лезвию смычка.
Скомкай эту ночь, как старый иссохший пергамент! Швырни в пламя, смотри, как скорчится картинка, справедливо казавшаяся тебе ирреальной!..
Смотри, смотри - как в судороге выгнутся нарисованные мосты, как последней рябью, перед тем, как стать пеплом, подернется нарисованная вода, как воздух станет жестким и непригодным для дыхания... этого не будет, но здесь все слишком красиво и прозрачно, так не бывает!.. Сказка когда-нибудь закончится и наступит Смерть.
А пока что - каждый момент бытия сопровождается неизменным сладким страданием: ощущением себя живым. Живым... и в то же время странно сонным, придуманным, нарисованным персонажем. И как же легко скользить сквозь этот летящий безудержный сон! Единственное, что возвращает к подобию реальности - это ощущение плоти: чувство, что кто-то с весело неумолимой и беспечно безжалостной улыбкой пилит нервы в груди - пилочкой для ногтей. От этого не спастись... просто перестаешь это замечать, как только привыкнешь. Карнавал листопада - алое с золотом, бесконечный императорский dance macabre - отвлекает, "уводит"...
Город словно нарисован графикой - на карте Вселенной.
Еще не наступили холода. Солнце уже скорее светит, чем греет, но пока что сохраняется ошибочное ощущение, что не поздно еще переиграть, если так уж хочется вернуть лето...
В прошлом году снег выпал в начале октября и депрессия упала на город саваном, задушила его, накрыла с головой. Зиму пережили. В этом году так не будет.
Эта осень играет в свои игры. Сегодня у меня было две тени. Я шла и тихо смеялась, а они смещались, смотрели друг на друга и спорили о праве на жизнь. Потом одна из них исчезла. Я не отследила момента.
А ночью, когда я выбралась погулять, в свете фонарей я увидела, что у моей тени прорезались крылья. По силуэту, кажется - кожистые.
Все остальное - это шутки с огнем. С огнем временами можно шутить... нужно шутить. Тогда становится весело всем. Беззаботно, очаровывающе. Солнце плавится в закате и на твою руку садится одна из последних бабочек. Видимо, предчувствует смерть и ищет защиты.
Я сплю не более четырех часов в сутки; редко, но бывает. Мне снятся разные сны. Они чем-то поразительно сходны с графикой Пикассо. Общим ощущением.
В них очень много старых квартир в дореволюционных домах. Дома ветхие, в парадных облупившаяся штукатурка, в квартирах много абсолютно ненужного хлама, все в коричнево-серых тонах... и квартиры пустые. На стенах в них очень много портретов. Пахнет в них ветром. Форточки везде раскрыты.
Потом все это теряется в сплетениях разноцветных линий. Тьма становится фоном. Она слишком глубокая, чтобы рисковать в нее заглядывать.
Линии оживают, переплетаются, уводят в свой танец. Ветер в лицо, еще ветер, он приносит то запах цветов, то запах гари, все сиюминутно. Жизнь в одном мгновении. Во мне нет ни прошлого, ни будущего, бесконечный present continuous. Кадры сменяются в замедленной съемке. И музыка... я не впервые забываю музыку, звучащую во сне. Она оставляет после себя только впечатление той же самой серо-коричневой цветовой гаммы.
В этих снах много картин. Много абстракций, много графики. Картины уже запылились... бокалы, пустые и полные душистым красным вином, засушенные и увядающие цветы, тетрадные и пергаментные (даже!) листы, свитки, книги, книги, книги, они штабелями, они везде. Самые разные. Где-то прыгают беспокойные мыши. Редко. Они тихие. Они - библиотекари вечности.
... Чье-то брошенное разноцветное трико. Черный бархатный колпак с гордой вышивкой "М". Изгиб волевых узких губ - "Не возлюби..." Одинокая замшевая перчатка, забытая на краю стола.
... Ветер, бросающий в лицо пригоршню песка - и прядь чьих-то светлых волос. Я забуду...
... Рык заводящегося автомобиля за углом. Неважно... Я стою - лицом к каменной серой стене, я касаюсь ее ладонями, я дарю ей целую обойму нерастраченных нежных слов. Просто потому что это надо кому-то подарить... "вышептаться". На моих волосах - черная креповая вуаль. Зачем она мне... какая разница, если все равно бессмысленно и город придавлен свинцовым небом, как крышкой века?
... Веточка засохшей полыни у зеркала. Она еще хранит свой аромат... если прикоснуться к ней, потревожить спящий образ. Всколыхнется зеркальная зыбь, метнутся тени, дневные полутона не смогут сотворить ничего пугающе прекрасного, свойственного ночным призракам. Разве что, покажется, что куда-то в самую глубину зеркала, недоступную взорам, впечатана черная девятилучевая звезда.
... Звездочки, бесконечные звездочки в глубине диопсидных россыпей. В осколках камней мерцает единый свет. Он далекий и холодный, он не нужен здесь почти никому. В мире, где мостовые мостят асфальтом. Где любят пронзать пространство скоростными прогулками на "Мерсах".
Я выхожу из дома, я зажигаю лампаду, я храню пламя от ветра и дождя. Я открываю лицо миру. Я протягиваю ему руку (и жду пощечины в ответ... зачем...) - и пространство смещается. Листопад, листопад, бесконечный листопад. Гипноз неравномерного движения.
Во сне я могу перебежать Неву по поверхности воды - я куда-то опаздываю, а мосты разведены, что же делать... как говорится, "если уж очень хочется..."
Декаданс. Приближение Смерти. (У Смерти - мужское лицо.) Он спокоен. Он старается не смотреть людям в глаза без необходимости. Его взгляд не убийствен, но очень неожиданен. Темный такой, в нем плещется горько-сладкий привкус гранатового сока. Люди почему-то боятся.
Он спокоен и он никуда не торопится. Он знает, что в конце Всего - только Он. Он гуляет по городу.
Мы так и не встретимся никак... хоть и чувствую его приближение временами, иду на ощущение, как на маяк. Ускользает... еще бы.
Томные зеркала луж. Они чем-то похожи на подкрашенные миндалевидные глаза женщин. Особенно если в них плавают упавшие листья... тогда это вообще не подлежит никакому сравнению. Все слишком ясно.
Время правды. Обнажается суть. Обнажается, оголяется... до кости. Выбеленной ветром и временем. Потом кость расщепляется на атомы. Прямо на глазах.
Все случайные участники действа одеты в темные тона. У них у всех - темные волосы и темные глаза. Пергаментно-бледная кожа. Они все курят. Запах изысканного можжевелового табака витает в воздухе. Хоть и с трубкой я там не встречала никого.
Небо синее. Горячее. В последние дни...
Осень похожа на раскрытый веер. На брошенную перчатку. На запах кофе в комнате.
Обостряется любовь. Обостряется бронхит, и больно дышать полной грудью.
четверг, 25 сентября 2003 г.
Идти, летать и падать, вместе умирать...
Кому это нужно?..
Танец завершается, заря встает над пиками новостроек... и я покидаю призрачные залы. Покидаю и тебя, странно-всемогущий танцор бесконечности.
Не волнуйся, ждать я не буду. Не хочу и не буду. И не быть мне твоей королевой. Хватит... Авалон уже разрушен, время уже закончено. Белые цветы в венках вянут и гаснут неумолимо. Призраки долго не живут... или живут вечно, что не одно и то же, конечно, но примерно так же больно.
Но эта боль уже не для меня... все мы меняемся на своем. Докуренные ментоловые сигареты, посиделки в хороших компаниях, распитие вина под "запредельные" тосты... гитара, что стонет нервно под пальцами, отзываясь душе. И - рвать струны, декадентствуя, выпивать больше, чем стоит, а потом пьяно рассказывать про Город Черной Луны, зная, что все равно там никто из присутствующих не был. Быть сумасшедшей Маргаритой, бежать босиком на лестницу за кем-то, останавливать, срываясь на крик и цепляясь ему за запястье острыми ногтями, чтобы отрезвить хотя бы адской болью разозленной черной кошки... все бывает. Это не ново, хоть и неповторимо, наверное. Меняет каждый шаг по заснеженным тротуарам, каждый глоток холодного чая, - когда понимаешь, что невозможность быть слишком наносная, что это всего лишь горькое лекарство, которым лечат звезды от засасывающей повседневности.
Город Черной Луны еще позовет... на лунных мерцающих ступенях у фонтанов греются черные скорпионы, зная, что здесь их место и время, ожидая внимательной руки. Бледные и черные цветы тянутся к свету Луны, что впитала в себя всю Изначальную Ночь; хрустальные ступени, выложенные серебром и золотом, ведут на возвышение, к многогранному кристаллу, который таит в себе серебряный цветок, полыхающий белым пламенем, и отражение Черной Луны, что навеки остается во снах тех, кто в него посмотрел.. А вокруг - лишь пространства прозрачной медленной воды, что вобрала в себя души тех, кто пришел сюда, влекомый усталостью, и больше не хочет идти дальше. Это дает покой, покой навечно, покой неосознавания себя, не-деяния... но не небытие ли есть этот покой, когда бьется сердце, но душа не слышит зова? Когда все обратимо, но не пожелаешь обратимости... Странный и страшный дар, горчащий темным полынным напитком. А оставляя на кристалле оттиск ладони и Слово Серебра - иэсиллэннэ, клятва, печать стремящихся, - навеки привязываешь себя к незримому миру, к тем пространствам и временам, что находятся на мерцающей чертой, которую так трудно найти и переступить... Ты отныне сможешь возвращаться к привычный мир новостроек и асфальтовых бездн, но душа будет принадлежать этому пространству медленной воды и Черной Луне, залившей все призрачно-мертвенным светом.
Что ж, я когда-то согласилась на это. И до сих пор об этом не сожалею, ибо нет Призрачной Танцовщице места на этом берегу и только на нем. Ибо я сама отказываю себе в месте на этом берегу и не хочу его искать. Это не тот берег, которым хотелось бы идти. Есть Царствие Духа, а суть - не плоть, но образ... к чему я и привыкла. Чем я и иду, а когда зажигаются черные свечи, вспоминаю о клятвах.
Врата распахиваются, черные кованные врата... идти, только сигарету докурить и допить бокал белого вина... успеваю. Аромат благовоний заполнил комнату, - что ж, так будет даже легче уходить в чернолунную неизвестность, призрачные залы Дома Снов и Начала Дорог... там цветут белые и алые цветы, много соцветий, ставшие созвездиями, много дорог, ставших небом и землей, поиск звездного тумана меж ладоней достаточно результативен... Танцы в призрачных залах, места встреч тех, кого тоже держит человеческое тело и оковы мира новостроек, - но тех, кто нашел выход за рубеж... Танцуй, Танцовщица Призрачная, Госпожа Полнолунья, Вестница Темного Неба, танцуй, пока не поздно, пока не закончилась ночь... я не буду твоей королевой, Король Темноты, этот танец на ступенях тумана слишком сиюминутен... и я знаю, что уйду отсюда совершенно другой, что призрачные колонны меняют, также, как и многогранный кристалл из Города Черной Луны, - но все равно, я не буду твоей королевой, я иная... я просто Идущая Своими Тропами Неизвестности.
Полночь уже закончилась, Полночь Мира, дающая время прозрения тем, кто не боится его, тем, кто не побоиться поклясться на лунном клинке и сказать: "Мессир, я хочу только одного: Видеть и Знать", - "А не слишком ли многого ты хочешь, Идущий?" - "Только воздуха для дыхания, только дороги для шагов, только того, чем можно жить и смотреть в беспредельность".
Свечи гаснут, пора возвращаться... звезды рассветные, вы меня запомните, ибо возвращаюсь я полетом сквозь вашу круговерть.
Улыбка - серебряная шпага дрожит в руках, кинжал уже сломан... бледные и черные цветы прорастают сквозь ладони, возносясь к небу, - не страшно, кровь можно и смыть с рук, особенно свою. А боль для того и существует, чтобы извлекать из нее дары и уроки.
Ступени тумана, шаги до весны... кем быть, кем стать... но путь один. Тот, который выбираешь себе сам. И нет других вероятностей, да и не хочешь их. Точнее, они всегда есть, но кому от этого легче. Весна расплывается в воздухе предвестием, тепло еще не наступило и наступит нескоро, но каждому свои ключи. Иди, пей воду серебряных ручейков, бегущих по мраморным плитам... Весна Ледяной Полночи многого стоит. Время Начала.
Маятник качается, искры взметываются снопами и гаснут, звезды проступают, словно раны, на черной кисее неба, зеркало мерцает, переливается, открывается в неизвестное, словно дверь... какая-то лестница, устланная черным ковром, канделябры с серебрянными свечами, неверное блеклое пламя, трон на вершине лестницы, пустой трон... искушение или провокация? Или испытание? Будешь ли идти? Я - нет. Мне нечего делать среди царствующих. Главное - просто смотреть в зеркало и думать о бледных цветах, проросших сквозь ладони знаком, что тебя услышали.
Колода карт расплывается перед глазами. Знаки Идущих...
Остается только ветер у висков, ветер, бьющий в лицо и сбивающий с ног, говорящий о том, что Дорога вступила в свои права и сожалеть бесполезно...
четверг, 22 Ноября 2001 г.