Главная Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы
Главная Новости Продолжения Апокрифы Стеб Поэзия Разное Публицистика Библиотека Гарета Таверна "У Гарета" Служебный вход Гостиная


Вальрасиан

Осколок хрусталя

(Хроники одного предательства)

Серое небо плакало. Крупные капли редкого дождя падали на белокаменные мостовые эльфийского города, смывая кровь и грязь. Первые ручейки уже неуверенно побежали по камням мостовых, унося с собой пепел и золу, возвращая городу утраченную чистоту...


Тела павших защитников города, даже те из них, что были изуродованы опьяненными кровью победителями, казались невыразимо прекрасными. Ни один падальщик не дерзнул коснуться их, даже тление на мгновение задержалось, словно очарованное благородством и красотой павших... Дождь смыл с них кровь, грязь и гарь и лишь перед лежащим наособицу телом, устремившим взгляд незрячих глаз в равнодушное небо, оказался бессилен.

Странный амулет - простой кусок хрусталя на серебряной цепочке искусной работы оставался пурпурно-алым, словно впитав в себя кровь. Сколь бы яростно не хлестали его струи дождя, он так и не вернул себе прежней прозрачности...

* * *

В чем источник силы Моргота? Если верны слова о том, что Моргот растрачивает свою силу, то не разумнее ли ждать, пока он растратит ее до дна и потом нанести удар?

Я был в Нирнаэт Арноэдиад, участвовал в пограничных стычках с орками, слушал рассказы о прежних битвах. И мне кажется, что Враг растрачивает даже не силу, а свою душу, если она у него есть. Его армии с каждым годом становятся больше, орки учатся воевать, но в деяниях Врага все меньше мудрости и того изящества, что отличает истинного воина.

Мне доводилось слышать о гномах и людях, бывших искусными воинами, но пристрастившихся к вину. Они сохраняют свою силу, но понемногу теряют искусство воина, превращаясь в страшное подобие тролля в человечьем или гномьем обличии. Нечто подобное происходит с Морготом. Раньше его оружием были отравленные слова лжи, чары, хитрость, ныне же ему служат лишь орды орков и предательство.

Если мы хотим одержать победу над Морготом - надо ждать. Хранить тайну Гондолина, создавать потаенные поселения на южном побережье, готовить новых воинов, ковать мечи и любой ценой отдалять новую битву. Рано или поздно наступит мгновение, когда Моргот сам нанесет себе смертельный удар. И только тогда мы добьем Врага, вернув эльфам Арду.

В этом мои amdir и estel.

Надеяться на помощь Валар, оставивших нас на волю Моргота, или же на победу, завоеванную силой оружия, - безумие. Именно это принесло гибель Нарготронду. Я слишком люблю Гондолин, чтобы позволить ему разделить судьбу королевства Финрода и Ородрета.

* * *

Наши мудрецы по разному судят о людях, их судьбах и путях... Иные из них даже верят надеждам Хуора, полагавшего, что союз эльфов и людей принесет Арде освобождение от Моргота... И ни один из них не хочет признать горькой правды... Мы слишком разные и нет места людям на путях эльфов.

Как можно этого не видеть? Люди приносят Эльдар лишь зло и гибель. Берен обрек Лютиэн на смерть, принес смуту в Дориат. Наугламир Хурина и Сильмарилл Берена были причиной двух разорений Дориата, гибели Тингола, величайшего из государей Синдар, и Диора, причиной нового Альквалондэ, устроенного сыновьями Феанора в Дориате. А Турин? Разорение Нарготронда, смерть Финдуилас, Ородрета, Белега, предательства и безумная гордыня... И не Хурин ли, доблестный глупец, выдал нас Черной Руке, благодаря неразумию Хурина получившей то, чего не смогла добиться пытками и ложью? Не предательство ли Ульдора Проклятого принесло победу Морготу и смерть лорду Фингону?

Отчего же в Гондолине будет иначе? Неужели Туор мудрее Берена, доблестней Хурина, искуснее Турина в бою? Если не остановить его, Потаенный город ждет судьба Нарготронда и Дориата. Я не знаю, какое зло ему суждено принести в Гондолин, но черный рок людей довлеет и над ним...

* * *

В последние месяцы я возненавидел пиры Тургона. Густое алое вино в хрустальном кубке, прежде столь любимом мною, казалось кровью, на лицах тех, кто сидел за одним столом со мной, я видел печать смерти и тления.

Отец рассказывал мне о гномьем государе, обезумевшем после смерти своих сыновей. Он замкнулся в чертоге с их телами, разговаривал с ними, наливал вино в стоящие перед ними кубки. Порой, я казался себе таким же безумцем. По меньшей мере половина из тех, с кем я говорил, пил, шутил, смеялся уже были мертвецами. Срок отмеренной им жизни сокращался с каждым восходом, сгорал как сухая трава, протекал как вода меж пальцев... А я говорил с мертвецами, пил за одним столом с ними, смеялся шуткам мертвецов - и никто из них не увидел во мне перемены. Вся боль, ненависть, страх были надежно спрятаны от посторонних глаз в глубине моей души, словно драгоценные камни в сокровищнице отца.

* * *

Я возвращаюсь в мыслях к тому проклятому часу, когда я попал в плен к слугам Черной Руки. Можно было бы сделать иначе? Пойти по пути Хурина, рассмеяться в лицо Гортаура, ответить на его вопросы молчанием...

Можно, наверное, но что бы это изменило? У Моргота достаточно времени, спустя год или два в плен ему попался бы кто-нибудь еще. А Туор тем временем вел бы Гондолин к гибели. И даже если бы Валар хранили нас от соглядатаев Моргота, неразумие смертного погубило бы Гондолин не менее верно, чем недобрая воля Черной Руки.

Отец рассказывал мне о синдар-моряках, мастерах-корабелах. Для них штормы Оссе не враг, но союзник, норовистый конь, который способен верно служить укротившему его... Не будет ли разумно так же встретить и черное море морготовых армий, заставить и его служить благу Гондолина? Если от черного прибоя не уйти, можно ли укротить его, уменьшить вред, что он принесет эльфам Потаенного города?

Тогда мне это казалось разумным. И сейчас я не нахожу изъянов в своем плане. Моргот не глуп, покоренный Гондолин, которым правит послушный правитель, стократ выгодней для него, чем Гондолин превращенный в руины. А после того, как ятаганы орков принесут мне корону Гондолина, я найду способ сохранить и приумножить влияние Потаенного города и потом, когда придет время, нанести удар в спину Морготу...

Но почему так щемит сердце, стоит мне подумать о договоре, заключенном мною с Гортауром?

* * *

Помнится, я потешался над Морготом, когда услышал о его расправе над Хурином. Он сделал карой для человека то, о чем всегда мечтали апонавар - бессмертие и всезнание. Похоже, Моргот был умнее, чем я полагал. Бессильное ожидание действительно может быть пыткой.

Порой я ловлю себя на мысли, что лучше быть убитым при нападении орков Гортаура, чем продолжать ждать.

* * *

С каждым днем все хуже и хуже. Я не могу прогнать мысль о том, что я живу среди будущих мертвецов, что глаза, смотрящие на меня, скоро погаснут, что руки, подающие мне кубок, скоро зальет кровь... Увы, я не могу спасти почти никого. Проклятый человек похитил сердца эльфов Гондолина и очень немногие из них способны внять моему совету...

Вчера я разбил свой кубок. Ощущение того, что в нем плещется кровь было слишком сильным и я не удержал его в руках. Один из осколков кубка я поместил в оправу и повесил на грудь - как непонятную остальным печать моего предательства. Отчего-то это принесло мне недолгое успокоение...

* * *

Аулэ-кователь, владыка камней, за что? Осколок хрусталя наливается алым, словно наполняясь кровью. Неужели я был неправ, предавая Гондолин ради Гондолина?

Поздно менять что-либо... Я уже не сумею иначе.

* * *

Хрусталь продолжает багроветь. Мне кажется, что в тот день, когда он станет неотличим по цвету от крови, Гондолин падет...

* * *

Будьте вы все прокляты! Туор, укравший у меня любовь Идриль, Тургон, давший приют Хурину, Идриль, не внявшая мне, Гортаур, предавший меня. Если я был прав, если хоть искра правды была в моих намерениях, да падет на вас проклятье Единого. Если же нет... Я готов принять всю тяжесть своего проклятья. Очень скоро я предстану перед ликом Намо-Судии...

* * *

Серое небо плакало. Крупные капли редкого дождя падали на белокаменные мостовые эльфийского города, смывая кровь и грязь. Первые ручейки уже неуверенно побежали по камням мостовых, унося с собой пепел и золу, возвращая городу утраченную чистоту...


Текст размещен с разрешения автора.