Одежды сидевшего у воды были такими же, синими, с таинственными блестками, и казалось, что это ожила волна, поднялась на маленький утес, отряхнула с плеч белоснежные кружева и уставилась неподвижным взглядом на пляску сестер в кипении отлива.
Темнота надежно укрыла пришельца, не позволяя ничьим любопытным глазам проникнуть в тайну чужого одиночества. Впрочем, он мог бы сам стать настоящей волной, камнем, ветром, - чем угодно! - и уединиться с тишиной и покоем. Однако сделать этого почему-то не пожелал.
Он знал: там, полулигой южнее, сейчас мирно спят у огня Дети Эру, Перворожденные, квэнди; знал, что ни один из них не потревожил бы его дум; но все-таки ушел, остановился здесь, подальше от них, милых, но шумных, и думал - ни о чем.
Темнота окутывала Озеро струистым покровом, но что было ему до темноты? Он был древнее самой земли, помнил предмирье - мрак и пустота с песней в сердцевине... Что же привело его, свободного и могучего, сюда, на край сущего, к колыбели Детей?
А знал ли это он сам?
Неясная, невысказанная тоска гнала его прочь от величия и мрачной надежды Чертогов Мандоса. Та же тоска швырнула его вон из светлого Валинора, через море и весь континент; его не радовали дожди и ветры, шум листьев и волн, запахи трав, голоса зверей. Живой мир, погруженный в дрему ночи, тускнел под его взором. Он ждал чего-то, не зная этому не названия, ни сути, и ожидание в его сердце все гасло, уступая место тоске и предчувствию нового скитания.
Квэнди любили его, тормошили по делу и без дела, и он играл с ними, забавляясь их непосредственностью и детским любопытством, как играл с оленями Нэссы и сворой Оромэ. Он принял их облик, и они приняли его к себе как старшего и равного - они так умели...
Но в серых его глазах все чаще застывали непонятные эльфам синие искры, похожие на лед, и тогда его оставляли в покое. Или он уходил сам. Садился на камень над водоворотом и думал ни о чем.
Чужеродный шорох прервал его размышления. Он поднял голову. В тени деревьев двигалась фигурка девушки. Он помнил ее - он помнил их всех по именам и в лицо. Она была задумчива и тиха, но иногда ее словно подменяли - и она готова была весь день хохотать, придумывать забавные приключения, вытворять странное. Она была ему такой же игрушкой, что и другие ее соплеменники.
Она не окликнула его. Она просто стала осторожно пробираться по скользким камням туда, где он сидел, неподвижный, сам похожий на камень. Он следил, как она ставит босые ноги на покрытые пеной хребты валунов, как отчаянно балансирует руками. Он думал, что если она свалится в стремнину, он просто не успеет ей помочь - ее разобьет о камни в мгновение ока. Зачем она пришла?.. Впрочем, неважно.
Она все-таки прошла. Отряхнула от клочьев пены подол короткого платья. Медленно приблизилась к нему. Села рядом и тоже уставилась в водоворот.
Сначала это не тревожило его. Но минуты шли, и он наконец почувствовал, что она дрожит. Это раздражало: что ей надо здесь, что она, явилась смущать покой одинокого?
Он ушел бы, но единственная дорожка на берег пролегала там, где сидела она, а обойти ее не было никакой возможности. Превращаться во что-нибудь ему не хотелось. Да и девчонка замерзнет. Или еще упадет в воду...
Он молча снял голубую накидку, завернул девушку в нее. Она не взглянула на него, просто до странности крепко прильнула к его плечу. От неожиданности он вздрогнул. Но она не шелохнулась, продолжала жаться к нему. Не говоря ни слова. Мокрая, замерзшая, она не желала уходить.
Тогда они ушли вместе. Без объяснений, встали и ушли, держась за руки, пока переходили на берег. А потом она не выпустила его руки.
У нее была теплая ладошка, и на запястье билась ниточка жизни. Ее волосы пахли морем и гарью. Она осторожно ступала по земле, поджимая пальцы, если попадала на шишку или веточку. И он смотрел на нее и чувствовал, как нежность медленно вскипает в его заледеневшем сердце. А вместе с тем тает тоска.
Когда они подошли к костру, квэнди спали. Огонь догорал. Она усадила его на бревно, сама захлопотала вокруг костра, подкидывая хворост. В спешке обожгла палец, с досадливым хмыком сунула в рот. Он встал, подошел к ней, взял ее руку в свои, провел ладонью над ожогом. Она вскинула взгляд - темные глазищи на пол-лица, а впрочем, это только тени - благодарно кивнула.
- Ты зачем приходила?
Она вновь уткнулась ему в плечо - едва доставая:
- Тебе было плохо.
Спустя один звездный круг майя Палландо женился на девушке из народа
авари.
Текст размещен с разрешения автора.