Она была первой в выводке, самой крупной и нахальной. Еще слепой, проголодавшись, упорно лезла к мамке, жадно приникала к полным молока сосцам, расталкивая братишек и сестренок. Наевшись, спала, а проснувшись, путешествовала по логову, открывая для себя интереснейшие вещи: то корень в земле, за который можно было дергать, ухватив его половчей зубами, то шишку, которая от удара лапой отлетала в другой угол, то вкусно пахнущую кость, от которой, правда, ее с рычанием отгоняла мать.
Она любила играть с братьями и сестрами: кусать их, валить на землю, теребить зубками их уши и хвосты, а особенно -материнский роскошный длинный хвост, который был, казалось, просто создан для того, чтобы вцепится в него и...рррррр!!
Если бы те звуки, которыми окликала ее мать, можно было перевести на наш язык, то вернее всего, ее имя звучало бы "Ушастая". Ее уши поднимались вверх едва заслышав любой посторонний звук, она всегда внимательно прислушивалась к происходящему вокруг.
Когда она и остальные щенята чуть подросли, мать вывела их наружу, и волчонка получила в свое распоряжение чудесный окружающий мир: целую поляну!
Теперь можно было бегать и резвится, охотится на жуков, а после на полузадушенных мышей, птиц, зайцев...
Она по прежнему оставалась самой крупной, сильной, ловкой, проявила ум и незаурядную изобретательность.
Когда Ушастая выросла, то рано оставила родное логово. Живя одна, она не голодала даже зимой, и ее серая шерсть была великолепной, густой и теплой.
С Большим Серым она познакомилась ранней весной, когда под лапами тает снег. Он был действительно большой, и действительно сильный, совсем неглупый и очень хотел охотится с ней вместе и завести общее логово. Он кружил около нее, но она не подпускала его к себе, медлила...
А когда лед на реке треснул и поплыл, в лесу появился Черный волк.
Он приметил ее первым, и явился к ней сам, не ожидая позволения. Большой Серый дрался с ним, но Черный после нескольких укусов и ударов когтями, просто отбросил Серого в сторону, как щенка.
Ушастая покорилась победителю. Он был выше и сильнее всех других виданных ею волков.
Он оказался необыкновенно удачливым охотником и нашел чудесное место для логова: укромное и тихое, там, где была мягкой земля.
А скоро земля стал мягкой везде, ее покрыла зеленая трава и дичь потолстела. Ушастая и Черный не только ели вволю, но и делали запасы: и скоро это стало необходимо, потому что Ушастая отяжелела, а потом, одной теплой но ветреной ночью, принесла четырех щенят.
Они были крупные, сильные и шерсть их стала темнеть с первых же дней.
Самая младшая унаследовала привычку Ушастой прислушиваться, и мать звала ее точно так же, как ее саму называли в детстве.
Черный исправно приносил дичь к логову. Щенята росли: вот их уже можно было выводить из логова...
Темно-серые, пушистые, они играли и возились друг с другом, и Ушастая чувствовала себя счастливой. Щенята росли умными, очень умными. Они все пробовали, нюхали и осматривали, и Ушастая порой недоумевала: зачем Мелкий перевернул лапой камень, а потом перевернул его снова. А потом опять - и смотрит? Ведь камень пахнет камнем - чего еще? Почему Лохматый, вместо того чтобы схватить червяка зубами, просто идет за ним туда, куда червяк ползет?
Но несмотря на все эти странные вещи, Ушастая твердо знала что ее щенята -самые замечательные во всем лесу.
Месяц на небе успел отощать и снова стать круглым и жирным, когда однажды Черный пришел с другим запахом.
От него пахло опасностью -Ушастая сразу почуяла это и загнала щенят в логово.
Но Черный потребовал вывести их. Он хотел забрать их с собой.
Ушастая не поняла.. "С собой? Куда?"
"Туда, где им будет лучше"
Черный не хотел ничего объяснять. Он направился к логову: Ушастая встала у него на пути. Он толкнул плечом и -Ушастая не поняла, как - но ее отбросило в сторону.
Она попробовала вскочить на ноги: тело не слушалось.
Беспомощная, обездвиженная, перепуганная, она лежала на земле и видела, как Черный взывал из логова щенят, и приказал им идти с ним. Они не хотели. Они беспокоились. Они попытались убежать к матери...
Тогда Черный вдруг изменился. К ужасу Ушастой он перестал быть волком. Он стал почти как двуногие, только выше, намного мощнее и выше, и запах оставался прежний: запах опасного, сильного существа.
Он просто собрал обалдевших щенят в руки и понес.
Скрылся в лесу, на Ушастую даже не оглянувшись.
Она пролежала на земле до вечера. Только потом непонятное, обездвижившее ее, отпустило. Тогда она побежала по следу Черного, превозмогая страх - побежала за своими щенятами.
Она бежала долго. Лес закончился. Была равнина -а на равнине -огромное черное каменное логово двуногих. От этого места дурно пахло, но след вел туда...
Однако Ушастая слишком хорошо знала, что такое двуногие. Они носили на поясе длинные острые зубы и еще им не обязательно было напасть, чтобы убить: они могли стоять за много шагов, могли прятаться - и убивать чем-то из воздуха.
А от черного логова дурно пахло...
Черный волк стал как двуногие, ушел в черное логово, и унес ее щенят... От этого ей стало больно, так больно, будто ее укусила змея.
Она еще несколько дней бегала по опушкам леса, пугая мелких двуногих, ничего не ела и выла по ночам. А в конце месяца из леса вышел Большой Серый и позвал ее охотится.
Она согласилась. Они с Большим Серым охотились всю ночь, и хорошо позавтракали, а потом катались по траве и ей уже не хотелось выть.
Когда пришла следующая весна, Ушастая в новом логове выкармливала уже другой выводок, а Большой Серый приносил к логову еду.
День был дождливым. Хэйтелл попросил эльфа не сидеть около окна. Тот согласился -молча, как почти всегда соглашался со всем, что велел ему целитель.
Эльф был черноволосый и сероглазый. "Нолдо" -это слово так шло ему, что могло бы сойти за имя. Хэйтелл его так и звал, тем более что имя эльф все равно назвать отказался.
Эльфа привел Смелый два месяца назад -а сегодня четвертому в лучшей десятке Воинов Повелителя (воинов обладающих двумя обликами, о чем люди в Цитадели и в селениях старались не упоминать, или уж -шепотом, между собой...) исполнилось уже одиннадцать месяцев и пять дней.
Хэйтелл считал дни. Он считал дни с рождения каждого волчонка. Разница в возрасте между самыми старшими и самыми младшими составляла около месяца, что, в общем было понятно: Повелитель есть Повелитель, и несомненно в волчьем облике возможности его не уменьшаются, но не мог же он (изредка допуская до себя эту мысль, старый целитель позволял себе улыбнутся) за один день обойти всех тринадцатерых будущих мамок-волчиц и обеспечить появление у них потомства...
Появившись в Цитадели оное потомство наполнило ее шумом и гомоном, какого не производили даже юные ( очень, очень юные) воины Серебряных Звезд, воинские отряды самого Властелина. Ну еще бы. Все таки люди, это люди, а волчата... Да и потом, у Серебряных есть свои помещения, они не так близки к Повелителю и Властелину как хвостатые мягколапые воины.
Повелитель дорожит этими воинами. Именно поэтому он отыскал для них, по его же словам "одного из лучших целителей Цитадели"
Хэйтелл хорошо помнил тот день, почти год назад, когда Повелитель привел его в большой зал, где уже засыпали, кто, свернувшись на подстилке в одиночку, а кто под боком у сестры или брата, щенята..много щенят. Хэйтеллу показалось: больше сотни.
Но нет.
- Их восемьдесят пять, Хэйтелл. -сказал Повелитель целителю. - Поручаю их тебе. Не разочаруй меня.
Он тогда склонил голову:
- Да, Повелитель.
- Запомните этого человека! - обратился майа к волчатам. -Его имя Хэйтелл, он ваш целитель и учитель, -во всем, кроме воинских дел. Его вы должны слушаться беспрекословно, если только его слово не противоречит моему. Хоть он и Смертный, он -над вами, и подчинен только мне и Властелину Мелькору! Всем понятно?
Понятно было всем: и волчатам и человеку. Десятки блестевших в полутьме глаз уставились на целителя: с любопытством, недоверием, страхом... Ему потребовалось время, чтобы завоевать доверие маленьких воинов.
Да. Они воины... По приказу Повелителя, их изначально приучали к этому. "Вы -воины Повелителя. Воину не должно скулить, проводить время в бессмысленных играх, привязываться..."
Воины, которых целитель так часто чесал за ушами, гладил мохнатые спины, воины, которые в детстве прятались у него под плащом: и странным образом там хватало места и двоим и троим, и десятку...
Но волчата так быстро росли... В месяц они, обращаясь в противоположный волчьему облик, выглядели пятилетними, в два - семилетними... в четыре месяца им можно было, по людскому счету, дать одиннадцать лет, в девять - семнадцать... в одиннадцать месяцев это были уже совсем взрослые юноши и девушки, лет двадцати на вид.
Однако совершеннолетие их наступало в год от рождения. И тогда, по законам, установленным Повелителем, каждый из юных волколаков должен был пройти через поединок.
Этот закон знают все они, наизусть...
"Противник волколака, избираемый им самим за два-три месяца до достижения совершеннолетия, из кого-либо из ненужных Цитадели пленных(подходит эльф или человек, достигший совершеннолетия, мужского пола) должен быть здоров телом и вооружен (нет смысла и чести в победе над больным, израненным, слабым, безоружным). Таковому противнику оказывается, в случае необходимости, добросовестная помощь целителя и выдается любое оружие по требованию (оружие действительно хорошее, пригодное для боя). Волколак выходит на поединок вооруженный лишь зубами и когтями.
Поединок до смертельного исхода происходит в присутствии Повелителя, а также остальных волколаков. Победивший волколак признается достойным воином Тьмы и Повелителя. Если побеждает противник волколака, его отпускают на свободу."
Состоялось уже семь поединков. Побеждали всегда волколаки. Повелитель сам обучал их бою в обоих обликах. Они достойные воины.
Воины. Отважные, могучие, преданные Тьме, беспощадные в бою воины, уже и не помнящие того, как играли около своих логов глупыми щенятами.
А то, что многие из них до сих пор скулят по ночам... но ведь Повелитель не знает об этом, у него есть более важные дела, к чему беспокоить его подобными пустяками?
Целитель перебирал травы. Сухие стебли легко крошились под руками -но только не под его руками, навсегда пропахшими этим чуть горьковатым запахом сушенных трав, мазей, настоек... Впрочем, запахом давно пропитались и комнаты. "У тебя здесь логовом пахнет" сказала Рыжик, которой было тогда полтора месяца.
Полтора месяца... это было поздней весной... тогда в лесах во множестве водились лягушки: почему то именно в этот год, столько лягушек... Подраставшие и выбегавшие в лес на учения и первые самостоятельные охоты, волчата , полюбили ловить лягушек, приносить в свои комнаты и там "тренировать ловкость".
Продолжалась эта забава около десяти дней, сколько целитель не увещевал их не причинять вреда живым существам, ничего не помогало. "Мы поупражняемся и отпустим!" Многим мохнатым тогда едва-едва два месяца исполнилось...
Правда, потом лягушек все же оставили в покое. Во многом после того, как Дикая прибежала к Хэйтеллу, скуля и показывая неподвижную лягушку "Она не движется! Она сначала прыг-прыг, квак-квак, я ее лапой -она прыг. Я ее лапой -она опять прыг. Потом я ее много раз лапой -она прыг-прыг- прыг, потом я ее снова лапой -она квак, я ее опять лапой -а она не прыг, не квак..."
Лягушку осталось только закопать....
В те же дни заработал свое имя Верный. Этот щенок, единственный из всех ходил хвостом за Повелителем. Тот терпел это недолго: однажды просто взял щенка за шкирку, встряхнул и сказал "Еще раз увижу тебя сзади -уничтожу".
Через несколько дней идя по коридору Повелитель услыхал шорох сзади себя. Оглянувшись, увидал Верного, который полз за ним, попискивая от страха. Боялся жутко, а не ползти -не мог. Вот тогда Повелитель и махнул рукой "Верный", и оставил щенка в покое.
Всего этого Хэйтелл конечно не видел: ему пересказала Колючка, от любопытного носа и острого языка которой не мог укрытся никто в Твердыне.
Но бедняга Верный оказался не из самых удачливых: та же Колючка посмеивалась(да если бы она одна..) что верность - единственное его достоинство. Собратья прозвали Верного "талисманом неудач". И правда: умному и не уступавшему другим ни в ловкости, ни в быстроте ни в силе волчонку невероятно не везло...
Целитель покачал головой, вспомнив первую "охоту" Верного. Ему тогда было месяца два, первая их вылазка в лес. Огромное поваленное трухлявое дерево, приют для всяческих насекомых, каковых в нем во множестве. Двое волчат спорили над обнаруженными гусеницами, какая из них ядовитая - эта или та. Верный, всегда едва ли не внимательней других слушавший рассказы Хэйтелла о лесе и его обитателях, пару минут послушал спор, увидал еще одну выползающую гусеницу и с визгом "Да вот она, ядовитая! Вот она!" - схватил ее зубами, прикусив так что сок из гусеницы брызнул ему в рот... Отделался волчонок тогда болью в животе. И в несчастье нужно счастье, видимо так...
Вторая охота оказалась еще "удачней"... Волчатам было месяцев семь-восемь. Демон и Беспощадный добыли двух кабанов-секачей. Преподнесли Повелителю. Повелитель похвалил. Решивший отличится Верный тоже пошел на охоту. Один. Сам, мол, добуду и принесу. Вот все удивятся!...
Охотится решил не в волчьем облике, в человеческом, с длинным ножом. Хотел прыгнуть с дерева на кабана, куда бить - знал. Забрался на дерево, дождался кабана, прыгнул, убил... Однако тут же неподалеку оказалась его пара, то есть свиноматка. Верный на дерево снова забраться успел, а нож остался в убитом кабане... а разъяренная свинья страшнее стада кабанов...
И пришлось волчонку вместо триумфа на помощь звать. Благо, охотники-люди оказались неподалеку...
Но Верный был одни такой на всю стаю. Остальные же, как говорил Повелитель, стали "хорошими воинами"
Таким был и Смелый, по примеру старших приведший (точнее принесший) к Хэйтеллу раненного эльфа. "Я выбрал его для поединка. Вылечи его!"
Целитель обещал. И исполнил обещанье.
В соседней комнате проснулся и захныкал от боли Иньо. Оставив травы, Хэйтелл поспешил к нему, дал успокаивающего, помог справить нужду и принес попить....
Иньо было всего-то восемь лет. Сын Арта, сына Кора.. Кор дальше простого воина не пошел, а вот Арт поднялся до десятника Серебряных, и уж конечно ему хотелось, чтобы его сын стал по меньшей мере полусотником. Но Иньо, тихий, домашний мальчик, младший сын после двух дочерей, был совсем не создан для этого...
Он и сам так думал. Признался Хэйтеллу, что больше всего хотел стать плотником.. Но не разочаровывать же отца!
Правда, в Серебряные мальчика не взяли. В простые воинские отряды, так же как и прочие набиравшиеся и обучавшиеся в Цитадели с детства, да, попал. Но через пол-года после этого умудрился сломать ногу: на спор спрыгнул с крыши казармы..... Да еще сломал очень неудачно: опасались не останется ли навсегда хромым...
Вот тогда Арт и пришел к Хэйтеллу с просьбой помочь. Конечно, отрядный целитель был в общем ничем не хуже, но Хэйтеллу Арт верил всей душой, и далеко не только потому, что целитель был давним другом его отца.
"Ты же спас нас от Тихой Смерти! Ну помоги Иньо!" и глаза молящие...
Спас от Тихой Смерти... Целитель поморщился.
Тихая Смерть приходила к их народу раз в несколько поколений и спасения от нее не было. Утром еще здоровый человек к вечеру метался в жару, а утром не просыпался -и все.
Смерть косила людей сотнями. Убила она и семью Хэйтелла - когда-то давно, так давно...
Тогда одинадцатилетний мальчишка поклялся, что найдет способ боротся с этой болезнью.
Когда ему было пятьдесят лет (четырнадцать лет назад) он наконец исполнил клятву: доискался чего хотел.
И через год снова нагрянула Тихая Смерть. Но люди были предупреждены, и вооружены -на сей раз врагу пришлось отступить.
Среди спасшихся был Арт. С тех пор он и...
А скольких мальчишек родившихся в селении в тот год назвали Хэйтеллами - и не перечесть...
- Хэйтелл, расскажи мне... сказку - как всегда, немного покраснев, шепнул Иньо.
- Сказку... - за те двадцать восемь дней, что мальчишка пролежал тут, старый целитель пересказал ему уже все сказки, которые помнил, и даже придумал несколько новых (а может быть это были хорошо позабытые старые?) и сейчас просто не знал, что же можно еще....
-Хорошо. Расскажу - обещал, -только погоди немного: уберу травы и приду.
Мальчик кивнул.
Целитель вернулся в большую комнату, стал развешивать пучки трав по местам.
Был уже час перед закатом. Дождь перестал, но дул холодный ветер.
Эльф все-таки подошел к окну. Но на этот раз Хэйтелл не стал просить его отойти. Он знал, на что смотрит нолдо, вчера днем тренировавшийся, внизу, во дворе: сейчас там же разминались волколаки. Это было их обычное время.
Узнав о том, для чего его лечат, нолдо принял условия поединка "Так или иначе, я получу свободу." ровно сказал он.
Хэйтелл уважал мужество этого юноши... почему юноши? Он уже не раз ловил себя на мысли, что думает о нолдо как об очень молодом, хотя, кто их знает,эльфов, этому могло быть и несколько сотен(или даже больше тысячи?) лет...
По прекрасному, без единой морщинки лицу, было невозможно понять. Взгляд же у эльфа был таким же, как и у всех, в чью жизнь вплелась война.
Эльф почти не разговаривал: только подробно расспросил об условиях поединка. Больше ему видно было не о чем говорить. Впрочем в этом целитель его отлично понимал. К чему откровенничать с врагом?
Нолдо оставался внешне равнодушен ко всему кроме собственного здоровья и тренировок: и на появления волколаков, как других, так и Смелого ( которого, впрочем, осмотрел - именно "осмотрел", иначе нельзя было определить, - очень внимательно, прикидывая, видно,как справится с таким противником) и на Иньо не обратил почти никакого внимания.
А вот мальчик испугался "демона", как звали эльфов в селениях. Впрочем,что греха таить, у Хэйтелла и у самого мелькнуло опасение... Тогда нолдо нарушил свое молчание "Скажи ребенку, что я его не трону".
Целителю тогда довольно легко удалось успокоить мальчика: может быть оттого что словам эльфа сам человек поверил как -то сразу. А Иньо безоговорочно верил Хэйтеллу...
Сейчас, убрав травы и смахнув труху со стола, целитель сказал.
- Нолдо, тебе нужно выпить укрепляющий отвар. Ты знаешь где он... Согрей его себе, хорошо? Меня ждет мальчик.
Элф коротко кивнул.
Целитель ушел к Иньо, присел на край кровати. Мальчик придвинулся поближе.
- Сказку! - попросил, в нетерпении блестя глазами.
- Да, - кивнул Хэйтелл . Ничего не придумал, но...- В одном селении жил отважный охотник. И было у него три сына... Двое старших: умные, удачливые, а третьего все звали Недотепой... И вот однажды прослышал старейшина того селения, что в окрестных лесах появился олень с золотыми копытами...
-Эту ты уже рассказывал, Хэйтелл! - перебил мальчик.
-Да?... А о девушке, которую превратили в жабу?
-Рассказывал....
-А об отважном охотнике, пошедшем в горы за счастьем?...
-Рассказывал!...
-А... гм... А о том как поссорились кошка с собакой?
-Рассказывал!
-А как лошадь с крысой дружили? -спросил целитель, прежде чем успел понять, что говорит, и сообразить, что не только не слыхал никогда такой сказки, но даже не представляет себе, чем же особенным могут отличится лошадь и крыса, с какой стати им дружить и чем все это закончится.
-Нет! -Иньо, обрадовавшись, приподнялся в кровати - Расскажи!
-Ну... жили были крыса и лошадь... лошадь была большая и черная, а крыса маленькая и серая...- начал целитель. Но больше ничего в голову не приходило, и он, помолчав немного, под пытливым взглядом Иньо, беспомощно развел руками:
-Прости, Иньо. Я не знаю, что было дальше.
-Это нечестно! - в голосе мальчика зазвенели слезы. -Ты обещал сказку!
- Да, обещал, - кивнул, соглашаясь - но кажется они у меня просто закончились.
Иньо зашмыгал носом... и вдруг замолк, изумленно уставившись на вошедшего в комнату эльфа.
Тот подошел и опустился на одно колено около кровати мальчика. Улыбнулся.
- Жили-были крыса и лошадь - голос нолдо вдруг стал почти напевным - жили они в одной конюшне, лошадь в стойле, а крыса - в своей норе, которую прогрызла в стене конюшни, потому что там всегда было много вкусных зерен. У лошади был хозяин... но впрочем, лошадь очень удивилась бы, если бы ей сказали, что она принадлежит этому человеку: она то была уверенна, что живет с ним в одном месте и помогает ему в работе, что они -друзья. А для крысы этот человек и вовсе был тем, кто обязан приносить зерно, и чистую воду, чтобы она, крыса, могла вдоволь поесть и попить. Лошадь и крыса дружили, потому что обеим было скучно и они могли часами разговаривать, пересказывая друг другу все новости: лошадь о том, что видела вокруг, а крыса -о том, что попадается ей под землей...
И вот однажды человек лошади и крысы решил отправится в далекое путешествие....
Эльф говорил и говорил, переплетая события и судьбы, смеша, и заставляя сочувственно вздыхать.... Он говорил -и ни один из людей не перебил его, не помешал ни словом ни вопросом.
Оба - и мальчик и целитель, - просто сидели и слушали сказку, о дружбе и приключениях лошади и крысы. Сказку на ночь.
Его комната была первой, если считать от покоев Повелителя. Она ничем не отличалась от комнат других его братьев и сестер: таких же размеров, с камином и кладовой. Всей разницы - она была первой. Как и он сам.
Он. Гаур. Волк.
"Волком" и "Волчицей", Гауром и Гаурэн, назывались двое, чьи номера были - первыми. Самые сильные, ловкие, быстрые, умные, отважные... Самые лучшие воины Повелителя.
Гаур был высок: выше иного нолдо, широк в плечах, силен и красив телом. Черная пышная грива волос спускалась ниже плеч, зеленые глаза смотрели спокойно и немного насмешливо.
Впрочем, почти все они, эти воины Повелителя,были красивы, совершенны телом и лицом. Но Гаура признавали "и по запаху вожаком".
Его привыкли видеть с прямой спиной, уверенного в себе,или во главе стаи, исполняющей очередной приказ Повелителя - и всегда добивавшейся успеха.
Так было и теперь: они вернулись утром, как обычно, без потерь, и целыми - все, кроме вожака. Эльфийский же отряд был уничтожен. Воины-волки удостоились похвалы Повелителя.
Гаура ранило стрелой в предплечье, но Хэйтелл легко извлек наконечник и перевязал рану. Он хотел оставить волколака у себя хоть на ночь, однако тот отказался: в детстве он, как и прочие, любил лежать у Хэйтелла на коленях или в углу его комнат, сонно наблюдая за целителем, однако вот уже пол года как Гаур был взрослым воином, и вел себя, как взрослому воину подобает, лишь иногда позволяя себе (да и тотолько в волчьем облике) ткнутся носом Хэйтеллу в руку, или подставить большую серую голову, чтобы почесали.
Так что Гаур ушел в свою комнату и сейчас лежал на кровати, закутавшись в одеяло. Ему было холодно. Можно было бы перекинутся -но это значит, тревожить рану...
Огонь в камине догорал. Идя к себе (это было еще днем, хоть и гораздо позже полудня, сейчас же за окном светила луна) волколак остановил одного из орчат-дровоносов, постоянно обслуживавших их этаж.
-Кому несешь дрова?
Вязанка (так воины Повелителя прозвали этих орчат) замер.
- Госпоже Дикой..
- Ладно. Отнесешь ей -принесешь мне.
- Да, господин...
Не успел Гаур улечься, как в нарочно оставленную приоткрытой дверь робко сунулась вязанка: ноги, дрова, перепуганно поблескивающие черные глаза, лохматая макушка...
- Входи. И разведи огонь. -велел волколак.
Орчонок все споро исполнил, оставил дрова около камина, получил за старание кусок мяса и поспешил убратся.
Скоро в комнате стало тепло, однако ненадолго: дрова прогорели. Подбросить бы новых... Но Гаур не мог заставить себя сделать это. Вот уже почти десять месяцев как он предпочитал мерзнуть, или пользоваться трудом орков, чем самому раздувать угли, или высекать искры, наблюдать, как тоненький язычок пламени растет, крепнет, и вот уже огонь бушует в камине, жадный, безумный, готовый пожрать все, что попадает в его ненасытную пасть.
Это была тайна Гаура, Первого, лучшего.... Тайна, которую он, стыдясь ее, не открыл бы даже Хэйтеллу, не говоря о ком-либо еще. Гаур боялся, до дрожи в лапах, до щенячьего визга боялся огня.
Так было не всегда.
Гаур получил свое имя и номер в семь месяцев. При этом со стороны других не было ни зависти ни злобы. Друг другу они завидовали, боролись за вторые и третьи номера, за право оказаться в первой десятке, Дикая едва не загрызла Гаурэн, когда имя Гаурен получила именно та, однако Гаура вожаком признавали все.
С особым восхищением на него смотрела Мелкая. Ее звали так оттого, что, будучи шести месяцев от роду, по росту и весу она едва тянула на четырехмесячную. Она была соразмерна, (в отличие от Хвостатика, у которой при коротеньком тельце и едва заметных лапках был длинющий хвост) но уж очень мала, что не мешало ей получить признание как будущему весьма неплохому воину.
Мелкая ходила бы за Гауром по пятам, если бы не стыдилась такого поведения. Воинам повелителя было запрещено привязыватся... "А я и не привязываюсь! Я как с вожака с него пример беру!"
Когда Гауру исполнилось девять месяцев, он был ростом и силой почти равен взрослым волкам . Мелкая же в свои восемь месяцев, еле тянула на полугодовалую.
Гаур уже привык к тому, что постоянно обнаруживает ее около себя. Но когда собрался на долгую охоту в восточные леса, то велел Мелкой остатся в Цитадели:
- Я иду один.
- Но я тоже хочу поохотится!
- Охоться. Вокруг Цитадели достаточно лесов.
- Но я хочу охотится с тобой!
- Почему?
- Потому что ты гораздо лучший охотник, чем я. Мне есть, чему у тебя поучится. Я не буду обузой.
На это возразить было нечего. Тем более, что никакими правилами подобное не запрещалось.
- Хорошо - сдался Гаур - возьму тебя с собой. Но будь послушна.
Мелкая даже подпрыгнула, по-щенячьи, всеми четырьмя лапами одновременно.
- Обещаю!
Она сдержала слово. Да и Гауру с ней было веселее, чем в одиночестве: все-таки ему льстило ее неприкрытое восхищение каждым его шагом.
Дни мелькали один за другим, окрашенные в осеннее золото и багрянец. Охотились волколаки только когда хотели есть. А так просто бродили по лесам, или кувыркались в шуршащих листьях, бродили по мелким ручьям, а потом отогревали замерзшие от холодной воды лапы бегом наперегонки.
Устав, они валились спать, греясь друг о друга, и просыпались для того, чтобы снова бродить по этим неизведанным лесам...
Но вот однажды, Гаур почуствовал в воздухе запах гари... потом пролетела вспугнутая чем-то стая птиц, промчалась мимо, тревожно попискивая, мышь... Запах стал еще явственней..
"Лесной пожар!" Мелкая уже все поняла.
"Бежим!"
Они помчались вперед. Сам Гаур легко ушел бы от пожара, но короткие лапки Мелкой не давали ей бежать так же быстро как и ему, а оставить ее одну...
Да, их учили едва ли не с первого дня в Цитадели, сам Повелитель не раз повторял "Незачем губить себя, ради спасения другого, если оное невозможно. Ради того, кому уже не помочь, вы рискуете собственной жизнью: это значит, что вместо одного погибнут двое. Этого не должно быть."
"Но я же не рискую!..Мы можем... можем спастись вдвоем!"
Он уводил от огня, он подгонял ее,как мог...
А небеса уже окрашивались алым, и все приближался, давя, этот гул...
Бежало, спасалось, все мелкое и крупное зверье, позали -но так близко! - трещали и валились деревья...
Мелкая мчалась со всех ног, но огонь настигал их... вот уже пложар бушует едва ли не за спинами, жар опаляет шкуру, огненная волна готова обрушится на них в любой миг...
Тогда Гаур сменил облик, подхватил Мелкую на руки, и побежал, прижимая ее к себе. ,Так получалось немного быстрее, и он снова стал надеятся...
Но вдруг споткнулся.... камень, яма, корень?.. кажется корень.. споткнулся, и выронил Мелкую из рук, сам отлетев шагов на пять вперед.
Вскочил -уже волком - и услыхал из пламени тонкий, захлебывающийся болью крик...
Потом он почти ничего не помнил. Только то что - бежал. Бежал как не бегал никогда в жизни, а под лапами горела земля...
И ему удалось достичь реки. Переплыть, выбраться на другую сторону.
Потом он возвратился в Цитадель. У него были обожжены лапы. Хэйтелл вылечил их. Только шерсти на месте ожогов долго не было, а потом она выросла гораздо более короткой и светлой, чем везде на теле.
Другие воины Повелителя о смерти Мелкой говорили между собой, что очень редко просто так загораются осенние леса. Но кроме разговоров ничего и не было. Нет, Гаурэн водила первую десятку в места пожара -однако что они могли там отыскать? Разумеется, ничего.
Гаур с ними не ходил, хоть его и звали.
Повелитель порицал его поступок. "Мы могли лишится двух воинов из-за твоего неразумия. Запомни -воин должен сохранять хладнокровие, где и когда бы ни было"
Он даже хотел лишить Гаура имени и первого номера, но все же не сделал этого. Почему -Гаур не знал, да и особо этим не интересовался.
Но с той осени он ненавидел огонь.
Гаур спал, закутавшись в одеяло. Он неудобно свернулся во сне, и рана снова начала болеть. Гаур вздрагивал и поскуливал, шептал во сне: ему виделся пожар...
Теплая рука легла на его лоб. Волколак вздрогнул, распахнул глаза.
- Хэйтелл!
- Да. Тише... Тебе снились дурные сны. Тут слишком холодно, я сейчас разведу огонь.
- Спасибо...
Целитель нашел в камине тлеющие угли: скоро пламя согрело комнату, и стало немного светлее. Хэйтелл сменил повязку на ране Гаура, приготовил ему еды и горячего питья, настоял, чтобы тот сьел и выпил все.
Волколак был не против заботы, но смотрел смущенно, молчал. Он боялся, что целитель почувствует что-то не то, начнет задавать вопросы. Ведь тогда, когда рассказал о гибели Мелкой, Гаур впервые видел, как Хэйтелл плачет. А сам целитель потом несколько месяцев тревожился о волколаке, спрашивал, как тот себя чувствует, хорошо ли спит... Гаур спокойно лгал, что все в порядке- лгал уверенно, и казалось: он убедил Хэйтелла, но целитель несколько раз заходил к нему по ночам, заставал похожие на теперешнюю картины, снова беспокойство, расспросы...
Однако потом Гаур стал действительно спать без снов. И вот сегодня..
Он осторожно косился на Хэйтелла. Однако тот спросил только:
- Рана болит, верно?
- Да...
- От этого часто бывают тревожные сны. Побыть с тобой, пока не заснешь?
Волколак благодарно кивнул, и облегченно вздохнул про себя: кажется, обошлось, Хэйтелл приписал его беспокойство ране. Ну и хорошо!
Он взял целителя за руку, и скоро снова уснул. На этот раз он не метался и не говорил во сне.
И Хэйтеллу, который, прежде чем разбудить волколака, успел разобрать достаточно из его слов, сейчас, глядя на мирно и глубоко дышавшего парня, стало легче на душе. "Он и так довольно мучился в первые месяцы после ее гибели, хоть и достаточно умело лгал, что все в порядке. Но сейчас спит спокойно - и хвала Тьме. Пусть спит.."
Заметив, что в комнате стало темнее, целитель осторожно высвободил ладонь из ладони Гаура, поднялся, и подбросил еще дров в камин.
Текст размещен с разрешения автора.