Айвен
Надежда
Колючий северный ветер дул среди обугленных деревьев и гнал вверх по склону черную пыль, сплошь устилавшую землю вокруг. Девушка поежилась и поплотнее закуталась в длинный серо-зеленый плащ:
- Страшное место.
- Просто мертвое.
- Нет ничего страшнее преждевременной смерти.
Они шли по выгоревшему склону, обнявшись чтобы было теплее, и старались не смотреть на север. Они и сами не знали, зачем пришли сюда. Просто было что-то в утреннем ветре, что заставило их покинуть холодные, но все же надежные стены крепости, и бродить по этому мрачному мертвому склону.
Уже темнело, на небе появились первые робкие звезды.
- Может, вернемся? - спросил юноша, - Мало ли какие твари могут прийти с севера с сумерками.
- Давай дойдем до того большого дерева.
- Хорошо, но потом сразу обратно.
Это было очень древнее и высокое дерево, наверное, самое древнее и высокое в это лесу. Девушка приблизилась к нему почти вплотную и провела ладонью по изборожденной глубокими морщинами коре.… Под рукой зловеще зашуршало, и к ногам девушки осыпалась горстка пепла.
- Ничего живого не осталось, - покачал головой юноша. - Идем.
- Погоди…
Девушка наклонилась к тому месту, куда осыпалась пеплом кора лесного гиганта, осторожно разворошила покрывавший землю прах, и лучи первой по-настоящему яркой звезды осветили маленький ярко синий цветок… в его середине, откликаясь сиянием старшей небесной сестре, светилась маленькая серебристая звездочка.
Путники застыли, не смея даже вздохнуть. Наконец из уст девушки вырвалось легкое и нежное как вздох слово.
- Что? - спросил ее спутник.
- Надежда, на моем языке это значит Надежда.
Уже было совсем темно, когда они вернулись к воротам крепости, но прежде чем войти внутрь, они, не сговариваясь, обернулись и взглянули на север. И в их глазах не было страха.
Лист
Резкий порыв ветра, пришедшего вместе с тьмой, безжалостно сорвал с ветки маленький зеленый листок и швырнул его на мраморные ступени лестницы.
Узкая легкая рука, более привычная к резцу, чем к мечу, бережно подняла его и спрятала в маленьком мешочке на груди, вместе с прядью чьих-то мягких золотистых волос. "Тук-тук-тук…", билось рядом сердце.
К солоноватому запаху моря, который был памятен листу по вечернему ветерку с побережья, проносившемуся по саду в Прежние Дни, примешивался странный и страшный сладковатый запах. Листу вдруг представилось множество цветов, которые кто-то втоптал в прибрежный песок. На тонкую ткань мешочка упали несколько больших соленых капель.
Холод. Мириады ледяных игл пронзают плоть. Лист покрылся тонкой ледяной корочкой, будто остекленел, и стал почти совсем прозрачным. Но чем сильнее стегал ледяной ветер, тем упрямей билось рядом: "тук-тук, тук-тук…"
Ветер с гор запутался в высокой траве. Убаюканный его пением лист нежился в теплых лучах полуденного солнца. Огрубевшие пальцы осторожно разгладили измятую поверхность листа и поднесли его к большим серым глазам, вся тоска мира затаилась в их глубине. Два одиноких существа замерли на зеленой равнине у подножья гор.
Огонь. Обжигающий вихрь, жаждущий пожрать все живое. Словно огненный хлыст ударил по листу, превратив его почти на треть в безжизненный пепел. От страшной боли споткнулось в груди сердце.
Шорох тростника, плеск воды под носом корабля. Звездный свет высеребрил лист. Вздохом ветра понеслось ввысь: "Сереврен ренна мириэль…"
Легкий ветерок нес запах цветов и еще чего-то - нежного и щемящего - отчего сердце рядом с листом бешено колотилось и, падая, сверкали на солнце большие соленые капли. Бледная, дрожащая, изуродованная огнем рука бережно положила лист на мягкую шелковистую траву у корней большого дерева с лучистой серебристо-зеленой листвой и белыми цветами. Обгорелый, порванный, запятнанный кровью лист засиял лучистым светом, и тот же свет вспыхнул в глубине серых глаз.
Они вернулись.
Второй Дом
Государь…
Как последние удары сердца, как скорбный набат, собственные шаги, гулким эхом разносящиеся под высокими сводами. Мгновение помедлив он все же вступил под них. Высокий, стремительный будто спустили тетиву. На плечах лазурный плащ, простой серебряный обруч на иссиня-черных волосах.
Зала полна, но, кажется, и единый вздох не нарушает тишины.
Они понимают… и молчат. Как жаль, что молчание это не может длиться вечно…
В оглушительной тишине, будто меч из мертвых рук, падает:
- Государь…
Без Него
Низкие серые облака медленно наползают с моря, цепляясь за тонкие шпили стройных башен. А на встречу им по дороге скачет всадник, рыжие волосы огнем на ветру. Женщина у окна неотрывно следит за его стремительным полетом… Она ждет другого… того, кто не придет…
Он вошел, порывистыми шагами пересек комнату… и замер рядом с ней, невидяще скользя взглядом по вновь пустынной дороге.
- Как? - одновременно обернувшись, они встречаются взглядами.
Однажды она уже видела у него такой взгляд. Давно. В лагере у северного берега озера…
- А корабли ирх сожгли?
- Нет… Это сделали мы.
- Валараукар.
Порыв ветра хлестнул в окно первыми серыми струями дождя.
- Помнишь, он сказал тогда: "Вы оба не умеете просто Быть".
- Ему и самому всегда этого не доставало.
- Знаю.
Его взгляд останавливается на венке из васильков в ее волосах. Синее на золоте.
- Женщины эдайн носят черное… а я это.
Ветер на секунду замер, словно вслушиваясь в их молчание. А двое стояли у окна и сквозь струи дождя видели…
Одетое юной лазурью, небо глядится в прозрачную синеву озера. Смех и песни летят над лесом, звенящими брызгами дробясь о склоны гор.
Трое, обнявшись, стоят у самой кромки воды.
- Сегодня я в два раза счастливей всех.
- Почему?
- У меня есть Вы.
Серые сумерки за окном плакали дождем.
У них не стало Его.
Текст размещен с разрешения автора.