Главная Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы
Главная Новости Продолжения Апокрифы Стеб Поэзия Разное Публицистика Библиотека Гарета Таверна "У Гарета" Служебный вход Гостиная


Альвдис Н. Рутиэн

После Пламени
Том 3. Клятва Мелькора

Глава 1. Огонь агонии

1

Пол закачался. По стене прошла трещина.
Саурон напрягся, готовясь взлететь, если (когда?!) башня рухнет.
"Даже так?! Не ожидал такого подарка от этого нолдора!"
Ангбанд содрогался. Саурон чувствовал, как каменные стены корчатся под хищными прикосновениями огня, рвущего Музыку Ангбанда.
Гортхаур - улыбался.
Создатель Ангбанда слышал, как бурлит Тангородрим, как вздымается к потолку пламя в Тронном зале - багровый пламень впервые за эти века был готов прорваться не вовне, а внутрь.
Гортхаур - улыбался.
В залах, что некогда были наскоро спеты, уже начали рушиться своды. Скалы Эред Энгрин - если только они не были скреплены Музыкой - не выдерживали невиданного напора силы и крошились, словно песчаные замки детей.
Гортхаур - улыбался.
На его глазах грозила рухнуть крепость, с такой любовью возведенная века назад. Крепость, ради спасения которой он стольким пожертвовал в Войне Стихий. Крепость, ставшая последним домом уцелевших и ждавших. Крепость, заново подаренная им Мелькору.
Гортхаур - улыбался.
Когда огонь Тангородрима ворвется в Ангбанд, всех Воплощенных ждет смерть... - "Пусть! То, что осталось от моей армии, не заслуживает жизни!" - ...а всех, обладающих обликом, - развоплощение.
"Отлично! Я успею взлететь. Тильд, Вьяр, бегите! Бегите из Цитадели, пока не поздно! Хотя бы до гор! А остальные... о, жаль, мне не увидеть, как Анкас будет рыдать над своим горящим телом! Или он попытается взлететь на обожженных крыльях? ну-ну. А уж развоплощенный Мелькор - это будет роскошное зрелище!.."
Гортхаур - улыбался.

2

Не надо, отец, не делай этого, не уходи, этого не может быть...
Внутри палантира бушует пламя. Неистовый огонь бьется внутри черного хрустального шара.
Я не верю... нет!
Ты не можешь погибнуть, отец! Ты выживал всегда и везде, мы уже однажды сочли тебя мертвым! Ты выживешь.
Ты непременно выживешь! Феанора невозможно убить!
Огонь ярче и ярче. Кажется, он сейчас разобьет тонкую хрустальную оболочку - и вспыхну я... да и всё здесь, на Химринге.
Пусть! Пусть я сгорю, лишь бы...
Огонь гаснет. В моей руке - молчащий палантир.
Отец?!

3

Камни, окостеневшие некогда намертво, ныне новым огнем наполняются...
Скала раскалывается надвое. Из трещины вырывается нестерпимый жар, от раскаленного воздуха трескаются и оплавляются камни.
Сбросив бессилья сон, скалы смыкают свои клыки...
В одной из пещер рухнул потолок, резной узор стены рассыпался в мелкое крошево.
- Нолдоры, бежим!
- Куда?!
- Прочь отсюда! Тут нас всех завалит!
Змей, века тому назад свивший кольцами тело, сковавший сам себя, сейчас шевелится - шелестят чешуйки одна о другую, в прах дробятся горы, бывшие чешуйками исполинского Червя - Ангбанда...
Мечутся орки. Из пещер, давя друг дружку, лезут на открытое пространство - тут не завалит! - но предательница-земля вздыбливается волнами, сминая мнивших себя могучими и беспомощных перед разбушевавшейся стихией.
Воют волколаки в ямах. Ужас и гнев в их песне. Ярость бессилия.

4

Оскаленная пасть Волка. Окровавленная рука Берена. Шум орлиных крыльев.
Дерзкие влюбленные, есть ли вам сейчас дело до содрогающегося от подземного огня Тангородрима? до ярости Ангбанда? до клубов черного дыма, заволакивающего север?
Многое потом споют певцы о том, как во след вам пробудился трехглавый вулкан, как вы, увидев золотисто-алые потоки лавы, сказали друг другу... певцы будут очень хорошо знать, как всё это выглядело и что именно вы сказали в этот миг, - гораздо лучше, чем вы сами.
Вы будете считать, что гнев Ангбанда обращен вслед вам, - и никто и помыслить не сможет, что в Твердыне Врага в этот час безумия никому и дела не было до похищения Сильмарила.
Камня, в котором действительно заключены судьбы Арды.

5

Змей, изнуренный собственной злобой, вонзает зубы в самоё себя...
- Сюда!
- Ты с ума сошел! Тут никогда не было прохода. Мы погибнем!
Но мастер даже не слушает:
- За мной!
Он с разбегу врезается в стену... не врезается. Проскакивает сквозь нее. За призрачными камнями виден коридор.
- К свободе!

6

Я стоял в пустом предвратном зале. Закопченые стены. Обугленные трупы орков.
Ни следа от тела Пламенного. Его меч на полу - на клинке нет копоти... странно.
При чем тут меч?! О чем я?! - ведь крепость дрожит и рушится!
Саурон?! Неужели он посмел?!
Нет...
Песни Разрушения нет. Я это слышу.
Просто Сила Пламени расшевелила весь Ангбанд. Цитадель, горы, равнины - всё надо подчинять заново.
Сейчас. Немедленно.
Бороться с пламенем подземных глубин.
А я так устал!

7

Крутые склоны. Осыпи. Камнепады.
Нолдоры лезут вверх. Несмотря ни на что.
Орочьих застав нет. Орки не хотят умирать, оставаясь на взбесившихся скалах.
Пару раз мимо беглецов промчались воины Ангбанда. Эльдары и орки отлично видели друг друга... ну и что? Когда рушатся горы - не до вражды. Пусть их бегут вниз, трусливые твари. Пусть их лезут вверх, самоубийцы-мясо!
Скала вздрагивает. Обвал. Крики тех, кто не сумел удержаться.
Неважно. Им уже не помочь. Вверх!
Камень, казавшийся надежным, откалывается.
Крики. Падение.
Погибшим не нужна помощь. Вверх!
Соседняя скала трескается. Из расщелины вырываются клубы удушливого пара. Ничего не вижу! Не вздохнуть! Помогите...
Вверх.
Перевал.
Горы содрогаются. С вершины медленно скользит живое смертоносное серебро - ледник.
Спасайтесь! Еще можно успеть!!
Еще можно. Нас всё меньше, и мы уже не оборачиваемся, когда теряем еще кого-то.
Вниз.
Мы вырвемся.

8

Камень, лед, огонь подземный! - силе вы моей покорны! Как металл кую я в кузне, так скую я вас заклятьем!
Я слышу Песнь Таринвитис. Да, ей всегда был чужд камень, но сейчас любая поддержка драгоценна.
Спите, ангбандские горы: снова сон скует вас крепко в ледяных оковах Силы.
Анкас и Глаур. Вот уж чьей помощи я не ждал. Эти два себялюбца позабыли обо всем и щедро отдают себя - Ангбанду.
Пламень, яростный и буйный! - я велю: гори спокойно, слушай волю Властелина, подчинись моим веленьям.
Талло? Для тебя же всегда были важны только грезы и мороки! Но сегодня тебе реальность дороже любых видений.
Стихни, сила Разрушенья, жди себе иной добычи, жди врага себе ты в жертву, но не смей себя терзать ты.
Ирбин. Оказывается, он давно поет с нами, но я только сейчас различил его голос.
Успокойся, грозный Ангбанд, подчинись и покорись нам...
"Кажется, получилось".
Пусть голос Хенолы не прозвучал - что ж, мы управились и без нее.
Я принял облик Воплощенных и вытер пот со лба.
- Властелин, довольно. Мы удержали его.
- Да, Ронноу.

9

Сорвалось.
Я не знаю, что именно произошло. Только слышу - Тангородрим не изрыгнул огня.
Мелькор? Это Мелькор его сдержал? Смог?!
Не-ет... Я слышу силу Мелькора, Ронноу, других майар, но... главным было что-то другое. Тангородрим не захотел извергаться внутрь Цитадели.
Ж-жаль.
Неужели - Пламенный? Неужели Феанор не стал рушить Ангбанд в миг агонии? Ведь он начал это! Я бы на его месте...
Так, ладно. Поздно рассуждать.
Ангбанд цел. Ну, не совсем, но... крепость стоит, а лава Тангородрима течет на юг.
Мелькор - не развоплощен. Гм, я пока - тоже.
Пока.
Вопрос: насколько он измотан тем, что смог спасти Ангбанд от гибели? Хватит ли у него сил, чтобы выйти на поединок?
Или - слабость принудит его к благоразумию?

10

Дверь покоев Саурона отлетела куда-то в сторону.
- Да, Мелькор? - Гортхаур улыбнулся со всей приветливостью, на какую был способен.
- Ты?! - рявкнул Вала.
- Не я, - Саурон продолжал улыбаться. - Всего лишь по моему приказу. Я не мараю рук о Воплощенных.
Губы Жестокого были растянуты, но глаза яростно сузились. Если бы Мелькор пожелал вернуться мыслью в прошлое, он узнал бы - таким был взгляд Первого Помощника Властелина Утумно, когда дозорные сообщили о высадке войск Амана. Сейчас - этим взглядом Саурон смотрел на него.
Саурон ждал. Кто окажется сильнее в поединке: ослабленный до невозможности Вала - или сильнейший из майар?! Надеяться выстоять против Мелькора во дни его могущества нечего было и думать, но сейчас, против тени прежнего Мелегоруса...
Саурон ждал.
Бросать вызов бывшему вождю, бывшему другу, бывшему властелину он не собирался - но вызови Мелькор его, Гортхаур бы вместо ответа нанес бы удар.
Удар - предателю.
Саурон ждал.
- Убир-райся... - сквозь зубы процедил Мелькор. - Чтобы сегодня же духу твоего здесь не было.
Саурон поклонился с насмешливой почтительностью.
Хлопнула дверь. Соскочила с петель. Рухнула в дверной проем.

11

Что ж... выходить на поединок против Валы - а стоит ли? Зачем сражаться, если достаточно подождать?
Чем выше мой бывший властелин ставит себя над нами, тем он слабее. Или, пожалуй, наоборот: чем он слабее, тем больше он хочет, чтобы мы склонялись перед ним.
То есть - уже не "мы". Уже - "они". Без меня.
Я - свободен. У меня есть облик, силы, желание творить - и вся Арда, за исключением Белерианда, отгрызенного Мелькором себе в забаву. И, разумеется, за исключением Амана... откуда я сбежал давным-давно.
Что ж, Мелькор, мне осталось пожелать тебе... приятного разрушения. Тангородрим не извергся вовнутрь - это было бы слишком быстро и неинтересно. Ты разрушишь свой (теперь только так: свой!) Ангбанд сам. Ты, не терпящий иного мнения. Ты, любящий лишь себя. Ты, превращающий былых соратников в слуг... тех, кто позволяет это.
Когда-то ты утверждал себя - через творение. Сейчас, чтобы доказать другим свою силу, тебе остается только уничтожать. Уничтожать сотворенное ими. Уничтожать сотворенное тобой самим.
Ты разрушишь Ангбанд, Мелькор. Вольно или невольно, сам или чужими руками, вскорости или века спустя... какая мне, в сущности, разница?!
Я ведь... ах да, плакать впору... я изгнан.
Еще чуть-чуть, и я ушел бы сам.

12

- Таринвитис!
- Первый!
- Я уже не "Первый", Тарис. Я изгнан. Я ухожу. Идем.
- Нет...
- Что?! Тарис!
- Первый, я... я не могу. Я останусь.
- Тарис?!
- Саурон, послушай меня. Ангбанд - наш. Н-А-Ш. Что бы Мелькор ни думал, что бы он ни говорил, в Ангбанд вложили Силу мы все. Он - наше творение. И я его не оставлю... не могу оставить...
- Тарис, опомнись! А я?
- Я люблю тебя, Саурон... Но Ангбанд - он мне...
- Дороже?
- Он - часть меня. Я - часть его. Пойми!
- Ты остаешься с Мелькором!
- Нет, любимый. Не с ним - с Ангбандом.
- Мелькор разрушит Ангбанд! Неужели ты не понимаешь этого?!
- Может быть... Но пока - Ангбанд наш дом. Я попытаюсь спасти его. Вопреки воле Мелькора.
- Тарис, это безумие!
- Нет...
- Что ж. Это выбор. Он достоин уважения. Прощай, Таринвитис.
- Прощай.

13

Они ждали меня.
Троих я рассчитывал увидеть. Вернее, глазами я увидел только двоих. Но что здесь делает Хенола?
- Мррр, - Тильд не мог без своих шуточек, - она не хочет скучать без меня. Согласись, Саурон, без меня в Ангбанде станет неимоверно скуш-ш-шно...
Вьяр посмотрела мне в глаза... да, ее выбор тверд... как тверд выбор Тарис.
- Дарг, - я знал, что он ждет от меня приказа, - захвати тело любого волколака. Иначе потом тебе придется довольствоваться обычными волками.
Он исчез.
- К воротам! - приказал я. - Поспешим. Дарг нас догонит.

14

Уходи. Уходи, бывший...
Бывший Помощник. Бывший соратник. Бывший друг.
Я не трону тебя. И безумцев, что решили уйти с тобой, я не трону тоже.
Если бы я пожелал, я бы уничтожил вас! Я, сильнейший из Айнур!
Но я не хочу.
Вы - ничто без меня. Ваши мелодии растворятся в Арде. Умрут, как растения умирают без воды. Я буду смеяться, видя, как ваша Музыка медленно гибнет.
Теперь я перепою Ангбанд заново. Он станет новым, правильным. Моим.
Ты ничтожество, Саурон. Ты был моим Помощником - и твоя сила только в том, что ты был со мной!
Без меня ты не продержишься и года. Ты будешь влачить дни в изгнании, позабытый всеми. Не останется ни клочка земли, который ты бы мог назвать своим. Никто не признает тебя повелителем, и те, кто верит тебе сейчас, предадут тебя, как предал меня ты. Ты останешься одиноким средь ветров, и когда возмездье настигнет тебя, Жестокий, никто не вспомнит твоего имени.
Даже если ты решишься поднять свое знамя, ни один Воплощенный не встанет под него! - что уж говорить о Поющих.
Ты ничего не сможешь сотворить - ни Песнью, ни умом, ни хитростью, ни чувством.
В судьбе Арды ты - прах!
Без меня ты - тень!
Иди, Бывший. Рано или поздно ты приползешь ко мне, словно червь. И может быть, я даже приму тебя обратно.
На кухне всегда пригодится лишняя пара рук.

15

Они мчались по Ард-Гален, когда Саурон вдруг обернулся:
- Подождите меня. Я сейчас.
Тильд холодно глянул ему в спину. Тихонько - след в след - за ним.
Глаза Бывшего полыхнули багровым огнем. Он распрямился, глядя на Ангбанд, - уже не его Ангбанд, - напрягся. Сосредоточился...
- Саурон, НЕТ! - Тильд вспрыгнул ему на плечи, полосуя плоть когтями, и стократно больнее разрывала Музыка Тевильдо Музыку Саурона: в клочья, в ошметки, на отдельные звуки, лишь бы не прозвучала мелодия, готовая сорваться, лишь бы бывший Первый не совершил того, что задумал, а так пусть он в крови, пусть Музыка вдребезги, пусть сочтет предателем, лишь бы не сделал того, на что решился в отчаяньи, лишь бы не дал гневу одолеть собственный разум, лишь бы...
- Ш-ш-што тебе дорож-ж-же, - зашипел Тильд, - прошлая Музыка или еще не сотворенная тобой?! Ты разруш-ш-шишь Ангбанд, ты вызовеш-ш-шь его на бой, хорош-ш-шо... я и Дарг станем биться, а что будет с Вьяр и Хенолой, ты подумал?! Они уш-ш-шли с тобой - ради чего?!
- Брысь, - хмуро ответил Саурон. - Изрезал мне плечи, как мясо на жаркое.
"Вороны, Первый, - мысль Дарга. - Если мы не отступим сейчас - нам придется биться".
- Л-ладно, Тильд. Ты прав. Уходим. Быстро.

16

Мчатся прочь. Трусливые. Они не достойны даже моего презрения.
Карать их? Тратить силы? - они этого не стоят.
Пусть бегут. Навстречу небытию.
У Властелина Ангбанда есть более важные дела, чем обращать внимание на отступников.
На обреченных.
Крепость покорёжена, но цела. Тангородрим успокоился. Если бы не Ронноу... впрочем, если бы не он, я бы сделал всё сам. Конечно, мне бы пришлось потратить на это больше сил, но я бы и без него справился.
Надо восстановить разрушенное. Я слишком устал, но это неважно: у меня есть Венец. Воплощение моей Силы. Что с того, что Феанор делал его для себя? - в Венце заключено могущество, и ничто не помешает мне им воспользоваться.
Устал. Все раны болят, будто я какой-то Воплощенный. Все они - Сильмарили, Финголфин, тот орел - все наносили удары по моей Музыке. Этого не исцелить. А сейчас - все эти язвы словно стали кровоточить.
Сквозь стену... нет, не получается. То ли я настолько ослаб, то ли Ангбанд перестал меня слушаться. Ничего, надену Венец - и эта крепость подчинится мне заново!
Придется по всей лестнице идти самому. Хромать, как Воплощенный! - какое унижение. Хорошо, что его никто не видит.
...Раньше мне нравилось подниматься по всем этим ступеням - от самого низа до площадки перед покоем Феанора. Раньше я мог выбрать, как идти. А теперь... ничего, главное - взять Венец.

17

- Маэдрос, что с тобой?
- Маглор... - невидящий взгляд старшего. - Отец погиб... Ты понимаешь - он погиб...
- Брат, успокойся. Он погиб века назад. Очнись!
- Погиб... - из глаз Высокого текут непослушные слезы. - Он так упорно называл Мелькора своим другом - и погиб в Ангбанде...
- Маэдрос! Да что с тобой!
- Как мы будем жить без отца - сейчас?.. Да, я понимаю, вы без него живете все эти века - но что же делать мне? Что мне делать теперь, когда он убит?
- Ты говоришь так, будто нашего отца убили только что... Брат!
Маглор испугался: уж слишком мало походил сейчас Маэдрос на безумца. Но если Высокий говорит то, что есть на самом деле, то это значит...
- Маэдрос! Когда погиб отец? Скажи, брат!
От крика Маглора Высокий очнулся. Глава Дома Феанора - теперь действительно глава - не имел права выдавать тайну. Особенно тайну мертвого.
- Прости меня, Маглор. Я напугал тебя. Видишь - я до сих пор не могу привыкнуть к мысли о смерти отца.
- В-вижу...
- Оставь меня, брат. Пожалуйста.

18

Я наконец добрел до верхней площадки. Как раньше... я звал тогда Феанора - он не отзывался... Не отзовется. Уже никогда не отзовется.
На миг мне стало страшно - а что если двери в покои Феанора не пожелают отвориться? Разумеется, сломать заклятье силой мне не составит особого труда.
Было... так было - давно...
Я осторожно положил ладони на кованый узор - и по нему побежали знакомые отблески.
Хотя бы не заперто.
Заперто?! Кем может быть заперто?! Прошлое затягивает... я уже приходил - так. В пустой покой.
Я рванул дверь на себя, в три шага пересек темную проходную комнату, распахнул дверь в кабинет...
Пусто.
Пустота обрушилась на меня, как камень с горы.
Никого. Ни звука, только ветер воет за стенами. У окна намело немного снега.
Я открыл дверь в мастерскую, хотя отлично знал, что там увижу. Горн, который не раздували очень, очень давно.
Так и хочется крикнуть: "Феанор!!" - не отзовется. Некому отозваться...
Я стою посреди пустого кабинета, странно съежившегося, как съеживается кусок кожи, содранный с живого тела. При Феаноре нам эти три комнаты никогда не казались маленькими. Нам было просторно здесь. Но сейчас...
Холод и пустота.
Тогда я испугался, вернулся ли он в Ангбанд от Хильдориэн. Сейчас я знаю: он не вернется. Уже никогда.
И потом... после Браголлах... Я точно так же ждал его здесь. Я знал: он придет - и всё изменится.
Не придет. Не изменится. Никогда.
Я собрался было сесть в кресло. Передумал. Прикасаться к вещам Феанора в его отсутствие - это было всё равно что дотрагиваться до... трупа?!
Так уже было...
Не хочу оставаться в этой тишине. Не хочу... не могу быть здесь один!
- Мори!
"Где носит этого мальчишку, когда он нужен?!"
И так тоже уже было...
- Мори!! Ты-то где?!
Да, Феанор мертв, но - где Мори?! Он жив, он нужен мне - так почему он не приходит по моему зову?!

19

Мелькор сел в кресло, хоть это и претило. Сосредоточился.
"Ангбанд, отвечай мне: где Мори?"
Здесь. Ответ не допускал иных толкований. Мори был в покоях своего погибшего Государя.
Мелькор резко встал, вошел в мастерскую.
Пусто.
Вала поспешно шагнул на балкон. Никого.
Оглядел кабинет. Тут не спрятаться.
Распахнул дверь в темную комнату. Только стеллажи - и шкуры у входа, на которых слуга Феанора обычно спал.
"Тут негде спрятаться! Ангбанд, где Мори?!"
Здесь.
Мелькор еще раз прошелся по мастерской и кабинету.
Один.
"Да что же?!"
Еще раз всё осмотрел. "Это невозможно! Воплощенный не может затаиться так, чтобы его не нашел Вала!"
- Мори!
Тишина. Ветер за окном.
"Я не вижу его. Отчего? - ответ очевиден: он в отчаянье. Будь я в таком горе, что бы я сделал? Скрылся ото всех. Там, где я привык жить".
Мелькор вошел в первую комнату. Закрыл дверь. В темноте Вала видел так же, как и при самом ярком свете.
Скорченную фигуру в самом углу, рядом со стеллажом, он различил без труда. Когда дверь в кабинет открыта - его невозможно увидеть.
- Мори! Встань. Выходи. Я требую.

20

Надо учиться жить в разгромленном Ангбанде.
Разгромленном не врагами. Не ненавистным Аманом.
Нами.
Каждый из нас вправе сказать: я не виновен, я не поддерживал мятеж Саурона, я пытался убедить Властелина... Я тоже не поддерживала. Я пыталась отговорить Первого...
Только всё это уже не важно.
Мы виновны - все. Если сейчас Ангбанд разрушен страшнее, чем после Войны Стихий, то виновны - мы. Мы это допустили. Мы не сделали... и уже поздно думать, что именно мы должны были сделать.
Наш Ангбанд разрушен, хоть башни его пока пронзают небеса.
Нам жить на руинах.

21

- Да, Властелин, - голос юноши был совершенно равнодушным.
Он прошел за Мелькором в кабинет. Встал, не глядя на Валу.
Властелин Ангбанда сел в кресло.
- Где Венец?
Мори молча показал на шкатулку, так и оставленную на столе.
Мелькор откинул крышку...
- Что это?!
Тоном без эмоций:
- Он отдал Сильмарил Берену.
В памяти - словно молния разрывает небо: "Мелькор, послушай... я отдал Сильмарил Берену... человеку..."
- Отдал?!
Безучастно:
- Да.

22

А я это счел бредом! Я не поверил - а он, негодяй, посмел так изувечить Венец! Мой Венец! Неважно, что Венец был у него - он мой! Это моя, МОЯ Сила!!
А он... как я мог так опрометчиво довериться ему?!
Зачем оставил у него Венец?! У предателя и лжеца!
Он поступил со мной... подло! Да, подло! Другого слова для этого нет!
Ради я него отверг тех, кто был со мной с самого начала, я отверг вернейших... некогда вернейших, но это неважно, а он! - он гнусно обманул меня! Да за это его мало... впрочем, он уже мертв.
Его счастье.

23

- Мори... - Мелькор с трудом овладел собой, - я собирался поговорить с тобой. О пленных. Теперь их Повелитель - ты.
- Нет.
- Что значит - "нет"? Ты и так стал им, а теперь, когда Феанор мертв...
- Нет.
- Ты смеешь возражать мне?!
- Убей меня за это, - Мори равнодушно пожимает плечами.
- Объяснись!
- Хорошо... Как скажешь.
Мори смотрит мимо Властелина. Мелькор ловит себя на мысли, что ему более чем знаком этот взгляд: взгляд того, у кого отчаянье переполнило меру силы.
Взгляд Феанора.
- Всё, что я делал, - было ради него. Теперь его нет. Останутся живы пленные, убьешь ты их... - мне безразлично. Государь мертв. Мне всё равно, что будет со мной. Отдай меня оркам на пытки за непокорность - я буду умирать в страшных мучениях... наверное. Как хочешь.
- Мори, опомнись!

24

Бесполезно. Мальчишка не слышит меня.
Да и не мальчишка он... давно. Только я этого раньше не замечал.
Он вырос. Наверное, таким был Феанор в молодости. Я увидел Пламенного уже гораздо более взрослым.
Феанор. Его манеры. Его интонации. Его жесты. Его слова...
Нет, мальчик. Я не трону тебя. Ты слишком похож на него... он предатель, да, но он мертв, а я слишком привязался к тебе.
Ты мне нужен. Живым.

25

- Ты хоть раз ел за все эти дни? - неожиданно для себя спросил Мелькор.
- Не знаю, - пожал плечами Мори. - Наверное, нет.
- Съешь хоть что-нибудь! Вода здесь есть? Вино?
- Что-то было...
- Ешь и пей! Я приказываю!
- Хорошо... - юноша вышел из кабинета.
"Анкас! вели оркам принести в башню Феанора фруктов, орехов, воды пару бурдюков!"
Так - было. Раньше. Когда Феанор жил здесь один.
Мори снова вошел. Молча прислонился к стене. Сложил на груди руки.
Жест Феанора.
- Мори, очнись! - крикнул Мелькор. - Пламенный мертв, но твоя жизнь не кончена! Ты нужен мне, слышишь!
- Мне всё равно.
- Мори!!
Нет ответа. Взгляд в пустоту. До боли знакомый.

26

Ничего. Это пройдет. Мальчишка слишком привязан к своему хозяину.
Ослепление горя - это так естественно для нолдор.
Пройдет.
Он еще будет служить мне. Обычный Воплощенный - и стал Повелителем. Он не в силах отказаться от того, чего достиг. На миг, на день, может быть, на дюжины дней он застынет в отчаянье - но потом вернется.
Главное, чтобы за это время он не умер от голода и жажды. Я прослежу. А дальше - он придет ко мне. Сам.
Досадно, право: он держал в своих руках и Пламенного, и его пленных, и своих пленных - а теперь совершенно не способен позаботиться о себе! Как Феанор когда-то.

27

- Мори, открой дверь. Орки принесли тебе еду и воду.
- Спасибо, - бесстрастно.
"Таким был Феанор... Но он - убит!"
- Ешь и пей! Ты понял меня?
- Как прикажешь.
"Ага. Приказы ты всё-таки слышишь. Хоть это хорошо".
- Мори, отныне Повелитель Пленных - ты. Я понимаю: сейчас тебе тяжело. Но это пройдет, и тогда я готов отдать тебе власть, которую ты заслужил по праву.
Молчание.
- Мори, твоя жизнь не кончена. Ты нужен мне. Даже не как Повелитель Пленных. Ты мой ученик. Мертв Феанор, Мори! но ты, ты - жив!
Равнодушное пожатие плеч в ответ.
"Что ж, подожду. И не думаю, что ждать придется долго. Время переборет отчаянье".

28

Мчим.
"Тильд... я не могу... так быстро..."
"Хенола, прыгай ко мне на спину! Прими любой облик! Хоть комок глины - лишь бы он прилип к шерсти!"
Рыжая глина на шкуре Кота. Застывает. И постепенно обретает облик девичьей фигуры, распластанной на спине Тильда.
Мчим.
"Пер-рвый... У вас - тело майар. Я - волколак. Я не могу..."
"Дер-ржись, Дарг. Надо уйти. Как можно дальше, др-руг..."
"Да, Первый... Я постар-раюсь..."
Мчим.
"Саурон, я не могу..."
"Вьяр, обвей мою шею. Сестренка, я донесу тебя..."
Мчим.

29

"Родные... Свой я, свой... не стреляйте..."
Осанвэ слабой, едва ощутимой волной доходит до заставщиков.
- Пленный! Пленный смог бежать!
- Лайлас, Орендил, прикройте нас. Стрелы на тетиву! Хисион, давай плащ - вдвоем понесем его.
- Родные...
- Тише. Ты у своих. Отдыхай. Мы донесем тебя до лагеря.
Заставщики, свободные от караула, окружают спасенного.
- Как ты смог бежать?
- Там много наших?
- А Алдариона, брата моего, ты не видел?
- Да замолчите вы, дайте ему хоть глоток воды сделать.
Бывший пленник долго и жадно пьет.
- Алдариона... я не зна... не знаю. Наших - много. Было... Но когда всё... всё начало рушиться... мы бежали... погибло... очень...
- Как же вы выбрались из темниц?
- Там... нет темниц. Там штреки... свивались в кольца... а когда всё... зашаталось... мы нашли дорогу...
- Нет темниц?
- Да... Кто хотел... тот работал... не для Ангбанда... для себя. Кто не хотел... Мастер не заставлял...
- Что за работа?
- Обычная... Красивое узорочье... как в Амане...
- Ты хочешь сказать - вы работали на Ангбанд добровольно?!
- Ну да... только не на Ангбанд... для себя...
- Что вы слушаете вражьи речи?! Еще немного - и вы поверите этой твари, этому оборотню, принявшему вид нолдора!
- Он соглядатай! Он понадеялся на нашу доверчивость!
- Смерть ему!
- Стойте! Служит он Врагу или нет - разбираться не нам. Может быть, он нолдор и его разум затуманен. А может - действительно лазутчик Врага.
- Родные... о чем вы? Я три века... мечтал... о свободе... а вы мне... не верите...
- Целителя к нему! Пусть даст сонный настой и подлечит. А я сообщу о нашей находке командиру.
- А ведь он не похож на того, кого три века держали в темнице.
- Хватит! Свой он или враг - будут решать в крепости.

30

Итак, еще один. Похоже, их действительно много бежало во время этого жуткого извержения. Или - их выпустили.
Они все говорят одно и то же.
Про отсутствие темниц. Про свободную работу. Про творчество ради творчества.
У нас - руки устали ковать оружие, а у них - этакий маленький уголок Амана. В Ангбанде!
Смешно.
Впрочем, не смешно. Страшно.
Беглецы - нолдоры. Это не твари Врага в обличье наших сородичей. А если я ошибаюсь - то чары Врага сильнее всего, что ни есть в Арде!
Они - нолдоры. А это значит, что либо они были одурманены в Ангбанде и создавали совсем не то, что им виделось, либо они рассказывают правду - а Моргот нарочно дал им возможность бежать.
Смутить нас.
Как бы то ни было, историй о чудесном творчестве в стенах Ангбанда больше никто не услышит: завтра же прикажу собрать всех бывших пленных - и запереть где-нибудь. Пусть трудятся так же спокойно, как в Ангбанде.
Хифлуму лишние разговоры совершенно не нужны.
Надо будет предупредить и Маэдроса на Химринге, и Ородрета в Нарготронде: если до них доберутся такие пленные - пусть просто запирают их.
Запирают в мастерских, где можно творить бесполезную красоту в свое удовольствие.

31

Я вошел в Тронный зал. Надел Венец. Сел на трон.
Пламя в расщелине взметнулось, но тотчас опало.
Неважно.
Сила гвэтморна - Моя Сила - была, есть и будет послушной мне. Я призову Пламень, а с ним я восстановлю Ангбанд. Свой Ангбанд.
Я сосредоточился.
Пламень, подземный огнь, и могущество гвэтморна соединятся...

32

Мелькор закричал, закричал отчаянно и гневно. Чего было больше в этом крике? боли, обиды, недоумения, злости? - в тот миг, когда Венец отозвался и Сильмарили ослепительно вспыхнули, и словно сотни игл пронзили зажившие было руки, и свежей болью отозвались раны, нанесенные Торондором.
Венец отозвался единством Тьмы и Света. Света, которого Мелькор всегда избегал - и которому сейчас добровольно открылся. Света, беспощадного к нему, как огонь беспощаден к дереву, а вода беспощадна к огню.
В ярости Властелин Ангбанда сорвал Венец, и тот со звоном покатился по полу.

33

Пр-роклятье!
Предатель, так вот что он сделал! Вот почему так мало людей пришло в Ангбанд. Я думал, он подчинит Свет моей Теме, а он... он лгал мне с самого начала. Он называл меня другом, а делал всё только для себя. Ради себя.
Венец для меня теперь - просто кусок металла и два блестящих камешка! Убить мало Феанора за это: я вложил столько сил в гвэтморн, а теперь не могу им воспользоваться!
Или... вынуть из него Сильмарили? Только не сам.
Как болят руки...
Не знаю, что делать с Венцом. Не сейчас. Больно...

34

Пустота. Словно сердце вырезали.
А я говорил, что ненавижу тебя, отец... Точнее, убеждал в этом. Себя.
Тебя я убедить не смог.
Если бы я знал! если бы я знал, что Ангбанд ненавидит тебя настолько, что тебя убьют! - я бы тогда...
Поздно.
Поздно думать о том, что я сделал бы.
Тебя ненавидели. Тебя убили.
Я ничего не сделал для тебя.
Что мне остается теперь?
Только одно: месть.
Месть Ангбанду.
Прости, отец. Я знаю - ты против этой войны. Был против. Но я не могу иначе.
Я должен рассчитаться за твою смерть. Даже если я погибну - пусть.
Я знаю - ты хотел, чтобы мы уцелели. Но жить рядом с твоим убийцей я не могу. Белерианд слишком тесен для нас с Мелькором.

35

Со Второй Западной всё отлично видно. Я правильно решил воспользоваться каменным креслом, которое сделал Фе... этот предатель. Отсюда Белерианд просматривается гораздо лучше, чем глазами моих воронов: те видят только то, что перед ними, глупых птиц легко убить, а главное: я должен заранее знать, куда послать их.
Отсюда же! Нет, что ни говори, а Феанор умел делать полезные вещи!
Чем сильнее нолдоры меня ненавидят - тем сильнее в них Моя Тема. А чем она сильнее - тем лучше мне их отсюда видно. Все их тайные переговоры - как на ладони. Все их скрытые замыслы - словно шепчут мне в уши. Все секретные гонцы - перед моим взором.
Маэдрос, наивный щенок! Чем яростнее, злее, кровожаднее он хочет сокрушить меня, тем отчетливее я слышу его мысли.
Задумал напасть на меня? Орочья сыть!
Я расквитаюсь с тобой за предательство твоего отца! Он недостижим для моей мести - но за него ответишь ты!
Но... нет... больно! Не могу, нет...
Слово Старшей Стихии есть Сила Создания, несокрушимая, всемогущая. Никому в мире явленном не превозмочь могущества Слова Стихии.
Вокруг меня звучала Музыка. Первозданная, ярящаяся... позабытая мною с давних времен Альмарена, когда Слово мгновенно становилось Делом, явлением, сутью.
Музыка, до боли знакомая, скручивала меня, одолевала, повергала... Эру? Он вмешался?!
Нет. Не похоже.
Со мною боролся... я сам! Это была моя Тема. Моя клятва.
Она оказалась сильнее.
...очнулся на скале у подножия трона. То есть этого кресла, которое сделал Фе... предатель.
Негодяй, перед смертью он успел взять с меня клятву! Я дал слово, что не стану воевать с его сыновьями.
А мое Слово - увы! - бытие этого мира. Слово, опрометчиво данное Айнуром, остается Словом Творения.
Оно превыше меня.
Сейчас это так некстати.

36

"Келегорм!"
"Что тебе?" - Келегорм не питал особой любви к Маглору и совершенно не собирался это скрывать.
"Брат, меня пугает Маэдрос".
"Что значит - пугает?"
"Он... он говорит о смерти отца так, как будто она произошла сегодня!"
"Хм. А мстить за отца он не надумал? Пора бы кончить говорить..."
"Я не знаю... - Маглор был растерян и действительно сильно испуган; Келегорм это явственно ощущал. - Я прошу тебя..."
"Ну?"
"Приезжай".
"Что изменит мой приезд?"
"Я не знаю. Я... мне страшно, брат. Если бы ты видел Маэдроса..."
И Келегорм увидел Высокого глазами брата: бледный, с остановившимся взглядом, лицо искажено яростью.
"Н-да. Теперь я понимаю, чего ты боишься".
"Ты приедешь?"
"Маглор, я умею разить чудищ, а не исцелять раны души".
"Но ты - приедешь?!"
"Приеду. Успокойся. Вот только второго безумца мне на Химринге не хватало!"

37

Ты наконец осознал нашу утрату, брат? Давно пора!
Гибель отца лишает тебя рассудка? Прости, но сочувствовать я не буду. Меня она лишает рассудка уже несколько столетий.
Мне не жаль тебя, Маэдрос. Ни на волос не жаль.
Я поеду на Химринг, а как же! Только не утешать Маглора и не приводить в сознание тебя я поеду.
Я поеду, чтобы наконец вырвать у тебя приказ о наступлении!
Может быть, его отдаст хотя бы обезумевший, если уж разумный не желал.

38

- Я рад видеть тебя, Келегорм.
Тон Маэдроса был спокойным. Да что спокойным - бесстрастным.
Неистовый невольно склонился перед братом.
- Келегорм, ты хотел говорить со мной о наступлении нолдор, не так ли?
Двигались только губы Маэдроса. Бледное лицо словно окаменело. Глаза смотрели в никуда.
- Да, я хотел, мой... лорд.
- Одних сил нолдор не достаточно. Нам нужны гномы, люди. Я уже говорил с Фингоном.
- Брат, ты это говоришь веками!
- Я это говорил. Сейчас - собираем войска. Реально способные противостоять Ангбанду. Я не хочу погибнуть просто так. Тебе я этого не позволю тем паче.

39

И снова приходится идти в это проклятие кресло на Второй Западной. Слишком удобное. Никакой ворон не принесет мне тех вестей, которые я узнаю из него.
Одна беда: прежде, чем я услышу и увижу, что затевает Маэдрос, я ощущаю присутствие его отца.
Предателя.
Только не предателя я слышу, а друга. Мысли того Феанора, который делал это кресло. Который был на моей стороне - тогда.
Моего друга, который погиб задолго до того, как один предатель приказал своим оркам убить другого предателя.
Тяжко.
Тяжко подниматься сюда. Тяжко возвращаться в прошлое. Надо, наверное, в это кресло какого-нибудь эльдара посадить - пускай смотрит. А я буду смотреть его глазами.
Надо.
Но это - потом. Сейчас, раз уж поднялся... так, что новенького у моих милых врагов?

40

- Фингон, какие новости?
- Отличные, брат: Хифлум готовится к войне. Но это не главное. Я говорил с Тургоном...
- Ну?!
- Гондолин выступит.
- Правда?!
- Тургон поверил в победу. Он собирает армию.
- Брат! Это лучшая новость за последние века!
- Карантир, брат мой, что у тебя?
- Азагхал верен слову. Армия гномов выйдет, как только будет готова. Они куют лучшие доспехи для войны.
- А люди?
- Они наши вассалы, куда они денутся?
- Король Фингон, посланцы из Дориата!
- Откуда?!
- Из Дориата, мой владыка.
- Я, Белег Могучий Лук, говорю за себя и за моего друга Маблунга: пусть мой народ и не примет участия в этой войне, но я сам не могу оставаться под защитой Владычицы Мелиан в тот час, когда весь Белерианд собирает силы против Моргота!

41

Весь Белерианд.
Отлично.
Превосходно просто.
Маэдрос, щенок, нет, ты действительно НЕ понимаешь, что ты делаешь?!
Ты понимаешь всех против меня. Всех, кого сможешь.
Маэдрос, ты же был в Ангбанде! Ты должен знать: я во много раз сильнее всех ваших жалких... то есть великих армий!
Ха!
Но раз ты поднимаешь всех - ты даешь мне удивительную возможность отыграться на нолдорах за их предателя-Государя, не потревожив при этом мою клятву.
Чем больше войск выступит против меня, тем легче мне будет НЕ сражаться с сыновьями Феанора.
Собирай войска, дурачок.
Собирай.
Я ни в коей мере не помешаю тебе.

42

Очередной привал.
Я сам упал без сил. А каково Даргу?! - пена на губах... Др-ружище, такая пробежка уже не для тебя...
- Я ушел охотиться. Дарг теперь волколак, его кормить надо. Если хотите жаркого - р-разведите костер.
Что-то поймал. На пятерых этого хватит. Эльдара сцапал, что ли? неважно.
- Лопай... а мы зажарим остальное.
- Пожалуй, оторвались... - задумчиво говорит Тильд. И, без паузы: - Оставь мне сырого мяса. Оно вкуснее.
Я почесал Котяру за ухом. Он муркнул.
Поели. Насколько же мы привыкли к привязанности Воплощенных к пище... непорядок. Надо с этим что-то делать!
- Бежим дальше? - я спросил без особого энтузиазма.
- А стоит ли? - во весь язык облизнулся Тильд. - Кто сможет нас догнать теперь? Кто, я спр-мррр-рашиваю?
В самом деле - кто? Мелькор - нет. В воплощенном облике - никак, мы слишком далеко. Сбросить облик ему нынче не под силу.
А кто из майар? Глаур - тоже нет, он слишком медлителен. Да и не станет он выходить на бой против нас.
Анкас? - этот да, этот бы вышел. Только одна незадача...
- Ты об Анкасе, Пер-мррр-рнвый?
Он еще и мысли мои слышит... Бесстыжая кошачья морда.
- Да, я об Анкасе. Опасаться его - смешно. Он совершил одну ошибку: он увлекся выращиванием своего тела. Оно станет слишком большой мишенью - для аманских ли майар, или для меня, разницы никакой. В такую мишень проще попасть.
- Почему ты не говорил ему об этом? - тихий вопрос Хенолы.
- Ну... сначала я думал, что против Ладей выйдем мы вместе. Стоило ли разочаровывать Анкаса? Потом... я не в ответе - был - за его глупость. А сейчас... Одно из двух: либо Анкас поторопится воплотиться, чтобы "покарать" нас, и тогда он узнает, что непослушное огромное тело гораздо хуже маленького, но своего, - либо он это обнаружит в тот прискорбный час, когда наконец решится атаковать Ладьи. В любом случае, он обнаружит свою ошибку - только будет поздно.
"Ну его, Анкаса, - Дарг закончил грызть кость, - что ты думаешь делать дальше?"
А в самом деле - что? Глаур нам не противник, Анкаса бояться смешно, Ронноу, Талло и Ирбин не воины, Тарис... она не...
- А как насчет твоего Властелина, Пер-рмррр-рвый?
Моего - ко-о-ого?! Тильд, уши оборву!
- Властелина, Саурон. Вла-сте-ли-на. По меньшей мере - Властелина твоих мыслей. Властелина твоих решений.
- Тильд, не смей!
Кот нахально выгибает спину:
- Разве ты свободен от него, Пер-р-рвый?!
Вьяр:
- Тильд, не оскорбляй его! Он не заслуживает..!
- Я вас спр-мррр-рашиваю, - Кот меняет обличье, - кто наш Властелин?
"Саур-рон!" - рычит Дарг.
- Саурон, - тихо повторяют Вьяр с Хенолой.
- Так почему же вы все до сих пор считаете Властелином того, от кого мы ушли?!
Да, Тильд. Ты прав.
Нахальная рыжая морда. Ты мудр, Тильд.
Мне остается только одно: встать, распрямиться...
"Властелин..." - волколак склоняется к моим ногам.
- Встань, Повелитель Воинов.
Пусть у нас пока нет воинов. Пусть. Мы соберем орков. Мы заново обучим их. Ты их возглавишь, Дарг.
- Властелин...
- Не стоит склоняться, Повелительница Гор.
Я знаю: ты найдешь для меня горы, лучше лучших пригодные для того, чтобы внутри них возвести крепость. Эти хребты станут истинно неприступны... так, Хенола?
- Властелин...
- Вьяр, встань, сестра! Не тебе...
Ты растила фрукты посреди ледников. На юге - пусть даже посреди песка - поднять сады для тебя будет забавой. Кто бы ни пришел в нашу страну - ты накормишь любого, Вьяр. Ведь так?
- Ну, а ты? Ты, мер-р-рзавец? Кем ты назовешь себя?! Только не лги насчет шута!
- О Властелин... я слаб и глуп...
- Кор-роче!
- ... но я мечтаю о чести получить право именоваться твоим... муррр...
- Тильд, я жду!
- ... твоим... если позволишь...
- Ну?!
- ... Пер-мррр-рвым Помощником, о Властелин Саурон!

43

Позвать Анкаса и Глаура.
Вернее, позвать Анкаса в подземелья, где живут Глаур и его многочисленные драконыши.
Убедить их, что достойным я дам возможность перебить ненавистных нолдор.
Пусть считают это наградой.
Им незачем знать подлинные причины долгожданного наступления.
Я больше ни с кем не буду откровенен.
Хватит!
Я доверял двоим - и оба меня предали. Теперь я не доверяю никому.

Глава 2. Послушный Ангбанд

1

Я воззвал к Ирбину и Талло. Сейчас, как никогда раньше, мы должны объединить наши усилия. Нашу Песнь.
Нас мало. Нас вдвое меньше, чем было, и сильнейших нет. Саурон стоил троих таких, как я.
Да, нас мало. Но если мы будем мудры, то наше преимущество в том, что нас стало меньше.
Шестеро. Двое - Анкас и Глаур - слепо преданы Властелину. Я - нет.
Я предан ему отнюдь не слепо. Но - не меньше.
Да, век от века с ним становится всё труднее. А с кем бы было легко - доведись ему пережить то, что испытал Властелин! Плен, кошмар Мандоса, ожоги от Сильмарилов - и, сколь я могу догадаться, чем больше заживают эти ожоги, тем меньше остается у Мелькора способности творить. Так растение, покрытое прозрачной коркой льда, сохраняет летнюю зелень - но оно мертво.
И Мелькор медленно гибнет.
Но и этих испытаний оказалось мало!
Когда взошли эти проклятые Ладьи, он лишился возможности сбрасывать облик. Любому из Айнур, из нас, слабейших, это доступно! - но не ему.
Каково Властелину, привыкшему быть первым среди сильнейших, оказаться привязанным к телу, будто Воплощенный?! Да еще и к изуродованному, изувеченному телу! Я и представить себе такое не возьмусь.
И - после всего этого кто осмелится осудить Властелина за то, что он изменился?!
Впрочем, не так.
Давным-давно, когда я по просьбе Ауле отправился искать Саурона - тогда еще Артано, я встретил Мелькора и признал, что его Музыка выше... да что там, просто ближе мне, чем Музыка Кузнеца. Я назвал Мелькора своим Властелином. После этого - будет он меняться или нет, к лучшему или к худшему, будут тому неодолимые причины или их не будет вовсе - всё это не имеет значения. Он - мой Властелин.
Я буду служить ему до конца времен.

2

- Зачем ты звал нас, Ронноу?
- Поговорить. О нас с вами. Об Ангбанде.
- О Властелине, - подсказал Талло. - Ведь ты, кажется, решил занять освободившееся место его ближайшего друга?
- У Властелина не может быть друзей, - покачал головой Ронноу. - Саурон не понимал этого.
- Ты считаешь? - искренне удивился Талло. - Что ж, не стану спорить. Итак, мы слушаем тебя.
- Вы должны понимать: хотя нас осталось шестеро, но Глаур и Анкас не способны на самостоятельное решение, а Таринвитис - развоплощена...
- То есть, - перебил Ирбин, - ты предлагаешь нам троим принять самостоятельное решение. Какое же?
- Мы знаем, как сильно изменился Властелин. Но он был и остается...
- Можешь не продолжать, - наклонил голову Ирбин. - Мы не ушли с Сауроном, мы помогли тебе удержать Ангбанд. Кажется, это достаточно ясно говорит о наших намерениях.

3

Не всё так просто.
Все мы послушно повторяли: после восхода Ладей Властелин оказался связан обликом. И никто не задумался, почему с ним произошло именно это.
А ведь ответ до невозможности прост: в мире продолжает воплощаться его Тема.
Он сделал своей Стихией - воплощенную плоть. Он стал властен над атани, плоть которых - от Мелькора, а дух - от Илуватара. И плоть в людях подчиняет себе дух.
Да, этим он надеется выиграть спор со Всеотцом. Он надеется, что люди понесут за Грань Мира его Тему, Тему Мелькора. Что они запоют во Втором Хоре отнюдь не то, что желал Единый. Но разрешение этого спора - в далеком будущем, а проигрывает он сейчас.
Мы все, носители его Темы, всё больше уподобляемся Воплощенным. Плоть прирастает к нам, становится нашей сутью. Мы начинаем испытывать чувства, мысли, желания - подобно людям. Можно ли остановить это?
Не знаю.
Это часть его Темы.

4

- Что скажешь, Ирбин?
- Ронноу спешит занять освободившееся место.
- Ты осуждаешь его?
- Ничуть. Он стремится восстановить Ангбанд. Что же до его восторженной верности Властелину - это пока не опасно.
- Пока? - серый туман сплетает пряди, заволакивает очертания предметов.
- Пока. И ты это знаешь, - прекрасные плоды напоены ядом, под дивными цветами таятся шипы, жизнь и смерть сплетаются в танце. - Властелин теперь не потерпит возражений. Никаких. И Ронноу будет соглашаться с ним. Во всем. Иначе - он даже на этом месте не-друга не удержится.
- А ты? - тает, исчезает туман...
- Я? Здесь, в Ангбанде, всё, что я сотворил. Я ни за что не уйду отсюда. И не убеждай меня, что сам считаешь иначе.

5

Мне понравилась эта горная цепь.
- Остановимся здесь, Властелин, - предложила я.
Насколько же легко мы все стали называть Первого - Властелином. Только Тильд держался старой привычки. Но это же Тильд... раньше он нарушал чужие правила, теперь ему ничего другого не осталось, кроме как нарушать свои же.
Мы миновали перевал и остановились на огромном каменистом плато.
Дарг пытался мне возражать, но я его не слушала его.
Я говорила с камнем.
Эти горы были невысоки, они - не слишком серьезная преграда даже для Воплощенных. Но в них сильна древняя Песнь.
Чья? Того, прежнего Властелина?
Странно, я думаю о Мелькоре так, будто его уже нет. Или дело в том, что Песнь Властелина Утумно уже не подвластна нынешнему хозяину Ангбанда? Я касаюсь своей Силой спящих гор, я слышу их ответ, я узнаю отголоски мощной Музыки Утумно - но того, кто в Ангбанде, я не слышу.
Странно...

6

- За этими горами будет наш новый дом, - сказала Хенола.
- Где?! Здесь?! - взъярился Дарг. - Эти безлесные холмики ты называешь горами?!
- Хенола права, - ответил Саурон, вслушавшись в горы. - Они невысоки, это верно, но их можно поднять.
- Властелин, не мне решать, но...
- Говори, Дарг. Я слушаю.
- Властелин, если на нас захотят напасть из Ангбанда...
- Не заходят... - Тильд старательно вылизывался после долгой дороги.
- Ты уверен? - рыкнул Дарг.
- Мя-ааа-ау...
- А горы мы поднимем, - тихо добавила Хенола.
- Послушайте! Я ничего не понимаю в горах, это верно, но я же знаю, что сейчас творится с Музыкой Арды. Это раньше она была податлива, а сейчас...
- Сейчас она похожа на застывший металл, - кивнул Саурон. - Но любой металл можно разогреть. Я доверяю Хеноле. Она слышит горы лучше меня. И если она говорит, что надо возвести наш новый дом здесь - так и будет.
- А орки? - не унимался Дарг. - Ты же собираешься призвать сюда орков! Чем ты их будешь кормить? Пылью с камней?!
- Ну... - задумчиво проговорила Вьяр, - тут, конечно, вырастет разве что колючка... но если пройти немного южнее...
- Получится? - улыбнулся ей Саурон.
- В ангбандских ледниках вырастить что-то вкусное было гораздо труднее, - Вьяр кокетливо повела плечами. - А здесь... отвести на юг немного воды... а окрестными колючками кормить скот на убой... В общем, если от меня ждут персики завтра, то задача действительно невыполнима. А если можно не торопиться, то... - она улыбнулась самой обворожительной из своих улыбок.
- Накормим Дарга персиками, - заметил Тильд в пространство.
Волк возмущенно рыкнул.

7

Безжизненная равнина. Ветер гонит песок. Насмешка над словом "дом". А каков был Ангбанд... и теперь начинать всё сначала!
Хенола, давай ты. Я... я слишком долго пробыл Повелителем Воинов, я уже забыл, каково это: петь горы.
Начинай...
Сильные, сбросьте сон!
Злые зубы вонзите
Во влажную высь
Недоступного неба!
Плоское станет острым,
Робкое прорвется в брешь,
Слабое застынет, став сильным,
Мягкое заматереет в мощи.
Хенола... Как ты поешь! Мы словно вернулись во времена Утумно! Как же тогда нам пелось! Ты этого не утратила, Хенола!
Смогу ли я достойно подпеть тебе?!
Я - только второй сейчас. Не более.
Стал свободным
Крепкий камень.
Скал стена
Скует скорее
Здешних нам
Земель защиту!
Фальшивлю? Нет? Я сбиваюсь с Музыки, но, кажется, несильно.
Хорошо, продолжаю.
Горы, грозите
Грозою гневной
Глупцам грядущим...
Не могу...Дарг прав - Музыка нынешнего мира слишком крепко застыла. Этих сил раньше хватило бы на то, чтобы на ровном месте спеть горный хребет. А сейчас их достает только, чтобы эти скалы чуть подросли.
Но Хенола? она - поет дальше?
Перевалы перейти не посмеет
Враг, робостью вдруг сраженный.
С востока вход вечно свободен -
Служить Властелину сюда спешит всякий...

8

Поют.
Хорошо поют. На два голоса. Мне нравится.
Дело продвигается слишком медленно? - что ж, не беда. Рано или поздно здесь и горы подрастут ничуть ни хуже Эред Энгрин, и, глядишь, крепость возведем, мяу...
И власть будет у нашего нового Властелина. Власть над многими.
А я? разве я могу повелевать сотнями и тысячами? - нет, конечно. Не умею. И учиться не намерен.
Я умею повелевать только одним.
Властелином.
И когда Саурон действительно станет им, то... впрочем, рано загадывать.
Пожалуй, мне сейчас самое время отправиться в гости к каким-нибудь восточным оркам.
А то что-то наше новое царство пустынно...скуш-ш-шно...
Дарг! Хочешь, пойдем вместе?

9

- Об одном прошу я вас: не говорите никому в Белерианде, от кого вы получили Сильмарил. Для всего Эндорэ я давно мертв. Если вы расскажете правду, вам в лучшем случае не поверят. В худшем - боюсь и предположить. Обещаете?
- Обещаем, - ответила Лучиэнь за двоих.
- Ты твердо решил вернуться в Менегрот?
- Да.
- Хорошо. Но что мы скажем там?
- О том, как лишились Сильмарила, - правду.
- А о том, как обрели?
- Сейчас придумаем.
Берен дошел до ближайшей сухой елочки, выдрал ее из земли, неловко ободрал ветки, наступив на корень (владеть левой рукой пока получалось плохо), бросил дровишки в огонь и, присев у костра, стал рассуждать вслух:
- Давай вспомним, как мы с тобой представляли путь по Ангбанду. Я не думаю, что наши догадки сильно отличались от того, как это видится всем. Или большинству.
- Ты прав. Мы скажем, что добыли Сильмарили у Моргота.
- Разумеется. Он сидел в Тронном зале. С Венцом на голове. Нет, не будем упоминать Венец. Он был в черной короне.
- Как мы смогли пройти туда?
- Твои чары, - он пожал плечами. - Ты усыпила всех.
- Весь Ангбанд?!
- А почему бы и нет? - он пристроил жариться над огнем какую-то незадачливую пичужку.
- Но в это не поверит никто!
- Поверит. Все поверят, - усмехнулся Берен. - У нас есть доказательство самых невероятных слов: Сильмарил в брюхе той зверюги. Так что - давай сочиним подробности.

10

Первый? Я - теперь Первый?
Нет.
Никто из нас не может называться Первым. Даже Первым Помощником - потому, что никто не в силах сравняться с Властелином ни в чем.
Саурон не понимал этого - и медленная гибель будет ему заслуженной карой. Страшнейшей из кар.
Властелин и по сей день могущественнее любого из нас настолько, насколько гора выше травы. Пытаться указывать ему, что правильно, а что нет - всё равно, что Воплощенному советовать горам или пытаться командовать облаками.
Саурон этого не понимал. Несчастный.
Музыка Властелина - во всей Арде. В камнях, деревьях, плоти зверей, эльдар, атани... Пытаться убежать от Властелина, оставаясь в Арде, - безумие.
Саурон этого не понимает... даже жаль его.
А я... меня гнетет лишь одно: однажды я позволил себе послушаться Саурона. Он уже тогда пытался действовать за спиной Властелина. Для него это было забавной шуткой, а я... я получил учеников, о которых мечтал.
Мои гномы.
Привезенные в Ангбанд против воли Властелина. Тайком.
Как сознаться в предательстве? Ведь предательство - было.
И то, что меня в это втянул Саурон, не уменьшает моей вины.

11

- Ронноу, мне нужны гномы.
- Гномы? Властелин, ты узнал?!
- Что я узнал?
- О моих гномах.
- О твоих? Нет. Ничего не узнал. Но раз так - мне будет оч-чень интересно послушать.
- Властелин, я виноват. Я должен был давно признаться тебе.
- Переходи к делу. Признаться - в чем?
- Я хотел с ними поработать, научить их, узнать их умения... Саурону это показалось забавным...
- Вы нарушили мой запрет и привезли гномов в Ангбанд?
- Да.
- Скольких?
- Дюжину.
- Давно?
- Да. Часть уже умерли, а подростки стали стариками.
- Ты всё это время работал с ними?
- Да.
- Отлично! Просто отлично, Ронноу. Я прощаю тебе нарушение моей воли. Гномы, выросшие в Ангбанде, - это замечательно! Пришли их ко мне.
- Позволь спросить, Властелин: чего ты хочешь?
- Я? Я считаю, что нам хватит просто использовать гномов. Гномье оружие - это хорошо, но мало. При правильном воспитании они сами могут стать носителями моей Темы. Как я понимаю, ты уже убедился в этом?

12

Как хорошо стало в Ангбанде без этих двух предателей! Остались те, кто мне верен. Любая моя воля исполняется беспрекословно. Больше нет споров, больше мне не приходится силой добиваться исполнения приказов. Можно вздохнуть спокойно.
Когда нолдоры соберут свои войска - настанет война. Пока - нам торопиться некуда. Чем больше будет войск у нолдор - тем веселее окажется эта битва для нас. Мои майары давно хотят порезвиться, я уж не говорю о балрогах и драконах!
И еще - гномы. Из-за Феанора я слишком поздно задумался о том, насколько они могут быть мне полезны. Поздно, но не слишком. Ронноу уже научил их любить золото. Я научу их большему: я научу их понимать мой металл. Чувствовать его силу. Воплощать ее в прекрасных вещах, которые дойдут до земель, где меня не было. Пока - не было.
Гномы прекрасно обучаемы, в отличие от этих упрямцев-нолдор. Гномы действительно будут мне полезны. А пленные нолдоры... я приказал бы перебить их, отдал бы оркам на забаву... если бы не камни. Их самоцветы нужны мне, чтобы крепче привязать гномов к Ангбанду.
Ученикам Ронноу я подарю всё, что сделали пленные Мори за это время. Пусть гномы пойдут и возьмут - не самому же мне брать ту гадость в руки. Правда, сначала надо дотянуться до Мори мыслью: узнать, не вознамерился ли он сам заняться пленными.
Нет.
Мальчишка совершенно равнодушен. Сегодня это меня более чем устраивает.

13

- Властелин, за что? - недоумение, обида, горечь.
- Что, Ронноу?
- За что ты так обошелся с гномами?
- Чем ты недоволен? Я подарил им камни...
- Ты отправил их в пещеру, полную трупов! Мои ученики в ужасе выскочили оттуда, едва увидели это!
- Трупы? Что за трупы, почему? Хотя... да, понимаю. Этим пленным ведь не приносили еду и воду с того самого дня, когда был убит этот предатель. Я и забыл... а Мори к ним теперь безразличен. Да, там уже только трупы...
Ронноу молчал. Он вспоминал ужас и обиду гномов - нет, сам по себе вид трупов был им привычен и в холодных пещерах мертвые тела разлагаются медленно; гномы испугались не мертвых тел, а того, что они сочли обманом и насмешкой: им сказали "возьмите камни в подарок" - и отправили в склеп.
- Ронноу, успокойся. Это досадная случайность. Никто не хотел обижать твоих гномов. Послушай, возьми каких-нибудь орков, вели им выгрести все камни из этой пещеры, а потом обрушь там потолок. Вот и всё.
- Хорошо, Властелин.
- Только вот что, Ронноу. Уничтожь пещеру, но не трогай коридора, ведущего к ней. Там есть одно место... словом, не трожь коридор.
- Как прикажешь.

14

Хватит. Сегодня я последний раз сам садился в это каменное кресло.
Пытка! Фе... этот предатель словно подкарауливает меня здесь.
И бьет исподтишка.
Бьет - памятью.
Моей собственной памятью.
Давно пора было привести сюда какого-нибудь пленного. Ха, нолдор будет сидеть тут совершенно добровольно! Его силой не вытащишь - только дай возможность смотреть, что делается у его родичей.
Вот и отлично. Пойду, выберу себе подходящего.

15

Мелькор спустился в пещеры - впервые за многие века.
Спустился - и ужаснулся.
Все заклятия, все пути и нити Силы были спутаны, перекручены, оборваны... Собственно, ничего странного в этом не было, весь Ангбанд после того безумия Пламени был таким - но Ронноу и прочие навели порядок... где сочли нужным.
А сюда не заглянул никто.
Как страшен след горного обвала, где из груд камней торчат обломанные ветви и корни вековых деревьев, полуразложившиеся трупы горных зверей и кости случайного путника, застигнутого разъярившейся горой, так страшны эти подземелья. Только не в рухнувших камнях здесь дело - хоть следы камнепадов встречаются тут и там. Здесь обрушились чары, выйдя из подчинения своим властителям.
Где-то можно было проходить сквозь стены, где-то - напротив - открытый коридор был заперт незримой стеной так надежно, что даже Вала предпочел свернуть, а не пробиваться через нее. Волны спокойствия и радости чередовались с ужасом в таком причудливом смешении, что Мелькор пожалел, что не послал сюда... ну, скажем, Ронноу.
Прочие заклятья на Валу не действовали, и у Властелина Ангбанда мелькнула нехорошая мысль, что раньше и этот сумасшедший клубок спутавшихся чар ему бы не помешал.
Раньше.
Как же тают силы... насколько его, сильнейшего из Валар, ослабила недавняя отчаянная битва за Ангбанд... битва - против этого предателя. Предателя, едва не разрушившего Цитадель уже после своей смерти.
Мелькору очень хотелось обрушить своды пещер на головы его пленным. Но Властелин Ангбанда сдерживал гнев: эти мастера еще пригодятся.
С такими мыслями Вала вошел в те залы, куда ни разу еще не заходил.
Ни разу - при жизни Феанора.

16

Они работали.
Они... не обратили на меня внимания!
На меня!!
Они чинили полуразбитый узор на стене. Спокойно, сосредоточенно... мне это напомнило Тирион.
Тирион - здесь?!
Нет, эти негодяи меня заметили. Они поклонились, не слезая с лесов.
Словно не величайший из Валар зашел сюда, а ровня им!
Феанор - и тот был почтительнее!
Феанор... он, кажется, говорил о том, что пленные должны заниматься творчеством, чтобы перестать ощущать себя в Ангбанде. Вот они и перестали.
Им - этим! - что Ангбанд, что Аман - всё едино.
Их - единицы, все прочие помчались к своей ненаглядной свободе. И погибли. А эти...
Они не попытались бежать.
Они не испугались землетрясения.
Они не боятся меня.

17

- Ты! - Мелькор указал на ближайшего из нолдор.
Первоначально Властелин Ангбанда хотел выбрать того, который будет сильнее всех ненавидеть его: такой станет жадно вглядываться в приготовления собратьев к войне.
Хотел. Одна беда: все эти нолдоры не испытывали к нему никаких чувств.
Ни ненависти. Ни страха. Ни даже любопытства.
Ничего.
Не было разницы, кого из них выбрать.
- Ступай за мной.
Сожаление. Единственное чувство пленника, которое ощутил Вала.
Сожаление, что оторвали от работы. Кажется, навсегда? - жаль.
Впрочем, в себя можно уйти когда и где угодно.
Но обидно, что не удалось дошлифовать тот завиток узора...

18

Он велел мне сидеть в этом кресле и смотреть.
Странные у Врага причуды.
Куда смотреть? На окрестные горы? Горы как горы.
Неинтересно.
Кресло, в которое меня посадили, несравнимо больше заслуживает внимания.
Думаю, ничего страшного не произойдет, если я встану, чтобы рассмотреть эту резьбу по камню.
Знакомый резец. Наш Мастер. Его руку я узнаю хоть вслепую.
Он это резал просто для себя. От... боли.
Он кричал... кричал безмолвно. Не горлом. Руками. Резцом.
Кричал о том, что его сыновья...
Сыновья!
Жив ли мой сын?! Отчего перестали брать пленных? После недавней войны?..
Войны?!
Недавней?!
Жив ли ты, Лайрион?!
Жив...
Я вижу тебя, мальчик мой... Вижу...

19

Мелькор стоял и смотрел на труп.
Вокруг сидели вороны.
Они тоже смотрели на труп. Вопросительно.
Им очень хотелось поклевать свежатину. Но они не смели без молчаливого согласия Властелина.
"Сдох. Почему? Он был равнодушен ко всему - так почему же он так легко и быстро отпустил фэа, оказавшись здесь?! Он веками жил в Ангбанде - и ничего, а тут... всего день?"
Но Властелин не стал утруждать себя ответом на этот вопрос.
Сдох - так сдох.
В пещерах достаточно пленных, есть кем заменить.

20

- Дети мои, пойдемте.
Пряди серебристого тумана сплетаются вокруг них.
- Куда ты ведешь нас, матушка?
- Туда, где нас не услышит никто.
Кроны серебристых деревьев разлетаются сотнями невидимых птиц, а те оседают камнями стен крепостей, не похожих ни на людские, ни на нолдорские, ни на синдарские... но вот уже вместо стен вздымаются волны призрачного океана...
Берен крепче сжимает меч - от этих видений ему не по себе.
- Сядьте, дети, - звучит мелодичный голос Мелиан. - Здесь нам не помешает никто.
- Не помешает - чему, королева?
- Не помешает вам рассказать правду.
- Но, матушка, мы рассказали тебе всю правду, что могли!
- Дочь моя, ты научились скрывать истину за словами. Это хорошо - но не со мной.
- Королева, нам нечего тебе рассказать.
- Хорошо, дети мои. Тогда расскажу я...
Сгущается серебристый туман: звери - не звери, птицы - не птицы, цветы - не цветы...
- Он не хотел... - голос Мелиан подобен песни ручья, - чтобы Белерианд знал о том, что он жив. Он скрывал это и, думаю, взял с вас слово молчать о его тайне...
Клубится туман: тысячью струй, тысячью нитей, тысячью грез...
- Много веков назад... - голос Мелиан звучит словно со всех сторон, - когда в мире не было еще ни Солнца, ни Луны, когда еще самые первые люди не пробудились в земле Хильдориэн, вот тогда...
...видения обступают их, и кажется, что это светят те, предсолнечные, звезды...
- Тогда к северу от нашего края поселилось великое зло. Оно медленно вытягивало жизнь из земли, и я в ужасе не знала, что делать. Но пришел час, и огонь битвы запылал на севере, и земля содрогнулась от предсмертного рева чудовища...
...Они слушают, завороженные, мыслью уходя в древние дни...
- И тогда я поспешила навстречу герою, что сумел одолеть безликое зло. Он вышел ко мне - гордый своей победой...
...Им кажется - они его видят, но не усталого, согнутого грузом забот, а молодого, радостного, торжествующего, исполненного силы...
- Его меч был обагрен кровью чудища. На его челе сияли три Алмаза. И свежий шрам рассекал его левую щеку...
- Правую! - непроизвольно вырвалось у Берена.
Лучиэнь испуганно вскрикнула. Берен понял, что проговорился.
- Успокойтесь, дети мои, - в голосе Мелиан больше не было колдовской силы, - я хранила его тайну эти века - и не нарушу сейчас. Я хочу знать лишь одно: как вы преуспели там, где я потерпела неудачу?
- Неудачу?
- Да, Берен. Я молила его не возвращаться в Ангбанд. Молила оставить Предвечный Свет в Белерианде. Но он отказался. Так ответьте: почему он отдал Сильмарил - вам?
Они рассказали.
- Матушка, - прошептала Лучиэнь после долгого молчания, - я боюсь за него. Он своим мечом расчистил нам путь к свободе. Но он бился...
- Дочь моя, сквозь стены Ангбанда не в силах прозреть даже я.
- Но ведь ты ищешь не эльдара в Ангбанде. Ты ищешь Пламень в Арде. Есть ли Сердце Эа в мире воплощенном или нет?
Мелиан кивнула - и облик ее стал зыбким, колеблющимся, изменчивым... Сбросив оковы плоти, она окунулась в свою Стихию.
А потом в их сознании зазвучал ее голос:
"Пламени в воплощенном мире больше нет".
- Слава павшему воину! - Берен обнажил меч в салюте.
Лучиэнь заплакала.

21

На Второй Западной умер очередной нолдор.
Как мне это надоело!
Лучше смотреть самому, чем раз за разом совсем недолго видеть Белерианд глазами очередного негодяя. Куда девается их хваленое безразличие, стоит им только взглянуть на Эндорэ!
Довольно. Больше никаких нолдор в этом кресле. Велю оркам: пусть мне человека поймают.
Люди не способны отпустить феа, как один за другим делают эти пленники.

22

- Ронноу, слушай меня.
- Властелин.
- Ты знаешь гномов как никто. Выбери те племена, которые нам послужат лучше всего. Подари им камни и - золото. Как тогда для людей, ты помнишь.
- Властелин.
- Мне нужна их верность Ангбанду. Дело даже не в присяге. Дело в сути. Ты понимаешь.
- Властелин.
- Теперь насчет камней. Займись пленными нолдорами. Заставь их работать на тебя. Самый простой вариант - не кормить бездельников. Лишние умрут, останутся только полезные.
- Властелин.
- Перекрой вход из долины в мастерские. У тебя это легко получится.
- Властелин.
- Что-то не так? Спрашивай, не бойся.
- Властелин, за пленными надо присматривать. И лучше бы так, чтобы они не знали об этом.
- Хорошо, я подумаю. Ступай.
- Властелин.

23

Он спрашивает меня, почему я осталась. Я отвечаю правду: из любви к Ангбанду.
А он - снова спрашивает.
Не верит? Не доверяет? Или просто - не может понять?
Он как-то обмолвился, что Саурон, дескать, предпочел Вьяр мне. Но это же смешно! - какая разница, есть у меня облик или нет. Саурону была дорога я, а не мое тело.
Была? Нет: была и остаюсь. Он не забудет того, что нас связывало. Просто - я приучаюсь думать о нем так, будто его уже нет. Я не хочу представлять себе, как его Песнь станет медленно гаснуть в мире.
А здесь - я сохраню себя. И, может быть, смогу хоть что-то сделать для Ангбанда.

24

- Таринвитис, моя бедная брошенная Мышка...
- Не надо, Властелин. Не стоит меня жалеть.
- Саурон обманывал всех, обманул и тебя.
- Это не так, Властелин.
- Ты защищаешь его, а ведь он променял тебя на Вьяр.
- Не надо, Властелин. Пожалуйста.
- Хорошо. Я понимаю, тебе больно слышать о них.
- Властелин... - умоляюще.
- Таринвитис, я жалею, что помог обрести облик ему, а не тебе. Но если хочешь - у меня есть дело для тебя развоплощенной.
- Какое, Властелин?
- Пленные. Они теперь работают на Ангбанд, делают камни для гномов. За ними надо присматривать.
- Но, Властелин, я...
- Ты подходишь как нельзя лучше. Посуди сама, кого мне послать туда? - ворон в пещеру не влетит, на летучую мышь нолдоры обратят внимание, при орке замолкнут. А ты - незрима.
- Я - надсмотрщик? Я?!
- Таринвитис, пока ты лишена тела... Когда я смогу помочь тебе обрести новое - тогда, несомненно, я найду для тебя более достойное занятие.
- Как прикажешь...

25

От злости я был готов... Впрочем, неважно. Я не собираюсь давать кому бы то ни было увидеть мою досаду.
Это проклятое кресло на Второй Западной. Мертвый Феанор словно насмехается надо мной!
Да, мне поймали человека. Разведчика откуда-то из Хифлума. Его притащили на гору, усадили в кресло, я стал смотреть его глазами.
Несколько дней я видел только и исключительно их жалкие лачуги, а еще - его товарищей по разведке. С досады приказал их перебить.
Этот глупец просто больше ничего не знал! Он мог бы увидеть любой секретный совет у нолдор - но ему просто не приходило в голову интересоваться этим. Ну да, чтобы получить ответ - надо сначала задать вопрос. А обычный человек просто не знает, о чем спрашивать.
Хорошо, я подожду. Пусть орки поймают не обычного человека. Вождя. Того, у кого хватит ума задавать вопросы.
А я стану с интересом следить за теми ответами, которые он будет получать.

26

Фингон. Между нами больше сотни лиг. Между нами ненависть моих братьев к твоему брату. Между нами властолюбие: мои братья не простили тебе, что ты стал верховным королем после гибели твоего отца, а мне - что не оспорил. Между нами Дортонион, захваченный Врагом, и равнина Ард-Гален, превращенная в Анфауглиф.
Между нами всего несколько шагов. К палантиру на Химринге. К палантиру в Хифлуме.

27

- Какие новости, Фингон?
Верховный Король хмурится:
- Могло быть и хуже... Нарготронд.
- Что?
- Ородрет отказался выступить. Та история с Келегормом и Куруфином, ты понимаешь.
- Да.
- Он отказался, но часть дружины всё же придет. Гвиндор. Знаешь его?
- Знаю. Он плохой командир.
- Лучшего нет. У него брат пропал. Так что Гвиндор рвется разнести Ангбанд по камешку.
- Безрассудство - враг, а не помощник в бою.
- Ничего не поделаешь. Зато есть новость, которая тебя обрадует: из Дориата ко мне пришло двое воинов.
- Из Дориата?!
- Именно. И не просто двое. Это Белег и Маблунг.
- Первый шаг. Первый шаг синдар навстречу нам.
- Надеюсь, не последний.

28

Виток лестницы... снова. Хромать снизу доверху. Тяжело. Долго.
Ангбанд перестал повиноваться - именно сейчас, когда путь сквозь стены стал так нужен мне!
И мнится: я войду - и увижу в кабинете фигуру в черном, стоящую у окна. Он обернется, но посмотрит сквозь меня. Равнодушно. Безучастно.
Верхняя площадка. Орки, приставленные мною служить ему, заранее вытянулись.
Так - было. Прошлое, отчего не хочешь отпустить нас жить дальше?! Отчего съедаешь настоящее?!
Положить руки на кованый узор. Привычно. Открыть.
Распахнутая дверь в кабинет. Фигура в черном, стоящая у окна. Он оборачивается, но смотрит сквозь меня.
Равнодушно. Безучастно.
- Фе... Мори!
- Что, Властелин?

29

- Что, Властелин?
- Мори... ты хотя бы ел эти дни?
- Ел.
Мелькор привычно садится в свое кресло. Черноволосый хозяин этих комнат, не дожидаясь приглашения, усаживается во второе.
Мори так не делал никогда. Не делал - Мори. Но хозяин этих комнат поступал только так.
Руки, сжатые на столе.
Тот самый жест.
- Ты пришел только затем, чтобы узнать, ел ли я эти дни?
- Мори! Опомнись! Ты стал тенью Феанора! Он - мертв!
Молчание в ответ.

30

Феанор! Отпусти мальчишку!
Зачем он тебе - сейчас?! Ты уничтожал его, пока сам был жив, - я это могу понять! Ты превращал его в тень, в ничто - ты был неправ, но... для живого это имеет хоть какой-то смысл!
Зачем ты делаешь то же - теперь, когда ты убит?!
Он стал подобием твоим, копией, слепком - сейчас. Раньше ты хоть как-то оставлял ему возможность жить своей жизнью, он стал моим учеником, он нашел свой путь - а что теперь?! Феанор, зачем ты, мертвый, превращаешь его - в себя?!
Отпусти Мори, Феанор!
Я приказываю!!
...В пустоту.
Он смотрит - твоим взглядом. Он сцепляет руки - твоим жестом. Он молчит - твоим безмолвным отрицанием.
Без заботы извне - он погибнет, как ты погиб бы без него. Без Мори.
Он - не ты! Слышишь, Пламенный?!
Тебя убили, Феанор. Зачем ты уничтожаешь Мори - медленно и неотвратимо?!
Я не дам тебе погубить его!

31

- Ты так и простоял у окна эти дни?
Против воли в тоне Мелькора звучит презрение.
- Ну... в общем, да.
Невольное движение глаз в сторону мастерской.
Вала решительно входит туда. Черноволосый хозяин комнат прислоняется к дверному косяку.
На рабочем столе - орнамент. Гагат, гематит, черные сердолик и кварц... только черный цвет, но рисунок объемен, жив, выразителен...
- Фе... Мори, ты стал настоящим мастером!
- Не смеши, - равнодушный ответ. - Мастером был он. Я - только тень его.

32

Ты даже не скрепил камни.
Не понимаешь красоты того, что создал.
Ты не умеешь ценить - себя. Он не научил. Он внушил тебе, что мастер - он один. Он убедил тебя в твоем ничтожестве.
Но он же неправ, Мори! Был неправ, да. Был - и остается.
Ты заслуживаешь многого - сам по себе. Ты не тень.
И я смогу тебе объяснить это.
Смогу.

33

- Мори, ты по-прежнему не хочешь заниматься пленными?
- Мне они не нужны.
Ответ по принуждению. Развернутые плечи, бесстрастное лицо, сжатые тонкие пальцы. Невозмутимость властительного нолдора.
"Феанор! Во что ты превратил мальчишку!" - хотя едва ли этого молодого мужчину уместно называть мальчишкой.
- Хорошо. Я нашел для тебя дело получше. Дело твоего государя.
- Что?! - Мори резко оборачивается.
Мори.
Слуга и ученик Пламенного.
"Уступка. Трещина. Слабина. Дожать. Подчинится, куда денется!"
- Мори, ты, наверное, не знаешь, что начинается война. Маэдрос собирает войска против меня - хорошо собирает, должен сказать.
Вскинутые брови. Сощуренные глаза. Былого спокойствия нет. Равнодушия - тем более.
- Мори, ты знаешь...
"Называть его по имени! Чем чаще, тем лучше! Пусть перестанет считать себя тенью Пламенного!"
-... знаешь, как твой государь относится...
"Он же мертв!"
- ... относился к этой войне.
- Знаю.
Прищур Пламенного.
"Нет, Феанор. Ты отпустишь Мори. Он - мой! И будет служить мне - пусть даже полагая, что исполняет твою волю".
- Так вот, Мори. Только ты можешь помочь мне - исполнить волю Пламенного.
- Что?
"Мори. Это его взгляд. Его преданность. Я отберу у тебя мальчишку, Феанор!"
- Мне нужно спасти Маэдроса и его братьев от гибели. Сын Феанора упорно ищет смерти - а я поклялся твоему государю, что сыновья останутся живы.
"Твоему государю. Перестань быть им! Вспомни, кто - ты!"
- Что должен сделать я? - спрашивает Мори.
- Поехать к Маэдросу. Подтолкнуть его к правильному поступку - когда понадобится. Правильному - тому, который бы посчитал таким Феанор.
- Я понял.
- Ты согласен?
- Да.

34

Прекрасно.
Как, в сущности, просто управлять вами, эльдарами. Как когда-то говорил Феанор, вы все ловитесь на верность. Верность отцу, лорду, государю. Какая разница для меня? - ха!
Убедить любого из вас, что этого требует ваш, нолдорский, долг верности - и всё. Из вас можно как из глины лепить.
Или ковать как металл, превращая вашу сущность - в мою.
Ты поедешь к Маэдросу, Мори. Ты станешь управлять им - по моей воле. Ты поступишь с ним так, как я повелю. А я еще не решил...
Впрочем, важно даже не это.
Мори, ты стал до невозможности похож на Феанора. Его взгляды, жесты, слова, его орнаменты, его искусство. Может быть, ты менее совершенный мастер, чем он, - но это неважно. Я только сейчас понял, насколько я привык к Феанору. Привык подниматься в эту башню, где меня ждет Мастер. Привык любоваться, как Мастер работает.
Мори, ты мне заменишь его. Более чем заменишь.
Ты никогда не будешь таким требовательным, капризным, невозможным, как он! Мои привычки останутся неизменными, но ты станешь лучшим Мастером, чем был твой государь: правильным. Послушным. Удобным.
Все эти века я дорожил им не только как оружием против Амана: я берег его как часть моих привязанностей. И ты, Мори, ты поедешь к Маэдросу, встряхнешься там, придешь в себя от горя - а потом вернешься. Ко мне. Повелителем Пленных. Мастером.
Хозяином этих комнат.
Мне снова будет, к кому приходить.

35

- Мори, я очень хочу, чтобы ты закончил тот орнамент.
- Спасибо... Властелин.
- Называй меня Мелькором.
- Хорошо... Мелькор.
- Мой Мори, нам сейчас не до творчества. Если ты хочешь исполнить волю Феанора, ты должен быть готов...
- Я готов.
- Нет. Дослушай. Чтобы Маэдрос и его братья тебе поверили, ты должен попасть к ним освобожденным пленником.
- Хорошо.
- Мори, ты понимаешь, как орки повезут пленного?!
- А... Ясно.
- Мори, чем хуже с тобой обойдутся по дороге...
- ...тем убедительнее это будет для сыновей Феанора. Когда мне отправляться... Мелькор?
- Завтра. Ты можешь запереть заклятием дверь в мастерскую? Мне будет жаль, если орки случайно сметут твой орнамент.
- Запру. Это нетрудно.
- Отлично. Мори, собери всё, что хочешь взять с собой. Твои мешки заберут орки.
- Да.
- Потом ты вернешься. Ты закончишь этот орнамент. Положишь его на металл.
- Неужели он тебе так понравился?
- Это прекрасно, Мори!
- Это жалкое подобие... Мелькор. Но раз он тебе так по душе - я закончу, когда вернусь.

36

Я прошелся по комнатам. Вошел в мастерскую, подержал его молот, резец... Едва не смёл со стола свой орнамент. Мелькор мне лжет, и лжет так очевидно, называя эту безделицу - красотой.
Но раз уж Властелину нравится - пусть будет.
Мелькор сказал, что для всех (и для орков, и для нолдор) я - пленный мастер, отправленный им в подарок кому-то на восток. Кому - он не придумал, а мне, пленнику, знать это и не положено.
Так, что может взять с собой пленный мастер?
Инструменты.
Превозмогая робость, я собрал все инструменты Государя, которые были мне по руке. Дотрагивался - а внутри всё сжималось: сейчас он войдет и спросит, негромко и холодно, что это, дескать, я себе позволяю?
Не войдет. Не спросит.
Камни. На Химринге наверняка нет таких красивых - нолдорам не до поиска самоцветов. Этот агат... и этот... и несколько кусков кварца... я давно хотел сделать что-то из этой друзы.
Хм, а мешок-то выходит тяжелым. Ну да не мне его тащить!
Всё? В мастерской больше ничего не нужно?
Тогда - выйти и запереть дверь. Как странно: я первый раз за все эти века пытаюсь говорить с камнями, из которых сложена...
Ой. Нет. Оказывается, наша башня не сложена из камней. Она спета из цельного монолита. Кладка - только внешний вид.
Ну да, конечно. Кто бы стал класть отесанные камни здесь? Не орки же! А майарам проще спеть.
Говорить с цельной скалой гораздо проще. Пусть никто не увидит этого входа...
Это так легко.

37

Я брожу по Ангбанду и не могу сосредоточиться.
Ничего не могу делать. Ни о чем другом думать.
Мори.
Что орки с ним сделают? да, мой приказ категоричен, но...
Его ненавидят. На него обратят всю ненависть к его хозяину. С одной стороны, чем сильнее его отделают, тем убедительнее это будет для Келегорма. Уч-ченичок Оромэ... вот кого я бы придушил с удовольствием! Так ведь нельзя: клятва.
Мори... ненавидимый орками дважды: за себя и за своего хозяина.
Я боюсь. Проклятье, я боюсь как обычный Воплощенный! - потому что воля орков больше не подчиняется мне. Они боятся меня (и правильно делают!), но управлять ими как раньше я уже не в силах.
Что, если в приступе ярости они сломают ему руки?! Или хотя бы просто переломают кости?
Моему Мори. Моему Мастеру.

38

...Если Властелин дарит мастера, он дарит и его работы.
Что бы взять?
Пару моих лучших туник. Убрать в мешок, иначе орки от них клочки оставят! Узор этой я делал сам, а здесь - государев. А эта - его. Помню, как я возился, нашивая на нее камни... как страшно боялся сместить самоцвет и нарушить узор.
Возьму с собой. На память.
Пусть лгать себе, но хоть так чувствовать, что он рядом.

39

Мори снял с себя узорчатый пояс - рисунок был Феанора, а ковал его юноша сам, - убрал в мешок. Поразмыслив, добавил туда же один из поясов Государя и его нагрудную цепь. Достал с полки пару кубков - из тех, что вынесут дорогу, не побьются. Взял светильник-вулкан, вылил из него остатки масла, протер, убрал в маленький кожаный мешочек.
"Всё. Хватит. Дом не увезешь с собой на чужбину. И сколько ни бери его работ - это не заменит живого".
Мори завязал мешок, еще раз оглядел кабинет.
Юноша прощался с родными стенами - и безотчетно прощался навсегда.
С родными.
Мори не задумывался о том, что эти три комнаты в башне Ангбанда стали для него - домом. А к Маэдросу он едет именно что в чужой и чуждый край.
"Мелькор!"
"Да, Мори?"
"Можешь присылать орков. Я отпираю дверь, пусть вламываются".
"Подожди. Слушай внимательно. Я решил послать Маэдросу Рок Огня".
"Рок Огня?!"
"Да. Когда сыновья Феанора увидят меч отца - они позабудут обо всем на свете. И не станут задавать лишних вопросов. Ни тебе, ни о тебе".
"Я понял".
"Удачи, Мори. Я прослежу, чтобы ты добрался благополучно".
"Спасибо, Властелин".

40

Мешки собраны, лежат на полу. Двери распахнуты - бери меня, вяжи, волоки...
Только одна беда: слишком сильно ненавидят меня орки. И раз я снова просто пленный - они меня не просто повяжут.
Они меня прежде изобьют.
Помню я, как орки на пленных злобу вымещают.
Страшно, Повелитель Мори?
Страшно.
Очень.
Государь, скажи что-нибудь хорошее, а? А то уж очень мне трудно - вот так сидеть и ждать, когда отделают до полусмерти.
Да мне неважно, что ты мертвый! Помоги, пожалуйста...

41

Юноша сел на пол у кресла Феанора. Прижался щекой к резному подлокотнику - словно к ладони.
Теплой, могучей ладони, от прикосновения которой страх уходил.
"Держись, малыш".
Юноша проводил пальцем по изгибам резьбы, отдавая вдруг потеплевшему дереву свой ужас, липким комом ворочавшийся в душе.
Мори медленно, упорно загонял все чувства глубоко внутрь.
"Не отвечать на удары. Не отвечать ничем: ни ударом, ни злым словом, ни дерзким взглядом... Ничем. Они будут бить не меня. Кого-то другого. Я просто еду к Маэдросу".
Шаги на лестнице. Гогот.
"За мной. Прощай, Государь. Я еду исполнить твою волю".
Сжать резной подлокотник - будто его руку.
"Прощай, малыш".

42

Я послал ворона. Потом не выдержал и послал еще двух.
Приказ "не калечить!" был однозначен, но...
Но.
Сейчас, когда моя Сила вытекает, как вода из треснувшего кувшина, сейчас мне остается лишь рассчитывать, что орки побоятся нарушить приказ.
А если ненависть к нолдору, ставшему Повелителем, захлестнет их? Если в ярости они позабудут про страх?
Самым разумным было бы присутствовать. Пусть бы моего Мори связали при мне.
Но нельзя. Ничтожна вероятность того, что Маэдрос именно в этот момент глянет в палантир и увидит, что происходит в покоях его отца. Вероятность ничтожна, но она есть.
Так что я буду смотреть глазами моих воронов. И если какой-нибудь орк забудется - ворон клюнет его. В глаз, например. Остальным это мигом напомнит про приказ.
А ослушник достанется моим птичкам.

43

- Уштаг, а где тут наш Повелитель Пленных?
- А вон он, крысеныш, под кресло забился!
Ворон сел на подоконник. Второй влетел через балкон, черной молнией пронесся по всему кабинету и устроился на одной из полок. Третий ворон остался на балконных перилах.
- Иди-ка сюда, Повелитель ты наш всемогущий... - орк схватил Мори за волосы и коротко, без замаха ударил в лицо. Нолдор непроизвольно уклонился, но второй орк сбил его с ног.
Его стали бить, умело, расчетливо. "Не отвечать... - твердил про себя юноша. - Не отвечать!"
Он сжимался, оберегая лицо и руки.
Его рывком поставили на ноги.
"Тварь! - Мори взглянул в бешеные глаза орка. - Еще вчера одного моего слова было бы достаточно, чтобы тебя отправили в волколачью яму на корм!"
- Что, гаденыш, не нравится? - рыкнул орк. - Что глазками-то сверкаешь? Да я тебя...
- Прекр-ратить! - рявкнули с порога.
Орки вытянулись перед сотником.
- Поиграли и хватит! Властелин приказал не калечить. Связывайте - и вниз.
Сотник посмотрел на двух воронов и хмуро добавил:
- И чтобы ничего здесь не трогали. Кто хоть что тут с места сдвинет - я этому болвану своим ножом горло перережу, только он прежде меня за легкую смерть поблагодарит!

44

Что ж, всё нормально. Избили - да, без этого никак. Но мой Мори цел, и в его покоях всё осталось по-прежнему.
Злая шутка судьбы: он попал в Ангбанд пленным и теперь его увозят тоже... как пленного. Как.
Но ты вернешься ко мне, мой Мори. Вернешься после моей победы над нолдорами.
О нет, я не уничтожу их. Иногда победить и уничтожить - противоположные вещи.
Я одолею их, ты мне в этом поможешь, а потом - вернешься в Ангбанд.
Вернешься Повелителем.
Вернешься моим Мастером.
Правильным Мастером.

45

Мори связали, повели по лестнице. Вдруг орк, державший другой конец веревки, которой были скручены руки нолдора, резко рванул. Юноша, не ожидавший этого, не удержался, ударился головой о ступени, покатился вниз.
Орка сбил с ног кулак сотника:
- Приказа не понял?!
- Да я только...
- Поднимай, на себе потащишь!
...Мори очнулся только во дворе. Оказалось, что он уже привязан к спине волка. "Хоть не бежать теперь за этим зверем", - подумал он и велел себе закрыться. Не осознавать происходящего.
Нестерпимо болела голова.

Глава 3. Лгать честно

1

Три дня.
Три бесконечных дня.
Орки не знали, чего они ждут. Но я-то знал отлично! Расчет Мелькора был на случай.
"Расчет на случай". Смешно звучит. Впрочем, в моем положении только и остается, что забавлять себя выворачиванием слов наизнанку.
Нолдоры наткнутся на нас совершенно случайно - насколько случайным может быть то, что ближайший дозор почует врагов, затаившихся сравнительно близко, пусть и по ту сторону границы.
Должны почуять. Должны случайно наткнуться. На то и расчет.
Вот уже три дня я жду.
Орки скучают, и от скуки придумывают себе развлечения. Привяжут меня к дереву и швыряют... разным.
Кроме оружия.
Приказ они соблюдают четко. И буквально: я останусь жив. И руки будут целы.
Впрочем, чем мне хуже сейчас, тем убедительнее я буду выглядеть, когда попаду к нолдорам.
Да где же вы, сородичи мои бессердечные?! Совсем чутье отказало?!

2

Стрелы полетели внезапно.
Что неудивительно.
Нолдоры, нападая на врагов, не имели обыкновения предупреждать.
Стрелы серебряными молниями разрывали темноту, и Мори, дрожа и не стыдясь своего страха, вжимался в дерево, словно это могло защитить его.
"Нолдорские лучники не промахиваются! Нолдорские лучники не промахиваются!" - повторял он, как заклинание.
Орки пытались бежать, но, видно (точнее, видно как раз не было!), нолдоры успели взять врагов в кольцо, так что оперенная смерть летела со всех сторон.
Орков перебили, словно дичь на охоте.
О конце боя Мори узнал по внезапной тишине. Счастливо вздохнул - и обмяк на веревках.
Из темноты выступило несколько теней. Беззвучно: пограничники вместо кольчуг носили кожаные панцири, полагая тишину защищающей лучше любого доспеха.
- Тут пленный! - сказал один призрак другому.
Взмах меча перерубил веревки, и Мори, едва не падая на руки сородичам, сглотнул слезы.
Конечно, он знал, что именно так всё и кончится, но за эти дни беспрестанных побоев и издевательств...
- Родные...
- Нолдор?! Сородич, ты кто? Откуда? - вопросы посыпались со всех сторон.
- Мори. Мастер. Из Ангбанда. Меня Ме... Моргот в подарок послал.
- Кому? - рассмеялся кто-то.
- Не знаю. Пить дайте...
- Ну что ж, подарком ты будешь государю Карантиру. Ехать верхом можешь?
- Постараюсь.
- В орочьих тюках есть что ценное, не знаешь? - вопрос был задан явно командиром.
- Есть, есть! - вскинулся Мори. - И лучше будет, если это первым увидит ваш государь.
- Даже так? А ну, покажи, где эти сокровища.
Командир и не подумал спорить, и Мори удовлетворенно отметил это. Если и дальше всё пойдет так же легко...

3

Что-то не так. Они меня слушаются.
Они сразу согласились не трогать орочью поклажу. И кажется, решили доставить меня прямиком к лордам. Думается, они сообщили на Амон Эреб - и получен ответ.
Готов на Сильмарил поспорить, что слово в слово угадаю приказ лорда: привезти как можно скорее. Только не знаю, какого лорда этот приказ.
Карантир? Келегорм?
Меч послужит мне... ха, он послужит щитом! Забавно.
Мы скачем, и на меня смотрят с уважением. И... интересом?
Чем я не похож на обычных пленных?
Уверенностью в себе? Тем, что сам привык отдавать приказы, и этого не скрыть?
Неважно.
Главное - встретиться с Маэдросом.

4

Наконец на заставу пришла смена и стало можно уехать. За дни, проведенные в укрытии разведчиков, куда пришлось привезти спасенного, он совершенно измучил их вопросами, когда же отправятся в крепость.
Даже если он молча расхаживал взад и вперед, сцепив руки, этот немой вопрос донимал всех.
Нолдоры дозора всю дорогу просили спасенного пленника об одном: не загонять коней. Он так рвался на Амон Эреб со своим загадочным сокровищем...

5

...В глазах моих спасителей это было легко объяснимо: даже командиру заставы я не позволил (без особых усилий, кстати) прикоснуться к орочей поклаже, повторяя, что только государь нолдор должен первым увидеть то, что чудом удалось отнять у Ангбанда. Теперь я тороплюсь вернуть это сыновьям Феанора - так считают мои спасители. А то, что меня торопит на самом деле... лучше не думать.
А то услышат отзвук мысли.
И вот мы скачем.
На полдороги нас встретила подстава. Усталые воины пограничья поехали своим путем или своим шагом, не знаю, - а меня и наш груз дружинники (с полувзгляда видно - дружинники, не простые бойцы: не та посадка, не тот взгляд) перекинули на свежих коней - и мы помчались к горе, уже закрывавшей западную половину неба.
Мост.
Ворота.
Крепостной двор.
Лестница.
Еще лестница.
Я поймал себя на мысли, что не помню ни одного из сыновей Феанора в лицо. Точнее - я их не знаю. Их видел Уголек. Когда-то. Издалека. Но что общего между Мори и Угольком?
До какой же степени я стал чужим... Самому страшно.
Хватит. Нашел, когда думать об этом!
Лестница кончилась.
Широкая площадка.
Двери.
Зал.
Черноволосый нолдор в черном бархате делает шаг нам навстречу.
- Государь!
Мне на миг почудилось...
Карантир оказался очень похож на своего отца.
Я не сдержался, упал на колени и заплакал навзрыд.

6

- Оставьте нас, - тихо приказал Карантир.
Дружинники сгрузили орочьи тюки, сын Феанора кивнул.
Он не стал успокаивать освобожденного. Он слышал о подобном много раз. Видел - впервые, но это неважно.
Последние месяцы это слишком часто происходило и в восточном, и в западном Белерианде. Слишком часто, чтобы привыкнуть, и - слишком редко. Мысль о сотнях, если не тысячах пленных, томящихся в Ангбанде, камнем лежала на сердце всех нолдорских вождей.
Карантир подошел к небольшому столику на ажурных бронзовых ножках; подумав, налил в кубок родниковой воды. Вернулся к Мори.
- Выпей. Ты у своих, всё уже позади.
Мори гибко поднялся, кивнул благодарно, выпил. Объяснение, которое Карантир дал его слезам, было таким логичным...
- Рассказывай, если хочешь, - Карантир указал на резное кресло и сел сам.
- Меня зовут Мори, - юноша послушно сел. - В плен я попал мальчишкой. В Ангбанде из меня сделали мастера - там высоко ценятся нолдорские уменья.
- Ты был среди тех, кто трудился для Врага? - Карантир проговорил это спокойно, устало даже.
Добровольная работа нолдор в Ангбанде - явно не новость, отметил Мори, послушно кивая.
Он решил, что честность - лучшее оружие, так что сказал:
- Мой государь, - на этом слове юноша споткнулся, но старательно выговорил, - я видел, что орки делают с пленными, которые не нужны Врагу. А мастера - они живут. Некоторые даже бегут на свободу. Да, я служил Врагу, да, я был не простым пленником - но своим послушанием, своим искусством я спас жизнь многим, поверь.
- Что ж не спас свою?
- Моргот, - Мори мысленно похвалил себя за то, как легко он выговорил это имя, - Моргот решил послать богатые дары куда-то на восток. Меня - в том числе. Но не я был главным подарком.
- Да, мне передавали, что ты никому не позволяешь прикасаться к орочьей поклаже. Там что, Сильмарили?
- Почти.
Мори встал и начал быстро разматывать длинный сверток.
Поняв, что это меч, Карантир непроизвольно встал. Он уже догадался, но боялся поверить.
Когда сверкнул рубин рукояти, Карантир выхватил Рок Огня из рук Мори, скинул с ножен кожу, обнажил клинок, припал к нему губами.
- К-кому вас собрался дарить Моргот?! - хрипло спросил сын Феанора.
- Я не знаю. Орки не говорили об этом.

7

Я ждал Маэдроса. Пять сыновей Феанора собрались; меня о чем-то спрашивали, я что-то отвечал. Не помню.
Я знал главное: Маэдросу сообщили, что меч Феанора - на Амон Эреб, и он спешит сюда. Кажется, вместе с Маглором. Впрочем, это неважно.
Маэдрос.
Тот, кого так любит... так любил Государь.
Тот, кого ненавижу я.
Увы, я послан спасти ему жизнь своим предательством. С каким наслаждением я убил бы его!

8

Пятеро нолдорских вождей одновременно встали - да что там, вскочили. Воин, пытавшийся сообщить о прибывшем заранее, оказался просто оттерт в сторону, и в дверном проеме застыл...
Он смотрел на черноволосого юношу, на того, чьего имени он не знал и чье лицо год за годом, век за веком показывал ему палантир.
В этот миг Маэдрос забыл о Роке Огня, весть о котором погнала его на юг.
Перед ним был слуга отца. Ученик отца. Тот единственный, с кем властитель Химринга мог разделить свою тайну.
Мори увидел того, к кому веками взывал Феанор.
Взгляды влюбленных не встречаются так жадно и пристально, как этих двоих.
Друг на друга? враг на врага? брат на брата? - они смотрели неотрывно.
Аман и Ангбанд. Предатель и верный. И не разобрать, кто же предатель из них, а кто верен.
Верен - Государю.
- Здравствуй... - выдохнул Маэдрос.
Мори не нашелся, что ответить на это простое слово.
- Вы знакомы? - вскинулся Келегорм.
- По Аману, - солгал, не моргнув, Маэдрос. И Мори ощутил волну убеждения, идущую от него. Он сам теперь поверил в эти слова.
"До какой же степени он привык лгать братьям! - мелькнула мысль на краю сознания. - Впрочем... чтобы четыре века сдерживать войну... да, конечно".
Маэдрос тем временем вошел, взял в руку Рок Огня. Правый рукав висел неподвижно.
Мори чувствовал: сейчас, когда они с Маэдросом встретились, этот меч значит для сына Феанора настолько мало...
- Пойдем, - в голосе Маэдроса была то ли просьба, то ли вопрос.
Мори кивнул и вышел следом.

9

Мне было безразлично, как объяснят мой поступок братья. Отчего я предпочел разговор с этим бывшим пленным - вечеру, проведенному с ними.
Потом объяснюсь. Не впервой. Поверят, куда денутся.
Этот гибкий черноволосый юноша, лицо которого мне было знакомо до последней черточки... с которым я мог говорить впервые в жизни.
- Как тебя зовут? - спросил я.
- Мори. Просто Мори.
Я сжал губы. Я понял - так его звал отец.
- Государь Маэдрос, я должен сказать тебе...
- Говори.
Говори, Мори. Хорошо, что ты заговорил об этом. Хорошо, что заговорил сам. Хорошо, что мне не пришлось спрашивать.
Говори. Я знаю, что ты скажешь. Знаю всё наперед. Но это должно быть сказано.
- Государь Маэдрос, он - мертв.
- Я знаю. Рассказывай.
- Он отдал Сильмарил человеку. Берен... так его зовут. Государь.. он решил вывести их... его и эту принцессу синдар через Тангородрим. Я отговаривал его... но ты же знаешь - он никого не слушает.
Мори вздрогнул, поправился:
- Не слушал.
Я кивнул. Говорить было трудно, но надо было выдавливать из себя слова.
- Кто его убил?
- Я не знаю. Я... слишком поздно...
- Молчи.
Мы оба замолчали.
Эру Единый! После стольких веков одиночества - рядом со мною тот, с кем я могу открыто говорить, говорить о нем! Но почему же так поздно?!
- Ты поедешь со мной на Химринг, Мори?
- Да.
- Учти: среди всех нолдор знаю один я.
- Я понимаю.

10

И вот тогда меня прорвало.
- Почему?! - закричал я, - ПО-ЧЕ-МУ ты молчал все эти годы?! Он звал тебя, он умолял тебя просто ответить, а ты - ты молчал! Как ты посмел быть так жесток к нему?!
- Он предал нас.
Даже с глазу на глаз мы не смели произнести имени Феанора.
- Он предал нас, - тихо повторил Маэдрос. - Он предал самого себя. Мне не о чем было с ним говорить.
Я прикусил язык.
Что я делаю?! Века идут и ничему не учат меня! Глупо, глу-у-упо пытаться открыть глаза тому, кто осознанно и упорно...
Я словно услышал голос Феанора: "Мори, ты годами мечтал бросить правду в лицо Маэдросу. Такие мечты должны исполняться. Ты снова исполнил свою..."
Я сжал зубы. Он мертв. Мертв. Мертв. И всё, что я могу сделать в память о нем, - спасти его сына.
Которого я готов задушить.

11

На следующий день Мори вышел из крепости - прогуляться, так он объяснил. Ему никто не препятствовал.
У подножия Амон Эреб тут и там белели березовые перелески. Юноша выбрал один, устроился под тонкими деревцами, весело шумящими над головой.
И сосредоточился.
Никому не придет в голову, что в этом бело-зеленом хороводе, где любая беда отступает перед радостью и светом, где самое суровое лицо невольно озаряется улыбкой, - что здесь бывший пленник будет думать об Ангбанде.
И не просто думать - старательно восстанавливать в сознании комнату, кресло, черную фигуру в нем. Лицо.
Ответ пришел немедленно.
"Да, Мори. Ты молодец. Всё уже позади".
"Сыновья Феанора приняли меня".
"Знаю. Я посылал воронов. Я следил за тобой все эти дни".
"Я говорил с Маэдросом. Всё в порядке. Он доверился мне - сразу же".
"Мори, будь осторожен. Ты уверен, что Маэдрос искренен с тобой?"
"Абсолютно".
"Мори, это может быть хитрая игра!"
"Нет, Властелин. Маэдрос не станет играть. Он вообще не способен лгать".
"Мори!!" - в мысленном тоне Мелькора был неподдельный испуг.
Мори осознал, что и о ком он сказал.
"Мой мальчик, теперь ты понял. Маэдрос веками лжет братьям. Ты понял, насколько он научился быть убедительным".
"Да... Но всё же... он не лжет мне. Я это чувствую".
"Мори, не доверяй ему. Не доверяй себе. Доверчивость погубит тебя".
"Я не буду доверчивым, обещаю".
"Хорошо. Теперь слушай меня внимательно. Твоя задача: приучить Маэдроса слушаться тебя. Слушаться в чем угодно. В любой малости. В любой ерунде. Понял?"
"Да".
"Мои вороны будут присматривать за тобой. Без необходимости - не рискуй, не шли осанвэ. Мне не меньше твоего хочется поговорить с тобой, но - тебя могут заподозрить. Особенно если рядом окажется Келегорм или его разведчики".
"Я понял".
"Постарайся вообще не думать об Ангбанде".
"Хорошо".
"Всё, мой мальчик. Ступай. И заклинаю: будь осторожен!"
"Не тревожься, Властелин".

12

И всё-таки Маэдрос лгать не способен. Он лжет, да; я это знаю лучше лучшего. Но.
Но только ли он один полжизни делает то, что делать - не способен?
Государь был тюремщиком - что же, он был способен на это?!
А я сам? - какой из меня надзиратель?
Такой же, как из Маэдроса лжец: вынужденный.
Ручаюсь, у меня получалось неплохо. У Высокого тоже выходит отлично.
Что ничего не меняет.

13

Вечер. Большая зала.
Жарко горит камин, бросая красновато-рыжие отблески на лицо нолдор. Несколько светильников на стенах - ровный золотистый огонь.
Сегодня здесь не только Семеро - еще несколько командиров и мастеров. Пришел и Мори.
Словно черная тень, проскользнул он за Маэдросом. И как тень замер, усевшись на полу рядом с креслом лорда.
(Келегорм нахмурился, но не сказал ни слова. Охотнику было более чем ясно, что Маэдрос и этот вчерашний пленник - хорошо знакомы. Привязанность Высокого к бывшему узнику Ангбанда Неистовому совершенно не нравилась.)
Маглор, пришедший одним из первых, неторопливо настраивал арфу. Мори поразило равнодушие на лице Песнопевца: он устал быть лучшим, устал от похвал, устал от почти обязанности петь, когда собираются все братья.
Тяжкое бремя быть лучшим...
Маглор запел древнюю песню - на чистейшем квэнья, которого в Белерианде уже почти нельзя было услышать. Слова были знакомы каждому с детства - тихие строки о Перворожденных, уходящих в Аман и прощающихся с землей Эндорэ.
На миг Мори показалось, что он вернулся в детство. Что он - Уголек, отец и мать живы, он снова в своем доме в Тирионе...
На миг.
В детство нельзя вернуться. Даже если очень хочется. А Мори - не хотел. У него были утраты горше, чем давным-давно погибшие родители.
Маглор продолжал петь - почти ничего о войне.
Мори поймал себя на мысли, что пение сына Феанора - совершенно, но при этом оставляет равнодушным: так отстраненно глядишь на сверкающие льдами горы, любуешься, восхищаешься ими - и возвращаешься к повседневным делам.

14

Я поднялся в башню.
Идти по лестнице было мучительно, а сквозь стены - уже не получалось. Никак. Несмотря на все усилия. Неужели действительно после изгнания Саурона живая крепость стала застывать?
Или дело не в Сауроне, а во мне? Ведь сила уходит, я всё больше становлюсь скован этим телом...
Одно дело - моя Сила, воплощенная в роа Детей, и совсем другое - оказаться запертым в этой шкуре. Проклятой шкуре! Как болит нога...
Вот и двери. Я отпер их, вошел в пустой кабинет.
Дверь в мастерскую заперта. Я осторожно коснулся заклятия, наложенного на нее. Неплохо. Впрочем, этого и следовало ожидать. После того, что Мори сделал с совершенно чуждыми ему камнями у входа в его мастерские, можно было не сомневаться, что стены этой башни мальчишка легко сможет перепеть.
Что?!
Только сейчас я осознал, что именно произошло. Мори, нолдор - перепел несколько камней в Ангбанде! Воплощенный сделал то, что под силу только Поющим! - так я считал раньше. А он... ученик Феанора... ученик Пламенного...
Я сел в кресло. Я привык рассуждать, сидя в нем. Только раньше у меня был собеседник, а теперь я один. Пока - один. Скоро кончится война, скоро Мори вернется сюда, в эту башню, и всё станет как раньше. Он так похож на своего учителя - разве что не предаст меня, как это сделал Феанор.
Мори так похож на него...
Я непроизвольно потянулся за кубком. Привычка. Сейчас вина налить некому.
Жаль.
Придется искать ответ одному.
Итак, с начала. Мори похож на Феанора. Очень. И не только манерами и привычками. Впрочем, это сходство легко объяснить: он попал сюда совсем ребенком, веками он впитывал образ Пламенного. Его речь, привычки, образ жизни. Его мастерство. И этим объясняется всё, кроме способности перепеть камни.
Мори похож на Феанора - сегодняшний. Тот юноша, которого я отправил к Маэдросу. Но не тот мальчик, который плакал из-за того, что в Ангбанде нет орехов.
Феанор... он перепел гору. Он сделал такое кресло, что оттуда любой сможет увидеть почти весь Белерианд.
Раньше я полагал, что возможности Феанора - это Пламень. Но откуда те же способности у Мори?! Менее заметные, но ведь те же самые!

15

Я незаметно перебрался поближе к огню. Огромные поленья уже превратились в ало-рдяные уголья, по которым пробегали оранжевые сполохи. Этот раскаленный мир - уже не живое дерево, еще не мертвый пепел - завораживал и затягивал.
Здесь есть то, чего нет в пении Маглора, - жизнь и гибель взаправду. Не память, не греза - реальность.
Говорят, эльдар способен неотрывно смотреть на три вещи: на огонь, на звезды и как работает нолдор. Вот я и смотрю в огонь.
Если приглядеться, то в рисунке угольев увидишь багровые горы и крепости, они воздвигаются и рушатся на моих глазах. Как это напоминает мерное дыхание лавы в жерле Тангородрима! А те вон угли - они похожи на восточную гряду маленьких вулканов рядом с Цитаделью.
Я гляжу в пламень и будто возвращаюсь в Ангбанд. Домой.

16

Итак, Мори и Пламень. Откуда у мальчишки сила, которую я считал доступной одному Феанору?
А что, если...
Если допустить, что Пламень присущ всем эльдарам?! Всем до одного! Только им было дано - ничтожно, а Феанору - много, очень много. Так много, что и не заметишь частицу Пламени в остальных?!
Что, если так?
Тогда получается, что мой Мори, живя у этого предателя, просто развил врожденную способность! Чему еще и учиться, проведя века бок о бок с Пламенным!
Но это значит, что на месте Мори... мог быть любой? Любой мальчишка, попади он в слуги к Феанору и проживи почти что взаперти полтысячи лет, стал бы таким?
Проверю!
Непременно проверю!
Вот кончится эта война... (скорее бы она началась!), мой Мори вернется, я всё расскажу ему, велю оркам наловить мальчишек, Мори выберет - и мы посмотрим, что получится!
Неужели Пламень есть во всех эльдарах и его нужно только пробудить?!
А если так... вот оно - мое оружие против Амана! Я не потерял главного, я не потерял свой Воплощенный Пламень! Новый носитель у меня уже есть, и Мори не предаст меня, как предал Феанор! А потом... потом... мы научимся правильно воспитывать мальчишек-нолдор. Мы вместе.
Я - и мой новый Пламенный.
Правильный Пламенный. Верный слуга Ангбанда.

17

Маэдрос не торопился возвращаться на Химринг, и Мори на какое-то время оказался предоставлен самому себе. Он бродил по Амон Эреб, стараясь как можно меньше говорить и как можно больше слышать.
Его молчание и любопытство были оправданы в глазах нолдор: для того, кто пять веков провел в плену...

Увидев людей, Мори вздрогнул. Да, он уже знал, что Ульфанг и его сыновья служат Карантиру, но...
Для него они словно вышли из прошлого. Из того дня, когда морозный ветер бил со всех сторон и он, мальчишка-слуга, прятался в щель между камнями, а Государь стоял на утесе, наедине с ветром, холодом и своей тоской...
...Мори мотнул головой, прогоняя лишние мысли. Заодно и окинул беглым взглядом крепостной двор: так и есть, его разговор с людьми не привлечет внимания никого из нолдор.
- Помните ли вы имя Пламенного? - тихо спросил он.
Ульфанг содрогнулся точно так же, как Мори только что. И точно так же быстро овладел собой.
- Оно свято для нашего народа.
- Если я приду к вам говорить от его имени, услышите ли вы меня?
Посланец Мелькора был абсолютно уверен в том, что правильно завел этот разговор. Когда именно им понадобится служба вастаков - он не знал, да и знать не мог. Но рано или поздно - непременно.
И еще. Он доверял Ульфангу. Так, как доверял камню, распиливая его, чтобы найти скрытый узор. Узор, который не видишь, но чувствуешь.
И Ульфанг ответил со спокойным достоинством:
- Воля Пламенного - закон.
- А ваша клятва Карантиру? Кажется, вы клялись именно ему?
- По воле Пламенного мы пришли служить Древним. Но верность для народа вастаков - одна.
"Они же не понимают, что Пламенный, которому они верны, - это отец Карантира! Для них Государь - часть Ангбанда, но никак не нолдор!"
- Что приказывает Пламенный народу Ульра? - спросил один из людей.
Мори вгляделся в это лицо.

18

Профиль хищной птицы. Черные как смоль волосы на висках заплетены в косы. Украшены золотом.
Хищник.
Не побелевший от соленой пены времени Ульфанг, а этот голодный орел - смертоносная сила.
Ульдор.
Так его зовут. Если не ошибаюсь.
"Что приказывает Пламенный?"
Для него Государь - жив.
Конечно. Откуда им знать о его смерти? Феанор, отец лорда Карантира, для них не больше, чем древняя легенда. А о смерти Пламенного им рассказать некому.
Не я же расскажу!
Отлично.
Пусть считают Пламенного живым. Так будет проще.
- Он приказывает вам ждать того дня, когда он объявит свою волю. Придет время - будете ли вы готовы исполнить ее?
Будете. Вижу.

19

Наконец они поехали на север.
Мори никогда в жизни не видел Восточного Белерианда и сейчас жадно всматривался.
После равнин Эстолада, тянувшихся день неспешного пути, дорога пошла вверх.
Холмы, почти лишенные леса - лишь в низинах чуть растут деревья, - становились всё круче, вершины то тут, то там были голой скалой.
Каменистые предгорья. Невысокие утесы закрывали обзор, и поэтому он вынырнул из-за очередной скалы совершенно неожиданно.
Химринг. Морозный Пик, ослепительно сверкающий белизной ледников и - белыми крепостными стенами, опоясывающими исполинскую вершину снизу до верхней цитадели.
Неприступная нолдорская твердыня, которую в Браголлах даже и не пытались штурмовать: ибо что могут драконы против ледников?
Гордый и прекрасный замок.
Мори шел следом за Маэдросом, затаив дыхание. Виденный им Амон Эреб был красив, но он ни шел ни в какое сравнение с Химрингом: так работу мастера от работы ученика отличает спокойная и уверенная сила.
Они поднялись в донжон.
- Здесь живу я, - сказал Маэдрос, распахивая дверь в удивительно простые и сдержанные по убранству покои. - А ты, если хочешь...
- Мой государь, прикажи бросить на пол в соседней комнате несколько шкур.
- Шкуры? на пол? Я прикажу поставить ложе.
- Прошу, не надо.
- Но, Мори, так не делает никто...
- Я привык спать на полу за дверью. Привык - у него. Пожалуйста...

20

Шкуры мне принесли, и я безотчетно стал искать место подальше от окна.
Когда я понял свою ошибку, рассмеялся: тут же окна - застеклены! И не просто слюдой, а хрусталем.
Здесь не гуляет по комнате ледяной ветер, здесь не наметает снега под окном.
Здесь, несмотря на ледники, - тепло!
Мне это показалось чудом.

21

Ночь. Холодно. Зимние волки-ветра носятся над Химрингом, кусая всех, кто подвернется.
Пламя светильника у меня на столе дрожит - звереныш трясется от страха: вдруг ветер-волк распахнет окно, да как ворвется, да как задует!..
Холодно.
Неотвязная мысль. Только один вопрос.
Задать только один вопрос - сквозь стену смерти. Всего один.
Отец, почему ты отдал Сильмарил?
Нет, это не осуждение: Камни - твои, и тебе решать, как ими распоряжаться. Ты поступил, как счел правильным, я чту твою волю, я позабыл Клятву - по крайней мере, до тех пор, пока Сильмарил у Берена и Лучиэни.
Только один вопрос: почему?
Я пошел бы на Дор Фирн-и-Гуинар, я бы спросил их... да только мимо дозоров Келегорма мне не пройти незамеченным. А Неистовый сочтет, что я могу идти на этот остров только чтобы завладеть Камнем. Он возьмет дружину, и...
Видишь, отец, я не могу спросить Берена и Лучиэнь. Никак.
Только у тебя самого.
Спасибо, что ты оставил мне возможность задать этот вопрос.
Только один вопрос.
- Мори?

22

- Мори?
- Да, государь?
Маэдрос садится за стол, привычно кладя левую поверх обрубка правой:
- Скажи, Мори, когда он отдавал Сильмарил, ты был там?
Короткий кивок:
- Я видел это.
- Тогда объясни, прошу: по-че-му он это сделал? - мольба, приказ, требование...
Мори садится тоже. Его голос негромок:
- Ты знаешь, что он еще до Восхода ездил к людям?
- Нет.
- Ездил; он рассказывал. Он хотел дать людям увидеть Свет, он пришел к ним в Венце. Вот и Сильмарил он отдал Берену. Он говорил, что отдает его всем людям.
- Не понимаю...
- А ты часто понимал его поступки? - пожал плечами Мори.
- Не понимаю... как можно отдать Сильмарил всем, если отдаешь - одному, и он не король, даже не лорд!
- Не знаю, мой государь. Я могу только повторить его слова.
- Прихоть? Ошибка? Или он действительно ведал нечто, недоступное нам?
Мори промолчал.
- Мы связаны Клятвой, Мори... - тихо продолжал Маэдрос. - Нас никто не принуждал клясться. Отец не ждал, что мы повторим за ним его слова... а мы тогда не поняли, что его клятву не способен исполнить никто из нас.
Мори молчал.
- Вот он ее и исполнил. Не так, как ожидал, - но сразу же. А мы... что нам делать теперь?
- У тебя есть ответ на этот вопрос, - утвердительно проговорил Мори.
- Да, есть. Я не знаю, сможем ли мы добыть два Сильмарила из Ангбанда, но я твердо решил, что делать с тем, который сейчас в Белерианде. Отец отдал его Берену и Лучиэни. Я не понимаю этого поступка, но - такова его воля, и я не нарушу ее. Но - Берен смертен. Если верить молве, то и Лучиэнь теперь тоже обречена умереть. После их смерти Клятва снова обретет силу. Добром или по принуждению - тому, кто завладеет Сильмарилом после смерти Берена и Лучиэни, придется отдать нам Алмаз.

23

Удивительно, как быстро я привязался к Мори. Сам не ожидал.
И дело не только в общей тайне.
Мори - он как губка, жадно впитывает любое проявление заботы, внимания, доброты. Видно, отец его этим не баловал.
В чем-то Мори старше любого из нас, а в чем-то - доверчив и наивен, как ребенок. Не могу объяснить. Чувствую. Знаю.
И еще - в душе он остается пленником Моргота. В нем самом - часть силы Врага, как клещ, забравшийся глубоко в плоть. Ангбанд - в нем, и он - пленник в Ангбанде. Даже здесь, среди своих.
Помню по себе. Слишком хорошо помню.
Именно так было со мной.
Маглор, брат мой. Ты когда-то смог освободить меня от Вражьей силы, тебе я обязан своим спасением не меньше, чем Фингону. Я прошу тебя: помоги Мори. Исцели его.
Верни его из Ангбанда.

24

В покоях Маэдроса они сидели втроем. Маглор был сумрачен - но при этом совершенно не походил на того великого мастера, равнодушного к славе, каким выглядел на Амон Эреб. Маэдрос - его глаза светились неподдельной заботой, волнением, ожиданием. Мори отметил: да, Маэдрос ждет, что сегодня будет нечто чудесное, - но бывшему Повелителю Пленных это было безразлично: он уже решил для себя, что к пению Маглора равнодушен. Маэдрос хочет, чтобы он, Мори, послушал тоже? - хорошо, он не станет спорить, он усядется вот здесь, у камина. "Надеюсь, когда я буду смотреть в огонь, на моем лице будет достаточно восторженное выражение? Они не заподозрят, что я думаю о своем?"
Но не слушать не получалось. Голос Маглора, который раньше был подобен холодному совершенству до блеска отполированного камня, сейчас цеплял теплой шероховатостью искреннего чувства. Мори смотрел в огонь, думая о своем, и слова песни доходили до юноши лишь урывками: "узор не смог... мой разум сплести в слова...", "в величии грозовом поющие обретут сияние и мечту...", "но песню опять поет стремительный птичий крик...". Слова терялись за распевом, который словно раздвигал границы настоящего, уводя прочь с морозного Химринга, прочь из сегодняшних предвоенных будней - туда, в Аман, на бескрайние просторы Валинора, в вечный свет, покой, счастье...
Против воли Мори начал слушать внимательнее.
"Этот профиль точеный, темноватый, немного насмешливый взгляд..." - о ком это? "Немного насмешливый взгляд" - Мори не мог отделаться от ощущения, что речь идет о Государе! Хотя если бы он сам говорил о Феаноре, то нашел бы другие слова. И всё же уверенность не уходила. Песня текла дальше, и вдруг Черного словно обожгло: "Силу Света и Камня слила воедино..."
Мори закусил губу, зажмурился.
О нем.
- И железо в руках оживает... рукотворное чудо, но мир к чудесам не привык.
"Ты творил чудеса, Государь. Ты был выше этого мира. Тебе не было места здесь. Ты обречен был уйти - никто и ничто не могло тебя удержать. Но мы? мы все, виновные только в том, что не мыслим себе жизни без тебя? - мы слишком слабы, чтобы удержать..."
"Мы". Впервые Мори сказал о себе и сыновьях Феанора - "мы".
Голос Маглора чуть дрожал, выводя: "Тает имя твое...".
Мори почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы: он привык думать о сыновьях Феанора как о предателях: сначала они бросили Государя в бою, потом Маэдрос столько раз открыто нарушал волю отца... И лишь сейчас Черный понял, увидел воочию, что они любят Пламенного не меньше, чем он, что они скорбят о нем и не могут смириться с его гибелью не меньше, чем он.
Бледный Маэдрос стискивал пальцами левой руки подлокотник, голос Маглора хрипел отчаяньем, снова повторяя: "тает имя твое...", Мори кусал губы, твердя себе, что перед Маглором нельзя обнаруживать истинных чувств, Маглор не знает и не должен узнать... "Тает имя твое..."
Голос Маглора накатывал, как шквал внезапной бури, арфа в его руках стонала, словно деревья под ураганом, и сквозь ужас памяти, сквозь кровь Альквалондэ ("по выщербленным ступеням, расплескаться по мостовой...") - "от отчаяния удержит бело-розовая надежда, промелькнувши...". Мори вслушался в рефрен:
"И в пути твоем сквозь века
От отчаяния удержит
Бело-розовая надежда,
Промелькнувши издалека..."
Надежда. Словно луч солнца, разрывающий свинцовую тяжесть туч. Словно серебряное копье Тилиона, которое Охотник метнул вниз, во Вражий морок.
"Почему я забыл о том, что они - мой народ?! Почему я счел их врагами?! Почему я назвал своим домом Ангбанд?! Почему я позволил себе отчаяться?! Почему к ним - к моим братьям - я приехал как враг?!"
...Маэдрос понимающе всматривался в лицо Мори: с юноши словно сходила ледяная маска спокойствия и отрешенности, сменяясь живым смятением, живым страданием, живой искренностью. "Он возвращается. Мори, путь из Ангбанда труден - но не останавливайся! Мы ждем тебя. Еще, Маглор, еще..."
"Я никогда в жизни не пел этой песни - так", - думал Маглор, подстраивая арфу и переводя дыхание. Он сейчас был не здесь, он не слышал мыслей Маэдроса и не думал о Мори. Он ушел в то страшное прошлое, где ужасно было всё, всё кроме одного: тогда отец был жив.
"...Кровавою пеной растает..." - Маэдрос стиснул пальцы единственной руки: Высокий ненавидел эту песню и при этом был готов слушать ее бесконечно. "Белокрылая стая ляжет пеплом в холодный прибой..."
Мори не замечал, что по его щекам текут слезы. "Мы встретим молчаньем наступленье беды..."
"Молчаньем. Мы будем молчать, братья мои. Вы его сыновья по крови, я его сын по духу, и слова ничего не изменят, ничего не добавят к тому, что связывает нас. Мы вместе, и это главное. Только так мы выстоим против мира, где нет - его".
Единение. Оно было настолько ощутимым, что казалось - сам воздух уплотнился, стал вязким и густым, словно глина. Трое нолдор были сейчас единым целым - единая утрата и единое мужество, не дающее согнуться под тяжестью потери. Невосполнимой потери: он был больше, чем отец. Он был незыблемой опорой, недостижимым мастерством, неодолимой мощью... он был - и остался жить в них. В его сыновьях.
И в раздирающей душу памяти они черпали силы.
"...Снова багряной стоять траве", - все трое вспоминали одно и то же. Только Маглор видел иллюзию, наведенную Мелькором и Талло, а Мори с Маэдросом - правду. "Снова с ладони поить беду..." - огонь, беснующееся хищное пламя, пожирающее не мертвую плоть, а жизнь - их жизни, их веру, их опору... "Снова проклятья губам горячим с кличем победным смешать в бреду..."
Лицо Песнопевца было страшно, только пугаться - некому. Для всех троих не существовало сегодняшнего дня.
"В пламени... сердца спалившем... мы не вернемся..."
В тишине медленно таял звон арфы - струны продолжали петь, хотя рука их уже не касалась. В камине потрескивали догорающие поленья.
Мори не заметил, когда встал. Подошел к Маэдросу. Тот тоже стоял. Положил левую руку на плечо неназваному брату, сжал.
Маглор откинул черную прядь волос, прилипшую ко лбу, покрытому капельками холодного пота. Опять коснулся арфы.
Снова - спокойный и мягкий голос. Штиль после бури. Радуга после грозы.
"...так стремилась душа, словно странник к огню и к свету трава".
"Я не посмею предать их", - думал Мори, и в крепком пожатии Маэдроса был ответ: "Не посмеешь". "Я ничего не должен Мелькору, да и нет такого долга, ради которого можно переступить через своих собственных братьев!" - и безмолвное пожатие Маэдроса подтверждало: "Мы - братья, Мори". "Но как же... - возражал голос из прошлого, - то, что ты творил в Ангбанде?! Это - реальность, через нее не переступить!"
Ответом стала песня Маглора: "А душа и в паденье навеки жива..."
"Я всё расскажу Маэдросу. Маглор допоет - и расскажу всё, с самого начала и до конца. Пусть Маэдрос потом покарает меня как угодно. Пусть убьет - но я умру честно. Не лжецом. Не предателем. Вот только Маглор закончит песню".
Струны Маглора звучали так, словно не одна арфа, а дюжина, сотня звучали враз, голос гремел:
- Жив в твореньях своих Мастер, и потому - смерти нет для него, не плачьте над ним!

25

Жив. Жив в своих творениях - и в нас, если мы верны ему.
Он жив, и нельзя предаваться отчаянью.
Нельзя в горе забывать о долге перед ним. В жизни нет и не может быть ничего важнее верности - ему, и исполнения его воли.
Я вырвался из хватки Маэдроса. Зажмурился, уткнулся лицом в стену.
Что я чуть не наделал!
Мальчишка, думающий только о себе! Братьев, видите ли, нашел и не хочу предавать их!
Забыл, чью волю я приехал исполнить.
При чем здесь Мелькор? При чем здесь Ангбанд со всеми его пленными, попади они пропадом!
Я вершу волю Государя. Живого или мертвого - неважно. Маглор прав: он жив, и нельзя над ним плакать.
Мне не в чем виниться перед Маэдросом. Я верен тому, кому служу на самом деле.
Его отцу.

26

Черный обернулся. Огляделся, будто очнулся от бреда. Или - от чар.
Всё было по-прежнему: Маглор пел, Маэдрос стоял, сжав левой обрубок правой. Напряжение, от которого дрожит воздух.
Всё было по-прежнему, кроме одного: Мори ясно видел, чего добивается Маэдрос. Как упорно и последовательно толкает его к предательству.
"Будь осторожен, Мори! - встал в сознании юноши крик Мелькора. - Маэдрос веками лжет своим!"
"Как он искусен в обмане... Неприметном, ненавязчивом обмане. Да, он ничего не знает (не может знать!) о том, что я послан Мелькором, но - он хочет, чтобы в споре между Химрингом и Ангбандом я встал на сторону Химринга. Затем и позвал меня слушать Маглора. Как ловко он почти заставил меня предать Государя! Пытаясь освободить меня от Ангбанда, он хочет заставить меня стать свободным от него. Не дождется!"
От напряжения, от осознания того, что прошел по краю пропасти, на глаза Черного снова навернулись слезы. Он не пытался скрывать их - пусть Маэдрос считает, что это слезы раскаянья.
"Всё позади. Я удержался. Я не изменил. Я не стал орудием в руке Маэдроса. Я остался верен ему... верен себе..."
И вторя мыслям Мори, зазвучало:
- Видите: заиграл и ожил замерший мир...
Мори смахнул слезы со щек, улыбнулся Маэдросу: "Всё в порядке. Со мной всё нормально". Высокий кивнул в ответ.
Голос Маглора гремел, заполняя всю залу и словно раздвигая стены:
- Видите, говорю я, один из Семи: Пламя - это его мы звали отцом!
"Один из Семи. Именно, - мысленно усмехнулся Мори. - С чего я взял, что меня признает братом даже Маэдрос? Про остальных и не говорю!"
Почти догоревшие поленья вдруг вспыхнули ослепительно-оранжевым.
"Пламя... Маглор знает, кем был Феанор. Только Маглор? Или все сыновья? Неважно... но интересно".

27

Всё в порядке, Мори. Теперь с тобой действительно всё стало в порядке.
Ты изменился. Я вижу.
Ты смог освободиться от Ангбанда. От Моргота. Ты ведь был чем-то связан с Морготом, не так ли?
Я не спрашиваю. Тебе не придется отвечать.
Важно, что сегодня эта связь оборвалась - я увидел это.
Ты перестал быть нолдором из Ангбанда. Ты стал просто нолдором.
Когда атани прижигают рану каленым железом, это больно. Но в этой боли - спасение.
Песни Маглора выжгли Ангбанд в тебе. Ты плакал, и я не утешал: есть терзания, через которые надо пройти.
В этом - спасение. В этом - твое возвращение из плена.

28

Келегорм обратился к Карантиру мысленно: Мрачный сейчас был в Белегосте у Азагхала и собирался, как было известно всем братьям, потом ехать к Маэдросу. Неистовый же оставался на Амон Эреб.
"Брат, у меня к тебе просьба".
"Что случилось?"
"Когда будешь у Маэдроса, выясни всё про этого Мори. Он мне не нравится".
"Что такое? Он не сделал ничего, за что его стоило бы подозревать".
"Я не знаю. Не могу объяснить, почему. Я ему не доверяю. Совсем. Считай это чутьем на опасность".
"Но, брат, Мори не может быть предателем. Его освободили мои воины. Это был настоящий бой. И орки отделали Мори так, что..."
"Знаю. Я повторяю: у меня только ощущение. Но мне хватило Амана. Тогда мы тоже доверяли и отцу: ему виднее! - и Валарам: они же оправдали Мелькора! - и самому Мелькору: он же раскаялся! Чем всё кончилось, ты помнишь. Так что я предпочту подозревать невинного - лишь бы не проглядеть предателя и лазутчика Врага".
"Брат... так нельзя..."
"Я не предлагаю тебе обвинять Мори. Я только хочу, чтобы на Химринге ты сам был повнимательнее - и воинам своим велел внимательно и смотреть, и слушать. Не более того".

29

Утро. Как хорошо выбежать на рассвете, прогуляться по ледникам.
Морозно, прямо как дома. В Ангбанде. Только гейзеров не хватает.
И его - чтобы ругал меня за то, что мерзну...
И что на меня тогда нашло? Чуть не натворил такого... до сих пор страшно!
Чуть не предал Государя.
Хотя... да, я больше никогда не буду говорить, что пение Маглора, дескать, не волнует. Даже думать такой глупости не буду.
Волнует. Еще как. Если Маглор этого захочет. И неудивительно: сын своего отца. Мастерство унаследовал сполна. В другом искусстве, но мастерство - то же.
Запомню: пению Маглора противостоять трудно. Очень трудно. Так что лучше держаться подальше от Песнопевца.

30

Насколько гномов можно назвать гостеприимными, настолько они были гостеприимны ко мне.
Азагхал, уставший от войн с орками, готов нам помочь. В Ногроде... их война не коснулась, они не особо рвутся в бой, но неустанно трудятся, вооружая нас, наших людей и самих себя, - рассчитывая на ответные дары нолдор.
Будут дары, будут.
Хоть мы и потеряли Таргелион, где были наши лучшие мастерские, у нас всё равно найдется, чем отблагодарить гномов за труд.
Гномы пылают особой ненавистью к драконам. Почему именно к этим тварям Врага - не ведаю. И неважно. Главное, что у гномов шлемы - с масками, защищающими лицо. От огня.
Гномы рвутся сражаться с драконами. Прекрасно. Никто из нас и не думает возражать.

31

На Химринге Карантира ждали. Маэдрос спустился к нижним воротам встречать брата. Против воли Карантир отметил, что гибкий юноша в черном неприметно встал у стены барбакана.
- Рад тебя видеть, брат. Как дела у гномов?
- Лучшего нельзя и пожелать.
- Хорошо. Пойдем в крепость. Раз всё в порядке, то о делах - потом.
Братья пошли вперед, но Карантир обернулся.
Мори, увидев, что взгляд лорда обращен на него, глубоко и неспешно поклонился.

32

Против воли я думал об этом Мори. Говорил с Маэдросом, а сам размышлял, может ли этот юноша быть прислужником Врага.
Число наконечников стрел, которые делают гномы для нас...
он не похож на обычных пленных
Число тяжелых наконечников для стрел людей - они бьют с близкого расстояния, сила их больше и острия стрел тяжелее...
но он сам признался, что был у пленных чем-то вроде старшего
Число кольчуг для людей... да, брат, я скажу Азагхалу еще о двух десятках...
он не просто работал на Ангбанд - он заставлял других служить Врагу. И после этого ему хоть кто-то доверяет?!
Да, брат, полсотни мечей такой длины...
но будь он слугой Врага, он бы скрывал это, а не признался сразу же
А вот и он. Налил нам вина, расставил еду на столе. Выскользнул. Появился. Движется совершенно бесшумно - Келегорм бы оценил. И лицо бесстрастное. Если бы не слова Неистового, я вообще не заметил бы Мори.
Может он быть предателем? нет? Не знаю...
А, что? Да, брат. Наконечники для копий. Гномы обещают сделать их не менее...

33

Тихий совет лорда с дружинниками.
- Что вам удалось узнать про Мори?
- Очень мало.
- На него почти не обращают внимания.
- Его просто не замечают.
- Но пройти к Маэдросу, минуя Мори, уже невозможно.

34

Ночь. Не спится. Еще и гроза эта - сухая.
Грохочет на севере - будто там эти горы проклятые рушатся. От молнии до грома - сотня ударов сердца, не меньше.
Не заснуть.
Что я узнал? Что я еще смогу узнать?
Узнал я немало, но ни на шаг не приблизился к ответу.
Опять зарницы полыхают. Розовые. Грома не слышно.
Сказать Келегорму: я не верю, что можно так изощренно лгать? Он ответит, что Моргот способен на любую хитрость. Сказать: я не верю в предательство того, кого сам спас? - Келегорм рассмеется мне в лицо.
Не знаю, что делать.
Молния. Красивая...
Пойду и поговорю с Маэдросом. Начистоту.
Он мудр, он поймет причину опасений Келегорма.
Пойду немедленно.
Наши дружинники пропускают любого из братьев к другому в любое время.
Вот вход в его покои.
- Кто здесь? - резкий голос во тьме.

35

- Кто смеет не пускать меня к моему брату?!
- Прости, мой лорд. Я не узнал тебя в темноте.
- Мори, что ты здесь делаешь?
Тот зажег маленький светильник и, когда мрак слегка рассеялся, показал на шкуры, лежащие на полу:
- Всего лишь сплю перед его дверью. Я сейчас скажу ему, что ты пришел.
"Пройти к Маэдросу, минуя Мори, уже невозможно".
- Отойди, - сказал Карантир неожиданно резко. - Я вхожу к брату без вестника.

36

Плохо. Очень плохо.
Я этого не ожидал.
Что я такого сделал за последнее время, что меня вдруг стали подозревать?
Ничего...
Я точно знаю: ничего.
Разве что с Маэдросом переусердствовал, и это стало заметно.
Но заметно быть не должно! Что-что, а прятаться я умею. На меня не должны обращать внимания, и никто на Химринге, я уверен...
На Химринге.
Стало быть, подозревают меня не на Химринге.
Сам Карантир - или даже Келегорм.
Спокойнее, Мори, спокойнее. Уже ничего не изменить. Я был готов, что рано или поздно это случится; правда, не думал, что так скоро. Стало быть, сегодня я выясню, насколько хорошо мне удалось войти в доверие к Маэдросу.
Я с ним искренен везде, где только возможно; я держу себя с ним во всем так же, как с Государем, - и Маэдрос понимает это и благодарен; то, что оставляло его отца равнодушным, у Высокого вызывает признательность, и он привязался ко мне...
Сегодня выясним, насколько.
Если я преуспел - он отстоит меня перед Карантиром. Если нет - тогда всё гораздо хуже.

37

- Маэдрос, брат мой... - Карантир хмурится, пальцы сцеплены. Крепкие, сильные пальцы кузнеца. Тиски, а не пальцы. Из такого захвата не вырваться.
- Маэдрос, мне страшно.
- Что случилось?
- Твой новый друг. Мори. Его уже называют твоей тенью, ты знаешь об этом?
- Ну и что?
- На Химринге он достиг такого влияния, которого не замечают сами нолдоры.
- Ты боишься - его?!
- Не его самого, пожалуй. Той незримой власти, которая теперь пришла к нему. В нем есть что-то... я не могу найти этому имени, но оно заставляет невольно опаса...
- Оставь Мори в покое. Ты сам не можешь даже назвать то лихо, которое якобы исходит от него.
- Брат, это не только мои опасения. Ты безоглядно доверяешь Мори. Больше, чем собственным братьям. Разве нет? И мы... я вправе спросить: что за тайны связывают тебя с ним?
- Вот оно что. "Мы". Так это Неистовый послал тебя?
- Брат, ты можешь ответить?
- Меня с Мори связывает то, - недобрый прищур, - что, на ваше счастье, не связывает ни с одним из вас. Ангбанд. Застенки. Мы с Мори с полумысли понимаем то, чего вы никогда не поймете, как бы я ни объяснял. Для этого просто нет слов.
- Но, Маэдрос, нельзя безоглядно доверять бывшему пленному! Ты же знаешь: воля узника могла быть сломлена Врагом...
- Ах так?! Ну так начни с недоверия ко мне! Я - бывший пленный, и кто знает, может, я все эти века исполняю тайные приказы Моргота?! Может, по воле Ангбанда я не пускал войска в бой?! Может, я и сейчас поведу вас в ловушку? Мне же нельзя верить - я ведь...
- Маэдрос, замолчи! Замолчи, умоляю... Брат... прости... прости меня...
- Успокойся.
- Ты сейчас был очень похож на отца. До ужаса похож.
- Я? На отца?
- Да. Я испугался... ты никогда прежде не был таким.
- Карантир, - суровый, сдержанный голос, до невозможности напоминающий интонации Феанора, - я прошу тебя, хотя мог бы и приказать. И Келегорму передай: оставьте Мори в покое. Мальчишке хватило веков, проведенных Ангбанде; мне - даже мне там было легче. Даже на Тангородриме. Мори не заслуживает, чтобы на него смотрели как на врага. Все ваши подозрения - только пустые страхи, оскорбляющие невиновного. Кроме того, Мори - мой друг. Отказываясь доверять ему, вы не доверяете мне.
И из далекого прошлого встает: "Мелькор - раскаявшийся. Он оправдан Кругом Судеб. Все ваши подозрения - только пустые страхи, оскорбляющие невиновного. Кроме того, Мелькор - мой друг. Отказываясь доверять ему, вы не доверяете мне".

Глава 4. Чаша Уацмонга

1

Мое решение было изящным и точным. Как всегда.
Маэдрос - глупец. Он и не подозревает, что ему придется иметь дело не с силой Ангбанда, а с моей хитростью. Оставить этого щенка в живых... о, пожалуй, это неизмеримо приятнее, чем просто раздавить его.
Мощь Ангбанда многократно превосходит этот так называемый Союз. Одолеть нолдор - слишком просто. Вот не допустить гибели этих дерзких... задача гораздо заманчивее. Сложнее и потому - интереснее.
Кажется, первый раз после гибели этого предателя я был благодарен ему за ту клятву, которую он обманом взял с меня.
Ты будешь жить, Маэдрос. Ты ринешься в самую гущу схватки - но желанная гибель ускользнет от тебя.
Ты будешь жить - с вечным клеймом позора. Пусть даже об этом будем знать только мы двое. Ты и я.
Нет, трое.
Ты, я - и Мори.

2

Юноша стоял на крепостной стене. Облокотившись на зубцы-мерлоны, он глядел на север, на тончайшую линию Эреб Энгрин у самого горизонта.
Ангбанд... дом... дом, ставший родным за эти века.
Всего три небольшие комнаты, но они дороже целого мира. Только вот хозяин больше не вернется домой.
Хоть бы не замечал, но был бы рядом!
Никогда.
И Маэдрос - единственный, с кем можно разделить тоску. Единственный, кто поймет. Без слов.
"Мори!"
Юноша вздрогнул: он меньше всего ожидал осанвэ Мелькора.
"Властелин?"
"Мори, я нашел для тебя дело".
"Какова воля Властелина?"
"Ты, кажется, хотел исполнить волю Феанора, Мори?"
"Да..." - юноша против воли насторожился.
"Так ты исполнишь ее. Ты спасешь жизнь Маэдросу и его братьям. Они уцелеют в той войне, которую сами и начали".
"Что я должен сделать?"
"Ступай к вастакам. К роду Ульфанга. Ты помнишь: эти люди присягнули Ангбанду".
"Да. Помню".
"Передай им приказ: во время битвы они должны ударить нолдорам в спину".
"Это... спасет Маэдроса? Властелин?"
"Мори! Я считал тебя умнее! На нолдор пойдут драконы и балроги. Удар людей в спину - не пустит Маэдроса в настоящую битву!"
"Да, Властелин. Я понял".
"Когда ты едешь к вастакам? Завтра?"
"Я... я постараюсь отправиться как можно скорее".

3

Вот оно.
То, ради чего я сюда приехал. Исполнение воли Государя.
Вастаки не меньше моего ждут того дня, когда Ангбанд напомнит о принесенной присяге.
План Мелькора... он неплох, но... да, конечно, лучше вастачьи клинки в спину, чем драконий огонь в лицо, но... Но.
Но удар вастаков остается - ударом.
И этим мне план Мелькора совершенно не нравится.
Разве что... это мысль: объяснить вастакам, что их цель - задержать, отвлечь, но никак не сокрушить нолдор.
Тогда - получается.
Хм... но ведь нолдорам не объяснишь этого. Никак.
Вастаки будут биться так, чтобы причинить как можно меньше вреда, а нолдоры - рубиться с ними насмерть. Нетрудно догадаться, чем кончится такой бой для народа Ульфанга.
Всё равно что перебить безоружных.
И этот приказ вастакам отдаст не Мелькор. Его отдам я.
Так что же, вастаки должны подставиться под нолдорские мечи?
...да.
Так. И только так.
Иного способа исполнить волю Государя я не вижу.

4

Отпроситься у Маэдроса оказалось легче легкого. Мори сказал ему чистую правду - что ему хочется посмотреть на вастаков Ульфанга: уж больно громко Бор и его сыновья твердят о несходстве с родом Ульра. Стало быть, сходства слишком много.
Маэдрос огорчился, узнав, что его друг хочет уехать, но тотчас одернул себя: не может же Мори находиться при нем неотлучно! На миг Повелителю Пленных даже стало жаль Высокого, его искреннюю привязанность...
"Впрочем, - оборвал Мори сам себя, - Маэдрос сам решил свою судьбу. Он отлично знает, что преступил волю своего отца. Он не стоит жалости".
Маэдрос предлагал Мори взять коня, но юноша отказался. Он хотел дойти до Эстолада пешком.
- Что ж, пряжка на твоем поясе послужит тебе пропуском при случае - ведь этот знак носят командиры Химринга.
Мори согласно кивнул, но про себя посмеивался: если всё удастся - его не увидит ни один дозор.
- Не скучай без меня, государь. Я скоро вернусь.
- Мне некогда будет скучать, Мори.
- Да, война близка. Что ж, посмотрю, готов ли народ Ульфанга к ней.

5

Последние посты Химринга я миновал открыто. Если Маэдрос узнает, что никто не видел, как я уходил... н-нет, мне этого совсем не нужно.
А вот дальше...
Сгущались сумерки. Было пасмурно, довольно холодно.
Я закрыл глаза и попытался представить, что я - в Ангбанде.
Лавовые поля. Снег и камень. Гейзеры, озерки горячей воды, в которых он любил плеска...
Нет. Не о том думаю. Не о Феаноре надо думать. О Мелькоре.
Не получается... мне так не хватает Государя. Мне так не хватает Ангбанда. Они для меня стали - одним. Самым дорогим, утраченным навсегда.
Не могу сосредоточиться. Непослушные слезы текут и текут.
Как я хочу вернуться в Ангбанд!
Только не в нынешний. Он пуст для меня. Я жизнь бы отдал, лишь бы вернуться в тот Ангбанд, где был Государь. Там я был счастлив, даже когда Феанор не замечал мальчишки-слуги.
Что ж, раз не получилось сосредоточиться, буду просто идти на юг. Встречи с дозором мне бояться нечего - в крайнем случае, пряжкой ремня полюбуются.
А задумку свою я обязательно исполню. Только позже.

6

Мори с удивлением обнаружил, что прошагал всю ночь, но нисколько не устал. И даже наоборот. Юноша действительно отвык от долгих переходов, когда торопишь только сам себя: в Ангбанде он никогда не бродил так, как хотелось бы самому, а до Ангбанда... это было так давно, что уже с трудом проступало из-под совсем иной памяти.
На рассвете он прилег немного поспать. Сон был кратким: за это время нолдор прошел бы не более лиги.
Проснувшись, Мори пробежался к ближайшему ручью, умылся, напился и - вернулся к своим мыслям о том, чтобы дойти до Эстолада тайно.
Странно, но при свете разгорающегося дня воспоминания об Ангбанде не причиняли той боли, что в сумерках. Не ученик Феанора вспоминал о погибшем Государе, а Повелитель Пленных старательно восстанавливал в памяти уроки Властелина.

7

Слиться с Ангбандом. Впустить его в себя. "Прав - только я. Несогласный - умрет". Это так просто.
"Я уничтожу всех, кто осмелится пойти против меня". Я - часть этих гор. В нас одна сила.
- Отлично, Мори, отлично, - посмеивался Мелькор. - Тебя невозможно увидеть.
Я пытался спрятаться за Темой Мелькора. Я заставлял порваться наружу ту жестокость, что дремала во мне. Я ощущал ту же силу в Ангбанде, в его скалах, ледниках, вулканах... Я закрывался своей жестокостью, как щитом.
И Мелькор говорил, что обычный глаз перестает меня различать.
Зачем нам обоим была нужна эта игра? - не знаю. Но мы оба держались за нее. Мне было дорого внимание Мелькора - не потому, что он Вала, Властелин... просто он был первым, кто заметил, что я не несмышленый щенок, а нечто большее.
Зачем эта игра была нужна Мелькору - я не знаю до сих пор. Может быть, уничтожив возможность дружбы с Государем, он играми со мной заполнял пустоту. А может быть, ему нравилось мое отношение к нему: не дерзкое требование равенства, но и не покорный поклон подчиненного. А может быть, он просто искал хоть какой-то деятельности... сколь я мог судить по обрывкам их разговоров с Государем, возможность творить постепенно уходила от него... Не знаю.
Он учил меня сливаться с его Темой, и год от года у меня выходило всё лучше. Однажды он велел мне перейти дорогу перед отрядом орков-гвардейцев.
Не заметили.

8

Мори еще раз ополоснул лицо. Мысли прояснились, пришла необходимая собранность, боевой задор. Юноша сосредоточился, освобождая сознание. Он начал казаться себе таким легким-легким, от тела осталась только оболочка, и сквозь него? его сознание? его пустую скорлупку тела? - текли токи жизни. Ощутить Тему Мелькора и ухватиться за нее было так просто.
Она была здесь повсюду.
В земле, далеко не всегда плодоносной, в воздухе, несущем незримые глазу болезни - безопасные для эльдар, но убивающие людей, в воде, мутной и грязной... где-то Тема Мелькора была сильна, где-то едва различима, но - она была везде.
Мори встал. Он видел вокруг Белерианд, но ощущал себя в Ангбанде. А когда тебя закрывают горы и стены Ангбанда, то глупо бояться, что тебя кто-то заметит. Повелитель Пленных усмехнулся и легким размашистым шагом пошел на юг.
Путь занял несколько дней - и каждый день дозоры проходили мимо. Одни далеко, другие близко, один раз Мори нарочно прошел перед нолдором, как в Ангбанде ходил перед орками. Результат был тот же.
"Они не ждут здесь майара, - думал юноша, отдыхая вечером и глядя на звезды, близкие и яркие. - Им больно вслушиваться в Тему Мелькора, и ее носителей здесь быть не может. А чтобы выследить орка, буде здесь таковой появится, не надо быть чутким к Музыке мира... Да, те орки не ждали квын-хая, эти нолдоры не ждут гостя из Ангбанда. Так что особо гордиться мне нечем. Но всё равно приятно!"
Во всей этой игре в прятки было одно безусловно полезное: можно было появиться у Ульфанга так, что об этом не узнают на Амон Эреб.
Мори очень не хотел, чтобы о его интересе к вастакам узнал Келегорм. Оч-чень.

9

Как, оказывается, я правильно решил прятаться. Если бы я явился к Ульфангу с волей Ангбанда, то хорошего бы вышло мало.
Оказывается, за эти едва заметные десять? пятнадцать? лет Ульфанг превратился в старика. Нет, его уважают... я походил по их стойбищу, послушал - только вот слово Ульфанга теперь ничего не значит. И два старших сына его тоже - не вожди... то есть вожди, но для своих родов, не более. А правит вастаками - Ульдор.
Я обратил внимание на него еще тогда. Зверь опасный. Красивый зверь, как прекрасен хищник по сравнению со скотиной, тупо жующей жвачку.
А вообще я в том, кто властвует у вастаков, запутался безнадежно! Из всего, что сумел услышать, получается, что братья слушаются Ульдора, а Ульдор при этом делает вид, что слушается отца, хотя на самом деле наоборот, а еще у них есть какая-то хаса, а еще старейшины... Вот напридумывали! Ладно, это всё их людские хитрости. Я понял главное: реальная власть - у младшего сына Ульфанга, а уж кому он должен поклониться, прежде чем приказать всем вастакам исполнять его волю, - это забота Ульдора, не моя.
Три дня я бродил по стойбищу, слушая, а на четвертый просто вошел в шатер Ульдора (красивый шатер, только пахнет плохо) - и дал вождю вастаков увидеть себя.

10

Ульдор схватился за оружие.
- Ты не забыл меня, Ульдор, сын Ульфанга? - Повелитель Пленных выразительно приподнял бровь.
- Н-н-нет... - проговорил вождь, овладевая собой. - Я помню тебя, посланец Пламенного.
Ульдор поклонился, и Мори восхитил этот поклон: столько в нем было сдержанной гордости и достоинства.
- Мой Государь шлет тебе свою волю. Настало время послужить ему.
- Чьей службы он ждет: моей - или моего народа? - свел Ульдор черные брови.
- В чем разница?
- Если он приказывает мне - я повинуюсь немедленно. Если же его воля касается судьбы вастаков, то я должен собрать вождей и старейшин, прежде чем мы выслушаем тебя.
- Сколько времени тебе понадобится, чтобы их собрать?
- Завтра... нет, отец не успеет... послезавтра. Это возможно?
- Вполне.
- Я прошу тебя быть моим гостем до той поры.
- Хорошо.
- Как вастакам называть посланца Пламенного?
При слове "посланец" Ульдор запнулся.
- Мори. Или просто Черный.

11

Посланец, говоришь?
Хорошо, я буду называть тебя так. Я приму твою игру... Черный.
Еще тогда, при нашей первой встрече на Амон Эреб, я понял, кто ты.
Этот прищур. Манера говорить. Непроизвольные жесты.
Я их видел однажды. Я запомнил их до своего смертного часа. Мне не забыть того, кому мы, вастаки, поклялись в верности. Пусть он брал с нас клятву во имя Ангбанда, но давали мы ее - ему.
Ты слишком на него похож.
С каждой фразой ты выдаешь себя, сын Пламенного.
Сын бога.

12

Я с удивлением обнаружил, что люди спят каждую ночь. До самого рассвета.
Бедняги!
Они почти не видят звезд. Только если темнеет рано.
Эту ночь я провел в степи. Наедине с ночным ветром и звездами. Один - на многие лиги. Но нет... мне казалось, что нас - двое.
Я чувствовал его присутствие. Он шел на полшага сзади.
Безумие? Самообман?
Пусть. Что угодно, лишь бы снова ощутить, что Государь - рядом, что он жив... даже если это только иллюзия.
Не хочу возвращаться в реальность.
Я рассказывал ему - взахлеб рассказывал о том, что было после его... смерти? ухода? Я говорил о Маэдросе, о приказе Мелькора, о том, чем мне не понравился этот приказ и как я намерен передать вастакам не совсем то, что услышал от Властелина Ангбанда...
Мне казалось: он слушает меня. Иногда задает вопросы. Молчит - одобряюще.
Самообман? Конечно... только так...
А когда начало светать, мне послышалось, что Государь велит: "Возвращайся на стойбище. Беги! Не опоздай!"
И я помчался.

13

- Что скажет Урызмаг?
Старейшина ответил ритуальным хлопком: правая ладонь, ударив по левой, вырвалась вперед. Словно Урызмаг кинул вопрос в Ульдора.
И этот вопрос прозвучал:
- Ульдор верит, что это действительно сын Пламенного? Ульдор доверяет ему?
- Кто способен обмануть нас? - ответный хлопок и ответный вопрос. Словно Ульдор отбил невидимый мяч.
- Разве Древние, считающие нас слугами, не ведут себя иногда похоже? - хлопок. "Мяч" полетел в Ульдора.
- Разве хоть один Древний знает о присяге, принесенной нами Пламенному? - хлопок. "Мяч" послан обратно.
- Так Ульдор доверяет Черному? - ребро ладони Урызмага рассекло воздух.
Две поднятые ладони в ответ:
- Урызмаг прав. Ульдор испытает Черного. Выкатит Чашу Уацмонга.
Урызмаг резко свел ладони для хлопка, но удержал, не ударил. Недоумение. Проигранный вопрос.
- В чем испытание, Ульдор, сын Ульфанга?
Вождь поднялся с гибкостью барса:
- Урызмагу ответит Черный, сын Пламенного. Через день на рассвете.

14

Когда я подбежал к стойбищу, уже медленно поднималось солнце. И мне на миг показалось, что движутся два золотых круга, - один по небу, другой по земле.
Это Ульдор катил золотую чашу.
Я застыл.
Не думал, что атани способны сотворить подобное!
Чаша была Ульдору едва не по грудь. Исполинский кратер, наверное, был позолоченным, а не золотым, но это неважно. По его внешней стороне шли филигранно выполненные изображения зверей. Точность наблюдателя и смелое умение обобщать, доступное подлинному мастеру.
Барсы стлались в прыжке или терзали оленей, а те с царственным безразличием не замечали зверей, повисших на их шеях. Рядом олени тоже мчались, или стояли, или лежали. Над ними парили орлы, распластав крылья; другие орлы сидели, ссутулясь и вытянув вперед изогнутые клювы.
Ульдор, обнаженный по пояс, медленно катил исполинскую чашу, солнце медленно меняло цвет со рдяного на оглушительно-белый, а я смотрел на рисунки, перетекающие один в другой, и не замечал ничего вокруг.

15

Ульдор любил выкатывать чашу Уацмонга. Любил ее непомерную тяжесть, от которой тело покрывалось потом даже на рассветном холоде. Любил неистовство танца на ее краю. Любил смертельный риск этого танца.
Чаша Уацмонга не была врагом. Но она могла убить. Убить слабого. Убить невнимательного. Как в бою.
Она могла убить, и за это Ульдор любил ее. Так хищник уважает хищника.

16

Ульдор катил чашу, я следовал за ним в отдалении. Потом он остановился, толкнул ее, она встала.
Вскорости пришло несколько человек, в которых я с удивлением узнал старейшин. Каждый из стариков нес кувшин вина; они наполнили чашу почти доверху.
Меня они не заметили. Или притворились.
Они ушли, и я остался один на пустой площади. Площадь для собраний - пусть это лишь утоптанная земля и несколько валунов.
Можно ли мне пройти к чаше? Я понимал, что она - святыня народа. Я это просто слышал. От чаши шел поток такой мощи, какую излучали редкие творения народа нолдор. А ведь это была работа атани; спутать невозможно.
Подойти к чаше? Нет? Впрочем, мне бы запретили - будь нельзя приближаться.
Я медленно подошел к ней, присел, рассматривая рисунок вблизи. Это было искусство совершенно иного мира. Мира, где плоть значима не менее духа. Для нас форма созданного была лишь вместилищем сути, для атани форма обладала едва не главной ценностью.
Мне захотелось погладить этих зверей, но я... я просто робел. Дело было не в запретах. Я боялся соприкоснуться с этой силой. Силой Смертных. Боялся - и хотел этого.
Золото было теплым. То есть, конечно, оно было холодным - снаружи, но его наполняло внутреннее тепло. Жар пламени, жар дерзких сердец, жар буйного танца - смутные образы промелькнули передо мной, я не успел понять их.
И я ошибся, думая, что чаша позолочена. Она была литой. О ее тяжести было страшно подумать. И я совсем не понимал, как вастаки сумели пройти сквозь многие земли, везя (катя?) ее с собой. А ей был явно не один век.
Тем временем селение постепенно просыпалось, и мне стало неловко рассматривать чашу на глазах у всех.

17

О-э-эй, не ждал я такого!.. Раньше получил я первый ответ, чем ждал. Глядит Черный на чашу Уацмонга так, как на нее не смотрел ни один из Древних. Из тех, что называют себя нолдорами. Те либо равнодушны к ней, либо хвалят не иначе, чем мастер - работу ребенка.
О-э-эй, Черный глядит иначе. Восхищен он. Внимание в его глазах. Уважение.
Только ведь, по одежде судя, сам он - мастер не из последних даже среди Древних. Из лучших мастеров он. Редкостный даже по их меркам.
Вот так-то...

18

Отойдя от чаши, Мори не ушел с нихаса. Он присел на один из камней на самом краю площади собраний, глядя на чашу издали. И скоро увидел нечто интересное.
К чаше Уацмонга подбежали мальчишки. Им было лет пять-семь, не больше. Они разулись, стали выкрикивать что-то, претендующее на ритмичность, но Мори не смог уловить ни смысла, ни слов. Впрочем, сорванцы были иного мнения о своем пении. Они заходились в восторге, и один из них вдруг вскочил на широкий обод чаши.
Мори уже знал, что обод чаши был шириной в ладонь. Теперь он понял, для чего.
Мальчишка танцевал. Точнее, он пытался танцевать, отчаянно балансируя. Долго продержаться ему не удалось, он соскочил на землю.
На край тотчас вспрыгнул другой.

19

Э-о-эй, глазам своим не верю!
Смотрит Черный на пляски мальчишек - смотрит, взгляд отвести не может. Никого и никогда ведь это не интересовало.
Хотя, правду сказать... не то чтобы совсем "никогда и никого". Сам я смотрел на мальчишек нередко. На этих дерзких щенков. Кто в пять лет рискует жизнью - э-о-эй, того назову отважным. Не завтра быть ему мужественным - сейчас он им стал! Пусть и молоко на губах не обсохло.
Пару таких я в свой род принял, потомками Ульра назвал - о-э-эй, за то одно лишь, что раз за разом играли они своей жизнью на краю чаши Уацмонга.
Но то я. А Черному-то зачем на мелюзгу глядеть?
О-э-эй, а ведь смотрит. Не отрываясь.

20

Когда солнце приблизилось к зениту, мальчишек сменили подростки, а ближе к вечеру - юноши. Все они пели один и тот же мотив, в котором я так и не сумел разобрать слов. Одни ритмичные выкрики.
Вместе с юношами пришло и несколько девушек, но они остались за внешним кругом: никак не отмеченным, но четко ощутимым. Девушки не смели приблизиться, но - подпевали.
В этой однообразной ритмичной мелодии было... не знаю, как назвать. Много чести таким крикам называться музыкой, но - так можно укорять меч за то, что его клинок - лишь прямая полоса стали, а не ажурный орнамент.
В этом пении не было красоты, но в нем - сила, заставляющая бесстрашно вскакивать на край Чаши.
Бесстрашно? Да. Я не могу отделаться от ощущения, что эти пляски - игра со смертью.

21

- Мой господин.
Девичий голос заставил Мори отвлечься.
Чуть выше по склону стояла девушка в красном платье и белом... чём-то поверх его. Нолдоры не носили такую одежду, а как называется это верхнее платье у атани, Мори не знал.
На груди оно было скреплено золотыми пряжками, на талии - золотым поясом, а ниже распахивалось, открывая кармин платья.
Волосы девушки были заплетены в четыре косы - две спереди, две сзади.
- Господин, прошу, подойди ко мне. Ты - на нихасе, я не могу спуститься. Меня прислал отец.
Мори в несколько прыжков очутился рядом с ней.
- Ты кто?
- Бадах, дочь Ульдора.
Отроду гордая, она робела перед ним.
В ответ Мори улыбнулся - нельзя не улыбнуться красивой девушке.
Любому эльдару Бадах показалась бы уродливой, как уродливы все вастаки. Но Мори видел не черты лица, а властность в сочетании с мудростью, непреклонность воли в сочетании с женской заботой.
Под его взглядом Бадах покраснела.
- Ты очень похожа на отца, - сказал юноша, чтобы сгладить неловкость. - И очень красива.
- Говорят, что и ты похож на своего отца, - дочь вождя посмотрела на него, словно требуя ответа. Но Мори молчал, и она задала прямой вопрос: - Это правда? Ты сын бога?

22

Так.
Вдох-выдох-вдох, как Государь учил.
Интересные вещи узнаешь о себе.
Мало мне было нолдорских сплетен...
Значит, я стал настолько похож на него? А они его считают богом...
Только вот бога нельзя убить!
Хватит, хватит... неважно, кем они считают Государя - богом, братом Валы, майаром... кем угодно! - главное, они считают его живым.
А раз я сын бога в их глазах, это облегчит мою задачу.

23

В глазах Бадах его замешательство и молчание было красноречивее ответа.
- Хорошо, не говори, - кивнула дочь вождя. - Ты с утра смотришь на пляски. Ты ничего не ел. Я принесла тебе еды и вина.
- Я не голоден, но - спасибо. - Он улыбнулся. - Ваши обычаи разрешают тебе поесть со мной?
- Нет. Женщина ест только в семье.
- Жаль. Я тогда возьму немного фруктов.
- А мясо? Оно горячее, жир не застыл.
- Я не ем мяса, - Мори виновато развел руками. - Да, я знаю, - он опередил ее вопрос, - другие эльдары едят. А я нет.
- Но вина ты выпьешь?
- С удовольствием.
Бадах с откровенным любопытством смотрела, как он ест. А Мори продолжал глядеть на Чашу. Пляски не прекращались.
- Что это? - спросил он. - Расскажи. Или тоже нельзя?
- Это танец воинов. Едва мальчик начинает учиться обращению с оружием, как он уже вправе танцевать на Чаше Уацмонга. Самые могучие бойцы будут здесь ночью.
- Я уже понял. Вы ее выкатываете по каким-то праздникам?
- Обычно перед большой битвой.
И она сказала как о само собой разумеющемся:
- Ведь ты именно с этим и приехал к нам. Звать наш народ на бой.

24

Я закусил губу, не зная, что ответить Бадах.
Когда я ехал сюда, для меня вастаки были какой-то единой безликой массой. Ну разве что вождей я в лицо еще по Ангбанду помню.
Они были для меня народом, присягнувшим на верность Пламенному, - и тем раз и навсегда определившим свою судьбу. Раз ради жизни сыновей Феанора этот народ должен погибнуть - значит, он погибнет.
Вручая свои судьбы Феанору, они тем самым изъявили готовность умереть по его слову.
То, что вместо слова Государя я должен передать слово Мелькора, - не меняет ничего. Властелин верен воле своего друга.
Всё легко, просто и ясно.
Было.
Было легко до того часа, когда я увидел народ вастаков вблизи.
Нехитрая истина: вастаки оказались живым народом.
Они не лучше и не хуже других. Своя доблесть и своя подлость. Своя красота (одна Чаша чего стоит!) и свое уродство.
Не орудие воли. Не оружие, пусть даже оружие Государя.
Живой народ. Который я должен отправить на смерть.
Мужчины уйдут и не вернутся. Останутся мальчишки, старики, женщины. Что будет с ними?!

25

- Скажи... - Мори не знал, как задать вопрос, - ведь этот танец... это смертельный риск, да?
- Ты знаешь? - Бадах удивилась. - Откуда?
- Они могут погибнуть? Но - как?
- Если воин сорвется и упадет в вино - его убьют, а войско не выйдет в поход.
- Почему?
- Вино битвы будет осквернено. Его нельзя пить.
- А если сорвется не воин? Если ребенок? Если пятилетний мальчик оступится на Чаше?!
- Всё равно, - пожала плечами дочь Ульдора.
- Поход может быть отменен из-за пятилетнего ребенка?!
- Не из-за него. Это будет лишь знаком, что род Ульра не должен идти в бой. Когда близятся холода - листья падают с деревьев, но не листопад - причина холодов. Так и здесь. Чаша напьется либо крови многих воинов - в битве, либо вместо них - крови одного.

26

Я обернулся к Чаше.
Вместо золотого кратера мне почудилась хищная разверстая пасть, алчущая крови.
Зверь, готовый пожрать всех. Без разбора.
"Неужто это такая новость для Повелителя Пленных? Для того, кто всех отдавал в жертву своему Государю? Кто и сейчас считает благородным и справедливым принести вастаков в жертву ему - но преступным отдать их Чаше Уацмонга?"
Мне это чудится? Или я и впрямь слышу голос Чаши?

27

Сгущались сумерки.
Вокруг Чаши зажигались факелы. Мори, глядя со склона вниз, подумал, как это красиво - Чаша в кольце огня.
Собиралось всё больше народу. Били барабаны. Им подвизгивали дудки. Незнакомые инструменты из жил зверей, натянутых на раму, тягучим воем вторили мощным ударам барабанов.
Тара-та-та-тата, тара-та-та-тата!
Мори вздрагивал в этом ритме.
Молодые воины один за другим взлетали на край чаши.
В жизни - только битва, в жизни - только схватка!
Мори казалось, что он слышит эти слова. Ему хотелось быть там, среди них, среди людей, среди воинов, отбивающих всё убыстряющийся темп, быть внутри этого рыже-безумного круга пламени, распластанного ветром...
- Пойдем!
Черные брови. Орлиный нос. Пронзительный взгляд черных глаз - жгучих углей. Широкие золотые ленты в косах, заплетенных на висках. Золотые бляшки на кафтане. Золотой кованый пояс.
Золотая гривна на шее. Древняя гривна.
Ульдор.
- Пойдем, Черный. Нас ждут.
Тара-та-та-тата, тара-та-та-тата!
В жизни - только битва! В жизни - только схватка!
Лейте кровь на землю, пусть земля прогоркнет
От крови убитых, от крови горячей!
Тара-та-та-тата!
Рев барабанов нарастал. Мори послушно спустился за Ульдором, не думая, куда и зачем он идет.
Он шел в это рдяно-золотое неистовство, где оранжевый свет факелов заставлял Чашу сиять ярче солнца в жаркий день, где искрилось золото на гривнах, поясах, оружии воинов.
Два цвета - чернота ночи и яростные взблестки золота.
Тара-та-та-тата, тара-та-та-тата!
Смерть - цель нашей жизни! Слава - путь к бессмертью!
Пейте кровь убитых! Будьте пьяны кровью!
Кровью опьяняясь, смерть себе ищите!
Будьте пьяны кровью, будьте пьяны славой!
Тара-та-та-тата!
- Садись.
Ульдор указал Мори на сиденье рядом с собой. Юноша не услышал. Вождь положил руку ему на плечо, заставил сесть.
Танец продолжался.
Не юноши, отнюдь не юноши уже вскакивали на тонкую золотую кромку Чаши Уацмонга. Бывалые воины, обнаженные по пояс, красуясь боевыми шрамами, танцевали на грани жизни и смерти.
Тара-та-та-тата, тара-та-та-тата!
Славным нет забвенья! Сильным нет забвенья!
Ради славной смерти должен воин биться!
Храбрым - вечно память! Храбрым - вечно слава!
Бейся до предела, бейся безоглядно!
Смерть - удел достойных, смерть в бою кровавом!
Тара-та-та-тата!
Мори не заметил, как Ульдор пружинисто встал, расстегнул пояс, на ходу сбросил на землю кафтан и босиком вскочил на Чашу.
Тара-та-та-тата, тара-та-та-тата!
Кровь рекой прольется, кровь врагов презренных!
Быть от крови пьяным воинам могучим!
Победить иль сгинуть - воину неважно!
Пьяный вражьей кровью, смерть врагам несет он!
Тара-та-та-тата!
Орел над жертвой - таким на кромке Чаши казался Ульдор. Он падал камнем вниз, впивался клювом в горло, разрывал когтями - и снова взмывал, изломав руки в невозможном для человека рисунке орлиных крыльев.
Тара-та-та-тата!
Жизнь - лишь миг короткий, слава - путь в бессмертье!
Ульдор соскочил, слетел с Чаши - и Мори, не задумываясь, пошел вперед. Барабаны ревели, круг огней звал его, Чаша хищно отсвечивала красным вином, подобным крови.
Тара-та-та-тата!
Грозди винограда давятся под прессом,
Жизни молодые давятся войною!
Пей вино безумья! Пей вино победы!
Жизнь - лишь сок кровавый
В чане битв бродильном!
Тара-та-та-тата!
Мори вскочил на край Чаши. Он не знал движений, но неистовство барабанов подсказало их.
Ноги - осторожная поступь оленя, носки едва касаются тонкого обода.
Руки - гордые крылья орла. Удержать равновесие. Это так легко.
И - барс. Упасть - почти упасть на кромку Чаши. Упасть - на врага. На жертву. Враг - это жертва. Не иначе.
Танцевать, как сотни, тысячи воинов до него. Чаша вибрирует, жаждущая новых потоков крови.
Вино дрожит, и рыжие блики на нем складываются в десятки мертвых лиц.
Лиц тех, кто сбился в танце и рухнул в Чашу.
Они были слабыми. Они стали жертвами войны.
Мы станем ее жрецами.
Тара-та-та-тата!
Рви, рази нещадно! В клочья рви трусливых!
Славься, враг мой смелый! Славься, мой убийца!
Вместе смерть нас примет! Слава нам - едина!
Тара-та-та-тата!
Барабаны ревели. Взвизгивали дудки. Фандыры гулким пением струн вторили ритму. Мори бесновался на Чаше.
Ульдор улыбался в усы.

28

Сам не пойму, что заставило меня вскочить на Чашу.
Все они - от мальчишек, плясавших здесь утром, до ветеранов, у которых всё тело иссечено шрамами, - все они знали, что я пришел звать их в кровавый бой. Им это было известно, хотя я еще ни слова не сказал старейшинам.
Они знали это просто потому, что я - пришел.
Оказывается, люди ловко обходятся и без осанвэ. Язык поступков говорит им гораздо больше прозвучавших слов.
Воины вастаков знают главное: уйдут в бой они все, а вернутся... если хоть кто вернется.
И они - рады. Они - опьянены дурманом смертельного риска.
И я... я тоже...

29

...А вокруг уже шумел пир. Воины подходили к Чаше, зачерпывали вино оправленными в золото рогами горных козлов. По рукам шли вертела с дымящейся, истекающей соком бараниной.
- Выпей, - Ульдор вложил в руку Мори полный рог. - От мяса ты, знаю, откажешься, но вино из чаши Уацмонга - твое по праву.
Мори выпил. Вино было непривычно кислым, но, осушив рог, Черный почувствовал, что его напряжение спало, что безудержное веселье пира захватывает его, как только что - яростная радость танца.
Вот он уже болтает с молодыми воинами, они хлопают его по плечу, он отвечает тем же. И неважно, что они не знают синдарина, а он - их языка. Всё и так понятно.
"Ты молодчина! Отлично танцуешь. Просто великолепно!"
"Да ладно вам! Вы-то сами как танцуете! А Чаша у вас... я с ума схожу, какая красота".
"Чаша? Чаша - это да! Ей столько веков... Одна слово - Чаша Уацмонга".
"А почему - Уацмонга? Это ее имя? Или был у вас Уацмонг?"
"Вай, послушай, какая разница! Есть ночь, есть огонь, есть Чаша, есть танец, будет - битва! Нет дела воину до остального!"
...Праздничный гомон, пляски, веселье.
Едва слышишь сам себя - и уж совсем не слышишь, что один говорит другому.
Дочь подает еду отцу, а тот стискивает ее локоть:
- Ступай к нему.
Негромкий голос Ульдора.
Бадах вздрагивает. Она хотела, она мечтала именно об этом, но...
- Но, отец, он же из Древних! Древние никогда...
- Ступай к нему после пира. Считай это моим приказом. И добейся своего.

30

Мой сокол ясный, мой барс неистовый, мой олень прекрасный!
Стоило годами отказываться от лучших женихов, которых я отвергала еще девчонкой. Стоило презирать и знатных, и храбрых, и красивых. Стоило. Стоило - чтобы пойти к тебе. И не женой, а наложницей.
И никто не осмелится сказать, что судьба наказала Бадах за гордость: не человека выбрала я. И не Древнего. Отрицай, что ты - сын бога, мой Черный Сокол, - отрицай, мы не станем спорить. Ты - черная молния в сердце нашего народа. Ты - судьба нашего народа. Ты - моя судьба.

31

- Кто здесь?
Мори сидел у очага и любовался багровыми переливами угольев.
- Это я. Бадах. Меня отец прислал.
- Что-то случилось? - Мори встал, в два шага оказался рядом.
- Нет... - прошептала девушка.
Черный стоял спиной к очагу. Бадах не видела его лица. Она дрожала, не зная, как сказать ему, зачем пришла.
- Что с тобой? - участливо спросил Мори.
Дочь Ульдора была слишком горда, чтобы признаться в своей любви. Даже ему.
- У нас есть обычай... - выдохнула она. - Почетному гостю предлагают на ночь женщину. Вождь прислал меня.
В темноте не было видно, как Мори покраснел.
- Но, Бадах... я не могу. Я совсем не знаю тебя, я не могу на тебе жениться.
- Мой Черный Сокол, кто говорит о свадьбе?
Взволнованный шепот девушки обжигал его. От ее слов, ее влажного дыхания по телу Мори пробежали волны жара - как те, которыми он давеча любовался на угольях.
Уголек. Детское имя вернулось к нему. И этот уголек был готов вспыхнуть.
Мори не слышал слов Бадах. Не понимал их смысла. Он не мог противостоять волне огня, идущей от нее к нему.
Бадах говорила, говорила, говорила... Всё что угодно, лишь бы он слушал. Лишь бы стоять рядом с ним, ощущать близость его тела, излучающего не-человеческое тепло, лишь бы вот так кружилась голова, и словно что-то поднимает над землей...
- Я люблю тебя, мой Черный Сокол.
- Бадах...
Он хотел сказать, что это невозможно, но слова отказа не шли.
- Ты пришел погубить нас, - ее горячее дыхание стало совсем близким. - Так возьми мою жизнь, возьми мою любовь - прежде чем ты возьмешь жизнь моего народа.
- Бадах, ты так этого хочешь?
- Да...
Она провела влажными, чуть дрожащими пальчиками по его лицу. Над бровями, по скулам, по щекам. Мори застыл.
Мягкое, юное, податливое тело Бадах источало незримый пламень, и хотелось окунуться в него, раствориться в нем, и одновременно овладеть им, подчиняя себе.
Темная пучина, ждущая его. Бездна, готовая раскрыться.
- Я никогда не женюсь на тебе, - от голоса остался едва слышный хрип.
- Конечно...
Рука Мори скользнула по ее груди. Маленький тугой комочек покорно лег в ладонь.
- Так?..
- Да, любимый... Пожалуйста...

32

Холодно. Надо угли раздуть.
Уже светает. Серый свет брезжит. Холодно и сыро.
Бадах замерзнет. Этим, что ли, ее укрыть?
Спит. Глубоко спит. Устала.
Хорошо, что она спит. Что я бы сказал ей теперь? - что я стыжусь безумия этой ночи?
Как она вообще смогла меня уговорить? Что на меня вдруг нашло?!
Холод. Приятно. Постоять так немного. Ночной жар выходит прочь.
Пока не буду одеваться. Можно не торопиться: Ульдор ждет меня только с восходом.
Ульдор! Что я скажу ему?! Как я посмотрю ему в глаза?!
Впрочем... если он послал Бадах сам...
Спит. Полураспущенные косы змеями свернулись на покрывале. Зачем ты это сделала, Бадах? Зачем это понадобилось тебе?
Довольно! Я приехал сюда по делам войны. Сделанного не вернуть, но у меня есть заботы поважнее Бадах. И хватит думать о ней!
Я ехал к Ульдору. Я ехал выполнять приказ Мелькора, а не искать девической любви.

33

- Что подняло моего гостя в такую рань?
Мори закусил губу. Глаза юноши полыхнули гневом: мало того, что Ульдор заставил свою дочь... заставил его... так он еще и следит за ними!
- Почему ты послал ее ко мне?! Как ты посмел послать ее ко мне?! Ты знал, что я не смогу ей отказать, и...
Вождь чуть поклонился, своим спокойствием смиряя ярость Черного:
- Ульдор не знал. Догадывался, да. Но не знал. Пусть сын Пламенного выслушает без гнева.
- Ну? - на этот раз Мори уже не заметил, как назвал его Ульдор. Не до того было.
- Сын Пламенного приехал говорить с нашими вождями. Сын Пламенного приехал решать судьбу нашего народа. Сын Ульфанга был бы плохим вождем, если бы не проверил, что ты - тот, кем называешь себя.
- Да, я знаю, - Ульдор не дал Мори перебить его, - любой Древний это просто видит. Но мы, люди, мы - другие. Нам не дано читать в душах. И Ульдор стал задавать Черному вопросы.
- Вопросы? И что же я ответил?
- Что Черный - не из Древних. Не из... - слово чужого языка далось вастаку с трудом, - не из нолдор. Черный Сокол не из их народа, хотя и говорит на их языке и во всем подобен им.
И Мори не смог возразить. Он только спросил:
- Как ты узнал это?
- Для Древних мы - неразумные дети. Они снисходят до нас, не более того. А Черный Сокол вошел в наш круг. Черный радовался нашей радостью. Черный танцевал на чаше Уацмонга, как мы. Черный Сокол спал с нашей женщиной. Черный Сокол слил свою судьбу с судьбой народа Ульра. Не потому ли, - Ульдор пронзительно взглянул на юношу, - что провел в одиночестве срок, который нам, людям, кажется вечностью?
- Ты проницателен... - пробормотал Мори, запутавшись меж гневом и восхищением.
- Я вождь, - отвечал Ульдор.
И этим всё было сказано.
Спокойная гордость.
- Позволь Ульдору предостеречь сына Пламенного, - вастак заговорил в своей обычной манере. - Когда Черный вернется к своим, пусть не хвалит нас. Не стоит говорить о том, как Черный танцевал на Чаше. А главное...
- А что делали нолдоры, - перебил его Мори, - если им предлагали женщину? Ведь предлагали, так?
- Разное, - пожал плечами вождь. - Кто-то гневно отказывался. Тот, кто добрее, всю ночь рассказывал ей сказки и пел песни. Женщина от такого уходила гораздо более счастливой, чем если бы Древний просто взял ее.
- Учту.
Мори сжал губы в линию.
- Вот что, Ульдор; чтобы больше не говорить об этом. Я не смог отказать Бадах, это так. Но сейчас готовится война. Я не принадлежу себе. И...
- Для сына бога человеческая женщина не значит ничего, - подсказал Ульдор.
- Именно! - почти крикнул Мори, убеждая в этом скорее себя, чем вождя вастаков.
- Пусть сын Пламенного забудет о ней. Нас ждут старейшины.
Ульдор чуть поклонился, пряча в бороде улыбку. Про себя он думал: "Если влюбленный мальчишка выглядит иначе, то - я не знаю, как выглядит влюбленный мальчишка! Даром что сын бога. Готов поспорить на лучшего жеребца, что он возьмет Бадах в жены... если, конечно, останется жив в этой войне".

34

Стар я... Стар, и всё же - дожил.
Предки наши с богами через шаманов говорили. А мы - сами. До Твердыни богов дошли.
Сегодня - к нам сын бога пришел.
Черный Сокол... приручил этого Сокола Ульдор.
Высоко в небе летает сокол - не взлететь так человеку. Метко добычу бьет - не дано так человеку. Да только подчинит человек сокола. И станет тот по своей воле ему служить.
Силен ты, Черный. Стоишь ты один посреди хасы, а мне мнится - снова мы в огненном зале Твердыни богов. С собою ты принес ужас и красоту Твердыни.
Словно не день сейчас разгорается и не утренний ветер веет, а сомкнулись над нами черные своды того зала.
Силен ты, Черный Сокол. Но что значит вся твоя сила перед хитростью Ульдора?

35

Мори обвел собравшихся внимательным взглядом.
Ульфанг. Старый вождь, уступивший власть младшему сыну. Рядом с Ульфангом сидят два внука - молодые воины, отчетливо напомнившие Мори ангбандских волколаков: сейчас неподвижны и послушны, но только прикажи - и разорвут в клочья, опомниться не успеешь!
Два старших сына Ульфанга. Мори не дал себе труд запоминать их имена. Эти похожи на орочьих командиров: мощь огромна, в бою страшны, а вот думать не обучены. Слабый против них - ничто, но они сами - ничто против умного.
Против своего младшего брата, например.
Ульдор с достоинством поклонился отцу, братьям, старейшинам. Сел на свое место. Он выглядел хозяином, который из вежливости уступает гостям почетные места.
Урызмаг. Этого древнего ворона Мори отлично помнил еще по Ангбанду. Именно что ворон. Только птицы вести приносят Мелькору, а этот... сам себе? Под взглядом старика Черному сделалось не по себе: ему казалось, что Урызмаг видит его насквозь. Даже то, что Мори таил от себя самого, было ясно этому высохшему старцу с пронзительными глазами.
Прочие старейшины... они уже не слишком интересовали Мори. Может быть, потому, что от них исходила робость. Они смотрели на Мори как на сына бога, так что их можно было не замечать.
- Я не знаю ваших обычаев, - заговорил Мори. - Я не знаю, как мне следует обращаться к каждому из вас, и если я невольно невежливым словом обижу кого-то - прошу простить меня.
Ульдор выразительно приподнял бровь, глядя на Урызмага; тот чуть заметно кивнул. Дескать, Древние себя так не ведут.
Ульфанг ответил за всех:
- Сын Пламенного ничем не может обидеть никого из вастаков.
- Я привез вам волю Пламенного!
Тишина в ответ. Как рассохшаяся земля готова впитывать капли дождя, так вастаки жадно ждут слов Черного.
- Нолдоры начинают войну против Ангбанда, и вы это знаете. Но Пламенный не хочет этой войны. Он не хочет гибели нолдор. А мощь Ангбанда такова, что нолдор обречены. Когда они нападут - они погибнут.
Чуткая тишина. Ульдор покусывает усы.
- Нолдоры считают вас своими вассалами. Они призовут вас на эту войну. И Пламенный приказывает вам: идите. Идите, чтобы их спасти.
- Закрыв собой? - Ульфанг хлопнул правой ладонью по левой, бросая вопрос в Черного.
- Нет. Ударив в спину. Это задержит надежнее.
Вот оно. Сказано.
Урызмаг вопросительно посмотрел на Ульфанга. Вождь наклонил голову, соглашаясь.
И в тишине раздался скрипучий голос старого шамана, донельзя похожий на карканье ворона:
- Позволит ли Черный спросить его: отчего же Пламенный так хочет спасти Древних, затевающих войну против него?
"Войну против него". У Мори перехватило дыхание: слишком точно Урызмаг ухватил суть. Маэдрос идет именно против воли отца. Против мертвого отца.
Мори встретился с шаманом взглядом. Точно, ворон. Представить себе ворона, поседевшего от старости...
Такому не солжешь. Да и зачем?
- Феанор, отец лордов нолдор, начинающих войну, это и есть Пламенный.
Ульфанг аж привстал, хлопком бросая новый вопрос в Черного:
- Отчего он не сказал нам это, когда брал с нас клятву?!
Ответить было просто:
- Какому отцу легко сказать, что сыновья идут против него?
Волна молчаливых кивков.
- Я прошу вас сохранить это в тайне.
- Сын Пламенного может быть спокоен, - Ульфанг встал, опираясь на внуков, и поклонился. - Мы верны своей клятве и исполним волю Пламенного.
- И погибнем, - спокойно добавил Ульдор. - Вастаки не нанесут ни одной настоящей раны сыновьям Пламенного, а Древние будут сражаться с нами так, как бьются с предателями.
Мори медленно наклонил голову, подтверждая.
"Ты сказал это за меня. Спасибо, Ульдор".
- Пламенный избрал славную смерть вастакам, - гордо сказал Ульфанг.
Ночь. Шепот Бадах: "Ты пришел взять кровь нашего народа..." Они уже тогда поняли. Ульдор выкатил Чашу, уже всё зная. Зная раньше, чем было передано послание.

36

После хасы я попросил Черного Сокола остаться со мной.
Мне страшно подумать, на сколько веков он старше меня, - но я говорю с ним, как с юношей.
Ты думаешь: раз мы мало живем, то держимся за жизнь?
Ты думаешь именно так.
Ошибаешься.
Ты можешь жить века и тысячелетия. Мы - тоже. Только иначе: в памяти.
Неважно, долгой или короткой по нашему счету будет жизнь. Важно, будет ли долгой память.
И вернейший способ оставить после себя многовековой след - погибнуть со славой.
Твой отец мудрее тебя, Черный Сокол. Он дарит нам смерть, о которой не забудут никогда.
Твой отец щедр к нам.
Странно, что он не объяснил тебе такой простой вещи.
Ты почему-то жалеешь нас - вместо того, чтобы радоваться нашей радостью.

37

Э-о-эй, ждет нас славная битва! Э-о-эй, ждет нас славная смерть!
Всяк, кто живет на этих землях, услышит о том, как ударим мы в спину Древним. Пусть сочтут нас предателями - но будут помнить имена наши! А Пламенный знает, что не предавали мы его сыновей. Верны мы ему. Верны мы слову. Верны мы им.
Только отчего Черный так хмур? Нас жалеет? - так ведь объяснил ему всё Урызмаг.
О-э-эй, пойди мои старшие братья против отца - и я был бы мрачен. Сотни, тысячи раз затевали сыновья войну против своих отцов. О-э-эй, любо петь, любо слушать про такие войны. Иному любо и начать такую войну.
О-э-эй, тяжко защищаться в ней.
Вижу я - ищет Черный смерти. Нет ему в смерти радости, а всё же стремится он к ней, как любой из вастаков. На чаше Уацмонга танцевал он, как все мы.
О-э-эй, не по силам ему многовековая жизнь...
Не по силам ему таиться от братьев. Братьев по отцу.
Скрывать родство, притворяться обычным Древним, прятать Черный Пламень души.
Э-о-эй, не завидую я тебе, сын бога. Жаждешь ты смерти, но страшишься погибнуть раньше, чем исполнишь волю Пламенного.
Прощай, Черный Сокол. Исчез ты в наших травах: рядом стоял - и вот уже нет тебя.
Лети к отцу, передай ему, что нерушимы наши клятвы.
Исполнил ты его приказ.

38

Бадах, с затуманенными от счастья глазами, шла по селению, едва ли замечая хоть что вокруг. Тело дрожало в медленно гаснущем жаре воспоминаний о ночи, когда не было сил вытерпеть это наслаждение, когда счастье было пронзительной болью, а боль была пьянящим счастьем. Когда она, девушка из людей, овладела сыном бога и, овладев, - отдала себя распластанной жертвой...
- Бадах!
Боль обожгла ей щеку.
Она бывала битой отцом, но пощечина именно сейчас... без вины...
Слезы хлынули сами собой.
- За что?!
- Чтобы ты меня услышала, - бесстрастно ответил Ульдор. - Чтобы ты не кивала послушно, пропустив мои слова.
- Да.
- Ты знаешь, что будет с Черным Соколом, если ты хоть кому расскажешь о вашей ночи?
- Что, отец?
Взгляд дочери вождя. Такой же пронзительный и напряженный, как у него.
- Убьют.
Несколько мгновений, чтобы осмыслить.
- ...Расскажу одной подруге - к вечеру знают все женщины. Вечером знают все женщины - к утру знают все мужчины. Знают все мужчины - через десять дней знают Древние. - Миг молчания. Вопрос: - Что я должна сказать подруге, отец?
- Что он пел тебе песни.
- Но... если я... если у меня...
- Если у тебя родится ребенок, к тому времени в живых не будет ни Черного, ни твоего отца.

Глава 5. Прислужник Врага

                        Стихи еще напишут о тебе,
                        А мне вослед - проклятий больше вдвое.
                        Такая уж особенность в судьбе:
                        Я - зеркало твое, пускай кривое!

                        Алькор. Спор

                        Ты видишь - мертвая надежда закрыла
                        Синие глаза.

                        О. Медведев. "Исказилась наша планета..."

1

Подготовка к этой войне мне всё больше кажется какой-то остроумной игрой. С той лишь разницей, что против меня играют всерьез, а я - забавляюсь.
Хотя - не совсем так. Разбить сыновей этого предателя, сохранив им при этом жизнь, - это не забава. Это действительно нелегкая задача.
И для ее решения мне нужно кое-что выяснить.
Готовясь к этой войне, нолдоры серьезно вооружаются. Конечно, я мог бы рассмотреть всё их новое оружие со Второй Западной - но не хочу подниматься лишний раз к этому проклятому креслу.
Есть другой способ выяснить. Менее неприятный для меня: разведка боем.
Анкас! Орков, которых не жалко, пошли в Нагорье. Тысячи вполне хватит.

2

- В Нагорье, Властелин? Позволь спросить, зачем?
- Нолдоры нападут на них, не удержатся.
- А... потом?
- Перебьют, разумеется.
- Властелин?
Анкас - не Саурон, он не станет спорить. Но он - Повелитель Воинов и на напрасные жертвы не согласен.
- Хм, я думал - ты поймешь без объяснений. У нолдор многое изменилось со времен прежней битвы. Пусть покажут нам, что именно могут теперь. Поэтому и говорю: пошли тех орков, которых не жалко.

3

- Лорд Маэдрос, орки движутся на юг.
- Знаю. Собрать дружину. Передайте Маглору: пусть поднимает своих. И люди Бора пусть собираются.
- Сообщить на Амон Эреб?
- Слишком далеко. Они не успеют. И что, по-твоему, Химринг уже ни на что не способен?!
- Прости, мой лорд.
- Быть готовым выступить сегодня. Если я всё правильно понимаю, орков немного, так что мы их пропустим и ударим в спину. Отличная разминка перед битвой!
Когда Эральв, сотник, ушел, Мори (до того неприметно стоящий в углу) спросил:
- Позволишь пойти с тобой?
- Очень хочешь драться?
- Мой государь, у меня есть причины ненавидеть орков.
- Я понимаю. Но одних причин мало, Мори. Ты не воин.
- Но я занимаюсь с оружием каждый день.
- Усердие еще не означает результата. Напрасная гибель в бою, который для нас - только разминка? Нет, Мори.
- Мой государь, пожалуйста. Позволь мне быть рядом с тобой. Я чувствую: так надо.
- Мори, это безумие.
Взгляд в ответ. Безмолвная просьба. Требование и мольба.
- Ну ладно. Иди в оружейную, подбери кольчугу. И помни: в бою от меня - ни на шаг! Я прикрою, если что.

4

Получилось.
По лестнице я сбежал, едва не приплясывая.
В бой я не особо рвался и в основном упрашивал Маэдроса затем, чтобы проверить, насколько он мне послушен.
У меня тоже проба сил, мой лорд. Тоже подготовка к войне. Когда настанет битва - настоящая битва - мне придется убеждать тебя в вещах гораздо более серьезных, чем взять в бой слабого воина.
Ты меня слушаешься. Отлично.
Я немножко хитрее, чем кажусь тебе. Мечник из меня плохой, не стоит отрицать; но я на меч и не рассчитываю. Я снова спрячусь за Силой Мелькора, это уже привычно. Меня не увидят ни орки, ни нолдоры.
Н-да, Маэдрос. Неужели ты действительно считаешь, что такой скверный воин, как я, будет рваться в бой, не имея действительно надежной защиты?
Маэдрос, тебя погубит доверчивость. Это тебе говорю я.
Впрочем, нет. Тебя доверчивость - спасет.
Что, некоторым образом, то же самое.

5

Этот бой стоило хорошо рассмотреть, так что я даже поднялся в кресло на Второй Западной.
Занятное зрелище: гномья сталь против гномьей стали. Работа восточных гномов против работы белериандских. А вот мечи, похоже, у нолдор старые... легкие, но невероятно острые. Интересно, способен ли этот меч разрубить новый доспех моего орка?
Неизвестно.
И останется неизвестным: нолдоры даже не пытаются этого сделать. Они с поразительной точностью бьют в лицо, в шею, в ноги...
А вот разрубить доспехи работы народа Дарина ятаганы орков не могут. Разве что орк силой удара опрокинет нолдора и добьет на земле.
Учту.
Маэдрос, Маглор? - с ними всё в порядке, даже смотреть не надо. Если бы их жизни что-то всерьез угрожало, я бы это почувствовал. Ненавистная клятва держит меня за горло; чуть я рискую нарушить ее - мне становится так плохо, что слов нет.
И еще что-то... Мори? Здесь?
Точно, он. Спокоен до невозможности, будто он не посреди боя, а в Ангбанде во время очередного урока у меня. Тогда он волновался сильнее.
Молодец мальчишка! Отлично придумал - выйти на бой невидимкой. Сам рубит орков, если окажутся рядом, - а его не замечает никто.
Не буду на него смотреть: вдруг почувствует мой взгляд, отвлечется. И это может кончится бедой.
А я не могу допустить гибели такого великолепного ученика.

6

Костер в Дортонионе.
Предводители отдыхают, простые воины "прибираются" - надо завалить камнями орочьи трупы.
- Ты не ранен, государь?
- Я - нет, но ты, Мори!
- Я тоже не ранен.
- Я знаю. Мори, ты изумил меня. Я видел, как ты бьешься, - это невероятное хладнокровие. Я считал тебя плохим воином, а ты...
- Прошу, государь, не надо. Ничего особенного. Просто оказалось, что в бою у меня просыпаются силы, о которых я не подозревал.
- Лорд Маэдрос?
- Да, Эральв?
- Несколько десятков орков ушло вглубь. Мы их выследили.
- Хорошо, едем немедленно.
- Там может быть засада.
- Наверняка будет, - Мори встал. - Государь, позволь мне ехать в головном отряде. Я смогу заранее почувствовать орков. Как бы они ни прятались. Ручаюсь.

7

Маэдрос меня видит. Только он.
Ни орки, ни нолдоры. Я проверял.
Выяснить это легко: на привалах я заводил разговор о битве с теми, кто сражался рядом. Хвалил их, вспоминал моменты боя. В ответ - ничего. Или общие слова.
Почему меня видит Маэдрос?
Слишком беспокоится за меня? да, наверное.
Ну и пусть видит... не стану от него прятаться. А то еще распознает ту Силу, за которой я скрываюсь...

8

Мы идем от одного орочьего укрытия к другому. Еще после первого боя я приказал позволять бежать всем оркам, какие попытаются. Вот они и бегут - указывая нам дорогу.
Не нам - Мори.
У него оказалось потрясающее чутье на этих тварей. Он находил их след на голых камнях, он указывал нам все до единой засады.
На мой вопрос, откуда у него такие умения, он ответил просто: "Я был пленником в Ангбанде".
Да-а, чему только он в Ангбанде ни выучился...

9

Дружины возвращались на Химринг с победой: снова Дортонион очищен от орков.
Маэдроса и Маглора встречали младшие братья.
- Мы опоздали на битву, - улыбнулся Келегорм, приветствуя Маэдроса в воротах крепости, - но хоть успели на праздник.
- Не волнуйся, я не уйду штурмовать Ангбанд, не дождавшись тебя, - в тон отвечал Высокий.
Мори мысленно усмехнулся: это ему, посланцу Мелькора, придется сдержать слово, данное Маэдросом. Ему, герою похода по Дортониону; похода, полностью оправдавшего юношу в глазах Келегорма.

10

Похоже, я напрасно подозревал этого мальчишку.
Отличный разведчик, хоть к себе бери. Так ведь не пойдет: он стал Маэдросу роднее братьев.
Стал? Или - был?
Что мне не нравится в этом Мори? Что?! Что, Валар мя благослови?!
Не знаю...
Дело не в том, что он - бывший пленный. Дело в этой самой привязанности к Высокому. Они что-то скрывают. Оба.
И это "что-то" связано с Ангбандом.
Они строят свой маленький Ангбанд - здесь.
Бред?! Мнительность?! Обида, что мне не дали пройтись с ними по Дортониону?!
Или есть основания?..
Не знаю.
Похоже, Неистовый, ты просто завидуешь. Ты всегда был чужим - отцу, старшим братьям. Младшие не в счет, они идут за мной. А старшие... либо ссоры, либо молчание.
От меня Маэдрос всегда был отгорожен стеной выше Пелоров. С Мори - откровенен. Вот я и выдумываю вину этого мальчишки.
Надо быть честным с собой: это так.
Я пытаюсь выискать предательство невиновного.

11

- Пусть Урызмаг услышит слово Ульдора.
Вождь стоял перед шаманом. За спиной Ульдора молча поклонились Ульгер, младший из его сыновей, и Бадах.
- Слова Ульдора полны мудростью, как чаша Уацмонга полна вином, - отвечал Урызмаг.
- Завтра мы выступаем на север. Ни я, ни братья мои, ни отец мой не вернемся, - спокойно начал вождь. - Ульгеру велел я остаться. Ему быть вождем, если другой из рода Ульра не оспорит у него власти. Ему хранить Чашу, если не найдется ей лучший страж.
Урызмаг кивнул, подняв раскрытые ладони: так и будет.
- Не узнать уже мне, ждет ли ребенка Бадах, - продолжал вождь. - Если родит она, то пусть всему племени подтвердит Урызмаг, что дитя ее - потомок Пламенного. Сын или дочь - неважно: чадо богов среди народа вастаков. Быть или не быть вождем тому, чей отец - Черный Сокол, не нам решать. Ульгер готов будет уступить власть, если тот потребует.
Урызмаг снова поднял ладони: да.

12

Уйдет народ вастаков. Уйдешь ты, Ульдор. Ульгеру велел остаться. Неженатому еще... почти мальчишке.
На меня надеешься. Служил Урызмаг Ульфангу, Ульдору служил, теперь Ульгеру послужит? А там и внуку Первого?
Только... стар я, Ульдор. Долго ли протяну? Скоро ли уйду в становище предков?
Успеем ли мы уйти из этих земель? Спасем ли Чашу Уацмонга?
Не перебьют ли нас Древние, сочтя предателями?
Молчишь ты, Ульдор. И я молчу. Зачем говорить? Ты ответа не знаешь, я ответа не знаю.
Отпрыск Пламенного - в нем ли жизнь нашего народа? Не ведаешь ты. И я не ведаю.
А только... хорошо смотрит Ульгер. Мальчишка еще, а правильный взгляд. Цепкий.
Если не расправятся с нами Древние - хорошим вождем станет.

13

Ночь.
Тишина.
Звезды сегодня как-то странно мерцают. Воздух влажный, что ли?
Там, внизу - дозоры бесшумно ходят по стенам. Не всматривайтесь в черноту ночи - Ангбанд вам отсюда всё равно не увидеть.
И что творится в Ангбанде - не увидеть тем более.
Этого не вижу даже я.
Хотя - догадываюсь.
Всё начнется завтра.
Всё начнется завтра, но вы не будете знать об этом. А те, кто будет знать, те - не будут верить.
Я сделаю то, что должен. Я удержу Маэдроса. Не знаю, на сколько дней хватит моей способности убеждать. На три? - отлично. На четыре? - замечательно. Дольше? - вряд ли.
Безумно хочется поговорить с Мелькором. Вот уж именно - безумно! Ему не до меня сейчас.
Маэдрос спит. Спи, мой лорд, спи спокойно.
Ты не знаешь, что сегодня ты безмятежно спишь последнюю ночь в своей жизни. Больше спокойного сна тебе не знать никогда, ни в эти ночи, ни после.
Завтрашняя битва, где уцелеет почти всё твое войско, сокрушит тебя сильнее, чем будь ты разгромлен.
Я ненавижу тебя, мой лорд. Ненавижу потому, что тебя так легко любить: чистого, мудрого, благородного.
Я ненавижу тебя потому, что твой отец любил тебя.
Нет, не за его любовь ненавижу. За твое молчание.
Ты остался наивным мальчишкой, мой лорд, ты, старший меня вдвое. Ты знаешь о том, насколько твой отец доверял мне, - и рискнул мне довериться сам. А я не забуду, сколько раз твое имя беззвучно срывалось с его губ. В пустоту. В тишину.
И этого тебе не прошу.
Ты останешься жить, мой лорд. В этом - моя верность твоему отцу, и в этом моя месть тебе. И ценой твоей жизни будет гибель всех, кого ты поднял на эту битву.
Едва ли ты сможешь спокойно уснуть еще хоть раз в жизни.
Да, Маэдрос, я жесток. И Мелькор жесток: он хочет унизить тебя, не вступив в бой с тобою. А я хочу другого. Я хочу, чтобы тебе было больно, так больно, как больно было ему, веками глядящему на юг - глазами зверя в капкане.
Я мщу тебе за твоего отца... мщу, спасая тебе жизнь.
Ты не спишь, мой лорд? Что с тобой?

14

- Ты не спишь, мой лорд? Что с тобой? - стоявший у окна Мори резко обернулся.
Маэдрос подошел к нему:
- Я не знаю. Мне кажется, что-то произошло. Что-то жуткое.
- Мой государь, это пустые страхи. Взгляни на север - всё тихо.
- Да, тихо. Но это - здесь. А что на западе?
- Маэдрос, - Мори обнял его за плечи, - прошу тебя, поспи. До начала войны осталось всего несколько дней. Безумие - воображать беду сейчас.
- Мори, а если это правда?!
Тот решительно взял сына Феанора за плечи и повел в кабинет, где Маэдрос имел обыкновение спать.
- Ложись, мой лорд. Это приказ, - Мори ласково усмехнулся. - Это приказ твоего друга. Ложись и спи. И забудь о пустых страхах.
- Это тоже приказ? - приподнял бровь Маэдрос.
- Да, - улыбнулся Мори. - Самый категоричный.
Маэдрос попытался улыбнуться в ответ. Не вышло.
- Мори, а что если я не ошибаюсь?
- Маэдрос, кому нужно, чтобы ты стал совершать безумные поступки за несколько дней до начала битвы? Ответь, мой государь, кому?!
- Ты прав, Мори... Ты прав.
- Ляг. Пожалуйста. И хотя бы подремли, если уж не можешь заснуть.

15

Всё готово. Можно начинать.
На сей раз - никакого Саурона, указывающего, как мне следует вести войну. Все решения - только мои. Анкас - лишь первый из исполнителей моей воли. Моей.
Мое решение - изящное и точное. Как всегда. Доспехи орков выкрашены черным, обычный глаз не разглядит их на Равнине Пепла. Когда нолдоры заметят их, они будут слишком близко.
Нолдоры надеются, что сами спрятались надежно. Глупцы! Наивные глупцы. Даже воронами я бы легко выследил их... правда, слишком многих своих крылатых разведчиков мне бы пришлось не досчитаться. Но зачем отправлять моих птиц на гибель, если со Второй Западной всё так хорошо видно?! - и чем сильнее стремятся нолдоры к войне, тем больше я о них знаю!
Король Фингон как на ладони со всеми своими засадами и войсками в лесах... Но вот Тургон... этот негодяй провел меня. Я поздно увидел его войско, они отошли от своих ущелий слишком далеко.
Неважно. Я уничтожу их всех. А поиски Гондолина... если решу поразвлечься, то займусь.
Маэдрос? Маэдрос будет вести себя строго по плану. Мори молодец. Я не сомневаюсь в нем. Сыновья Феанора получат ощутимый урок.
Итак, завтра на рассвете.
Нет.
Уже сегодня.

16

- Черный песок! Черный песок движется на нас!
- Это орки! Орки - уже здесь!
- Всем оставаться на местах! Без приказа ни шагу!
- Мой король, орки!
- Вижу. Всем стоять.
- Стоять!
- Стоять! Стоять!
Безмолвный приказ. Волна осанвэ катится по войскам.
Вороны кружат над равниной Анфауглиф.

17

Стоят. Неплохо. Если бы они сразу ринулись на этих смертников, было бы скучно.
Слишком просто.
Хотя... с нолдорами всегда просто.
Мне очень хорошо видно, как вывозят этого пленного, как выкалывают ему глаза, отрубают руки и ноги...
Ну разумеется.
Вот и вся ваша хваленая выдержка.
Помчались как миленькие. Отважно рубите ненавистных орков.
Откуда вам знать, что я велел Анкасу послать в авангард тех, кто когда-то был возвышен Сауроном?
Наивные... вы думаете, что уничтожаете мои лучшие войска? Не-ет, вы просто палачи. Обычные палачи, истребляющие тех, кого надо было казнить незаметно. Аккуратно.
Какой яростный натиск! Просто восхитительно...

18

Увидев, как орки выводят пленного, я снова отдал приказ "стоять!" - но чувствовал: не сдержатся. А когда узнал Гельмира... это обезображенное лицо узнать было трудно... я пожалел, что Нарготронд вообще прислал дружину.
Сейчас - лучше ни одного бойца, чем отряд, которым командует брат Гельмира.
И я мысленно закричал ему: "Гвиндор, сдержись, ведь они добиваются, чтобы мы набросились на них!"
Бесполезно. Он не слышит. Он обезумел от ярости.
Гвиндор рванул, нарготрондцы помчались следом.
Что мне делать? - позволить им скакать на верную гибель?!
Не могу.

19

"Властелин?"
"Да, Анкас?"
"У нас трудности".
"В чем дело?"
"Тургон. Его войско не двинулось. Как прикажешь поступить?"
"А что ты сам думаешь?"
"Я бы подождал. Балрогов мы всегда успеем выпустить".
"Пожалуй. Дадим этим нолдорам поиграть в близкую победу".
- Властелин?
- Нет, Глаур. Оставайся в пещере. Со всеми драконами. Я сказал - жди!

20

Мой сине-серебряный стяг плещет над головой.
- Основному войску идти за головным отрядом!
"Маэдрос! Маэдрос, брат мой! Враг вынудил нас выступить раньше, чем надо. Выводи полки! Мы ударим с двух сторон, как собирались!"
Не слышу. Никакого ответа. Быть может, в пылу битвы?..
Но сейчас его помощь и не нужна... кажется.
- Шли гонца к Тургону.
- Да?
- Передай: пусть остается в резерве.
- Да, мой король.
- Коня!
Сейчас - или никогда - мы ворвемся в Ангбанд!

21

- Мори, кольчугу и шлем!
- Что с тобою, мой лорд?
Если Маэдрос - весь порыв, то Мори неспешен и старательно изумлен.
- Враг начал первым. На западе кипит битва. Мы должны успеть к ним!
В дверях уже толпились командиры отрядов, услышавшие осанвэ Маэдроса.
- Мой государь! И вы все, - в голосе Мори зазвучали ноты убеждения, так присущие некогда Феанору, - послушайте меня! Я прожил в Ангбанде несколько веков. Я знаю Врага гораздо лучше любого из вас; да, мой лорд, я знаю его лучше, чем ты. Я вижу то, что вы не видите.
Нолдоры обступили его, вслушиваясь против воли.
- Нас, а не западных нолдор, ненавидит Враг превыше всего. Нас он хочет уничтожить! Нас, а не западных нолдор, он заманивает в ловушку! Враг, а не собратья, шлет нам осанвэ.
- Осанвэ Врага?! Что ты говоришь! Это невозможно! - голоса.
- Возможно. Он возвращает нам наши страхи. Это мороки. Чем больше мы тревожимся о ком-то, тем больше нам кажется, что с ним - беда.
- Откуда ты это знаешь? - лицо Маэдроса застыло в напряжении.
- Я вижу то же, что заставили увидеть тебя. И я ясно слышу Силу Врага. Ее я не спутаю ни с чем.
- Ты уверен?
- Клянусь тебе памятью твоего отца, Маэдрос.
- Хорошо.
Маэдрос кивнул, обернулся к командирам:
- Приказ войску: быть готовым выступать, но на ложь Врага не поддаваться.

22

Ятаган. Отбить. Палица. Уйти вбок, удар снизу.
Открытое горло, вонзить меч.
В сторону, выдернуть меч, уклониться. З-зацепило! Неважно.
В лоб, развалить пополам его!
Меч застрял в кости! "Сверху!"
Трупом врага тоже можно драться. Кинул разрубленного орка на другого - и цел.
Наконец-то мой меч освободился. В горло! Готов. Что? справа?!
А-аа!...

23

Э-о-эй, проверил я упряжь моего Лыско. Славно снаряжен мой конь. Есть быстрее его, но нет его послушнее. Нет вернее товарища.
Некоторые языкатые говорят, что не пристало вождю самому заниматься тем, для чего есть слуги. Пусть говорят. Пока я не слышу.
Э-о-эй, Лыско мой, э-о-эй, не подведешь ты меня сегодня? Никогда не подводил ты.
О-э-эй, как ветер помчатся Древние на север, во всю силу своих бессмертных скакунов.
О-э-эй, не бессмертные мы, мой Лыско. Но нельзя нам отстать. А уж отстать - так совсем чуточку.
О-э-эй, умный мой Лыско, хороший. Зачем ты дрожишь? Нет в мире лучше лучников, чем Древние. Когда один из них захочет всадить стрелу в меня - попадет он, не ошибется.
Он убьет меня. Не тебя.
Э-о-эй, зачем злишься, Лыско? Такая у нас война.
Такая война, какой и в песнях не бывало.
Эой!

24

На север!
Маэдрос, брат, ушел ли ты?
Пустой вопрос! Конечно, ты уже бьешься. Ты уже в битве - начавшейся за несколько дней до назначенного нами срока!
Маэдрос и Маглор уже там, а мы всё еще здесь!
На север! Быстрее!
Топот копыт становится стуком сердца. Единый порыв. Единый натиск.
Одолеть - пространство. Сейчас враг - оно.
Проклятая сотня лиг.
Братья, держитесь! Заклинаем вас - продержитесь! Мы летим к вам! Мы - успеем!

25

- Мори, это осанвэ Келегорма. Весь Амон Эреб мчит сюда.
- А что тебя удивляет, мой лорд? - Мори выглядит не просто спокойным, а расслабленным. - Что тебя удивляет? Что Враг, видя твою стойкость, принялся за твоих братьев?
- Мори, можно обмануть одного...
- Там, где обманут один, будут обмануты и семеро, мой лорд. Где поверили семеро - там и сотни.
- Мори, послушай меня. - Лицо Маэдроса бледно, глаза блестят от бессонницы.
- Я слушаю, мой лорд. Друг мой.
- Мори, я вижу это постоянно. Битва всё страшнее. Орков всё больше. Нолдоры едва сдерживают их. И все они - от мальчишки, вчера взявшего клинок, до Фингона - все они, едва выдастся миг отереть пот со лба, все они зовут: “Маэдрос, где же ты?!” Иные уже вновь называют меня предателем.
- Маэдрос... - Мори обнял его за плечи, провел рукой по волосам, успокаивая. - Маэдрос, я сказал тебе всё, что мог. Врагу нужно, чтобы ты рванул в битву. Он готов на всё, лишь бы ты поддался его обману.
- Мори, это так похоже на правду...
- Мужайся, мой государь. Мужайся.

26

Солнце медленно склоняется к западу.
Солнце... его не различить за тучами черного пепла, поднятого сотнями, тысячами ног.
Орки упорно не желают бежать, даром что уступают нолдорам числом, но - никак не яростью. Каждую пядь земли нолдоры берут кровью.
Кровь. Она впитывается в черный песок, превращая его в смердящую грязь.
Душно. Немыслимо душно.
И тех и других давно бы сразила жара и неимоверная духота, если бы не ненависть.
Ненависть. Кристально льдистая, холодная, как пики гор.
Нет жары, нет жажды, черная пыль не забивает горло. Есть - ненависть.
Нолдорское копье вонзается в горло врага. Еще одного. И еще.
Гвиндор. Словно заговоренный. Рядом падают товарищи, рассеченные орочьими ятаганами, а он бьет и бьет врагов.
Он - во главе отряда. Он - острие клинка, которым сейчас нолдоры рассекают вражеское войско.

27

Неплохо.
Определенно, неплохо.
Фингон быстро смог изменить план действий. В Хифлум он не должен вернуться, тут и говорить не о чем!
Приказать взять его в плен? Или... зачем он мне? больше досады, чем удовольствия.
- Готмог! Найдешь синее знамя со звездами. Убьешь там всех.

28

В центре упорно продирался отряд воинов-безумцев. Гвиндор мстил за брата; его товарищи, ослепшие от ярости, рубили орков, и для них не существовало ни законов, ни приказов - только оглушающая ненависть.
Клин Гвиндора глубоко увяз в орочьем войске и был бы давно уничтожен, если бы ни широкая линия нолдор, полумесяцем охватившая врага. Остриями этого полумесяца была королевская конница, язвящая противников с флангов и не дающая оркам двигаться куда-либо, кроме севера.

29

Вечер. У орков прибывают силы. Медленное отступление останавливается...
Полумесяц прогибается. Тела нолдор - мертвых и еще только раненых - падают под ноги оркам. Те лезут через трупы. Их ятаганы по рукоять в крови. Еще немного - и отряд Гвиндора будет отрезан.
- Нолдоры! Верховный Король с вами!
Серебряными молниями рассекают ночь эльфийские копья. Кони Оромэ, обученные биться со всадником на спине, скачут по оркам, давя и ломая копытами кости.

30

"Мелькор? Властелин?"
Я не рассчитывал на ответ. Он ведет войну, ему не до меня.
Но эта тишина, давящая на душу... Поговорить хоть с кем-нибудь.
С тем, с кем можно быть откровенным.
Всё бы отдал за разговор с Ульдором. Он бы поддержал. На него так легко опираться.
Или... что-то я размечтался о невозможном! - я был бы рад разговору с этим хитрым стариком. С Урызмагом.
Ни тот, ни другой меня даже не услышат. Люди. Почему у людей нет осанвэ?!
Властелин? Ты?!

31

"Что, Мори? Тебе тяжело, мой мальчик?"
"Да, Властелин".
"Понимаю. Ты противостоишь один всему Химрингу. Это великий подвиг".
"Спасибо, Властелин".
"Я просил называть меня Мелькором, ты забыл?"
"Прости".
"Ничего. Скоро всё кончится. Ты вернешься в Ангбанд. Ты отдохнешь. И - ты не представляешь, мой мальчик, какая награда тебя ждет!"
"Награда? Но я..."
"Конечно, Мори. Не ради награды. Разумеется. И эта награда отнюдь не в Ангбанде. Ты таишь ее в себе самом. Всегда. С рождения. Тебя отделяет от нее лишь тонкая дверца - сейчас. А у меня - ключ от этой двери".
"О чем ты, Властелин?!"
"Твои способности, Мори. Ты обладаешь Пламенем".
"Я?!"
"Да. Сейчас некогда, Мори. Я всё расскажу тебе, когда ты вернешься. Венец будет ждать тебя".
"Венец?! Меня?!"
"Да. Венец. Ты научишься управлять его Силой. А я помогу".
"Властелин, этого не может быть..."
"Ты упорно называешь меня не по имени? Хорошо, и я стану звать тебя титулом. Повелитель".
"Повелитель... пленных, да?"
"При чем здесь пленные? Это вчерашний день. Повелитель Пламени, так будет точнее".
"Я?.."
"Мори. Сейчас я занят войной. Возвращайся - и я подробно объясню тебе всё".

32

Я обладаю силой Пламени?!
Да что они все, сговорились, что ли?! "Сын Пламенного" да "сын бога"! Вастаки - ладно, но Мелькор?! Он же всё отлично знает, так что же он мне голову морочит...
Досадно.
Я - тот, кто я есть. Обычный нолдор. То есть... уже давно не нолдор - тут Ульдор прав.
А Мелькор считает, что уже не обычный!
Но он не станет мне лгать. Он собирается отдать мне Венец... есть же причины... неужели у меня действительно...
Вздор. Ерунда. Никакого Пламени у меня нет и быть не может.

33

Утро.
Оба войска повалились без сил, сраженные врагом, против которого ничто и орочья злость и нолдорская ярость, - усталостью.
Орки отошли на перестрел. Им не мешали. Их не преследовали.
Чтобы биться, обеим армиям нужно отдохнуть...

- Какие будут приказы, мой король?
- Пока - никаких новых. Если так и дальше пойдет - завтра вечером мы доберемся до Тангородрима.
- А там? Что Враг припас нам там?
- Чтобы узнать, нужно дойти, не так ли? - Фингон устало улыбается и спрашивает: - От Маэдроса нет вестей?
- Я хотел спросить об этом тебя, мой король... Он не слышит осанвэ?
- Похоже.
- Но это невозможно! Я уверен, его зовут многие...
- И мне это очень не нравится. Маэдрос не предаст нас. Не может предать. Поэтому меня вдвойне тревожит его молчание.
- В какую ловушку нас заманивают?
- Что ты предлагаешь, Арандил? Повернуть назад, укрепиться на горах, бросив Гвиндора и нарготрондцев?
- Нет.
- Тогда у нас нет выбора. Только вперед.

34

Я готов рвать вас голыми руками, убийцы брата!
Я убиваю вас, хоть вы и не стоите быстрой смерти. Каждого из вас нужно мучить так, как вы терзали Гельмира.
Вы должны корчиться от боли, взывать о помощи, умирать долго и страшно.
Но больше вас этого заслуживает ваш Властелин. Бессмертный! ха - раз ему нет смерти, значит, его муки будут вечными. Как мне хочется, чтобы его снова и снова пытали так, как он приказал пытать Гельмира!
Когда мы ворвемся в Ангбанд, я доберусь до тебя, Моргот! Будь у тебя тысячи, десятки тысяч орков - они не помешают мне! Ты ответишь мне и за Гельмира, и за Финрода - за всех, замученных тобой!

35

День разгорается. Отдохнувшие нолдоры с новой силой обрушиваются на орков, которым трудно шевелиться под лучами ненавистного солнца.
К северу! Медленно и неотвратимо. К черной цепи гор на горизонте, увенчанной трехглавой короной Тангородрима. И с каждым шагом оборона орков всё больше превращается в бегство.
Ночная битва мало что изменила. Пусть у врагов и прибыло сил, но противостоять яростному натиску нолдор они не могли.
Черный силуэт Тангородрима притягивал и страшил, словно разверстая пасть. Но липкий комок страха, затаившийся на дне каждой души, обращался в ничто по сравнению с мстительной яростью, гнавшей их вперед, вперед, вперед!

36

Только к вечеру я понял, чем же мне так не понравились слова Мелькора о Пламени, которым я якобы обладаю.
Есть Огонь у меня или нет - неважно.
Но Мелькор... он ждет меня, да. Ждет, чтобы учить. А обучив - использовать.
Я для него - ходячее оружие.
Будь проклят тот день, когда Властелин обнаружил, что меня стоит учить.
Сначала я был живой игрушкой. Я сходил с ума от одиночества, я был согласен на всё, лишь бы меня хоть кто заметил. Внимание Властелина мне стало дороже всего на свете.
Только равнодушное молчание Государя было честнее.
Я поздно это понял.
А теперь... если Властелин не ошибается и я действительно могу научиться владеть силой Венца... да, теперь я не буду игрушкой.
Никаких игр. Всё очень серьезно.
Живое оружие.
Вот кто я для него...

37

Уцелевшие орки исчезли перед самым носом удивленных победителей. Ну да, с внешней стороны ворот есть множество орочьих пещер и лазов. И из некоторых скоро полезут свежие отряды.
Свежие войска.
Скоро, но не сейчас.
Заходите, дорогие гости. Вы так мечтали ворваться в мою крепость - так что же робеете на пороге?!

38

Я не вернусь в Ангбанд.
Это решено. Я слишком хорошо знаю, что меня там ждет.
Три навсегда опустевшие комнаты. Ложь Властелина. Ненависть пленных. Презрение майар.
Превратиться в Повелителя... гордо именоваться Повелителем Пламени и быть меньше чем рабом? Быть живым оружием...
Я - такой, какой я есть, - там не нужен никому.
Зваться Повелителем? Ради чего? Ради могущества? - что в нем, в этом могуществе?
Государь не просто владел Венцом, он - сотворил его. И что? Что дала ему эта немыслимая мощь?!
Да за одну ночь с Бадах я был счастливее, чем он за все века...
Бадах!
И я еще смею думать о том, как мне поступить, бежав с Химринга!
Я - убил ее народ. Ее отца, ее братьев. Еще живые, они обречены - мною. Пусть я только выполнял приказ - неважно. Я в ответе за их смерть.
И чем я могу возместить утрату, как ни отдав свою жизнь - ей?!
Я вернусь к ней.
Я уведу остатки вастаков туда, где их не найдут нолдоры. Я и Бадах... мы будем вместе... и у нас будут... родятся...
Она любит и будет любить меня, а не якобы доступную мне силу Пламени.
Я буду свободен от всего ангбандского. Никаких Повелителей, никаких Властелинов.
Никаких...
От нолдор я скроюсь за Темой Мелькора, они не найдут меня никогда...
Они. Они - не найдут.
Он - найдет.
Найдет и не простит, что я посмел бежать. Он - разъярится. И ярость он может выместить отнюдь не на мне.
Бадах!
Бадах... прости... я размечтался... Я не могу вернуться к тебе. Не могу заменить тебе отца и братьев. Не смогу стать тебе мужем.
Нолдоры и Мелькор. Они равно возненавидят меня. Равно будут считать меня предателем.
Меня рано или поздно настигнет удар. Неважно - чей именно.
Важно, что - не одного меня.
Тех, кто дорог мне.
Я не вернусь к тебе, Бадах. Я ведь и не обещал вернуться.
Да, Бадах. Да, Ульдор. Я знаю, что вы мне скажете. Что я уже станцевал на Чаше Уацмонга. Станцевал вместе с вастаками, радостно спешащими навстречу смерти.
Ульдор, ты считаешь смерть - путем к славе. Государь, для тебя смерть была путем к свободе.
Славы мне не надо. Слава предателя?.. лучше забвение.
А свобода... я предпочел бы узы семьи.
Но меня никто не спрашивает.
Приходится выбирать свободу.

39

- Вперед! - крикнул Гвиндор, первым бросаясь в темный проем.
Никто не заступил нолдорам путь, и это молчание Железной крепости могло насторожить кого угодно.
Кроме разъяренных нарготрондцев.
Они помчали по каменному коридору, и...
Гвиндор еле успел остановиться на краю огненной пропасти. Огромная пещера была освещена багровым светом, идущим снизу, из глубины. Перед нолдорами был кратер Тангородрима.
Назад?! Отступить?! Уйти, не добравшись до Врага?!
Но если не отступать - то что делать?!
Сзади напирали другие нолдоры, и Гвиндор, стоявший на самом краю, невольно оступился...
Нет. Не оступился. Его нога твердо стояла на... воздухе?
Гвиндор решительно шагнул в никуда, готовый к смерти.
Смерти не последовало: он стоял на незримой опоре.
- Вперед! - снова закричал он, пустившись бегом по невидимому коридору.

40

Три дня. Три дня, а я всё еще жив.
Меня пока не убили.
Убьют, куда денутся. Когда мой обман раскроется. Когда Маэдрос поймет, что роднее братьев ему был предатель.
Но пока что он мне верит. И слушается меня.
Не ожидал.
До какой же степени Маэдрос доверяет мне?
Ладно, речь не о Маэдросе.
Завтра здесь будут пятеро. Младшие не в счет, а вот Келегорм с Карантиром меня точно съедят.
Зубами на клочья порвут.
Страшно, Повелитель Мори?
Страшно.
Проще свести с жизнью счеты ударом кинжала. Или рассказать Маэдросу всю правду: он не станет долго раздумывать, он зарубит на месте.
Но я должен оставаться в живых. Чтобы задержать всех - на полдня... дольше не получится.
А смерть... нолдоры не будут жесточе орков.
Так хочется поговорить перед смертью хоть с кем-нибудь. Начистоту. Но не с кем. Ни с Маэдросом, ни с Мелькором. Одному лгу я, другой лжет мне.
Я - один. Один - против всего Восточного Белерианда.
Когда-то я мечтал о таком. Вот, мечта сбылась. Как говорит... говорил Государь, такие мечты должны исполняться.
И завтра Келегорм с Карантиром убьют меня.

41

- Как - здесь?! Как - не выступил?!
Ты похож на серебряную молнию, Келегорм. Знаю, что таких не бывает, а - похож.
- Маэдрос, брат, объясни, что это значит?!
Мори, ты здесь. Как клинок в черных ножнах. Говори, Мори. Ты умеешь убеждать.
- Мой лорд. Никакой битвы на западе нет. Это ложь Врага. Это обманное осанвэ.
Как ты убедителен, Мори. И бесстрашен. Мои братья даже не спешились, и меня прошибает страх, что они затопчут тебя конями. А ты не боишься. Ты убеждаешь их, как убедил меня и Маглора.
Говори, Мори, говори! Потому что я глохну от призывов ко мне!
- Чем ты докажешь правоту своих слов?! - голос Келегорма, словно удар бича.
- Ничем, мой лорд. Не верь мне. И - веди войска на смерть. На напрасную смерть. На смерть, которая предрешит разгром твоих родичей.
- Проклятье!
Карантир спешивается. Подходит к Мори.
Черный Пламень и Черный Клинок.
Откуда у меня эти сравнения?..
- Осанвэ слышим не только мы. Всё наше войско слышит призывы о помощи.
- Мой лорд, вы же не прячете мыслей. Осанвэ катится по войску, как лавина. А Враг и его майары убеждают всего лишь вас семерых.
- Маэдрос, ты веришь ему?
Верю.

42

Ну хватит. Поиграли в "почти победу" - и довольно. Теперь играть буду я.
Этот отряд внутри Тангородрима стоит оставить в живых - безумцы развлекут меня.
Да, именно так. Пусть войдут в саму Цитадель (ах да, не "войдут", а "яростно ворвутся"!), пусть заблудятся в лабиринтах коридоров. Я не стану мешать им; тем более не стану приказывать их убить.
Пусть медленно сходят с ума, блуждая по крепости: ненависть и голод сделают свое дело. Ангбанд доделает остальное.
А если кто-нибудь сумеет добраться до Тронного зала, чтобы "вонзить клинок в грудь злобного Моргота", - пусть входит. Что с ним станется - не рискну предположить. Особенно - если меня там не будет.
Теперь, когда нет Тильда, приходится самому придумывать шутки.
Ну, с этим отрядом всё ясно, а вот остальное войско... с ним еще яснее.
Анкас, можешь начинать.

43

Это был второй случай, когда дверь в покои Маэдроса оказалась запертой перед Мори.
- И как он всё это объясняет? - ледяной вопрос Келегорма.
- Среди служащих Врагу есть несколько бывших майар Ирмо.
На Маэдроса страшно смотреть: бледный, измученный.
- В это невозможно поверить! - Куруфин вскакивает, принимается ходить взад и вперед.
- Послушайте меня. - В голосе Маглора нет властности командира, но есть убедительность певца, привыкшего завладевать слухом. - Мори не предатель. Он до самозабвения чтит нашего отца. Он думает только о нем. Тот, кто настолько предан Феанору, тем более - мертвому, не может хотеть нашей гибели.
Келегорм щурится:
- А вот это и вызывает самые нехорошие вопросы. Мори похож на нашего отца. Это признают все. В-валары, этот щенок похож на Феанора больше, чем любой из нас! И ведь похож не чертами лица. Он повторяет интонации Государя, его любимые словечки, его манеру говорить. Да мы давеча во дворе все заслушались его именно потому, что он убеждал нас голосом отца! И я спрашиваю: кто такой Мори? Откуда он взялся?!
- Из Ангбанда, - Куруфин, негромко.
- Да, из Ангбанда, - Маглор не понимает, почему молчит Маэдрос. - И он никогда не пытался этого скрывать. Он учился в Ангбанде у одного из учеников отца.
- Учился в Ангбанде! - гневный хохот Куруфина. - И после этого ему еще кто-то доверяет?!
- Но Карантир отбил его у орков! Всё, что я сейчас говорю, он рассказал на Амон Эреб вам раньше, чем нам! - Маглор рассердился, чего с ним не случалось почти никогда.
- Маэдрос, - негромкий, вкрадчивый вопрос Келегорма, - почему ты молчишь? Что ты знаешь о Мори такого, что не можешь нам сказать?
Тишина.

44

Я встал, отошел к окну, неподвижно глядя на север, словно оттуда мог придти ответ.
Братья ждали.
Я обернулся, обвел их суровым взглядом, стараясь, чтобы они увидели сейчас не брата, но командира.
- Я знаю о Мори то, что не могу сказать никому из вас. Вам придется принять это. Чтобы вам легче было это сделать, я скажу, что связан словом, и тот, перед кем я обязан, сейчас мертв. Что не освобождает меня.
- И это всё? - сощурился Келегорм.
- Да.
- Тайны, которые не раскрывает даже смерть?
- Есть такие тайны, брат. И запомните: для меня нет вопроса, доверять или не доверять Мори. Я просто знаю.
Мы все стояли.
Я редко проявлял властность перед братьями, но если делал это, они невольно вздыхали с облегчением: я словно возвращал их в то время, когда был жив отец и все решения принимал он.
Келегорм подошел ко мне вплотную.
- Могу я поговорить с тобой с глазу на глаз?
Приходится соглашаться.
Пятеро один за другим вышли.

45

Не хотят пускать меня! Смешно!
Хотят поговорить без моего тлетворного участия.
Боятся меня. Боятся убедительности моего голоса.
Ну, бойтесь. А главное - говорите. Говорите много и долго.
Чтобы до Химринга успел добраться Ульдор.

46

Воинство Фингона не могло угнаться за нарготрондским отрядом и подошло к Тангородриму позже. Нолдоры уже были готовы ринуться внутрь, когда изо всех щелей, пещер, укрытий на них посыпались орки.
Отлично вооруженные свежие бойцы - против нолдор, бившихся три дня почти без роздыха.
Фингон затрубил в рог, приказывая отходить.
Удары конницы ослабляли натиск орков, не давая нолдорскому отступлению стать бегством - или, что более вероятно, превратить упорство гордых воинов в самоубийство.
"Маэдрос! Маэдрос, где же ты?! Неужели ты оглох и ослеп?! Нас разобьют по частям, ты не можешь не понимать этого!
Маэдрос, что ты делаешь?!"
Нолдорское войско медленно отступало, топча еще свежие трупы собратьев и врагов, орки охватывали его всё более широким полумесяцем, но как ни отдалялась битва от Тангородрима, а орки всё лезли и лезли из укрывищ Эред Энгрин.

47

- Послушай, брат. Тебе ничего не напоминает сегодняшний разговор?
- Нет.
- А мне вот стало страшно.
- Тебе, Неистовый? Разве ты умеешь бояться?
- Умею, Высокий. Ты сейчас нам доказывал невиновность Мори точно теми же словами, как некогда отец...
- Замолчи!
- Маэдрос, отец точно так же отстаивал невиновность Мелькора перед всем Аманом.
- Келегорм, прошу: перестань. Здесь совершенно другое. У меня есть доказательства искренности Мори.
- У отца тоже были доказательства доброты Мелькора. Если помнишь, отец говорил о том, что Мелькор спас ему жизнь - тогда, в Арамане.
- Келегорм, я умоляю: ни слова больше о Мелькоре и отце!
- С чего тебя стало это так тревожить?
- Стало?
- Маэдрос, давай начистоту. Ты ненавидишь Ангбанд, и это все знают. Ты рвешься мстить за многих, и за себя, и это тоже известно всем. Но ты четыреста лет тянул осаду. А сейчас, начав войну, вдруг останавливаешься вместо последнего шага. Маэдрос, - Келегорм пытливо взглянул ему в глаза, - я хочу знать правду.
Высокий долго молчал.
- Правду ты знать не будешь.
- Маэдрос, брат, - Келегорм взял его за плечи, - кто мешает тебе воевать с Врагом?!
- Он мертв. Этого с тебя довольно?
- А Мори?
- Мори - другое. Он лишь остерегает нас.
- И ты ему веришь? Беглецу из Ангбанда?
- Я, между прочим, тоже беглец из Ангбанда. Это основание не доверять?
- Это игра словами! Феанор язвительно спрашивал у всего Амана, с каких пор они не верят Кругу Судеб. И чем это кончилось для отца?
- Прекрати, я сказал!
- Отдай приказ выступать.
- Нет. Мы выйдем в назначенный срок.
- Так решил твой драгоценный Мори.
- Нет. Так решил я.
- С его слов.
- Его слова полны настоящей заботы.
- Как Мелькор несколько веков заботился об отце.
- Хватит!
- Маэдрос, место Мори - в подвале на короткой цепи. Он предатель.
- Я не желаю слушать пустую клевету.
- Ты сейчас очень похож на отца...

48

Теснота была невероятной. Сотни трупов, эльфийских и орочьих, вымостили дорогу на юг.
Воронье тучами летело с севера. Сейчас птиц уже не гнал приказ Властелина, и они спешили выклевать глаза - мертвым или раненым, оркам или нолдорам. Неважно, кому. Главное - вкусно.
О павших забывали тотчас. Кто не забывал - сам падал разрубленным.
Здесь не было дружбы. Здесь слово "ближний" обрело прямое значение.
Ближний был дороже всех! - сейчас ты его прикрыл, через миг - он тебя.
Ближний был дороже всех. Отца и матери, возлюбленной и сына, друга и короля.
Ближний был твоей жизнью. А ты - его жизнью. Пока он был жив.
Когда он падал в чавкающую под ногами кровавую грязь, твоим ближним становился другой.

49

Самое разумное, что мне следовало сделать, - это сейчас не попадаться на глаза средним сыновьям Феанора. Спрятаться на время. Не затем, чтобы спастись. Нет: чтобы прожить еще один день. Чтобы дождаться Ульдора.
Разумно было спрятаться, но я - не мог. Близость гибели разжигала желание играть жизнью.
И я не стал избегать встречи с Карантиром, злясь на себя за свое безумие.
Похоже, я начал совершать ошибки. Одну за другой. Не учел, что Ульдор отстанет, непременно отстанет на своих конях, - и сейчас лишь невероятное везение удерживает меня в живых, а нолдор - на Химринге.
Ульдор будет только послезавтра.
Проживу ли я завтрашний день?
Должен.
Но тогда - В-валар мя благослови! - почему я не прячусь от Карантира, а иду ему навстречу?!
Потому что я - нолдор. Потому что я не могу иначе.

50

- Подслушиваешь? - ожег вопрос.
- Мой лорд, - грустный укор в голосе, - нет нужды подслушивать, чтобы понять ваш разговор с лордом Маэдросом.
- Тогда зачем ты сторожишь здесь?
Мори пожал плечами:
- Хочу быть рядом, когда понадоблюсь ему.
- Карантир, оставь его в покое, - негромко попросил Маглор. - Мори действительно делает для Маэдроса много доброго.
- Это я вижу, - скривился Мрачный. - Подставляет нас под разгром своей добротой!
- Карантир, уймись!
- Маглор, - заговорил Амрод, торопясь перебить разгорающуюся ссору, - скажи, почему вы не послали сами осанвэ Фингону?
- Потому что слишком сильно ложное осанвэ. Взывая к брату, мы невольно ответим Врагу.
- И даже ты, - подхватил Амрас, - не сможешь распознать, с кем говоришь?! Ты, чувствующий Музыку лучше всех!
Карантир вдруг закричал, глядя в окно:
- Зарево!
Все повернулись. Далеко на западе тучи стали заметно рыжее. Над рыжими сполохами чернотой размазывался по небу дым.
Карантир повернулся к побледневшему Мори:
- Итак?
- Убей меня, если тебе от этого будет легче, - спокойно ответил тот. - Убей и поспеши в приготовленную тебе ловушку.
- Ты считаешь это ловушкой?
- Орки выполняют приказ Врага: вынудить вас выступить раньше, чем вы решили. Этот огонь - не зарево битвы. Это орки жгут что-то.
- Складно говоришь, - усмехнулся Мрачный.
- Мой лорд, - Мори смотрел ему в глаза, - ты спас мне больше, чем жизнь. Ты мне спас свободу. Я в долгу перед тобой. Ну так забери назад свой дар. Убей меня, как ты хочешь. И - мчись погибать.
Карантир едва не плюнул с досады.

51

Наконец-то я один. Наконец-то братья оставили меня в покое.
Вернее, я не один. Я с Мори. Но он молчит, пока я сам не спрошу его.
Давай вместе помолчим, Мори. Давай помолчим об отце.
Только - не о том, каким он был в Ангбанде. Помолчим о Феаноре в Амане.
Я начинаю понимать, как тяжело ему было. Пусть он был неправ, отстаивая невиновность Мелькора; но он стоял - один против всего Валинора!
А я сегодня точно так же стоял за тебя. Только один день и только против братьев, но...
Но, Мори, как же хорошо я теперь понимаю отца!
Как это страшно: когда из-за твоего друга от тебя отворачиваются те, кто был прежде дорог.
Как тяжело отцу было наше молчаливое осуждение! И ведь мы своей стеной неприятия совершали самое страшное: связывали его с Мелькором всё сильнее.
Как сегодня ссора с братьями намертво связала меня с тобой.
Давай вместе помолчим, Мори.

52

Давай помолчим, мой лорд.
Ты молчишь потому, что тебе слишком тяжело. А я...
Наверное, я слишком много общался с орками. Потому что я научился находить радость в чужом страдании.
Сегодня ты впервые почувствовал себя на месте Государя. Всего один день - и ты уже взвыл от боли.
А он - не выл. Он молчал. Годами.
Веками.
Я же знаю о твоем отце такое, что тебе и в страшном сне не приснится. Он успевал сказать Мелькору много лишнего, прежде чем тот выставлял меня вон.
Маэдрос, я почти видел их первую встречу. Даром что меня тогда на свете не было. Всё равно: знаю. Тогда эти два мастера поспешили друг к другу, распознав единственный выход из чудовищного одиночества.
Мелькор был одинок в Амане. Это понятно. Бывший узник; пленник под вечным надзором.
А твой отец?
У него была семья. Не возьмусь судить Короля, но - вы-то, вы, все семеро, были уже взрослыми!
Так где были вы? Где был ты, мой лорд?!
Ты возразишь, что Феанор лучше лучшего умел отталкивать любящих. Знаю. По себе.
И - не считаю это оправданием.
Вы оставляли его всякий раз, когда были ему необходимы! Ни один из вас не рискнул поехать в Валмар со страшной вестью. И в Круге Судеб твой отец корчился от боли на моих глазах! Не на твоих. Ты тогда рыдал в Форменосе.
И когда он бился с балрогами - вас не было рядом. Где вы были - знать не хочу! Вы оставили его.
Ну, Маэдрос, а потом? Потом ты пять столетий не желал слышать отца. А он - звал. Наступал на свою гордость и звал тебя!
Тебе сегодня больно, Маэдрос? Надеюсь, тебе будет больно не только сегодня.
Ты доверяешь мне. Ты зовешь меня другом. И увидеть мое предательство будет для тебя... наверное, поражение в войне согнет тебя меньше.
Ты взвоешь, Маэдрос.
Надеюсь, ты взвоешь так, как не выл твой отец.
И неважно, что это будет стоить мне жизни.

53

- Мой король, их слишком много, они задавят нас!
В глазах - безмолвный вопрос: "Что Маэдрос?"
Нет ответа.
- Мы и так отступаем, что еще?!
Нолдорская конница по-прежнему прикрывала войско с боков.
- Волколаки!
- Вперед! Покажем этим тварям!..
Фингон колол копьем, потом метнул его в орка-всадника, показавшегося ему командиром, выхватил меч... король нолдор рубил направо и налево, пока несколько волков ни повисли на его коне, он срубил одного, другого... конь с разодранным горлом рухнул под тяжестью ангбандских зверей...
Фингон не мог подняться, но гномьи латы спасли ему жизнь.
Поваленный, но не побежденный, он продолжал рубить волков Моргота.

54

Вот и вся хифлумская конница.
Она была серьезным противником. Была.
Теперь нолдоры намертво застряли на равнине. Их войско не сможет сдвинуться. Еще немного, и они будут окружены.
И вот тогда...
- Да, Глаур, да. Уже можно. Только об одном не забывай: сыновей Феанора - не трогать. Ты мне отвечаешь за всех, Глаур! За своих драконышей и за балрогов тоже! Западных нолдор изжарьте как хотите, но к восточным - не лезть!

55

О-э-эй, зол я. О-э-эй, ноги уже не держат. Злость держит. Ни на кого. Просто злость.
- Сотников ко мне!
Привал. О-э-эй, засыпают воины, не успев лечь на землю. О-э-эй, их счастье, что кони устали. А то бы я гнал их до самого Морозного Пика.
О-э-эй, сотники - не люди. Сотники - командиры. Им уставать нельзя.
Как и мне.
О-э-эй!
Вот и они. Герои, как в песнях древних - устали не ведающие. Только не скажу я им этого. Нельзя сейчас.
- Стоять!
Нельзя вам сейчас садиться, дети мои. Сядете - уснете. А так - постойте, разозлитесь на жестокого вождя.
Э-о-эй, лучше всякого сна злость прочищает голову. Усталость снимает как рукой.
- Помните ли вы приказ!
О-э-эй, всё помните. Да и не сомневался я. Древних вы оставите без коней. Если Древние еще на Морозном.
Размечтался!
- Слушайте! Так будем биться, если Древние еще не ушли. Если же придется догонять их, то в бою вы обязаны защищать Древних до последней капли крови.
О-э-эй, вижу: сделают. А большего мне и не надо.
- Ступайте. До рассвета можете спать.
А я спать не буду. Не спится.
О-э-эй, поторопился я счесть, что все повалились в сон. Не мне одному не спится сейчас.
Исстари мало спит наш народ перед битвой.
Перед последней битвой.
Если Древние еще не ушли, то заката нам не видать. И умереть - предателями.
Если ушли - то несколько дней проживем мы. Иные - вообще выживут. А павших запомнят - героями.
Треть лагеря не спит. Не меньше. Кто оружие правит. Кто с клинком танцует. Кто просто у костра сидит, с огнем беседу ведет.
Э-о-эй! Завтра нас не станет. Завтра славной смертью вырвемся мы из жизни в вечность, завтра предательством своим мы послужим Пламенному!
Прочь, усталость! Пляши, огонь. Ласкай сполохами сталь клинка. Не напиться ему завтра крови, не отнять вражьих жизней - а всё же славной будет битва наша последняя!
Не ушли Древние с Морозного Пика. Знаю это. Как коленями слышу своего коня, как песню меча в руке слышу - так слышу Черного Сокола, несватанного зятя моего. Задержал он правителя Древних.
Мы - успеем!

56

Им страшно. Отчаянным, дерзким, гордым, высокомерным - страшно. Мудрым, чутким, прозорливым - страшно.
Только это неважно.
Да, при виде мчащихся на тебя живых огней сожмется в ужасе самое отважное сердце.
Но страх - это мелочи. Руки крепче стискивают меч или копье, и страх оказывается смят, растоптан, размозжен в этой бешеной рубке, где нет раненых, а есть только убитые - или сожженные.
Орки, нолдоры - из-под огня не спастись никому.
Бывшие враги обугленными кусками мяса падают друг на друга.

57

Я пришел к себе в комнату, достал свои сокровища, разложил.
Его инструменты.
Моя фибула. Пояс. Браслеты.
Я снял их еще в Ангбанде - не может орочий пленник быть одет так богато. А одевать ни на Амон Эреб, ни здесь не стал - слишком много вопросов вызвали бы такие вещи.
Сейчас я одел их - и снова почувствовал себя дома.
В Ангбанде.
Государь, прости мне ненависть к твоему сыну. И - ведь не в чувствах же дело, верно? Не по чувствам судят - по делам. Пусть не из доброты, пусть из мести - но я спас ему жизнь.
Ты простишь меня, Государь? Простишь мне ненависть к Маэдросу?
Нет?
Недопустимо ненавидеть того, кого ты любил?
Ты суров, Государь.
Ты всегда требовал от меня невозможного. Начиная с тех орешков. Или еще раньше.
И я всегда делал невозможное. Что ж, попробую и сейчас.
Впрочем...
Я лгу самому себе.
Не Государь требует от меня добрых чувств к Маэдросу. Это я сам.
Он безумно-благороден, закрывая меня от гнева братьев.
Он верит мне. Он искренне считает меня другом.
А я? могу ли я поручиться, что мои слова о дружбе - это чистая ложь?!
Нет.
Ты завладеваешь сердцами, Маэдрос.
Я очень старался возненавидеть тебя.
Не вышло.

58

- Мой государь.
- Как хорошо, что ты пришел, Мори.
- Маэдрос, выслушай меня. Только прошу: не пытайся переубедить.
- Что случилось?
- Маэдрос, я... мне не жить. Я это чувствую, я это знаю. Я скоро погибну, и это к лучшему. Твои братья разъярены на меня, и они...
- Да, они вспоминают, как осуждали отца за дружбу с Мелькором. Но это не повод погибать, Мори. Ты нужен мне. И я прошу тебя...
- Маэдрос, пойми: я чувствую это. Неотвратимое.
- Мори, неужели ты бросишь меня?
- Смерть нас не спросит. И я хочу сейчас отдать тебе - это последнее, что у меня было. Вот. Вот. Вот.
- Инструменты... его?
- Да.
- Увы, Мори, зачем они однорукому?
- Найдешь - зачем.
- А это - его работы?
- Да.
- Он делал их для тебя?
- Мы вместе делали. И вот еще, Маэдрос. Возьми мою тунику. Расшивал ее я, но узор - его. Не стоит в такой красоте ехать на смерть. Завтра я одену обычный подкольчужник.
- “Завтра”?! Почему - завтра?! - Маэдрос встрепенулся. - Ведь выступление войск назначено...
Мори накрыл его руку своей:
- Успокойся. Завтра здесь будет Ульдор. Значит - соберутся все войска. Значит, пришло время кольчуг.
Маэдрос посмотрел ему в глаза:
- Мори, прошу тебя: не ищи смерти. Я понимаю - после гибели Государя ты жить не хочешь. Я и сам... - он вздохнул. - Но, Мори, ты сейчас так нужен мне. У меня не достанет сил потерять тебя.
Мори встал, отошел к окну. Смотреть Маэдросу в глаза он не мог.

59

В-валары, как хочется сказать ему правду!
Не бросить в лицо оскорблением, а - повиниться.
Сказать: Маэдрос, ты открыл свое сердце предателю. Сказать: Маэдрос, я погибну от твоей руки, когда мой обман раскроется. Сказать: Маэдрос, я завладел твоим доверием, чтобы предательством причинить тебе сильнейшую боль. Сказать: Маэдрос, всё, что ты говорил о лживой дружбе Мелькора с Феанором, всё это ты претерпел от меня.
Так хочется всё это сказать! И - мое признание ничего не изменит: Ульдор будет здесь завтра, и всё совершится, как задумано. Полдня моей жизни уже ничего не значат.
Так почему я молчу?!
Почему лгу своим молчанием?!

60

- Мой государь, у каждого из нас свой путь, - сказал Мори, повернувшись к Маэдросу. - Мой путь был - служить твоему отцу. Живому и мертвому. Я сделал всё, что был должен. И жизни во мне просто не осталось. Мне не пережить этой войны.
- Мори, это жестоко.
- Да, Маэдрос. Я сейчас жесток. Так тебе будет легче, когда меня не станет.

61

Нам не выстоять! Маэдрос, да что же это?! Что с тобой?!
Что за предатель задерживает тебя, брат мой?!
Без предательства не обошлось. Иначе невозможно.
Мне помогли отбиться от волков, выбраться из-под трупов. Сколько моих воинов заплатили жизнью за то, чтобы я просто смог встать!
Они закрывали меня собой, давая отойти внутрь круга бьющихся. Я жив, я даже не особо ранен. Они умирают - за меня. Иначе невозможно. Они сами не допустят.
Король должен быть жив. Король должен отдавать приказы, хотя приказывать уже нечего.
"Стоять насмерть" - этот приказ понятен и так. Всем.
- Ты! Отправишься гонцом к Маэдросу! Передашь ему мой приказ: выступать немедленно!
Лишь бы добрался. Лишь бы не убили.
- Открыть ряды! Пропустить гонца!

62

Пустота в душе. Скорее бы уж война! Битва - это забытье. Страшное, но могучее.
Как я устал... Устал бездействовать. Отец своей жизнью запер меня, и мне страшно признаться самому себе в том, что его смерть оказалась для меня больше облегчением, чем утратой. Тогда вывернутый наизнанку мир наконец вернулся к самому себе. Реальность, в которой живут мои братья, и реальность, в которой живу я - совпали: наш отец погиб по вине Врага, Сильмарили утрачены, и нас ведут месть и Клятва.
Жизнь стала простой и ясной.
Ненадолго.
А потом появился Мори.
Пришедший из того прошлого, которое я предпочел бы счесть бредом. А Мори напомнил о его реальности.
Мори заставил меня признать то, во что я так не хотел верить: я любил отца, каким бы и где бы он ни был. Мори, отрешенно любящий Феанора, заново связал меня с отцом. Пусть - с мертвым.
Я впервые в жизни разделил с близким тяжесть отцовой тайны.
И вот теперь Мори намерен искать гибели. А я - снова останусь один.

63

- Мой государь, что мы сидим здесь и молчим? Давай поднимемся на башню. Может быть, увидим войско Ульдора на горизонте? - Мори улыбнулся.
- Пожалуй. - Маэдрос встал, Мори подал ему плащ.
- А ведь ты ждешь битвы, Мори, - сказал сын Феанора, вглядываясь в его лицо. - Отговариваешь нас, а сам мечтаешь о ней.
- Я отговариваю вас не от битвы, - серьезно ответил Мори, - а от напрасной гибели.
Они поднялись на башню.
Светало.
Плывущая в высь ладья Ариэн окрашивала восточный горизонт багряным. Западный был почти того же цвета - из-за сполохов пожара.
Туда Маэдрос старался не смотреть.
Они с Мори вглядывались в южную сторону - и, едва сумрак уступил место свету, увидели облако пыли.
- Ульдор будет здесь не позже полудня, - снова улыбнулся Мори.
- Да. И можно будет вывести все войска на рубеж.
Предводитель нолдор и предатель нолдор стояли рядом, подставляя лицо прохладному ветерку рассвета. Еще друзья... последние мгновения.
- Мой лорд, смотри. Что это? - Мори указал на всадника, скачущего к западным воротам.
Даже отсюда было видно, что и конь, и всадник держатся из последних сил.
Навстречу одинокому гонцу поскакало несколько воинов в серых плащах - дружинники Келегорма.
- Гонец... - прошептал Маэдрос. - Гонец от Фингона. Сын Феанора ринулся по лестнице, Мори, легко касаясь ступеней, бежал не отставая.

64

Смешно! - в последний миг у меня возникло глупейшее желание жить.
Инстинкт, присущий зверю, но не достойный нолдора.
Я спешил к воротам вслед за Маэдросом, а кто-то во мне отчаянно вопил: “Безумец! Ты еще можешь спастись! Ты знаешь все выходы из крепости, у тебя еще остается время! Беги, ты еще успеешь!”
Я приказал этому голосу заткнуться.
С дозорной площадки донжона до западных ворот неблизко, но сейчас мне этот путь показался просто бесконечным. Картины прошлого сменялись в моей памяти, и чем ближе мы были к воротам, чем ближе был я к смерти, тем яснее понимал: жить мне незачем.
Не для кого.
Для себя - не умею. Феанор - мертв. Для Маэдроса - кончено.

65

Когда Маэдрос влетел в барбакан, воины Келегорма уже вели гонца к нему.
Сын Феанора побледнел, застыл.
Он видел израненного бойца, чьи повязки пропитались свежей кровью.
- Нет... - прошептал Маэдрос. - Нет, не может быть.
Мори спокойно стоял возле внутренних ворот. Вполоборота глядя на крепость, он видел, как по лестницам сбегают дружинники.
Два плаща развевались от быстрого бега. Серый и черный. Келегорм и Карантир.
Мори понял, что попросту боится попасть живым в руки этих двоих.
Есть вещи гораздо хуже смерти.

Гонец оттолкнул поддерживающих его воинов, встал перед Маэдросом и крикнул ему в лицо:
- Как ты мог предать нас?! Ты, поднявший нас на эту битву, ты, кричавший о ненависти к Врагу, ты сейчас отсиживаешься на своем неприступном Химринге, не желая слышать призыв своих собратьев! Ты, предатель и сын предателя!
Маэдрос пошатнулся.
Мори хотел было броситься к нему, помочь - но осознал всю бессмысленность этого жеста сейчас.
- Я здесь, мой государь, - негромко подсказал он.
Маэдрос резко обернулся. Таким бледным Мори его никогда не видел.
Маэдрос цеплялся за него взглядом, как провалившийся в полынью хватается за кромку льда - крошащуюся в руках. Отчаянье? неверие? ненависть? - всё было в этом взгляде.
- К-кому ты служишь, Мори? - выдавил из себя сын Феанора.
Мори чуть улыбался: не ради дерзости, а от напряжения.
- Я служу твоему отцу, сын Феанора. Мертвому я служу так же верно, как и живому. Или я должен напоминать тебе, что говорил твой отец о войне между вами и Ангбандом?
- Нет... - прошептал Маэдрос, не находя в себе сил поверить.
Мори понял, что через десяток ударов сердца здесь будет Келегорм.
Хотелось утешить Маэдроса, объяснить ему... уже поздно. Осталось последнее: разозлить.
Мори вскинул голову, сощурил глаза:
- Ты спросил, кому я служу. Служа твоему отцу, я выполнил приказ Мелькора. Отлично выполнил, похоже!
Взблеск меча был мгновенным.
Маэдрос всегда был быстр. Невероятно быстр. Даже левшой.
“Спасибо...” - коснулась его последняя мысль Мори.
Услышал ли он ее?

Келегорм ворвался в крепостной двор - и замер, словно налетев на стену.
Потом толкнул носком сапога еще теплый труп.
- Хоть так! - гневно усмехнулся Неистовый.
Над Химрингом горное эхо уже подхватывало звук рогов, трубящих тревогу.

Глава 6. Поражение

                          Нынче прошлого - не жаль,
                          А что будет - кто ответит!
                          Снова огненный кинжал
                          Поднимает Черный Ветер!
                          И опять несется вскачь
                          Полусонная эпоха!
                          Что ей - крики, что ей - плач!
                          Лишь бы вдаль вела дорога...
                          И опять горит земля
                          Под ногами, под ногами,
                          И растоптаны поля -
                          Сапогами.

                          Алькор. Дагор Дагорат

                          Боль отложив про запас,
                          Обнимемся, ибо
                          Делают где-то за нас
                          Единственный выбор.

                          Ханна. "Памятью бед или битв..."


1

Я всегда считал, что долг - уберечь мой народ от бессмысленной войны.
Мне это сказал сам Вала Ульмо. Он указал мне путь к потаенной Химладен, где я возвел свою крепость. Построил город. Спас свой народ.
Но сейчас - я не могу ответить отказом на призыв брата. Я не могу смотреть, как Фингон идет на гибель. С меня хватило и того, что я оказался беспомощным свидетелем смерти отца.
Нас десять тысяч. Не самое большое войско из тех, что должно было выступить на этот бой.
Но, Фингон, твой Маэдрос предал тебя. Не говорил ли я всегда, что ни Феанору, ни его сыновьям нельзя доверять?!
Он, кого ты называл братом, предал. Я, кого ты ставил ниже сына Феанора, не предам.
- Воины Гондолина, вперед!

2

Помчались как миленькие. Чего я и добивался.
Терпеть не могу этого любимчика Ульмо. Сам не понимаю, почему. В сущности, он не был опасен для меня - сидел себе в своих горах и не мешал.
Только что-то меня всегда тревожило... какая-то угроза, исходящая от него. Еще в Амане.
Неважно. Сегодня его прикончат - вместе со всеми моими страхами. Пустыми страхами - а всё же без них будет проще.
Интересно, сможет ли этот гондолинский трус хотя бы пробиться к брату?
Забавное всё-таки зрелище...

3

За долгие века бездействия воины Гондолина не растеряли ни воинского мастерства, ни ненависти к Врагу. Пожалуй, ненависть стала лишь сильнее.
Блистали островерхие шлемы и лучами солнца вспыхивали лезвия мечей, словно рассекавших тучи, сгустившиеся над чавкающим кровавой грязью Анфауглиф. От высоких звуков гондолинских рогов у орков опускались руки, ятаганы казались неподъемными - и воины Гондолина, словно неуязвимые, секли врагов, как адан косит траву.
Орки пытались бежать - только бежать было некуда. Сзади с новой яростью обрушились озверевшие от усталости воины Фингона, спереди - свежие отряды Гондолина, с боков - свои же...
...Атани любили рассказывать предание о меч-воротах или сталкивающихся скалах, пропускающих героя, но надвое рассекающих его врага. Сейчас эта человечья легенда обрела плоть.
Плоть была окровавленной, растоптанной в еще трепыхающееся месиво, издыхающее под ногами нолдор.
- Брат!
- Брат!
- Мой король!
- Хурин? Ты? Жив до сих пор?!
- Исключительно из вредности, мой король.

4

М-да. Не ожидал.
Наверное, правильно мне не нравился этот сыночек Финголфина.
Надо с ним разделаться. Поскорее.
Глаур, Готмог, вы что, уснули?! Да мне плевать, что там орки! Я приказываю: сожгите всех! Умные орки успеют разбежаться, а глупые меня не интересуют!
Та-ак, а что на востоке?
Скачут? Хорошо... Во всяком случае, Мори задержал их основательно.
Мори? Нет ответа. Ладно, мне сейчас не до него. Наверняка он уже далеко от Химринга.
Мори - потом. Сейчас - Келегорм. Вырвался вперед со своей дружиной, далеко обогнал братьев. Уч-ченички Оромэ.
Та-ак. Вот уж что мне совсем не нравится.

5

Всё еще можно изменить.
Вперед!
Если не поверить заранее в свое поражение - можно победить, даже если кажется, что уже проиграл.
Стук копыт становится стуком сердца. Холодная ярость блещет на остриях наших копий и наконечниках стрел.
Пока мы не поверили в свое поражение, мы - непобедимы. А в него мы не поверим никогда.
Вперед!
Нам нечего терять. Родина отреклась от нас, родичи зовут нас предателями. Ни дома, ни жен, ни детей, ни будущего - ничего, что заставляет оглядываться назад и дорожить жизнью.
Только месть. Только Клятва. Вперед!
Так летит стрела с тетивы. Так летит копье, пущенное могучей рукой. Они - мертвый кусок металла, несущий неотвратимую смерть. Так и мы. Мы все погибли в Резне Альквалондэ, когда убивали - самих себя. Мы все сгорели в пламени Лосгара, когда сжигали - самих себя. Мы давно мертвы, и можем нести лишь смерть.
И мы несем ее! Вперед!
У мертвых нет долга. У зарубленных нет братьев. У сгоревших нет Клятвы. Это всё - для живых.
У мертвых - только смерть. Смерть ждет всех, кто встретится нам.

6

Под копытами конницы Келегорма дрожала земля.
В самом буквальном смысле.
Когда дружина Неистового с разгону, на полном скаку, врезалась в бок орочьего войска, ужас охватил даже отборных гвардейцев Ангбанда.
Бело-серые, как на подбор, кони, казалось, излучали свет, наконечники копий ослепительно полыхали, и от этого света орки едва не падали на землю, тщетно пытаясь укрыться - уж лучше лучи ненавистного светила, чем это.
Ученики Оромэ сполна усвоили, что победа достигается больше духом, чем оружием.
У несметных полчищ орков было преимущество против усталых войск Фингона, но не против Неистового. Там, где исход боя решал дух, число не имело значения.

7

Красиво.
Это невероятно красивое зрелище - мчащиеся оранжево-алые балроги и медленные золотистые драконыши во главе с Глауром.
Как же это красиво... за спинами балрогов - тьма, словно огромные крылья, а перед ними - ужас, и у нолдор опускаются руки, они цепенеют от страха, не способные даже поднять меча! - впрочем, что такое меч против Пламени Утумно?! Балроги бегут, топча и сжигая нолдор, словно крылья Тьмы и впрямь несут их, - а под их бичами эльдары превращаются в живые факелы...
Нет. Уже не живые. И уже догорающие.
Должно быть, вонь там стоит. Хорошо, что мне не слышно запаха.
Только видно. А зрелище - восхитительное.
А Глаур со своими - не торопится. Золотой, и в огне балрогов, да и чешуя драконышей его сверкает так, что глазам смотреть больно. Красавцы.
Под его огнем нолдорские доспехи плавятся, как в тигле. Мне не слышно криков тех глупцов, которые встали у него на пути, но я могу представить.
Музыка... просто музыка... как же приятно...
И драконыши молодцы. У такого отца не может быть плохих детишек.
Жаль, что в Дагор Браголлах я был слишком занят и не мог сполна насладиться этим зрелищем.

8

Огонь мчался по равнине Анфауглиф.
Живой огонь.
Балроги, рассыпая искры и разрывая воздух бичами, летели, как огненным стрелы, пущенные из исполинского лука. Стрелы, посланные точно в цель.
Целью был Фингон.
Верховный Король нолдор.
Противник, способный противостоять Ангбанду.
Готмог, багрово-фиолетовый от гнева и изжелта-оранжевый от усердия, сжигал всех, кто имел несчастье оказаться на его пути.
Нолдоры, орки, люди... никакой разницы. Счастье драконов, что они уползли на восток. И счастье гномов, что они не выдвинулись так далеко на запад.
Готмог напал на Фингона, и тот, яростно разя, не подозревал, что белое пламя взвилось над ним. Над нолдором из рода Финвэ.

9

Пламя. Белое пламя.
Ничего особенного.
Я же говорил, что пламень присущ не одному Феанору. Ну вот и доказательство.
Когда белый огонь взвился над Маэдросом, я еще удивлялся. Теперь, когда я наконец понял природу Пламени, - ничего странного.
Пламень дан всем эльдарам. Возможно, у сыновей и внуков Финвэ его больше, чем у остальных. Неважно. Главное, что я прав. Прав как всегда.
Готмог сейчас расправится с этим наглецом.
А Пламень - Пламень присущ всем. Всем, всем, всем. И моему Мори, моему будущему Повелителю Пламени, не меньше, чем этому нолдору, уже обреченному.
... И будут новые мальчишки, выращенные в Ангбанде. И "пламенный" перестанет быть именем, став просто... чем? титулом многих? просто названием многих? обязанностью?
Пылай белым пламенем, внук Финвэ. Твоего деда я убил - походя. Неужто на тебя у Готмога уйдет больше сил?

10

Крики, лязг оружия, конское ржанье, грохот доспехов.
Восточный фланг войск Ангбанда сначала дрогнул и подался назад под ударом живого копья - конницы Келегорма.
Сначала.
В центре - паническое бегство, нолдорские копья и стрелы вонзаются в орочьи спины, конские копыта обрушиваются на обезумевших от ужаса воинов Врага... Это - в центре. А вот с боков...
А с боков командиры орков ведут свои отряды вперед, пока не принимая боя, чтобы потом замкнуть кольцо окружения, чтобы эти безрассудные квын-хаи оказались полностью отрезаны от своих, чтобы намертво застряли в рядах врагов, куда ворвались так легко - и откуда не смогут вырваться вовсе.
Застряли - намертво.

11

Клятва.
Клятва обрушилась на меня, как на беспечного путника обрушивается горный обвал.
Я закричал... наверное. Я увидел то, что сейчас произойдет.
Ученички Оромэ рассекли ряды орков, как острый кинжал рассекает плоть. Рассекли - но их слишком мало. Они оторвались от своих, окружить этих охотничков не составит труда.
Кля-а-атва...
Надо немедленно заставить Келегорма отступить. Пока кольцо окружения не сомкнулось. Пока сыну Феанора есть, куда отходить.
Успеть спасти ему жизнь.
Что, что испугает его настолько, что этот Неистовый повернет назад?!
Глаур!
Ты когда-то учился у Ирмо! Ты можешь испугать нолдор магией, но не жечь огнем?
Глаур, на тебя одна надежда...
Кля-а-атва...

12

Золотой Червь медленно пополз вперед.
Медленно - так с еще неслышным уху скрежетом начинает ледник свое движение вниз, неотвратимое, всесокрушающее - смерть, которой не избежать.
Глаур не выдыхал огня, повинуясь приказу Властелина. Оружие майара было иным: ужас.
Страх, беспричинный, сжимающий сердце, страх, от которого даже валинорские кони, не боящиеся никогда и ничего, храпели и плясали на месте, не слушая ни ног, ни воли седока...
Страх, серое вязкое ничто, бесцветное болото, в котором тонешь, жадно хватая воздух - глоток свободы, глоток себя - потому что от этого страха лишаешься собственной личности, гаснут цели и стремления, умирает порыв, и безвольным рабом ты идешь навстречу...

13

Нет! Пусть мы умрем - но не рабами!
Когда молчавшие кричат, когда кричавшие молчат, когда восставшие влачат существование крольчат...
Откуда эти слова? Кто пытался отчаянно противостоять силе Врага - прежде?
Неважно! Неважно всё, кроме одного: нас эти чары не сломят.
Рдяной зари рана востока воспалена. Вечно ведет верных всесильная воля - война!
Воины Оромэ! против магии Врага мы можем немногое - и пусть даже мы отступим, но мы не подчинимся!
Коршун кругами реет - рекам кровью струиться. Смелость сметет малых - сильным судьба сразиться!

14

Ну, прекрасно, прекрасно.
Меня это вполне устроит. Эти охотники отступили - без потерь, сохраняя строй... наверное, Келегорм очень этим гордится? Пусть гордится... тем более, что за это отступление его действительно стоит уважать. Неважно.
Главное, меня отпустила клятва - а то не вздохнуть было. Теперь Келегорму ничего не угрожает - по крайней мере, не больше, чем любому воину в схватке.
Нет, меньше.
Анкас над полем битвы - он следит за орками. Нет серьезной опасности для сыновей Феанора - против них отнюдь не гвардейцы.
Всех гвардейцев (моих! гвардию Анкаса, а не Саурона!) я отправил на запад. Порезвиться в волю.
А на востоке... Вот вастаки ударят нолдорам в спину - и всё будет отлично. Мори справился со своей задачей.
Кстати, где он? Мори?.. - не слышу его. Ну да неважно, он наверняка уже на пути в Ангбанд.

15

"Карантир, брат мой, мне не справиться с драконами! Где твои гномы, они, кажется, хотели порубить этих червяков?!"
"Сейчас, брат! Продержись немного, сейчас!"
- Азагхал, друг мой. Драконы. Золотой Червь.
- Ха! Барук казад!!!
- Кха-а-азад!!
- Раскрыть ряды! Пропустить наугрим!
- Ха, Краснорожий! Обзываться после боя будешь! 2

16

Ну наконец-то можно вздохнуть спокойно. И выдохнуть огнем спокойно, не боясь спалить не того...
Вот так:
Х-ха-а-ааа...
Как приятно смотреть на гномов, жарящихся в собственных доспехах. Маски - они, да, они защищают лица. Только одного не учли эти детишки Ауле: что жар моего огня просто плавит их доспехи. Маски - не маски, никакой разницы.
Не бегут? Горят, но рубят? Моих драконышей?! Меня?!
Да как же это?! Они должны были в ужасе умчаться прочь, а вместо этого нахальные коротышки продолжают...
Ну берегитесь!

17

Я велел спуститься воронам пониже. Мне было интересно посмотреть вблизи, как бьются гномы.
Эта битва скоро кончится, и мы с Ронноу всерьез займемся восточными гномами. Надо будет помочь одним в войне против других... если войны не будет, мы им ее устроим. И поможем победить.
Вот я и хочу заранее разглядеть, как именно они сражаются.
Хм... сила и упрямство. У нолдор скорее ум и ловкость. Хотя редко нолдоры бывают по-настоящему умны.
Только гномы гораздо глупее нолдор!
Ну вот что этот коротышка в шлеме с короной стоит против Глаура?! Неужели неясно: никаких шансов!
... Именно, я это и говорил. Был гном в короне, стала кровавая каша под брюхом Глаура.
- Что? Глаур, что с тобой?!

18

Исполинский дракон взревел от боли, запрокидывая к серому небу огромную пасть и от ярости изрыгая изжелта-белое пламя, от запредельного жара которого обугливалась плоть, каплями тек металл...
Прочь от раненого Глаурунга рванули все.
Просто - все.
Орк мчался рядом с нолдором и гномом, и недавние враги не обращали никакого внимания друг на друга. Сейчас не до боя. Сейчас - успеть удрать от испепеляющего жара, не попасть под удары исполинского хвоста, молотящего по земле направо и налево.
Обезумевший от ярости Золотой Червь развернул пасть на юг, позабыв о приказах Властелина и желая только одного: расквитаться с проклятыми Воплощенными за то, что они осмелились нанести ему эту рану. Всё могущество майара и вся сила драконьего тела собралась в одном-единственном выдохе - и...
Шквал огня накатил на беглецов.

19

Что он делает?! Я же ясно приказал ему: не жечь этих нолдор!
Глаур, прекрати!
Прекрати, я приказываю!
Глаур, еще раз выдохнешь огонь на моих нолдор - я тебя сам развоплощу! За нарушение моей воли!
А ну немедленно в Ангбанд! Кому сказано! Навоевался, гад ползучий...
Да, и всех драконышей - тоже в Ангбанд. Мне и так забот хватает - чтобы еще и за вами, глупцами, присматривать.
Не умеете выполнять приказы - никакой войны вам не будет. Эта битва - награда для тех, кто послушен мне. Вы этой награды не заслуживаете.
Возвращайтесь немедленно, не то сполна испытаете на себе мой гнев!

20

Драконы, повинуясь воле Властелина, медленно начали разворачиваться. Исполинские черви, толщиной в несколько обхватов, должны были проползти немалый круг, чтобы оказаться мордой к Ангбанду.
Под чешуей драконов хрустели доспехи мертвецов, под тяжестью их тел испускали дух раненые, не сумевшие спастись бегством, - без разницы: орки, эльдары, гномы.
Анкас спешно отдавал приказы тем орочьим командирам, которые слышали его мысленный голос: отвести войска с пути к Тангородриму. Повелитель Воинов, сам ревниво оберегающий свое будущее драконье тело, хорошо понимал Глаура и его гнев. Анкас видел: Глаур сейчас со злости раздавит любого. А отдавать орков на расправу просто так - нет.
Драконы тяжело, устало ползли в Ангбанд, и на востоке битва замерла - пока не уйдет с поля боя та сила, перед которой ничто все Воплощенные.
Ненависть орков и нолдор исчезала перед тем ужасом, который внушали драконы.
Всем.

21

Ладно, более-менее обошлось. Никаких особых бед Глаур не наделал.
...вот приползет в Ангбанд - так узнает, как не слушаться приказов...
Что на Равнине? На западе веселятся балроги, на востоке... ага, на востоке битва замерла. Никак в себя после штучек Глаура не придут.
Самое время бы ударить людям Ульфанга. Если они сейчас сообразят это сделать - молодцы.
Анкас! Пока никаких приказов восточным отрядам. Как только на нолдор нападут люди - вообще уводи орков на запад.
Я достаточно ясно показал Маэдросу и его братьям, что именно они могут против Ангбанда.

22

- Ульфанг, я приказываю...
- Приказываешь, лорд Маэдрос!
Ало-золотое знамя разворачивается над войском вастаков, и по этому знаку народ Ульра нападает на нолдор.
Атаковать - и тут же уйти в оборону. Удары - по клинку, не иначе.
Заставить нолдор развернуться на юг, где предатели...
Конечно, предатели.
Иного слова вастаки не заслуживают.

23

Э-о-эй, нет славнее битвы!
Сладко пить из Чаши, полной алой кровью! Славно биться смертно, в вечность вырываясь...
Повезло.
Против меня - сам лорд Маглор. Меч к мечу - не десяток копий, от которых не отбиться.
Твои глаза блестят ненавистью, сын Пламенного. Ненависть мешает тебе... видишь, я до сих пор жив, хотя ты так хочешь меня разрубить напополам.
Смерть скрепит сильнее уз священной свадьбы, в смерти мы едины, равно ждет нас вечность, сгинущих и Древних, проклятых и славных.
Пой, клинок мой острый! - песнею последней воздух рассекая!
Победить иль сгинуть воину - неважно!
Имена запомнят, имена прокл
ятых - вечно повторяя, нам даря бессмертье. Древние, вы щедры, нас судьбой одною вы навек сковали: вас покуда помнят - не забудут дерзких, клятву преступивших! Нам измена - верность! В верности - измена!
Лейте кровь на землю! Пусть земля разбухнет от крови горячей, от крови вастаков!

24

Конный против конного. Меч против сабли. Древний против вастака.
Маглор рубился отчаянно, но проклятый сын Ульфанга оказался неимоверно увертлив.
Сын Феанора не понимал, что происходит: Ульдор не пытался ни напасть, ни спастись бегством.
Хотя мог бы.
Оборонялся - и не отпускал от себя.
Задерживал?!
Там, на Анфауглиф, драконы уничтожают всё живое, а этот предатель...
Маглор разозлился и, отбив очередной удар вастака, вонзил свой меч в шею его коня.
Сын Феанора успел увидеть изумление, мгновенно сменившееся ужасом на лице сына Ульфанга - только на мгновение.
Ульдор рухнул вместе с умирающим конем, и Маглор, вспомнив науку Келегорма, проскакал по врагу, превращая его в кровавое месиво.

25

Мы с Готмогом легко поделили добычу: его балрогам - король Хифлума, моим оркам - король Гондолина.
Готмог со своими просто разрезал надвое войско этих, так сказать, врагов. Правильно их орки называют - "мясо". Мое тело их тоже считает мясом. Пожалуй, прикажу оркам самых последних противников взять живыми. Мне скормят. В смысле - моему телу.
Но до этого еще далеко.
До полной победы еще биться и биться.
Если бы я хотел как можно быстрее уничтожить этих Воплощенных, я бы не стал посылать на них орков. Я уговорил бы Талло с Ронноу, они бы устроили этим... На счастье моим оркам, Ронноу вообще не интересуется войной, а Талло наигрался в предыдущую.
А так - оркам не будет легкой победы. Силы примерно равны, мои орки жаждут крови, а нолдоры - надо отдать им должное, они сопротивляются стойко.
Но моих орков больше. Много больше.

26

...Потом мудрые эльдары, никогда не видевшие войны, напишут в светлых дворцах Тол-Эрессеа, напишут со слов тех, кто с трудом будет выдавливать из себя рассказы о страшных битвах, что гномы, дескать, подняли тело своего погибшего короля Азагхала и понесли прочь с поля битвы...
...Они собрали на щит то, что осталось в расколотых доспехах, не выдержавших тяжести исполинского Червя. Ошметки обугленной плоти, отвратительно пахнущие, будто жаркое, - то, что недавно было вождем, королем, другом, а теперь испеклось под брюхом огнедышащего дракона.
Ни одной целой кости. Расплющенный кусок металла в крови и мозгах, вытекших изо всех щелей.
...Гномы запели. Запели, прячась за словами обряда, как за щитом в бою, - прячась от ужаса и омерзения.
Гномы много раз видели трупы - и своих, и врагов. Но то, что осталось от Азагхала, нельзя было назвать трупом.

27

Нас предали. Предали эти вастаки, да и гномы не лучше - ушли, словно кончилась битва.
На нас напали с юга, и мы открыты с севера. Тут уже и балрогов не надо: пара хороших отрядов орков - и всё.
Мы разбиты. Мы еще бьемся, и я сам рублю тех орков, которые уцелели под драконьим огнем... мы перебьем и вастаков-предателей, и этих ангбандских тварей...
Только это ничего не изменит.
Наши потери меньше, чем могли бы быть, и это странно. Повезло? Или?
Или. Всё повторяется. Велено нас не трогать. Даже в битве.
Но почему?! Он - убит! Убит несколько лет назад! Неужели Мелькор настолько чтит память мертвого друга, что ради него сохранил нам жизнь?
Если так - что тогда? Нам не победить Ангбанд, но даже погибнуть в этом бою нам не будет позволено.
Разгром. Позорное отступление. Пощечина. Отец, это всё, что мы заслужили?! Отец...
Не он. Мелькор.
Он посмеялся над нами.

28

- Брат, надо отступать!
- Отступать?! Кто смеет произнести слово "отступать"?!
- А что ты предлагаешь?! Погибнуть ни за что?
- Сохранить армию, чтобы потом...
- Потом - что? Нам не одолеть Ангбанд! Второй раз эти ползучие твари не отступят - и нас просто изжарят.
- Бежать? Покрыть себя позором?
- Позором? Дурной славы нам и так хватает, так не всё ли равно, прибавится к ней или нет?
- Надо отступать, брат мой. Я не знаю, что мы сможем сделать ради мести и Клятвы, но пока мы живы - мы сможем сделать хоть что-то. Погибнув напрасно, мы не просто потерпим поражение - мы сами признаем себя проигравшими.
- Приказ войску: отступаем!
...вороны кружат над нолдорами, и никто из эльдар не слышит безмолвного приказа: "Анкас, не преследуй. Добей тех, на западе. Эти пусть уходят".

29

Белое и багровое. Пламень против Пламени.
Я их даже вижу... то есть не совсем "вижу" - не имея облика, я могу только ощущать. Но этот поединок я ощущаю гораздо отчетливее, чем всю битву.
Закончившуюся, кстати. Почти.
Только отчаянные безумцы продолжаются биться на юге. Пусть пока бьются - мне не до них. Я хочу посмотреть на этот поединок.
Готмог встретил достойного противника. Белый пламень против багрового.
Острый и гибкий против могучего. Ненависть против желания позабавиться.
Готмог, ты проиграешь.
Если искать сравнения в мире Воплощенных, то этот бой - острейшее копье против боевого молота. Готмог, твоя сила погубит тебя.
Готмог!! не хочешь быть развоплощен - зови на помощь!

30

Войско Тургона медленно отступало к Сириону. За каждый шаг орки платили десятками и сотнями убитых. Но Ангбанд мог позволить себе такую расточительность.
- Мой король, мы прикроем! Переправляйся через Сирион!
- Хурин, нет! Вы погибнете.
- Погибнем, мой король. Мы, атани, не бессмертны. Мы погибнем - рано или поздно, со славой или в безвестье. Мой король, дозволь нам избрать себе смерть, память о которой проживет века!
- Владыка мой Тургон, заклинаю: прислушайся к словам моего брата! Вам, эльдарам, дана вечность. Для нас вечность - вечная память. Дай нам обрести наше, человеческое бессмертие, о король! Переправься через Сирион. Ни один орк не перейдет через реку, покуда живы воины Дор-Ломина!
- Да будет так. Прощайте.
- Не печалься о нас, мой король. Радуйся нашей радостью - ибо славнее смерти нам не найти! Мы погибнем - но день придет вновь, и вспомнят о нас!

31

Прикончили наконец этого Фингона. Два балрога на одного Воплощенного.
На один Воплощенный Пламень, точнее сказать.
Впрочем, не всё ли равно, как именно они уничтожили этого племянничка предателя? Главное - мертв. И войска его больше нет.
И хватит о нем думать. У меня - свой Воплощенный Пламень. Он должен уже подходить к моим горам. Наверное, с востока... я послал воронов туда, но они почему-то не могут найти его.
Мори!
Упорно не отзывается...
В чем дело?!
Надо послать отряд орков ему навстречу - Повелителя Пламени стоит встретить по достоинству. Гвардейцы Ангбанда готовы приветствовать его - но где он?
Мне стало не по себе.
Происходит что-то странное. То, чего быть не должно. Быть не может.
Не может, но...
Нет. Его нет - ни в окрестностях ангбандских гор, ни на Равнине.
Он не отзывается... Мори!! - в ответ тишина.
Не знаю, где искать его. Да что же это?! нигде не вижу. Послал воронов на Химринг. Зачем? - сам не понимаю. Проследить его путь с самого начала?
Вороны на Химринге... с самого начала я должен был посмотреть их глазами.
Нет!!
Они отлично знают, где Мори.
Они клюют его тело.

32

... На востоке Маэдрос уводил войска под защиту неприступных стен и грозных ледников Химринга, на западе отчаянно рубились люди в топях Серех, не пуская орков вослед армии Тургона.
Фингона и его войска более не существовало.
Анкас отдал приказ брать как можно больше врагов в плен. Повелитель Воинов лично проследил, чтобы адан, вооруженный двуручной секирой - явно командир и не чужой на советах нолдорских королей! - был захвачен живым. В подарок Властелину: ведь тот требовал человека-военачальника. Этот явно был подходящим.
Хотя Анкас совершенно не понимал, зачем Властелину непременно усаживать человека в каменное кресло, которое сделал его нолдор. Но - дело Анкаса было исполнять волю Мелькора, а не задавать пустые вопросы.
Орки добивали последних сопротивляющихся людей и эльдар. Битва медленно угасала.

33

Мори... Этого не может быть.
Я не верю.
Не верю - своим глазам.
Убит? Невозможно. Он наизусть знал все пути в этой крепости, он должен был, он обязан был спастись...
Не смог? Не... не захотел?
Ну не может же быть! Я же ясно сказал ему, что ждет его в Ангбанде! Власть, не ограниченная почти ничем. Почти никем - ну разве что мною одним.
Мори! Повелитель Пламени! Ты нужен мне! Так нужен... да что же это...
Я не верю... своим глазам не верю... клюют, твари пернатые, его клюют.
Его тело.
Всё, что от него осталось.
Ну не может же быть такого...

34

- Всё кончено... - проговорил Маэдрос, устало опускаясь на камень.
- Брат, - встал над ним Келегорм, - да, мы разбиты, но если бы не предательство Ульфанга...
- Перестань. При чем тут Ульфанг? Вовремя развернувшиеся драконы, уползшие в Ангбанд именно тогда, когда гномы покинули поле боя; балроги, сжегшие нолдор Фингона и вообще не тронувшие нас, - неужели тебе не ясно?!
- Что мне должно быть ясно?! Что Моргот решил разбить нас по частям и преуспел в этом? Да, мне это ясно. Но наша армия почти цела, судьба хранила нас семерых - мы все живы...
- Судьба?! - Маэдрос вскочил. В его крике была ярость и отчаянье. - Это ты называешь - судьба?!

35

Мы собрались в Садах Вьяр. Пробовать персики нового урожая.
Персики она вырастила забавы ради. Только нам. Говорит: какие же Сады - без персиков?
Теперь у нас снова есть Сады Вьяр. Как раньше... как дома.
Как в бывшем нашем доме.
...до сих пор не привык, что когда обращаются "Властелин", то это - мне.
Вьяр молодец. Она сможет накормить любую армию. Где-то здесь, на юге, уже хорошо растут овощи, в загонах свиней откармливают... я не вникаю в частности, но Дарг вполне доволен: у войска всё в порядке с провиантом. Пока у нас орков немного - и еды им более чем хватает. Армия будет расти - и всё больше земли будет становиться плодородной.
У Вьяр хватит на это силы. Девочка находит самые неожиданные ее источники. Вот сейчас нас собрала, мы хвалим ее (кто бы не похвалил такие роскошные персики!), она сияет от радости... и даже мне видно, что листва на деревьях становится зеленее, будто после проливного дождя.
У Вьяр хватит силы. Как я ей завидую...

36

Я победил. Иначе и быть не могло.
Моя победа абсолютна. Я уничтожил всех, кого хотел растоптать, и унизил тех, кого хотел смешать с грязью. Маэдросу было бы легче погибнуть, не сомневаюсь.
Я победил. Мои майары - кто жаждал этой войны - довольны. Орки и балроги горды и на долгие века покорны: теперь мне не придется сдерживать их своей волей. А захотят биться - так у меня Гондолин в запасе есть.
Кстати, о Гондолине. Анкас притащил мне очень интересного адана - в кресло на Вторую Западную. Пленник пока любуется то Гондолином, то Дор-Ломином. Он долго еще сможет на Гондолин смотреть: пока Тургон и его воины от бешенства поражения не остынут.
Интересное зрелище это потаенное королевство! Развлечение - никакого Тильда не надо!
Всё отлично. Всё так, как и должно быть. Мы преуспели во всем. Я доказал всем, что могу творить с целым Белериандом то, что захочу!
...Только почему мне хочется выть от ярости? - из-за этого щенка Пламенного? Из-за какого-то глупца Мори?!

37

Со стороны Саурон выглядел задумчивым, но Тильд отлично понимал, что это - лишь вежливая маска.
- А кстати... - златовласый юноша отвлекся от персика и спросил с самым невинным видом, - ведь мы обещали Даргу...
"Что вы мне обещали?" - сверкнул глазами Волк.
- Верно... - лукаво улыбнулась Вьяр. - Обещали. А я и забыла.
Волк насторожился, подобрался, старательно-грозно встопорщил шерсть на загривке.
- А что ему обещали? - Саурон отвлекся от своих мыслей.
- Обещали-обещали. Персики, - засмеялась Повелительница Садов. - Тильд, держи его!
Мальчишка вскочил Волку на спину, ухватился за шерсть. Едва ли так можно было удержать Повелителя Воинов - да только сопротивление Дарга было слишком откровенной игрой.
- Держу! Давай! - закричал Тевильдо.
Вьяр протянула руку к ближайшему дереву, фрукт упал ей в ладонь. Она подошла к Волку и произнесла с угрозой:
- Открой пасть!
- Хррр-хххр-ррРР! - гневно ответил Дарг. Дескать, пока жив - не дамся.
Хенола хохотала. Саурон не смог сдержать улыбки.
Тевильдо, сжав коленями бока Волка, стал раскрывать ему пасть. Мальчишка старался изо всех сил (по крайней мере, так это выглядело со стороны), Волк глухо рычал и стискивал челюсти.
Оба делали это настолько серьезно и взаправду, что расхохотался даже Саурон.
На лбу Тильда вздулись жилы, слабые мальчишечьи руки взбугрились мышцами, и - челюсти Волка резко разошлись. От неожиданности Тильд свалился с его спины - но Вьяр успела кинуть персик в на миг открывшуюся пасть.
Дарг яростно зыркнул на всех, с видом оскорбленного достоинства прожевал фрукт и презрительно выплюнул косточку.
Саурон, усмехаясь, покачал головой.

38

Не знаю, зачем Тильду это понадобилось, но раз он делает, значит - нужно.
Развеселить Властелина? Наверное.
Вот я и стараюсь. Волки жевать не могут, плеваться косточками - тем более, и мне больших усилий стоит это представление. Пусть Властелин перестанет хмуриться.
И Вьяр... это нужно ей. Хотя бы просто для того, чтобы она лишний раз улыбнулась.
Значит, продолжаем.
Н-ну, Котяра, ты решил, что над Повелителем Воинов можно смеяться безнаказанно?! После оранжевого персика очень вкусно скушать оранжевого кота... Ррр-ауррр-ррр!

39

Дарг бросился на Тильда - с явным намерением порвать в клочья. Тот едва успел сменить облик и вскочить на дерево.
В Волка полетел персик.
Но не долетел - рука Вьяр перехватила сочный фрукт в воздухе.
- Ах ты негодяй! - крикнула Повелительница, - как ты смеешь швыряться моими творениями? Я их выращивала, а ты...
И персик полетел в Тильда.
Кот, вместо того, чтобы уклониться, разинул пасть и... поймал.
Выплюнул косточку, целясь в Дарга. Промазал.
Повелитель Воинов разъярился совершенно, он бросился на дерево, ударил плечом, словно наделся сбить Кота с ветки. Тильд вцепился когтями, удержался, но спелые фрукты - бац! бац! -один за другим посыпались вниз. Вьяр с Хенолой каким-то чудом успевали их ловить, девушки метали их в Кота, а тот упорно глотал один за другим...
...Дарг катался по земле, жалобно подвывая: никаких сил изображать ярость у него не осталось. Вьяр с Хенолой пытались отдышаться - так они не хохотали уже давно. Саурон вытирал глаза, слезящиеся от смеха.
- Ну нельзя же так, Тильд... - выговорил наконец Властелин Мордора. - Слезай, мерзавец.
- Не слезу! - Тевильдо опять сменил облик и теперь сидел на ветке верхом, болтая в воздухе ногами. - Раз те, кого я звал своими друзьями и соратниками, упражняются на мне в меткости, то я не могу считать себя в безопасности среди таких майар!
В ответ был уже не хохот - стон.
- Тильд, хватит... - махнул рукой Саурон. - Хватит, прошу тебя.
- Я слезу, - милостиво согласился Кот, - но только в том случае, если Властелин лично будет отвечать за мою безопасность.
- Уймись, умоляю... - простонала Вьяр.
Тевильдо соскочил на землю, подобрал один из упавших персиков, надкусил.
- Властелином быть плохо, - заметил он. - Отвечает за всех - Властелин. Проблемы все решает - Властелин. Жалуются все - Властелину.
- А шутом быть хорошо? - прищурился Саурон.
- Шутом быть отлично! - Тильд доел персик и взялся за другой. - Шута все слушаются. Шут начнет паясничать - все будут смеяться. А Властелин...
Первый Помощник Властелина Мордора не договорил, занявшись персиком.
Саурон отлично понял его. Услышал недоговоренное: "...прикажет - но приказ Властелина не обязательно будет исполнен. Так было в Ангбанде. Или исполнен, но не сразу. Как здесь".
- Так что же? - негромко спросил Саурон.
- А шуту всегда весело! В Дарга попал косточкой - весело! - Тильд выплюнул косточку в Волка и снова промазал. Пожал плечами: - Не попал - тоже весело.
- Главное - действие, а не результат? Ты это хочешь сказать?
- Делай то, что ты любишь, а... - Кот сменил облик, - мряу... мреу... мрезультат...
Тильд не договорил, прыгнул Волку на загривок, тот клацнул зубами, намереваясь...
- Стойте.
Негромкий приказ Властелина.
- Тильд, пойдем поговорим.

40

Он был и остается сильнейшим из Айнур.
Пусть даже он и слабеет на наших глазах. Но это отнюдь не означает, что он становится слабее тех, что Валиноре. Я почти уверен, что их силы тоже идут на убыль.
Мир меняется - и с ним меняются все Валар. Меняется и Мелькор. Наш Властелин.
Мой Властелин.
Не знаю, понимают ли это Талло и Ирбин - они так заняты своей Музыкой, что всё остальное им безразлично. Не знаю, понимает ли это Таринвитис - она так разъярена тем, что Властелин велел ей присматривать за пленными мастерами, что только и думает о том, чтобы выместить на них злобу. Весьма преуспевает в этом... развоплощенная майэ может больше, чем кажется.
Это хорошо понимают Анкас с Глауром. Но они слишком прямолинейны да и... сказать честно, глуповаты, чтобы я имел с ними дело.
Тем лучше для меня.
Я один остался рядом с Властелином.
Насколько вообще майа может быть рядом с Валой.

41

Мелькор поднялся в башню.
Зачем - он и сам не знал. Феанор, предатель, мертв. Мори... этот тоже оказался предателем. И тоже мертв.
"Ненавижу нолдор! Им нельзя верить ни в чем! Обманщики!"
"Да неужто? - ответил Мелькору невесть откуда взявшийся внутренний голос. - В чем предательство Феанора? В том, что он отдал принадлежащий ему Сильмарил?"
Вала прошелся по пустому кабинету, пытаясь сбросить раздражение, прогнать непрошеные мысли.
"И зачем я только так привязался к нему?! Я отдал годы, века этому неблагодарному, а он..."
"Имел дерзость погибнуть, - язвительно уточнил незримый собеседник. - Без твоего позволения".
- Прекрати! Замолчи. Кто ты такой, чтобы смеяться надо мною?!
"Я тот, к кому ты приходишь в эту башню".
- Феанор?! Ты... ты не ушел в Мандос? Ты смог остаться?.. Духом, лишенным плоти, ты по-прежнему живешь здесь?
"Других версий у тебя нет?"
- Не Феанор? Но кто? Почему твой голос звучит в моем сознании?
"А что, если это твой голос? Что если я - это Мелькор?"
- Забавно.
"Нет, это отнюдь не забавно. Ты стал Морготом, не понимаешь? Мелькор живет только здесь - память о том, каким ты был. Ты когда-то мог спасти от смерти своего врага - просто потому, что он прежде был твоим другом, ты помнишь это?"
- Да, помню! Глупость, безрассудство - и я поплатился за них! Теперь-то я знаю: врага можно спасать от смерти в бою только затем, чтобы медленно убить его самому! Я спас тогда Феанора - и что же?! Из-за него меня предал Саурон, из-за него от меня ушло пятеро майар. Это он был виноват!
"Да ну? Он? твои соратники бросают тебя, а виноват в этом только и исключительно Феанор?"
- Он был причиной этой ссоры!
"Конечно. Несомненно. Виновный найдется всегда. Феанор, Саурон... Ронноу выковал слишком мало золотых украшений для людей..."
- При чем здесь Ронноу и люди?!
"Просто Властелин Ангбанда всегда найдет кого обвинить".
- Ты хочешь сказать, что виноват - я? Но это не так! Я пытался...
"И обвиняешь других в своих неудачах. Даже сейчас".
- Чего ты хочешь? Зачем этот разговор? Как ты смеешь укорять меня?!
"Чего я хочу? Я хочу, чтобы ты перестал медленно, шаг за шагом, убивать себя. Губишь себя, живого, мудрого и безрассудного, умеющего любить и ненавидеть, ради нынешнего Моргота. Мелькора любили - а Морготу повинуются. Мелькор ненавидел - а Моргот презирает. Мелькор творил живое - а Моргот создает правильное и абсолютно безжизненное".
- Замолчи!
"Ты уже заставил замолчать двоих, говоривших тебе правду. Феанор мертв, Саурона ты изгнал. За что? за предательство? Нет, Моргот. Ты изгнал его за верность".
- Ложь! Я изгнал его за то, что он нарушил мою волю. Он постоянно нарушал ее, он никогда мне не подчинялся полностью!
"Верно. Он исправлял твои ошибки - тем самым нарушая твои приказы. Он принимал решения сам - вопреки твоей воле, но на пользу твоему делу".
- Только я один знаю, что на пользу моему делу, а что во вред!
"Опомнись, Властелин Ангбанда! Считая себя вечно правым, ты готовишь себе самое страшное из возможных поражений".
- Довольно! Кто ты, дерзкий голос?! Сознавайся! Я уничтожу тебя!
"Ты давно занимаешься этим. Шаг за шагом ты уничтожаешь меня. Скоро уничтожишь вовсе. Боюсь, тогда и ты погибнешь".
- Ха! Я - погибну? Я - сильнейший из Айнур...
"...был когда-то. А сейчас ты не просто растерял силу творения, не просто оказался связан искалеченным обликом, сейчас ты даже лишен власти над собственной Стихией".
- Что?!
"Стихией Мелькора было разрушение - но в Утумно ты творил новое. Неведомое. Непредпетое. А что теперь? Можешь ли ты-сегодняшний перестать крушить то, что сам же и создал некогда? Можешь ли ты обуздать свою ненависть, ярость, гнев?"
- Замолчи!
"Вот именно. Не можешь. Твоя Стихия вышла из-под твоей власти. Ты был ее господином - теперь ты ее раб".
- Перестань!
"Моргот - только оболочка. Пустая скорлупа. Мелькора уже нет. Только в этих трех комнатах еще живет память о нем".
- Феанор! Сознайся, это ты?! Ты издеваешься надо мной, заслонившись смертью как щитом?
"Если тебе проще считать меня Феанором - хорошо, называй меня так".
- Феанор, это ты... ты оставил меня без Мори? Ты заставил мальчишку покончить с собой? Ты не хотел, чтобы он ко мне вернулся?
"А почему ты не допускаешь, что Мори решил сам? Нолдоры предпочитают выбирать сами, а не исполнять чей-то приказ".
- Неправильный народ! Не возьми ты тогда у меня обманом клятву, я перебил вас всех... ну, почти всех. Ради щита от Амана оставил бы.
"Перебил бы почти всех. И ты это считаешь победой? У тебя больше войск, ты можешь одолеть нолдор в войне мечей - но войну за души ты проиграл. Даже тот единственный нолдор, который принял твою Тему, предпочел смерть возвращению в Ангбанд. Даже он".
- Не смей...
"Что, хочется убить того, кто уже мертв? Увы, это не в твоих силах. Ты даже не можешь обуздать свою ярость. Ты стал слаб, раб собственной Стихии!"
- Не смей!! Я уничтожу тебя!
"Себя..."
- Ронноу! Ронноу, где ты? Немедленно ко мне!

42

Я ни за что не хотел бы оказаться на твоем месте, Первый.
Власть. Что такое, в сущности, власть? Груз, который не поднять.
Власть - это свобода? Кажется, так считал Мелькор.
Свобода делать то, что ты хочешь? Ну, и где она, эта самая свобода? Хоть у Властелина Ангбанда, хоть у Властелина Мордора?
Чем больше власти, тем тяжелее оковы необходимости. Иначе этой власти очень быстро лишишься.
Власть - превосходство над остальными, умение подчинять их?
Ну, тогда один рыжий мерзавец был и остается... Властелином Властелина. Властелины меняются, а я... я еду на них верхом. Еду к своим забавам!
Какая, в сущности, разница, что такое власть и есть ли она у Первого, у меня, у Мелькора? Это пустые слова. Они скучны.
А жизнь - забавная. Скучная у Первого и забавная у меня.

43

Саурон обвел взглядом мордорские равнины.
- Слишком медленно, Тильд. Слишком медленно.
Мордор рос. Тянулись вверх горы, просыпался подземный огонь в будущем вулкане, началось строительство крепости... Орки, приведенные Тильдом и Даргом, подняли знамя Властелина Саурона, стараниями Дарга росло уже второе поколение волколапышей. Воды и еды хватало, хоть на первый взгляд Мордор был безжизненным.
Мордор рос, да. Но он был ничтожеством по сравнению даже с тем Ангбандом, который они оставили. Не говоря уж о Твердыне времен могущества.
- Мир изменился, Первый, - Помощник пожал плечами. - Когда Арда была бурлящим сгустком Силы, мы все творили, как лепят из сырой глины. Сейчас эта глина застыла. Мы едва смогли ее размочить, если продолжать сравнение.
- Да, ты прав...
- Первый, мы... м-мяу, - Кот сменил облик и стал тереться о ногу Саурона, - мы можем надеяться на то, что, напри-мммр, Валар вмешаются в жизнь Эндорэ... или сам Единый решит помочь тебе, чтобы досадить Мелькору... но... мррр...
- Но мы должны рассчитывать только на себя. Не сетовать на изменившийся мир. Смотреть вперед, забыть...
- Что-то случилось, Первый?
Саурон нагнулся, взял Кота на руки, стал гладить - не чтобы приласкать Тильда, а пытаясь упокоиться самому.
- Ангбанд, Тильд. Там рушится... я не знаю, что именно, но - он рушит Ангбанд, Тильд! Я это чувствую.
- Пшшш!
Кот пребольно царапнул Первого, соскочил на землю, зашипел, выгнув спину:
- Ш-ш-штрадалец! Ну и беги к своему Властелину! Беги, умоляй ему разрешить тебе вернуться-а-а-а-ааай!
Кот заорал как резаный. И было отчего: пальцы Саурона скрутили ему ухо так, что...
- Если ты еще раз назовешь Мелькора моим Властелином... - гневно процедил Саурон.
- Ухо вспухнет, - флегматично заметил Тильд, перебивая.
Будто Саурон ждал от него именно этих слов - и Кот нехотя воспроизвел условную фразу.
Первый выпустил его ухо и отвернулся, глядя на Хмурые горы.
- Нет, плохо быть Властелином. У Властелина есть подданные, он ждет от них верности, - заметил Тильд, словно рассуждая сам с собой. - Плохо иметь друзей. От друзей ждешь помощи... и этой, как ее... жалости...
- А ты мне не друг и не слуга, так? - обернулся Саурон.
- Конечно! Я служу только себе, неужели это новость? Я строю свой мир... вернее, некогда Мелькор строил мой мир. Теперь - его строишь ты. Мир, где мне будет забавно.
- Врешь, - спокойно сказал Первый. - Врешь, Кот. Если бы я, Хенола, Вьяр с Даргом были тебе безразличны...
- Вы - часть моего мрр-мрр-миррра...
Саурон усмехнулся: дескать, спорить с тобой бесполезно.
- Но в моем мире нет места шшштрадающщщему Саурону, - снова зашипел Кот. - Саурону, льющ-щщщ-щему слезы об Ангбанде. "Ах, Ангбанд руш-шшш-шится!" Такой Саурон смеш-шшш-шон!
Властелин Мордора дернулся, как от удара, но сказал совершенно спокойно:
- Ты жесток, Тильд. Куда там Даргу до тебя...
- Дарг - жесток? - Кот изобразил удивление. - Это когда он пленных на кусочки рвет? Ну-у-у, Первый, разве же это жестокость? Скукота одна...
- Ты жесток, Тильд, - медленно повторил Саурон. - Спасибо тебе.

44

Да, Властелин? Снести эту башню? До основания?
С удовольствием, Властелин.
Давно пора было это сделать, честно говоря. Разумеется, вслух я этого не скажу.
Теперь ты наконец освободился от своего нолдора. Только теперь... жаль, что не раньше.
Саурон правильно хотел избавить тебя от него. Правильно по цели и совершенно неверно по способу. Если бы он не препятствовал так вашей дружбе, тебе бы твой нолдор надоел гораздо раньше.
Эта башня была спета. Что ж, Песнью и снесу.
Коль расколоть крепчайший камень приказано, крушится крепкое, осколками крошится, мелким прахом развеяно...

45

Пыль оседала долго.
Одна-единственная башня Ангбанда вдруг рухнула, подняв тучи каменной пыли. Сквозь это вздымевшееся крошево долго нельзя было разглядеть ничего.
Когда наконец стало видно хоть что-то, Ронноу обнаружил, что посреди осколков камней высится лестница.
Лестница была построена орками. Она не рухнула от песни Ронноу.
Винтовая лестница. В никуда.
В серое вечно хмурое небо Ангбанда.

46

- Что скажешь, Ирбин?
- Зачем ты спрашиваешь меня, Повелитель Мороков? Ты сам знаешь ответ. Ответ этот: плоть.
- Говори, Ирбин. Я знаю многое, и именно поэтому мне так хочется выслушать тебя.
- Изволь.
... на дереве с острыми, как ножи, листьями распускается маняще-алый цветок...
- Я скажу, Талло. Неважно, что и как делает сегодняшний Мелькор. Он вложил себя в плоть Арды, и теперь он - везде. В малейшей частице воплощенного мира. Чтобы бежать от него, надо сбросить плоть. Полностью освободиться от нее. Саурон (и мне жаль его!) не понял этого. Он решил, что можно уйти из-под власти Мелькора где-то в дальнем уголке Арды.
- Я не возьмусь судить, что решил Саурон.
...пряди тумана вьются меж ветвей дерева, обретая обличье фигур, перетекающих одна в другую...
- И не о Сауроне я говорю с тобой, а о Мелькоре. Ирбин, ты сказал слово "плоть". Я скажу другое: разрушение. Мелькор всегда разрушал. Вспомни Музыку, вспомни то, что было прежде бытия! У него всегда хватало сил разрушить - даже Тему Всеотца! Разрушить чужое, но не удержать то, что создал сам.
... лепестки жадно-алого цветка колышутся, словно хищный рот пытается укусить прядь тумана...
- Талло, я помню. Я помню, как многие - и мы с тобой! - тогда подхватили Тему Мелькора. Но он стал повторяться, и большинство тех, кто примкнул к нему, растерялись и замолчали. Но не мы.
- Да, Ирбин. Не мы. Но уже тогда, прежде бытия, Мелькор разрушал свое. Уже тогда он терял тех, кто устремлялся к нему. Не кажется ли тебе, что сейчас просто воплощается предпетое? Что уход Саурона - не больше, чем закономерное воплощение Темы Мелькора? Саурон всегда был ближе ему по Музыке, чем все мы...
- Пожалуй, Морок... пожалуй. Но почему ты заговорил об этом именно сейчас?
- Ирбин... - пряди тумана сплетаются в улыбку. Только улыбка - без лица. - Теперь ты спрашиваешь, хотя знаешь ответ. Сегодня Мелькор приказал снести ту башню. Сегодня он начал рушить Ангбанд. Он всегда, от Первомузыки, рушил самоё себя. Теперь это стало зримо.
...призрачная улыбка плывет в воздухе...
- Ирбин, если сложить эти два слова - "плоть" и "разрушение", то получится вот что. Пока Мелькор мог рушить чужое, он рушил его. Первозданный мир, потом Светильни, Древа Валинора... и одновременно он рушил свою собственную плоть. И чем дольше рушил, тем сильнее был ею связан. Посмотри на него. Как он выглядит? Это - Вала?! Хромец со шрамами на лице и сожженными руками?!
...ветви дерева сплетаются, образуя подобие лица...
- Талло, это сильнейший из Валар. Вала, вложивший всего себя в плоть Арды.
- Да, Ирбин. Ты прав. То существо, которому радостно повинуется Ронноу, это всё равно что разбитая скорлупа яйца, откуда выполз змей. Мелькор не здесь.
- Сила его - в Арде, но здесь он - как личность. Он слишком увлекся игрой с Воплощенными и стал подобен им даже в этом.
- Именно, Ирбин. И если бы нашелся такой нолдор, который мог бы ударом меча развоплотить Властелина... я бы не стал мешать.
- Ты думаешь, это бы помогло Мелькору?
- Его плоть - оковы. Неужели ты, Повелитель Жизни-и-Смерти, не чувствуешь этого?
- Талло... боюсь, что ты прав. Но никто из нас не решится...
- Вот я и говорю: нашелся бы такой нолдор...
- Да где ты такого возьмешь теперь?..

январь 2003 - август 2005


1Далее до конца эпизода используются фрагменты песен Леголаса (Татьяны Головкиной). Трактовка отдельных фрагментов текста может не совпадать с авторской.

2 Увы, буквальный перевод слова "наугрим" - "приплюснутый народ", а "Карантир" - вот именно так, как это перевел его гномье величество Азагхал. В пылу битвы ругаются еще и хуже... - Прим. рассказчика.


Текст размещен с разрешения автора.