Ф. Потапов
- Румата, друг мой, пойдемте отсюда. У вас слишком богатые погреба!... Уедемте!
- Но куда?
- Не все ли равно - куда! Ну, хотя бы в "Серую Радость"...
- Гм... - сказал Румата. - А что мы будем делать в "Серой Радости"? Некоторое время барон молчал, ожесточенно дергая себя за ус.
- Ну как что? - сказал он наконец. - Странно даже... Просто посидим, поговорим...
- В "Серой Радости"? - спросил Румата с сомнением.
- Да. Я понимаю вас, - сказал барон. - Это ужасно... Но все-таки уйдем. Здесь мне все время хочется потребовать эсторского!..
- Коня мне, - сказал Румата и пошел в кабинет взять передатчик.
Через несколько минут они бок о бок ехали верхом по узкой улице, погруженной в кромешную тьму...
Когда они подъехали к "Серой Радости", Румата в удивлении остановился. Окна таверны по-прежнему ярко светились, но сама таверна, и все вокруг разительно изменилось. Не топтались лошади у коновязи, исчезли куда-то накрашенные девицы, сидевшие рядком на скамейке под окнами, на вывеске были изображены теперь семь кубков, а надпись это подтверждала.
- Что-то здесь не так, - пробормотал барон.
- Да, - согласился Румата. - Поедемте отсюда.
- Куда? - с тоской сказал барон. - И зачем? - на лице его вдруг обозначилась решимость.
- Нет, мой друг, я никуда не поеду отсюда. А вы как хотите. - Он стал слезать с лошади.
- Хотя мне было бы очень обидно, если бы вы оставили меня здесь одного.
- Разумеется, я останусь с вами, - сказал Румата. - Но...
- Никаких "но", - сказал барон.
Они привязали поводья к каким-то крюкам, торчащим из стены, и вступили в зал. Внутри все тоже изменилось. На скамьях за длинными столами, где прежде пили, ели, божились, смеялись, плакали, целовались, орали похабные песни потные солдаты в расстегнутых мундирах, морские бродяги в цветных кафтанах на голое тело, женщины с едва прикрытой грудью, серые штурмовики с топорами между колен, ремесленники в проженных лохмотьях, теперь сидели и вели беседы, те же солдаты, бродяги, ремесленники, а также существа, похожие на людей, существа, непохожие на людей, и совсем уж странные сущеста. Немало было воинов, благородных донов, а за одним из столов сидел громадный черный кот. В углу сидела группа людей в серых мундирах, и странная фигура в черном плаще и блестящем шлеме.
- В конце концов почему бы нам не выпить? - раздраженно спросил барон Пампа, схватил Румату за рукав и устремился к стойке в узкий проход между столами, царапая спины сидящих шипами поясной оторочки панциря. Но и стойка изменилась также сильно. Пахло пивом, но пахло как-то непривычно хорошо. На полке за трактищиком стояла батарея разномастных бутылок с надписью "Здравур", некоторые из них, при более пристальном рассмотрении, оказались заполненными пивом, остальные выглядели муляжами с обыкновенной водой... Странная это была таверна, больше похожая на библиотеку и необычны ее посетители. Все вместе они были также неуместны в центре Арканара, как и вертолет на поляне возле покосившейся древней избы. Все сильно походило на карнавал, и Антону в который раз показалось, что вот-вот зажжется свет и послышатся восторженные крики "Адекватно, адекватно!"
Барон рухнул за свободный стол, покосился на серых офицеров и проворчал: "Однако и здесь не без швали..."
- Я давно не был в Арканаре, мой благородный друг! И скажу вам по чести, мне что-то здесь не нравится.
- Что именно, барон? - с интересом спросил Румата, оглядывая стойку, и решая про себя, что что бы ни значило это "Здравур", пить он его не будет.
- Скажите мне, мой друг! - произнес барон, - Скажите, благородные доны! С каких пор в столице его величества короля нашего повелось так, что потомки древнейших родов Империи шагу не могут ступить, чтобы не натолкнуться на всяких там лавочников и мясников?!
При упоминании об Империии ио ее древнейших родах, сидящие в углу повернулись к барону, и стали внимательно слушать, изредка о чем-то советуясь со своим черным главарем. За другим столом прервали разговор.
- О, не иначе барон Пампа! - произнес чей-то голос, - и благородный Румата...
- А чем докажет? - немедленно отозвался кто-то. - Может, Защиту Имени устроить? - Спорящие засмеялись. - Или на мечах несравненен?
- Давно бы так! - сказал барон и выволок из ножен огромный двуручный меч. Он с неожиданной ловкостью соскочил на пол, меч сверкающей полосой прорезал воздух, но балки на его пути не оказалось, и меч воткнулся в половицы. Барон выругался. Выглядело это скорее забавно, чем грозно.
- Благородные доны, а чья это лошадь стоит у входа? - нахальные зубоскалы откровенно развлекались.
- Моя, мне некогда летать на веролетах, - смех стал громче. Румата нахмурился, припоминая обстоятельства разговора в Пьяной Берлоге. мелькнула мысль,о том, что интересно, откуда они это узнали, и не результат ли это опеки орла нашего, дона Рэбы...
Еще несколько голов повернулось на шум, но большинство посетителей никак на это не прореагировали, продолжая свои беседы. Широкое лезвие зловеще шелестело, описывая сверкающие круги над головой барона. Барон поражал воображение. Было в нем что-то от грузового вертолета с винтом на холостом ходу. Но на зрителей это не произвело никакого впечатления, каак будто они видели вертолеты каждый день. От группы взиравших отделился крепкий молодой человек, и произнеся непонятную фразу: "Сейчас посмотрим, что это за Сухов...", двинулся к барону. Подошедший как-то незаметно и очень ловко (Антону сразу вспомнились тренировки по субаксу) проскользнул к Пампе. Через мгновение барон опрокинулся навзничь, а на его панцире красовалась внушительная вмятина.
- Слабак, - констатировал победитель и, более не обращая на Пампу внимания, возвратился к своему столу. Барон медленно поднялся, лицо его не предвещало ничего хорошего. Он их всех поубивает, с неудовольствием подумал Румата.
- Барон, - сказал он, обнимая Пампу за обширную талию. - Мне кажется, мой друг, что вы забыли одно важное обстоятельство. Ведь этот славный меч употреблялся вашими предками только для благородного боя, ибо сказано: "Не обнажай в тавернах".
На лице барона, появилась задумчивость.
- Но у меня же нет другого меча, - нерешительно сказал он.
- Тем более!.. - значительно сказал Румата.
- Вы так думаете? - барон все еще колебался.
- Вы же знаете это лучше меня!..
- Да, - сказал барон. - Вы правы.
Но тут барону поднесли в знак примирения стакан какой-то жидкости, от которой у барона немедленно заслезились глаза и вздернулись дыбом усы. Он шумно выдохнул, отобрал у замирителя бутылку и заявил, что вот теперь-то он точно никуда не уйдет, и что именно этого ему не хватало, чтобы как следует повеселиться...
А вокруг кипели, бурлили, сплетались и рассыпались разговоры о Добре и Зле, называя их Светом и Тьмой, о Тьме и Свете, подразумевая под ними Добро и Зло, обсуждались стихи какого-то Фендома, которому предрекали скорую смерть в течение долгих лет и о мирах, которые открыл и описал Джон Толкин (Румата подумал, что никогда не слышал ни о таком исследователе космоса, ни о его открытиях), а трактирщик за стойкой обещал кому-то, рассчитать на досуге количество золота, необходимое для экономического кризиса в Арканаре...
Идеи витали в воздухе, аргументы наталкивались на контраргументы и рассыпались пеплом по головам спорящих, дымились и плавились в едких лужах сарказма убеждения, расстрельными залпами гремели выводы...
Румата смотрел и слушал, но в споры не вмешивался, наслаждаясь самой атмосферой интеллектуальных споров, когда его одиночество неожиданно прервалось.
- Ну, а Вы, благородный Румата? - к столику подошли сразу двое - парень и девушка, по виду - книгочеи, хотя и при оружии. - Не желаете побеседовать? Слово лечит, разговор мысль отгоняет...- окружающие опять рассмеялись. Ему предложили отстоять право ношения столь славного имени, каковое право он без сомнения имеет, если соблаговолит ответить на несколько вопросов...
Дальнейшее походило на допрос с пристрастием. Молодые люди, и те, кто пригласил его к беседе, и другие, подошедшие позже, казалось, знали все о том, кто он такой на самом деле, но их это не удивляло и не интересовало... Румата понимал, что полностью раскрыт, но, как ни старался, не мог понять, кто они, почему здесь, и зачем им он... А его продолжали допрашивать, и круг вопросов все ширился - о правилах этикета, о кодексе чести дворянина и коммунара о моральных проблемах вмешательства в ход истории. Оставалось надеяться, что специалисты Института во всем разберутся, но следовало предпринять хоть что-нибудь для выхода из этого круга.
Румата поднялся и заявил, что готов отстаивать свое благородное имя в честной схватке, без оружия, сила против силы, ловкость против ловкости, умение против умения. Навстречу ему вышел давешний молодой человек, так ловко сваливший барона...
Когда Румата пришел в себя, он обнаружил, что стоит посреди обширного пустыря...