Алатиэль и Кантарелль

День Рождения Саурона

Гил!
Сауроном клянемся - это не про тебя!!

Честное дубльское.

В приёмной Саурона дым, как обычно, стоял коромыслом. Вся назгульская десятка плюс Паж, минус Дракон сновала туда-сюда по помещению, жизнерадостно спотыкаясь друг о друга и обмениваясь последними новостями. Ангмарский, раздувая щёки от значимости момента, в очередной неудачный раз пытался соблазнить Лётчика красным партбилетом, демонстрируя его издалека и жестами пытаясь объяснить бестолковому папуасу, какой этот документ красивый. Лётчик слушал внимательно, изредка нервно зевал и кивал настолько невпопад, что даже Ангмарский обижался, разом делаясь похожим на сдувшийся воздушный шарик. Зайка, единственная из всех догадавшаяся занять тхурингветилевское кресло, азартно листала кулинарную книгу, размахивая в такт мыслям именной боевой поварёшкой. Нищий с озабоченным видом рыскал вдоль и поперек приёмной, нехорошо шевелил пальцами и бормотал себе под нос что-то вроде: "Совсем совесть потеряли! Мои любимые сауроновские авторучки! Прячут куда попало! Ну совершенно у людей привычки к порядку нет!.." Принц ходил за ним след в след с чрезвычайно хитрым видом, время от времени ненавязчиво пощёлкивая замочком своего нового дипломата и натыкаясь на Нищего на особо крутых виражах. Бухгалтер сидел под своим неразлучным зонтиком, доброжелательно сверкал оттуда очками и считал назгулов по головам, каждый раз получая всё большее количество и с восторгом прикидывая профицит бюджета. Сарэ и Сэрэ, с комфортом устроившиеся на узеньком подоконнике, были подозрительно молчаливы и что-то строчили в зловещего вида тетради, на обращения не реагировали и лишь изредка разражались оглушительным телепатическим смехом, отчего едва не летели с подоконника сами и только в последний момент умудрялись перехватить свою злополучную тетрадь. Солнышко, будучи общими стараниями водворено в угол по подозрению в поломке компьютера Тхурингветиль, корчило оттуда страшные неприличные рожи и заодно энергично ковыряло ногой стенку - видимо, надеялось прорыть подкоп.

В эпицентре всего этого безобразия возвышались Компьютер и Тхурингветиль, окружённая верным Менестрелем. Компьютер, науськанный Солнышком, не далее чем несколько минут назад провозгласил, что там - мышь, а он их боится, по каковому поводу уходит в продолжительный творческий отпуск - видимо, изобретать мышеловку и писать на эту тему диссертацию. Тхурингветиль, угрожающе сложив руки в умоляющем жесте, причитала: "Вернись, милый, я всё прощу!" - а взревновавший Менестрель недовольно бубнил под нос, что он не понимает причины беспокойства, потому что мышей и сам боится, но ради вдохновения и процветания государства готов влюбляться в Тхурингветиль и дальше. Секретарша в расстроенных чувствах отмахивалась от него помянутой сдохшей мышью, призывая песнопевца немедленно покинуть рабочее помещение.

- Даже от стенки проку больше! - огорчённо взвывала она. - Правда, стенка?

- Правда, - ответила стенка утробным голосом Нищего, по неосторожности загремевшего в Солнышкин подкоп вместе с Солнышком и собственноручно эвакуируемым принтером. Тхурингветиль от большого расстройства ничего не услышала.

Паж, до этой минуты с интересом наблюдавший за традиционной барад-дурской жанровой сценкой, встрепенулся и деликатно заканючил, чтобы они скорее заканчивали, потому что у него ещё Аман недозавоёван и Валар недовынесены, но Компьютер, Тхурингветиль и Менестрель синхронно на него рыкнули, и он почтительно отскочил на прежнее место.

Отчаявшись избавиться от песнопевца, секретарша обратила измученный взор к тяжёлым дубовым дверям, за которыми с самого утра скрывалось начальство. Недрогнувшей рукой она отстранила с дороги быстро смекнувшего, куда дует ветер, влюблённого и, звонко цокая каблуками, решительно зашагала к тронному залу, но у самых дверей притормозила, неожиданно осознав тот тревожащий факт, что оттуда вот уже час не доносилось ни вздоха, что и в лучшие времена было недобрым признаком.

Назгулы, почуяв неладное, притихли, и даже всклокоченная голова Нищего высунулась из подкопа.

- Ни звука! - скомандовала Тхурингветиль и, коротко выдохнув, вошла в тронный зал.

Владыки нигде не было видно. Чёрный трон в глубине зала был сам по себе, изящная груда кроссвордов перед ним - сама по себе. Секретарша подумала и пошла проверять задвижки на окнах, мысленно уже составляя полубезумное заявление в милицию о пропаже родного Владыки, но по дороге перед ней на пол шмякнулась тяжёлая мутная капля, на которую испуганная Тхурингветиль с порядочным изумлением и уставилась.

В зале царила гулкая тишина, нарушаемая лишь глухими ударами лишённого привычной валерьянки сердца Тхурингветиль.

Секретарша медленно подняла голову - и, увидев, что на неё с воем несётся что-то чёрное и продолговатое, едва успела отскочить в сторону.

- Ой, босс, - жалобным шёпотом сказала она, с ужасом глядя на предмет, от которого чудом спаслась: левую тапку Властелина.

Саурон на люстре хранил величавое молчание.

- Ой, босс, а что вы там делаете? - вспискнула Тхурингветиль.

- С сегодняшнего дня - живу, - мрачно ответил Саурон и шмыгнул носом.

Некоторое время они взирали друг на друга: Саурон - с мужеством обречённого, Тхурингветиль - с возрастающим обалдением.

- А как же мы? - поинтересовалась она.

- Вы не допрыгнете. Я проверял, - утешил её Владыка.

Секретарша открыла рот, затем закрыла рот, потом, скачком войдя в образ воительницы из древних легенд, зычным голосом заверещала:

- Ко мне, верные мои назгулы! Спасите, помогите!

Назгулы, давно ожидавшие чего-то подобного, дружной толпой ломанулись в дверь и мгновенно обступили Тхурингветиль, радостно спрашивая, что случилось. Вместо ответа она ткнула пальцем вверх. В наступившей потрясённой тишине было слышно только равномерное поскрипывание раскачивающейся люстры. Саурон меланхолично взирал на всю компанию с большой высоты, одной рукой ухватившись за цепь, а другой - придерживая сползающую на нос корону.

Первым оттаял Бухгалтер.

- Стремянку надо, - хрипло произнёс он.

- Живым не дамся, - честно предупредил Владыка и попытался подтянуться по цепи повыше, но быстро сполз на прежнее место и угрожающе пошевелил ногой в оставшейся тапочке.

- Неужели вам нас совсем не жаль? - всхлипнула Зайка. Саурон насупился.

- А ваши кроссворды, босс? - с отчаянием подхватил Менестрель. - Как же вы там без них на люстре - совсем один?!

- Просторно, - неубедительным тоном сообщил Владыка. - Между прочим, там тоже сплошные назгулы!

- Не может быть, - потрясённо выдохнул Принц, подбирая близлежащий кроссворд.

- Может, - твёрдо сказал Саурон и капнул ещё одной слезой.

- Так, так, - забормотал Принц, лихорадочно перелистывая страницы в поисках чего-нибудь недоразгаданного. - Сейчас проверим... Ну вот, например, - с облегчением переводя дух, выпалил он. - "Крылатое бедствие на полях", семь букв, вторая "а".

- Назгулы! - не задумываясь, откликнулся Владыка.

- Ну, положим, саранча, - поперхнувшись, поправила его Тхурингветиль.

- Вот я и говорю - назгулы! - не сдавался Чёрный Властелин.

Назгулы в основной своей массе поскучнели.

- Дело плохо, - жизнерадостно встрял Ангмарский и продолжал разглагольствовать, обращаясь к Лётчику: - Я всегда знал, что этим дело кончится! - сложил руки рупором и прокричал в сторону Владыки: - Страшно далеки вы от народа!

- Нет, я просто абстрагировался, - возразил Чёрный Властелин.

Сообразив, что представление затягивается, назгулы красивым кружком уселись на полу под люстрой и выжидательно задрали головы на манер голодных волков, загнавших одинокого путника на вершину ели. Один Принц остался стоять с кроссвордом в руках.

- Босс, мы вас по-хорошему просим, слезьте сами, не то хуже будет! - ультимативно сказал он, а Тхурингветиль жалобно добавила, напрочь убив пафос момента:

- Босс, миленький, вернитесь!

Саурон мрачно покосился на ухмыляющегося Ангмарского, пересчитал боеприпасы (корона и оставшаяся тапка), понял, что их нужно экономить, если он хочет дожить до следующей Эпохи, но всё же решил висеть на своём до последнего.

- Босс, вы нас пугаете, - хором пожаловались друг другу Сарэ и Сэрэ.

Владыка радостно кивнул.

- Ладно, пока он с нами разговаривает - ещё не всё потеряно, - вполголоса сообщила Зайка Нищему. - Мы будем заговаривать ему зубы, а ты ползи на кухню за чем-нибудь длинным и ухватистым.

- Держава тебя не забудет, - с намёком проскрежетал Ангмарский с другой стороны круга, усиленно делая знаки бровями.

Нищий ловко перевернулся на четвереньки и шустро, как таракан, рванул к выходу. В дверях он с трудом разминулся с Пажом, оплакивающим недоигранный Валинор. Тот проводил Нищего заинтересованным взглядом, решив про себя, что новая игра ничуть не хуже пропавшей, аккуратно затворил за собой дверь и, почтительно обогнув скупую слезу Владыки, уселся в круг на место безвременно уползшего Нищего.

- Вот так всегда, - то ли похвалил, то ли осудил попрошайку Чёрный Властелин. - Одни работают, а другие на меня только более или менее дружелюбно смотрят...

Принц кашлянул, чтобы привлечь его внимание, и принялся назидательно зачитывать Саурону избранные места из кроссвордов, но тот не менее назидательно отбивал все его атаки.

- "Позорище"!

- Назгулы!

- "Крылатый аттракцион"!

- Назгулы!

- "Мираж, видение"!

- Назгулы? - с надеждой предположил Саурон.

- Не угадали, - прошипел Принц.

- Тогда не знаю, - обиделся Владыка и уронил на потерявшего бдительность Принца вторую тапку. Онемевшего от возмущения аристократа унесли Ангмарский и Лётчик.

- Босс, ну подумайте сами, - вступила Тхурингветиль, - ведь не может же весь кроссворд состоять из одного только слова "назгулы"!

- Почему это не может? - язвительно возразил Владыка. - В жизни их вон сколько!

И с тоской поболтал босыми ногами.

- Сдаюсь, - кратко сказала Тхурингветиль и села на место. Нищий с ухватом явно запаздывал.

К счастью, в этот момент в окне появилась перевёрнутая голова Дракона, на которой читались живейшее участие пополам с любопытством. Саурон подумал и тоже попытался перевернуться - потеряв при этом чудом никого не покалечившую корону и едва не сорвавшись со своего неудобного насеста сам.

- Не надо, я свисаю с карниза, - утешил его Дракон.

- Это какая-то летучая мышь, - уныло заметила Тхурингветиль.

- А может, я в обморок упал? - обиделся Дракон.

- Все мы там будем, - резюмировала Зайка.

Дракон, проигнорировав её замечание, вкрадчиво предложил обезоруженному и оттого погрустневшему Владыке:

- А давайте проведём групповой сеанс психотерапии...

- Сгинь! - хором закричали на него назгулы. Дракон с грохотом послушался, а Бухгалтер покровительственно остановил метнувшуюся было к окну Зайку:

- Да не переживайте вы, завтра зацементируем, не в первый раз...

Та неохотно вернулась на своё место. Саурон застонал.

- Босс, а может, в вас валерьянкой пульнуть? - предложило молчавшее до сих пор Солнышко.

- Никаких спиртных напитков, - отрезал Владыка. - Я удалился от мира и предаюсь аскезе...

Он явно хотел сказать что-то ещё - помирать, так с музыкой! - но в этот момент к назгулам подоспело подкрепление в лице вооружённого ухватом Нищего. Девятка зааплодировала, а Нищий мелкими шажками, потрясая кухонной принадлежностью, двинулся к занервничавшему Саурону.

- Оставьте меня в покое! - вскричал Владыка, из последних сил держась за цепь. - Это моя люстра! Я имею право, я сам её вешал!.. - и добавил совсем тихо, обречённо покосившись на чёрные рога ухвата, подобравшиеся совсем близко: - Не надо, я сам...

Миг - и Саурон оказался внизу. Назгулы хотели было разразиться приветственными криками и рукоплесканиями, но что-то во взоре Владыки остановило их. Гуськом, на цыпочках, они потянулись к выходу, оставив его тосковать на троне в одиночестве.

- Босс, хотите кофе?

- Не хочу, - мрачно отвечал Саурон, обхватив руками буйную голову и уставившись в пол.

- Ну а всё-таки? - не сдавалась секретарша, выплясывая вокруг захандрившего босса с подносом в руках. - Свеженький, с валерьяночкой, сама Зайка готовила под руководством Ангмарского по рецепту Бухгалтера! Сарэ и Сэрэ были дегустаторами, Нищий положил кусок сахара из собственной копилки, а Принц нарисовал на боку чашечки свой вензель...

- Тем более не буду, - отвечал Саурон, решительно надвигая корону на нос и даже зажмуриваясь. - Потому что Солнышко наверняка положило туда яду, Менестрель спел над ним погребальное заклинание, а Лётчик всё равно не разговаривает и о заговоре меня не предупредит.

- Босс, ну хотите - я при вас отопью глоточек? - прониклась трагичностью ситуации секретарша.

- Нет, - невнятно пробурчал Владыка из-под короны. - Ты с ними заодно, я знаю.

Тхурингветиль с отчаянием поставила невостребованный поднос на ступеньки трона. Саурон по старой привычке втянул в себя ноги.

- Ну а валерьяночки? - спросила она с лёгкой надеждой.

- Нет, - злорадно ответил Властелин. - Отныне - только из моих собственных запасов. Я всегда знал, что этот чёрный день когда-нибудь наступит...

С этими словами он ловко выудил из-под трона внушительного вида запылённую бутыль, с усилием выдернул пробку и, подозрительно покосившись на онемевшую секретаршу, звучно отхлебнул божественную жидкость.

- Закусить принести? - обречённо прошептала Тхурингветиль.

Саурон залихватски икнул, посмотрел на неё поверх короны, но так ничего и не сказал. Секретарше не оставалось ничего другого, как признать своё поражение и покинуть поле боя.

В приёмной её поджидали обеспокоенные назгулы.

- Ну как? - встретил Тхурингветиль слаженный хор голосов.

- Еду из рук отказывается брать, - пожаловалась она. - Пьёт и не закусывает...

- После валерьянки он добрый делается, - неуверенно предположили Близняшки.

- Ничего не знаю, - вздохнула секретарша. - Я ему куда только этой валерьянки не подливала. И в кофе, и в чай, и в валерьянку... Даже в чернильницу налила - ничего не берёт!

- Ну я же предлагал - из рогатки! - прошипело из очередного угла Солнышко.

- А раньше с ним такое бывало? - озабоченно спросила Зайка.

- Нет, - мотнула головой Тхурингветиль.

Назгулы посмотрели друг на друга с плохо скрываемой гордостью.

- А что же делать? - с трагическими подвываниями спросил Менестрель, в поисках утешения прижимаясь к контрабасу и машинально отталкивая лезущую к нему в карман руку Нищего.

- Не знаю, не знаю, - отвечал Нищий, недовольно глядя на отброшенную руку. - Совершенно не представляю, что ему не нравится. Зубы все на месте...

- Я, конечно, не уверен, - мягко начал Бухгалтер, на всякий случай пряча зонтик за спину, - но мне почему-то кажется, что причина...

- В назгулах! - подхватили Сарэ и Сэрэ, а Ангмарский недовольно фыркнул:

- Что за чепуха! Назгулы - это мы.

- Вот именно, - со значением произнесла Тхурингветиль. - Так что...

- Меня нельзя увольнять! - выпалила Зайка. - У меня куча детей, орков и орочьих детей мал мала меньше!

- Меня тоже, - зловеще произнёс Ангмарский. - Я вам такой скандал устрою! Народ ждёт одного только слова, чтобы прийти сюда с флагами и меня отстаивать!

- А если меня уволите и в детдом сдадите, - пригрозило Солнышко, - всё равно оттуда удеру и сюда вернусь.

- Я человек мирный, - предупредил Бухгалтер, - но за баланс буду драться до последнего! - и положил руку на эфес зонтика.

Принц сделал высокомерное выражение лица и тоже хотел что-то сказать, но Тхурингветиль замахала на всех руками:

- Стойте, стойте! Об увольнении речь пока не идёт! По-моему, вам просто нужно перед ним извиниться.

- За что? - невинно спросил Нищий, на мгновение перестав щёлкать очередной сауроновской авторучкой.

- За всё, - коротко сказала Тхурингветиль. Назгулы задумались.

- Это слишком долго, - сказал наконец Ангмарский. - Он не доживёт. Но вообще-то ещё не поздно загнать его обратно на люстру, а вход в тронный зал заколотить досками.

- Нет, - с отвращением сказал Принц. - Это неэстетично.

- И негигиенично, - поддержала его малость успокоившаяся Зайка. - На Саурона штукатурка сыпаться будет, а помыться на люстре негде...

- Ему оттуда будет плохо слышно, как я играю, - попробовал внести свою лепту Менестрель, но его не поддержали.

- Если бы люстра могла служить менестрелеубежищем, - съязвила Тхурингветиль, - туда бы уже давно переселилась половина Барад-Дура, а вторая половина сидела бы внизу и ждала своей очереди. А враги не выходили бы в бой без небольшого бра или хотя бы радиоактивного фиала за пазухой...

- А что это вы тут без меня делаете? - жизнерадостно встряла в обсуждение голова Дракона.

- Заговор составляем, - капризно сказал Принц.

- Против меня? - восхитился Дракон.

- Против себя, - вздохнул Бухгалтер. - Мы не знаем, как с собой бороться... Вот и Владыка нас уже знать не хочет...

- Понятно, - разочарованно произнёс Дракон. - А вот Лётчик говорит, что надо ему пообещать хорошо себя вести.

Лётчик кивнул и погладил рептилию по морде.

- Но сегодня ведь не первое апреля, - удивился Ангмарский. - Я, конечно, понимаю, что жалко терять удачный розыгрыш, но...

Тхурингветиль не дала ему договорить. Распахнув двери в тронный зал, она яростным шёпотом скомандовала:

- Марш немедленно извиняться! Смею напомнить, что он всё ещё ваше начальство, корона и Единое Кольцо при нём - и если начнётся цепная реакция, в смысле, его хандра перекинется на вас...

Не дослушав, назгулы промчались мимо неё в тронный зал.

Саурон, мрачный, как туча, нахохлившись, восседал в глубине чёрного-чёрного зала на чёрном-чёрном троне. Густые тени сплели вокруг него покрывало, фигура его тонула во мраке, и только ополовиненная бутыль с валерьянкой предательски поблёскивала из-под полы домашнего халата.

Оробев, назгулы остановились. Таким своего Владыку они ещё не видели. С надеждой они оглянулись на Тхурингветиль, но та только погрозила им кулаком.

- Мы... - несчастным голосом начала Зайка.

- Это... - подхватил, покраснев, Принц.

- В смысле, того, - строго поправил его Бухгалтер.

- То есть... - уточнил Ангмарский, обеспокоенный уплывающей из рук инициативой.

- А именно вот, - с облегчением закончили Близняшки.

Остальные назгулы восхищённо закивали.

Владыка шумно вздохнул и пошевелился на троне.

- Ничего не понял, - несчастным больным голосом сообщил он. - Что вы там ещё натворили? Знать ничего не хочу, где моя бутылка?.. - и заозирался в её поисках.

Ангмарский попытался было услужливо показать на неё пальцем, но Бухгалтер на него шикнул, Менестрель наступил на ногу, а Зайка хлопнула по руке неразлучной поварёшкой, подавив, таким образом, Ангмарского в корне.

- Босс, они пришли сказать, что они больше не будут, - чуть не плача от жалости, прокричала от дверей Тхурингветиль, сообразив, что без её помощи назгулы не справятся. Саурон подумал.

- Сегодня не первое апреля, - осторожно сказал он.

- Ну я же говорил, что ему не понравится, - довольно громко провозгласил Ангмарский.

- Не слушайте его, босс! - подбежала запыхавшаяся секретарша. - Они и правда не будут! Вот он... - от отчаяния она вытолкнула вперёд Менестреля. - Он не будет... не будет... Чего ты не будешь?.. - зашипела она на него.

- Ничего не буду! - от ужаса выпалил вероломно вырванный из рядов Девятки песнопевец.

- Конкретнее, - простонало с трона начальство.

- Не буду... не буду... - лихорадочно забормотал Менестрель, чувствуя, что спасение или гибель всей Девятки находится в его дрожащих руках. - Не буду больше петь про вас частушки под окнами эльфийского посольства! - скороговоркой сказал он и зажмурился.

Саурона перекосило на троне.

- Пожалуй, я всё-таки поищу валерьянку, - голосом, в котором ещё слышались остатки мужества, произнёс он. - Не мог же я за утро выпить все десять бутылок! И я всё-таки склоняюсь к мысли, что совершенно не хочу слушать ваши обещания.

Он уже почти нащупал вожделенную бутылку, но тут вперёд выскочили Сарэ и Сэрэ и затараторили, перебивая друг друга:

- А мы, честное слово, постараемся выучить, кто из нас кто, а кто из нас она, и не очень часто путаться, и даже откликаться каждая на одно имя, всё равно какое, и наденем нашивки, даже разные!

Саурон подумал, задрав глаза на люстру, и осторожно расправил страдальчески сморщенный лоб.

- Ну, это уже кое-что, - сказал он - правда, без особого воодушевления. Сарэ и Сэрэ торжественно пожали друг другу руки.

- А я со своей стороны обещаю, - вступил Бухгалтер, - что буду обращаться к вам с предложением о повышении всех налогов не чаще раза в месяц...

Саурон неуверенно улыбнулся, а назгулы с благоговейным ужасом попятились от этого страшного человека. Бухгалтер только развёл руками.

- А я, - воинственно заявила Зайка, - обещаю отменить добровольно-принудительное кормление манной кашей на завтрак, пересчитать детей по головам и выделить им для передвижения и развивающих игр отдельный коридор вдали от жилых переходов!

Назгулы не выдержали и устроили ей небольшую овацию.

- Так уж и быть, - сдался Принц. - Обязуюсь впредь переводить все свои докладные записки. Или, по крайней мере, те из них, которые составлены на мертворожденных языках. Или хотя бы прилагать к ним словари...

- Я обещаю не бить после одиннадцати часов вечера оконные стёкла, - кисло сказало Солнышко. - Но если я вдруг не удержусь и разобью, виноваты будете вы!

- Я всегда был против политики примиренчества, - оскорблённо проговорил Ангмарский. - Но во всеобщей атмосфере преступного соглашательства и безудержного партнёрства принимаю на себя повышенное обязательство по пропаганде положительных культурных ценностей среди нашего великого, замученного, но при том всё ещё тёмного народа! А то молодёжь растёт, совсем своих героев не знает, ориентируется на западные тлетворные образцы! Берены да Лютиэни в идеалах - позор для нашей великой нации, взрастившей и вскормившей такие высококачественные образцы национального мужества и гражданской стойкости, как Кархарот, Анкалагон Чёрный, Драуглуин, я, наконец! А у их хвалёного Берена - всего-то и подвигов, что отгрызенная лапа Кархарота! - переведя дух, он гордо посмотрел на побледневшего и судорожно хватающего воздух ртом Саурона и победно закончил: - Вот.

Образовалась неловкая пауза. Лётчик обаятельно улыбался, но по понятным причинам ничего пообещать не мог. Назгулы переглядывались и перешёптывались, а Владыка медленно приходил в себя. Следовало тотчас же воспользоваться его беспомощным состоянием и убедить в нецелесообразности дальнейшего хандрения.

Положение в очередной раз спас Дракон, образовавшийся в окне с уже готовым предложением:

- Я как новейшее транспортное средство, современнейшее оружие и законный представитель Лётчика обязуюсь обучить его воспринимать команды голосом, а до тех пор работать его переводчиком, психоаналитиком и образом отца!

Лётчик кивнул и помахал рукой - сначала Дракону, затем Саурону.

- А сам ты себя прилично вести будешь? - с намёком поинтересовалась Тхурингветиль.

- Немногим дано было видеть их медленный завораживающий танец в ночном небе, когда в тёмных бесчисленных зеркалах чешуи их отражались звёзды, и лунный свет омывал их, - загадочно отозвался Дракон и аккуратно пропал.

- Ну я прямо даже не знаю, - затравленно сказал Саурон. - Не то чтобы вы меня убедили, но...

- УРРРРААА!!! - хором грянули назгулы и бросились обниматься, а Тхурингветиль добавила, с трудом перекрикивая общий гвалт:

- А я обещаю следить за ними всеми... Кстати, где Нищий?!

- Ну обязательно ей нужно всё испортить, - обиженно пробормотал Принц, но секретарша, охваченная паникой, не обратила на это внимания:

- Пока Нищий не найдётся - никто отсюда не выйдет!

Назгулы беспорядочно засновали по залу, а Саурон с тоской посмотрел на тихую и такую родную люстру.

- Ну тут я, тут, - неохотно пробурчал Нищий, отдёргивая руку от валерьянки Владыки и обнаруживаясь за спинкой его трона.

Назгулы замерли, а Ангмарский подозрительно осведомился:

- Что это ты там делаешь?

- Охраняю нашего Владыку от вас, - отвечал попрошайка, умильно заглядывая в глаза неохотно обернувшемуся Саурону.

- А ты что мне пообещаешь? - заранее горестно вопросил Чёрный Властелин.

Нищий неудачно попытался подпихнуть к себе бутылку ногой, довольно громко звякнул и вздохнул с досадой:

- Ладно, не нужна мне ваша валерьянка, у меня своя есть...

Саурон оживился, а Тхурингветиль громко подумала, что как раз этого Нищий мог бы и не обещать.

Попрошайку с позором выставили из-за трона и вместе со всеми остальными назгулами выпроводили за дверь. Саурон несколько повеселел, перестал коситься на люстру при каждом шорохе и даже попросил секретаршу принести ему чашечку кофе и вот такусенький бутербродик.

- Только не надо понимать мои слова расширительно! - прокричал он вслед радостно бросившейся исполнять его пожелание Тхурингветиль. - А то обижусь и уйду в запой на люстру!

- Ура, товарищи! - сказала Тхурингветиль назгулам, затворяя за собой дверь.

Всю следующую неделю назгулы честно старались быть тише травы ниже воды: ходили только на цыпочках, ругались только шёпотом и изо всех сил старались быть нормальными назгулами. Получалось разнообразно.

Менестрель от большого усердия перестал не только петь, но и говорить, предпочитая объясняться исключительно жестами. Стало значительно тише, но сразу возникли две проблемы: во-первых, его никто не понимал, и тогда он переходил на возмущённое и довольно громкое бульканье, а во-вторых, руки были нужны при починке Компьютера; а вредная привычка Менестреля исполнять серенады под окном Тхурингветиль хотя бы при помощи жестов к утру абсолютно лишала его сил. Правда, определённых успехов в государственном деле завоевания благосклонности своей дамы он таки добился, поскольку она стала ласково называть его "мой маленький вентилятор" и даже время от времени ставила в угол приёмной вместо Солнышка, чтобы создавать ветерок, - но, к сожалению, на Компьютер это впечатления не произвело. Он упорствовал в своей параноидальной мышиной ереси и сотрудничать отказывался наотрез. Отчаявшаяся Тхурингветиль пыталась подключить к нему новейшую мышеловку с лазерным прицелом и сиреной, но Компьютер не дался, заявив, что это будет усыплять его бдительность и какая-нибудь мышь всё-таки может к нему прокрасться. Менестрель по этому поводу издал серию рукозаламывательных жестов, но Компьютер сохранял хладнокровие и только один раз плюнул в песнопевца из струйного принтера.

Тогда к починке захотели привлечь Солнышко, но то отказалось наотрез, заявив, что оно узкопрофильный специалист и умеет только ломать. Тхурингветиль пригорюнилась и машинально попыталась воздействовать на упрямую машину испытанной валерьянкой, но Паж, по личным корыстным причинам остро переживавший всю ситуацию, вовремя её остановил, порекомендовав просто время от времени выстукивать на клавиатуре слово "валерьянка". Тхурингветиль его послушалась, и Компьютер очень быстро дошёл до кондиции, каждый раз отвечая на очередной ввод лаконичным "мяу", но грызунов тем не менее бояться так и не перестал, порой выкрикивая в пьяном угаре: "Там мышь!" - и самопроизвольно отключаясь.

В очередной раз потерпев неудачу в неравной борьбе со взбесившейся техникой, Тхурингветиль, обмахиваясь Менестрелем, страдальческим тоном произнесла, обращаясь к Пажу:

- Ну что, пойдём докладывать Саурону, что в Компьютере завелись мыши - или подождём, пока он сам догадается?..

- А он, по-моему, уже, - печально произнёс наблюдательный ребёнок.

Паж был абсолютно прав. Саурон, проходя мимо запертой приёмной, каждый раз подозрительно принюхивался, опасаясь, что против него составляется очередной заговор, но пока никаких активных действий не предпринимал.

Тем временем Менестрель осваивал новые способы донесения важной информации до окружающих. Конечно, до Близняшек ему было ещё далеко, но зато у него была любимая куртка, вскоре украсившаяся новой надписью: "Спасём мумаков от вымирания!" Все назгулы с ней ознакомились, высказали каждый что по этому поводу думает, после чего польщённый Менестрель сменил её на: "Спасём волколаков от вымирания!" С этого времени новые надписи начали появляться с завидной регулярностью; означенные виды не угонялись за Менестрелем и не успевали вымирать. Когда же песнопевец, явно опережая события, украсился вышивкой "Спасём Саурона от вымирания!", тот не выдержал и вызвал Менестреля на ковёр. Что там происходило, неизвестно, но вернулся Менестрель пришибленный, жестикулировать на осторожные расспросы Тхурингветиль отказался и вскорости обзавёлся надписью: "Спасём меня от Саурона!", при каковой и остался.

Контрабас, покинутый своим хозяином, также повёл себя не лучшим, хотя и предсказуемым образом, а именно: громко зажил богатой внутренней жизнью. По крайней мере, испуганные волколаки божились, что тоскливые завывания то ли самого инструмента, то ли его призрака самопроизвольно возникали в самое неурочное время в отдалённых частях Барад-Дура, после чего секьюрити устроили небольшую любительскую демонстрацию под окнами невыспавшегося Владыки, потребовав, чтобы Менестрель обуздал свой контрабас, взяв его на короткий поводок или хотя бы надев намордник, - а не то, неровен час, они действительно вымрут.

Бухгалтер также выполнил и, что гораздо печальнее, перевыполнил своё обещание не приставать к Саурону с повышением налогов. Неожиданно обнаружив удовольствие в роли народного заступника, он так увлёкся, что практически не давал Владыке прохода, предлагая тому немедленно понизить налоги в несколько раз, а ещё лучше - отменить их вообще, а ещё лучше - отречься от бремени собственности в пользу чужого вражеского государства и всем Барад-Дуром уйти странствовать по Арде с котомкой. При этом он использовал много загадочных и, видимо, профессиональных слов, чтобы запугать Саурона уже наверняка.

- Вот техпромфинплан... - сказал Бухгалтер, многозначительно глядя на забившегося в самый дальний угол трона Властелина.

- Не надо об эльфийских владыках, - жалобно отозвался Саурон, уловив пару знакомых слогов.

- Вы не дослушали, - строго остановил его Бухгалтер. - Вот Минфин...

Саурон торопливо зажал уши и прокомментировал, пока его не успели поправить:

- Минфин в переводе с чего-нибудь, например, Квэниа - существо, у которого волосы встали дыбом. Иносказательное название того, кто первым увидел назгула... наверное, меня... И не надо намекать, что у меня паранойя, я и сам это твёрдо знаю!

- Не отвлекайтесь! - проскандировал на него Бухгалтер, сверкнув очками. - Как там насчёт котомки?..

Саурон быстро, но, к сожалению, запоздало сообразил, что в рядах Девятки, похоже, завёлся второй Ангмарский, и, чтобы не очень расстраиваться, несколько часов усиленно медитировал на люстру. Слегка успокоившись и запасшись аспирином, он пошёл к Бухгалтеру проводить душеспасительную беседу, но дальше порога бухгалтерии ступить не решился: счетовод, разговаривающий со своим боевым зонтиком, представлял собой поистине величественное и устрашающее зрелище.

- Только ты один меня понимаешь, - жаловался ему Второй назгул, и зонтик, кажется, с ним соглашался.

Весьма впечатлённый Саурон, радуясь, что его не заметили, резво попятился от бухгалтерии и, так и не решившись развернуться, вернулся в свой зал, где и забаррикадировался. Зато ему впервые в жизни удалось напугать Зайкиных деток, ранее не замечавших за дядей Сауроном столь поразительных способностей к передвижению задом наперёд.

Близняшки честно попытались обзавестись нашивками, но сначала перепутались Сарэ и Сэрэ, потом нашивки, потом одна из повязок потерялась, затем нашлась другая, затем обнаружилось, что на обеих нашивках написано одно и то же, а потом исчезли надписи с обеих. Хорошо, что не вместе с Близняшками. Тхурингветиль, следившая за процессом обзаведения с самого начала и заработавшая на этом нехилое головокружение, совершенно озверела и хотела поставить на сёстрах штампы, всё равно какие, лишь бы не одинаковые, но Близняшки с радостным синхронным визгом разбежались в разные стороны, а окончательно потерявшая ориентацию секретарша врезалась в зеркало и после короткой борьбы поставила оттиск на лоб своему отражению, после чего долго перед ним извинялась.

Когда сёстры всё-таки изловились, Саурон, призвав в свидетели всех остальных назгулов, учинил им строгий выговор, особо подчеркнув, что нельзя постоянно над всем смеяться, а особенно нельзя смеяться над отражением Тхурингветиль, которое вот уже второй день не может смыть со лба этот проклятый штамп, и попросил Близняшек хотя бы изредка сохранять серьёзность. Сарэ и Сэрэ покладисто согласились, посмотрели друг на друга и попытались сделать серьёзные лица - но тут уже покатились со смеху все остальные, включая и самого Саурона, так что об этой затее пришлось забыть.

Близняшки, чтобы не терроризировать своим весельем ни в чём не повинный Барад-Дур, ушли в творческий отпуск и смеялись уже оттуда. Владыка нервничал, бросил медитировать на люстру и взял в привычку ежевечерне просматривать всю мордорскую прессу в поисках очередных гадостей про свою царственную особу. В конце концов его поиски увенчались успехом, и он заявился к Сарэ и Сэрэ, потрясая фельетоном явно их производства.

- Нельзя про начальство фельетоны писать! - попытался втолковать им обиженный Владыка.

- А зачем вы им соответствуете?! - хором возмутились Близняшки. - Посмотрите по датам - мы же вас опережаем в среднем на двое суток!

Саурон поперхнулся. По существу ему возразить было нечего, но он всё же нашёлся.

- А вот не надо про Владыку такие гадости предсказывать! - с чувством сказал он. - Начальство уважать надо!.. - посмотрел на вытянувшиеся и, как всегда, абсолютно серьёзные лица Близняшек и махнул рукой.

Принц решил подойти к делу с размахом и раз и навсегда изничтожить проблему перевода. Сначала он, будучи воспитанным в классических традициях, предложил, чтобы весь Барад-Дур, а впоследствии и Мордор в целом, заговорил на каком-нибудь древнем благозвучном языке, например, на Квэниа, но Саурон с возмущением сказал, что читать экзорцизм при пока ещё живом Владыке - дурной тон, и Принца угомонили. Несколько обескураженный, но не потерявший энтузиазма аристократ попытался привлечь к решению проблемы окончательно спившийся Компьютер, но тот только невнятно что-то проскрежетал в ответ и отключился, не озаботясь переводом собственных слов ни на один из известных полиглоту-Принцу языков.

Аристократ крепко задумался, но сосредоточиться ему мешало равномерное шуршание Менестреля, стоявшего рядом, да и вечная немая улыбка Лётчика, заглянувшего на огонёк, не прибавляла оптимизма. Воспрявший было Саурон попытался отговорить Принца от этой затеи, но тот упёрся, с отчаяния решив перевести всю барад-дурскую библиотеку на все известные ему языки. Саурон в очередной раз начал серьёзно подумывать о пенсии, но было поздно: процесс пошёл. Целый месяц главная библиотека Барад-Дура была похожа на растревоженный улей. Правда, жужжал там один Принц - но зато как он это делал! Сразу на полусотне языков, одновременно транскрибируя себя на всём, что только попадалось под руку, теряя эти клочки, самозабвенно перевирая оставшиеся и попутно даже, кажется, изобретая какое-то новое наречие. Дело дошло до того, что он окончательно перестал понимать, на каком языке говорит, и на этой почве неожиданно подружился с Менестрелем, перейдя на жесты, а с остальными назгулами общался при помощи разговорника.

Больше всех, как обычно, пострадал Саурон, вынужденный ночи напролёт переводить при помощи подручных средств докладные записки Принца. Конечно, тот сдержал своё слово и прилагал к каждой записке словари тех языков, на которых она, в принципе, могла быть составлена, но легче от этого никому не становилось, включая Пажа, вынужденного возить их за Владыкой на небольшой тележке, и Саурона, который коротал ночи над, а то и на проклятущих словарях и вследствие этого обычно не высыпался.

Когда же весьма некстати подошло время квартального отчёта, Паж заявился в тронный зал, поигрывая накачанными бицепсами, и доставил побледневшему Владыке небольшую платформу, груженную штабелями словарей. За ним шагал Принц, прижимая к груди самолично составленный мордорско-немордорский разговорник со специфическими транскрипциями, из-за которых в мире ещё долго полагали, что мордорский язык состоит из одних шипящих.

- Это всё мне? - спросил Саурон дрожащим голосом, косясь попеременно то на груду книг, то на люстру.

Принц перелистал разговорник в поисках нужного слова, не нашёл (не исключено, что его там и не было), после чего просто кивнул и развернулся, собираясь оставить Саурона один на один с отчётом.

- Им эркъе... им къерэ... им... им... имейте же совесть, в конце концов! - от ужаса Владыка заговорил на каком-то малоизвестном арго, но было поздно: Принц и Паж уже скрылись за дверью, и словари с грохотом обвалились, погребя несчастного Чёрного Властелина под собой.

Зайка, всерьёз обиженная народным ликованием по поводу отмены манной каши, зареклась готовить совсем, в результате чего её боевая поварёшка ещё долго ржавела без дела, а в Барад-Дуре стало хорошим тоном назначать свидания в ночные часы у холодильника или буфета. По слухам, там был застукан даже сам Владыка с добычей в виде солёного огурца, но скорее всего, то был наговор и клевета: во-первых, у него имелись собственные запасы под троном, бдительно охранявшиеся Сауроном самолично, а во-вторых, солёные огурцы расхватали оголодавшие секьюрити ещё на второй день экстремальной диеты. Орки посмышленее торговали котлетами из-под полы втридорога, Дракон с досады решил податься в коровы, Тхурингветиль, атавистически облизываясь, нехорошо поглядывала на шею Менестреля, а всегдашнюю мантру "теперь сидим тихо, не то дадут добавки" сдали в утиль за ненадобностью.

Западные газеты запестрели заголовками о великом голоде в Барад-Дуре; догадки о причинах постигшего Мордор внеочередного бедствия строились самые разнообразные, но пресс-служба Саурона хранила загадочное молчание, объяснявшееся весьма просто: стоило только сотрудникам пресс-центра открыть рот, как там обнаруживались такие внушительные зубы, а глаза при этом лихорадочно исходили настолько голодным блеском, что сравнительно мирные сообщения о голоде грозили в скором времени смениться на сенсационные известия о процветающем в Мордоре людоедстве.

Зайка на всё это безобразие принципиально не реагировала, занимаясь дрессировкой собственного одичавшего на воле потомства. Дрессировалось потомство из рук вон плохо, зачем-то избрав себе в качестве примера для подражания назгульскую Девятку со всеми вытекающими отсюда последствиями. Разыгрываемые детками пантомимы из жизни назгулов шокировали даже ко всему привычных волколаков, Саурон устало бормотал, что это наветы и быть такого не может, назгулы смущённо бубнили в ответ, что может, а орки старались обходить территории, занятые зайчатами, за несколько этажей - ведь согласно народной примете, если дорогу перебежал Зайкин отпрыск, ничего хорошего от этого ждать не приходится. Кроме того, традиционная орочья угроза своим детям: "Отдам эльфам!" - была признана морально устаревшей и непригодной к дальнейшему употреблению, сменившись более актуальной: "Отдам Зайкиным деткам!" Орчата ревели от страха и отказывались спать одни в тёмной комнате. Впрочем, и самим Зайкиным отпрыскам приходилось несладко: с голодухи они напали на беззащитную корону Саурона и изрядно её погрызли, в результате чего находчивый Владыка поворачивал её при посетителях козырьком назад.

Лётчика учили разговаривать поредевшим составом назгульской Девятки: Принц находился в ещё более плачевном состоянии, а Менестрель, опасаясь ласк со стороны возлюбленной, по уши замотался шарфом, так что если бы случайно и заговорил, то его бы всё равно никто не услышал. Лётчик плохо понимал, чего от него хотят, на уроках клевал носом и в результате набрался от возмущённых назгулов только отрывочных, но очень энергичных междометий, которые с удовольствием воспроизводил к месту и не к месту. Назгулы немного подумали и через Дракона передали ему просьбу не щеголять пока этим умением, чтобы при случае устроить Саурону сюрприз.

Потерпев неудачу с репетиторством, назгулы простым голосованием решили перевести Лётчика на заочную форму обучения. Ему неоднократно давали разговорники, но он их не менее неоднократно терял - не без помощи Дракона, которому не хотелось расставаться с ролью переводчика. Когда нормальные пособия иссякли, Лётчику по недомыслию подсунули разговорник, составленный Принцем, но спохватились почти сразу же. Разговорник спешно отобрали, попутно снабдив Лётчика ещё несколькими изощрёнными междометиями, и с предосторожностями, невзирая на вопли оскорблённого Принца, сожгли вредоносную книжицу на спиртовке, а Лётчика посадили на карантин и наблюдали за ним в течение всего предполагаемого инкубационного периода, выжидая, не зашипит ли тот.

Дракон Лётчика жалел и тайком таскал ему передачи. Когда все холодильники и сейфы, до которых рептилия могла дотянуться, опустели, Дракон решил тряхнуть стариной и выйти на охоту. Правда, квалификацию за время работы психоаналитиком он в значительной степени растерял, так что охотился в основном на растения, которые даже при его промахе сами далеко уползти не могли. На особо полюбившуюся в силу своей медлительности морковку Дракон мог охотиться часами, затаиваясь в её зарослях или кругами ползая по полю, оставляя таким образом загадочные концентрические знаки, которые в свободное время сам же и анализировал - то по каноническим правилам, то по еретическим, то по принцевскому разговорнику, один экземпляр которого чудом уцелел.

Как назгулы вместе с Драконом ни таились, Саурон всё же узнал о принципиальной необучаемости Лётчика, после чего горестно вздохнул:

- Куда катится мир!.. За Принца говорит Паж, за Менестреля - контрабас, за Лётчика - Дракон... Один я нормальный... - и добавил с надеждой: - Правда, люстра?..

Ангмарский, как и предупреждал, взялся претворять в жизнь план по окультуриванию Барад-Дура, заявив, что кто от этой чести не спрятался - он не виноват. Лётчик укрылся за Драконом, Дракон притворился коровой, а вот остальным повезло значительно меньше. Назидательные проповеди Ангмарского, сопровождаемые слайдами, графиками и эскизами Саурона в разрезе, настигали потерявших покой и сон жителей Барад-Дура повсюду, где бы они ни находились. Никто и предположить не мог, что в мордорской истории было столько героев, чьи имена, биографию и партийную принадлежность надо знать назубок. А главное - никто и не догадывался, что этими знаниями необходимо щеголять перед каждым встречным под угрозой немедленных репрессий. К сожалению, в процессе переосмысления мордорской истории, предпринятом Ангмарским заодно, злодеи и герои постоянно менялись местами. Дело доходило до того, что иной герой, даже не успев побывать злодеем, снова оказывался героем. Народ роптал, не угоняясь за полётом мысли и новейшими историческими достижениями пламенного революционера, который ленился дочитать учебник истории до конца.

То ли чтобы прояснить дело, то ли чтобы запутать его окончательно и тем увековечиться в памяти благодарных, но растерянных потомков, Ангмарский предписал зубрить и биографии врагов тоже. Дезориентированный народ опасливым шёпотом, нервно озираясь по сторонам, чтобы оттуда не выпрыгнул какой-нибудь герой, враг или Ангмарский, передавал друг другу разнообразные страшилки и политические анекдоты. Одной из самых популярных была история некоего Турина Турамбара (видимо, кличка). Никому не известный герой далёкой древности в народном пересказе стал деятельным сумасшедшим, который зачем-то перебил половину друзей, подолгу разговаривал с немыми ящерицами о смысле жизни, чем доконал свою возлюбленную, и она нечаянно утопилась, а сам он в конце жизни умер от заражения крови, споткнувшись о собственный меч. Вдохновлённый Менестрель, нещадно переврав историческую неправду, даже сочинил трагедию "Турин, принц Турамбарский", но широкой известности она так и не получила.

Когда герои и враги закончились, Ангмарский вспомнил, что ещё есть Саурон, долго маялся, куда его пристроить, и в конце концов записал во второстепенные злодеи. Владыка возмутился, но революционер в очередной раз надул щёки, заявив, что история и народ их рассудят, а пока, так уж и быть, согласился перевести Саурона просто во второстепенные. Владыка плюнул, шумно высморкался и спрятался от суда потомства за трон.

Ангмарский уже собирался переходить к истории сопредельных государств, но случилось непредвиденное: в одно прекрасное утро у него исчезли все рабочие документы, включая конспекты по истории, шпаргалки по проведению дворцовых переворотов и брошюру для начинающих партийных руководителей, без которой он чувствовал себя как без рук. Естественно, заподозрили Нищего, но тот возмущённо отбился, сказав, что он, конечно, клептоман, но не сумасшедший, покушаться на святое не в его привычках, и вообще он этих брошюр боится, потому что у него алиби.

Тогда Ангмарский, не желая сдаваться, занялся чтением лекций на произвольные темы, как-то: "Способы охоты на морковку в полевых условиях", "Предпочтительные языки для разговоров с зонтиками" и "Люстры и их роль в жизни современного общества". Когда же он добрался до: "Есть ли за Гранью Зайкины детки, а если нет, то почему мы до сих пор не там?" - разъярённая Зайка решила ему помочь и скомандовала отпрыскам: "Фас!" Лектора едва не сожрали, но на его счастье он оказался несъедобным и уже очень скоро смог порадовать публику выступлением на тему: "Почему зайчата не съели Ангмарского, за исключением пуговиц?"

Тут чаша народного терпения переполнилась, и против Ангмарского начало образовываться восстание, во главе которого встала оскорблённая Зайка, негласно выдвинутая остальными назгулами. Атмосфера накалялась, тучи сгущались, тени удлинялись, но Саурон вовремя проявил бдительность, вылез из-за трона и аннулировал восстание. Ангмарский понял, что при жизни ему признания не дождаться, и решил сам себе поставить памятник, чтобы потомство знало, кто тут был главный герой. В результате Барад-Дур украсился аляповатой бронзовой статуей, которую тут же облюбовал Дракон, усевшись на ней на манер голубя.

Саурон, впервые увидевший из окна это великолепие, тихим голосом сказал: "Что-то мне как-то нехорошо", - схватился за сердце и попытался осторожно упасть на пол, но его вовремя прислонила к стенке Тхурингветиль.

- Гвети, скажи честно, - простонал Владыка, не оборачиваясь, - что у нас под окнами нового? Только не говори, если там Дракон верхом на Ангмарском, лучше соври...

- Ничего, - неестественно жизнерадостным голосом пропищала Тхурингветиль.

- Дракон есть? - непоследовательно не поверил Саурон.

- Есть, - ответила секретарша ещё жизнерадостней.

- А чем это он там таким занимается? - продолжал углублять свою могилу Чёрный Властелин.

- Йогой, - сказала Тхурингветиль, отчаянно покраснела и зажмурилась.

Саурон решил, что безопаснее поверить.

В итоге проведённой кампании по героизации Ангмарского все твёрдо выучили, что памятник Ангмарскому - это герой. А вот на вопрос, кто такой Ангмарский, ответить затруднялись. В лучшем случае говорили, что это кто-то чуть страшнее контрабаса, чуть безопасней Зайкиных деток. Ангмарский обиделся и на время затих.

Нищий сдержал своё слово и на валерьянку не покушался. Зато объектом его клептомании стали предварительно им хорошенько запуганные авторучки Саурона, которые он украл из дипломата Принца вместе с дипломатом и практически вместе с Пажом, приставленным их охранять. Дипломат так и не нашли, а Пажу устроили выговор, на что обиженный вопиющей непедагогичностью начальства ребёнок пробурчал, что это нечестно и у него даже не было Солнышкиной рогатки или Зайкиной поварёшки, чтобы их отстаивать и отстоять.

- А пейджер твой на что? - критично заметила Тхурингветиль, имея в виду, что с его помощью нужно было вызвать подмогу.

- Да я пытался им кидаться, - печально возразил Паж, - даже несколько раз, но он всего один и я всего один, а Нищего много...

Менестрель трагически всплеснул руками, а Тхурингветиль задумчиво сказала:

- Совершенно верно, в следующий раз приставим к ним в виде сирены призрак контрабаса со снятым намордником - если, конечно, к тому времени ещё останется, что охранять...

Нищий настолько проникся угрызениями совести Пажа, что решил сделать ему подарок - и специально для него стащил Солнышкину рогатку. (Хорошо, что без Солнышка.) Он даже почти донёс её до адресата, но по пути она как-то сама перекочевала в дипломат к пленённым авторучкам - видимо, чтобы охранять их оттуда, и Нищий не посмел оспаривать её выбор.

Саурон, лишённый последнего средства борьбы с кроссвордами, стал подумывать, что пропажа ручек - неплохой повод избавиться от этой милой безобидной вредной привычки, и даже пытался подговорить Нищего заодно украсть и кипу его полуразгаданных кроссвордов, но воришка намёков не понимал и только застенчиво косился на люстру, явно прикидывая, влезет ли она в дипломат, а если нет, то как её уговорить. Саурон здраво рассудил, что люстра - это его всё, и если её по дороге из вредности кокнут, он этого не переживёт, и поэтому единственную уцелевшую подвеску на потолок вешать не будет.

- Имей в виду, - озвучил свои опасения Владыка, - в случае чего я тебя везде достану, даже на люстре! Я на троне высоко сижу, далеко гляжу, мне всё видно!

Нищий пробормотал что-то вроде: "Ладно, ладно, посмотрим", - и пошёл уговаривать Дракона похитить люстру через окно, пообещав соучастнику в качестве платы все хрустальные подвески со светильника. Дракон сказал, что есть такое хорошее слово "deja vu", и не согласился.

Солнышко, лишившись рогатки, хирело и чахло. Из главной пушки стрелять по окнам ему не дали, отнимать у Зайкиных деток деньги, выданные им на завтрак, было бессмысленно за отсутствием в Барад-Дуре завтраков как таковых, а дёргать за хвост Дракона, сидящего на памятнике, было небезопасно, потому что рептилия как существо психически неустойчивое радостно с насеста падала и могла ненароком зашибить экспериментатора. В конце концов Солнышко, чтобы немного развеяться, привязало к драконовскому хвосту консервную банку. Правда, на Дракона это не произвело никакого впечатления, поскольку он по доброте душевной решил, что так было всегда. Когда же Тхурингветиль, разбуженная грохотом жестянки о памятник, попыталась деликатно обратить внимание рептилии на это сомнительное украшение, приговаривая при этом: "Ты уверен, что оно тебе не жмёт?" - Дракон жизнерадостно отвечал:

- Я всегда подозревал, что у меня в предках были гремучие змеи! - и в подтверждение своих слов колотил банкой ещё азартнее.

Разочарованное Солнышко сняло банку обратно и припрятало до лучших времён. Дракон опять ничего не заметил, а когда его внимание попытались привлечь к тому факту, что ему чего-то не хватает, удивился и не поверил. Ему предложили привести свидетелей, которые подтвердят, что банка была, но рептилия невозмутимо ответствовала, что у них всех массовая галлюцинация. Измученная бессонницей Тхурингветиль пришла в ярость и спросила, как он в таком случае объяснит синяки под глазами и невыспатый вид всего Барад-Дура, на что Дракон не менее невозмутимо возразил, что лично у него никаких синяков под глазами нет, а он тоже Барад-Дур, значит, и у всех остальных синяков нет, а то, что он их видит - опять-таки галлюцинация, и ушёл отдыхать от расстройств восприятия на памятник.

Отчаявшееся Солнышко по примеру Ангмарского хотело уйти в подполье, но подполья не было, и поэтому предприимчивый подросток решил его вырыть. Благо опыт разрушительных работ в стенах Барад-Дура у него уже имелся. Нищий, кровно заинтересованный в удобных подходах к стратегическим местам вроде тронного зала, взялся помогать. Работа закипела, и уже через пару недель Барад-Дур своей изрядной дырявостью напоминал кусок сыра. Измученное загадочными ночными стуками население Барад-Дура решило брать пример с пофигиста-Дракона и ничего не замечать. Надвигающемуся безумию пыталась противостоять одна Тхурингветиль. В её родной приёмной горе-подпольщики выкапывались несколько раз; Тхурингветиль замучилась двигать стол, закрывая образующиеся дыры, а Компьютер верещал, что мыши наступают, окружают и нельзя ли ещё валерьяночки. В конце концов у секретарши сдали нервы, и она, вооружившись фонариком, спустилась в подкоп сама.

С риском для жизни того, кто всё это устроил, она огибала страшные провалы, зияющие в полу, потолке и на стенах, периодически натыкаясь на таинственные граффити на остатках стен: "Тут был контрабас" и время от времени - "А волколаков тут больше не будет. Волколаки". На Солнышкин почерк не походил, но Тхурингветиль уже догадывалась, чьих рук дело этот безграмотный подкоп, и ничуть не удивилась, обнаружив за поворотом чумазых Нищего и Солнышко. Оба были страшно увлечены выписыванием на стене "Нищий и Солнышко были здесь" и даже не сразу заметили её появление, а потом стало поздно. Секретарша с наслаждением их отругала, потом устроила минуту молчания, чтобы они лучше всё запомнили, а затем достала свою любимую губную помаду и размашисто вывела поверх автографа подпольщиков категоричное: "А теперь тут будет сплошная Тхурингветиль!!!" - после чего выгнала их обоих на поверхность.

Напуганная секретаршей неразлучная парочка крепилась целых два дня, а на третий не выдержала и вскопалась в тронном зале, более того - непосредственно под троном Владыки, которому как раз удалось задремать над очередным кроссвордом.

Грохот был ужасающий, но никто, кроме Саурона, с проклятиями выбирающегося из свежеобразованной дыры в полу, и бровью не повёл - мало ли кто чем гремел в Барад-Дуре за последний месяц!

- Отставить ронять Владыку! - плачущим голосом произнёс Саурон, на четвереньках стоя перед подкопом, смотря вниз и безуспешно пытаясь убить взглядом Нищего и Солнышко, жмущихся к противоположной стенке колодца. - Меня папа не для этого делал! Я хрупкий, ранимый и впоследствии злой!! Очень-очень злой!!

Божественный аромат валерьянки из разбитых бутылок растекался по тронному залу.

Владыка сидел на чудом уцелевшем тхурингветилевском стуле в тхурингветилевской же приёмной и меланхолично раздирал кроссворд на мелкие клочки, иногда даже зубами. В эти моменты лицо у него делалось перекошенным и особенно несчастным. Пол вокруг был густо усеян бумажными обрывками. Назгулы, столпившись вокруг, обречённо наблюдали, как сквозняк подхватывает клетчатые хлопья и уносит их в солнышкины подкопы.

Тхурингветиль сидела на столе в обнимку со сладко посапывающим во сне Компьютером и время от времени причитала:

- Босс, а босс? Ну хотите - мы слово "валерьянка" в кроссвордах поищем? Может, вам тогда полегчает?

Но Саурон не отзывался, а груда обрывков у его ног все росла и росла.

- Страшно подумать, - загробным голосом заметил Нищий, - что он начнет рвать, когда у него закончатся кроссворды...

- Нет уж! - запротестовал Ангмарский. - Давайте так: кто виноват, того и рвут. Следовательно, виноваты кроссворды. Надо их немножко активно всем вместе организованно поругать, чтобы он не решил, что мы с ними заодно...

Назгулы боязливо попятились от зловещих клочьев. Близняшки по старой привычке едва не загремели в очередную дыру в полу, но одну из них успел поймать Бухгалтер, а другая по дороге передумала.

- Ужасные кроссворды! - звенящим от отчаяния голосом сказала Зайка и потрясла в воздухе ржавой поварёшкой. - Такие не то что детям, даже Владыкам читать давать нельзя!

Контрабас протяжно взвыл, а Менестрель с крайне решительным видом стал разматывать свой шарф.

- Совершенно с вами всеми согласен, - трогательно сверяясь с разговорником, встрял Принц. - Примитив, да и только, за полчаса можно весь сборник разгадать...

- И формат у них гадкий и неудобный, - пожаловался Нищий, - в карман не влезают, и на чёрном рынке за них полцены дают, не слушают, что сам Владыка их недоразгадывал...

- И определения там длинные, некорректные и на одной странице по несколько раз повторяются, - вступился за Саурона Бухгалтер. - Только с мордорско-немордорским разговорником и разгадаешь, и то неизвестно, найдётся ли там что-нибудь, кроме назгулов...

- Босс, босс, босс! - оживилась Тхурингветиль. - Если вы нас ещё слышите, скажите, какое бы вы сами дали определение назгулам?

Саурон отпустил кроссворд, посмотрел на Девятку, посмотрел на потолок, подумал, потом ещё подумал, потом ещё, уронил голову на руки и заплакал.

- Это не определение, - недовольно сказал Ангмарский, но на него шикнули.

- Это, наверное, назгулофобия, - шмыгая носом, произнёс из окна Дракон. - Давайте назовём её именем первооткрывателя, то есть Саурона, и поставим ему геройский памятник...

- Это плагиат, - обиделся Ангмарский, но Дракон продолжал:

- Нужно его срочно лечить, а то он не сможет позировать на памятник, Ангмарский останется монополистом, а я прослезюсь и начну чихать, и тогда в Барад-Дуре будут пожар и потоп одновременно, а это нехорошо.

- А как лечить-то? - вздохнула Тхурингветиль. - Ни аспирин, ни валерьянка, ни даже люстра его уже не берут...

- А вдруг это неизлечимо... - привычно захныкал Нищий. - Народная мудрость голосит: "Крылатого могила исправит"...

- Правильно, будем оптимистами, - согласился Бухгалтер.

- А в чём оптимизм-то? - застенчиво не поняли Близняшки. - В том, что всё-таки исправит?..

Принц посмотрел на них с тоской.

- Нет. Оптимизм в том, - уныло сказал он, - что только могила, и то не наверняка...

И тут внезапно заговорил бледный от волнения Менестрель:

- Я знаю, что делать! Только отверните его к стенке, я при нём говорить стесняюсь...

Назгулы переглянулись, но все же откатили всхлипывающего Владыку вместе со стулом в любимый Солнышкин угол.

- Ну, говори, - зловеще предложил Ангмарский.

- Давайте его кем-нибудь соблазним! - воскликнул песнопевец и ради разнообразия покраснел. Все почему-то обернулись к Тхурингветиль, но та сверкнула глазами, подбоченилась и довольно зло фыркнула:

- Ну уж нет! Если хотите, можете выписать ему из Валинора Варду, или сами как-нибудь...

- А зачем ему Варда? - робко спросили сёстры.

- А может, у них с папой одинаковые вкусы! - отрезала секретарша, но на всякий случай всё же покосилась на Владыку, по-прежнему пребывающего в углу и чёрной меланхолии.

- Точно! - обеспокоилась Зайка. - Папа был мужчина издалека видный, девушки по нему дохли и цветы к нему таскали, - ну и где он теперь?..

- Кстати, мысль, - задумчиво сказал Ангмарский, но его не стали слушать.

- Правильно, - с облегчением согласились Близняшки. - Не будем его никем соблазнять, лучше просто подарим ему венок...

- Венок, - ехидно заметила Тхурингветиль, - должен соответствовать характеру и настроению владельца. Не дарить же ему погребальный... С надписью "От любящих назгулов"...

- Ничего вы в удовольствиях не понимаете, - облизываясь, произнесло Солнышко. - Вот научу я его стёкла бить - мигом повеселеет!

- Нельзя, - мягко, но твёрдо возразил Бухгалтер. - Барад-Дур хотя бы местами должен остаться целым, а то от сквозняков уже надоело уворачиваться и Зайкины детки изо всех дыр торчат, ночью без инфаркта не пройдёшь!

- Брось инфаркт, возьми сковородку, - лаконично отозвалась Зайка, а Паж предложил:

- А давайте всё-таки уговорим Компьютер починиться, и пусть Саурон разочек вынесет Валинор. Там Варда, ему полегчает...

- Кстати, о войнах, - перебил его Ангмарский, - давайте с кем-нибудь помиримся. Все так перепугаются, что сами разбегутся, а мы устроим на всём континенте добро, справедливость и восьмичасовой рабочий день.

- Тогда уж проще ограничиться телеграммой родственникам, - не согласился Принц. - "Заболел. Спасите. Целую. Ваш Саурон".

Назгулы опасливо переглянулись и замотали головами, и только Бухгалтер неожиданно его поддержал:

- Своими силами мы не справимся. Надо бы арендовать ему койкоместо в Лориэнской валолечебнице и держать там, пока не передумает хандрить...

- В лечебнице он не передумает, - покачала головой Зайка. - Он и так тихий, когда молчит, а в Лориэне и вовсе станет дохлым, нежизнеспособным трупом. Наоборот, нужно его в шумное место отправить, например, в зоопарк...

- Да у него самый квалифицированный домашний зоопарк в мире! - отмахнулась Тхурингветиль. - И вот, полюбуйтесь на него... Исхудал весь, одни глаза и тапочки остались...

- Мы с Лётчиком могли бы его покатать, - застенчиво предложил Дракон. - Может, он тогда заговорит?..

- Но Лётчик-то не заговорил! - заспорил Менестрель. - Заговорил Дракон, причём даже чересчур!

- А Дракон случайно не замолчит, если на нём покатать Саурона? - подал идею Ангмарский.

- Не замолчу, - мстительно сказал Дракон. - А ещё можно Владыку усыновить всем назгульским составом. У него не было полноценного детства, давайте ему его обеспечим! Засеем всё сплошняком ирисами, поможем Солнышку доломать Барад-Дур, чтобы получились аккуратные руины, население разгоним и прикажем не вспоминать, откуда они - короче, всё будет как дома в детстве.

- А от нас одни чёрные маки останутся, да? - возмутился Нищий. - Они, между прочим, на чёрном рынке тоже плохо идут. Говорят, кошмары после них снятся...

- А что, будет очень живописно, - мрачно сказала Тхурингветиль. - Чёрное граффити на развалинах Барад-Дура: "Владыка! Нас больше нет. Обед в холодильнике. Не забудь поливать нас три раза в день..."

Назгулы пригорюнились.

- Вообще-то я за небольшую плату могу его украсть, - предложил Нищий. - Помещу его в коллекцию, чтобы он знал, какой он ценный. Ручки будут ему очень рады...

- Ему уже всё равно, где именно он ценный! - запротестовали Близняшки. - Тут, на люстре, в коллекции, в фельетоне не про него или ещё где-нибудь...

Дракон продолжал упорствовать.

- Тогда давайте устроим ему какой-нибудь национальный праздник! День Звезды, внеплановый выходный, свадьбу, день рождения, похороны, наконец!..

- Нет уж, - поперхнулся Бухгалтер. - Давайте ограничимся просто днём рождения. У него ещё ни одного, согласно последней официальной версии, не было...

Назгулы притихли, немного подумали, а потом радостно заулыбались - все разом.

- А что, это мысль! - шумно радовались они, и даже Тхурингветиль осторожно кивнула:

- Только ему не проболтайтесь, чтобы сюрприз не испортить. Он сюрпризы лю-у-убит...

Снулого Саурона на стуле выкатили в тронный зал, чтобы не подслушивал, где и забыли.

С инвалидного трона на колёсиках Саурон больше не вставал, разъезжая на новом транспортном средстве по всему Барад-Дуру и наводя уныние на его обитателей. Призрак контрабаса не вынес конкуренции и исчез, тем более что Менестрель теперь разговаривал самостоятельно. Назгулы прятались от своего босса по углам и ещё не заделанным дырам, чтобы он раньше времени не догадался о надвигающемся дне рождения.

Владыка настолько ослабел от валящихся на голову несчастий, что Тхурингветиль приходилось кормить его манной кашкой с ложечки, приговаривая: "Ложечку за папу, ложечку за Арду, ложечку за Книгу, ложечку за Меч, ложечку за трон, чтобы у него раньше времени колёсики не отвалились..." Саурон покорно глотал, пока размякшая от его уступчивости Тхурингветиль не ляпнула: "И половничек за назгулов". Владыка поперхнулся, выпучил глаза, растопырил руки и возмущённо отплевался, после чего, не слушая запоздалых оправданий, укатил в неизвестном направлении. Со всех последующих кормёжек Тхурингветиль возвращалась несчастная и заляпанная кашей, вздыхала, что самостоятельно питаться у Саурона сил нет, а отбиваться от слабой секретарши - почему-то есть, и жаловалась, что он из её рук теперь даже яд не возьмёт. Назгулы только сочувственно сопели в ответ.

Время от времени Владыку подвозили к самому большому пролому в стене - подышать свежим воздухом, полюбоваться закатом и поплеваться в сторону памятника Ангмарскому. Один раз для него даже было организовано специальное профилактическое аутодафе собранных по всему Барад-Дуру кроссвордов. Как на это мракобесие посмотрят в сопредельных государствах, все махнули лапами и хвостами: здоровье родного Владыки дороже.

Правда, это мероприятие не произвело желаемого эффекта; с трона Саурон по-прежнему не вставал, но назгулы изо всех сил не теряли оптимизма и даже приставили к боссу двух волколаков носить за ним тапочки - на случай, если он вдруг захочет встать.

Ангмарский заботливо, но вредительски хотел обзавести трон Владыки лозунгом "Папа, создай меня обратно!"; бдительная Тхурингветиль перехватила инициативу и пустила клевету на тряпочки для пыли. Чтобы пасмурный вид Владыки не очень бросался в глаза из-за всех углов, спинку его трона украсили пояснительным лозунгом: "Не только слышать, видеть и тормозить, но и догонять!" К несчастью, лозунг понравился Зайкиным деткам. Они устроили засаду, с гиканьем оскальпировали опрокинутый вместе с безучастным Сауроном трон, содрав с него лозунг и поделив последний на четыре неравные части. Впоследствии из-за них ещё не раз устраивались стычки с летальным исходом для обрывков.

Поделив добычу, детки сводили воинственный хоровод вокруг трона с Владыкой внутри и исполнили песню: "Уронили Сау на пол, отдавили Сау лапу, всё равно его не бросим, потому что он Владыка!" Саурон проникся, оживился и решил из-под трона не вылезать, а с внешним миром общаться с помощью записок. На все назгульские увещевания он отвечал только глухим рычанием. Назгулы переглянулись и принесли один раз уже испытанный ухват. Саурон издал предупредительное ворчание, тут же растиражированное местным эхом, но Нищий не внял и пошёл на приступ. О том, что случилось дальше, говорить громко не было принято, но по Барад-Дуру циркулировали упорные слухи, что обозлённый Владыка с хрустом перекусил ухват пополам, причём оставил рога себе для дальнейшей самообороны, а палку Нищий уволок в свою коллекцию, самодовольно пояснив, что не у каждого есть ухват, перекушенный самим Сауроном. Пришлось оставить всё как есть.

Над троном привинтили латунную табличку: "Саурона за усы не дёргать, карамельками не кормить, автографов не просить и не давать в том числе". Пояснение это не было лишним, поскольку новое обиталище Владыки быстро стало местной достопримечательностью и объектом паломничества различных экскурсий. Правда, Чёрный Властелин признаков жизни не выказывал, поэтому многие уходили разочарованные. Небольшая сенсация случилась только один раз, когда экскурсовод слишком громко поведал собравшимся о том, что сауроны, как правило, водятся в двух местах - на люстре и под троном. Владыка обиделся и вылез из-под трона вместе с ухватом. Экскурсия с визгом разбежалась, а польщённый Саурон забрался обратно и стал строчить мемуары, названные им "Записки из-под трона" и имевшие шумный (чтобы автор услышал) успех среди назгулов. Особой популярностью пользовались плач "Очки, очки мои!" (в частности, там были строки "В глазках моих темно, и некому мне очки подарить...") и сауроновский народный триллер о том, как враги Владыку били-били - недобили, а потом пришли Зайкины детки, хвостиком махнули, и теперь Саурон сидит под троном и пишет эту дурацкую сказку вместо того, чтобы заниматься делом.

А тем временем назгулы готовились ко дню рождения. Они пересчитали все барад-дурские дыры, а многие даже зацементировали. К несчастью, в одной из ниш был нечаянно замурован зонтик Бухгалтера, от которого осталась только торчащая наружу ручка. Хозяин страшно расстроился, но воссоединиться со своим зонтиком так и не смог: окаменевший цемент держал крепко. В конце концов Бухгалтер немного утешился, предсказав, что рано или поздно его всё-таки кто-нибудь вытащит, и тогда этого героя на год освободят от уплаты налогов.

Отремонтированный Барад-Дур следовало ещё вымыть, за что население с азартом и взялось. Разумеется, Солнышко не удержалось от искушения капнуть Ангмарскому за шиворот грязной тряпкой со стремянки, Ангмарский от неожиданности опрокинул ведро, Близняшки едва спаслись от потопа, а Менестрель обрызгался просто так. Инцидент стремительно разрастался и вскоре перешёл во всеобщую баталию, в результате которой необрызганных просто не осталось. По миру, как это водится, поползли слухи о водобоязни назгулов, но главная цель была достигнута: Барад-Дур вместе с его обитателями сиял девственной чистотой.

Нищий зачем-то решил отпраздновать это событие, но поскольку он обещал не трогать валерьянку Владыки, своей ему было жалко, а другой к тому времени в Барад-Дуре не осталось, попрошайка стащил тюбик клея у Бухгалтера и забился с ним в самый дальний и тёмный, хотя и чисто вымытый угол, где торжественно ядовитой субстанции и нанюхался. Вредные последствия в лице расчетверившихся Близняшек не замедлили явиться. Нищий уронил тюбик и помотал головой, едва окончательно её не потеряв. Сёстры не исчезли, но всплеснули руками и образовали небольшую шеренгу на весь коридор. Нищий решил быть последовательным и поздороваться со всеми по очереди, но, сбившись в восьмой раз, понял бессмысленность этой затеи и впал в отчаяние и истерику, после чего его госпитализировали, а потом сослали в санаторий.

Солнышко, воспользовавшись моментом, распотрошил копилку Нищего. Тут-то и высыпалась наружу вся правда о пропавшей брошюре Ангмарского. Хозяин плакал от счастья, прижимая её к груди, а все остальные назгулы хором думали, что у Нищего не только клептомания, но и склероз. Солнышку вынесли благодарность, и вдохновлённый общественным успехом подросток продолжал рыскать по уцелевшим барад-дурским дырам в поисках новых сенсаций, но случилось непредвиденное: в один прекрасный день он застрял, самостоятельно выбраться не смог и угрожающе завывал из пролома, пока не сбежались волколаки со сковородками - бить очередного контрабасовского эпигона. В конце концов Солнышко, конечно, вытащили и по дороге даже отчитали - чтобы не смел подражать всяким зонтикам в цементе - но Солнышко, ко всеобщему удивлению, мрачно заявил, что он туда больше не полезет. Пусть, мол, Зайкины детки развлекаются, а он уже слишком старый и своё отползал.

Только теперь назгулы заметили, что Солнышко, оказывается, вырос - вытянулся в длину, раздался в ширину, сломался в голосе, виртуозно переходя от писклявого баса к глубокому дисканту, и даже оброс подобием усов. Зайка с перепугу хотела надеть на него слюнявчик и срочно покормить кашкой, но Дракон её отговорил, с грустью сообщив, что это теперь надолго. Юноша воспрял и заявил, что подумывает о женитьбе, но тут его захотели накормить кашкой все остальные, и он позорно, хотя и на время, успокоился.

Желая закрепить успех своей единственной кстати пришедшейся рекомендации, Дракон взялся за написание мемуаров. Врачебная практика у него была богатая, хотя и неудачная, но он утешал себя тем, что, как все было на самом деле, все равно никто не знает, а если и узнает, то не от него. Мемуары он ушёл писать на памятник, мотивировав это тем, что ему там лучше думается, и заодно распугивал залётных орлов Манвэ, принимавших эклектичную конструкцию Дракон плюс памятник за особую разновидность огородного чучела.

Менестрель наконец-то догадался использовать свою студию по прямому назначению, а не в качестве баррикадной, а именно: записал там свой концептуальный альбом "Прощай любовь моя, прощай, о мышь души, Тхурингветиль". Глухой ночью он прокрался под окно своей возлюбленной (балкон во избежание серенад был давно снесён как факт) и швырнул в него диском со всей силой молодой нерастраченной души. Услышав звон разбитого стекла, песнопевец бросился бежать без оглядки и всю ночь дрожал от страха и восторга. Когда же наутро бледный, но решительный и надушенный Менестрель заявился в приёмную дамы своего сердца, Тхурингветиль, сидящая с наушниками в ушах и синяками под глазами, мечтательно тормозила целых пять минут, прежде чем выставить его вон. Менестрель на радостях напился.

Ко всеобщему удивлению, Компьютер протрезвел и самопочинился - возможно, от менестрелевской музыки, которой его накормила вместо валерьянки романтично настроенная и оттого рассеянная Тхурингветиль. Правда, любимой игры Пажа на Компьютере не обнаружилось, на что ребёнок расстроенно прошептал, что он так и знал и эти компьютеры хлебом не корми - дай что-нибудь сожрать. Зато железяка заявила о готовности к дальнейшему сотрудничеству с мышами, объяснив, что мышебоязнь была не паранойей, а обычной белой горячкой. Паж обиженно заметил, что белая горячка почему-то началась раньше алкоголизма, и Компьютер покладисто признал желание пользователя законом и предложил повторить всё в надлежащем порядке, но не успел: к нему на знакомство принесли новую мышь. Правда, на следующее же утро обнаружилось, что мышь исчезла, прихватив с собой коврик и оставив записку: "Там Компьютер!!!!" Сличили почерк - оказалось, не Солнышкин. Беглянку объявили в общемордорский розыск, но так и не нашли. Зато в Барад-Дуре завелась новая разновидность мышей: белых, длиннохвостых и клацающих по ночам то ли зубами, то ли когтями, то ли чем-то ещё. Одним словом, мышь сделала карьеру, а Компьютер, нервно пожевав дисководом, плюнул на женские причуды и стал слушаться команд голосом, с досады запрограммировав на это и Принца. С тех пор неуберёгшийся аристократ начал говорить по-мордорски весьма чисто, и только иногда делал опечатки.

Ангмарский на волне всеобщего энтузиазма захотел сделать что-то по-настоящему полезное и предложил затопить уникальную орбитальную станцию "Возлюбивший Мир" у берегов Амана, чтобы им жизнь мёдом не казалась. Идея, к его удивлению, прошла на ура, исполнителем единогласно назначили Ангмарского же, намекнув, что он может тратить на за-Граничную командировку столько времени, сколько сочтёт нужным - "заодно привет передавай". Пламенный революционер подозрительно быстро завял и на всякий случай уговорил Бухгалтера исключить из бюджета статью о космических программах - правда, командировочные взял.

Бухгалтер послушно выполнил требуемое, после чего аккуратно завинтил колпачок вечного пера, снял очки, расстегнул пиджак и взлохматил волосы.

- Ну, всё, - со вздохом сказал он.

Назгулы, естественно, перепугались и схватились кто за что: кто за сковородку, кто за контрабас, кто за Ангмарского.

- Нет, вы не поняли, - успокоил их Второй назгул и широко улыбнулся. - Совсем всё.

Зайка упала в обморок, а Близняшки приготовились хором плакать.

- Я привёл в порядок все бумаги на веки вечные! - радостно вскричал Бухгалтер, вскочил со стула и исполнил несколько па. - Теперь я смогу исполнить свою давнюю мечту: открыть школу исторического фехтования на зонтиках и заодно танцев с зонтиками же! Зонтики надо беречь и охранять, - добавил он назидательно, погрозил пальцем медленно приходящей в себя Зайке и, пританцовывая, удалился.

Так продвигалась подготовка ко дню рождения Саурона.

Под троном было темно и скучно. Все бумажки были исписаны, очки так и не завелись, сказки кончились, и даже ухват уже не грел душу. Смутно хотелось есть, и настораживала воцарившаяся в Барад-Дуре тишина.

"Мой трон - моя крепость", - торжественно подумал Владыка, пытаясь уговорить себя, что ему и тут хорошо, но уже испытанный аутотренинг на этот раз не помог. Тогда он аккуратно высунул голову из-под трона, настороженно принюхался к полузабытым приятным запахам съестного, но тут же юркнул обратно: в коридоре раздалось энергичное цоканье каблуков. Каблуки приблизились к трону, немножко потоптались и затянули жалобным тхурингветилевским голосом:

- Владыка, а Владыка! Это я, твоя верная секретарша... Выглянь из-под трона - дам тебе корону! Мы выправили на ней все вмятины и подшили новую красную подкладку...

"Бу-бу-бу", - обречённо подумал Саурон.

- Владыка, ну Владыка же... - ещё раз жалобно воззвала Тхурингветиль. - Наберитесь мужества и возвращайтесь к нам... Мы вас любим и ждём. Все вместе.

Каблуки уцокали куда-то, там же и затаились.

"Ничего, - приободрил себя Саурон. - В назгулах есть одна хорошая вещь: их количество ограничено..."

Вдохнул полную грудь воздуха, зажмурился - и вылез наружу, где нахлобучил на себя корону. Залезать в короне обратно под трон было как-то нелепо - так и застрять недолго, между прочим! - и тогда Владыка расправил плечи и храбро зашагал вперёд, в неизвестность, прямо по чисто вымытым коридорам, насвистывая "Марш Торондора", чтобы себя приободрить.

Приключение поджидало его за первым же поворотом. Что-то тёмное и бесформенное обрушилось на Саурона сбоку, запечатало рот прокуренной ладонью - Владыка даже пискнуть не успел - и утащило в ближайшую дыру. Чёрный Властелин приготовился дорого отдать своё бессмертие, но тут незнакомый голос с пронзительным ужасом зашептал ему в ухо:

- Тихо, умоляю! Ангмарский на подходе! А я больше не могу - понимаете? не могу! - слушать об исторической роли пролетариата в деле освобождения Арды от эльфийского владычества!

У Саурона глаза полезли на лоб. Он чудом вывернулся из чужих рук и оказался лицом к лицу с Лётчиком. Это был удар. Брови Владыки поползли вверх, за глаза, потом опустились вниз, а потом и вовсе разбрелись куда-то к ушам, где и затерялись.

- Заговорил... - потрясённо пробормотал Саурон и взялся руками за голову.

- С Днём Рождения, босс! - со сдержанным достоинством поздравил его Лётчик.

- А может, ты всё-таки шпион, и я тебя наконец разоблачил? - с надеждой предположил Саурон, пытаясь найти в произошедшем хоть каплю смысла.

- Нет, какое там! - отмахнулся летун. - Просто когда каждый день морда - во! крылья - во! и всё на меня - поневоле заговоришь...

- Это что - Дракон? - глупо спросил Владыка.

- Я же сказал - Ангмарский, - терпеливо поправил его Лётчик. - Ну а теперь Вы вернулись, и мне больше ничего не страшно. Пойдёмте праздновать, столы в бестронном тронном зале уже накрыты...

- Я это сделала! Сделала! - неизвестно откуда взявшаяся Тхурингветиль в полном восторге закружилась вокруг них. - Я выманила его из-под трона!!!

Вместе с Лётчиком они подхватили Владыку под чёрны рученьки и потащили в зал.

Большую часть зала занимали столы. Зрелище было величественное и устрашающее: на них возвышались груды разнообразной снеди, между которыми возвышались другие горы разнообразной снеди, и даже ненавистная манная каша в хрустальной вазе выглядела как-то симпатично. Кроме манной каши, обалдевший Саурон опознал: поросёнка в цветочках и яблоках, нечто дымящееся с разварки, грандиозные охапки бутербродов, свежепойманную и свежевымытую морковку, торт - точную копию того, которым его когда-то успешно пытался подкупить Менестрель, загадочно мерцающие бутыли с валерьянкой, а на почётном месте - три солёных огурца в память о страшных днях зайкиной диеты и мужестве выживших.

Назгулы оживлённо кучковались возле огурцов, принюхиваясь и перешёптываясь. Особенно усердствовала Зайка. Услышав яростное: "По команде "фас" все поздравляем Саурона!", Владыка хотел побледнеть и попятиться, но было поздно: его заметили.

- Урррррааа!! - дружно грянули назгулы, и в мгновение ока Саурон был настигнут, окружён и поздравлен. Зайка по-матерински чмокнула его в лоб, Бухгалтер деликатно покашлял над ухом, Лётчик хвостом Дракона в окне по-военному отдал честь, Сарэ и Сэрэ молча повисли у Владыки на шее, едва его не снеся, Солнышко, независимо шмыгнув носом, изобразил реверанс, Принц демократично показал большой палец, Ангмарский мужественно пожал Чёрному Властелину руку (правда, тут же обтёр ладонь о брюки), а Менестрель загремел музыкой.

- Ой, - сказал Саурон, но продолжить ему не дали. Со словами: "А это от Нищего", Тхурингветиль протянула ему телеграмму. В ней значилось: "Поздравляю. Целую. Вышлите денег. Нищий".

- А где Паж? - спросил Владыка растроганно.

- В Валиноре, - ответила секретарша и тут же торопливо замахала руками, чтобы босс не успел испугаться, - нет, нет, не в том смысле! Просто он внезапно оказался внебрачным внуком некондиционного Майя, и мы отправили его на каникулы к родственникам. Всё равно Компьютер его игру съел, новой у нас нет, а Барад-Дур мы ему выносить не дали... Так что мысленно он с нами и тоже вас поздравляет.

Чёрный Властелин прослезился и стыдливо убежал в ванную наводить марафет. Назгулы бдительно подслушивали под дверью.

- Это душ? - подозрительно осведомился Дракон, которому от окна было плохо слышно.

- Нет, это Саурон плачет, - разочаровал его Бухгалтер.

- А-а, это хороший признак, - понимающе протянул психоаналитик. - Вы ему не мешайте, устанет - вернётся. Пойдём праздновать.

Когда Владыка вернулся, в зале царило всеобщее веселье. Менестрель, в принудительном порядке лишённый контрабаса, наяривал на синтезаторе, заведшемся по случаю дня рождения Саурона, что-то весёлое и энергичное, а главное - не похожее на государственный гимн. Остальные плясали как могли: волколаки кружились в вальсе с зайчатами, стройные ряды орков отбивали чечётку где-то у стен, Компьютер помаргивал лампочкой reset'а, а Бухгалтер пригласил на танец контрабас и был стремителен и пугающе грациозен.

С умилением глядя на резвящихся в толпе назгулов, Властелин проговорил:

- Как же я по вам, оказывается, соскучился! И по тебе... и по тебе... и по тебе...

- По нему вы соскучиться не могли, - поправила его Зайка, против обыкновения облачённая не в косынку и передник, а в чёрное вечернее платье с глубоким декольте. Правда, с именной поварёшкой, натёртой до зеркального блеска, она так и не рассталась и изредка в неё смотрелась. - Это мой муж, он только вчера приехал. Теперь он будет заниматься хозяйством, детьми, орками и вами, а я - вести активную личную и светскую жизнь.

Лысоватый круглолицый крепыш с мясорубкой у пояса сдержанно поклонился.

- Весьма наслышан, - степенно начал он, но тут вперёд выскочили Близняшки и загалдели наперебой.

- Очень приятно! - сказала Сарэ, вызывающе выставив вперёд плечо с нашивкой.

- Взаимно! - подхватила Сэрэ, задвигая плечо сестры обратно.

- Я тоже страшно польщён, - сказал Саурон нервно, - только всё это несколько неожиданно...

- Да, - с гордостью согласилась Зайка, а Владыка продолжил:

- Надеюсь только, что Близняшки не возьмут с тебя пример и не заведут потерянную в далёком детстве идентичную третью сестру...

Сёстры виновато переглянулись и ушли в угол, чтобы тайком поменяться повязками, а Заяц поклонился ещё раз, и сияющая от гордости Зайка поволокла его знакомиться с остальными. Саурон сдвинул корону на затылок и тоже решил пройтись по залу. Ловко уворачиваясь от столов и танцующих, жующих и смеющихся всех остальных, Чёрный Властелин добрался к окну, чтобы и Дракон мог его поздравить. Рептилия тоже принарядилась по случаю праздника - на морщинистой зелёной шее висела латунная табличка: "Др. Акон. Психоанализ и грузовые перевозки".

- Сейчас я вас обрадую, - решительно провозгласил Дракон. - Мы забыли про торт и свечи, поэтому я сейчас с вашего разрешения зажгу люстру, а вы, когда у вас снова начнётся депрессия и вы на неё полезете, её задуете.

- Ладно, - покладисто согласился Владыка, Дракон чихнул - и люстра запылала многочисленными огнями. Назгулы на мгновение притихли и прижмурились, и только Принц и Ангмарский, ничего не заметив, продолжали беседовать в полный голос. Принц при этом аристократически потягивал из низкого пузатого бокала подогретую валерьянку с пряностями, а Ангмарский азартно догрызал очередную порцию мороженого.

- Мне кажется, - осторожно начал Саурон, - или они действительно называют друг друга "сэр Ангмарский" и "товарищ Принц"?

- Более того, - польщённо сказал Дракон, - Принц написал для Ангмарского поздравительную речь для вас на чистейшем мордорском, так что не забудьте сделать удивлённое лицо, когда Ангмарский её огласит, а затем присвоит авторство.

- Это мне раз плюнуть, - задумчиво ответил Владыка. Тем временем аристократ и пламенный революционер дружелюбно улыбнулись друг другу и поменялись бокалом и рожком с мороженым.

- По-моему, они могут претендовать на звание лучшей пары вечера, не считая, конечно, Менестреля и Тхурингветиль, - заметила рептилия. Саурон завертел головой и в конце концов обнаружил влюблённых на возвышении из-под трона у дальней стены, полностью поглощённых друг другом и синтезатором, на котором они что-то играли в четыре руки. Чёрный Властелин подозрительно прислушался, но мелодии так и не разобрал.

- Почему я ничего не слышу? - спросил он, покрутил в ухе пальцем и с надеждой поглядел на Дракона.

- Элементарно, Владыка, - ответил тот. - Громкость выставлена на минимум, а переключатель мы Менестрелю не показали.

- Давно бы так, - одобрил Саурон. - А это что за бородатый юноша в дохлой бабочке? Что-то я его не припомню...

- Это Солнышко, - вздохнула рептилия. - Вырос, понимаете ли. Подарил свою рогатку Пажу, а себе завёл безопасную бритву и "Плэйбой". Правда, бриться он ещё не научился, а журнал я у него реквизировал в коллекцию Нищего. Кстати, вот и он. Сбежал из санатория, надо думать.

Действительно, Нищий, из-за смирительной рубашки похожий на привидение, бродил между накрытыми столами, кокетливо поддёргивая волочащиеся по полу рукава, и время от времени залезал грязными пальцами в вазы с фруктами. Потом он заметил Владыку, просиял, склептоманил ещё пару яблок и протолкался к Саурону.

- Жемчужина моей коллекции, - торжественно объявил он, протягивая Чёрному Властелину связку его авторучек. - Раритетные экземпляры. Совершенно безвозмездно, то есть даром.

- Такая честь, такая честь, - потрясённо забормотал именинник, но его, как обычно, перебили. С другого конца зала к нему рванулась не потерявшая бдительности Тхурингветиль, размахивая чем-то в воздухе.

- Я знала, я знала! - радостно кричала она. - Надо мной смеялись, но я всё равно знала! Я его сберегла! Ваш кроссворд, босс! Может быть, последний кроссворд в Мордоре!

Саурон прижимал подарки к груди и блаженно улыбался.

- Дорогие вы мои, - сказал он мрачным дрожащим голосом. - Такого дня рождения у меня ещё не было...

- И не будет, - сипло подвякнул откуда-то со стороны Ангмарский, но его заглушили радостным воплем: "Речь! Речь!" Пламенный революционер, сделав вид, что так и надо, взгромоздился на ближайший стол, достал из-за пазухи листок, открыл рот и принялся вещать - отчего-то совершенно беззвучно.

- Почему я опять ничего не слышу? - недовольным шёпотом спросил Саурон у Тхурингветиль. - Если вы его тоже выставили на минимум, то нельзя ли увеличить громкость или хотя бы пустить субтитры?..

- Так будет со всяким, кто в одиночку съедает мороженое с целого стола, - назидательно произнёс Заяц, но Ангмарский его проигнорировал и продолжил говорить, изредка обретая голос в самых неожиданных местах, как испорченное радио. Разобрать удавалось только отдельные таинственные фразы, вроде: "поможем извозчикам кукушками!", "чем больше революций, тем меньше ням-ням", "бабах Мордорской Федерации" и невнятное, но энергичное "МЯО!"

- Это он к чему? - подозрительно поинтересовался Владыка.

- Да просто так, наверное, - робко откликнулась секретарша. - Весна, ландыши...

Тем временем Ангмарский совсем потерял голос. От его речи остались только восклицательные знаки, и то не все, а некоторые фразы он зачитывал от конца к началу. Саурон окончательно заскучал и попытался сыграть в крестики-нолики с Тхурингветиль, но оратор неожиданно поднял голову и величественным чужим басом проговорил: "Я всё вижу!" Крестики-нолики пришлось отложить, но вскоре Владыка вспомнил, что у него есть кроссворд, и многолетняя вредная привычка взяла своё. Властелин перелистнул несколько страниц - и застыл над кроссвордом с ручкой, не мигая и, кажется, не дыша. Тем временем поздравительно-просветительная речь закончился, Ангмарский сложил листок, убрал его в карман и шёпотом произнёс:

- Бурные аплодисменты.

Тхурингветиль звучно лязгнула на него зубами, и пламенный революционер покладисто согласился:

- Ладно, - и слез со стола. Рядом с ним тут же оказались Заяц и Зайка, которые повели несчастного в сторону - лечить горло подогретой валерьянкой - а Саурон всё ещё не подавал признаков жизнедеятельности, составив таким образом конкуренцию памятнику Ангмарскому.

- Босс, миленький, что с вами? - всполошилась верная, хотя и влюблённая секретарша.

Владыка медленно поднял голову и встретился с ней глазами.

- Вы будете смеяться, - сказал он, - но там назгулы...

Тхурингветиль схватилась за голову, а Дракон посочувствовал из окна:

- Я так и знал, что это неизлечимо...

- Да нет, вы не поняли, - отмахнулся Чёрный Властелин, нервно хихикнув. - Там настоящие назгулы. "Девять под скорбным знаменем тьмы воинству Верных - страшнее чумы"...

Девятка временно прекратила панику и крепко задумалась.

- Странно, - удивился Бухгалтер. - По-видимому, это и правда они. То есть мы.

- Так мне их вписывать или нет?! - потерял терпение Саурон.

- Давайте спросим у Компьютера, - предложили Близняшки, но вредная машина, едва услышав запрос, расхохоталась и заявила, что назгулов не существует. Владыка восхитился такой лояльностью и настучал на клавиатуре слово "валерьянка". Польщённый Компьютер немножко подумал и вставил на рабочий стол фотографию Властелина, чтобы показать тому, что он, Саурон, уж наверняка существует.

- Вы мне льстите, - недоверчиво сказал именинник машине, прикидывая про себя, не вернулись ли времена компьютерного алкоголизма. Но Компьютер был трезв - опьянел Ангмарский, переборщив с лечением классово непривычным средством. Потеряв над собой контроль, пламенный революционер попытался дружески ущипнуть похорошевшую Зайку за скользкий по причине вечернего платья бок, но со скрипом сорвался и получил в лоб поварёшкой. Зайка оскорблённо удалилась, а её муж прикладывал к пострадавшему Ангмарскому компресс, сочувственно приговаривая:

- Запомни мои слова: когда-нибудь женщина тебя погубит...

Потерпевший потрясённо отмалчивался.

Веселье снова набрало обороты, когда в пиршественный зал вдруг явился нечто. Близняшки с визгом взлетели на люстру, хотя нечто оказалось всего-навсего скафандром с Лётчиком внутри.

- Не пугайтесь, - приветливо сказал тот, стаскивая шлем. - Это всего лишь я. Я решил тренироваться на скафандра, то есть космонавта, чтобы затопить наконец эту станцию, а самостоятельно вылезать из космического костюма ещё не научился...

- И вовсе мы не испугались, - храбрым дрожащим голосом сообщили Близняшки, свисая с люстры.

- Да, так даже я не умею, - одобрительно хмыкнул Владыка, имея в виду скорость взлетания вверх.

- Зато мы с неё спускаться не умеем, - хором заплакали сёстры. - Босс, спасите нас! Это ваша люстра, мы на неё не претендуем, мы её с такой высоты боимся!

Саурон вздохнул, подумал немного, улыбнулся - и спустил вниз всю конструкцию. Когда люстра коснулась пола, он с силой дунул на неё, и огни погасли.

- Пользуйтесь! - воскликнул он, широким жестом приглашая к ней всех желающих. Назгулы с радостными криками оккупировали светильник, прихватив с собой и хохочущего Владыку, а вслед за ними потянулись и остальные: волколаки, зайчата и орки.

- Мысленно я с вами! - провозгласил Дракон, а Компьютер предложил:

- Давайте я вас щёлкну на память!

Так они и запечатлелись на фотографии, жёстком диске и в народной памяти: грозные секьюрити с зайчатами на плечах, робко принюхивающиеся к Зайке орки, сбившиеся в одну кучу назгулы и в центре этого безобразия Саурон - блондин с удивлённо приподнятыми бровями, расплывающийся в неудержимой улыбке.

©А&K, август 2002, октябрь 2002, май 2003 AD

Текст размещен с разрешения авторов.