- Завтра мы идем в Гавани!
Зачем нам идти в Гавани - спрашивать было не надо. Слова Маэдроса, как всегда, были очень весомы. Каждое из них оставляло в душе любого из нас такой след, что мы понимали - иначе быть не может. Пожалуй, разве что появление поблизости Моргота могло заставить Маэдроса переменить решение. Казалось, сейчас он говорил не сам-его голосом, становившимся в такие мгновения жестче железа, говорила сама Клятва. Та, которую много лет назад дал еще Феанор:
- Кто бы ни возжелал получить Сильмариллы, эльф или человек, орк или гном, или любое другое живое существо, да будет отныне нашим заклятым врагом! И мы будем преследовать его вечно - пока не возьмем принадлежащие нам по праву Сильмариллы и пока не погибнет он или мы! Ибо Сильмариллы наши по праву, как и этот мир, которого нас пытается лишить Моргот! Перед Илуватаром, перед Манве, Вардой и Священной горой Таникветил клянемся мы в том и да будет Вековечная Тьма нашей участью, если мы отступим!
И мы знали, зачем мы идем в Гавани. Единственный из Сильмариллов, который удалось вырвать из лап Моргота, был теперь там...
Солнце закатилось. Кто-то готовил оружие к скорому сражению, а кто-то просто сидел у костров и говорил о том, чего он ждет от завтрашнего дня. А мне было не по себе.
Я подошел к одному из костров, у которого шла очень громкая беседа. Громче всех говорил Амрод - младший брат Маэдроса:
- Этот Сильмарилл по праву принадлежит нам! Ибо это наш отец создал его, заключив в нем Благой Свет погибших ныне Древ Валинора. И не его ли кровью и кровью Короля Финве омыты все Сильмариллы? И поэтому мы не можем поступить иначе - мы обязаны отвоевать его, иначе нас будут вспоминать как слабых духом! И пусть пламя наших душ осветит нам путь и сожжет тех, кто будет нам препятствовать!
Кто-то - кажется, Гилтин, один из молодых эльфов, всего чуть больше года сражавшийся в войске Маэдроса, робко спросил:
- А Берен?
Амрод громко фыркнул. Только его большая, чем у других братьев, природная сдержанность - может быть, потому, что он был младшим сыном? - не дала пламени его гнева сейчас прорваться наружу и больно обжечь Гилтина.
- Берен - простодушный и наивный, как и все люди! Что знают люди в сравнении с нами, ведь их век так короток! Они верят любому слову, которое им покажется мудрым, и поэтому они так легко верят всему, что скажут им эльфы. А полюбив Лучиень, Берен потерял власть над собой. И принял слова Тингола за его настоящее желание. Ведь все люди знают, что значит "пойти за Сильмариллом" - на их языке это значит пойти ради неизвестной цели навстречу неведомой опасности, а то и попытаться совершить самоубийство. А "послать за Сильмариллом" у них значит просто прогнать навсегда. Так и Тингол хотел просто прогнать Берена. А когда они с Лучиенью вернулись из Ангбанда, Тинголу ничего не оставалось, как признать, что они выполнили его требование. Но Валар покарали Тингола - он навсегда лишился своей дочери, которая умерла, как простой человек. А отдай он ее за одного из моих братьев, она бы была сейчас жива!
Амрод затих. Было видно, что он волнуется. Он глубоко вздохнул и продолжил:
- Я не стану скрывать: я ненавижу Тингола, как ненавижу я и Мандоса! Они оба пытались подчинить своей воле наш свободный Дом, они ничего не сделали для того, чтобы остановить Моргота, они не помогли Финроду, достойнейшему из Нолдор других Домов, в его борьбе с Сауроном. И оба они пытались наложить руку на то, что нам всего дороже -на Сильмариллы. И не подобны ли они оба после этого Морготу?
Последние слова Амрод выкрикнул. Эльфы одобрительно зашумели. Еще бы, ведь среди нас еще были те, кто помнил страшную фигуру над пустошами Арамана, предвещавшую нам беды, смерть, изгнание, печали. Для нас это пророчество было предательством, ударом в спину! Когда те, кого мы почитали, прокляли нас - чем они были теперь лучше Моргота? А Мандос, принесший в мир Смерть и Закон, просто по своей сути не мог быть любим Нолдор, высшей целью которых было - творить, а не подчиняться. И от того мы еще больше верили в свою правоту, в то, что именно мы, а не кто-либо другой, несем свет в Арду, и что именно нам суждено избавить ее от зла:
Деревьев чудных с нами больше нет, Погас навечно их прекрасный свет, Но не наступит вечная зима И не покроет все пределы мира Тьма, И Сильмариллы сможем мы вернуть, И звезды будут освещать наш путь. И наше стремленье всю жизнь мы не забудем, Мы верим, что Арда от зла свободной будет! Теперь - вперед! Дорога вдаль бежит, Вернем мы то, что нам принадлежит, Врага низвергнуть в бездну сможем мы, И никогда не будет больше в мире Тьмы, Избавим Средиземье мы от бед - Вновь засияет Сильмариллов свет. И наше стремленье всю жизнь мы не забудем, Мы верим, что Арда от зла свободной будет!
Вот только... И мне внезапно стало не по себе - я вспомнил далекое прошлое.
Берег Великого Моря. Прекрасные белые корабли, увенчанные лебедиными головами. Жаркий бой на берегу. И пламенный, зовущий голос Феанора:
- Вперед, Нолдор! Возьмем корабли, чтобы отбить то, что принадлежит нам по праву!
И мы пробиваемся к кораблям, и кровь льется снова и снова...
Телери Альквалонде не могли сопротивляться нам - их небольшие охотничьи луки были намного хуже нашего оружия. Не говоря уж о том, что боевого духа у них не было, это был народ, мирный по своей природе, и телери сильно отличались от нас тем, потому что они могли часами просто смотреть на волны, набегающие на берег, тогда как в наших душах горело пламя, побуждавшее нас к трудам и подвигам...
А мы тогда так верили, что они не дают нам корабли просто из послушности Валарам, а то и просто по нерешительности. Мы были уверены, что они слишком робки, а то и просто ленивы и безразличны к великой цели...
О, почему тогда ни у одного из нас не появилось ни капли сомнения! Ведь мы подняли оружие против своих братьев - у многих из нас была родня среди телери Альквалонде... И кровь, которую мы пролили, не была кровью приспешников Моргота. Но мы были слишком ослеплены гневом и клятвой. Весь этот путь, все сотни лет мы не думали о том, что можно поступать иначе, мы взрывались при любом несогласии с нами. О, если бы среди нас тогда был Финрод! Он наверняка смог бы договориться с телери, и мы бы избежали позора братоубийства - а так у Тингола, пусть он до сих пор не вызывает у меня добрых чувств, увы, есть причина называть нас "народом убийц"...
И вот мы вышли в море. А потом - Лосгар, кошмарное зарево пожара, поглотившего эти прекрасные корабли. Пожар этот, как говорят, был виден во всей Арде. До сих пор не могу вспоминать Лосгар без слез. Ну зачем мы так поступили? Почему мы так возненавидели тех, кому бы быть нашими друзьями? Почему мы не поплыли за нашими братьями, которым потом пришлось идти через льды? Кровь тех из них, кто погиб во льдах, кровь Эленве и еще многих теперь тоже на наших руках.
А корабли - строить такие мы потом так и не научились... И зловещий отсвет пламени Лосгара сопровождает весь наш путь. До самых Гаваней. И именно это зловещее пламя до сих пор пугает тех, кому бы быть нашими друзьями. И нет у нас того, что могло бы нагнать такой страх на наших истинных врагов - Саурона и Моргота. Да и Феанор, талантливейший из Нолдор, давно погиб, и дух его навечно заключен в залах Мандоса. И не пламя ли Лосгара явилось потом в виде Барлогов - страшных огненных существ, убивших Феанора?
И снова слезы встали у меня в глазах - от отчаяния и от горького чувства, что мы стали жертвой своих же ошибок, и еще от того, что страшные слова Мандоса оказались правдой...
А ведь мы не были проклятием Арды, как это, наверно, казалось многим из Телери. Дагор-нуин-Гилиат, Дагор Браголлах, Нирнает Арноедиад - именно наше войско принимало на себя главный удар сил Зла. А то, что нам не удавалось победить - так то из-за того, что враг превосходил нас числом, а иногда мы терпели поражения только из-за предательства людей - так что сказать по правде, Амрод имел причины их не любить. И не только он, но и мы.
- Геллин! - вдруг услышал я и обернулся на зов.
- Геллин, какая печаль тебя посетила? - продолжил Амрод. После вспышки гнева, вызванной вопросом Гилтина, он снова был спокоен и уверен в себе.
И как мне было открыться? Высказать все, о чем я подумал, я не решался - это вызвало бы еще большее негодование Амрода, который в гневе страшен, как и все сыновья Феанора. Я смог сказать только одно:
- Я не верю, что мы завтра победим...
А я действительно не верил. Не потому, что нам было бы трудно отобрать Сильмарилл у Синдар. Просто что это за победа, когда идешь против своих? Если мы выиграем сражение, то главную победу одержит Моргот - ведь Светлые еще больше разобщатся. А ему только этого и надо.
- Ну почему? - спросил Амрод. Впрочем, спрашивал он, казалось, не меня, а себя. - Мы сильнее, мы закалены в боях, а в Гаванях только остатки войска Дориата, которое уже побеждено нами, да немного нолфингов, чудом спасшихся из Гондолина. Они не смогут противостоять нам.
И мне опять стало не по себе. Потому что Амрод не понимал, в чем дело. Ведь повторяется то, что было. Снова мы идем воевать со своими братьями. Как тогда, в Алквалонде и Дориате. И снова мы сильнее, но правда не на нашей стороне...
С этими мыслями я провел остаток дня.
Утро... Взошло солнце - яркое, причем необыкновенно красное, как и заря. По небу разлилась кровь, словно упреждая ту кровь, которая должна сегодня пролиться в Гаванях.
И вот мы идем - опять идем воевать со своими. Первые стычки и первая кровь. Нас много, и мы тесним Синдар, они с трудом сопротивляются. Вот и фигура в голубом, с Сильмариллом на шее промелькнула в толпе. Кто-то кричит: "Стреляй в нее!" Она совсем близко от меня.
Я поднимаю лук. Накладываю стрелу, прицеливаюсь, и...
Что это? Будто тьма у меня в глазах, и я слышу голос из ниоткуда:
"Если ты сейчас выстрелишь в нее, во все времена тебя будут помнить, как убийцу! Вспомни, у кого отобрали Сильмарилл предки той, у которой ты хочешь отобрать Сильмарилл теперь!" Перед глазами мелькают тени, кажется, я чувствую злорадство Моргота - еще бы, он заставил своих врагов стрелять друг в друга и отомстил за отобранный Сильмарилл. И сейчас те, кто первыми выступил против него, по неведению оказываются на его стороне. Жуткие порывы ветра мне кажутся смехом Моргота. И я выпускаю стрелу - вверх. Стрела улетает, не принеся никому вреда.
А фигура в голубом уже на причале. Она прыгает... и вот ее уже нет. Может, она утонула, и Сильмарилл вместе с ней? И тем лучше - уж если Сильмарилл можно было взять только в братоубийственной резне, то пусть он лучше нам не достанется. А я снова в гуще боя. Я увидел, как зашатался и упал Амрод, в грудь которому вонзилась длинная синдарская стрела. В глазах его перед смертью мелькнуло безумие, словно он отчаянным усилием пытался дотянуться до ускользающего из его рук Сильмарилла.
Мгновением позже я увидел, что какой-то синда с каштановыми волосами навел лук на меня. Уклониться от стрелы я, наверно, уже не успею. И пусть - зато я смогу разорвать этот круг зла, в котором наши братья снова и снова гибнут от наших рук, а Моргот злорадно хохочет. Взвизгнула тетива, и последнее, что я увидел - из воды взлетает огромная белая птица с огнем на груди. Последняя мысль - как облегчение:
- Хвала Илуватару, она вырвалась...
Текст размещен с разрешения автора.