Эллахэ
Они бежали по лесу, словно загнанные звери, - двое, потерявшихся в таком большом и темном мире. Они бежали до тех пор, пока их держали ноги, а затем они рухнули на землю, на холодную землю, покрытую белым снегом, задыхаясь морозным воздухом, безумные глаза впились в звездное небо, и сердце было готово разорваться. Не понимая, где они и, что с ними, они просто лежали на стылой земле, ничего не замечая вокруг, будто умерли все чувства. И это было ужаснее всего - не чувствовать себя. Но ночь сжалилась над ними, подарив глубокий сон без сновидений. Где-то выли волки.
Утро же вернуло беспощадную память, а вместе с ней нахлынула боль, она душила тело, пытаясь выжать из него капли слез, но не было слез, лишь холодный ветер завывал в верхушках деревьев. И казалось им - это крики и стоны погибших, и кровавым был рассвет. Яркое красное солнце поднималось над зимним лесом, словно расплавленное железо выливалось оно в небо, растекаясь над головами. Они вспомнили все: как внезапно в Менегрот ворвались воины сынов Феанора, как их отец Диор яростно защищал их, их сестру Эльвинг и их мать Нимлот, как он пал, пораженный мечом.
...Напали внезапно. Никто ничего не успел понять. Нолдор быстро захватили мост через Эсгалдуин и проникли в Тысячу Пещер. Боя не было. Была резня. Храбро сражался Диор, защищая свой народ и свои владения и, казалось, что он несокрушим. Келегорм лежал у его ног в луже своей же крови. Но, когда Диор увидел своих детей и жену, застывших у одной из дверей (они выбежали на шум битвы), то меч чуть не выпал у него из рук, и он пропустил сильный удар. Тогда Нимлот, крикнув детям: "Бегите!", подняла клинок павшего воина и бросилась на врагов, пытаясь хоть как-то помочь супругу. Эльвинг быстро скрылась за ближайшей дверью, и братья ее больше не видели. Элуред и Элурин стояли, прислонившись к стене, и с ужасом в глазах смотрели, как гибнут их родичи. Кровь лилась рекой, и перед их лицами то и дело мелькали багровые мечи и разъяренные орочьи оскалы. Нет, не орочьи. То были светлые лики Нолдор, искаженные ненавистью и злобой, и в тот момент их было трудно отличить от орков. Нимлот погибла быстро. Ее руки, не привыкшие держать оружие, устали и не слушались ее боле. Смерть ей подарил Куруфин. И тогда в сердце Элуреда проснулась ярость, а в глазах зажглись странные огоньки. Он схватил чей-то меч и, не разбирая, кто враг, а кто друг, наносил удары куда придется. Он был ранен и кровь, своя или чужая, заливала его лицо, он уже ничего не видел, лишь слышал рядом с собой отчаянный крик юного Элурина. А затем удар по голове оглушил старшего сына Диора, и мрак поглотил его. Элурин пробивался к отцу, его руки и лицо тоже были в крови, а весь мир казался багрово-звенящим, словно вот-вот должна лопнуть струна, натянутая до предела, но пока она цела - бой продолжается, а затем - все равно.
Диор уже еле держался на ногах: многочисленные раны кровоточили, обессиливая, но последним рывком он отнял жизнь у Куруфина, отомстив за Нимлот, и рухнул на сверкающий пол своего дворца. Элурин ринулся было к отцу, но чьи-то сильные руки схватили его, связали и бросили у стены. Здесь же лежал и Элуред, тоже связанный. Через мгновенье погибли все Синдар, которые находились в Тысяче Пещер, кроме юных сынов Диора. Их пока не трогали. Ведь Сильмарил не был найден, а они единственные, кто могли знать, где спрятан Феаноров камень. Смертельно ранен был Карантир и судорожно отдавал последние приказы своим воинам. Никого больше из сыновей Феанора не было в Менегроте.
- У меня есть нож, - тихо шепнул Элуред брату - в сапоге, не могу достать.
- Что делать с ними? - один из Нолдор взглянул на братьев.
- Их отец убил нашего господина. Келегорма. Они должны расплатиться за него своей жизнью.
- Но они всего лишь дети... - попытался кто-то возразить.
- Выполняйте приказ, - голос говорившего был тверд, и уверенность читалась в его глазах. - Вы, двое, отвезите их подальше и завяжите им глаза.
Мальчишки извивались как змеи в руках их мучителей, но все же им сумели завязать глаза, и они не видели, когда их вынесли из Менегрота, что вся земля досыта напилась кровью Синдар и Нолдор, и повсюду лежали тела их сородичей. Их перекинули через седла и пустили коней галопом. Казалось, время остановилось - так долго они мчались, лишь ветер, кидая в лицо колкие снежинки, не давал покоя. Затем они остановились, (сил сопротивляться больше не было) и их понесли на руках куда-то, где бросили на холодную снежную землю.
Тишина. Не слышно шагов - эльфы ходят бесшумно. Непонятно было: здесь еще те, кто привез их или уже ушли. Падал снег.
- Элурин, - Элуред тихо позвал брата, - Элурин, ты здесь?
- Здесь, - тихий шепот. - Холодно.
Элуред подполз к нему.
- Где твоя повязка? Не шевелись.
- Выше, да, тяни.
Сорванная повязка упала в снег, и Элурин зажмурился от яркого света. Когда глаза привыкли, он увидел, что они находятся в лесу. Бесконечные заросли кустарников и ряды голых, словно иглы, деревьев тянулись, на сколько хватало глаз. Следов никаких не было, успел засыпать снег. Он и сейчас падал тяжелыми хлопьями.
- Элурин, у меня нож в сапоге, достань.
Мальчишка стал стягивать связанными за спиной руками обувь с брата. Это было нелегко, и он весь вывалился в снегу, но сумел коснуться рукояти небольшого ножа в кожаных ножнах.
- Достал! Но я не могу освободить себе руки.
- Держи его лезвием ко мне. - Элуред сел спиной к спине брата, нащупал острие и начал перетирать веревку, сковывающую его запястья. Руки свободны. Он резко скинул с глаз повязку и взял нож из рук Элурина. Путы были сброшены.
Братья вскочили на ноги и огляделись. Никого и ничего. Снегопад усилился. Большие снежинки оседали на темных волосах эльфов.
- Куда нам идти? - спросил Элурин.
- Не знаю. Я ведь не знаю, где мы. Даже солнца не видно. Но мы не можем стоять на месте. Идем.
И они медленно побрели по лесу, поддерживая друг друга. Не было мыслей в голове и не было чувств. Вскоре облака оставили небо, перестав кормить землю снегом, и голубизна разлилась в вышине, но они не замечали этого. Солнце клонилось к западу, и они шил за солнцем, не ведая этого. А затем за их спинами послышались голоса, и ветер донес их имена. Тогда они испугались, подумав, что это злые эльфы вернулись за ними, чтобы убить наверняка. И они побежали, не разбирая дороги, петляя меж деревьев, перепрыгивая через поваленные стволы, скатываясь в овраги, вставали и вновь бежали. Голоса остались далеко позади, но страх все гнал их вперед и отпустил лишь в ночи. Они рухнули на землю, задыхаясь морозным воздухом, и впились безумными глазами в звездное небо.
Все было так. Эльфам не дано милосердное забвение, даже смерть для них - продолжение жизни и памяти.
Когда первая волна боли прошла, Элуред и Элурин поднялись с земли, и Элурин погрозил кулаком далекому Западу, откуда пришли Нолдор, откуда были привезены Сильмарилы, и потрескавшимися от холода губами он прошептал:
- Мы теперь одни. Нет никого. Почему столько крови? - он поднял свои ясные глаза на брата, - За что?
Ответа не было. И он заговорил вновь, и ненависть была слышна в его голосе:
- Теперь я понимаю, почему Враг сражается с Нолдор. Они ведь как орки - не щадили никого!
- Что ты говоришь, брат! - воскликнул Элуред, - Моргот желает уничтожить всех эльфов, не только Нолдор!
- Тогда почему оп не нападал на Дориат раньше, чем это сделали они? Завеса Мелиан вряд ли остановила бы его, ведь отец нашего отца, Берен, прошел через нее, а он был всего лишь человеком. Почему еще стоят гавани Кирдана?
- Я не знаю... Не нам отвечать на эти вопросы. Сейчас мы должны выбраться отсюда и поскорее, иначе мы замерзнем насмерть.
- Смерть милосердна. - Элурин беспомощно взглянул на брата, - а лес - велик.
- Но не бесконечен! Нам нужно идти, Элурин.
- Зачем? Ведь никого уже нет. Что нам теперь остается?
- Мстить! - Элуред посмотрел в глаза своему брату и, взяв его за руку, сделал шаг вперед. Он тихо запел слова, идущие из сердца, их подхватил ветер, унося ввысь:
За отца и за мать, за сестру и за брата
Отомстить я сумею, но не будет возврата
Мне под сень лесов.
Мы рубились отчаянно,
Но попались случайно,
И не видно следов.
Камень скорби и памяти,
Камень силы и зависти,
Ты сияй, Сильмарил!
Ни отца и ни матери.
Ни друзей, что как братья нам
Не увидеть могил.
И в лесу мы потеряны,
Словно брошены временем.
Мы остались одни.
Лишь метель снегом кружится,
Да волков глас за стужею
Слышим мы.
Кровь не смыть на руках,
Боль не даст улыбнуться.
Камень в наших глазах.
И кровавое солнце.
- И кровавое солнце... - эхом повторил Элурин.
Ясным зимним утром брели двое по лесу, безнадежно вглядываясь в белесую даль. И что они там увидели - нам не узнать никогда.
Текст размещен с разрешения автора.