Главная Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы
Главная Новости Продолжения Апокрифы Стеб Поэзия Разное Публицистика Библиотека Гарета Таверна "У Гарета" Служебный вход Гостиная


Диэр

Прощание

... Кому ты нужен, одинокий странник, пришедший из другой Эпохи?

Путник в длинном черном плаще, пропитанном лошадиным потом и пылью дорог, усмехнулся случайности своих мыслей и похлопал коня между ушей:

- Моро, стой. Сегодня мы ночуем здесь...

Можно было и не ночевать, можно было продолжать эту скачку сквозь ночь. Благо, и конь, и всадник были бессмертны и не нуждались во сне. И спать они, похоже, не собирались. Не хотели. Не умели. Не могли.

Куда ж они заехали...

Холмы, холмы. И между них - маленькая долина, в которой буйно цветут травы и раскрываются алые весенние цветы. Ну да, сейчас же - весна... и ручеек тут же, между камней, мелкий и прозрачный. В эту долину как будто бы никто не приходил - до них. А она и не ждала никого в гости, жила себе - жизнью цветов и трав, пчел и редких птиц, чем и была довольна.

Здесь можно остановиться. Отпустить коня, скинуть плащ... и лечь в травы, закинув руки за голову. И подумать спокойно, что теперь делать.


Пожалуй, я и сам желал того, что произошло. Желал, до самого последнего момента не понимая, чего же я желаю...

Кто мог предположить, что Белерианда больше не будет? Кто мог предположить, что волны... седые жестокие волны будут смыкаться над руинами домов и головою тех, кто не успел - спастись, уехать, тех, кто не знал.

Они погибли, пусть я и не знал их никогда. Многих. Почти всех... но они погибли.

Они погибли, пусть и не все мертвецы были под нашею рукой... но они погибли.

Я всегда спокойно относился к смерти. Каждому из смертных подходит свой срок, если имеешь дело с людьми, к этому надо привыкнуть. Иногда бой взимает свою дань. И ничего с этим не сделать. Но когда люди гибнут по нашей милости - это уже слишком. Хороши - "народ Творцов", запросто уничтоживших сотворенное. Да и тьма бы с ним, мастер имеет право уничтожить неудачное творение, или творение "искаженное" другим, если рука на то поднимется; но это "творение" уже принадлежало не только им, даже и не сколько... там жили Воплощенные.

И они погибли.

И, возможно, я смог бы что-то предотвратить, если бы...

В минувшие века он порою думал сгоряча, что лучше бы Владыка Мэлкор не возвращался. Во всяком случае, после возвращения из Мандоса Мэлкор сильно изменился: исчез, отошел в небытие свободный и гордый творец, умевший улыбаться, ушла сила, способная созидать - одним движением воли. Ушло истинное Величие, так привлекавшее к Мэлкору сердца. Ушло то, что называлось Мощь-и-Красота. Да, Вала Мэлкор вернулся в силе своей, но его дух был словно отравлен чем-то. Вернулся не Вала Мэлкор, не Творец Мэлкор - Властелин Мэлкор. Вернулся, возвел крепость... собрал войско и народы под руку свою.

Сначала Майя долго ломал себе голову над разгадкой того, что же случилось с Учителем (тогда еще...). Потом все выстроилось в логическую цепочку: поражение/смерть - не-прощение - бессилие - ненависть - необходимость фальши - Убийство...

Излом воли.

С одной стороны, ничего особенного в этом не было. По крайней мере, для него. Пламя - оно на то и пламя, перегорит-пережжет, потом на пепелище снова пробьются зеленые ростки. Мэлкор был другим.

И для Мэлкора Убийство было - Убийством. И вся раскрутившаяся цепочка вела только к одному финалу - к Убийству. Искажению.

Искажение... - мелькнула невеселая мысль. - Если и исказил что-либо... hasta - то лишь себя самого, пожалуй. Убивать - не его стезя. Была.

И когда он понял это, он решился взять на себя это бремя. Благо, он нашел свой способ прощать - виновник заплатит кровью, жизнью - и будет прощен. Смерть развоплощает все, кровь все смывает. Но было поздно, Майя понял это, когда, вернувшись из очередного своего разъезда по землям Белерианда, он увидел одного из князей Нолдор, прикованного за руку к одной из скал Тангородрим.


- Что это значит?! - спросил он тогда у Тэвильдо, сидевшего на подоконнике в облике эльфийского юноши. Развлекался, мерзавец.

- Что именно? - невинно поинтересовался младший из Сотворенных Мэлкора, подняв на Гортхауэра светлый взор.

- Нолдо на Тангородрим.

- Нолдо был взят в плен и не пожелал быть почтительным и покорным. Владыка развлекся, Гортхауэр.

- Понятно... - и отошел. Что с него взять, с шута Мэлкора. Тэвильдо, зеркало. Ведь тогда, до Первой Войны, он тоже был иным. Мечтал о том, как станет творцом сказок тех, кто придет в мир. И ведь хорошие сказки сочинял. А когда Мэлкор вернулся - таким, каким вернулся - Тэвильдо сразу же подстроился под дорогого Владыку, стал таким же, как Мэлкор, не забывая своего места, места Младшего из Сотворенных. Как-то Горхауэр услышал обрывок из разговора, где Тэвильдо благодарил Владыку за то, что он создал его, Тэвильдо, как свою игрушку, и все равно изволит видеть в нем душу, а Мэлкор, кажется, получал истинное удовольствие в том, чтобы разубеждать Тэвильдо в этом мнении, говоря, что любое существо, в котором есть живая душа, нельзя сотворить, как игрушку, и нельзя в нем игрушку видеть. Убеждал себя в собственной "правильности". Стало очень горько, чтобы не сказать - отвратительно. Да, в те времена Мэлкор еще не стал бы создавать себе "игрушки", он действительно создавал - воплощал - живое, могущее жить и давать жизнь другому. А что создал бы он теперь, если бы мог еще - созидать?Вот и "создал" себе... с позволения сказать, живую игрушку. Подвесил за одну руку. "Развлекся".

Тогда Гортхауэр понял, что не будет разговаривать об этом с Владыкой. Ибо если Он уже развлекается подобным образом, то все разговоры бесполезны. Надо просто смириться. Наверное. И делать - то, что должен.

Он продолжал оставаться верным ему, он стал Повелителем Воинов Ангамандо, он закрывал глаза на все, на что только мог. Благо, ситуация к этому располагала: Нолдор, пришедшие с войной, в большинстве своем были твердолобыми фанатиками, с которыми невозможно было договориться не то что о дружбе - о мире. Соответственно, их следовало - принудить. И все было бы возможно уладить, если бы Владыка не ударился в войну принципов и понятий, типа Света и Тьмы, Двойственности и Противостояния, Добра и Зла. Он-то понимал, о чем он, он говорил на одном языке с основами мира... а вот те же его враги - как раз совсем не понимали, и называли это изощренной ложью (чем еще больше распаляли против себя Властелина). И логично, они-то этого не понимали. А когда хочешь договориться с кем-нибудь - говори с ним так, чтоб он понял.

... А хотел ли этого Владыка? Чтобы его поняли? Чтобы был мир? И возможен ли мир без войны, когда в нем существуют орки, у которых уже давно незыблем постулат: "Мужчина - воин и никто иной!"

Порою Мэлкор словно задавался целью оттолкнуть от себя самых верных своих слуг (в красивые слова Владыки об ученичестве Гортхауэр уже не верил, заставляя себя не обращать ни них внимания, определив свое место в мире и в Ангамандо), то выкидывая Тэвильдо невесть куда за малейшую провинность (правда, Кот быстро к этому привык), то отчитывая его, Гортхауэра, порою и публично, за "излишнюю жестокость", то... разве что, Готмогу все эти бури были абсолютно безразличны. Выслушал - согласился - ушел - продолжил по-старому. И все прекрасно знали, что Владыка потом и не вспомнит предмета разговора, главное - не спорить с ним и дать ему время забыть. Оно метафора, конечно, бессмертные забывать не умеют... но суть с того не менялась. Главное было - к таким "шуточкам" Властелина относиться с терпением и мудростью, только эти самые терпение и мудрость порою колом в глотке стояли.

Он - Майя, Айну, один из "духов мира", он мог читать Знаки, предчувствовать грядущее, знать, что можно изменить, а что лучше не трогать. И в один прекрасный момент он слишком увлекся этим... он позволил вытащить камешек из фундамента, на котором стоял трон Властелина. Считая, что так будет лучше всем - и миру, и Властелину, который медленно теряет свою суть, временами и ненадолго цепляясь за всякое-разное. Он позволил вытащить этот камешек из фундамента его трона... в прямом смысле "камешек", кстати, один из тех Трех, - думая, что это себя окупит еще и в том, что Нолдор друг друга сами перережут в борьбе за него.

И трон Властелина покачнулся, пошатнулся. События, пожалуй, взаправду сорвались с цепи - почувствовав угрозу, Мэлкор стал торопиться, требовать завоеваний эльфийских королевств, всех, кого только возможно, ибо предполагал союз, направленный против него, потерявшего часть своей мощи. Приказ Властелина - закон. И он тоже, Гортхауэр Жестокий, Черный Майя - шел и делал, уже начиная чувствовать нить, которая сплетается. Мир говорил ему: "Действуй, ежели хочешь, не жалей, ибо все обречено уже... обречено..."

И он тогда не понял, что же обречено и почему. Потому что ни в каком предвидении не было - уничтожения Белерианда. Почему... Арда, почему? Ты ведал о грядущем, мир мой, но не сказал мне... почему, возможно, что-то еще можно было изменить...

Тогда он почти радовался, что все подходит к концу. Ибо Владыка становился почти безумен. Он тоже предчувствовал этот конец, он очень его не хотел. Тогда Гортхауэр старался как можно меньше попадаться ему на глаза, ибо Мэлкор стал требовать от своих слуг полной открытости. Может быть, почти по-человечески боялся предательства. Может, что-то чувствовал...

Тогда Майя почти радовался, что все подходит к концу... и когда конец наступил, когда Властелин в тронном зале при всех передавал ему свой Меч, Крылатый Гнев, и завещал идти и продолжать начатое ими дело, Майя только вздохнул. С облегчением. Теперь... еще недолго, и воля его, руки его не будут связаны волею Властелина... можно будет оставить в прошлом все ошибки и кровопролития, с Элдар тоже можно будет попробовать найти общий язык, трудно, но можно...

Он ушел...

... и понял, когда по лицу случайной веткой хлестнуло: "Поздно!" Понял, натянул поводья - резко, безжалостно, конь судорожно всхрапнул. Свистом подозвал одного из своих учеников, воина его отряда, уходявшего вслед за ним, снял с руки кольцо-печать, велел ждать его в одном из городов, сам уже не веря в то, что ученик его дождется. И - один, запретив следовать за ним, скакал сквозь грозовую ночь. Напрямик. Торопясь. Сам еще не зная, зачем. Зная, что поздно. Что ничего уже не сделать, разве что, пройти Его путь.

Потому что в тот момент, когда рвались связи Мэлкора с миром, с Ардой, Гортхауэр понял, прочувствовал всю суть того, чем Властелин был - для мира, для каждого из них, из тех, кто служил ему. Понял, что держало его около Властелина все эти века, далеко не только чувство долга. Понял всю суть этих уз, все величие Властелина, всю суть его воли... в памяти словно стирались столетия, последовавшие за его возвращением из Мандоса, всплывали Предначальные времена, образ величественного и свободного Творца, Айну Мэлкора, Мэлэ Койрэ - он жег мысли сознанием: "Ты предал - Его..."

И накатывало отчаяние. И что значили все слова о чувстве долга, о любви к миру - в сравнении с этим. Хорошо, что в ту ночь никто не встретился ему. И на рассвете никто не встретился... и днем тоже. Потому что тогда он готов был не-простить - ни себе, ни другим, - что они могут жить в мире, в котором Мэлкора больше нет.

Спасибо Эонвэ, эта марионетка Манвэ сделала ему доброе дело, сама о том не догадавшись: призывая пасть ниц перед Великими и служением искупить свои преступления и гордыню свою... он сам пробудил эту гордыню, померкшую перед отчаянием.

"Пасть ниц перед Великими"? - ха, я выбрал Его путь и никогда не падал ниц перед Ним, даже в самые худшие времена Его правления; и теперь - покориться силе? Ну - возьмите меня, ежели сможете!.. Ломайте! Гните! Посмотрим...

"Служением искупить свои преступления"? - ха, покорностью заплатить за Служение, этого хотите? Нет, не дождетесь. Я выбрал свое Служение, я, Страж Арды, и я не изменю ему. Клятвы верности живы и в смерти. Живы сквозь рубежи миров. Живы - пока жив тот, кто клялся. И иных клятв вы от меня не дождетесь!

"... и гордыню свою"? - слишком уж, слишком многого хотите!

А ведь шел он, готовясь к расплате, к поединку, если потребуется - одному против всех, всего воинства... просто в Валиноре уже, если успеет, посмотреть в глаза кому-нибудь из бывших своих Учителей - Ирмо, Эстэ или даже Скорбящей - кинуть осанвэ, знание свое, они бы сумели сделать для мира то, что миру было бы нужно. Но легкого конца ему не грозило, Эонвэ перегнул палку, потребовав унижения. Покаяния. Таких врагов лучше уничтожать, слуга Манвэ... если сумеешь.

И Гортхауэр решил, что он уйдет отсюда. Что будет жить и действовать дальше. Что валинорский плен - не его удел. И покаяние. И Чертоги Мандоса. И прочее, чего там могут придумать, чтобы сломать, согнуть волю. Например, что ему оставалось бы делать, если бы Ирмо, бывший Учитель, до сих пор вспоминаемый Черным Майя с чувством какой-то благодарности, подошел к нему, взглянул в глаза - и приказал бы забыть все случившееся, как дурной сон? Что делать? Согласиться? Предать все минувшее? Все данные клятвы и прочее? Перестать быть собою, взять другое имя, нареченное кем-нибудь из Валар?

Не согласиться?.. со всеми последствиями... только, наученные горьким опытом, они не станут назначать сроки на сотни или тысячи лет Амана, заточение в том же Мандосе будет - до самого конца. Нет. К этому он не был готов.

А Эонвэ не смущался, бил дальше, вещал, что Белерианд будет смыт с лица Арды, ибо искаженная властью Мэлкора земля должна перестать быть...

Это чудовищно...

Но сделать он здесь уже ничего не мог. Разве что - рукою в жесткой кожаной перчатке сдавить горло Эонвэ, уничтожить его, уничтожить навеки, Последней Смертью... но это ничего не изменит. Эонвэ - всего лишь марионетка Манвэ, уста его. И надо еще, выходит, поблагодарить его за болтливость - предупредил...

Кого предупредил, теперь ты, разве что, успеешь уехать сам. Оповестить всех - времени уже нет.

И Гортхауэр, оглядев шатер победителей мертвым взором, отстранил Эонвэ рукою - и двинулся к выходу. Кто-то из ванъяр попытался преградить ему путь - взгляд Черного Майя смел с дороги преграду, кажется, даже кровь у того пошла горлом. Предсмертная.

Эонвэ сделал шаг за ним - Крылатый Гнев наполовину выскользул из ножен. И Эонвэ не посмел последовать дальше. Потому что понял - сейчас будет Убийство. Этот не остановится.

Никто из валинорского воинства не стал задерживать его. Зря, усмехнулся Майя, ой как зря. Потому что момент отчаяния прошел. Потому что в груди сердце - дернулось, вздрогнуло... и боль отпустила. На удивление быстро. Просто теперь нужно было жить в мире, в котором больше нет Мэлкора. В который Мэлкор, скорее всего, больше не вернется. В котором он, Майя Гортхауэр, остается - Властелином.

Властелином. Стражем. Отвечающим за все и всех.

Что ж, этот выбор сделан. Сделан - за него. Судьбою? Мэлкором? Неважно, теперь уже неважно. Теперь уже... как сказали бы Элдар, "спасения нет". Гортхауэр ехал - быстрой рысью, и посмеивался мыслям, возникавшим у него. Очень невесело посмеивался...


Несколько дней он почти нигде не останавливался. Гнал и гнал коня вперед, разве что, давая ему считанные минуты на то, чтобы передохнуть, попить воды, пощипать травы. Сам - не отдыхал, даже спешиваясь ненадолго, потому что знал - опасность за спиною. Потому что впереди были новые дела и новые заботы. Потому что остановиться и отдохнуть - было равнозначно отдаче на волю усталости. Внезапно накатившей. Отступавшей только перед напряженной собранной волей, не готовой покориться просто так.

И в какой-то миг он почувствовал, как рвется ткань мира, как отходит в небытие, погружается под волны морские, тает в них, растворяется, покорная Силе, часть Арды. Белерианд. Земля, в которой был его Дом. Земля, которая теперь навсегда останется с ним - пусть призраком памяти. Земля, которую он не забудет и не простит.

Он видел, как седые тяжелые валы сметают дома с лица земли. Накрывают землю. Как тонут люди, не успевшие понять, что к чему, не успевая убежать, укрыться.

Как же много осталось - там... земли Твердыни, Дортонион, Хитлум, Химринг, пещеры Нарготронда, леса Нан-Эльмота, Дориат, уже не хранимый Завесой, разоренный, покинутый... все. Этого больше нет и не будет. Эта минута торжественна тем, что с нею пришло понимание: это в мире больше не повторится.

Времени не остановить, не повернуть вспять.

Все, что будет - будет... будет иным.

Пожалуй, эпоха закончилась. Ушла. На дно. Вместе с Белериандом. Ушла. За Грань Мира. Вместе с Мэлкором.

Тогда Майя решил, что торопиться больше некуда.

Отпустил коня на волю вольную - самому выбирать дорогу. И конь понесся по юной весенней земле - в высокие травы, словно эта долина - звала, притягивала его.

Долина, в которой травы высоки, цветы бархатисты и медвяны... долина, не ведавшая боли и непокоя. Словно Знак от Арды Измененной. От мира, в котором началась новая эпоха. Знак - "оставь прошлое..."

Если б я мог, подумал Майя, неохотно поднимаясь, подходя к ручью. Сполоснуть - руки, потом омыть лицо, словно можно смыть две глубокие морщины, прорезавшие лоб, потом подумать чуть - и прополоскать плащ. Расстелить его на солнце - пускай высыхает.

И подумать, чо делать дальше.

Дать миру время отдохнуть. Не создавать Твердынь и государств, не время еще. Переполох не скоро уляжется. Надо дать миру смертных и бессмертных хотя бы три столетия - забыть. Отдохнуть. Написать свои легенды. Потом можно начинать что-то новое.

Пока же - ходи, бессмертный, по новой земле. Странствуй. Изучай ее, привыкай к ней, учи кого-нибудь чему пожелаешь, закладывай фундамент дома, который когда-нибудь построишь. Ходи, бессмертный, не думай о времени, его у тебя - много, очень много. До того, что Элдар называют Второй Музыкой, если не больше.

А пока что - отдыхай, лежи в травах, пока конь гуляет, и не думай ни о чем, кроме того, что небо все так же синеет, глубокое, близкое, кажется, даже днем звезды видны. А травы колосятся. А птицы неумолимо звенят в воздухе. А пчелы летают от цветка к цветку. И даже бабочки...

Гортхауэр усмехнулся - и протянул руку к одной из бабочек, сидевшей на краю ближнего цветка. Она взмахнула крыльями, повисела в воздухе пару мгновений - и опустилась к нему на край пальцев. Так же бездумно трепеща крылышками. У нее не было никаких забот. Ее вечности хватало времени от рассвета до заката.

А Гортхауэр Жестокий, Черный Майя, лежал в высоких травах, закинув руку за голову - один, зная, что никто его здесь не потревожит. Слушал шелест ветра, дышал цветочными ароматами, чуть отстраняясь от обступающей его жизни и красоты... не хотелось срываться в незнакомую пропасть трепетных чувств. Ни к месту было... и бабочка трепетала крыльями на его руке. Он смотрел на нее, смотрел, смотрел... и не улыбнулся мысли -

Я все потерял, но передо мною - мир...


Текст размещен с разрешения автора.