Тихо. Только сосны шумят, роняя капли с ветвей, да потрескивают дрова в костре...
Здравствуй, странник... Садись, коли пришел. Грейся - огня хватит на всех.
Прости, нечем накормить тебя. Ребята только что уснули. А мне нужно вымыть котелок, да что-то не хочется вставать. Сейчас, посижу немного... Хлеба хочешь?
Правда, хлеба мало. У нас всего мало теперь - и хлеба, и оружия, и сил, и надежды. Наше счастье погибло в горящей, истекающей кровью крепости - далеко отсюда. Но мы сами выбирали эту судьбу... или она выбирала нас - кто знает...
Нам остались лишь эти сосны, песок и густая трава, согнутая ветром, серое низкое небо и дожди северного лета. Мы идем на юг, оглядываясь, оставляя за спиной несчастную свою родину, которой нет. Нет, неправда - нет страны, нет города, но есть эта земля, эти сосны, этот вереск, это низкое хмурое небо, которое дороже ясной лазури и всех цветов юга.
Нас было десять. Все, кто выжил после памятного рассвета, обманного рассвета, алого, как кровь на клинках, безумного и зловещего, как глаза тех, кто, отступая, прикрывал собой женщин, уходивших на запад. Сейчас нас - семь и одна. Я осталась жива только потому, что ушла ночевать в деревню, и пламя пожара пощадило дом, приютивший меня, и стрелы наемников-предателей просвистели мимо. Мне некуда было идти, лишь поэтому уцелевшие в той короткой, яростной схватке взяли меня с собой. Лесами, перелесками, с оглядкой - на юг. В скрытое в горной долине королевство, куда никто не знает дороги. Может быть, сердце командира укажет ему потаенный путь.
Не думай, странник, я не такая уж слабая, какой кажусь на первый взгляд. Да, не владею мечом и в схватке - лишь обуза. Сколько их было - схваток! И парни прикрывали меня, отшвыривали в кусты или заслоняли спинами. Нас было десять. Двое погибли - из-за меня. Один умирал на руках командира, а я стояла рядом и всхлипывала - от бессилия. Я ничем не могла ему помочь, я ведь даже не лекарь. Но командир ни разу после не упрекнул меня... Что же, иногда не нужно даже слов, чтобы осознать вину. Эти хмурые и неразговорчивые люди почти не обращали на меня внимания. Но если сил мне не всегда хватает, то терпения не занимать, этому научила Дорога - та, что когда-то привела в крепость. Я - менестрель. Всего лишь... и даже гитара, случайно уцелевшая в огне, разбита и почти не звенит. Но по вечерам, когда есть возможность разжечь костер, когда даже командир притихает, глядя в оранжевое пламя, когда тишина повисает над северными лесами, я беру ее и осторожно касаюсь пальцами струн. И пусть голос мой звучит не так, как раньше, - хрипло и сорвано, пусть песни незатейливы и рифмы не всегда ложатся так, как надо, но меня слушают. А однажды я даже увидела, как по губам одного из воинов проскользнула слабая, едва различимая, улыбка. Правда, в неярком свете костра легко ошибиться...
Ты спросишь, почему они не оставили меня в любом из придорожных селений? Не знаю, странник. Почему не осталась я? Но как же я останусь, если часть души уже давно отдана... продолжать? Нет, об этом вряд ли кто догадается; только командир, может быть. Но ни приказа, ни слова, ни даже намека не услышала я от них, когда неделю назад старая знахарка в небольшом городке уговаривала меня поселиться у нее.
Может быть, я тоже научусь когда-нибудь... нет, не владению мечом. Может быть, я научусь защищать чужие судьбы силой светлых слов. Может быть, нить дорог сплетет в моей душе тонкую паутину того, что в народе называют мудростью. Может быть, когда-нибудь и я смогу спасти кого-то от отчаяния, как однажды ночью спас меня командир - Перворожденный, сильный мудростью веков, терпения и умения ждать и надеяться.
Нет, странник, не нужно мне помогать. Невелика работа - отчистить котелок. И иголка моим рукам привычнее, чем твоим. Десяток стежков - совсем нетрудно, а тот, кому зашиваю я прорванный плащ, слишком сильно устал, чтобы заметить дыру на плече.
Огонь ярок, и до рассвета еще далеко. Лучше расскажи о себе. Откуда ты... откуда ты идешь? Судя по всему, ты не бродяга без роду и племени, а просто отставший от своих воин. Я права? Ну, что ты смеешься?
Подожди, я подброшу дров - не могу вдеть нить в иголку. Алыми гроздьями взвились искры, отблески высветили твое лицо, и ярко блеснул на мгновение серебряный медальон на твоей куртке... дай-ка взглянуть...
Да, я молчу. Я все поняла. Лицо твое мне незнакомо, но этот медальон и меч говорят сами за себя. Ты тоже был в то алое от сполохов утро в нашей крепости... только с другой стороны. Один из наемников, предавших тех, кому вы клялись в дружбе и верности, с кем пили за одним столом; может быть, кто-то из семи, что спят сейчас недалеко от костра, даже узнает тебя.
И ты молчишь...
Не стану спрашивать, почему ты один, почему так далеко от своего отряда, почему вздрагиваешь от каждого шороха. И говорить ничего не стану. Но... знаешь, уходи! Потому что иначе утром твой меч скрестится с клинком кого-нибудь из моих друзей. А я не хочу новой крови, к тому же нас и так слишком мало осталось...
Уходи!
Уходи или... видишь лежащий рядом со мной клинок? Он тяжел для моей руки, но на привалах меня учили владеть им. И я возьму его. Не за себя... За этих семерых, что идут со мной. За тех многих, кого мы хоронили в вытоптанной траве, в сырой глине, в мокрой земле. За высокие, гордые стены башни, что приютила меня когда-то и стала - домом. За голубое знамя. Правда, это будет смешно - девчонка против воина-наемника...
Уходи, странник! Рассвет близится. Я прошу тебя...
Шорох за спиной, шаги. Командир!
Нет! Нет! Я прошу вас! Не надо, пожалуйста! Неужели вы не устали от смерти?!
Да уходи же, странник!
Постой... возьми хлеба на дорогу. Правда, его осталось мало... у нас всего теперь мало. Но нас - восемь, а ты один...
6-7.01.2001.
Текст размещен с разрешения автора.