Вальрасиан, Петр из Вероны
Книга хроник Арды
Здравствуй, неведомый (ая) читатель (ница).
Так уж издревле повелось, что к литературному произведению должно прилагаться преди- или послесловие автора или мудрого критика. Нарушать традиции негоже - так что, за отсутствием мудрого критика, предисловие придется писать самим...
Обычно здесь полагается писать о том, почему написана эта книга... Но это - для авторов зрелых и мудрых, ибо ответов на этот вопрос у нас много - свою роль сыграли и горячее желание прочитать светлый апокриф (за отсутствием такового - пришлось писать самим). И усталость от сентенций "Ну, Толкиен и Ниэнна - это две крайности, истина лежит посередине...". Фигушки - противоположная Ниэнне крайность - гипотетический светлый апокриф, который мы попробовали создать, а Толкиен - как раз та самая золотая серединка... И много других причин - вплоть до веселого весеннего ветра в головах авторов. :-).
Еще в предисловиях растолковывают идеи, заложенные в книгу. Но мы верим в своих читателей - думается они и без наших подсказок во всем разберутся...
Вот и все вроде. Осталось, пожалуй, лишь одно - предостеречь читателя от возможных ошибок. Не стоит принимать это произведение слишком серьезно - в нем есть некоторая доля своеобразной "игры в бисер" и весьма специфических аллюзий. Не стоит думать, что написанное относится к Арде Толкиена или Арте Ниэнны и вновь начинать спор на тему "какой на самом деле Феанор" - данное произведение все таки представляет собой апокриф и рассказывает о мире, очень похожем на Арду, но все же не тождественном ему (рабочее название - Мир Преграды). Первые хроники в книги занимает сухое изложение местной метафизики - не самая интересная тема, но все же не стоит бросать ее из-за этого - в ней есть масса других текстов. Ну и последнее, самое главное - не стоит предъявлять слишком строгие требования к авторам. Увы, наш литературный талант не велик, а сухие профессии бухгалтера и юриста мало располагают к его развитию, особенно по сравнению с профессией филолога...
Дополнение к второй редакции.
Вот и вторая редакция Книги Хроник подоспела. Скорее всего, третьей уже не будет. Многое изменилось - изменился фэндом, изменилась литература фэндома, изменились мы сами.
Доведись начать все заново, наверное, мы сделали бы иначе. Но что было, то было и выбрасывать иные старые наработки мы не собираемся.
Спасибо всем, кто был с нам эти полтора года!
Вот и все.
Приятного вам чтения.
Вальрасиан, Петр из Вероны.
Некоторая информация
В тексте использованы строки стихотворений (в отдельных случаях – несколько измененные)
Использованные в тексте единицы измерения:
Авторы благодарят тех, кто помогал им при создании этого текста - советами, идеями, debug-ом, оформлением эпиграфов, консультациями, навеванием вдохновения и критикой и т.д. и т.п.: Галадина, Кеменкири, Любелию, Руби Эшвуд, Остогера, Тайэре, Хатуля, Шакала, Юленьку, и, в особенности Эстеру.
Авторы считают необходимым заявить, что в ряде случаев совпадение имен персонажей книги с ролевыми именами представителей фэндома является случайным.
Замечания, предложения, критику, впечатления от прочтения, сильмариллы, наугламиры и палантиры можете высылать по адресу walras00@mtu-net.ru. В отсутствие электронной почты для связи можно использовать гостевую книгу Библиотеки Тол-Эрессеа (http://www.eressea.ru/library).
Книга Серого Замка
Пролог
Далеко на северо-востоке мира, за ковыльными степями Прирунья, безымянной горной грядой, где и поныне стоят потаенные укрывища троллей, за странным лесом, где растут удивительные, нигде больше не встречающиеся деревья, стоит замок - совсем небольшой, с Пепельного холма, отдаленного от него лишь на десяток миль, кажущийся игрушечным.
У этого замка нет рвов и валов, гордых бастионов, и могучих эскарпов, его стену не иззубрили бойницы... Лишь четыре веселых башенки по углам, с крышей, покрытой разноцветной смальтой, делают его похожим на укрепленные дворцы владык Востока или крепости королей Запада.
Немногое известно об этом замке и очень сложно отделить истину от лжи. Говорят, что этот замок был уделом Тевильдо, мятежного майf Мелькора. Рассказывают, что под его стенами принял свой последний бой Палландо, первым из Истари павший в битве с владыкой Мордора. Говорят, что в безымянном лесу, стоящем неподалеку от замка и поныне живут последние жены энтов... Шепотом передают, что этот замок построили Уллаири, но потом их оттуда изгнало неведомое создание, более страшное, чем сами кольценосцы... Многое говорят, и немногие помнят истину.
Да и те, что помнят, зачастую стараются побыстрее забыть ее. Потому, что бывает слишком страшно получить ответ на иные вопросы...
В тот страшный час, когда стонала от боли Арда, когда Унголиант калечила плоть еще юного мира, и меж Валинором и остальным миром вставала Завеса, собрались вместе майар, избравшие Эндоре.
Олорин и Мелиан, Йарвен и Златеника, Ийнэ и Лайэн, тонкая, как былинка Ити и большой, шумный Рушур... И другие - все те, кого этот страшный час застал в Средиземьи.
Казалось, все потеряно. И они решили, объединив свои силы, сотворить то, что переживет их и, быть может, даст силу уцелевшим одержать победу над приходящей Тьмой.
И вкладывая всю свою силу без остатка, они дали жизнь этому замку. Рванулись ввысь изящные стены серого камня, легкие, ажурные башенки, и могучее тело донжона... А когда они расцепили руки, Олорин вдруг озорно улыбнулся и прошептал что-то. Серые крыши угловых башенок покрыла блестящая, многоцветная смальта. На крышу донжона его сил уже не хватило, и лишь краюшек ее - на обращенной к западу стороне - задорно поблескивал.
Ийнэ устало улыбнулась.
- Ты совсем не изменился. Даже сейчас, - ученица Эсте давно знала ученика Ирмо и не удивилась его действиям. В отличии от Мелиан или Лайэна, на чьих серых от усталости лицах было написано неприкрытое изумление. Слишком не похож был этот поступок на обычные действия того Олорина, которого они знали, всегда серьезного, сосредоточенного и задумчивого...
Потом Унголиант была лишена силы и изгнана, и боль перестала терзать Арду... Но Завеса не пала и по прежнему отделяла Благословенную землю от Средиземья...
И стоял Замок...
В центральной комнате замка лежат книги. Семь толстых томов, оплетенных в белую кожу, украшенную разноцветным орнаментом... Эти книги рожденные вместе с замком и есть главное его сокровище. На них наложено могучие заклинание, преодолеть которое невозможно, не уничтожив самого замка вместе с книгами. Ни слова лжи не может быть записано на их страницах. Не пройдет и часа от того, как будут написаны слова на пергаменте, и медленно начнут выцветать буквы на сероватых страницах, чтобы исчезнуть насовсем... Лишь истина сохраняется на страницах этих книг.
Потому то и приходят в этот замок, преодолевая тысячи опасностей книжники Арнора и летописцы Харада, Мудрые крохотных лесных племен и ученые могучих восточных империй, бродяги-менестрели и странники-собиратели мудрости... Не только люди бывают в стенах этого замка, видели здесь и эльфов, не раз появлялись гномьи хронисты, один раз даже энт побывал в его стенах... Порою приходят сюда и орочьи шаманы... Бывало и так, что в стенах замка встречались злейшие враги, но Замок не позволяет своим гостям причинить вред друг друг. Незримою стеной сгустится воздух меж поединщиками, в короткой вспышке сгинет стрела, лишится силы яд...
Не за местью сюда идут. В Замок приходят чтобы найти знание. Или поделиться своим. Много историй рассказали бы стены замка, если бы могли говорить... Они могут вспомнить, как ушел из замка поседевший за несколько мгновений принц одной из восточных держав, узнавший о судьбе своей семьи, попавшей в плен воинам Мордора. Как плакал черный менестрель, видящий, как одна за другой исчезают с пергамента его баллады. Как зачарованно сидел перед книгой харадский книжник, и смотрел на аккуратные строчки древней хроники, и не думавшие исчезать, а в его глазах медленно теплевших, возникало выражение безмерного счастья... И много других историй - страшных или смешных, веселых или печальных...
Так появилась на свет Книга Хроник. В ней нет системы - слишком часто стирались слова с ее страниц. Лишь первые сорок страниц первой книги, заполненные аккуратным почерком Олорина, изредка прерываемые ломкой вязью Ити или легкими, летящими рунами, выведенными рукой Мелиан, последовательны, а дальше... Истории времен войны Кольца чередуются с записями о Первой Эпохе, долгие описания великих войн перемежаются короткими историями из семейных хроник. Тенгвар, Кирт, причудливые иероглифы Вайнэ, Руны огня сменяют друг друга... Но в каждой истории, записанной на страницах этих книг - истина.
Рождение Арды
(Предначальная эпоха)
Там не ведали боли и слез,
Песни пел ветерок им в листве,
И алмазы мерцающих рос
Оседали у ног на траве.
Поклонялся им каждый цветок,
Пел осанну им солнечный мир,
Был понятен Неведомый Бог
И ликующий ангельский клир.
Некогда мир был многократно прекрасней и удивительней чем прекраснейшие из наших фантазий. Та красота которую мы ощущаем в нежной бледности лилий, музыке эльфийских голосов или яростном разноцветии лесов Юга - лишь бледная тень того что существовало некогда, созданное силой Предвечного Творца. Мириады миров жили в спокойствии и счастье, не зная горя и зла. Многие духи, великие и малые, хранили покой мира и творили добрые чудеса. Иным жизнь ушедшего мира показалась бы мертвой и застывшей, по сравнению со стремительным бегом лет Арды, но познавшим счастье и покой нет нужды в быстрых переменах. Изменения происходили постепенно, медленно накапливаясь, рождая новые чудеса. Так было.
А потом появились Те Чья Цель - Разрушение, или просто Разрушающие. Никто не знает и вряд ли когда-нибудь узнает, откуда они пришли и почему пожелали идти путем хаоса. Но в мир пришла беда. Разрушающие не знали жалости, милосердия, добра ... И рушились серебряные башни неведомым чародейством, сплетавшиеся в небе в удивительный узор. И горели книги - стихи поэтов и собираемая по крупицам мудрость мыслителей, детские сказки и научные трактаты. И самое страшное - гибли многообразные существа населявшие миры Эа - неуемные весельчаки баньши, прекрасные и мудрые альвы, угрюмые искусники кобольды...
А хранившие миры Эа духи приняли бой с Разрушающими. Но что они могли противопоставить страшной разрушительной силе врага? Не знавшие битв, впервые применившие свою силу против кого-то, духи Эа потерпели поражение. Многие пали в той битве, потрясшей самые основы мироздания. Уцелевшие бежали, пытаясь сохранить хотя бы немногое от страшного натиска Разрушающих, создать непреодолимую для них преграду, скрывающую хотя бы одну планету, один материк, один остров... А все те бесчисленные земли, на которые сил духов-хранителей не хватило, погибли под натиском Разрушающих. Лишь звезды - древнейшее сосредоточие Бытия не смогли они разрушить. И некогда прекрасное Эа превратилось в мертвую пустыню, лишь немногочисленные островки спасенные от силы Разрушающих, да звезды наполняли ее. И смерть воцарилась в мире ...
Эру был одним из сильнейших духов древности. Он, один из немногих, был причастен к древней силе Неугасимого Огня, силе способной если не остановить, то задержать мощь Разрушающих. И во время Великой битвы он и подобные ему могли противостоять сеющим смерть духам. А когда было ясно что битва проиграна, он вместе с другими огненными духами продолжал сражаться, давая возможность духам Эа, спешно творящим Преграды, сохранить хотя бы что-то... И за миг до того, как Хаос был готов поглотить его, последнего из уцелевших, он произнес Слово Творения. Так создалась неодолимая для Разрушающих преграда, скрывшая его от врагов. И было положено начало миру, получившему имя Арда.
Дети Эру
(Предначальная эпоха)
Юные, светлые братья
Силы, восторга, мечты,
Вам раскрываю объятья,
Сын голубой высоты.
Эру остался один. Там за Преградой суетились Разрушающие, стремясь уничтожить то, до чего еще могут дотянуться, последние Хранители завершали свои Преграды, но его судьба отныне была связана с новым миром, которому он дал жизнь. В отличии от других духов Эа, ему не досталось ничего от прежнего мира - лишь Пустота и Безмолвие. А силы его были истощены битвой с Разрушающими и не многому он мог дать жизнь.
И тогда в его душе родился замысел - замысел дерзкий и необычный. Он даст жизнь новым духам и дарует им силу Творения. Они будут не чужими в этом мире, как он, они будут детьми Арды, и юный мир сам будет давать им силу Творить. Когда-нибудь сила Эру истощится, но его дети продолжат его дело, будут хранить и лелеять новый мир, будут творить прекрасные и добрые чудеса.
Первым сотворил Эру того, кто получил имя Алкар. Острый ум был дан ему, многие силы и умения. Все чем владел даровал ему Эру, лишь одного не дал - боли. Ибо после Великой битвы боль переполняла сердце Эру. Скорбь по уничтоженному миру, боль от гибели многих друзей, мука поражения наполняли его душу. И он не хотел перекладывать этот тяжкий груз на плечи своих детей. Но когда Эру посмотрел на свое первое создание, он ужаснулся. Слишком много в нем было от Тех, от Разрушающих. И тогда он наконец нашел ответ на вопрос, давно мучавший его.
"Вот почему они избрали Разрушение. Духи Эа знали боль - хотя бы светлую печаль, легкую грусть... Они - нет. А не знающий своей боли не сможет понять чужой".
И Эру захотелось уничтожить свое творение. Но рука Творца не поднялась на это. И в надежде на то, что добро и любовь, вложенные в Алкара спасут его от выбора Разрушающих, он сохранил ему жизнь.
Но творя других духов, он не повторил этой ошибки. Заботливо отмеряя, стараясь не омрачить душу своих детей страданиями, он дал им способность испытывать боль. Скорбь по погибшим и навеки утраченному была сильна в нем, и он, иногда незаметно для себя, а иногда преднамеренно, делал своих детей в чем-то похожими на тех, кого он некогда знал. Не отражения, не копии - настоящий Творец никогда не повторяет существующее, творя новое, но черты когда-то живших передались им. И балагур Тулкас напоминал сгинувшего в пожаре Великой битвы давнего приятеля Тора, а прекрасная Варда - эле Лориэль, ту, кому он некогда подарил свою любовь.
Теперь мир Арды не был пуст. В нем появились первые обитатели, первые дети Эру. И он неспешно учил их всему тому, что знал сам - учил Мыслить, учил Творить, учил Помнить. Эта была новая радость для него - раньше у него не было учеников. И всю свою душу, все умения и знания Эру вкладывал в них, вместе с ними радуясь победам и печалясь неудачам.
Но все чаще мысли его возвращались к Алкару. В него он наверное вложил более всего сил и знаний, но в нем по прежнему было нечто чужое и непонятное. Алкар был умен и искусен, почти во всем он превосходил своих собратьев, лишь одного он не мог постичь - премудрости сопереживания. И не желая думать о других, он не раз походя разрушал чье-то творение, казавшееся ему недостаточно искусным. Он творил это не по злобе - просто из-за невнимания к другим.
Эру пытался образумить Алкара, объяснить ему что-то. Но как объяснить слепому, что такое цвет? Как объяснить не знающему боли, что такое боль? И Эру с горечью видел, как растет пропасть между ним и его созданием. И все его попытки найти общий язык с Алкаром натыкались на глухую стену непонимания.
"Неужели он не понимает. Он же знает что такое, любовь, добро, красота... Ему же дано все это. И он может понимать других - почему же не хочет...Почему он употребляет великий дар свободы во зло?"
Алкар мог избрать иной путь. Даже не зная боли, он имел различение добра и зла. Но он не захотел понимать других, и с каждым днем его непонимание росло.
Алкар так бы и остался могучим Творцом, обреченным на одиночество и непонимание, если бы не Разрушающие ...
И вот в один из дней Алкар ушел из чертогов Эру в Пустоту и там ...
Могучая волна отвращения захлестнула Алкара, когда он понял, что за невидимой преградой, которую он считал границей мира, есть Что-то. Это Что-то было чуждо всему его существу - и оно тянуло к нему свои незримые щупальца, опутывало липкой паутиной разум, подчиняло волю. Он хотел бежать, но за омерзительной личиной он увидел Силу. Силу отвратительную, страшную, жестокую, но силу могучую - многократно превышающую силу Эру. Если он сможет получить эту силу - уже он будет диктовать свою волю всем остальным, он будет не одиноким айну, но Владыкой Мира. И Алкар открыл себя потоку страшной, жестокой мощи из-за Преграды.
В чертоги Эру он вернулся иным. Изменился его облик - теперь среди других Айну он был подобен угрюмому старику среди шумных детей. В мантию Тьмы был он облачен и бездонными колодцами в пустоту ныне зияли его глаза. Изменился он внутренне - новая властность и сила появились во всех его деяниях его.
И он принял новое имя - "Мелькор", "Владыка Мира" на наречии Разрушающих. По странному совпадению, на древнем языку Эа, сохраненном Эру, это слово значило "восставший в мощи своей".
Песнь Творения
(Предначальная эпоха)
С тех пор на Солнце свет и тьма вошли друг другу в лона
И породили все цвета, смешали их, и вновь
Распались на добро и зло, на плети - и на стоны,
На ночь и день, на жизнь и смерть, на подлость - и любовь...
В тот час, когда Айнур были готовы, Эру поведал им свой замысел - даровать Жизнь этому миру, доныне знавшему лишь пустоту. Пусть мелодии детей Эру сольются в одну великую Музыку и она наполнит этот мир.
И полилась Песнь творения, набирая силу и исполняясь гармонии. Сплетались сложные аккорды Манве и флейта Варды, гулкие литавры Ауле оттеняли изящные переборы арфы Йаванны, серебристые гитарные перезвоны Ирмо смешивались со спокойными скрипичными трелями Эсте, а на фоне могучих басов Ульмо и Тулкаса, серебряные колокольчики Ниэнны звучали особенно нежно. Их песнь давала жизнь новому миру, миру прекрасному и спокойному, воскрешающему в себе древнюю красоту Эа.
Могучий аккорд Ульмо - вздымаются тонкие шпили подводного города наяд, переливчатая трель Манве - над холодными озерами собираются клочья тумана, сплетаясь в призрачный замок, мягкий перебор Эсте - серебристые цветы раскрываются под лунным светом...
Казалось этой музыке не будет конца, но вот бьет по всему существу первый аккорд Мелькора - могучий и страшный. Неумолчный бой барабанов, хриплый фальцет труб, яростный рев волынок - и рушится серебряная паутина Варды, теряются в громком шуме мелодии Ваны, вдребезги разбивается черное стекло мелодии Ниэнны.
Аккорд - и рушатся высокие шпили тонких башен, аккорд - и кровожадные твари в клочья рвут птиц, чьи трели заставляли слушателей замереть в восхищении, аккорд - и горят в костре книги...
Так началась Война Звуков. Айну творили - Мелькор разрушал, вздымались смутные видения, и не успев принять окончательной формы рушились под напором музыки Мелькора. Но Мелькор был сильнее - за ним была вся мощь Разрушающих что против нее жалкие остатки сил древнего духа Предвечного Пламени, да сила неродившегося мира, воплощенная в Айну...
И когда понял Эру, что не будет этот мир свободным до конца, он и дал новую мелодию своим детям, мелодию радостную и спокойную. В мире, которому она даст начало будет меньше красоты и больше Предопределенности - но у этой мелодии был шанс выстоять перед музыкой Мелькора.
И вновь рождались на свет новые творения Айну - странные звери, прекрасные и могучие, удивительные цветы, высокие стены изящных белокаменных замков. И рушились под напором разрушительных аккордов Мелькора. Вновь и вновь тонкие песни флейт и арф, переливы гитар и скрипок тонули в какофонии барабанов и труб.
И тогда могучим усилием Единый создал новую мелодию, впитавшую в себя все то, что уцелело в буйстве разрушительных сил, и прочно соединившую в себе и остатки двух предыдущих тем и новые мелодии, сцепившую их, подобно тому, как кольчуга соединяет в себе кольца. С этой мелодией Мелькор и вся сила Разрушающих ничего не смогли поделать - но и песнь Эру не могла взять верха над песнью Разрушающих. Так они и звучали в покоях Эру - изысканно-прекрасная мелодия, в которой звучала музыка Бытия, и бездумный хаос звуков, созданный Мелькором.
Но Эру понял - еще немного и борьба звуков уничтожит весь мир, истончит и разрушит Преграду, открыв путь в Арду Разрушающим. Они погибнут - все: и чудом уцелевший в битве дух Эа, и совсем юные Айну, и даже Мелькор - все они были чужды Разрушающим. И Эру используя всю свою силу, до предела истощив себя, оборвал музыку одним властным аккордом.
Так был рожден наш мир - в борьбе Бытия и Разрушения, в войне звуков, в незримой битве. Все, что было в музыке нашло свое отражение в мире. Потому в Арде порою сохранилась древняя красота Эа, но есть в ней и бездумное разрушение, принесенное Мелькором.
Искалечив мир, Мелькор изменил и судьбы Айнур. Пришли в мир войны - и тот, кому было предназначено стать покровителем бардов и менестрелей, скоморохов и шутов, стал Тулкасом-воителем, и лишь в битвах теперь звучал его смех. Пришли в мир жуткие твари Мелькора - и тот, чей путь был поиск знаний и изучение мира, стал Великим Охотником. Исказились и судьбы других Айну - порою сильнее, порою слабее, но ни один из них не остался прежним, всех их искалечил Диссонанс Мелькора.
А сильнее всех он искалечил самого Мелькора, ибо таков древний закон Бытия - каждому воздается по делам его. И тот кто вначале был одиноким творцом, а потом стал куклой в руках Разрушающих, теперь сам стал Разрушителем. Он потерял способность творить и Арда больше не давала ему своей силы, и вся его мощь была основана лишь на Разрушении.
Драконы зари
(Весна Арды)
Ах, иначе в былые года
Колдовала земля с небесами
Дива дивные зрели тогда,
Чуда чудные деялись сами.
Отзвучала Великая Музыка, прогремел титанический аккорд Эру, прервавший ее... И детям Эру пришло время шагнуть в созданный их музыкой мир.
Один шаг - это так немного... Один шаг - это целая бесконечность...
Никому из смертных не дано понять - что пережили Валар, шагнув в Арду. В мир, все еще полный отзвуков Великой Музыки. Полный отголосков их мелодий, их грез и желаний...
И совсем еще юный мир, встретив тех, кто дал ему жизнь, потянулся к ним - доверчиво и чисто, как ребенок тянется к матери... И Валар ответили ему - щедро даря тепло своей души рожденному ими миру. Даже Мелькор, мрачный и нелюдимый, не удержался и ответил Арде своей угрюмой лаской.
И в тот час в мир пришли Они. Первые обитатели этого мира, рожденные доверчивой радостью Встречи. Плоть от плоти Арды, дух от духа Валар, отражение Валар в зеркале Арды...
Румил назвал их драконами зари. Не думаю, что это название удачно, - они не походили ни на каменных драконов Ауле, ни на морских драконов Ульмо, ни на драконов Мелькора. Но название прижилось и оно будет использоваться в этой хронике.
Их было пятнадцать - отражения пятнадцати Валар... И каждый из них неведомым образом был связан с тем, чей дух дал ему жизнь, и в чем-то был неуловимо похож на него. Потому очень разными они были - гигантская бабочка Ваны, серебристо-серый дракон Ирмо, переливающийся всеми оттенками голубого дракон Ульмо и единственный бескрылый из драконов Зари - черный, как безлунная ночь дракон Мелькора...
Драконы зари обладали странными дарами - они унаследовали толику силы и знаний Валар и долю силы Арды... И сложившись воедино эти дары породили немало удивительных способностей, недоступных даже Валар. А порою драконы зари были неспособны даже на то, что по силам эльфам или людям...
По разному сложилась судьба драконов зари. Некоторые остались с Валар - на Тол-Альмарен, а потом в Валиноре, как золотисто-зеленый дракон Йаванны или звездная птица Варды...
Морлах - черный дракон Мелькора облюбовал себе жилище глубоко у корней гор, там где века спустя будет величайшее из подземных царств гномов - Мория. Он редко покидал свое убежище и за тысячелетия превратил подземелья, где он обитал в обитель ужаса. Даже когда Мелькор был изгнан из Арды, и Морлах, неспособный существовать без своего создателя покинул этот мир, его подземелья по прежнему были страшны - теперь там хозяйничали его жутковатые порождения... Потому-то и тысячелетия спустя Карадрас будут называть жестоким...
Иные говорили, что Глаурунг и есть Морлах - но они ошибались. Дракона зари нельзя поразить обычным оружием. Да и необычным тоже... Впрочем, три дракона зари все же были убиты - в тот час, когда Унголиант терзала тело Арды, когда силы Валар были на исходе, на врага обрушились драконы зари. Лишь четверо смогли преодолеть защиту, которой окружила себя Унголиант - серебристо-стальной дракон Тулкаса, бронзовый дракон Ороме, дракон Ульмо - переменчивого цвета морской воды и гигантский орел Манве... Лишь дракон Ульмо уцелел - израненный, с изломанными крыльями он остался лежать на земле Валинора... Остальные погибли - сила Разрушающего была слишком велика.
Дракон Ауле уцелел лишь потому, что был слишком далеко и не успел присоединиться к своим собратьям. Он в те годы странствовал у корней гор, далеко на востоке. Он так и остался в Эндоре. Века спустя, когда он устал от бесчисленных тайн подземного мира, дракон Ауле избрал своим жилищем гигантскую пещеру неподалеку от Вод Пробуждения. Там его знали - эльфы-авари крохотных королевств востока, гномы одного из младших колен, люди мелких восточных княжеств и могучих империй приходили к нему за помощью и советом. Он не отказывал им... Эльфы нарекли его Лаурэмаром Великим, и это имя прижилось...
Где-то на востоке таилось жилище еще двух драконов зари - серебристо-серого дракона Ирмо и жемчужно-серой драконицы Эсте. В отличии от золотого дракона Ауле, они редко показывались в своем драконьем обличье, предпочитая приходить к людям и эльфам в облике детей Эру. Они лечили, учили, помогали советами... И поныне среди людей востока живы легенды о духах-целителях, лирэн-тайгри...
О других драконах зари известно немногое - они избрали Валинор и редко появлялись в Эндоре... Рассказывают, что птица Феникс - дракон Намо и гигантская сова Ниэнны часто приходили к народам Средиземья, помогая своим знаниями, своими чарами, своими странными способностями... Когда пришло время Людей, силы драконов зари стали иссякать и они появлялись в мире все реже, но отголоски легенд о них будут сопровождать людей очень долго - вновь и вновь будут возникать сказки о добрых драконах, а сова на тысячелетия станет символом скорбной мудрости...
Младшие
(Юность мира)
Повсюду блеск, повсюду яркий свет,
Песок - как шелк... Примкну к сосне корявой
И чувствую: мне только десять лет,
А ствол - гигант, тяжелый, величавый.
Арда становилась старше. Уже распустились первые цветы и запели первые птицы, веселые ветры беззаботно шелестели листвой деревьев, а звезды мягко мерцали в высоком небе, напоминая об непостижимых глубинах Эа. Творения Ульмо и Ауле, Варды и Йаванны, Ирмо и Эсте наполняли юный мир. Правда, где-то на востоке материка гнойной опухолью чернела мрачная твердыня Утумно - но что значили несколько лиг бесплодных земель, где царило Разрушение, рядом с цветущим садом, полным чудес, в который превращался юный мир...
В эти светлые времена, когда мир был юн и прекрасен, как Первая Тема, а Арда щедро дарила свою силу Валар, Эру передал своим детям последнее знание, то знание которого сам смог добиться лишь после гибели Эа - умение дарить жизнь во всей ее полноте, дарить волю и разум своим созданиям. Так в мир пришли майар - новые духи, плоть от плоти Арды, духи прекрасные и могучие.
А Эру... Эру истощил свои силы в борьбе с Мелькором во время Великой Музыки и пожертвовал последними остатками своей силы, чтобы спасти Преграду от разрушения, когда властным аккордом прервал Музыку. Новым же силам - было неоткуда взяться. Передав все, что он знал и умел сам своим детям, он надолго исчез из истории рожденного его волей мира. Его дети стали сильнее старого духа Предвечного Пламени, и лишь советом своим он изредка помогал им...
Творить майар было непросто... Лишь вкладывая всю силу своей любви, всю волю и все умение Вала или Валиэ может дать жизнь юному духу. По древним законам Эа, что не смогли нарушить даже Разрушающие, нельзя творить духов подобных друг другу, нельзя стократ повторять одну и ту же сущность. И потому, чем больше сила любви, чем шире и богаче дух творящего, чем больше созвучного ему Бытия в мире - тем большему количеству духов он может даровать жизнь.
Впрочем, никому неизвестно достоверно, скольким майа даровали жизнь Валар. Никто не считал этого, ибо не было в том нужды. Говорят, что в дружину Тулкаса входило четыре десятка майар, рассказывали что число подмастерьев Ауле превышало семь десятков. Известны и другие числа. Но не все воители Валинора были майар Тулкаса, и не все майар Ауле избрали путь своего творца. Никому, кроме Эру не дано знать какова мера Творения Валар.
Говорят, что и Мелькор даровал жизнь своим ученикам, но немногое известно о них.
Воспоминания Тевильдо: рождение
Слилось во мне сиянье дня
Со мраком ночи беспросветной, -
Мне мил и солнца луч приветный,
И шорох тайн манит меня.
Ты хочешь знать, как начинался мир, малыш? Не знаю - я слышал об этом лишь от Владыки - а ему я не во всем верю. Поэтому я расскажу тебе лишь о том что помню сам или том, в чем уверен полностью.
...Высоки покои черного Замка на далеком Востоке. Великая Тьма стоит там, не рассеиваемая мрачным огнем высоких светилен. Ни Смертным, ни иным чем мы духам не понять и не оценить чарующую красоту Великой Тьмы, царившей в этом замке.
И в нем творилось великое Таинство... Владыка даровал нам жизнь, даровал скупо отмеряя силы, чтобы ни один из нас не смог в чем либо сравниться с ним.
Нас было восемь. Владыка хотел даровать жизнь девятерым, но ему не хватило сил достигнуть этого числа Великой Тьмы.
Первым из нас пришел в мир Гортхауэр. Пожалуй, он был величайшим среди нас - высокий красавчик, он знал цену и чарам и мечу, умел и молотом в кузнице помахать, и войском командовать... Сотвори Владыка нас всех такими - Владыки Запада еще поплясали бы... Но он испугался - тогда мы могли бы стать сильнее его. И всем остальным своим созданиям он давал лишь одно из своих умений.
Вторым был Курумо. Мразь. Владыка даровал ему подлость, и похоже дал слишком много. Мы все умели предавать и пользовались этим даром, но ненависть к Свету, вложенная в наши сердца, удерживали нас от соблазна иметь дело с Духами Запада. А он продал нас и потом продавал и предавал своих союзников бесчисленное количество раз... Но в конце концов доигрался и получил по заслугам.
Потом был Лэйхо. Сгорбленный уродец, способный лишь разрушать и калечить, но зато умевший это хорошо. Орки - это его рук дело. Ни гордецу Гортхауэру, ни лисице Курумо это не под силу. Мы с ним хорошо понимали друг друга ...
Следующим пришел Трайт - невысокий, приземистый. Ему досталась жестокость. Гортхауэра называли Жестоким - но лишь потому что плохо знали других слуг Владыки Тьмы. Даже мне порой становилось страшновато, когда я слышал об иных забавах Трайта...
Потом было еще трое - я мало знаю о них. Они недолго были с нами - и ушли далеко на Север, чтобы стать духами Холода, находящими усладу в белом безмолвии ледяных пустынь. Владыка всегда говорил, что именно из-за их отступничества он не стал творить новых майар, но по моему он лгал - просто его силы истощились.
А потом пришла моя очередь - дух вечного хаоса и беспорядка, гигантский черный котище ... Впрочем, меня ты и так хорошо знаешь, малыш?
Так в стены Черного Замка пришли первые после Владыки обитатели...
Воспоминания Тевильдо: Дети Тьмы
И смеясь надо мной, презирая меня,
Мои взоры одел Люцифер в полутьму,
Люцифер подарил мне шестого коня,
И Отчаянье было называнье ему.
Что на этот раз, малыш? Тебя интересуют орки... Ну что ж, я помню их приход. Кстати, а почему тебя заинтересовала эта история? Да, и что рассказывают? Великая Тьма, ну и фантазия у них... Пытки и черное чародейство, значит... Без чар дело конечно не обошлось, но при чем здесь пытки - Трайт любил позабавиться с пленниками, но ни один из них орком не стал, хотя порой пытки тянулись годами. Что еще рассказывают? Эльфы Страха... Ага, - иронично хмыкнул он, - три эпохи эльфы жили в постоянном страхе, но в орков почему-то не превращались... И много еще? Дети Лэйхо, золотые орки, палладины Тьмы... Хватит, хватит, малыш, я понял.
Нет, все было намного сложнее, и намного проще, чем рассказывают эти легенды...
Отцом первых орков действительно было Лэйхо.
Он был великим мастером Разрушения... Не удивляйся, мое искусство весьма несовершенно по сравнению с тем, что мог он. Видишь ли, самое главное в этом искусстве - уничтожить лишь то что хочешь разрушить и не более. Я легко могу превратить в прах тот валун, но при этом наверняка уничтожу пол-ярда земли, на которой он лежит. Лэйхо таких ошибок не допускал. Истинное Разрушение подобно творчеству, ведь и скульптор уничтожает иные части мраморной глыбы, чтобы превратить ее в изваяние, которым восхищаются люди.
Как-то он поймал пару эльфов и решил попробовать на них свое искусство - он любил разрушать чужою красоту. Я не знаю почему, то ли мстил всем за свое уродство, то ли просто не умел иначе... Лэйхо был не в силах разрушить феарэ эльфов - то, что люди называют душой, и просто разрушил те тончайшие нити, что связывали фэаре и тело, оставив из них лишь немногие. Ну а исказить тела было по силам любому из нас. Дальше было проще - научить орков ненавидеть и убивать.
Игрушка Лэйхо оказалась удачной находкой. Из орков получились хорошие бойцы - их тело было хорошо приспособлено для битвы, а слабые нити, связывавшие фэарэ и тело, были искажены Лэйхо так, что всяческие глупости, вроде благородства и сострадания не затуманивали их сознания...
Мелькор обратил на нее внимание, и тогда, желая угодить ему, свою игру начала эта лисица - Курумо. Ему было не по силам сделать с эльфами то, что сотворил Лэйхо и он попросту похитил несколько орков Лэйхо. Кстати, Лэйхо, похоже, так и не узнал, о судьбе своих пропавших игрушек... Я не стал ему говорить об этом - зачем?
Курумо создал орков, подобных себе - хитрых, коварных, трусливых. Они были плохими воинами, предпочитая яд, ловушки, засады, но благодаря своей хитрости, создания Курумо часто захватывали место вождя в орочьих ватагах. Потом, когда Курумо предал нас, Мелькор невзлюбил его создания. В его армии они всегда были рабами других орков, и кличка "снага" намертво прилипла к этому роду. Впрочем, зачастую за плечом у орочьих вождей стояли именно снаги, вначале становившиеся советниками вождя, а потом превращавшие его в свою марионетку. Курумо мог бы гордиться своими созданиями...
Ну а потом нам стало просто интересно - мы заводили своих орков, как люди заводят скаковых лошадей или экзотических зверюшек.
Трайт был плохим мастером Разрушения, хотя обладал огромной чародейской силой. Не поручусь за правдивость этой истории, но рассказывают, что он как-то раз использовал огненные чары на небольшой эльфийской деревушке, но малость не рассчитал. В результате превратились в пепел несколько десятков миль леса, а краем заклинания достало его самого и он был развоплощен на пару лет...
Впрочем, не о том речь. Трайт создал Черных уруков. Он попросту выжег в эльфах разум, чувства, эфемерные нити, что связывали фэарэ с телом, а быть может и само фэарэ, и на чистый лист их сознания бросил отпечаток своего разума. Естественно, черные уруки пошли в своего хозяина - на редкость тупые, но сильные, не чувствующие боли, жестокие. И великолепные бойцы. Они не знали страха смерти, сражаясь, как загнанные звери. Мелькор потом, после первых битв, набирал из черных уруков свою личную гвардию.
Хэлни - старший из духов Холода, последним покинувший Цитадель Тьмы, создал Орков Холода. Это были странные создания, и я мало знаю о них. Большинство их ушло на север со своим создателем. Их называли жестокими, но думается мне - несправедливо. Нельзя назвать жестоким ураган, сметающий дома, или лавину... Такими были и Орки Холода - они порою приходили в обжитые людьми областями за лесом, железом или мясом. Тогда они сметали все на своем пути, но никогда не преследовали убегавших, не развлекались, пытая пленников... Чуждые наслаждению и боли создания искали лишь достижения своих странных целей.
Впрочем, в гарнизоне Черной Цитадели было несколько Орков Холода - они немало помогли при борьбе с непокорными племенами севера.
Ну а я создал Орков Тени. В них было более от животных, чем от эльфов - бесшумные, как кошки, яростные, как барсы, с мягкими движениями леопардов, мои дети многое переняли от меня... Они не любили убивать без нужды, но загнанные в угол, дрались с отчаянной яростью рыси. И, конечно, они были куда как умнее орков Лэйхо, черных уруков или снаг Курумо.
Гортхауэр? Этот красавчик, как всегда решил поступить по своему. И как всегда, обошел нас. Он попробовал извратить каменных великанов - их создал один из учеников Великого Кузнеца. В результате появились тролли - великолепные бойцы, равных которым найти трудно.
Напрасно улыбаешься, нынешние тролли - жалкие подобия первых троллей. Тогда они были выше, сильнее и значительно умнее. Хотя, поговаривают, кое-кто из них дожил и до нынешних времен в своих потайных пещерах, и поныне хранит память Древних Дней.
Впрочем, на этом история орочьего рода не кончилась. Появились еще две породы орков.
Как-то раз Мелькор взял 15 орков - по трое лучших в своем народе и затворился с ними в Зале Чар. Не представляю себе, что он делал, но через защиту Зала пробивались отголоски чар такой силы, что даже Гортхауэр удивился - это наш то холодный и самоуверенный умник... Через четыре дня двери Зала отворились, и Мелькор вывел тех, кого потом стали называть Больдогами или Орками-капитанами... Он придал нашим творениям странные силы и теперь в каждом из этих орков была способность использовать чары Разрушения. Не слишком сильные, правда, но тем не менее... Они стали командирами орочьих армий - вначале Мелькора, а потом и Гортхауэра. Пять из них погибли в войнах Белерианда, многие были убиты потом, но двое пережили даже падение Барад-Дура.
А еще лет десять спустя, появился какой-то помешанный эльф, попробовавший исцелить орков. Темное дело, что там происходило, я в это время занимался... Впрочем, не в том дело. Короче говоря, что-то этому безумцу удалось. В итоге в мир пришли Орки Зеленых Листьев. Странный народ - орки, конечно, но они были гораздо ближе к эльфам, чем любые другие орочьи народы. Они не любили битв и крови, предпочитая мирно забиться в уголок и там спокойно тянуть свой век. Некоторые из них входили в гарнизон Твердыни. Обычно они становились шаманами и лекарями в орочьих отрядах.
Впрочем, в историю вошли лишь орки Лэйхо и снаги. Только Лэйхо сумел не потревожить силы размножения у своих орков, и потому его создания, как и снаги Курумо, размножались как кролики. А другие народы росли медленно. Правда при Мелькоре черные уруки размножились, но сколько сил было на это положено... И после падения Мелькора все вернулось в прежнюю колею. Но каждый из орочьих народов сыграл свою роль. Сила и умение черных уруков, целеустремленность орков Холода, изворотливость снаг, незаметность моих орков Тени - все это помогло оркам выжить в те годы, когда торжествовал Свет, и им грозило уничтожение. Даже нелюбовь орков Зеленых Листьев к крови сыграла свою роль, порою им удавалось удержать сородичей от чрезмерной жестокости и тем самым спасти их от неизбежной мести.
Целитель
Устремляя наши очи
На бледнеющий восток,
Дети Скорби, дети ночи
Ждем, придет ли наш пророк.
...Эсте не любила покидать своих покоев, предпочитая тишину просторных комнат шумному веселью Валинора. Вот и сегодня, со свитком в руках она уютно устроилась в высоком кресле и погрузилась в описание свойств трав севера Эндоре, составленное одним из ее учеников.
Она читала, порою делала пометки в свитке, и эта работа так захватила ее, что она не услышала стука открывающейся двери и негромких шагов... Просто в какой-то момент тяжелая, муторная тоска сдавила ее сердце. Проклятый и благословенный дар Целительницы - умение чувствовать чужую боль, как свою, вновь сделал свое дело.
Эсте повернулась - наверное слишком быстро, потому что девушка, стоявшая в дверях, испуганно отшатнулась.
Иккэ. Одна из лучших учениц Эсте никогда не была красавицей - серый воробышек, невзрачная и хрупкая, - на ней редко останавливался чужой взгляд... Но сейчас даже неброское очарование, свойственное всем майар Эсте покинуло девушку - покрасневшие заплаканные глаза, дрожащие губы, бледное, осунувшееся лицо.
- Садись, девочка моя, - негромко, успокаивающе произнесла Валиэ.
Она встала, резкими шагами пересекла комнату, и открыв дверцы большого шкафа, заполненного самыми разнообразными бутылками и пузырьками, аккуратными движениями налила в высокий бокал меру белого вина, отмерила туда же десяток золотистых капель из серебряного сосуда с причудливым узором и направилась к ученице.
- Выпей.
Девушка пила короткими рваными глотками, но когда больше половины бокала было осушено, глотки стали ровнее, успокоилось дыхание, перестало раненой птицей рваться из груди сердце... Боль в душе нельзя излечить быстро - часто для этого требуются годы, но порою ее можно ослабить.
- А теперь рассказывай, что у тебя стряслось.
Иккэ молчала. Эсте не торопила ее, терпеливо ожидая, пока девушка решится.
Когда ученица Эсте заговорила, ее голос уже не дрожал, хотя в звуках ее речи по прежнему слышался отзвук боли.
- Я рассказывала уже тебе про Митквенди.
Эсте спокойно кивнула.
- Я... Я учила их целительству, рассказывала им о звездах, о небе... Почти все эльфы из этого племени приходили ко мне - за советом, за знаниями, - девушка слабо улыбнулась, - они называли меня Инголи - хранительница знаний...
- И... - девушка замолчала, не решаясь заговорить дальше. После долгой паузы, набравшись храбрости, она продолжила, - Но из всех их, лишь троих я могу назвать своими учениками, лишь трое действительно учились у меня... Лэйлис, племянница вождя, Сильвен, дочка их целительницы, и ее брат Эл... - Иккэ вновь сбилась и густо покраснела, после чего сердито выпалила, - Эллир.
И после небольшой паузы продолжила.
- Знаешь, обычно ученики влюбляются в своих учителей...
Эсте понимающе улыбнулась - для нее, поверенной сердечных тайн Иккэ, полудетская влюбленность ее майа в Ирмо, у которого она училась когда-то, не была секретом.
- А я умудрилась влюбиться в своего ученика, - с горечью закончила она, и потом взволновано добавила, - нет, нет я говорю не о том. Не думай, что я из-за этого к тебе пришла. Понимаешь, сейчас в Эндоре появились какие-то мерзкие твари - создания Его.
- Орки?
- Да. И самое страшное - это не злые келвар, как было раньше, это - бывшие эльфы. Даже часть своего фэа они сохранили, но неспособны ни на что - только убивать и разрушать. И Эллир недавно сказал мне, что теперь приходится слишком часто врачевать раны, наносимые этими созданиями. А это - неправильно, он лечит следствия, но не лечит причину болезни.
- Он хочет... - удивленно заговорила Эсте.
- Да. Он хочет попробовать исцелить их. И я боюсь, что потеряю его, потеряю навсегда. Он же этим осмелился бросить вызов самому... - девушка замялась, не желая произносить проклятое имя.
- Я понимаю.
В комнате повисла тяжелая, душная тишина. Наконец вновь заговорила Эсте.
- То что задумал Эллир, мне не по силам. И тебе - тоже. Хотя бы потому, что мой брат не пустит никого из духов Валинора в свои владения... А пробиться силой - мы не можем. По меньшей мере пока. Сможет ли достичь этой цели эльф - не знаю, дети Единого наделены многими странными талантами...
- И что... Надежды нет? И его убьют... Там, в черных землях?
- Надежда... Не знаю. Вот что я тебе скажу, девочка моя, я знаю кто, может быть, сможет помочь тебе.
- Кто? Как его найти? - в глазах ученицы вспыхнула такая безумная, переполняющая все надежда, что Эсте поняла - если она не оправдается, девушка просто не сможет жить. А значит - бесконечный сон в чертогах Намо или садах Ирмо...
- Илиэн, одна из драконов зари. Не ищи ее, она сама придет к тебе. Когда - не знаю. Жди и надейся.
Иккэ, как и ее создательница, любила тишину и покой, и потому ее хижина располагалась в отдалении от селения Митквенди, в уединенной долине, там где отроги невысоких гор сплетались в настоящий лабиринт.
С недавних пор жить так стало опасно - орки и иные слуги Утумно порою забредали в эти края, но Иккэ не слишком опасалась их - преодолеть крутые склоны, окружавшие долину, было нелегко даже эльфам, а орки не отличались ловкостью.
В этой своей хижине она и ждала прихода неведомой гостьи. К счастью Эллир собирался отправится в путь только летом, когда малость подсохнут болота, закрывавшие путь на восток, и у девушки было время - больше двух месяцев.
Прошел день, второй... Томительное ожидание изматывало, изящно оплетенная книга - подарок юной Нисмиррэ выпадала из рук, попробовала отогнать тревожные думы работой - но никак не могла сосредоточится и вместо сонного эликсира получилась какая-то липкая гадость.
Лишь на третий день ее невеселые сумбурные мысли разорвал стук в дверь. Иккэ ожидала чего-то иного - громогласного рева дракона, шума и грохота... А когда она открыла дверь, ее ждало настоящее потрясение - на пороге стояла сереброволосая девушка, чуть выше ее ростом. И с удивлением Иккэ видела в ее лице свои черты - пожалуй, посторонний наблюдатель принял бы их за родных сестер. Но было в гостье что-то неуловимое, делавшее ее неяркие черты удивительно прекрасными... Такой была сама Иккэ - в своих мечтах.
- Добрый день, - заговорила незнакомка, - я - Илиэн. А ты - Иккэ, верно?
- Да, -негромко ответила ученица Эсте.
И вдруг она поняла - что ничуть не стесняется этой гостьи. Такую легкость, уверенность в себе Иккэ, обычно робкая и стеснительная, раньше чувствовала лишь находясь рядом с Эсте.
После того, как Илиэн удобно расположилась в высоком деревянном кресле, она вновь заговорила.
- Тебе не повезло. Он не повернет назад...
- Откуда ты знаешь?
- Знаешь, я конечно могу объяснить - но на это уйдет слишком много времени. Давай лучше поговорим о деле.
- О каком деле? - всхлипнула Иккэ, - он уйдет и уже ничего нельзя сделать...
- Можно. Есть один путь - хлипкий, ненадежный - но он есть.
- Какой? - Иккэ впилась в гостью взглядом.
- Сделать так, чтобы он достиг своей цели.
После недолгого молчания, она продолжила.
- Если он сможет исцелить хотя бы часть орков, - быть может мы и сможем удержать его от слишком поспешных действий... Если он доживет до этого часа, - жестко закончила она.
- Ох, я боюсь ничего не получится, - заговорила Иккэ. Ее голос дрожал.
- Я тоже боюсь. Но это - твой единственный шанс.
- Наверное... Что же мне делать?
- Для начала - вытереть слезы, - улыбнулась Илиэн, - А теперь - слушай...
Илиэн шагнула за порог. Иккэ не заметила момента преображения - просто в какое-то мгновение на месте ее гостьи появилась невысокая драконица, одетая в переливающуюся жемчужную чешую.
Если в эльфийском облике Илиэн была просто красива, то в драконьем - она была прекрасна. Странной, причудливой красотой тающей грезы...
Когда взмахивая легкими крыльями драконица исчезла в голубом небе, очарованная Иккэ почувствовала - рядом кто-то есть. Рука испуганно метнулась к ножу на поясе. Вряд ли короткий клинок, предназначенный для срезания трав помог бы ей, но ребристая рукоять в руке придавала уверенности.
Обернувшись она бросила испуганный взгляд на неожиданного гостя и успокоено отпустила нож. Впрочем сердце не перестало тревожно биться в груди, но теперь оно застучало уже совсем по другой причине...
Эллир...
- Ты.., - негромким полувопросом зазвучал ее голос.
- Да. Можно мне с тобой поговорить?
- Да, конечно. Заходи.
Странно... Обычно уверенный в себе и спокойный эльф сегодня волновался.
- Скажи, кто это был? - заговорил он, пристраиваясь на высоком стуле. Будь на месте Иккэ кто-нибудь более внимательный или менее взволнованный, он бы отметил, что этот вопрос был задан лишь для того, чтобы занять время и собраться с духом, но от внимания девушки эта подробность ускользнула.
- Как бы это объяснить, - запнулась она, - ну в общем... моя тетя.
- Валиэ? Я и не знал, что они превращаются в драконов...
- Нет, она не Валиэ. Она... В общем я сама не слишком понимаю.
- Понятно, - чуть натянуто улыбнулся Эллир, - впрочем, я пришел сюда по другому поводу.
Что-то в его голосе насторожило девушку.
- Я слушаю, - ответила она, с трудом скрывая вновь подкатившее волнение.
- Знаешь, Инголи, я почти уверен - я погибну там, на востоке. Быть может мне осталось жить лишь несколько месяцев...
- Не говори так, - прервала его Иккэ.
- Я не преувеличиваю своих сил, - горько улыбнулся эльф, - и знаю что скорее всего меня ждет неудача... Я никогда не был ровней тебе, я - бездарь, - видя, что девушка хочет возразить, он жестом остановил ее, - не говори ничего, я же знаю - в целительстве я уступаю не только маме, но и сестренке. Я очень старался, хотел сделаться достойным тебя, но похоже уже не успею сделать это.
Комнату затопила тревожная тишина. Эллир не решался сделать последний шаг...
Его взгляд встретился с глазами Иккэ, и, похоже, его глаза сказали то, что не сумели произнести губы. И в глазах девушки он прочел ответ.
Недоверчивый шепот разорвал тишину.
- Ты?..
- Да...
И не разберешь, кому принадлежал вопрос, а кому ответ...
А потом была весенняя ночь - звезды заглядывали в окна и задорно подмигивали, аромат трав, развешанных по стенам заполнял комнату... И хотя обе стороны были неумелы и неопытны, они были счастливы...
Когда утром девушка открыла дверь, она обнаружила Илиэн, устроившуюся под высоким дубом и задумчиво возившуюся с загадочной конструкцией из светлого металла.
- Добрый день, тетушка, - приветствовала Иккэ свою недавнюю знакомую.
- Не называй меня так, ладно, а то я чувствую себя безнадежной старухой... - с наигранной обидой попросила она, - и вообще, кто я Эсте - сестра, дочка или внучатая племянница - вопрос сложный. Лучше называй меня сестрой.
- Ладно, - улыбнулась девушка.
- Судя по твоим блестящим глазам, тебя можно поздравить? Я собственно говоря, прилетела сюда уже часа два, как, но решила не мешать вам...
Лицо ученицы Эсте залил густой румянец, а Илиэн невозмутимо продолжала.
- Кстати, когда ты собираешься отмечать свадьбу? И где?
- Не знаю... Я не думала об этом, - задумчиво произнесла Иккэ.
- Тогда сегодня вечером. Я думаю - здесь, - к беседе присоединился Эллир.
- Надо сказать, сестренка, у тебя хороший вкус, - бросив внимательный взгляд в сторону эльфа, сообщила Илиэн, - одобряю твой выбор.
- Спасибо, - ухмыльнулся тот, - прямо таки не знаю, как бы мы жили без вашего одобрения... Кстати, вы же вроде как нашей Инголи тетушкой приходитесь.
- Нет, я ей прихожусь троюродной бабушкой, - не осталась в долгу гостья, и добавила сварливым старушечьим голоском, - вот ужо я тебе покажу развратник старый, как невинных девушек соблазнять...
Трудно сказать, кто первым хихикнул, но сердце не успело сделать и пары ударов, как хижину потрясал заливистый хохот в три глотки.
Свадьба была немноголюдной. Точнее немногоэльфенной, немногомайарской... А еще точнее - на ней было небольшое количество весьма разнообразных гостей.
За столом было занято чуть больше десятка мест - несколько Митквенди, Альхинн - майа Эсте, пожалуй единственная подруга Иккэ, Илиэн, приведшая с собой еще одного гостя - обаятельного невысокого молодого человека, которого она представила, как Тельви. Ну и конечно были Эсте и Ирмо.
Первыми появились Илиэн с Тельви, принявшие участие в подготовке пира. Потом пришли Эсте и Ирмо, Владыка Грез исчез куда-то вместе с Тельви, а Эсте присоединилась к Иккэ и Илиэн.
А потом собрались все гости, стол был накрыт, комната украшена бесчисленными букетами цветов. И настало время свадебного ритуала. Иккэ с Эллиром предпочли простой и скромный обряд Митквенди, пышному обряду, который использовали майар Валинора.
Эсте и Эльвен - мать Эллира соединили руки своих детей, после чего Ирмо предложил им разделить кубок вина и кусок хлеба.
- Как разделили вы эти вино и хлеб, так вы будете отныне делить радости и печали, тревоги и удачи. Как зерна рассеянные по полям, слились воедино в этом хлебе, так отныне соединятся ваши души и тела, - негромкий голос Ирмо, казалось заполнил всю хижину. А потом, закончив слова ритуала, он добавил с теплотой в голосе, - желаю вам счастья.
Обычно у Митквенди ритуал совершал предводителя клана, но сегодня он уступил эту честь владыке Ирмо.
И наступила пора традиционных свадебных подарков. Когда дошло время до Нисмиррэ - младшей сестренки Эллира, в ее глазах замерцали озорные искорки. Ее подарком был небольшой гобелен - изящная вышивка на нем изображала Эллира и Иккэ, разделявших свадебную чашу. Правда, ритуал на гобелене совершал старый вождь, а не Ирмо - но это было практически единственным отличием гобелена от только что происшедшего обряда.
- Э... - с трудом выдавила из себя Иккэ. Вышить такой гобелен за день, и даже за неделю было невозможно - месяц самое меньшее.
- Моя сестренка хочет сказать, что она не понимает - откуда взялась эта штука, - прокомментировала происходящее Илиэн.
- Во первых не штука, а гобелен, - невозмутимо ответствовала юная негодница, а во вторых - то что это рано или поздно произойдет я поняла давно... Эти двое думали, что успешно скрывают свои чувства, но нужно быть слепым, чтобы не заметить их...
- Понятно, - задумчиво произнес Эллир, - похоже на все селение нашлось только двое слепых. И это были мы...
Нисмиррэ, уставшая играть в невозмутимость хихикнула. Ей вторило сдержанное хихиканье Сильвен и Лейлис и заливистая трель Илиэн. А еще через мгновение Эллир махнул рукой и присоединился к общему веселью.
Когда же пришло время Ирмо вручать свой подарок, он лукаво улыбнулся, доставая припрятанную до времени... Лютню? Пожалуй все же лютню - но с непомерно длинным грифом и странной формой корпуса.
- А это от нас с Тельви.
Эллир бережно принял подарок, неторопливо провел рукой по струнам, и дождавшись когда серебристый перезвон струн отзвучит, поднял глаза на Ирмо. То, что наполняло его взгляд, можно было назвать благоговением с совсем небольшой натяжкой.
- Какое чудо. Вы... Как вы узнали?
- У тебя глаза менестреля, мальчик, - тепло улыбнулся Ирмо.
Пальцы Эллира еще раз прошлись по струнам, потом еще раз - более уверенно, после чего он бросил взгляд на Насмиррэ.
- Сестренка, спой пожалуйста. Такой инструмент заслуживает лучшего голоса, чем мой.
- Ладно, - просто ответила девушка.
Когда песня отзвучала, на некоторое время в комнате царила тишина.
- Дааа, - задумчиво протянула Илиэн, - это действительно чудо... Пожалуй за такое я прощу вам то, что вы бросили бедных женщин в неравной схватке с кухонной утварью.
- А так бы не простила? - поинтересовался Тельви.
- Как знать, - миролюбиво хмыкнула она.
Празднество близилось к концу, плавно перетекая в заключительную стадию любого пира - единая река праздника достигала дельты и растекалась множеством ручейков.
Илиэн и сестры Эллира уютно устроились в углу. Судя по раздававшимся взрывам смеха, жизнь там кипела ключом. Эльвен, Лэйлис и Эсте завели неторопливую беседу о каких-то премудростях врачевания. Ирмо и Тельви о чем-то беседовали с молодоженами...
Уже на другой день, когда все разошлись, Иккэ и Эллира посетил еще один гость. Невысокий сероглазый юноша переступил порог хижины.
- Добрый день, - церемонно поклонился он.
- Олорин, - радостно улыбнулась гостю Иккэ, - почему же ты вчера не пришел?
- Извини, сестренка, - он улыбнулся в ответ виновато и лукаво одновременно, - занят был. Свадебный подарок готовил.
- Ох, Олли, - как-то совсем по детски вздохнула девушка, - вечно ты ко всему подходишь слишком серьезно...
- Знаю, - просто ответил он, помолчал, и посмотрев на Эллира, заговорил вновь, - Ты задумал серьезное дело. Желаю тебе успеха. И может быть это немного тебе поможет...
Откуда-то из под плаща он достал небольшой полупрозрачный камень. В его голубоватой глубине посверкивали золотистые искорки.
- Ой, какая прелесть. Что это такое? - изумилась Иккэ.
- Это лучший часовой, какой только может быть, - по лицу Олорина скользнула довольная улыбка, - он почувствует приближение опасности издалека. Если вблизи есть злые келвар - он станет оранжевым... Орки или подобные им создания - желтым. Порождения Разрушающих - кроваво-красным. Чем ближе опасность, тем сильнее будет его цвет.
- Большое спасибо тебе, - Эллир сопроводил свои слова крепким рукопожатием.
- Да ладно... Я, Тэнни, Рушур и Махтан - мы все желаем вам счастья. А тебе, - кивнул он Эллиру, - удачи. Надеюсь наш подарок сослужит тебе хорошую службу...
А потом... Три месяца длилось обучение Эллира. Обычно этим занимались Илиэн и Тельви, но порою к ним присоединялись и Эсте или Ирмо...
- Видела я одного из этих созданий... Теперь я поняла в чем дело.
- Я слушаю.
- Они разрушили связи, что сцепляют воедино душу и тело. Или извратили их. Воссоздать их не по силам никому в этом мире.
- Даже Эру?!
- Ему - менее всех, - с горечью произнес Ирмо, - слишком многое он потерял тогда...
- Неужели нет никакой надежды?
- К моему огорчению - есть, - произнесла Илиэн, вдруг ставшая неожиданно серьезной и печальной, - но очень маленькая.
- Как?
- Ты можешь исцелить то, что еще сохранилось. Быть может - даже воссоздать часть этих тончайших нитей...
...
- К сожалению, мне не по силам проникнуть в те места - и я могу видеть лишь орков, выбирающихся из своих убежищ. Поэтому - я не до конца уверен, в том, что говорю. Но похоже, орки бывают разных родов. И некоторых из них - уже не исцелить никогда, - негромко говорил Тельви.
- И еще - разные виды орков созданы по разному. Их уродство, болезнь, искажение, хаста - называй, как хочешь - разное. И пути исцеления для каждого из них тебе придется искать самому, - добавила Илиэн.
...
- Для того, чтобы исцеление было успешно, их фэа должно ответить на твой зов. Они должны сами захотеть исцелиться...
- Не может быть, - с болью в голосе прервала Эсте ее ученица, - это значит...
- И все таки - путь есть. Непростой, страшноватый, но есть.
...
- Ну что же, Эллир, я научил тебя всему, что может помочь тебе на твоем пути. Удачи тебе.
- Большой удачи, - добавила к пожеланию Ирмо мрачная Илиэн, - она тебе понадобится.
- Побереги себя, малыш - прозвучал исполненный печали голос Эсте.
- Возвращайся, прошу тебя, - умоляюще всхлипнула Иккэ.
Тельви ничего не сказал, лишь одобряюще хлопнул эльфа по плечу...
Пятеро стояли на невысоком холме, провожая взглядами все уменьшающуюся невысокую фигурку.
“Дрянная эта зима выдалась, очень дрянная... Утфака медведь загрыз, Шартак и Горщаг повздорили, за ножи схватились – и насмерть. Десятник Хашт чем-то Владыку Волков рассердил – так его волкам в загон бросили, а половине его десятка головы сняли... Зверь сейчас пугливый стал, охотники редко с хорошей добычей возвращаются, еды мало осталось...
И шаман этой странный... Спору нет, - наши шаманы рядом с ним, как Ульх рядом с Владыкой, - Биршата с Хартагом он с порога Обители Воинов вытащил, а когда желтая хворь по домам прошла – без его лекарской дряни половина детей перемерла бы... Но нутром чую – еще будут у нас с ним неприятности, зря, что ли он посланцев Владыки за лигу чует и в лесу прячется.
Ну вот, опять... Достал свою чудную тарарайку и песню завел, на своем дурном языке. Хорошо хоть снаги его не понимают, а то сразу к Владыке с доносом побежали бы... А может и побоялись бы – после того, как я кишки паре доносчиков выпустил...
“Он не солгал нам дух печально-строгий,
Принявший имя утренней звезды...”
Он что издевается? Или всерьез думает, что наш доля счастливее доли альвов? Ага, счастливее... Зря что ли старый Хартаг, один из Первых Орков, ночами плачет. Он-то говорит, что старые шрамы болят, да пусть кого другого обманывает, а не детей Тевильдо... А у одноногого Урхата, в глазах такая тоска застыла, что лишь у загнанного в ловушку зверя бывает...
И что погано, с каждым новым поколением мы теряем что-то... Я еще помню первых орков. Второе поколение, третье – они еще умели петь, среди них были хорошие кузнецы, шаманы... А нынешние – жалкая копия Первых. Мы превращаемся в диких зверей...”
Орочье селенье, лежавшее в полутора десятках лиг от Черной Твердыни, ничем не отличалось от десятков других, рассеянных по мрачным лесам, окружающим твердыню Мелькора.
Жили в нем все больше орки Лэйхо и снаги, но старейшиной селения был старый Хитши, орк Тени.
Гортхауэру, возглавлявшему воинство Цитадели, были нужны лишь воины. Детям и женщинам оказывалась помощь – потому что дети станут воинами, а женщины могут рожать детей, а на стариков ему было плевать. Потому то были рассеяны по окрестностям Цитадели орочьи селенья – там дотягивали свой век старики, росли дети, жили молодые воины... Там охотники добывали мясо, а женщины, старики и дети на убогих полях растили скудные урожаи...
Орки умирали часто – от голода и болезней, в междоусобной грызне и схватках со зверями – но плодились еще быстрее. Из десятка детей выживали один-два – самые злые, жестокие, сильные.
Не случайно, когда Лэйхо потребовал от Гортхауэра позаботиться о его созданиях, раз уж он назначен господином над ними, любимый ученик Темного Владыки мрачно ответил, что ему нужны воины, а не сосунки – и пусть выживет сильнейший. Лэйхо ушел в бессильной ярости, а наблюдавший этот разговор Тевильдо промолчал – но с того момента орки Тени стали незаметно покидать армию Гортхауэра, скапливаясь в своих потаенных селениях на востоке или в самой твердыне – как слуги Тевильдо... Но Хитши остался – положение старейшины давало немало приятных возможностей, которые он не хотел бы терять...
В эту деревню и пришел два года тому назад Эллир. Здесь не было ни снежно-белых орков, ни гигантских черных, - неизлечимо искаженных злой магией существ...
Два года был он с ними, делил их немудренные радости и печали, старясь стать своим для них, стараясь, чтобы они захотели уподобиться ему. Пока единственным проблеском надежды был Гурши-сирота. Он подобрал его полтора года назад – когда его мать скосила одна из странных болезней, неведомых эльфам. Ему тогда было меньше года, и ребенка собирались убить, чтобы не мучился – наибольшее милосердие доступное оркам.
Эллир взял его, пел ему колыбельные, учил его говорить – и что-то странное стало происходить с малышом. Его глаза стали изменять цвет – вместо мутновато-прозрачных глаз большинства орков, или зеленых, кошачьих глаз Орков Тени, у него были серые глаза, в глубине которых играли золотые искорки... Странные глаза – не эльфийские. Но и не орочьи.
Все равно – именно дети были ключом к исцелению орков - и он неделями не спал, сидя у грубых лежаков больных, он собирал детей и рассказывал им сказки или пел песни, учил их новым играм...
"Жили в лесу два волка – сильных, свирепых... Никого они не боялись, охотились по всему лесу. И приполз как то раз в тот лес волчонок – тощий, усталый, со сломанной лапкой. И попросил у тех волков дать ему есть – он так ослаб что и охотиться то не мог.
Один волк на него, как рявкнет. “Убирайся отсюда прочь, попрошайка. А то загрызу!”. Но другой волк подумал “Много он не съест, надо ему помочь, все таки он тоже волк...”. Он отвел волчонка в свое убежище и оставлял ему немного мяса из своей добычи.
Прошел год. Волчонок вырос, лапка у него зажила и он уже сам мог охотиться. А однажды пришли в тот лес охотники. Окружили они первого волка – тот старался, кусался, двум охотникам горло перегрыз – но закололи его копьями.
Подошли к убежищу второго волка – а оттуда, как выскочат два волка, как зарычат... Испугались охотники – и не тронули их..."
"Бродит дождик за окошком,
По стене стучит ладошкой,
Ночь холодная, большая,
Дождик Гурши спать мещает..."
"- Скажи, господин, а что такое звезды?
- Звезды... Слушай, малыш. Когда то мир был большой-большой, но потом он распался на множество маленьких миров - таких как наш. Звезды - это другие миры...
- А какие они?
- Разные... Есть такие как наш, есть и другие ... "
Эллир был немало удивлен, когда к нему вместе с детьми пришел Хартаг – старый, весь в шрамах орк... А потом – еще один – Гишрат, угрюмый одноглазый старик.
Эллир не сразу понял в чем дело, а когда понял – ему оставалось лишь взвыть от досады – кусочки головоломки стали воедино – и мрачное ворчание Хитши, и множество странных наблюдений, казавшихся необъяснимыми... Все было просто – с каждым поколением эфемерные нити, связывавшие феа и хроа таяли – и именно в первых орках было больше всего от эльфов... После этого он не оставляя своих занятий с детьми стал уделять больше внимания взрослым и особенно старикам. Он рассказывал им о травах и животных, щедро делился знаниями о мире, пел песни, созданные специально для них...
“Трава Улли, ее еще называют лунной травой, похожа на жизнь - твою или мою... Пока она молода даже легкое касание может сломать тонкий стебель, но потом она вырастает – и становится крепкой и сильной. Из ее цветов можно сделать страшный яд – и лекарство от многих хворей...”
“Мы – орки в первом поколеньи,
Мы – Авари и наше пенье
Еще звучит без озлобленья
Сквозь листву”
И снова:
"- Звезды... Расскажи о них."
Так неторопливо тянулись годы... Лишь дважды Эллир покидал своих подопечных – и уходил на запад, туда, где стояла небольшая уютная хижина. Туда где его ждали жена и крохотная дочурка, Иккэ и Эленриэль...
Когда он вернулся из второй отлучки, Гурши улыбнулся и негромко произнес
– У тебя будто солнце в глазах играет, - и впервые добавил, - папа.
Это слово – из языка Синдар, орочий диалект не знал слов ласки...
И лишь тогда Эллир понял – он достигнет успеха. Его ученики были еще орками, но они уже стали иными...
И вот наконец наступил тот день, ради которого он пришел. К нему пришел Гишрат. Он долго мялся, но наконец решился заговорить.
- Илид, я знаю, зачем ты пришел... Если ты можешь - исцели меня.
Потом к нему приходили и другие - дети, старики, женщины... Даже двое из молодых воинов. И начиналась филигранная работа - тончайшие чары, зелья, долгие беседы...
Так тянулись годы. Первыми изменялись глаза - становясь либо серыми с золотыми искорками, как у Гурши, или темно-синими, как у Гишрата. Но чаще всего они принимали веселый зеленый цвет весенних листьев.
Дальше шли новые изменения - блеклые серые волосы принимали серебристый или темный оттенок, разглаживались уродливые морщины, желтоватые хищные клыки понемногу истаивали, обнажая здоровую белую сердцевину... В селении впервые за много лет зазвучали песни. Рождались новые дети - со светлыми и даже золотистыми волосами.
Казалось - еще несколько лет - и уродство будет изгнано из мира... Эллир готовился идти в другие орочьи селения, неся исцеление.
Слухи о странном шамане дошли до Гортхауэра давно - но он не придавал им особого внимания - мало ли сумасшедших среди этих уродцев Лэйхо... Тем более, что селение Хитши исправно поставляло новых солдат, зерно и мясо.
Но сегодня Гортхауэр был разъярен. Один из солдат из этого селения отказался прислуживать в камере пыток. Небрежно приказав отправить труса на корм волкам, Гортхауэр бы и забыл об этом, если бы один из снаг не шепнул ему.
- Господин, этот воин был учеником Безумного Шамана...
- Так, - на лице Гортхауэра появилась улыбка, не предвещающая ничего хорошего...
Его опасения подтвердились - те трое, кого снага назвал другими учениками Безумца, также отказались выполнить его приказ.
...
- Я понимаю, но разве волчий корень не ядовит?
- Не все так просто, Гурши... Он ядовит, но его сок состоит из трех состав...
- Учитель, камень!
Эллир бросил взгляд на подарок Олорина, висевший у него на груди, и ему стало страшно - такая кроваво-красная волна заполняла камень впервые. Несколько раз камень предупреждал его о приходе орков-чародеев, но тогда багрянец был другим. К ним приближался кто-то очень могучий, может быть - даже сам Мелькор...
- Бежим, - коротко крикнул он и бросился собирать своих учеников.
Не успел. Они еще только выскакивали из домов, когда из-за окружающих селение деревьев вынырнул отряд орочьих воинов. А впереди их шагал... Гортхауэр.
Они сошлись на краю селения - Темный Майа, за спиной которого столпилось пять десятков черных уруков и эльф, с полутора сотнями испуганных, ничего не понимающих орков за спиной.
- Эльф, - коротко, с ненавистью, выдохнул Гортхауэр.
- Эльф, - с полуулыбкой ответил Эллир. Он уже ничего не боялся - надежды не осталось, и не о чем было жалеть.
Тяжелый взгляд Гортхауэра неторопливо скользил по толпе орков за спиной Эллира.
- Схватить его, - не оглядываясь бросил он своим воинам.
Три здоровенных орка шагнули вперед.
- Нет, - коротко рявкнул Хартаг, делая шаг вперед. Рука его покоилась на рукояти ятагана.
- Нет, - эхом прозвучали голоса Гурши и Урхата...
- Не смей трогать Учителя, - прозвучал над толпой задорный мальчишеский голос.
- Оччень интересно, - негромко прошипел Гортхауэр, - учитель значит...
Никто не заметил, как с невероятной скоростью рука Гортхауэра метнулась к легкому колчану на поясе. Мгновение спустя эльф оседал с дротиком в сердце.
Темный Майа подошел к поверженному противнику. Брезгливо тронул ногой тело, наклонился, снял с шеи кулон с камнем цвета запекшейся крови.
- Забавная игруш..., - ухмыльнулся он, и не закончил фразы - ятаган Хартага вонзился в его плоть. За мгновение до того он почувствовал опасность - но было поздно - он успел лишь подставить плечо, спасая шею.
Через мгновение тело старого воина, пробитое десятком стрел оседало на землю.
Теперь Гортхауэр был действительно рассержен. Обычно холодный и спокойный, впадая в ярость он становился страшен...
- Ну что ж, ученички, теперь займемся вами...
Мгновение отделяло все старания Эллира от гибели, но...
В тот момент, когда эльф падал на землю с пробитым насквозь сердцем, Иккэ поняла - случилась беда. Даже ей самой не было понятно - какие чары она пустила в ход, но сотни лиг, отделявших ее от тела возлюбленного, она пересекла за несколько мгновений.
Одного беглого взгляда ей хватило, чтобы понять - Эллир мертв и никакими чарами его ее воскресить...
- Кто? - коротко спросила, она ни к кому не обращаясь.
- Я, - ухмыльнулся Гортхауэр...
Того, что произошло дальше никто не мог ожидать от скованной и мягкой ученицы Эсте.
- Ты заплатишь за это, - произнесла она ледяным голосом.
- Ты, - с усмешкой заговорил Темный Майа, - ученица этой знахарки...
А дальше... Разве что владыка Ирмо смог бы разобраться в паутине заклятий, сгустившейся над полем битвы. Умеющий исцелять умеет и убивать - и Иккэ шагнула к Гортхауэру. Из ее рук ударила плеть белого пламени - и ученик Мелькора сморщился от боли. Сухо шелестели тетивы орочьих луков, громыхнуло огненное заклятье Гортхауэра - но обоженная, со стрелой в плече, девушка упрямо шла вперед - и потоки белого огня, льющиеся из ее рук легко сметали на землю орков, и все глубже разрубали защитные чары Гортхауэра...
И Темный Майа понял - еще несколько мгновений - и эта сумасшедшая убьет его, истощив до конца всю свою силу. И он бежал - бежал, испугавшись яростного натиска Иккэ.
Она не стала его преследовать. На негнущихся ногах Иккэ подошла к телу возлюбленного и упала без сил. Она плакала, не сдерживая слез.
Впрочем, ей не дали выплакаться вволю - ее плеча коснулась легкая рука.
- Госпожа, не плачьте... Его уже не вернуть, а Владыка Волков скоро вернется - с новыми силами. Вам их не победить.
Ученица Эсте подняла глаза и невольно улыбнулась - ее утешительницей была миловидная среброволосая девчушка лет пяти.
- Конечно пойдем, малышка, - улыбнулась она...
Ученики Эллира ушли на запад. С помощью Иккэ и Илиэн им удалось избежать погони.
Они не стали эльфами, но перестали быть орками... Сами себя они называли Орками Зеленых Листьев.
Иккэ некоторое время была с ними - но тоска по Эллиру точила ее, и распрощавшись с ними и оставив Эленриэль на попечение Эльвен она ушла. Иккэ была единственной из майар, сумевшей уйти Путем Эльфов. Как ни пыталась повторить ее путь столетия спустя Мелиан, - у нее ничего не получилось...
А Орки Зеленых Листьев остались... Как правило, они старались держаться в стороне от войн, но порою они приходили к своим собратьям-оркам... Обычно они не брали в руки оружия, становясь шаманами и целителями.
Многие пытались повторить путь Эллира - но было уже поздно. Слишком много поколений сменилось, слишком сильным было Искажение...
Воспоминания Тевильдо: духи огня
... Малыш, давай сегодня ты избавишь меня от рассказов о том, какую именно ерунду понапридумывали ваши сказители о Духах Огня, ладно? Уже несмешно...
Все началось с того, что Мелькору удалось сманить к нам трех валинорских майа. Один – майа Владыки Судеб был у нас недолго. Крутился, нес какую-то муть о Равновесии, а незадолго до войны ушел к майар Холода. От Артано тоже особого проку не было. Нет! Артано – это не Гортхауэр, это один из майар Великого Кузнеца, поссорившийся со своим создателем. Во время первой Войны его убили и больше он к нам не возвращался.
Зато Наррен был хорош... Этот майа Валы-Воителя представлял собой нечто вроде Трайта, разве что был малость поумнее. С чего его к нам занесло, я так и не узнал. Не больно то и хотелось...
Наррена в Средиземьи называли Готмогом. Ага, тот самый. В бою он умел превращаться в огненного воина и в таком обличьи бойцом был страшным... Надо ли говорить, что Наррен Мелькору весьма понравился? Правильно, не надо. Мой создатель всегда любил решать споры силой...
На пару с Нарреном Мелькор засел у себя в Чертогах Чар и сидели они там безвылазно дней десять. Не могу себе представить, что они там делали, но даже от отзвуков творимого чародейства, изредка пробивавших защиту Чертогов Чар, у меня шерсть дыбом вставала... В конце концов они сваяли полторы дюжины подобий Наррена. Они, правда, форму менять не могли, да и вообще были послабее, но бойцами были хорошими и чародействовать тоже умели.
Потом, когда Мелькор вернулся из валинорского плена, он с помощью силы, что собрал в Сильмариллах, сделал еще три десятка огненных духов. Могучи они были... Силы на их создание явно не пожалели, а вот умом оделить не то забыли, не то не смогли. Трайтушка по сравнению с ними был великим мудрецом... Ясное дело, что во время второй войны их всех скосили. Ума на то, чтобы вовремя смыться им не хватило.
Но на этом Мелькор не унялся... Следующим шагом они на пару с Гортхауэром и Нарреном сделали драконов. Как-как... Очень просто – скрестили летучую мышь, гигантскую ящерицу и барлога. И не надо глупых вопросов – кто, кого, куда и как. Не в том смысле их скрещивали, совсем не в том...
Творить ни Мелькор, ни мы его майар не можем. Наша магия – Разрушение. Другое дело, что и с Разрушением много всего наворотить можно, если умеючи... К тому же Наррену были доступны какие-никакие чары созидания... Так вот – если собрать несколько вещей вместе и каждую из них разрушить, так чтобы остатки друг другу подошли – получается очень красивая штука... Да что там говорить, я своих орков Тени именно так и делал.
В общем колдовали они много и с шумом, жуткое количество живности угробили, пока до чего-то путного доколдовались. Зато получилась очень хорошая игрушка для Мелькора, тем паче, что в отличии от огненных духов драконы могли и размножаться...
Услышал? Записал? На и ладно... Пойду-ка я прогуляюсь, а то что-то засиделся я здесь с тобой...
Избравшие Эндоре
(Век дерев света)
Залит светом чудесный чертог.
Только я оставляю его
Ради длинных тернистых дорог,
У которых в конце - ничего.
Леса Йаванны - одно из чудес Валинора, не знают зла. Лианы в них не душат деревьев, корни растений не ведут незримой войны под землей. Нет в них ни ядовитых мхов, разъедающих кору, ни плотоядных цветов, ни других творений Мелькора. Напротив - растения помогают друг другу: могучие стволы деревьев поддерживают тонкие ломкие стебли лунного цветка, в колыбелях веток боярышника уютно расположились розоватые цветки вьюна, опавшие листья дают пищу для юной травы.
Владычица Зеленого Мира любила свои леса и проводила там немалую часть своего времени. Вот и сегодня, в укромном уголке, возле Серебристого ручья, густо заросшего бледными лилиями, она сидела, в задумчивости разглядывая свое новое творение - причудливый цветок, с серебристыми лепестками и веселой золотой сердцевинкой, на тонком стебельке украшенном изящными ажурными листьями.
- Ну и что мне с тобой делать, спрашивается? - улыбнулась владычица зеленого мира, - пользы от тебя никакой, заботы одни, но как красиво ...
Ее монолог был прерван негромкими шагами по усыпанной серебристым песком дорожке. Она обернулась и ласковой улыбкой встретила Ити, одну из своих любимых учениц. Трудно было предположить, что именно высокая, полноватая Йаванна подарила жизнь этой тонкой, невысокой майа, так не похожей на большинство других ее учеников. Если Йаванну любили сравнивать с могучим деревом, вольготно раскинувшим свои ветви, то Ити по прозвищу Весенний Лист была подобна тонкому стебельку ночного цветка. И наверное лишь Эру знал, что в Ити воплотилась невыразимая никакими словами тоска, плач о том, какой могла бы стать сама Йаванна, если бы Диссонанс не изменил судеб Арды.
- Добрый день, Госпожа, - Ити всегда была стеснительна, но сейчас в ее голосе звучали совсем иные интонации, не только смущенные, но даже несколько испуганные. Валиэ хорошо знала своих детей, и разгадала волнение своей майа - та хотела о чем-то просить, и очень боялась отказа. Йаванна печально улыбнулась - она уже догадывалась, о том какова будет просьба Ити.
- Добрый день, Ити. Я могу тебе помочь?
Некоторое время майа молчала, набираясь храбрости. Валиэ не торопила свою ученицу и первозданную тишину леса нарушали лишь негромкие птичьи трели да веселый щебет ручейка. Наконец Ити решилась.
- Госпожа, позволь мне уйти, - выпалила она одним духом.
- В Эндоре? - голос Йаванны был спокоен и ничем не выдавал бури чувств, бушевавших в ее душе. Ее ожидания подтвердились, но это отнюдь не принесло ей успокоения. Ей очень не хотелось отпускать от себя любимую ученицу, но она давно заметила ее тягу к безграничным просторам далекой восточной земли и была готова к этой просьбе.
- Да, Госпожа, - Йаванна в который уж раз удивилась сколь богат и силен голос ее ученицы - в два слова она смогла вложить множество интонаций - и боязнь отказа, и надежду на ответ, и доверие к решению Валиэ.
Некоторое время Йаванна молчала. Она давно приняла решение и теперь лишь искала слова для ответа.
- Хорошо, Ити. Иди. Пусть звезды осияют твой путь, - и после этой привычной формулы она добавила совсем по другому - горячо, моляще, - Прошу тебя об одном. Держись подальше от Мелькора. Бойся его. Мне страшно за тебя, девочка, но я не могу держать тебя здесь.
- Спасибо, - Ити бросилась на шею к Йаванне, забыв добавить привычное "Госпожа".
- Прекрасно, а теперь перейдем к заклинаниям творения. На предыдущем занятии я просил вас попробовать самим сконструировать такое заклинание, надеюсь вы не забыли об этом? - Ирмо мягко улыбнулся.
Несколько десятков майа, заполнявших Серый Покой чертогов Ирмо нестройным хором отозвались в том смысле, что конечно ничего не забыли и все сделали. Правда уверенности в их голосах недоставало - оно и понятно, сегодня у Владыки Грез собрались самые молодые майа, только изучающие азы чародейского искусства (И Олорин с Лайэни, самые упорные и вдумчивые ученики, не пропускавшие ни одного занятия у Ирмо).
- Ну что ж, - показывайте.
Без малого тридцать заклинаний прозвучало одновременно, но от внимательных светло-серых глаз Владыки Грез не ушло ничего - привычно распутывал он прихотливые извивы заклинаний, отмечал ошибки и удачные находки. Замечал он и еще кое-что.
Обратил он внимание на то, как ревниво рассматривают созданные заклинаниями друг друга причудливо поблескивающие драгоценные камни Айрен и Раннарт, майа Ауле, вечные друзья-соперники. И радостное удивление Гилдаль, у которой это заклинание впервые получилось с первого раза. И восхищенные взгляды, брошенные на Лайэни, одним мановением руки сотворившую изящную бабочку. Равно как и то, как расцветала под этими взглядами сама майа Ваны, хорошея на глазах. И мрачное упорство Иваир, уже который раз, повторяющей подготовленное заклинание, но получающей вместо розы нечто, отдаленно напоминающее веник. На глаза юной майа Йаванны были готовы навернуться слезы, и Ирмо собирался прежде всего подойти к ней. Но Олорин опередил его, подойдя к девушке, и Владыка Грез занялся другими учениками.
Но он не перестал беспокоиться о юной майа, и его ухо выхватывало из привычного шума учебного класса обрывки фраз - негромкий спокойный голос Олорина и испуганные интонации юной майа.
А когда он отпускал последних из учеников, Олорин со своей подопечной подошли к нему, раскрасневшаяся смущенная майа негромко произнесла заклинание - и на стол перед Ирмо легла пурпурная, ароматная роза. Вообще то говоря, здесь было к чему придраться, и Владыка Грез не преминул бы это сделать, но поглядев на счастливые лица обоих майа (трудно сказать, которое счастливее) Ирмо махнул рукой и рассыпался в похвалах своей ученице.
Ирмо любил эти занятия. Они занимали у него массу времени, и лишь вошедшая в поговорку невозмутимость Владыки Грез удерживала его от искушения выгнать нерадивых учеников за дверь и навсегда запретить им являться в Чертоги Грез, но он любил эти занятия. Любил видеть, как медленно растет зерно знания, брошенное в душу, чтобы неожиданно распуститься благоуханным бутоном.
В конце концов, ученики покинули Серый Покой, и в нем остались лишь двое - Ирмо и Олорин, терпеливо ожидающий пока Владыка Грез ответит на все вопросы своих учеников, раздаст полтора десятка советов и похвал и даст задания на следующее занятие. Олорин часто так задерживался после занятий, и порою их с Ирмо неспешные беседы затягивались заполночь.
Любимый ученик Ирмо, более всех других его майа был похож на своего создателя. Те же внимательные, спокойные серые глаза, тот же мягкий нрав, те же вдумчивость и уверенность. Впрочем была у его ученика и вторая сторона - в те немногочисленные часы, когда Олорин решал отложить заботы и хорошенько повеселиться, мало кто мог узнать в разудалом майа, лихо отплясывающем безумную кадриль или азартно флиртующем с двумя-тремя девушками одновременно, былого ученика Ирмо. Впрочем в обычное время этот Олорин ничем себя не проявлял - разве что мерцали порой озорные искорки в самой глубине глаз.
Ученик Ирмо неторопливо подошел к своему наставнику.
- Учитель, я хотел бы с тобой поговорить, - как всегда спокойно произнес он. Впрочем Ирмо хорошо знал своего ученика - это спокойствие было напускным и скрывало немалое волнение. Оно выражалось в тончайших нюансах интонации, которые вряд ли отметил кто-нибудь другой, - но для Ирмо и этого было достаточно.
- Ты же знаешь, я всегда рад беседе с тобой, - так же неторопливо ответил Владыка Грез, про себя прикидывая, что же могло так взволновать его ученика. Наименее экзотичной из его гипотез было предположение, что Олорин, несмотря на свое благожелательное равнодушие к прекрасному полу, все таки не миновал чар любви. О наиболее экзотичных умолчим.
- Наверное я оставлю тебя, Учитель.
- Решил пойти в обучение к Ауле? Или к Намо?
- Нет, я ... Я совсем ухожу. Из Валинора.
- Значит ты все таки решил?
- Да, Учитель. Прости меня.
Ирмо печально улыбнулся - он знал что рано или поздно это произойдет, хотя и не думал, что это случится так рано. Дети всегда вырастают, птенцы покидают гнездо.
- Там, в Эндоре осталось немало детей Эру, не принявших предложения Ороме, и предпочетших земли Востока Валинору, - продолжал Олорин, - но нельзя оставлять их без помощи.
- Ты уверен в своем решении, малыш? - В голосе Ирмо звучала неподдельная грусть.
- Да, Учитель, я долго думал, прежде чем решиться.
- Ну что ж, - иди. И пусть путь твой будет легким.
- До свидания, учитель.
Олорин склонился в почтительном поклоне перед Ирмо, повернулся и вышел.
Владыка Вод нечасто сменял привычный облик могучей океанской волны на иные. Только для совета или размышлений принимал он облик сходный с телами детей Эру. И в такие минуты его старались не беспокоить. Но на этот раз неписаное правило было нарушено.
- Папа... - девичий голосок отозвался под сводами палат Ульмо серебристым перезвоном ручейков.
Вообще то говоря, Владыка Вод не любил фамильярности и за подобное обращение от него вполне можно было схлопотать пару нелестных эпитетов, но его любимице - майа Златенике прощалось многое ...
- Добрый день, красавица. - Говоря со Златеникой Ульмо смягчал свой могучий бас, чего кроме нее удостаивались лишь Манвэ с Вардой.
- Папа, Йарвен решил уйти, - голос девушки дрожал, подобно песне ручейка, гладь которого была нарушена брошенным камнем.
- Ох, как не ко времени! - В волнении Ульмо на мгновение потерял власть над голосом и гулкие раскаты его могучего баса еще несколько секунд гулко звучали под высоким потолком Палат. Чувства его любимицы к беспутному весельчаку, шаловливому майа Йаванны не были для него тайной, - Быть может мне стоит поговорить с ним? - надежда, что все удастся исправить теплилась в голосе могучего Валы.
- Не надо, ты не сможешь уговорить его. Ему тесно здесь - его манят безбрежные просторы Эндоре, непознанные леса, безбрежные равнины, - девушка помолчала, - Прости, папа, но я уйду с ним.
Ульмо не стал и пытаться ее остановить - своим упрямством она вполне поспорить со своим создателем.
- Ну что ж, иди, если таков твой выбор. И помни - любой ручей впадает в океан, если тебе будет нужна помощь - я не замедлю.
- Спасибо, папа. Мне больно бросать тебя, но я не могу без Йарвена. Прости.
- Не за что, девочка. Удачи тебе.
Немало их было - предпочетших покою Валинора непредсказуемость и загадки дальних земель Востока. Несколько десятков майа покинуло Валинор: ушла Мелиан, ведомая любовью к своему избраннику, ушли Йарвен и Златеника, ушел спокойный и флегматичный Лайэн, ушли неразлучные приятели - Айо с Златооким, ушла Иккэ - ученица Эсте. Они уходили в разное время, и разными были их пути. Они становились учителями эльфийских племен, хранителями Келвар и Олвар, их голосами пели ручьи и речушки, их сила давала жизнь новому - причудливым и прекрасным творениям. Отзвуки тех времен, когда они еще не прятались от чужих глаз сохранили смутные легенды о наядах, дриадах и других подобных существах.
Медвежий пастырь
Тари сидел на берегу безымянного озера, одного из бесчисленных озер, раскиданных по западным областям Амана. Он любил эти места, почти совершенные в своей безыскусной простоте.
Тари был доволен. У него получилось – что бы там не говорил Учитель, у него получилось! Над плечом у Тари просвистел камешек, с негромким бульком завершивший свой путь на дне озера. Тари неспешно оглянулся.
- А, вот ты где! – пророкотал Рушур, спешно, но без суетности, спускавшийся по склону невысокого холма, - а я тебя ищу. Где только ни смотрел, прежде чем сюда заглянуть додумался...
Тари не слишком забеспокоился. Он хорошо знал Рушура, тот всегда был таким – шумным, большим и увлекающимся, любая мимолетная симпатия была для него Великой Любовью, любая затея – делом всей жизни. И все же что-то заставило Тари насторожиться.
- Ты что натворил? – пробасил Рушур, с некоторым полувосхищенным удивлением во удивлением во взгляде.
- Да ничего, вроде-бы, - хмыкнул Тари, - а в чем дело?
- Не знаю. Но Ороме с Йаванной чуть ли не с утра о чем-то спорят. Тебя просили как сможешь к ним идти – в чертоги Охотника.
- Спасибо, - иду, - коротко бросил Тари и поспешно зашагал к чертогам Ороме.
Едва перешагнув порог Чертогов, Тари понял, что все обстояло значительно хуже, нежели ему казалось...Во первых, кроме Йаванны и Ороме здесь был Ирмо. Его звери вполне могли привлечь внимание Йаванны и Ороме, но что здесь делать Владыке Грез?
А во вторых... Ирмо, как всегда был невозмутим, да и на лице Ороме читалась лишь тень удивленного раздражения, но Зеленая Госпожа не умела скрывать своих чувств...
- Я пришел, - сообщил окончательно посерьезневший Тари.
- Вижу, - буркнул Ороме, - иди сюда.
Тари подошел к невысокому столику, окруженному кольцом мягких кресел.
- Садись, - кивнул Ороме, и дождавшись, пока Тари сядет, бросил, - твоя работа?
- Моя, - обречено кивнул Тари, видя крохотное зависшее над серебряной чашей изображение с водой предмета его недавней гордости - могучего зверя, покрытого густой бурой шерстью.
- И о чем ты, спрашивается думал, создавая это, - мрачно осведомился Ороме, - я же просил, прежде чем что-то делать – посоветуйся со мной, с Йаванной, с Ваной, наконец!
- Но в чем дело? Что плохого в моих малышах?
- Они противоречат Замыслу, - коротко вздохнул Ороме.
- Ну и что! – Тари уже не останавливало уважение к Первым, вся накопившаяся боль и горечь были в его словах, к глазам подступили слезы, - почему мы должны быть слугами Замысла? Это есть в замысле, это можно, этого нет в замысле, это нельзя... Зачем вообще творить нас свободными, если свободу ограничивает Замысел?
И тольку тут заговорил Ирмо.
- У тебя все? – спокойно осведомился он.
- Да, - выдавил из себя Тари, стушевавшийся под невозмутимым взглядом Владыки Грез.
- Ты очень талантлив, возможно талантливей любого из учеников Ороме, - бесстратсная похвала Ирмо удивительно согрела сердце Тари, - но это не не основание пренебрегать занятиями. Замысел – не свиток, в который записано все, что можно творить, Замысел – мелодия. Ты можешь внести в нее любой мотив, не нарушающий гармонию мелодии...
Ирмо замолчал. Густая тишина заполнил Чертоги и Тари не выдержал первым.
- В чем они нарушают гармонию? В чем?
- Чем они, по твоему, должны питаться? – спросил Ороме тем негромким, равнодушным тоном, что всегда сопровождал его недовольство.
- Ягодами, грибами, диким медом, - довольно сообщил Тари, гордый своей последней придумкой и не понимающий, что же могло не понравиться в ней Великим.
- Ирмо, покажи пожалуйста, карту леса, - попросил Ороме.
Коротко кивнув в ответ, Ирмо коснулся руками чаши. Над ней замерцало новое изображение – аккуратное изображение того самого безымянного леса, где Тари выпустил на волю своих созданий.
- А теперь смотри, - продолжил Ороме, - вот ягодники, грибовницы, ульи диких пчел, - по изображению побежпли разноцветные окружности.
- Да, еды, не хватает. Потомство оставит один из трех – самый быстрый, ловкий, смелый, тот кто обеспечит свою самку едой...
Лицо Йаванны перекосилось отвращением.
- То есть ты, понимая недоделанность своих творение, решил не просто создать уродов, но и обречь их на муки голода, исправляющие твои недоделки, так?
- Но это же пойдет им только во благо!
- Это не будет благом! Нельзя создавать благо из зла. Благом было бы сразу создать их сильными, ловкими, смелыми, - устало ответила Йаванна, наставляя Тари, как неумеху-ученика...
- Кроме того, - снова заговорил Ороме, - они способны пожирать чужую плоть... Как твари Врага. И, рано или поздно, голод заставит их охотиться на животных. На оленей, лосей, лесную мелочь...
- Я думал об этом, - неловко, спотыкаясь через слово, сообщил Тари, - Я думал, это будет благом для лесных животных – ведь жертвами моих созданий станут самые слабые и больные из них...
- И ты еще спрашиваешь, чем твои животные нарушают Гармонию Замысла? Ты на редкость талантлив, неа редкость умен. И на редкость безответственен. Быдь ты моим майа – я бы не позволил тебе произнести даже самого слабого заклинания, пока ты не наберешься мудрости, - и словно продолжая старый спор, коротко бросил Ороме, - и потому я против. Он должен сам понять. Или не понять...
Владыка Грез устало откинулся на спинку кресла и свел руки на чаше.
- Смотри, это – не фантазия, это уже произошло...
Над водой заклубилось мерцающее облачко. В нем медленно выступили контуры простенькой хижины, из тех, что на скорую руку делали эльфы на местах своих временных поселений.
На простом, грубой работы ложе, лежал окровавленный мальчишка, над которым суетились незнакомая майа Эсте и высокая, среброволосая эльфийка.
- Работа твоихз созданий, - угрюмо сообщил Ороме.
Это было страшно – словно небо обрушилось на голову Тари. Он был неправ, не прав, как ни погляди.
- Я сам убью их! Вы этого ждали? – сквозь слезы почти простонал он.
- Нет, - сухим, бесцветным голосом прервала его Йаванна, - это будет мерзко. Есть ответственность Творца за своей творение.
- Но тогда... Я могу создать новый вид пчел, которые будут собирать мед, много меда...
- Для этого потребуется создать также новые цветы, с которых будут собирать мед твои пчелы, и новых насекомых, которые будут их опылять... В конце концов, мы просто создадим новый Замысел, в котором будет место твоим созданиям, но не будет места иным их уже живущих...
- Но что мне делать? Что?!
- Не ищи легких путей Тари, - впервые за разговор Ирмо обратился к майа по имени и это неожиданно обрадовало его, - их просто нет.
Тари молчал. Долго молчал в поисках ответа, пока наконец не увидел тот путь, который позволит решить задачу, вставшую перед ним.
- Я знаю! Я приму их облик, я стану их вожаком, научу всему, что они могут понять, не позволю нападать на разумных...
И прежде чем Тари закончил, по улыбке Ороме и радостному блеску в глазах Йаванны он понял, что не ошибся.
Так пришел в Эндорэ тот, кого мы называем Беорн, а летописи Востока – "Медвежий пастырь".
В черные дни Белериандских войн, во времена владычества Нуменора, во времена Войны Княжеств, медведи были самыми страшными врагами волков Саурона. И никогда не нападали они на людей и эльфов, разве что обезумев или спасаясь от разбойников...
Приписка на полях.
О, небо, неужели когда-то даже появление медведей было так страшно для Великих? Какой же добрый мир мы потеряли...
Народ Царицы Маб
(Век Дерев)
Синий блеск нам взор заворожит,
Фея Маб свои расскажет сказки...
Майар, избравшие своим домом земли Эндоре, порой навещали Валинор и потому Ирмо не слишком удивился, услышав на пороге своего кабинета подозрительно знакомые шаги. А когда он поднял взгляд от свитков и встретился с глазами с Олорином, по флегматичному лицу Владыки Грез скользнула широкая улыбка.
- Пришел таки, малыш?
- А как же Учитель, соскучился я там. Вот и решил вас проведать, ребят навестить...
Майа не кривил душой - он действительно был рад долгожданной встрече, вот только было во всем его облике что-то странное - у него был вид донельзя хитрого кота, умявшего кувшин молока, и теперь наблюдавшего за реакцией хозяина, предусмотрительно усевшись поближе к двери.
- Так-так-так, - Ирмо еще раз улыбнулся - похоже его ученик в очередной раз продемонстрировал свою неординарность, - ну рассказывай, что ты там такое учудил?
- Ну вот, - майа хмыкнул, - я то надеялся посидеть, побеседовать, заговорить вам зубы, а потом уж все выкладывать. А вы ...
- Да я не настаиваю, собственно говоря, можешь вначале позаговаривать зубы...
- Ага, - любимый ученик без особого старания попробовал изобразить обиду в голосе, - теперь неинтересно... Не прогуляетесь со мной на близлежащую лужайку?
- Почему бы и нет, - ответил заинтригованный Ирмо.
На лужайке их встретило мерцание непрерывно изменяющегося узора. Казалось, усыпавшие поляну цветы ожили и пустились в пляс. Приглядевшись, Владыка Грез обнаружил что это были обыкновенные бабочки, живым ковром устилавшие поляну. Обыкновенные ли?..
Как бы подтверждая неоконченную мысль Ирмо не меньше сотни крылатых красавиц взметнулись ему навстречу и украсили собой его плечи и волосы.
- И как же мне это понимать? - тщетно пытаясь сохранить серьезность полюбопытствовал Владыка Грез.
- Ох, какие вы сложные вопросы ставите .., - ответил Олорин, уже догадавшийся, что разнос отменяется, - Сидел я на полянке... Хорошо так было, звезды светят, птички поют, бабочки летают ... Посмотрел я на этих красавиц и подумалось мне - а что будет, если к их красоте еще и разумочку добавить? Ну и попробовал ...
- Попробовал, значит... Кто ж тебя такому научил?
- Как кто? Любимый учитель, конечно, - с самым невинным видом отвечал майа.
От такой наглости Ирмо подавился заготовленными словами о безответственности некоторых майар и не миновать бы Олорину большой взбучки, если бы немая сцена не была прервана появлением Ваны, с радостным возгласом "ой, какая прелесть", бросившейся к лужайке.
Так в Арде появился народ фей. Многие из этого народа избрали безбедную жизнь в Валиноре и поныне украшают его леса и сады. Но большая часть этого народа, в главе со своей предводительницей - Царицей Маб возвратилась в земли Средиземья. В смутные годы многие из них погибли, но говорят и ныне, среди бабочек, живущих в полях и садах нашего мира встречаются потомки творений Олорина, и даже ходят смутные легенды о людях, научившихся говорить с поданными Царицы Маб, хранящими память об ушедших днях.
Смерть в Валиноре
(Конец Века Дерев - начало Темных Лет)
Что за странные дни настали,
Что за злые ветра подули?
Леденеет вино в бокале,
Облетает листва в июле.
Птицы кружат над пепелищем,
В горле - крик, неизбывно горе,
Но, простившись с былым жилищем,
Улетают - и к морю, к морю...
Арда медленно исцеляла раны, нанесенные ей Мелькором. Трава зарастила выжженные прогалины, зловонные топи превращались в заливные луга, на месте порубленных лесов росли новые ...
Ласковые лучи звезд и отблески света Дерев давали жизнь разнообразным творениям Йаванны. Спокойно и неторопливо текла жизнь Валинора, в библиотеках и кузницах которого рождались дивные творения. Избравшие Белерианд эльфы и пробудившиеся гномы жили в мире с Ардой и друг другом. Мир и спокойствие снизошли на земли Арды.
Но уже был освобожден Мелькор, в черной глубине своего сердца затаивший зло и ненависть. И спокойной жизни Арды пришел конец.
Далекий остров на Юге - бесплодная каменная скала из странного черного камня. Слабый ветерок посвистывает в выточенных дождями углублениях, да негромко поют волны. Такими были дни этого островка долгие годы - но сейчас его покой был нарушен.
Могучий Черный Вала стоял на черной скале. Перед ним был грубо вытесанный каменный жертвенник, а у его ног скорчились три эльфийских фигурки - два мужчины и совсем юная девушка, почти девочка. Они были связаны грубой веревкой, но в этом не было нужды - страх сковал их надежней любых пут.
Долгие годы служения Разрушению подточили силы Мелькора, а Арда росла и исцелялась. Теперь сила Валар, которую щедро дарила им Арда, превышала не только разрушительную власть Мелькора, но и ту недюжинную мощь, которую он мог получить от Разрушающих через Преграду. И лишь создав щель в Преграде, позволяющую проникнуть в Арду одному из Разрушающих, он мог рассчитывать на силу достаточную, чтобы противостоять мощи Валар. Поэтому его пленники должны умереть, чтобы их предсмертная мука, властной волей Черного Валы превращенная в могучий клинок, на мгновение рассекла Преграду.
Вот первая жертва брошена на жертвенник - и над ней вздымается черный клинок кинжала, откованного Гортхауэром. Медленно и тягуче текли минуты, капала кровь с лезвия кинжала, крики боли жертвы перемешивались с ломаным ритмом заклинаний Мелькора... Когда смерть наконец освободила первую жертву, на черный алтарь легла вторая, потом третья. А над залитым кровью камнем медленно собиралось Нечто. Этому нет названия ни в одном языков Арды - не Тьма, не Хаос, Пустота - но пустота живая, дышащая, меняющаяся, взметающаяся волнами. И когда из губ последней жертвы вырвался предсмертный крик, а ее сердце перестало биться - Пустота медленно перетекла вниз, поглотив и черный жертвенник, и мертвые тела, и ошметки плоти, на мгновение замерла и превратилась в нечто, отдаленно напоминающее гигантскую паучиху. Так в Арду пришла та, кого в эльфийских преданиях называли Унголиант. И Арда содрогнулась от боли, отвращения и страха. Даже Мелькор был несколько испуган титанической мощью, призванной им силы. Но не показывая своего страха, он обернулся и направился на север - а по пятам за ним следовало само Разрушение, воплотившееся в отвратительную паучью форму.
Мелькор стоял перед дворцом ушедшего от дел владыки Нолдор Финве. Позади остались разрушенные Деревья, мир лишенный их Света погрузился в мрак, рассеиваемый лишь тонкими лучами звезд. Ужас Арды перед тем, что призвал в ее пределы Мелькор, коснулся каждого существа в мире - от зверюшек, испуганно сжавшихся в своих норах, до Стихий Арды, чувствующих боль Арды, как свою.
А Владыке Нолдор, вышедшему на ступени дворца, было, пожалуй, хуже всего - к страху и боли Арды добавились волны липкого страха, переходящего в безумие, источаемые отвратительным созданием, стоящим за спиной Черного Валы. Но огромным усилием воли Финве сумел сохранить власть над собой.
- Что тебе нужно? - его голос звенел, как натянутая струна, но страха в нем не было.
Мелькор не ответил - просто сделал легкое движение вперед, полы плаща всколыхнулись, злобно скрежетнул длинный черный меч, выходя из ножен - и тело короля упало на ступени. Белые ступени окрасила красная кровь, десятками струек растекавшаяся по светлому мрамору.
Унголиант качнулась вперед, дабы пожрать тело павшего короля, но резкое движение руки Мелькора остановило ее.
- Нет! Он еще жив. Он должен умереть. Медленно, - на одном дыхании выдохнул Мелькор и послушная его знаку Тварь откатилась назад. А Мелькор уже исчез в глубине королевского дворца.
Когда спутники Владыки пришли в себя, он был еще жив. Увидев склонившихся над ним, он разжал губы и из последних сил прохрипел, с трудом выталкивая слова непослушным языком:
- Они идут. Телери. Скажите. Ина...- здесь силы Финве иссякли и его тело обмякло, лишившись поддерживавшей его могучей воли Короля.
Они бежали, уже зная, что не успеют, но надеясь на чудо...
Увы, чуда не произошло - гавань Телери была тиха и молчалива, ни одного огонька не было видно в окнах домов. Несколько кораблей горело - и в треске ломающихся снастей слышался предсмертный плач.
И самое страшное - гавань была заполнена неподвижными телами. Ум отказывался верить глазам, рождались самые безумные предположения - лишь бы не это не оказалось чудовищной правдой. Быть может это черная иллюзия Мелькора, или же Телери лишь погружены в сон могучим заклинанием?
Увы - их худшие подозрения оказались правдой. Телери были мертвы. Вдруг Арленель, единственная девушка, среди вестников забилась в плаче - среди трупов она увидела своего возлюбленного.
Ужас все сильнее проникал в души вестников - страшно узнать о смерти, но многократно страшнее - узнать так. И вдруг тишину, прерываемую лишь тихими рыданиями Арленель, нарушил слабый стон.
Это был Олве. Владыка Телери лежал на земле, его лицо было страшно изуродовано, одежда - залита кровью. Жизнь еле теплилась в искалеченном теле, но он был жив.
Предупреждая их вопросы он заговорил сам. Тихий, прерывающийся голос умирающего был неожиданно спокоен.
- Слушайте. Времени мало, я скоро умру. Вы должны знать. Это Мелькор. Он был здесь, и с ним - оно, - здесь спокойный голос Телери прервала судорога отвращения и боли, - оно сильнее Мелькора. Сильнее любого из Валар. Это сделало - оно, - голос Олве перешел в хрип.
Некоторое время он молчал, восстанавливая остатки сил.
- Вам не справиться с ним, но Мелькор знает, как победить это. Ждите - они не смогут долго сосуществовать. И когда Мелькор изгонит это - отомстите за нас.
Олве вкладывал в речь последние силы, его голос становился слабее и тише, переходя в еле слышимый шепот.
- Оно убивало нас, а он смеялся. Смеялся ... - казалось Владыка бредит, речь то и дело прерывалась длинными паузами.
На мгновение его лицо прояснилось, могучим усилием воли он собрал последние остатки сил, чтобы высказать последнее - самое важное.
- Некоторые пытались бежать в море - найдите их корабли. Там Атанис, - последним невыразимым усилием произнес имя внучки Владыка Телери и замолчал.
Его губы еще раз шевельнулись, но ни звука не вылетело из них. Последние слова Олве остались неизвестными. Его глаза безжизненно закрылись, прерывистое дыхание стало почти незаметным.
Олве было суждено выжить - Эсте и ее ученицы ценою невероятных усилий все же смогли сохранить жизнь немногочисленным Телери Альквалонде, в чьих телах еще теплилась жизнь, но никогда больше на его лице не появлялось улыбки, и не мерцали больше задорные искорки в его спокойных, синих глаз.
В тот страшный день, когда лишились своих владык и Нолдор и Телери, в Альквалонде погибло больше тысячи эльфов. Восемь прекрасных кораблей отошло от пирсов Альквалонде, но лишь на двух из них, сумевших отойти дальше всего, эльфы сохранили жизнь и разум. Страшно было потом находить остальные шесть кораблей, наполненные страшно изуродованными трупами...Или безумцами...
На одном из уцелевших кораблей была Атанис, дочь дочери Олве, что стала потом известна, как Галадриэль. И говорят, что в тот проклятый час, когда Феанор произнес свою безумную клятву, она тоже принесла свою клятву - но никто не знает какие слова она шептала, устремив взгляд в холодное небо, на палубе белого корабля в тот час, когда ее взору открылось заполненное трупами Альквалонде.
И получив известие о гибели отца, Феанор пришел в круг Валар, и требовал от них отмщения убийце. Но пока сосредоточие Разрушения пребывало в Арде, все силы Арды уходили лишь на одно - выжить, и она не могла делиться силой с Валар, как это было в безбедные годы пленения Мелькора. А собственные их силы были невелики - даже майар владели большим...
И тогда прозвучала клятва Феанора - клятва бездумная и горячая, клятва преследовать убийцу своего отца до конца. И если Валар не могут сделать этого - это сделают Нолдор.
Тогда - впервые в этот день - заговорил Намо:
- Феанор, не будь поспешен в свей клятве. Той мощи, которой располагает Мелькор не составило труда уничтожить Телери Альквалонде. Так же она расправится и с тобой.
Но Феанор был горд и не любил уступать, он говорил о том, что среди Нолдор немало учеников Ирмо, способных противопоставить мощи Мелькора свою, ничуть не зависящую от Арды, идущую из глубины их сердец. Он говорил об учениках Тулкаса и Ороме, способных противопоставить мощи Врага отточенное искусство боя, о гордости и силе Нолдор.
И тогда вновь заговорил Намо, видящий, что ему не удастся переубедить гордого Нолдо. Тих и печален был его голос.
- Ну что ж, видно такова твоя судьба, Феанор. Иди. От меня сейчас закрыто будущее, но я чувствую - в твоем походе ты не сможешь получить помощи от Валар. Лишь беды и потери принесет тебе этот поход, и если ты и достигнешь цели - ее цена будет непомерно высокой.
Но отчаянный Нолдо не пожелал слушать Намо. И они расстались, чтобы потом увидится лишь потом - в Залах Мандоса.
А в это время Мелькор и Унголиант уходили, оставляя за своей спиной боль и страх. И они плели могучее заклинание, призванное остановить любого, кто посмеет последовать за ними. Исполненные грубой силы заклинания Унголиант смешивались с менее могучими, но более сложными заклинаниями Мелькора, сгущаясь в преграду, которая всего лишь несколько дней спустя станет непреодолимой даже для лучей света.
Но не только эту волшбу плел Мелькор. В его чары незаметно вплеталась еще одно заклинание, и сильмариллы в его руках медленно наливались кроваво-красным пламенем Смерти. Унголиант не замечала этого - да и никто в Арде, кроме разве что Владыки Ирмо не смог бы проследить прихотливых извивов тщательно замаскированного заклинания.
И видя, как все сильнее сгущается завеса, меж границами Белерианда и берегами Благословенного Острова, Нолдор поняли, что они не успеют, как замышляли, переправиться в Белерианд, за несколько раз. И те, кто не смог найти места в немногочисленных уцелевших кораблях Телери, были вынуждены избрать иной путь - путь страшный и жестокий - через вечные льды Хелькараксе.
А на далеком Востоке, на развалинах Утумно, Мелькор остановился. И в его голове зазвучал голос Унголиант, голос, услышав который, любой смертный погиб бы от невыразимого страха, боли и отвращения.
- Теперь пришла пора платить. Где обещанные жертвы?
И тогда Мелькор рассмеялся.
- Ты теперь бессильна. Вся твоя сила в этих камушках, - и словно в ответ сильмариллы в его руках замерцали пурпуром застывшей крови.
Унголиант бросилась на Мелькора, вкладывая всю оставшуюся силу в эту атаку. Он заплатит ей, и она вернет свою силу. А потом ... Потом она сама принесет себе жертву, достойную ее. И столь велика была ее ярость, что верно Мелькор пал бы в этой битве - но он не зря избрал это места для совершения предательства. На его зов явились слуги, скрывшиеся в потаенных укрывищах, - Гортхауэр, Лэйхо, Тевильдо, Трайт, барлоги - и под их натиском Унголиант, Разрушающий, лишенный силы, был вынужден отступить. Заклинания Мелькора прервали те связи, что давали ей силу других Разрушающих, а ее собственная мощь теперь была скрыта в трех кристаллах, мрачно мерцавших в руках Мелькора.
Когда торжествующий взгляд Мелькора обозрел Средиземье, он увидел корабли Телери, что шли к границам Белерианда, и гневная ярость запылал в нем. Взгляд его сосредоточился на Трех Камнях, они вспыхнули мрачным светом, и в тот же момент скрытая в них мощь нанесла удар. Огонь охватил белые корабли эльфов, и так бы и ушли на морское дно Феанор и иные Нолдор, то плыли на этих кораблях, но ...
Но в тот момент, как Унголиант лишилась своей силы, а ее мощь стала скрыта в Сильмариллах, к Валар стали возвращаться силы. Их было немного, а завеса была уже слишком густой, но и этого хватило на одно последнее заклинание, свершившееся, прежде чем Завеса Унголиант и Мелькора окончательно скрыла Средиземье от Валар. Оно было слабым и неточным - но огонь был ослаблен, и на горящих кораблях, задыхаясь от дыма, Нолдор все таки смогли добраться до далекого берега.
А там их встретили могучие Ангбандские орки, готовящиеся уничтожить непрошенных гостей. Но сердца Нолдор, прошедших через боль и ненависть, одолевших черные чары и волшебный огонь, горели яростным огнем и встретив неожиданно сильный отпор орки бежали ...
- Но неужели, ничего нельзя поделать? Неужели эта завеса навсегда скрыла друг от друга Валинор и Эндоре? - Тулкас, как всегда горячился.
- Я не знаю. Но мощь, вложенная в завесу огромна - она пропустит лишь эту тварь, которую призвал наш брат.
- Отныне он не брат мне. Сколько моих учеников погибло там... И зачем мы только не уничтожили его совсем, тогда, когда мы поймали его в проклятом замке на Востоке!
Владыка Грез некоторое время молчал.
- Не будь поспешен в суждениях. Я тоже потерял немало учеников, Олорин остался там, за завесой - но я не буду спешить. Боюсь, Мелькора, которого мы знали давно нет. Он превратился в Разрушителя, почти такого же, как они - там. Но что-то в нем осталось. Я чувствую. И это можно пробудить в нем, если он захочет.
- Вряд ли. Но - это твой выбор, брат. А я - не прощу. Не могу. Но неужели ты не можешь одолеть этой преграды? Ты, искуснейший в чародействе?
- Не знаю. Феа гибнущих там созданий приходят в Мандос, - значит путь есть. Но какой? Я буду искать ...
Менестрель и целительница
(Конец Века Свободы - начало Темного Века)
Кончилась яркая чара,
Сердце проснулось пустым
В сердце, как после пожара,
Ходит удушливый дым.
Имлад был потомком смешанного брака между Тэлери и Нолдор. От матери-Тэлери он унаследовал мягкий, спокойный нрав, задумчивые серые глаза, мягкие черты лица и бархатистый голос, от отца-Нолдо - упорство, самообладание и волосы цвета воронова крыла. Переливающийся серебряными колокольчиками голос, тонкие, умелые пальцы Мастера и любовь к своему искусству сделали его одним из лучших менестрелей Валинора - немногие из майар могли сравниться с ним. Его песни звучали на пирах Валар и в домах знатнейших эльфов. Но он стремился к большему. Терпеливо и вдумчиво он изучал музыкальные чары Ирмо, искал скрытую гармонию песен Ульмо в мелодиях моря, неделями не вылезал из мастерских Ауле, совершенствуя свою лютню. И с каждым годом его мастерство возрастало, и все больше чарующей силы было в его песнях.
Многие девушки заглядывались на красивого менестреля, но долгое время его сердце было покорено одной владычице - Музыке. А потом пришло и его время познать любовь.
Он встретил ее в садах Лориэна. Это было странно - только что он шел по усыпанной песком дорожке, и вдруг застыл, еще не понимая что случилось. Она сидела на невысокой скамье и сплетала венок, причудливо чередуя благородные ирисы и простые колокольчики, алые маки и неброские ромашки. Ее нельзя было назвать красавицей - скорее в ней была чарующее, неброское изящество Эсте, но Имлад понял, что встретил ту, кому посвятит всю свою жизнь. Она вся - от завившихся в локоны непокорных волос до недоплетенного венка в руках была подобна музыкальной фразе, тихой мелодии, созданной руками Мастера.
Она подняла глаза и их взгляды встретились...
- Ты кто? - только и смог вымолвить менестрель, не знавший смущения даже под суровым взглядом Владыки Ульмо.
Девушка тоже смутилась, но потом дерзко вскинула потупленный взгляд, и робко улыбнувшись ответила.
- Рони, ученица Эсте. А ты Имлад, правда?
А потом были три года счастья. Они бродили по садам Лориэна, или по улицам Тириона, сидели на отвесных обрывах южных берегов Валинора, беззаботно болтая ногами, или просто глядели на небо, освещенное отблесками Дерев. Имлад забросил свое ученичество, но его песни неожиданно для него самого стали наполняться новым умением, заставляя слушателей плакать и смеяться вслед за менестрелем. А однажды Ирмо сказал ему: "В твоей музыке я слышу отзвуки песни Эа", и это было самым большой похвалой, которую мог услышать менестрель. Да и Рони теперь редко появлялась у Эсте.
А потом их недолгое счастье было оборвано не знающей жалости рукой. Был убит Финве, в отчаянии произнес свою клятву Феанор. А когда в Альквалонде пролилась кровь, погибла мать Имлада.
Он не смог остановить своих родичей, последовавших за сыновьями Финве и не нашел в себе сил оставить их. Для него это было равноценно предательству. Он уговаривал Рони остаться в Валиноре, просил ее, заклинал, но она предпочла все опасности грядущего похода расставанию с любимым. И они оставили Благословенную землю.
А потом, когда ослепшие, полузадохшиеся от дыма эльфы покидали горящие корабли, на них напали ангбандские орки. Что могли противопоставить закованным в сталь урукам эльфы, знавшие до того лишь дурашливые дружеские поединки? Только отчаянную ярость, да боевое искусство полутора сотен бойцов, посвятивших свое время ученичеству у Тулкаса и его майар. И эльфы гибли, гибли один за другим. А когда ждавшие легкой добычи, и встретившие неожиданный отпор орки откатились, Имлад нашел среди трупов Рони, свою невесту, не успевшую стать женой. Она не взяла в руки оружия, она склонилась над раненым эльфом, перевязывая раны, и какой-то орк пронзил ее копьем - просто так, для забавы.
Так кончилась жизнь менестреля Имлада. В могилу Рони он любовно опустил свою лютню, некогда созданную для него самим Ауле и пергаменты с записями песен.
Расставшись со своим прошлым, он примет новое имя - Мортанг, черная сталь. Он станет воином, жестоким и безжалостным. Руки, некогда извлекавшие из лютни прекрасные звуки, с тех пор знали лишь тетиву лука да ребристую рукоять меча. Голос, умевший придать особый вес каждому слову песни, с тех пор знал лишь короткие, рявкающие слова команд. Потом много веков спустя, когда он будет одним из лучших воинов Эльдар, прошедшим огненный ад Дагор Бреголлах и кровавую кашу Нирнаэт Арноэдиад, сумевшим уцелеть при разрушении Нарготронда и гибели Серых Гаваней, он в первых рядах воинства Света ворвется в тронный зал Ангбанда, и встретится в поединке с Темным Владыкой. И когда он найдет лазейку в защите Моргота, он все свое искусство воина, всю ненависть, копившуюся столетиями, всю боль потерь вложит в один единственный удар, который рассечет лицо его противника, лишив врага зрения, и до конца выложившись в этот удар, бессильно сползет на пол Цитадели Тьмы, успев увидеть, как не знающий боли Темный Вала безуспешно пытается справиться с овладевшей им слепотой.
А несколько дней спустя, темный менестрель, один из людей Тьмы, не принимавших участия в битве, презрительно бросит ему в лицо: "Ты жесток, раб Валар". И язвительно добавит "Победителей не судят, так ведь?". И Мортанг горько и печально ответит ему "Когда-то я был таким, как ты. Менестрелем. А твой властелин сделал меня убийцей". И уйдет, не обернувшись.
Годы спустя, Гортхауэр, так и не смирившийся, с тем, что его господин был повержен в честном бою, придумает жестокою сказку об ослеплении Мелькора Курумо, и даже сам поверит в нее. И в этой сказке будет доля истины - Мелькор действительно был ослеплен порождением своей жестокости и ненависти.
Впрочем и на этом путь Мортанга не завершится - его еще ждут долгие странствия по дорогам Средиземья. У потерявшего цель жизни эльфийского воина останется лишь накопленное долгими годами искусство, да сосущая душевная пустота. И во многих битвах с Тьмой будет взлетать его клинок, прежде, чем придет его черед отправиться в Чертоги Мандоса.
Но все это будет потом, и разве что Намо, Владыка Судеб знает об этом. А пока есть лишь тот, кто раньше был менестрелем Имладом, а ныне стал безымянным воином, не имеющим пока ни воинского умения, ни знаний, - только сжигающую душу жажду мести.
И горько плакала в далеком Валиноре Эсте, оплакивающая свою ученицу, которой она была бессильна помочь. Ирмо не плакал, но боль терзающая его душу вряд ли была меньше, чем горькая печаль Эсте.
Смертные
Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но все в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.
Предания говорят, что лишь однажды Мелькор покидал свою темную твердыню. Предания говорят, что лишь один из Валар приходил к людям. Предания не лгут...
Мелькору были нужны новые союзники. Слишком мало было духов Разрушения, а из одних орков и троллей хорошей армии не составишь... И тогда его взгляд обратился на восток - туда, где рождалась новая сила - Люди.
Людское селение было невелико - несколько десятков домов. Высокий человек, одетый в темное вышел из веселого березового леса и спокойно зашагал - к людям. И вдруг...
Со спокойного голубого неба обрушились две крылатых тени. Драконы. Невысокая, изящная жемчужно-серая драконица и серебристый дракон.
Драконьи тела встали на пути незваного гостя. Легкая рябь - и на их месте стоят двое. Мужчина и женщина. Невысокие, не слишком красивые - но удивительно обаятельные... Печальная мудрость была в глазах мужчины, спокойный, ласковый свет наполнял взгляд женщины.
- Ты не получишь их, - глубоким, музыкальным баритоном произнес мужчина.
- Не вставай на моем пути. Или пожалеешь! - зло бросил странник в черном.
- Возможно, - неожиданно легко согласился мужчина, - тебе и удастся взять верх над нами... Но не слишком ли высокой будет цена?
Его противник рассмеялся - хрипловатым, злым смехом.
- И это говоришь мне ты? Я знаю своего братца Ирмо. И сестричку Эсте тоже помню... - имена Валар в его устах звучали как оскорбление, - У них не хватило бы духа уничтожить даже комара...
И тут впервые зазвучал голос женщины - мягкий, спокойный, печальный...
- Мы не желаем зла. Даже тебе... Мы постараемся исцелить раны твоей души.
- Что?!
- Ты же должен понимать вся твоя сила, твои умения, твоя власть - плод болезни. Плоды их отравленного дара...
Ярость захлестнула Мелькора. Как они, жалкое подобие истинных драконов, драконов Тьмы, смеют учить его, величайшего из духов Арды! И плеть багрового пламени вырвалась из его руки, готовая сметать все на своем пути... И растаяла, не достигнув цели, когда одним коротким напряжением воли были разрушены чары соединившие вместе бесчисленные частички стихии огня.
Мелькор уже поднял руки в первом жесте могучего разрушительного заклинания, когда его внимание отвлекли люди бежавшие к ним.
За спиной его противников встала толпа - не меньше сотни человек... На мгновение все замерло в неустойчивом равновесии, а потом вновь заговорил Мелькор. На этот раз его голос был мягче, спокойней, в нем появилась несвойственная напевность...
- Вы рождены свободными и имеете право сделать свой выбор. Увы, эти посланцы моих братьев, разделяют их заблуждения и не хотят, чтобы я открыл вам то, что скрыва...
И тут его речь прервал дребезжащий старческий голосок.
- Погоди сынок, не торопись, - толпа расступилась и из нее опираясь на увесистую клюку с трудом вышла бабка, обвешанная какими-то амулетами, травами, - лет семидесяти, не меньше.
Подойдя поближе к нему, он пристально вгляделась в него, и снова заговорила.
- Ты чего глаза то прячешь, сынок. А ну ка, глянь ка на меня... Да не бойся, старая Хатти тебя не обидит.
Та, что была жемчужно-серой драконицей, прыснула в кулачок.
Старуха долго вглядывалась в бездонный омут черных глаз Мелькора, что-то шептала под нос, перебирала амулеты... Наконец она заговорила.
- Знаешь, что, мил человек. Ты конечно соврать не соврал, но и всей правды не сказал. Знания и силы у тебя великие, куда как больше, чем у этих двоих, - старуха кивнула в сторону драконов, - не в обиду лирэн-тайгри, будь сказано. Вот только неправильные они у тебя, какие-то, недобрые. Как червивое яблоко. Так что уходи от нас, мил человек, ищи себе учеников еще где нибудь. Я слыхала, на западе стоит черный замок, где правит какой-то черный король, там живут уркхи, харги да бирхани... Там тебя примут, там твои знания пригодятся, но не здесь.
И тогда драконица Эсте не выдержала - и расхохоталась. Серебристые перезвоны ее смеха были столь заразительны, что через мгновение к ним присоединился и ее спутник.
Подождав, пока замолкнет их смех, старая Хатти обернулась к ним, и сердито шикнула.
- Ну будет вам, будет. Неча старших перебивать, - после чего обернулась к Черному Вале и закончила, - так что уходи. И еще я скажу тебя - не приходи к людям - ты не принесешь им добра.
И вся ненависть все раздражение этого дня, выплеснулись у Мелькора в коротком смертоносном заклинании - и грязно-оранжевая искра метнулась к Хатти. Она уже коснулась тела, прожигая кожу, когда чары Тельви разрубили магические скрепы заклинания. Его спутница бросилась к оседающей на землю Хатти, а по толпе людей прополз негромкий шепоток. "На Мудрую руку поднял", "Не может быть", "Лайгэнно?", "Хуже харга"... Толпа угрожающе качнулась и двинулась к нему...
Они были смешны - со своими легкими охотничьими луками, короткими копьями, неумело откованными ножами - одним заклинанием, он мог обратить их в пыль, но Мелькору стало страшно.... Он понял, что эта сила ему не по зубам - он сможет обмануть людей, сможет убить их, но никогда не сможет подчинить их Тьме и Разрушению.
Он плюнул, развернулся и быстрыми шагами направился обратно. Никто не стал преследовать его.
Годы спустя люди придут в Белерианд. Их ждут битвы, победы и поражения, находки и утраты...
Иных из них - обманом или страхом Мелькор сможет подчинить себе - но никогда ему не удастся обратить их ко Тьме. И даже столетия спустя, когда появятся на свет черные культы, когда люди будут возносить молитвы к справедливому владыке Мелькору, думая, что служат Тьме, они всего лишь изменят имена - и назовут Тьмой, то что до них называли Светом...
Дикая охота
(Темные годы)
Я кровью руны нарисую на щеках,
Я выйду в степь под серебристою луною
И только ветер в ковылях, и только ветер в ковылях,
Веселым спутником последует за мною...
Холодный осенний ветер царит над Белериандом. От высокого шпиля Тангородрима, до сиротливых деревушек на южном побережья летит предвестником зимы холодное дыхание далеких ледовых пустынь Севера.
В эти мрачные часы, когда все живое скрывается от выдувающего из тела последние остатки тепла ветра: в гордые высокие дворцы или бедные деревенские хижины, глубокие подземные норы или выложенные мягким мхом дупла, страх закрадывается в души. Потому что именно в такие безрадостные осенние дни властвует над миром Дикая Охота.
Обычно она приходит в обличье своры могучих свирепых волков, ведомых вожаком - гигантским волком, перед свирепостью и кровожадностью которого блекнет ужас, внушаемый его свитой. А иногда она принимает иное обличье - и скачут по Белерианду внушающие ужас всадники, одетые в черное. Ими предводительствует высокий юноша, обладающий губительной ледяной красотой отточенного клинка. Ни кольчуги, ни шлема нет на нем - но ни эльфийские стрелы, ни гномьи топоры, ни людские мечи не могут нанести ему раны.
Несчастного, встретившего Дикую Охоту ждет жестокая смерть от волчьих клыков или кривых ятаганов всадников - будь то эльф, человек или гном, ребенок или немощный старик, мужчина или женщина. А с рассветом Охота исчезает, подобно ночным призракам, оставляя неизживаемый страх и остатки кровавого пиршества.
Не раз могучие воины выходили против Дикой Охоты - и ни один не вернулся назад. И лишь Эргвину Белоголовому из народа Халет, да Ласвен, деве-воительнице из Лайквенди, удалось задержать кровожадную свору на достаточное время, чтобы те, чью жизнь они защищали смогли укрыться до наступления рассвета.
И только в самые солнечные дни лета, когда нечисть прячется по норам и другим укрывищам, шепотом передают люди, что вожак Дикой Охоты во всех ее обличьях всегда один и тот же. И совсем уж шепотом добавляют его имя - имя, проклинаемое по всем Свободным Землям, - Гортхауэр Жестокий.
Два брата
(139 лет от прихода народа Халет в Белерианд)
Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага
Я боюсь одного - умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.
Род Оленя мало выделялся среди других родов народа Халет. Золотоволосые пришельцы с востока пока еще не слишком отличались друг от друга - их обычаи и навыки менялись неспешно, и до того часа, когда пути разных родов разойдутся должны были пройти многие столетия.
Род Оленя избрал местом своих поселений юго-восточные отроги Эрид Ветрин, страну крохотных речушек, небольших рощиц и веселых лугов, где весной живым ковром покрывало землю бесчисленные цветы. Люди рода любили этот мир, их сады и поля не нарушали гармонии прекрасной земли, а охотники всегда знали меру.
Возглавлял род вождь, которого выбирали из самых опытных воинов племени. Но горячность и силу воина всегда дополняла спокойная рассудительность Мудрых - хранительниц и собирательниц знания, целительниц и травниц.
Эргин Бородатый, вождь рода, долго не мог найти себе супругу. Многие красавицы заглядывались на широкоплечего весельчака, но ни одной из них не удалось очаровать его. Лишь к сорока годам, уже после того, как он стал вождем рода, пришла и его пора изведать любовь.
Она была дочерью кузнеца из рода Сойки, жившего к востоку от владений рода Оленя. Тиана была под стать супругу - полноватая, спорая на гнев, но отходчивая, любившая похохотать и не умевшая долго грустить. Да и силой Тиана не слишком уступала мужу. Так что вскоре к этой паре прилепилось прозвище "Медведи", с одобрением принятое обоими супругами.
Не прошло и года, как Эргин стал отцом. Когда же выяснилось, что у его жены родилась двойня, и к тому же оба - мальчишки, радость его не знала границ. Не испортило ему настроения и странное предсказание Дэлли, Мудрой его рода.
Дэлли славилась своим умением видеть сокрытое от других, видеть знаки судьбы, но с близнецами все ее умение оказалось бессильным.
- Я вижу две нити - черную и белую, что перекручены и связаны в тугой узел. Этих детей ждет странная судьба...
Эргин лишь махнул рукой - загадки - это не для него. Никакое зло не коснется его детей. Это невозможно, невероятно! А остальное... Пусть над этим ломают голову Мудрые...
Шли годы... Близнецы росли. И телом и характером они пошли в родителей, и прозвище "медвежата" крепко пристало к неугомонным крепышам. К девяти годам они уже довольно споро управлялись с луком и копьем, а к четырнадцати успели заработать первые шрамы, вместе со взрослыми отражая натиск орочьих орд с Севера.
Но с тех пор пути близнецов стали понемногу расходиться. Андир, полюбил ярость битвы, и отдавал предпочтение мастерству воина и охотника, Андар же пошел по пути своего деда, и проводил почти все свое время в кузнице, постигая тайны благородного искусства. Впрочем, близнецы по прежнему оставались друзьями, Андар не оставлял и воинских умений, а Андир порою помогал брату в кузнечном деле. Братья по прежнему были теми же медвежатами, неуемными и увлекающимися.
А к семнадцати они доказали, что не во всем пошли в отца. Братья влюбились, и их выбор еще долго служил поводом для пересудов... Рианна, дочь Дэлли была полной противоположностью братьям - тонкая, хрупкая, стеснительная целительница, которую Дэлли пророчила в свои преемницы. У девушки была легкая рука - она умела находить общий язык с травами и цветами, но не всегда - с людьми...
Иные потом винили Рианну в том, что случилось. Говорили, что если бы она не отдала предпочтение Андару, судьбы братьев сложились бы по иному... Не знаю. Но думается мне - Андир выбрал свой путь еще тогда, когда отдал предпочтение воинскому искусству пред кузнечным...
Ну да ладно, не о том пока речь.
Почти два года ухаживали братья за Рианной. Тогда то и началось их соперничество, первые ссоры... И два года спустя юная целительница сделала свой выбор. Она отдала свое сердце Андару.
С тех пор жизнь братьев изменилась. Андир стал мрачнеть, замыкаться в себе, стал молчалив и вспыльчив. Ни Андару, ни Рианне это не нравилось - но что они могли сделать? Дочь Дэлли могла подарить свою любовь лишь одному, и ее ли вина, что один из медвежат был ей больше по сердцу чем другой. Эргин смотря на это лишь хмыкнул, и решил подождать, пока сын перебесится. Дэлли лишь мрачно молчала.
Может быть, Андир и впрямь перебесился бы, но видно судьба была неблагосклонны к нему. Однажды в его селение пришла девушка-менестрель откуда-то с севера... Эти странные люди порою заходили в селения народа Халет, пели непонятные песни о каком-то Учителе, о его погибших учениках, о красоте звездной ночи. В них не было зла, но люди чурались их - какая-то неправильность, еле заметная фальшь была в этих странных пришельцах с Севера.
Но Андир оказался иным. Кто знает, в чем дело - то ли горечь и боль, наполнявшие песни менестрели оказались в чем-то созвучны его душе, то ли сыграло свою роль внешнее сходство гостьи с Рианной, но когда девушка отблагодарив людей племени Эргина за гостеприимство, решила уходить, Андир, попрощавшись с родителями, ушел за ней.
Шли годы. Неспешно катилась жизнь в селении. Умерла Дэлли и Рианна стала самой юной из Мудрых народа Халет. Эргин постарел и погрузнел, и новым вождем племени стал Алетт, один из искуснейших охотников рода. Дружба с родом Сойки крепла, лишь крепкий союз двух родов позволил им отбиться, когда с востока на их земли смертоносной волной накатились смуглолицые люди, не желавшие вступать в переговоры и понимавшие лишь язык клинков. Андар совершенствовался в кузнечном мастерстве, и бывалые кузнецы лишь восхищенно цокали языками, разглядывая его работы.
Лишь один раз покой селения был нарушен - когда в него приезжал погостить Андир. Он стал другим, и мало кто теперь узнал бы в нем прежнего Медвежонка. Он носил тяжелую черненную кольчугу и массивный слегка изогнутый меч непривычной работы, напоминавший орочьи ятаганы. Его сопровождали два телохранителя - невысоких, смуглолицых, похожих на тех, чей натиск с таким трудом отбил союз родов Оленя и Сойки. По его рассказам, ныне он стал сотником в гвардии могучего северного владыки, заслужив это место воинской доблестью.
В первый же день он огорошил всех сообщением, что он сменил имя и отныне он не Андир, а Ахэир, “сын Тьмы” на каком-то древнем языке. После чего последовала сцена, немало позабавившая присутствующих, когда подбоченясь Тиана поинтересовалась с какой это стати он ее столь непотребно обозвал. “Это мать то родную Тьмою называть, да как ты можешь, обормот, я же тебя вырастила, а ты ...”, - бушевала постаревшая, но не утратившая своего бурного нрава, Медведица, а ее сын, зажатый в угол безрезультатно пытался вставить хотя бы словечко в поток возмущенных слов Тианы.
А в остальном - визит Андира оставил тяжкое впечатление. Он с нескрываемым презрением поглядывал на своих сородичей, и лишь на воинов смотрел, как на равных. В разговорах с ними, да в неторопливых прогулках вокруг селения он и провел большую часть времени.
И еще - Рианна пару раз перехватила его странный взгляд. В нем не было ни прежней тоски, ни ненависти или презрения, чего она ожидала... В его глазах была Тьма - холодная, мертвая Тьма беззвездной ночи, и дочери Дэлли становилось страшно...
Когда Андир оставил селение, многим полегчало на душе, и вскоре встречи с ним забылись, вернее ушли куда-то на задворки памяти, как уходит туда ночной кошмар ярким солнечным утром. А зря...
А потом пришла беда. С севера могучей волною вновь накатили орки. Их было не слишком много - сотен двадцать не больше, воины рода уже не раз отбивали нападения таких отрядов, - орки были трусоваты и не отличались особым воинским умением. Но на этот раз все было по другому. Почти беззвучно по тайным тропкам они миновали дальние рубежи, обойдя все хитроумные ловушки и засеки, воины сидевшие в потаенных укреплениях были попросту смяты волной нападавших, и не успели подать сигнал. Лишь юный Эльрин, сын Алетта успел за мгновения до того, как черные клинки вонзились в его тело бросить алую головню в кучу смолистых веток, предназначенных для сигнального огня. Огонь вскинулся почти мгновенно, охватил деревянные стены потаенного укрытия и раскидистые ветки сухой сосны, среди которых скрывались наблюдатели. Погребальный костер юноши и без малого десятка орков был замечен в селении - но было поздно. Первые отряды врагов уже сноровисто окружали крепкие стены селения.
Потом были две долгих недели войны. Род Оленя потерял больше полусотни воинов, многие мужчины навсегда остались калеками, погибли почти все те, кто остался за пределами селения. В одной из тех битв пал и Эргин, сраженный черной стрелой с иззубренным наконечником.
Лишь неделю спустя ополчения родов Сойки и Медведя смогли преодолеть умело расставленные орками засады, и пришли на помощь осажденным.
А потом, уже после победы, Оленей ждала странная находка. В лесу, неподалеку от главного лагеря орков, они нашли израненного Андира. Страшные рубленные раны не оставляли сомнений - он пал под ятаганами орков. Но как он сюда попал?
Разное тогда говорили... Одни думали, что в последний момент к ним пришла помощь от того северного владыки, на службе у которого был Андир. Другие опасались, что он попал в плен и под пыткой выдал врагу тайны скрытых троп, а когда орки были отбиты, они выместили на нем свою злость.
Рианна не вмешивалась в эти споры. Днями и ночами она сидела у постели умирающих, выцарапывая их из лап смерти. Почти месяц она не знала ни сна, ни отдыха, используя все свое искусство исцеления. Последним оправлялся Андир - его раны были особенно страшными. Но и его удалось выходить целительнице.
Он был уже на пороге исцеления, но девушка не допускала к нему никого с расспросами, опасаясь, что напряжение разговора нанесет удар по еще хрупкому здоровью раненого.
А потом... Потом случилось страшное. Когда рано утром Лоэни, ученица Рианны пришла к дому целителей, на ступенях были пятна крови. Трусоватая девчушка не решилась зайти в дом и бросилась к Андару.
Тот вошел. Когда несколько минут спустя он вышел, на его лицо было страшно глядеть. В глазах мрачным огнем, который ничем не погасить, бушевала безумная ненависть и боль. А золотые волосы, которыми он так гордился за несколько минут пребывания в хижине стали снежно-белыми.
Он никого не пустил в дом. Сам обернул тело своей жены погребальными саванами, сам вынес его, сам положил в могилу, вырытую под старым дубом...
Дом целителей потом сожгли - слишком страшно там было. Весь он казался пропитанным болью и смертельным ужасом. На том месте так нечего и не построили - и долгие годы там стоял пустырь, где рос лишь жухлый репейник.
А Андар ушел из селения своего народа - и никто в роде Оленя не видал о его судьбе. В жизни рода с тех пор мало что изменилось - на место Рианны пришла одна из Мудрых из рода Сойки, доучивавшая Лоэни... Выросли новые воины, что встали замен погибших, вызнанные врагом тропинки были превращены в ловушки, а в густой чаще были проложены новые тропки...
Лишь северных менестрелей с тех пор не привечал ни род Оленя, ни род Сойки, ни род Медведя.
Селение горело. Черный вязкий дым, отдававший отвратительным сладковатым запахом горящий плоти, казалось пропитал весь лес. Большая часть победителей уже возвращалась в Черную Твердыню, и в селении остались лишь немногие - Ахэир, любивший позабавиться с пленницами, да отборная сотня его телохранителей. Тысячник Твердыни ничего не боялся - эта деревушка была далеко от других людских селений и опасаться прихода мстителей не приходилось.
Гигантские черные уруки разбрелись по селению, выискивая немногочисленных уцелевших - спрятавшихся в погребах, сараях, других укрытиях... А из единственного уцелевшего дома в селении доносился отчаянный женский визг, прерываемый глухим шумом.
Когда дверь негромко скрипнула за спиной - тысячник Твердыни даже не обернулся, лишь недовольно бросил за спину.
- Я же приказывал не беспокоить.
Его можно было понять - сегодня ему досталась завидная добыча - в его руках билась девушка, почти девочка редкой среди лесного племени красоты - высокая, легкая, как птичка, с длинными золотыми волосами и огромными, синими, как морская вода глазами...
- Правильно приказал, - послышалось со стороны двери. Странный это был голос - холодный, безжизненный... Таким мог бы быть голос легендарных Духов льда, что, как говорят, живут далеко на Севере.
Несколько пополневший на службе Твердыни и больше привычный к расправам над беззащитными, чем к честной схватке, Ахэир тем не менее не потерял былой сноровки. Прошло лишь мгновение - и он уже отбросив свою жертву, обернулся к двери, выхватив из ножен короткий тяжелый меч.
Девушка, отброшенная Ахэиром бросила испуганный взгляд на неожиданного избавителя и застыла в ужасе. На пороге комнаты стоял человек, почти неотличимый от ее мучителя. Он был чуть выше предводителя орков, лицо прорезали шрамы. Лишь волосы у странного гостя были другими - седые, как лунь, коротко остриженные они ничем не напоминали соломенно-желтые, чуть выгоревшие пряди Ахэира. И если посланец Твердыни вызывал отвращение, ненависть, страх, то его двойник казался воплощением Смерти - холодной, бесстрастной, неумолимой...
- Вот и свиделись, - коротко бросил седой, и добавил, словно выплюнув слово, - Ахэир.
- И тебе привет, - неторопливо ответил тысячник, и с нескрываемым сарказмом добавил, - братишка.
Он действительно был почти спокоен. Он прекрасно знал что будет после - презрительно брошенное в лицо "ты мне не брат", гневные обвинения... Потом будет вызов на поединок... И придет время пустить в ход короткий кинжал, смазанный сильным ядом. Помешанные на чести глупцы не ждут этого - и легко попадаются на удочку... А может быть кто-нибудь из его бойцов решит отвлечь предводителя от утех, найдя что-то важное, - и тогда они попробуют скрутить Андара... Владыка оценит подарок, он любит самолично ломать упрямых и непокорных...
Солдаты Твердыни не раз сталкивались с такими мстителями... Лишь одного не учел Ахэир - его брат уже три года выслеживал его и потому знал многое, о чем и не думали мстители-одиночки, в безумии первого порыва бросавшиеся в бой с убийцами их родичей.
- Я все равно убью тебя, - спокойно произнес Андар, и в его голосе была такая убежденность, что на мгновение тысячнику стало страшно, но усилием воли он прогнал свой страх. А Андар продолжил, - но сперва ответь мне на пару вопросов.
- Ладно, - успокаиваясь ответил Аэхир. Все идет, так, как и рассказывал ему Лик из народа Волка, один из подчиненных самого Гортхауэра. Вначале будут глупые вопросы, потом поединок ...
- Это ты навел орков на наше селение?
- Я, конечно, - Ахэиру становилось скучно. Этот глупец ведет себя настолько предсказуемо...
- Зачем ты убил её?
- Тебе нужна причина? Она предала меня - и зап...
Слова Ахэира были прерваны ледяным голосом Андара.
- Спасибо.
Тысячник изумленно посмотрел на брата. Это изумленное выражение так и осталось на лице, когда лучший из выкованных кузнецом рода Оленя клинков играючи вспорол кольчугу, вонзившись в его грудь. За мгновение до смерти его губы прошептали "Это не правиль...". Сердце остановилось и слова остались недоговоренными.
Если бы Андар уходил один, ему удалось бы проскользнуть незамеченным. Но девушка не обладала такой же сноровкой, как и ее избавитель, и вскоре они оказались замечены. Это было уже на опушке леса, окружавшего деревушку и Андар толкнул девушку под укрытие деревьев и крикнул:
- Беги.
Когда девушка скрылась в лесу, Андар слабо улыбнулся. Теперь - все. Он расплатился по всем долгам и его ждала достойная участь - пасть в бою. Лишь одна мысль не давала ему покоя - когда-то Мудрая из крохотного клана Ястреба, что жил к югу рассказывала, что в посмертии людей ждет разная участь - в зависимости от из деяний ... И он побаивался, что теперь, когда он без поединка убил Ахэира он и после смерти не сможет соединиться с любимой. А впрочем - лучше уж так, но зато теперь этот убийца не будет ходить по земле.
А потом времени для размышлений уже не оставалось. Предводитель уруков - большой, закованный в кольчугу орк с булавой рявкнул "Взять живым" и на него медленно двинулись орки - черной шевелящейся стеной...
А потом блеск меча, хищный изгиб ятаганов, звон стали и крики боли... Андар знал, что живым ему не уйти и потому вкладывал в этот бой все свои силы, все умение, до последний капли...
Когда орки откатились у ног Андара остались семь тел. Он и сам получил несколько ран, но силы еще были в нем. И тогда орочий главарь что-то бросил своим и вперед выдвинулось десятка полтора орочьих лучников. Но Андар не желал покорно умирать под черными стрелами и он бросился вперед, вкладывая в свой бросок все силы оставшиеся в израненном теле. Его меч дважды сверкнул - и два лучника, выдвинувшиеся слишком сильно вперед расстались с головами. Последний прыжок - и за мгновение до того, как черные стрелы с узкими, бронебойными наконечниками вонзились в его тело, меч Андара раскроил голову главаря орков. Тело воина безжизненно осело на землю...
А потом было пробуждение в чертогах мертвых. И внимательные серые глаза владыки Намо, видящие, казалось самую суть тебя. А за спиной Валы стояла поразительно знакомая тонкая фигурка... Рианна!
И вновь в душе Андара ожили старые страхи. Неужели ему, убийце, суждена та же доля, что и Рианне? Или это морок, изощренная пытка? Нет ничего страшнее неизвестности и сбиваясь он заговорил.
- Великий, скажи ... Это правда? Я же убил, без поединка... Почему?...
Намо спокойно, не перебивая, слушал сбивчивые вопросы Андара. Лишь когда Андар замолчал, мягко улыбнувшись он заговорил.
- Я не судья тебе. Лишь Звездный мост определит твою судьбу. Но кажется мне, душа твоя чиста и ты легко пройдешь по нему.
- Звездный мост?
- Это путь, ведущий в чертоги Творца. Лишь там ты сможешь избрать свою новую судьбу. Но не всякого выдержит Звездный мост - и душа отягощенная злом, не может пройти по нему. И тогда ее судьба - в моих чертогах ждать Второго Хора ...
Они стояли перед Звездными Вратами. Невысокая арка из серебра, и за ней открывается звездное небо, удивительно прекрасное сейчас, когда в высокие окна зала весело светит Ариен. Лучи играют на разноцветных стеклах и кажется - Солнечная Майа улыбается. Прямо от Врат тянется почти невидимая тропинка, сложенная из звездных лучиков. Звездный мост.
- Рианна, еще раз прошу тебя, пройди по Звездному мосту одна. Я боюсь, что меня он отвергнет. А вместе со мной и тебя.
Но дочь Дэлли, возможно впервые за всю жизнь проявила упрямство.
- Нет, и не говори мне об этом больше. Я буду с тобой. Всегда. Здесь или там.
И они вместе вступили на невесомую поверхность Звездного моста. Мост принял их. Вслед за первым робким шагом был второй. И третий. И лишь тогда тишину вечной ночи прервал радостный вопль Андара "Получилось!", и смущенная улыбка Рианны. Сын Эргина крепко обнял дочь Дэлли, запечатлел на ее губах крепкий поцелуй и они уверенно пошли по Звездному мосту к далеким чертогам Единого.
Незримо присутствовавший в зале Владыка Намо широко улыбнулся, и вернув себе зримое обличье направился к дверям. Его ждали новые дела.
Лас
(514 год от основания Дориата)
Я спеть могу о зареве вдали,
Что опалило край небес огнем.
В том зареве сгорели корабли,
И песни мирных лет сгорели в нем.
В сраженьи жарком, в яростном бою
Забыть я песни радостные мог...
Я песню боевую вам спою,
Отточенную, как меча клинок.
Война и смерть... Не сосчитать могил.
И навсегда земли могильной плащ
Песнь о Земле-Не-Знавшей-Смерти скрыл...
Я вам спою о павших в битве плач.
Лес был тих и беззвучен - обманчивое спокойствие лесов Севера, что лежат на границе с владениями Мелькора. За этой тишиной могло скрываться многое - и обманчиво незаметная орочья засада, и скрытая ловушка, оставленная слугами Врага, и холодное расчетливое ожидание какой-нибудь чародейской твари, что порой приходили с Севера ...
И потому юный эльф, которого ноги бесшумно несли по лесу, твердо сжимал в руке копье, и не ослаблял внимания.
Когда то его знали под именем Ласмир - жемчужный лист. Этим именем нарек его при рождении отец. А сокровенного имени, имени Судьбы, которое должна давать мать он так и не получил. Ему не было и двадцати, когда в Альквалонде пришла Смерть. По странному капризу судьбы черные чары Унголиант не убили его, лишь искалечили левую руку и лицо, оставив страшные, не желающие заживать даже под руками искуснейших целителей шрамы.
Он ушел из Валинора вместе с воинством Нолдор. Все те кого он любил погибли и у него осталась лишь одна цель в жизни - месть. Он оставил старое имя - слишком о многом оно ныне напоминало... Отныне он предпочитал зваться коротким, хлестким, как удар бича, именем - Лас.
За спиной у него остались три столетия битв. Лас не смог сойтись с владыками Нолдор, не по душе ему пришелся и спокойный Дориат. И он воевал со слугами Врага в одиночку, порой присоединяясь к небольшим отрядам мстителей - таких же, как он сам. Теперь он знал все тропы в лесах Севера, умел подолгу обходиться без еды, научился виртуозно обращаться с легким охотничьим луком и тяжелым боевым копьем. Он научился превращать свою безумную ненависть в холодную ярость воина, научился избегать ловушек и засад. Порою, устав он приходил в Дориат, Нарготронд, гавани Кердана или небольшие эльфийские поселения, разбросанные по Белерианду. Там его знали - и он всегда получал необходимую помощь - оружием или едой, искусством лекаря или знаниями Мудрых ...
Лас резко остановился и прислушался. Да, слух не обманул его, - похоже в полулиге к востоку шумела схватка. Упруго повернувшись он все также бесшумно побежал на шум, поудобнее устраивая копье в руке.
Вскоре его глазам предстала картина не слишком необычная в здешних местах - три здоровенных орка, закованных в тяжелые доспехи, теснили невысокую девушку в черном плаще, с легкой лютней, притороченной за спиной. Девушка неумело отбивалась от них коротким мечом с непривычной черной гардой, украшенной незнакомыми серебряными рунами.
Орки давно взяли бы верх над своей жертвой, но похоже она была нужна им живой. Лас передернулся - привычки этих тварей были ему хорошо известны. Коротко просвистела стрела, впиваясь в щель в доспехах и самый крупный орк повалился на землю в предсмертной агонии. Орки попытались встретить новую опасность, метнувшись к кустам, где скрывался стрелок, но не успели, и две коротких стрелы нашли свою цель. Лас замер, еще раз прислушался - похоже в ближайших окрестностях не было никого кроме его и девушки, и лишь после этого вышел на поляну.
Девушка испуганно дернулась - еще не успев отойти от пережитого ужаса. Лас хорошо знал, как чувствуют себя люди, сумевшие пережить такое. Потому что лишь когда опасность проходит они начинают понимать что их ждало.
- Не бойся, - мягко сказал он, успокаивая не столько словами, сколько интонацией, - я - Лас из Альквалонде. Я не обижу тебя, - Лас знал, что его имя известно и в иных людских поселениях, и надеялся, что оно успокоит девушку.
Та несмело подняла глаза, не зная верить ли словам нежданного спасителя. Его имя явно ничего не сказало ей.
- А я - Эллах из Аст Ахе, - почти шепотом ответила она. Но даже в ее голосе сбитом усталостью схватки, тихом, испуганном была неизъяснимая прелесть и сила ...
Название было незнакомым - но мало ли людских поселений на Севере? Правда в его звучании было что-то от орочьего диалекта, но Лас решил оставить расспросы на потом. Девушку била дрожь, и ей была нужна помощь.
- Присядь, - коротко кивнул ей Лас, и начал разводить крохотный бездымный костерок.
Вскоре над поляной поплыл терпкий аромат целебных трав, брошенных в котелок, а над углями грелся небольшой кусок вяленого мяса.
Девушка ела торопливо, стремясь заглушить минувший страх, загнать его дальше в глубины памяти, но при этом в ее движениях было странное изящество - даже сейчас она явно стремилась не отступить от какого-то своего этикета...
Эта не первая странность в облике и поведении девушки лишь подогрела любопытство Ласа - но он был терпелив. Лишь когда незнакомка насытилась, он задал вопрос.
- Кто ты? Как тебя отпустили одну в эти опасные места?
Девушка понемногу отходила от испытанного страх. Голос уже не дрожал и его музыкальная чистота вновь поразила эльфа.
- Я менестрель, и шла в селение народа Беора, что за Зеленым Логом. И я не думала, что мне есть чего бояться вблизи от владений моего Учителя, - последнее слово явственно прозвучала как имя.
Ласу казалось, что загадка решена - ученица вождя одного из мелких клановых союзов, рассыпанных по всему Белерианду...
- Ну что ж, давай я тебя провожу до владений Альда Сероглазого, а дальше ты сможешь идти спокойно, - Лас всегда помогал путникам миновать опасные участки леса, но сегодня все было по другому, - он с удивлением понял, что дойдя до границ Альдовых владений он не захочет повернуться и скрыться в лесу, чтобы снова искать слуг Врага и мстить, что ему хочется идти со странной девушкой и дальше, вслушиваться в музыку ее голоса, глядеть на ее некрасивое, но отчего-то невероятно привлекательное лицо ... Усилием воли он отогнал непривычные мысли и постарался сосредоточится на предстоящем нелегком пути ...
Путь был неблизкий - без малого полтора десятка лиг лежало до земли, где можно было не опасаться схлопотать стрелу в спину. После девятой лиги пути, когда ноги его спутницы стали заплетаться от усталости, он остановился на привал - благо в этих местах слуги Врага появлялись уже нечасто, побаиваясь людских воинов.
Лас был молчалив, но его спутница похоже не желала разделять его пристрастий.
- Скажи, Лас, а откуда ты пришел в эти места? До Гаваней далеко, путь к Дориату тяжел ... Или ты живешь один?
Лас улыбнулся - его спутница в очередной раз удивила его. Большинство людей смутно представляли себе владения эльфов, довольствуясь сказками...
- Я бывал и в Гаванях, и в Потаенном Королевстве ... Но сюда я пришел с востока - из владений Маэдроса.
Лас ожидал, любой реакции - безразличия, удивления, интереса, но только не такого ... В глазах его спутницы сквозило неприкрытое презрение и отвращение.
- Ты?! Ты, эльф из Альквалонде, принимаешь помощь от этих. От убийц и подлецов?
- Молчи, - Лас лишь чудом удержал себя в руках, но в голосе его звенела сталь, - Будь ты мужчиной, я бы вызвал тебя на поединок.
Тишина повисла над небольшой поляной. Девушка испуганно замолчала, молчал и Лас. Он знал - если он заговорит сейчас - прозвучат хлесткие, обидные и пожалуй, незаслуженные слова. Странно, что ее слова так задели душу эльфа. Обычно он не обращал внимания на речи смертных...
Наконец, взяв себя в руки Лас заговорил снова.
- Феанор был горяч и безрассуден, но будь у меня выбор - и я бы не раздумывая отдал свою жизнь, чтобы спасти его.
Немое изумление застыло на лице девушки.
- Я не понимаю... После того, что как они пролили кровь в Альквалонде?!
И здесь пришла пора Ласа удивляться.
- Как?! Откуда ты взяла это?
- Учитель рассказал ...
- Ложь, - коротко бросил Лас и прервал сам себя, опасаясь что сорвется, и скажет непоправимое.
Среди ведунов людских племен царило немало суеверий и Лас взял себя в руки. В конце концов девчонка невиновна в том, что повторяет чьи-то нелепые бредни...
Над поляной сгустилась тишина. Ни Эллах, ни Лас не решались нарушить хрупкую, как хрустальный бокал тишину, воцарившуюся в лесу. Наконец серебряный перезвон голоса Эллах разорвали тишину.
- А как было?
И вновь тишина. События прошлого, казалось, надолго забытые, вновь оживали в душе Ласа. Вспоминались страх, ужас, боль, того проклятого дня, когда в Альквалонде пришла Смерть.
- Мы всегда были в стороне от бурной жизни Благословенного Острова. Искусство Нолдор, знания Ваниар, мощь майар - мы радовались успехам других, но у нас был свой путь... Нас манило море - безбрежная водная гладь, музыка волн, задумчивые переливы жемчуга - все это было нашей жизнью, и казалось нашему неторопливому счастью не будет конца...
Мечтательное выражение с лица Ласа согнала судорога боли.
- А потом... Потом был Ужас, Боль и Смерть... В гавань пришла она, - по лбу Ласа скатилась струйка пота, все его естество бунтовало, не желая воскрешать призраки прошлого, но он продолжал, - и чужая сила всей своею мощью навалилась на нас, - дробя кости, терзая плоть, превращая кожу в кровавые ошметки... Беспредельная боль и ужас царили в гаванях. Мы умирали - медленно, мучительно, - а он смотрел на это смеялся... Смеялся - радуясь нашей боли. Будь он проклят.
После короткой паузы Лас продолжал.
- Но страшнее всего было потом - когда я полуживой очнулся среди моих родичей, медленно умирающих страшной смертью. Я хотел помочь им, но не имел сил сделать хотя бы одно движение - и я был вынужден видеть, как умирают все те, кто были мне дороги. С тех пор я мщу Врагу. Это единственное, что осталось у меня в жизни.
Девушка молчала потрясенная рассказом спутника. Она умела различать правду от лжи, - и эльф не лгал. Но его рассказ рушил всю картину ее мира, и в ней стало зарождаться страшное подозрение...
- Кто он?
- Моргот, - и встретив недоуменный взгляд собеседницы, продолжил, - Черный Вала, Мелькор, от...
На середине слова его прервал возглас девушки.
- Нет, нет, нет, неправда, - она шептала словно молитву к кому-то невидимому, - не может быть. Мой учитель - он не мог сделать это.
- Что? - Лас вскочил, его рука непроизвольно потянулось к копью, - ты ученица Мелькора?
Ответом ему был испуганный взгляд девушки и сдавленное "да". Он смотрел на нее и видел в ее глазах испуг, непонимание, изумление, но не видел и следа ненависти. Несколько веков жизни научили его читать в людских душах, и он видел - в сидящей перед ним нет ни клочка Тьмы, ни капли Зла.
И вдруг вся злость, боль, страх, накопившиеся в его душе схлынули, словно сметенные могучей океанской волной. Он вновь сел и тихо сказал:
- Ты ошибаешься, - а потом, вдруг, неожиданно для него самого, в сокровенных глубинах его души, помнивших светлый покой Благословенного острова, стали рождаться стихи. Он никогда не был поэтом, но ныне что-то изменилось в его душе.
И он заговорил:
Hу хоть еще сто раз мне повтори,
Что служишь Тьме, - я снова не поверю.
Ведь я не вижу тени темноты
В твоих глазах, как дождь, хрустально-серых,
Hе усомнюсь - в кольце надежных рук,
Hе оглянусь, коль за спиной шагаешь;
Hет - все равно ты не из Вражьих слуг,
Хотя об этом мне напоминаешь.
Мне твоего тепла и доброты
Хватает, чтобы отгонять все злое.
Пускай себя считаешь Темной ты -
Я, видно, называю Тьмой другое...
Эллах потрясенно молчала. Ее попутчик вновь задал ей загадку, - до того она думала о нем лишь как об одном из многих - бродяг, искателей приключений, странников - народа шумного и жестокого...
Оба они замолчали. Каждому казалось, что он на пороге тайны, и каждому было боязно ступить за грань неведомого... Слишком страшно бывает узнать, что все то, во что ты верил - ложь...
А потом были земли Альда Сероглазого. Эллах пела на площади большого селения, его люди столпились вокруг гостьи, а Лас сидел на изящно выструганной дубовой скамеечке в углу площади. Для его слуха, привычного к негромкому шуму леса, несколько десятков футов не были преградой, а толпы он не любил...
Странные песни пела она - менестрель из Аст Ахе... Песни, похожие на отражение звездного неба в бездонной глади черного омута... В них была и красота, и свет, но что-то в них было непонятное, темное ...
Когда Эллах собиралась уходить из селения, Лас подошел к ней.
- Ты позволишь мне проводить тебя?
- Да... А зачем тебе это?
- Слишком много вопросов... А ответить на них можешь лишь ты.
По лицу девушки мимолетной тенью мелькнуло разочарование, но она спокойно ответила
- Хорошо.
Потом они неторопливо шли на север. Разговор сменялся молчанием, а потом - вновь звучала беседа... Лас, впрочем не забывал прислушиваться к звукам леса, и не выпускал из рук копья.
- Скажи, кто написал те песни, которые ты поешь?
- Большую часть я прочитала в "Книге черной лютни" - это сборник песен менестрелей Аст Ахе. Некоторым научил меня Учитель. Что то придумала я сама...
- А "Боль и память"?
- Учитель.
- "Песню разлуки" или "Руины" - тоже он?
- Да.
- А "Вереск"?
- Я, - девушка смущенно улыбнулась, - тебе понравилось?
- Да, - это была единственная песня, в которой не звучало той странной, еле заметной фальши, что слышалась в ее песнях, - а какие еще твои?
- Больше я не пела своих песен.
- На привале спой, пожалуйста - неожиданно для самого себя попросил эльф.
- Ой..., - как-то по детски охнула девушка, - Ладно...
- Расскажи мне об Учителе.
- Я попробую, - девушка вздохнула, - но не знаю, получится ли... Он - очень необычный, не похожий на других. У него глаза - как звезды...
На лице девушки появлялось странное выражение...
"А ведь она его любит", - подумал эльф, - "неужели она может любить его? Не может быть... А если...". Ему казалось, что он нашел решение загадки...
На привале, когда отзвучала лютня девушки, поляну затопило молчание.
- Знаешь, Эллах, я слышал многих эльфийских менестрелей... Но твои песни... Такого я не слыхал никогда прежде - ты способна на равных тягаться с Даэроном из Дориата или Маглором. Твои песни - другие, но столь же удивительные...
Может быть, просто так сложились блики костра, но лицо девушки покрыл густой румянец. Некоторое время она молчала.
- Не знаю. Но песни Учителя - лучше, это он всему научил меня.
- Ой ли, - хмыкнул Лас, - "Вереск" или "Песня хлебопашца" талантливее всех песен твоего Учителя, которые ты пела.
- Ты не обманываешь меня, - медленно произнесла девушка, - но я не верю... Песни Учителя - они - такие... Не знаю...
- Ладно, на вкус и цвет товарищей нет. Кстати о твоем Учителе - тут мне подумалось... Это - не Мелькор.
- Как?! - девушка впилась глазами в лицо эльфа.
- Тот кто принес смерть в Альквалонде... Тот кого я ненавижу... Ты не можешь такого любить - слишком чиста и светла твоя душа. Скорее всего, кто-то поверг Мелькора и принял его имя. Может быть - это кто-то из слуг Мелькора, может быть кто-то из майар, оставшихся в Средиземьи...
Девушка молчала... Поверить в слова эльфа было невозможно... Но...
- Можно я пойду с тобой в цитадель твоего учителя? Я хочу видеть его.
- Да.
Больше за этот вечер ими не было сказано ни слова. Слишком много всего надо было передумать...
На границе Великой Равнины они остановились.
- Подождем здесь, - сказала девушка, - Тайри обещал встретить меня здесь.
- Хорошо. А пока - спой мне. Песни твоего учителя.
На этот раз все было совсем по другому, чем в Альдовом селении или на вечерней поляне... Эллах пела, а Лас внимательно вслушивался в слова ее песен. Как раньше он искал смазанные отпечатки орочьих следов на лесной земле, так теперь он искал следы души автора в его песнях, пытаясь понять - кто ждет его там, в темной цитадели... А выслушав песню задавал девушке вопросы, пытаясь лучше понять эти песни, и... Чего уж там скрывать - чтобы лишний раз услышать ее голос.
- Скажи, почему ты поешь, что победителей не судят?
Девушка помолчала.
- Странно. Я никогда об этом не задумывалась... Наверное - потому, что уже некому судить.
- Вряд ли... Никому не под силу истребить всех несогласных. И потом - всегда с тобой остается совесть, победитель ты, или побежденный...
- Что ты называешь запретным знанием?
- Знание об истоках мира, об Эа и Эру, о Тьме и Свете... То, что эльфам не открыто, - и встретив ироничную улыбку эльфа, поправилась, - так говорит Учитель.
- Мы называли это просто знанием. А Румил писал об этом книги...
Солнце уже клонилось к закату, когда послышался цокот копыт. Их было трое - высокие, облаченные в черное люди, в легких кольчугах под плащами. Лас непроизвольно напрягся - людей, служащих Северному владыке, он встречал нечасто...
Они были хорошими воинами. Эльфийские воители обычно превосходили людских, - за долгие столетия бесконечной войны можно научиться многому, но эти... Пожалуй с двумя из них Лас бы смог совладать, но всех троих - уже не одолеть.
- Привет, Эллах, - бросил старший воин, высокий и крепкий, - извини, малость запоздали. Сеча была. А это кто с тобой?
- Это - Лас, эльф из Альквалонде, - брови двух спутников Тайри удивленно поползли вверх, но их предводитель остался невозмутим, - он хочет видеть Учителя.
Колючий взгляд Тайри с головы до ног ощупал Ласа, после чего воин негромко хмыкнул.
- Ладно, пойдешь с нами. Но заводной конь у нас лишь один, - после чего кивнул девушке, - Придется тебе ехать с Хорти.
- Лучше я с Ласом, - пунцовея заявила девушка. В глазах Тайри мелькнули веселые искорки, но он промолчал.
Лас подошел к заводному коню - высокому рыжему жеребцу, зло всхрапнувшему на него. Эльф коснулся его морды, что-то негромко шепнул ему, снял с него удила, и после этого кивнул Эллах.
- Иди сюда.
Сильные руки эльфа подхватили девушку, и посадили ее на седло. После чего одним легким прыжком вскочил на коня сам. Еще недавно упрямо взбрыкивающий конь теперь стоял смирно.
Предводительствуемая Тайри кавалькада направилась на север...
Лас ждал. После того, как двери Ангбанда (или Аст Ахе, как его называли здесь), открылись, их оставили ждать в небольшой комнате, дав поесть. Буркнув "Ждите", Тайри ушел.
Спустя некоторое время, он вновь вошел.
- Учитель ждет вас.
Потом были бесконечные коридоры, высокие лестницы, и наконец они оказались у высоких - в два человеческих роста полуоткрытых железных дверей. Тайри коротко кивнул эльфу.
- Оставь оружие.
Лас подчинился, аккуратно положив на небольшой столик, стоящий слева от двери копье, лук и колчан. Тяжелый кинжал, скрытый в потайных ножнах, но доставать не стал.
Тайри кивнул на двери, подождал пока туда войдут Лас и Эллах, после чего вошел сам.
Открывшийся зал потрясал воображение. Скрывающиеся в темноте своды, огромные - в два обхвата колонны из черного камня, ниши с факелами, и высокий трон на возвышении в центре зала...
А на нем сидел - он. Все сложные конструкции, возводимые Ласом, рухнули во мгновение ока - сидевший на троне не был ни Гортхауэром, принявшим облик поверженного хозяина, ни пришедшим из-за грани неведомым айну... Здесь был тот, чья злая воля стала причиной бойни в Альквалонде, тот кого он ненавидел всей своей душой... Пусть на руках его были бутафорские обломки наручников, а лицо покрывали шрамы, это был - он.
И в ту же секунду он понял все. Так уже бывало - когда крохотные, незаметные факты - примятая трава, сломанная ветка, слишком сильно нагнутые еловые лапы, складывались воедино и становилось понятно - впереди засада. Так и здесь - кусочки мозаики внезапно слились в единую картину. Тайри и его спутники, рассказы Эллах, странные песни, смутные слухи о черных воинах, - все это звенья одной цепи...
Орки - плохие слуги. Они не умеют ни пахать, ни ковать, они - никудышные воины, побеждающие лишь числом... Эльфы никогда не станут служить Мелькору - они помнят слишком многое. А людей подчинить можно. Они не станут служить Тьме по своей воле, а те кто станут - невелика тем цена... Что ж, можно создать игрушечную страну - несколько сотен менестрелей, целителей, книжников... А орочьи казармы и камеры пыток - их всегда можно спрятать от посторонних глаз... И тогда - тысячи людей встанут под черное знамя, чтобы защищать тех, кого они считают невинными жертвами. Один менестрель приведет Мелькору десятки воинов. А если ради этого придется малость покривить душой, играя роль мудрого Учителя - результаты стоят того...
Наверное, лицо выдало Ласа... Густой, звучный бас Мелькора прокатился под сводами зала.
- Тайри, оставь нас одних. Я хочу поговорить с ними. Наедине.
А когда воин вышел из зала, и захлопнулись тяжелые двери, Черный Вала обратился к пришедшим.
- Подойдите поближе.
Они приблизились. И тут Лас различил негромкие звуки. Где-то там, в темноте зала негромкие шорохи выдавали чужое присутствие.
"Орки. Черные уруки. Не меньше трех" - привычно определил Лас. Наверное чувство опасности усилило его интуицию. Он перевел взгляд на глаза Владыки Аст Ахе, и понял, что сейчас будет... Орки сделают грязную работу, а потом Мелькор откроет двери, и расскажет о том, как пришлый эльф убил менестреля, и хотел убить его, но воинское искусство Мелькора оказалось сильнее. А менестрели Ангбанда понесут в мир еще одну историю о коварстве светлых - понесут искренне веря в то, что рассказывают.
И тогда опережая Мелькора, не давая ему отдать приказ оркам, он заговорил
- Здравствуй, Мелькор, - древний язык Валинора - Валарин он знал плохо. Но мог с горем пополам говорить на нем.
Черный Вала поморщился, услышав звуки языка Валинора, но ответил - тоже на Валарине.
- Что тебе нужно, эльф?
- Я знаю, ты убьешь меня. Оставь в живых ее. Она ничего не знает.
- Да... Я могу оставить жизнь девчонке. Но за это придется платить, - Мелькор недобро усмехнулся.
- Чего ты хочешь?
- Цена будет высока. Где королевство Финрода?
- Этого ты от меня не узнаешь, - коротко бросил эльф. Его рука потянулась к кинжалу - он готовился подороже отдать свою жизнь.
И в этот момент Эллах, схватившись обеими руками за грудь и застонав, медленным, ломким шагом, пошла к двери. Лас бросился к ней, поддержал ее...
- В чем дело, Эллах?
- Мне плохо, - простонала она, - сердце. К лекарю...
И шепнула чуть слышно, так что даже привычное ухо Ласа еле расслышало "готовься бежать".
- Не вздумай скрыться от меня, эльф, - разнесся под сводами зала бас Мелькора, - иначе, девчонке будет худо...
Безумная надежда заколотилась в душе Ласа, но он не позволил себе проявить свои чувства - движением, словом, дыханием.
Лас открыл двери, пропусти Эллах, и на выйдя из них, подивился перемене, произошедшей с девушкой. Мгновение назад - она была немощной больной, сейчас - же стала прежней Эллах, разве что чуть более собранной.
- Тайри, учитель дал нам срочное задание. Прикажи, чтобы в конюшнях нам дали свежих лошадей.
- Ладно.
Лас подобрал со столика свое оружие, и на ходу одевая его поспешил за воином.
А потом были четыре часа изнуряющей скачки и страха. Когда Лас заметил, что девушка без сил склоняется на круп лошади, он остановил своего коня, резким свистом приказал остановиться второму, и успел подхватить бессильно сползающую на землю девушку. Неподалеку была небольшая укромная ложбинка - туда Лас отвел коней и на руках отнес девушку. Когда, подкрепив свои силы подогретым вином и мясом из запасов Ласа, она немножко пришла в себя, Лас задал ей беспокоивший его вопрос.
- Скажи, Эллах, как ты поняла о чем мы говорили?
Девушка печально улыбнулась и ответила.
- Просто я люблю тебя - а как может женщина не понять любимого, - после чего добавила - я знаю, ты эльф, и нам не быть вместе. Я ничего не потребую от тебя.
- А если я скажу, что я тоже люблю тебя?
Девушка не ответила - но невыразимое счастье, залившее ее лицо было лучшим ответом.
Лас привлек к себе девушку и поцеловал ее. По их фигурам скользнул, играя, легкий луч заходящего Солнца - казалось Ариэн благословляет двух влюбленных.
Потом были два дня бешеной скачки. Никаких признаков погони не было, и в первый же день Эллах спросила Ласа, чего он боится.
- По южному краю владений Мелькора стоит линия укрепленных фортов. Если гонец доставит туда послание - нас ждет погоня. А у гонца наверняка будут сменные лошади.
И снова скачка...
Когда они достигли северного края лесов, стало понятно что гонец обогнал их. Лас сумел обойти первые засады, но их заметили. Лошади вскоре пали, устав продираться через бурелом, и Лас с Эллах уходили от погони пешком.
К счастью - их преследовали орки которые также передвигались пешком, но орков было много, они были сыты, могли сменять друг друга, беглецы же не рассчитывали ни на какую помощь. Еда кончалась, Лас почти ничего не ел, отдавая еду девушке... Погоня приближалась - дважды они сталкивались с небольшими отрядами орков - здесь приходило время для лука Ласа, но и стрелы кончались.
На третий день погони, когда казалось, что надежда исчезла - Лас обнаружил, что им кто-то помогает. Множество мелких, почти незаметных подробностей сложились вместе - и он понял, что в своей битве с преследователями он не одинок. Чуть по другому дышал лес, среди травы примятой тяжелыми, окованными железом сапогами орков, попался еле заметный, смазанный след легкого кожаного сапога, слишком удачно упало дерево, отрезав путь преследователям...
Его подозрения обернулись уверенностью, когда на шестой день бегства, на его пути попался тайник - в нем была еда, стрелы, два легких зеленых плаща, незаметных в лесу, и записка, в которой было лишь одно слово "Держитесь".
Поэтому он ничуть не удивился, когда, навстречу ему из леса почти бесшумно вышли трое - высокие, легкие, в зеленых плащах, как те - из тайника. Левое плечо каждого украшала крохотная брошь - искусно сплетенная из серебряных нитей сова, воздевшая крылья.
- Уходим, - коротко бросил один из них.
Лас последовал за ними. Они не были врагами - у них было достаточно возможностей причинить им вред.
Орки еще шумели где-то там, в чащобе.
- А они? - кивнул Лас, уверенный что его поймут.
- Мы предупредили детей Азагала, - ухмыльнулся самый младший из их загадочных союзников, - их встретят.
Лас и Эллах остались жить среди людей рода Совы. Умения Ласа, знания Эллах не раз помогали приютившему их роду.
Эллах отказалась от своего имени на темном языке, и теперь называлась просто Эле - звезда. Звездочка, звездинка, звездиночка, как называл ее Лас...
У них было двое детей. Линданэ - дочь избрала путь эльфов. Арато, сын, - избрал путь людей.
Судьба же самого Ласа не известна. Он был с Эле до часа ее смерти и любовь его не ослабевала, хотя его возлюбленная старела... А потом он ушел и никто не знает что было дальше - бродил ли он по дорогам Средиземья, или ушел Путем Людей.
Черная скала.
(457 лет от первого восхода Ариэн)
Да, я знаю - я вам не пара,
Я пришел из другой страны
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.
"Дети и старики не знают ненависти" - так сказал когда-то Владыка Ирмо...
Тогда Тауреллин не понял этих слов - он не знал, что такое ненависть, и не мог представить себе, что эльф может быть стар... Это было прекрасное время, мягкий свет Двух Дерев, смешиваясь с пронзительно-чистыми лучами звезд, превращал холмы Валинора в непрерывную феерию сменяющихся оттенков, а совсем еще юный мальчишка, которого все называли просто Таури думал, что так будет продолжаться вечно...
Это время ушло безвозвратно - и теперь мальчишка, растерявший былую беззаботность, стал старейшиной Таурелином, и никому не могло прийти в голову, что этот неторопливый, степенный эльф когда-то мог быть иным. А еще он понял, что и эльф может постареть - не телом, но душой, устающей от потерь...
Обычно он старался не вспоминать об ушедшем - но сегодня слова Ирмо сами всплыли в памяти...
Хотя времена были неспокойные и орочьи отряды все чаще проникали в земли Белерианда, в Оссирианде орки появлялись редко - хотя северные рубежи Нолдор в последних битвах понесли немалые потери, они еще держались - и служили защитой от напора сил Ангбанда.
Поэтому дети порою решались в одиночку покидать селение, носившее красивое имя Осто-Линди, - и опасливо оглядываясь углубляться в чашу леса. Тауреллин обычно смотрел на это сквозь пальцы - маленьких сорванцов вряд ли остановят его запреты, а особой беды от их похождений не будет. Но сегодня...
Малыш Мехтар вернулся из леса не один. За руку он вел совсем крохотную, заплаканную девчушку.
- Ну и что это такое? - грозно поинтересовался старейшина.
- Я нашел ее в лесу.., - паренек, хотя и хотел держаться бодро, постоянно сбивался, - Она была одна, плакала... Она потерялась. Ну не оставлять же ее там?
- И действительно - не оставлять же... Ты сделал все правильно малыш, не бойся, - на плечо Таурэлина легла легкая рука.
- Вот только, что делать теперь - непонятно, - продолжил старейшина слова своей супруги, обращаясь больше к себе, чем к мальчику, - Ладно, иди, отдохни...
О том, что лигах в двадцати от его селения находится орочья деревня, он знал давно. Когда лет двести тому назад разведчики впервые наткнулись на нее, они стали ждать скорого нападения, стремительно достраивая новый частокол вокруг селения. Но за все долгие годы эльфы Осто-Линди лишь пару раз на узких лесных тропках сталкивались с обитателями орочьего лагеря. В обоих случаях орков было слишком мало и они бежали... И вот теперь первый орк вступил за частокол селения, и это - крошечная девчушка. Воистину, шутки Судьбы порою оказываются весьма изысканными...
Гостью накормили и уложили спать... Пришла пора что-то решать - и после долгих споров, старейшина заговорил.
- Что уж тут делать... Девочку надо отвести домой, это ясно. Пускать туда одного было бы слишком опасно, идя большим отрядом, мы вряд ли встретим что-нибудь кроме стрелы в глаз. Пойдем трое - я, Мехтар и Тельмен.
- Потерять сразу тебя и Тельмена.., - заговорил один из присутствующих.
- Было бы весьма неприятно, - закончил за него Таурелин, - но я не думаю, что нам следует их бояться. Ласмиррэ предупреждал нас об этих созданиях. А Тельмен... Вряд ли орки станут для него серьезной опасностью.
Тельмен был одним из лучших эльфийских воителей. На протяжение столетий каждый день он уделял время изучению воинского искусства, побывал в ученичестве и у Ласмира, имя которого здесь звучало на синдарский манер - Ласмиррэ, и у старого Мехтара, чье имя теперь носил неугомонный мальчишка - и теперь мало кто мог бы с ним сравниться в искустве владения мечом и луком.
Споры продолжались, но решение было уже принято, и утром следующего дня три эльфа и крохотная девчушка-орк направились на север...
Острые глаза Мехтара первыми заметили одного из орочьих часовых - он сидел в искусном укрытии меж веток гигантского древнего дуба. Остановившись на почтительном расстоянии от него, старейшина поднял вверх правую руку - извечный жест мирных намерений.
- Мы идем с миром. Она заблудилась и мы хотим вернуть ее домой.
Лесную тишину разорвал заливистый свист часового. После этого воцарилось долгое молчание. Расплакалась девочка и Мехтару пришлось утешать ее, а потом Таурелин просто укачивал ее на руках. Наконец, из-за деревьев вышел немолодой... Пожалуй все же орк - но очень странный. Таурелин обладал редким даром - умением чувствовать истинную природу живых существ. Пару раз это умение спасало ему жизнь.
Не почувствовав в девочке признаков Зла, он не слишком удивился, чистота души детей давно вошла в поговорку, но орк, который стоял перед ним... В нем был отзвук Тьмы, но зла в нем было не больше, чем в людях, с которыми порою приходилось встречаться старейшине. И все же это был орк - не человечий детеныш, некогда подобранный орками, не полуорк, именно орк... Еще одна загадка.
- Благодарю вас, - несколько хрипловато, но не коверкая слов синдарина, произнес орк.
Он подошел к Таурелину, принял из его рук девочку и негромко добавил:
- Род Тополя не забывает добрых дел.
После этого он обернулся, и успокоив девчушку негромкими словами незнакомой речи, неторопливо направился на север - к своему поселению.
Шли годы. В Белерианд пришли Смуглолицые, гибли эльфы в новых битвах, менестрели Белерианда пели песни о деяниях Берена. Новые беды вытеснили странный случай на задворки памяти, но почти два десятилетия спустя он напомнил о себе...
Их путь лежал в Дориат. Пять эльфов Осто-Линди искавшие знаний, желавшие приобщиться к легендарной мудрости Тингола и его супруги. Четыре юноши и девушка.
Орки подстерегли их неподалеку от восточных рубежей зачарованного леса. Первые стрелы оборвали жизнь двоих, в короткой схватке пал еще один, двоих же орки захватили в плен.
Девушке было страшно, очень страшно... Она не раз слышала о том, что ждет попавших в плен к оркам и молила судьбу лишь об одном - милосердной и скорой смерти.
Ее плеча коснулась чья-то рука. Вздрогнув, девушка бросила испуганный взгляд на подошедшего к ней. Вернее - подошедшую.
Женщина-орк, скорее молодая, чем старая... В покрытой заплатами, но аккуратной по сравнению с дранными хламидами других орков одежде, увешанная какими-то сумочками и амулетами. Она пристально рассматривала девушку.
- Ты - сестра... Мехтар? - на ломаном синдарине произнесла она.
- Да, - со смесью удивления и испуга ответила эльфийка.
- Хорошо, - бросила ей нежданная гостья.
Более не удостаивая девушку вниманием, она спокойно развернулась и направилась к кострам.
Коротко, резко, она что-то приказала оркам. Ответом ей был смех и хриплые возгласы орков. Женщина не успокоилась - она повторила приказ, а когда ее вновь не захотели слушать, ее голос превратился в злое змеиное шипение. Похоже, после этого никто не захотел с ней спорить - поскуливая один из орков направился к пленным, на ходу доставая нож.
Девушка закрыла глаза, ожидая самого худшего, но орк лишь рассек, стягивающие ее ремни.
- Уходи, - коротко приказала ей женщина.
- А он? - робко спросила девушка, глядя на своего спутника.
- Все... свобода... не могу, - с трудом подыскивая слова ответила ей избавительница и настойчиво повторила приказ, - уходи.
А потом, еще почти десять лет спустя, к пределам Осто-Линди шагнул орк. Таурелин узнал его - лет тридцать тому назад они встретились именно с ним.
Подняв открытую ладонь правой руки, орк пробасил:
- Я пришел с миром. Вам грозит опасность. Я хочу говорить с вашим старшим.
Навстречу странному гость шагнул Таурелин.
- Я слушаю.
- Из северной твердыни вышел отряд - восемь сотен черных уруков. Их возглавляет один из Великих Орков. Завтра или послезавтра он уже будет здесь.
- Дальше.
- Их цель - род Тополя. Им дан приказ уничтожить и вас, но если вы уйдете - они не погонятся за вами. Им нужны лишь мы.
- Ты уверен в этом?
- Да. Среди орков Северной Твердыни было несколько десятков детей Тополя. Но недавно они были уничтожены - почти все. Один из уцелевших предупредил нас об опасности.
- Спасибо тебе. Мы будем уходить. Вы тоже будете скрываться?
- Нет. Не все. Дети и женщины будут спрятаны, воины останутся - быть может уничтожив нас они уйдут.
Но судьба решила по своему - эльфы Осто-Линди не успели уйти, когда один из часовых, стоявших на дальних рубежах, предупредил о приближении врага.
И тогда Таурелин бросился к орочьему селению.
- Где убежища, в которых вы скрыли детей и женщин? - запыхавшись, спросил он у вождя, не тратя времени на предисловия.
- Зачем тебе это? - подозрительно нахмурился орк.
- Они уже идут. Мы не успеем уйти - с женщинами и детьми, они нагонят нас. Поодиночке мы не выстоим. Остается одно - мы скроем наших детей и женщин в ваших убежищах, а наши воины вместе с вашими лицом к лицу встретят врага.
- Хорошо. Харши! - бросил он через плечо молодому орку, - отведешь эльфов к Серым Пещерам.
- Пойдешь с ним, Мехтар, - скомандовал старейшина своему спутнику, - скажешь, что я приказал скрываться немедленно. Пусть берут лишь самое ценное.
- Сколько у вас воинов? - без обиняков спросил орк.
- Две сотни.
- И наших две с половиной сотни. Скверно - нас слишком мало...
- А что еще делать, - впервые за разговор широко ухмыльнулся эльф, - вперед и с песней, и глядишь что-то и получится.
- Ну да, только песен нам не хватало, - пробурчал орк, но похоже он был рад нежданной подмоге.
А потом была мглистая, дождливая ночь. Было орочье селение, огороженное тяжелым частоколом, и была самая странная, самая необычная из битв Белерианда. На одной из сторон плечо к плечу сражались орки и эльфы...
И вся мощь ангбандского отряда разбилась об ярость и мужество защитников, за спиной которых были их матери, жены, дети... Эльфийские стрелы изрядно потрепали ряды уруков, ятаганы рода Тополя и копья эльфов Осто-Линди столкнулись с хищно изогнутыми кривыми мечами ангбандцев. Трижды черная волна наплывала на частокол, неся смерть, и трижды она откатывалась, не выдержав яростного отпора противника.
Четвертый штурм оказался решающим, и оставив на окровавленной земли сотню тел, уцелевшие уруки бежали, не в силах справиться с неожиданным союзом.
А потом Таурелин стоял над телом смертельно раненного предводителя орков и слушал его лихорадочный шепот.
- Эленриэль из Гондолина... Весть... Шлите... Пусть придет... Скажите - Гурши ранен...
- Это же несколько десятков дней...
- Я доживу, - лицо орка исказила кривая ухмылка, - я смогу...
Достичь Гондолина было трудно, но способы послать туда весть были - и двадцать три дня спустя к южным границам Дориата, где пока укрывались уцелевшие эльфы Осто-Линди и орки рода Тополя пришла гостья из Гондолина.
Она вошла в шатер к умирающему Гурши и долго были слышны два негромких голоса - хрипловатый бас Гурши и мелодичное сопрано Эленриэль. Когда она вышла на глазах ее были слезы.
- Он умер, - коротко произнесла она.
Никто не решился подходить к ней с вопросами, и лишь когда она уже уезжала, к ней подбежала золотоволосая девчушка - внучка Таурелина.
- Госпожа, скажи - кто этот орк? Почему?
Девушка улыбнулась и ответиласкорее самой себе.
- Он - мой брат.
Пути двух народов вновь разошлись. Новой родиной народа Осто-Линди стал Дориат, а род Тополя ушел на восток - за Эред Луин...
Ну что же, малыш, я ждал когда ты задашь этот вопрос. Интересно, ты тоже считаешь мое бегство предательством?
В глубине зеленых глаз Тевильдо мерцали еле заметные искорки, когда он вслушивался в ответ собеседника... Если коты умеют улыбаться, то выражение бродившее на его мордочке можно было назвать улыбкой.
... Вот, значит как. "И узрел доблестный Тевильдо деяния гнусные, Мелькором творимые, и восстал он против мерзостного повелителя Тьмы...". Тот кто рассказал тебе эту легенду слишком хорошо думает обо мне, малыш. Все было гораздо проще...
... Видишь ли, я с самого начала немного отличался от других майар Мелькора. Я был последним из его творений и силенок ему уже не хватило. Нет, малыш, во мне не было того, что люди называют добром. Но и того, что люди называют злом, тоже почти не было. Для меня не существовало ни законов Долга, которым повиновались майар Заокраинного Запада, ни законов Ненависти, которые связывали моих братьев. Единственным законом для меня была воля Того, кто Сильнее. Мелькора.
Впрочем, нет. Не единственным. Были еще правила игры. Да, малыш, ты не ослышался, а я не оговорился – именно правила и именно игры. Обман, подлог, предательство союзников я никогда не считал чем-то запретным. Если цель – просто победа, то несущественно, как я ее добиваюсь... Но в игре цель не просто победа, а победа в рамках правил игры, иначе она перестает быть победой.
Поэтому я всегда недолюбливал Гортхауэра. Он не умел достойно проигрывать. Как то к нему в руки попали чокнутые нарготрондские эльфы, решившие вдесятером штурмовать Ангбанд. Нет бы сразу спустить на них свою свору... Но Гортхауэру поразвлечься захотелось. Доразвлекался. Вызвал эльфийского короля на поединок на заклинаниях и проиграл. Я бы на его месте честно отпустил бы пленников – иначе и игру затевать не стоит, она получается пресной и скучной. Но он попросту пырнул эльфа кинжалов, а потом натравил на него своих уруков...
К чему я это все рассказываю? Да просто эта история прямо связана с моей. Гортхауэр понемногу домучивал пленников в подвалах башни. Кое-кто не выдержав пыток сломался и мой братец разузнал что-то. В общем оказалось, что единственный человек в этом отряде, не случайно прибившийся попутчик, как полагал Гортхауэр, а совсем наоборот. Угораздило же его влюбиться в эльфийскую принцессу, и что самое странное, она в него тоже влюбилась. И когда отец решил избавиться от ненужного жениха, отправив его добывать один из Трех Камней, принцесса сбежала и последовала за ним. Ну а этот умник Гортхауэр решил ждать когда принцесса к нему придет - жениха выручать. Дождался. На свою голову, потому как девчонка заявилась к нему не одна, а с валинорским псом, одним из слуг Валы-охотника, и на пару они Гортхауэра так уделали, что потом месяца два о братце слышно не было.
Жадность сгубила Гортхауэра – он захотел всю победу присвоить себе и переоценил свои силы... Взял бы Трайта или Лэйхо в помошники – и Потаенный Лес дорого заплатил бы за самоуверенность и дерзость принцессы. А так платить пришлось нам...
Ну да ладно. Короче говоря, Гортхауэра побили, выживших пленников освободили. И нет бы принцессе с женихом успокоиться – они решили вдвоем продолжить путь к Ангбанду. Повезло им невероятно – они так и не встретились ни с одним из отрядов Ближней Стражи, поневоле начинаешь верить в сказки о том, что любовь способна творить чудеса. А в том, что эти двое друг друга любили по настоящему – и сомнений нет...
Так вот, добрались они до Черной Твердыни, проникли внутрь – и здесь их угораздило заблудиться. Это, конечно, вполне понятно – в коридорах Твердыни даже я иногда путался, они специально для того и были созданы... В конце концов выползли они на кухню. А там как раз я сидел...
Надо отдать этой парочке должное – меня они не испугались. И очень вежливо спросили, как добраться в тронный зал. Наверное, поступи они иначе, я не раздумывая вызвал стражей, но уж больно потешно это выглядело. Потрепанная, кое-где окровавленная одежда и вежливое обращение. Тем более, что они не могли не понимать, кто стоит перед ними... Ну и решил я позабавиться, и когда парень представился охотником, я промурлыкал ему "Ах, охотник... А мышь поймать сможешь? Если сможешь – объясню как найти Тронный зал, а если не сможешь – не серчай...".
Такого я не видел давно – со времен первой войны с Валинором... Но там-то воевали майар, а парень был всего лишь человеком... Помахал он своим копьецом по темным углам кухни, пару тарелок разбил. После последнего выпада на копье у него были нанизаны две мыши...
Что тут делать - растолковал я этой парочке, как добраться до тронного зала, и стал ждать, когда Мелькор их сцапает... Но не дождалася. С тех пор, как Владыка стал использовать силу разрушения, скрытую в Трех Камнях, он растерял изрядную часть своего острого ума, но не думал я, что он настолько поглупел. Это же надо – позволить какой-то полумайа и человеку обвести себя вокруг пальца, как слепого котенка... Хотя нет, котята бывают умнее.
В общем, стащили они Камень и скрылись из Твердыни. Только тогда-то, когда все уже закончилось, Гортхауэр и появился. Дальше все было понятно – надо же было Мелькору на кого то свою глупость свалить, он на меня и свалил... Не знаю уж, как он узнал, что этой парочке я показал путь в тронный зал, да и некогда было об этом думать. Надо было спасать свою шкуру...
А поскольку не я один был недоволен порядками Черной Твердыни, то ко мне присединились очень многие. Лэйхо, несколько Барлогов – из старших, почти все Орки Тени, кое-кто из других орочьих родов, несколько троллей. Владыка рвал и метал, по моему на нас он едва ли не половину силы, что еще оставалась в Камнях, истратил... Но силы у него были уже не те - и мы потеряли меньше трети отряда. А там уже приближалась вторая война с Валинором и ему было не до нас.
Вот так-то, малыш...
Негромки волны океана,
Заря ласкает небосклон...
И вот встает из-за тумана
Благословенный Авалон.
Белерианд медленно, но неуклонно попадал под черную власть Мелькора. У Свободных Народов его населяющих оставался один выбор - покориться Темному Владыке или погибнуть ... И они гибли, гибли - один за другим. Пал Дориат, разрушен был Нарготронд, смерть пришла в Гондолин ... Пылали резные деревянные стены домов людских поселений, орки и горные тролли захватывали подземные владения гномов...
И от некогда могучих эльфийских королевств остались лишь полторы тысячи изгнанников, избравших местом своего поселения побережье южного Белерианда, да столько же эльфов, разбросанных по всему Белерианду. И лишь они были последней серьезной угрозой могуществу Мелькора - ни разобщенные люди, ни привязанные к своим подземным чертогам гномы, ни пастыри деревьев не обладали ни силой, ни знаниями достаточными, чтобы противостоять всей мощи Мелькора. А эльфы... Пределы их сил были ему неведомы. К тому же лишь они могли бы сплотить разрозненные силы Свободных Народов. И, наконец, в их руках был Сильмарилл, таивший в себе немалую силу ...
И потому на юг была направлена гигантская армия, возглавляемая Гортхауэром. Люди, орки, варги - больше ста тысяч бойцов Темной Твердыни.
Но эльфы, нашедшие убежище в прибрежных поселениях, были уже не те, что столетия назад выпрыгивали из горящих кораблей на берега Белерианда. Здесь собрались те, кто выжили, выжили несмотря ни на что, пройдя через десятки и сотни больших и малых битв. И те, кто родились уже здесь - те, кто с пеленок привычны держать в руках лук, для кого война стала частью их маленькой вселенной.
И вся мощь армии Гортхауэра разбилась об невысокие каменные стены прибрежных укреплений и несломленную волю их защитников. Легкие, не знающие промаха стрелы, находили свой путь через сочленения самых прочных доспехов, отточенное столетиями непрекращающейся войны искусство эльфийских воинов противостояло звериной ярости и бесчисленности ангбандских полчищ, заклинания учеников Ирмо встречали злую магию Гортхауэра и отражали его чары. И оставив на поле битвы несколько тысяч трупов, армия Черной Твердыни откатилась. Во время первого штурма погибло лишь семь эльфов. Куда больше было раненых, но целители поселений были искусны и ни один из раненых не ушел в чертоги Мандоса.
Потом был второй, третий, четвертый штурм - и вновь мощь Ангбанда была вынуждена отступить перед мужеством обреченных. Гортхауэр не раз пожалел, что Мелькор не позволил включить в его армию драконов и барлогов, в свое время позволивших одержать победу над воинами Нарготронда и Гондолина, - но немного их оставалось в Цитадели Тьмы, берег их Мелькор, потому что не мог создать новых, истощив свою способность к созиданию в злобе и разрушении...
И когда эльфийские воины отбили шестой штурм, гнев затмил разум Мелькора, и без жалости расходуя разрушительную силу Унголиант, заключенную в сохранившихся Сильмариллах, он наложил на все прибрежное поселение могучее смертоносное заклинание, подобное тому, что некогда прозвучало в Альквалонде. Впрочем, сила его была уже не та, что прежде - и многие смогли избегнуть действия черных чар. Но все же их было мало, слишком мало, чтобы противостоять орочьим ордам, готовым к атаке. И тогда уцелевшие покинули укрепление, ставшее могилой для почти тысячи эльфийских воинов, на кораблях Эарендила.
А потом... Потом было решение, которое многие сочли безумным - плыть на Запад в поисках Благословенного Острова.
И случилось то, о чем не думал никто, то, чего не предусмотрел Мелькор, о чем не догадывались Валар, чего не ожидал Эарендил - Сильмарилл, заключавший в себе толику силы Унголиант, послужил ключом к невидимой двери, отделившей Валинор от Эндоре. И взглядам Эарендила открылись зеленые берега Тол Эрресеа.
А дальше - дальше был совет Валар, и та горькая правда, которую открывали души в Мандосе, дополнилась новыми печальными известиями.
Так начиналась Война Гнева...
И спину яростно клоня
Скрывают бешенство проклятий
Среди железа и огня
Давно испытанные рати.
Прошло три дня от прибытия Эарендила в Благословенную Землю, но как все переменилось за эти три коротких дня...
Совет Валар не колебался - любой ценой надо было спасти живущих в Эндоре от черной власти Моргота... И началась великая подготовка к войне. Гигантские армии Моргота не были тайной для Валар... Что могла противопоставить им Благословенная Земля? Четырнадцать Валар, меньше тысячи майар, да несколько десятков тысяч эльфов...
Мало, слишком мало... И потому без отдыха стучали молотами в кузнях ученики Ауле, куя мечи и доспехи, наставляли воинскому искусству ученики Тулкаса и Ороме, готовились к битве могучие орлы Валинора...
Прошло три месяца... Все способные держать в руках оружие покинули Валинор. Теперь там оставались лишь чуть более десяти тысяч женщин и детей, и полтора десятка майар: двое совсем юных, получивших жизнь незадолго до появления Эарендила - Альна, ученица Ирмо, и Эллини - ученица Варды, и по одному майа от каждого из Валар - те, кто должны были охранять Благословенный Остров от возможного нападения...
Мелькор знал о падении Преграды, но теперь, когда без малого половина Белерианда была подвластна ему - он ничего не боялся... Валинор слишком слаб - он способен оборонять свои рубежи, но на большее ему просто не хватит сил. Поэтому появление воинов Запада на земле Белерианда было для него немалой неожиданностью.
Воины Валинора шли на север. В ряды воинства вливались рассеянные по лесам Белерианда эльфы, людские дружины, воины гномьих королевств. Многие стремились присоединиться к воинству Валар, потому что наступал час Великой Битвы, и каждый воин был способен изменить судьбу сражения...
И, самое радостное, к воинству присоединялись те, кто некогда остались в Эндоре - Олорин и Ити, Рушур и Лайэн... Это было время счастливых встреч и радость наполняла сердца воинства Владык Запада.
И когда светлое воинство шагнуло на выжженную землю Анфауглифа, его встретил удар гигантской армии орков. В этот час собрались вместе все воины этого черного племени - и те, что открыто служили владыке Темной Цитадели, и те, кого называли "вольными орками", ныне все они пришли на северные земли, повинуясь воле своего создателя.
Их было много... Сотни тысяч орков черным колышущимся морем встретили воинство Валар. Мелькор без сомнений бросил их всех в битву, надеясь изрядно потрепать противника.
Его надежды не оправдались. У воинства Валар не было неутолимой жажды крови, боевой ярости, что вела в бой орков, их воинское искусство было невелико, но у них было иное - мужество обреченных, знающих, что они не могут проиграть, что их поражение будет обозначать гибель или рабство для всех народов Арды. И их строй не прогнулся под ударом орочьего воинства... Валинорская сталь легко прорубала грубые доспехи орков, легкость и быстрота движений, помогали уходить от направленных ударов, чары Ирмо и его учеников давали силы светлым воителям...
Когда битва завершилась, лишь тысячу воителей потеряло воинство Валар, а бесчисленные легионы орков были разбиты или бежали...
Так закончилась Первая битва Войны Гнева. И тогда Мелькор в своем скрытом подземном убежище испугался... Пришла пара использовать, все то, что он старательно сберегал долгие столетия...
Утром следующего дня ворота Ангбанда открылись и из них хлынул поток воинства Мелькора - самых могучих из его бойцов. Десятки тысяч черных уруков - откормленных, обученных, закованных в лучшую сталь, способную сравниться с гномьей... Варги, кровожадные питомцы Саурона, - бесчисленные стаи могучих тварей... И барлоги - огненные демоны, прошедшие десятки битв. Драконы - гигантские бескрылые родичи Глурунга и юркие крылатые бестии... И множество созданий, для которых нет имен а людском языке - крылатые сородичи Турингветиль, покрытые жесткой шерстью массивные создания, похожие на медведей, закованные в крепкую чешую гигантские ящерицы, черные, бесформенные пятна Тьмы - порождения Морлаха...
Так началась Вторая битва Войны Гнева... Это было страшно... Воинство Валар, огрызаясь стрелами, ощетинившись копьями, мерцая текучей гладью кольчуг, отбивало одну атаку за другой. И его воины падали - сраженные тяжелыми отравленными стрелами уруков, огненными бичами барлогов, пламенем драконов... Ярость Тулкаса, холодный расчет Ороме, искусство их майар помогали избежать поражения, но за одной атакой следовала другая, и светлое воинство медленно, но неотвратимо таяло. Падали люди - золотоволосые потомки Халет, коренастые и приземистые дети народа Беора, темноглазые воины народа Мараха... Гибли гномы - ополчение Семи Колен и мстители-одиночки, пришедшие на поле Великой Битвы... Умирали Эльфы - дети Белерианда, сумевшие выжить в бесчисленных битвах, чтобы умереть на пороге победы, и воины Валинора, зачастую впервые взявшие в руки меч лишь после плавания Эарендила, но готовые погибнуть за свободу Арды...
Гибли даже майар - ни сверхчеловеческая выносливость, ни знания, ни чары, не спасут от драконьего огня, или зачарованной стали... Когда говорят, что майар бессмертны и оттого им не страшно умирать - не верьте. Страшно. Очень страшно. Смерть надолго лишает их связи с Ардой, а это - боль. Долгие годы, а порой и десятилетия боли и сосущей пустоты в сердце... И они падали: подмастерья Ауле - сгорбленные, с закопченным у горна лицом, избравшие оружием тяжелые молоты, или закованные в лазурную броню дети Ульмо...
Смерть не делала различий между воинами, целителями и чародеями, между здоровыми и умирающими. Случайные стрелы и льющийся с небес драконий огонь несли смерть и тем, кто в битве не участвовал, ухаживая за раненными...
А в это время Ирмо, Намо и их ученики с трудом сдерживали шквал черных заклинаний, обрушившихся на воинство Валар... Мелькор без жалости тратил всю силу Унголиант, заключенную в Камнях... Иногда незримый щит на мгновение давал трещину и тогда падали воины Света, сраженные невидимым оружием...
А в небесах кипела своя битва - Орлы Манве схлестнулись с крылатыми тварями Моргота, и там смерть также собирала обильную жатву...
А когда Ариен, истощив свою силу, ушла с небосклона, к армии Моргота присоединились ночные твари - тролли, Черные Гонцы, гигантские черные птицы...
Битва длилась два дня... Но мужество воинов Валинора превозмогло - жалкие остатки армии Моргота откатились к вратам Ангбанда. Из пятидесяти тысяч воинов, составлявших армию Валар, уцелело меньше двадцати тысяч... Почти все майар Тулкаса и Ороме полегли в этой битве, закрывая своими телами менее искусных бойцов... Многие майар Ирмо и Намо также пали, принимая на себя черные заклинания, отводя их от других...
Но как бы ни были горьки потери - казалось победа одержана...
Но в этот час пришло время для Третьей битвы Войны Гнева. Последней. Самой страшной. Той, о которой не поют эльфы... Лишь отзвук тех событий, невероятно искаженных остался в песнях черных менестрелей...
На поле битвы вышли люди. Те, кто верили Мелькору. Для кого он был Учителем... Их было не больше десяти тысяч - и лишь две тысячи из них были воинами. Остальные - книжники, менестрели, целители, крестьяне из ближних деревень, искренне верившие, что сейчас они спасают своих родных, уходящих куда-то на восток...
Когда во второй битве воинству Валар пришлось встретиться с людьми, служившими Злу было легче. Они оказались слишком трусливы и встретив отпор откатились назад... А те, что решились на битву, знали на что идут, когда избрали свой путь...
Но поднять меч на детей Эру, обманутых Морготом? Убить невинных? Это казалось немыслимым...
И потому воинство Валар качнулось назад, видя своих последних противников... А те, воодушевленные тем, что они сочли испугом врага, бросились вперед... Так началась Третья битва...
Воинам Валар приходилось убивать - чтобы не быть убитыми... Они пытались ранить противников, так, чтобы они не могли участвовать в битве... Пытались брать в плен воинов Мелькора... Ирмо и Намо пробовали усыпить этих людей...
Меньше пяти тысяч удалось им спасти - слишком многие предпочитали смерть плену. Они дрались с упорством обреченных и в той битве пало больше трех тысяч воинов Валинора... Пало потому, что они не сумели поднять руку на невинных...
А потом были тесные коридоры Черной Цитадели, полные ловушек... И Мелькор, укрывшийся в одном из самых глубоких укрывищ... И был поединок Мортанга с Мелькором, о котором не часто поют менестрели...
И когда ослепленный Черный Вала понял, что проиграл - он вскинул руку и произнес короткое заклинание. Силмариллы вспыхнули мрачным кровавым светом...
Тщетно потом плели свои заклинания Валар, - им не удалось спасти Белерианд, - лишь замедлить его гибель.
Мелькора не судили. Его просто вышвырнули за Врата Ночи...
Миновала страшная ночь, когда Враг попытался прорвать кольцо осады Барад-дура и бежать. Когда в поединке на склоне горы Ородруин пали лорд Элендил и Гил-Гэлад и был повержен Враг... Но война еще не была окончена. Последние из защитников Черного Замка сражались с яростью обреченных, не веря обещаниям лорда Исилдура, бесчисленные заботы, которые раннее Исилдур делил с Элендилом, теперь легли на его плечи... В один из тех дней он сказал мне "Ничего не кончается, Охтар, ничего. Эта война не закончена, наши дети продолжат ее...". Судьба любит злые шутки – в этот же день я оказался причастным к тайне событий, положивших начало этой войне.
Арэль была одной из целительниц в лагере Кирдана. Она пришла к лорду Исилдуру, но чудовищное напряжение прошедшей ночи слишком измотало его и на ее вопросы отвечал я. До конца своих дней я буду помнить ее лицо, озаренное каким-то болезненным лихорадочным возбуждением.
- Расскажи мне – как он умер, - коротко потребовала она, и у меня не возникло сомнений в том, что он – не один из эльфов павших в битве с Врагом. Слишком много ненависти и застарелой боли было в словах эльфийки. Я рассказывал ей о поединке на горе Ородруин, а она застыла, жадно впитывая слова моего рассказа.
Когда я завершил рассказ она коротко выдохнула:
- Будь он проклят...
И словно что-то сломалось в ней... Она как-то сразу сгорбилась, осунулась. И заговорила – горячо, страстно, путая времена и места. Наверное, это не предназначалось для моих ушей, но ей надо было выговориться...
Прежде чем пересказывать рассказ Арэль, я хочу предупредить читателя. Уходя, Арэль уже почти спокойно сказала мне
- Может быть я и зря рассказала об этом. Но я не буду требовать твоего молчания – рассказывай кому хочешь. Я дождалась этого часа и теперь меня ждет Заокраинный Запад. А остальные участники этой истории мертвы...
Может быть я просто не стал бы записывать то, что услышал в этот день. Но в услышанном мною было то, что потеряно за чеканным слогом нуменорских хроник... И потому я сохраню услышанное для тех, кому небзразлично прошлое.
Тем не менее, я привожу рассказ Арэль не полностью. Иные его части, на мой взгляд слишком личные, чтобы доверять их пергаменту – они уйдут в мир иной со мною... Иные не имеют отношения к истории создания Колец Власти. Кроме того, я отнюдь не сразу сумел записать то, что услышал и потому в каких-то мелочах рассказ мог быть искажен мною. Но в главном он остается неизменным.
Баллады лгут. Не бывает сладостной мести... Пока мечта о мести есть, она тревожит, бередит прежнюю боль, но исполнение мести не приносит радости. Просто место, которое в душе занимала боль, теперь занимает пустота... Она так ждала этого дня – и наверное зря. Смерть проклятого убийцы не принесла ей облегчения...
У Келебримбора из Эрегиона не было друзей. Были почтительные поданные, верные союзники, помощники и подмастерья... Но не было друзей и не было учеников. Келебримбор, терпеливо принимающий недостатки других, был слишком требователен к себе, он боялся права на слабость, даваемого дружбой и не считал себя достойным учительства.
И только она знала его другим. Бесшабашным, задорным, увлекающимся... Он брал в руки лютню – и пел, пел только для нее, он захлебываясь от восторга делился с ней своими задумками. Да что тут рассказывать, они любили друг друга и этого было достаточно...
А потом появился Он. Его еще не звали Аннатаром, для всех он носил не то имя, не то прозвище Аламар – Лишенный дома. Он приходил в Эрегион, останавливался там на пару дней и уходил, словно злой рок гнал его в новые путешествия... Странный эльф пользовался уважением, но не любовью, был он гордецом и не делал различия между королями и простыми воинами, поглядывя на всех чуть свысока... Разве что Алатариэль из Лотлориэна он выделял среди остальных, стараясь не показываться ей на глаза. Но и здесь был не страх, или по меньшей мере не страх за себя. Чего-то другого опасался странник.
Аламар был мудр, он знал очень многое и щедро делился своими знаниями. И первым среди слушающих его был Келебримбор, как всегда жадно ищущий новых знаний... Келебримбор и одарил странного странника прозвищем Аннатар – Даритель.
Иногда Аннатар заходил в кузню – и тогда Келебримбор застывал, восхищенно наблюдая за работой гостя. Арэль видела несколько работ Аннатара – серебряная ветвь вишни, удивительно похожая на настоящую, золотой венец, сплетенный из колосьев пшеницы, хищно изогнутый кинжал, с украшенной искусным плетением рукоятью... И все его творения были немного необычными... Вино в кубке его работы было вкуснее, серебряная ветвь отгоняла боль, инструменты, созданные им для мастеров-краснодеревщиков, легко резали самое твердое дерево, но на живой плоти оставляли лишь легкую царапину...
Келебримбор долго пытался проникнуть в тайну мастерства Аннатара, а странник, как будто дразня его, никогда не давал ему прямых ответов. Он рассказывал странные, двусмысленные притчи, или просто шел в кузню и коротко кивал ему – "смотри сам".
И в конце концов упрямство Келебримбора взяло верх. Она помнит тот день, когда Келебримбор пришел к ней и стал рассказывать. Она не понимала и половины его рассуждений, но он был настойчив и объяснял все вновь и вновь... Он рассказывал про древнее кольцо Моргота, про силу Валар, вложенную в этот мир, про то, что сила эта вложена неравномерно и в иных местах ее больше, а в иных меньше. Келебримбор рассказывал, как научился слушать металл, и как нашел руду, в которую была вложена сила Эсте...
И с гордостью он показал ей свой подарок – простое кольцо из перевитых серебряных нитей, но что-то в нем было... Сила кольца, негромкая, спокойная позволяла исцелять других, оно само исцеляло носителя...
И когда Келебримбор показывал Аннатару свою работу, Арэль впервые увидела как на вечно хмуром лице странника появляется слабая улыбка...
Потом были долгие годы счастья. Из рук Келебримбора выходили новые работы, он подолгу о чем-то разговаривал с Аннатаром, проводил долгие дни в библиотеках... Иногда он рассказывал Арэль о своих новых задумках – о цепи колец, о музыке мира, об Арде неискаженной и Арде исцеленной...
А потом все изменилось в одночасье... Аннатар вернулся из очередного странствия изменившимися. Трудно сказать, что именно стало иным, но теперь в его лице было что-то волчье, он стал сторониться не только Алатариэли но и других эльфийских владык... Настроение Аннатара передалось Келебримбору – он чем-то был недоволен, был несогласен с Аннатаром, но слишком привык за последние годы доверять ему...
Почти полгода тянулся этот период тягостного непонимания. Келебримбор стал молчалив, целыми днями он пропадал с Аннатаром в кузнице, работая над какими-то особенными кольцами...
И наступил осенний вечер, расставивший все на свои места... Завывал холодный восточный ветер и предчуствие беды вкралось в сердце Арэль. Оно было настолько сильным, что эльфийка решила проведать возлюбленного. Увы, было слишком поздно. Она застала лишь последние мгновения происходившего...
Кузня освещалась только пламенем горна, искусно сделанный светильник был сброшен на пол. Легкие кузнечные молоточки, беспорядочно лежали на наковальне, брошенные в беспорядке.
У горна стоял побледневший Келебримбор, вцепившись обеими руками в тяжелый молот. Ближе к выходу с тяжелым черненным клинком в руках стоял Аннатар. В противоположном углу, неподалеку от двери стояла высокая темная фигура, держащая в руках длинный узкий меч с серебристым лезвием.
- ...го же ты похож на своего господина, - с ядовитой иронией говорил незнакомец, - вечно вы норовите украсть у Нолдор то, что неспособны сделать сами. Мои камни, кольца Келебримбора... Их ты тоже хочешь испога...
Лицо Аннатара менялось. Черты лица таяли, текли, как снег под лучами весеннего солнца, обнажая безжизненный, словно из мрамора вытесанный лик, прекрасный жутковатой красотой хищного зверя... Он шагнул вперед, прерывая речь незнакомца и первым нанес удар.
Схватка была недолгой. Левая рука оборотня сделала короткий взмах и всхрипнув неведомый гость остановился, словно наткнувшись на незримую стену, выронил серебристый клинок и безжизненно осел на пол. Оборотень сделал короткое, четко рассчитанное движение мечом, добивая противника, шагнул в сторону, подхватывая с пола изящно инкрустированный малахитом и агатом ларчик, шагнул в дверь и растаял в вечернем сумраке.
Отбросив молот Келебримбор бросился к незнакомцу. Теперь, когда на лицо гостя падали отблески пламени, Арэль видела, что и у него лицо Аннатара. Жизнь уже покидала его и даже Кольцо Целителя было бессильно. Кинжал, покрытый черным, маслянисто поблескивающим ядом глубоко распорол ему руку...
- Я больше... не вернусь... не смогу... Пусть... Гло... он сил..., - расслышала Арэль последние слова умирающего. Губы его свела последняя судорога и он затих.
Война была объявлена... Несколько десятилетий спустя Гортхаур жестокий, некогда приходивший в Эрегион под именем Аннатара-дарителя пришел туда под своим истинным именем и в своем обычном облике. Тогда то и пал от его руки Келебримбор...
Записано в Имладрисе Охтаром из Андуниэ.
История Тайри: Знак летучей мыши.
(3181 г. II эпохи. Правление Тар-Палантира в Нуменоре)
Нуменор был в зените своего могущества. Победоносные рати закованных в тяжелые доспехи воинов Острова под черными с серебром штандартами подчиняли Эленне все новые и новые земли, украшенные крыльями чайки шлемы внушали ужас владыкам Юга и Востока, корабли под стягом с изображением Белого Древа бороздили воды Эккайи, остерегаясь лишь запретного пути на Запад.
И никто не замечал, как приближается новая беда. Незаметные люди с серыми, незапоминающимися лицами появлялись на улицах Умбара или Виньялондэ. Они не знали друг о друге, но делали одно дело – несли людям, жившим под властью Острова, отравленный дар запретных учений.
Для воинов - неприкрытый культ силы и жестокости, для романтичных юнцов – прекрасные сказки о мудром Владыке Тьмы, для пресыщенных жизнью вельмож – кровавые культы древних черных храмов... Они не проповедовали на улицах, не открывали неофитам жутких тайн, не принимали учеников. Просто чуть-чуть подталкивали человека к нужному решению – и уходили.
Уже потом, когда неудовлетворенный простой и чистой верой предков человек начинал искать новые ответы на привычные вопросы, приходило время других. Пророков, вождей, Учителей...
И ползли по телу империи гнойные пятна заговоров и сект, вспыхивали бунты и мятежи, тихо роптали крестьяне, своевольничали союзники-конфедераты... То, что было для родителей лишь извращением, странной игрушкой, для детей становилось уже частью привычного мира.
И никто не видел незримых нитей, связывавших мятеж Черных Волков и жуткую секту огнепоклонников, гибель пеларгирского наместника и пропажи торговых караванов...
А может быть и видели. Не зря неведомые убийцы гвардейского сотника Толкара, расследовавшего дело о похищениях людей в северных колониях, пренебрегли тяжелой золотой бляхой судьи, украшенной тремя самоцветами, но унесли из его дома все пергаменты...
- Ах ты... - долговязый десятник, смуглый темноволосый хальди витиевато выругался.
Было от чего разъяриться – хорошенькая девчонка, которую он собирался затащить в уютный полумрак сарая, вместо того чтобы кричать, вырываться и плакать, как все эти деревенские дурехи, играючи бросила его на землю, как мальчишку-неумеху. И звериное чутье, никогда не подводившее его, подсказало: пожелай девчонка, и он бы уже не встал.
Похоже верзила и не догадывался о давней заповеди контрабандистов, приписывемой самому Халлану, - "Не грабь того, кто тебе непонятен", иначе бы не стал повторять своей попытки...
Десятник был скор и умел – в армии Нуменора не жаловали людей его крови и звание десятника он заслужил по праву. Только поэтому он успел вскочить и сграбастать плечо улепетывающей девчонки. И снова очутился на земле...
Ярость застилал глаза верзилы багровой пеленой, и над убогой деревушкой, не столь давно занятой его десятком, раздался зычный бас.
- Ко мне!
Знаменитая нуменорская выучка не дала сбоя. Десятник скверно поминил параграфы устава об обращении с пленными, но своих людей он вымуштровал на совесть.
Быстрая и легкая на ногу девчонка не успела скрыться – кольцо латников сомкнулось вокруг нее. Она отбивалась, как дикая кошка, но против десятка взрослых мужчин ничего не смогла сделать и некоторое время спустя дерзкая пленница связанной лежала на пыльной земле.
- Да что же это вы делаете-то, оборомоты, - взлетел над деревней пронзительный старушечий голосок.
- Не твое дело, мамаша, - коротко и презрительно бросил один из воинов сморщенной старухе с клюкой, ковылявшей к ним.
- Как же не мое, касатики, то же моя внучка, - запричитала старуха, продолжая ковылять к обидчикам. По ее щеке пробежала слезинка.
- Дерзка слишком, - угрюмо бросил все тот же латник, - проучим слегка...
Договорить он не успел – в широких рукавах бесформенного старузиного платья мелькнула сталь – и два тела осели, скручиваясь в предсмертной судороге. Короткие ножи без рукоятей прервали жизнь бравых служак недооценивших противника.
Короткое шарканье старухе сменилось неожиданно плавными, быстрыми движениями. Тело, порою бывает быстрее разума и никто так и не понял, что же произошло. Мелькнула сталь, сухо щелкнула тетива легкого самострела, коротко звякнули вынимаемые из ножен клинки...
Два тела рухнули на выжженую солнцем землю харадской деревушки. Один из воинов с метательным ножом в глазнице и старуха, сраженная короткой стрелой с темным оперением.
В рках старухи был короткий и тонкий клинок, молниеносно вытащенный из потайных ножен в клюке.
- Парни, эта ведьма нас всех могла перерезать, - потрясенно бросил один из выживших.
- Скажешь тоже - всех... – ответил другой, помолчав. Спорить отчего-то не хотелось...
Ох, здесь бы подумать десятнику, оставить странную девчонку, а того лучше – рассказать о странном происшествии сотнику, передав ему пленницу, но бешенство застилало его разум кровавой пеленой, и он уже не произнес – прорычал...
- Ты за них заплатишь...
- Это подло, - коротко выдохнул один из воинов, высокий и худощавый юноша, почти мальчишка...
- Иди ты, блаародный... – лениво бросил ему десятник.
- Я, я... – попытался что-то вставить юноша. И полетел на землю, отброшенный ударом пудового кулака.
Подхватив легкое девчоночье тельце, умело спутанное кожаными ремнями, верзила направился к вожделенному сараю и потому не видел как на него смотрели немногочисленные жители деревушки, рискнувшие высунуться из своих убогих домишек. Под маской безразличия была в них малая толика презрительной жалости и жестокое ожидание.
Но десятник не привык смотреть людям в глаза. И зря...
И если бы ему сказали, что невысокий, тощий мальчишка в рваной рубашонке, лениво прошедший мимо сарая и даже не оглянувшийся на потрепанных воинов Нуменора, - родной брат девушки, обесчещенной и убитой им, он бы не поверил. Тоже зря...
* * *
Их называли контрабандистами. На самом деле, незаконная торговля самоцветами или дурман-травой была лишь одним из их занятий, причем отнюдь на самым главным, но после того, как недалекий чиновник пресветлого шада Эттараха устроил позорно провалившуюся "облаву на контрабандистов", название прижилось. Было в этом новомодном словечке какое-то очарование, отсутствовашее в хриплом и коротком "варнак".
Контрабандистов всегда было немного. Семь кланов, передававших от отца к сыну секреты своего странного ремесла, давно поделили между собой занятия и новички, рискнувшие заступить дорогу кланам контрабандистов долго не жили... Власти многочисленных княжеств Западного Харада, гордо именовавших себя халифатами, эмиратами и султанатами, не преследовали контрабандистов, давно поняв, что легче иметь дело с семью сытыми волками, чем со стаей бешеных крыс. И стражники пресветлого шада старательно не замечали невзрачных, но на редкость прочных домишек, сиротливо притулившихся на окраинах деревень.
И нуменорцы и их северные родичи, составлявшие костяк армий ведущих войну с княжеством Рахха и его союзниками, плохо разбирались в причудливых отношениях людей Востока, основанных на неписанных законах, недомолвках и умолчаниях. Да и хальди, давно оторвавшиеся от своих восточных корней, редко могли помочь чем-то. А жаль...
Тайри Кайратта, клан летучей мыши, всегда был самым малочисленным из Семи Кланов – в редкие годы в него входило больше десятка человек. Больше и не было нужно – в отличие от Черных Змей, непревзойденных убийц, или Сов, мастеров шумных потасовок, отвлекающих маневров и громких грабежей, Летучие мыши ставили на отточенное искуство. Они были прежде всего лазутчиками, умевшими искусно скрывать свой облик, проникнуть куда угодно, узнать необходимое и вернуться живыми.
Поговаривали (шепотом и подозрительно оглядываясь), что Летучие Мыши – колдуны и оборотни, способные обращаться в нетопырей, но ни тени правды в этих рассказах не было.
Три года назад, когда четыре наследника умершего шада сошлись в смертельной схватке за трон отца, клан Летучей мыши принял заказ. В результате юный Линнэ стал шадом, а из четырех членов клана в живых осталась лишь старая Хайга. Трое других заплатили жизнью за победу.
Награда была достойной и на полтора десятилетия старая Хайга ушла в тень, посвящая все свое время обучению внуков. Благо теперь клан мог не принимать заказов десятилетиями – и не бедствовать...
...Старая Хайга и ее внучка приняли нелепую смерть от рук воинов нуменорской армии и теперь от всего клана в живых остался лишь пятнадцатилетний мальчишка с нескладной фигурой двенадцатилетнего и холодными глазами старика.
У него не было даже имени – лишь детское прозвище Тайри, Мышонок, носимое всеми детьми в клане до посвящения. А еще – наука бабки и желание отомстить...
Дунхарг, невысокий полноватый человечек шагнул через порог своей рабочей комнаты, готовясь к новому дню - столь же предсказуемому и скучному, как и все остальные. Опять эти людишки, неприкрыто пресмыкающиеся перед "благородным господином Дунхаргом" или прячущие страх и неуверенность за маской гордости...
Неторопливо перебирая заметки на своем столе, он довольно ухмыльнулся, вновь подумав насколько удачной оказалась эта выдумка хозяина... Пара комнаток, Дунхарг с тройкой своих помощников, полдюжины угрюмых стражников. Вот и весь "суд Владыки Барад-дура", куда за справедливостью идут люди Востока и Юга, а изредка - и Запада.
И находят порой... Кто-то получит пару золотых, кто-то - витиеватое письмо на черном пергаменте, кто-то услышит о смерти обидчика...
Велика ли сложность для могучего Владыки Мордора? Зато идут по землям Средиземья рассказы о справедливости и доброте далекого владыки. А в рассказах странников порою прозвучит такое, что даже невозмутимый Хальдо, "глаза и уши Саурона" восхищенно цокает языком. Иногда искатели справедливости приносят клятву верности Владыке - и в Мордоре становится на кузнеца или воина больше.
А о тех, кто не возвращается, навеки сгинув в мрачных землях Мордора, быстро забывают, приписывая их исчезновение превратностям долгого пути...
Нет, не зря Владыка так ценит своего верного слугу, щедро жалуя ему полновесные золотые дунгары и молоденьких рабынь, не зря закрывает глаза на иные его шалости, - нет равных Дунхаргу в умении выслушать человека, поддакивая и сочувственно вздыхая, выражая всем своим обликом сострадание и жалость, а в уме хладнокровно прикидывая возможные выгоды и искусно направляя разговор на нужный путь. Простое вроде бы ремесло, - а поди ж ты не получается у других то, что с легкостью делает Дунхарг.
Впрочем, самодовольство Дунхарга было напрасным. За суетой веселых развлечений и однообразием работы он не замечал, как недавний мальчишка Хартог, восхищенно глядевший на хитроумного господина Дунхарга, превращается в серьезного соперника, терпеливо ждущего, когда его начальник сделает одну-единственную роковую ошибку...
Пока мысли слуги Саурона текли по привычному руслу, руки его сноровисто раскидывали бумаги, подготовленные помощником, глаза останавливались на знакомых именах...
Когда объемистая пачка съежилась до трех документов, Дунхарг устроился поудобнее в массивном кресле и лениво дернул за один из плетеных шнурков, свисающих с невысокой притолоки и уходящих дальше - в отверстие в стене.
Домни, смуглый и темноволосый крепыш, уроженец одного из харадских княжеств, был почти идеальным секретарем и имел лишь один недостаток - он не умел лгать. Приходилось лицедействовать и с ним.
Дунхарг встретил юношу привычной маской - спокойная озабоченность, уверенность и толика усталости.
- Да, господин Дунхарг, - как всегда почтительно и бесстрастно.
- Просители уже собрались?
- Да, господин.
- Новых много?
- Четверо. Двое из Эланду, здоровенный бородач из туэранских горцев и старуха из прирунцев.
Ну что же, все как обычно... Дунхарг уже мог представить, какие просьбы прозвучат сегодня...
- Понятно. Пригласи сперва Гоа Ши и этих... - глянув в бумаги он произнес, спотыкаясь на непривычных созвучиях, - Тлхандо и Тлхори. Остальным сообщи, что их дела еще не рассмотрены.
- Да, господин Дунхарг.
И снова - привычная работа, намертво приставшие к коже маски, отшлифованные слова, произносимые почти без раздумий. Выдать двум бронзовокожим варварам черные пергаменты, дозволяющие им торговать кожами и плодами в восточных протекторатах Мордора. Сообщить странствующему целителю, что обидчик его дочери наказан. Выслушать путанные благодарности старика, вплести в свою речь пару незаметных реплик. Теперь в Черной цитадели появится еще один целитель... Выслушать старуху, посочувствовать ее бедам, кинуть десяток серебрушек на пропитание...
И вот здесь-то плавное течение дня было прервано. В дверь шмыгнул мальчишка в истрепанной одежонке.
Недобрыми словами помянув Домни, не предупредившего его (про себя, конечно же...) Дунхарг легко улыбнулся мальчишке и серьезно, по взрослому поприветствовал его.
- Добрый день.
- Добрый день, сударь, - серьезно, чуть мрачновато ответил мальчишка.
- Присаживайся, малыш. Что у тебя стряслось?
- Я - Тайри из Хаддари. Три недели назад в мою деревню пришли нуменорцы. Сестру обесчестили и убили. Бабку убили. Я один остался. Я прошу о мести, - холодные, рубленые фразы. Глаза сухие - ни слезинки.
Эти странности не слишком удивили Дунхарга. Видел он и такое - людей, выжженных дотла горечью и болью. А история, услышанная им была обычна. Сколько раз приходилось слышать такое...
И опять Нуменор... Еще десять лет назад такого за ними почти не замечалось. Не зря Хальдо ест свой хлеб, ох не зря...
Лицо Дунхарга выражало искреннюю скорбь, а сам он стремительно взвешивал все преимущества и недостатки этого предложения. Пожалуй не стоит связываться с людьми Острова из-за этого мальчишки... Ну что же, на такой случай у него были заготовлены свои ответы.
- Посуди сам, Тайри, как же мы теперь найдем твоих обидчиков?
- Их не надо искать.
- Да? - благожелательная заинтересованность...
- Их десятник, Телен, - редкостный подлец. Узнав о его действиях в Хаддари, нуменорцы определили ему полсотни плетей, на недельку оставили нужники при обозе чистить, - по лицу мальчишки скользнуло бледное подобие улыбки, - и простым охтаром отправили под начало роквена Гимильзира в Ханнот. Из его десятка пятеро - Тонго, брат Телена, Сарандур, Телелохир, Хальдир и Сайнэри уже мертвы. Против шестого - Торона, я зла не держу, он пытался остановить остальных. Остались четверо - Дэллин, второй брат Телена, Сардэ, Хаштри и Ильнен. Они под началом роквена Гельмира расквартированы на северных границах Тээнне, - ровно, все также холодно и бесстрастно рассказывал мальчишка.
- Откуда тебе это известно? - на этот раз заинтересованность была непритворной...
- Потерся среди нуменорцев. Слушал. Смотрел. Искал.
Дунхарг задумался. Из мальчишки может выйти хороший шпион... Но искать из-за него пять нуменорцев... Вернее - солдат Нуменора, судя по именам, они - из хальди или харадских наемников.
Пожалуй, все равно не стоит...
- Ты полагаешь, что воинство Мордора станет начинать кровопролитную войну из-за этих негодяев? - легкое неудовольствие в голосе...
- Зачем? - в улыбке мальчишки скользнул легкий оттенок превосходства, - их можно незаметно похитить. На границах сейчас беспорядок - никто ничего и не заметит...
Беседа упорно не желала идти по намеченному Дунхаргом пути... Он замолчал, ища нужные слова...
- Наверное ничего не получится, малыш, - тяжело вздохнул он, - слишком это сложно... Я попробую что-нибудь сделать - но ничего обещать не могу...
Мальчишка помолчал, после чего негромко ответил.
- Вы уже все решили, верно? И теперь придумываете лишь способ затянуть дело, - и не давая Дунхаргу ответить, продолжил, - в одной из пещер Полуденных Гор есть заброшенная самоцветная шахта. В ее потайном отнорке скрыто гнездо рубинов... Оттуда уже вынесено больше четырех фунтов первосортных рубинов, и осталось там не меньше. Пещера отойдет Мордору, после того, как я увижу казнь названных мною лиц по канону Олдари, - после короткой паузы мальчишка добавил, - если вы пожелаете пещера отойдет вам лично...
Дыхание Дунхарга перехватило. Четыре фунта даже самых завалящих рубинов, это... Это - исполнение любых, самых безумных желаний, любых капризов и прихотей. Это - сила и власть.
- Где? - его губы сложились в еле слышный вопрос.
- Лишь после их смерти.
Маски слетели с Дунхарга, как шелуха, рука бросилась вперед, легла на плечо мальчишки.
- Где? Отвечай, сопляк!
Когда Дунхарг пришел в себя, он обнаружил сразу две неприятных вещи. Во первых, оказывается падение на покрытый мягким ковром пол может быть очень болезненным. А во вторых...
Нет, нет только не это! У дверей стоял Владыка, а в глазах его было что-то не предвещающее ничего хорошего ему, Дунхаргу... Прощайте изысканные вина, прощайте мягкие телеса рабынь... Или нет? Не станет же Владыка гневаться на него из-за какого мальчишки...
- Да, Хартог, похоже ты был прав, - бросил Владыка, смерив скорчившееся тело брезгливым взглядом, - Дунхарг и впрямь заигрался... - и так же лениво приказал, - к Белому Волку его...
Две юркие тени нырнули в комнату, сноровисто заломили руки Дунхарга за спину и потащили куда-то...
Последнее, что довелось запомнить в своей, так глупо оборвавшейся жизни незадачливому чиновнику был спокойный голос Саурона.
- Итак, кого вы желали видеть казненными, мой юный гость?
Воины Нуменора приняли жестокую и небыструю смерть, казна Мордора пополнилась на семь фунтов превосходных рубинов...
Тайри решил оставаться в Барад-дуре. Почему бы и нет?
Он учился. Изучал то, что не могло дать ему бабкино обучение - языки западных земель и законы, книжную мудрость и начатки ремесел, конный бой и основы мрачноватого искусства чернокнижников. Да и в тех умениях, что успела преподать ему бабка хватало пробелов и мальчишка с интересом изучал новые рукопашные ухватки или секреты зелий...
Таких, как он было немного - Владыка Мордора отчего-то недолюбливал детей и в Цитадели проходили обучение лишь те, кого ждала завидная судьба доверенных слуг Саурона или воинов Волчьей сотни - его личной гвардии.
Тайри не чуждался других обитателей Цитадели, но и не смешивался с ними, как масло не смешивается с водой. У него не было ни друзей, ни даже приятелей, свободное время он предпочитал отдавать книгам.
Впрочем, это не мешало пареньку внимательно наблюдать за жизнью Темной Цитадели. Он не подслушивал намеренно, но не забывал случайно услышанного, а люди редко сдерживали языки рядом с тем, кого считали недалеким книгочеем, странной причудой Хозяина...
Из обрывков фактов Тайри сплетал тонкую паутину знания. Многие из загадок Мордора были открыты ему, но он не спешил делиться своим догадками, помня извечное правило контрабандистов "Умеешь считать до десяти - остановись на восьми".
Порою ему уделял толику внимания и сам Владыка. Необычные это были разговоры - непредсказуемый, странный вопрос, ответ Тайри, неопределенное выражение на лице Саурона... ("Скажи, почему ты обратился за помощью в Мордор? Другие кланы контрабандистов помогли бы тебе за ту же цену...", "Господин, чтобы рубины нашего клана достались Бородатому Ильнери или Храу Тай...", "Ну-ну...").
Лишь однажды спокойное течение жизни Тайри было прервано. В случайно услышанном разговоре двух помощников казначея, сетовавших на ошибки скользнуло знакомое имя:
- Да и канцелярия Угрюмца порой чудит. Этого верзилу... которого у нас же здесь прикончили... Так на него еще три месяца жалование отчисляли.
- Телер, что ли? Здесь, брат, больша...
Голоса скрылись за поворотом, а Тайри застыл, прижимаясь к серой стене коридора.
Телер, значит... Или - Телен? Странно, очень странно. Одно из двух, либо ошибка, либо... Телен состоял на жаловании у Мордора и Владыка по достоинству оценил Тайри, пожертвовав ради него своим шпионом. Мысль была приятной, но тянула за собой другую - мрачную и тревожную. Может быть Владыка очень оценил Тайри и помог ему придти в Мордор?
Ответа на этот вопрос он так и не смог получить...
К девятнадцати годам он окончил обучение и был отдан под начало Хальдо.
Шли годы... У двадцати двум годам Тайри все еще выглядел, как нескладный паренек с незапоминающимся лицом и многие из врагов Мордора жизнью заплатили за то, что недооценили его...
К двадцати девяти он уже был правой рукой всемогущего слуги Саурона и никто не удивился, когда еще пять лет спустя он унаследовал место Хальдо, чуть недооценившего своего очередного противника.
Шептались, что Тайри был виной провала Хальдо, но истины в этом не было. Контрабандисты не предавали союзников, хотя порою и позволяли им гибнуть вследствие своих ошибок...
Мир менялся... Шагали по пыльным дорогам Средиземья могучие легионы Нуменора, вспыхивали и жестоко подавлялись мятежи, заключались и расторгались союзы, ползли тяжело нагруженные караваны...
Казалось, все идет, как шло века назад и будет идти впредь. Но Тайри чувствовал - мир меняется. Неустанная работа сотен слуг Мордора подтачивала мощь Великого Нуменора, на востоке набирала силу династия Лань Ди, подминавшая под себя все новые и новые племена. Менялись пути народов и первыми ласточками грядущего переселения потянулись на юг навьюченные убогим скарбом повозки северных кочевников.
Но не это было главным. Неуловимо менялось что-то... Если бы Тайри был поэтом он называл бы это "цветом времени". Если бы он был философом, возможно, он говорил бы о "доминантах развития мира". Но Тайри не был ни тем, ни другим и не находил нужных слов для смутных ощущений, терзавших его...
Мир становился проще и скучнее. Крохотные племена, приводимые под власть Нуменора, Мордора или Лань Ди быстро забывали себя, из мира уходили языки и веры, песни и сказки... Что-то зловещее было в этом марше серости...
Этот разговор с Владыкой предвещал некие изменения. Он начался со странного вопроса.
- Как ты думаешь, если Нуменор завтра объявит нам войну, чем она кончится? - в голосе Владыки звучали незнакомые нотки. Чего-то он ждал от этого вопроса...
- Завтра - не объявит, - спокойно ответил Тайри.
- Почему? - и опять странные, испытывающие нотки...
- Сейчас на материке меньше десяти тысяч воинов Нуменора, раскиданных по гарнизонам. Для войны - слишком мало...
- Хорошо, - улыбнулся владыка, - а если завтра они решат объявить нам войну?
- Нуменор может направить против нас до двадцати тысяч уже подготовленных воинов. От принятия решения об объявлении войны до высадки первых тысяч пройдет не менее полутора месяцев. До окончательного сбора армии на материке - не менее трех месяцев. От моих людей в колониях я узнаю об этом вскоре после начала подготовки к войне и мы успеем принять ответные меры.
- Так, - Саурон, казалось не слушает Тайри, ожидая чего-то...
- Вероятнее всего, Нуменор привлечет к войне часть своих резервов - союзные племена, колонии, возможно - наемников. Это - еще три-четыре месяца. В совокупности армия Нуменора составит от двадцати пяти до тридцати пяти тысяч бойцов.
- Так...
- Дальнейшее зависит от того, кто возглавит армии острова. Если Арабар или кто-то еще из придворных - они двинут войска на Мордор. Осада. Скорее всего, она кончится ничем - нашу оборону им не прорвать.
- Дальше.
- Если армии возглавит старый хитрец Гимильзир или кто-то из князей Андуниэ, он начнет с наших восточных союзников и протекторатов. В этом случае ничего предсказывать нельзя. У нас - преимущество по численности армии. У них - по подготовке бойцов, качеству вооружения и осадных машин. У Нуменора - абсолютное господство на море, недосягаемость его столицы. Зато они играют в "честную войну", а мы не ограничены в средствах. Выиграть мы не можем, но при определенном везении мы измотаем их - и потеряв часть восточных земель, сохраним остальные.
- Выводы, - коротко, сухо.
- Продолжать подтачивать мощь Нуменора. Избегать любых действий, способных привести к объявлению войны нам - пока Нуменор еще слишком силен.
- А тебе не кажется, что ты забыл об одном? О магии?
- Нет, господин мой. Но даже ваша мощь неспособна качественно изменить ход войны.
Саурон смолчал. Он не любил слышать о своих слабостях, но его ближайшие помощники обладали правом говорить владыке даже самую горькую правду. Саурон был достаточно умен, чтобы не попасться в ловушку лести, погубившую многих владык Востока и Запада...
- А если создать новую силу?
- Не знаю. Что вы имеете в виду, мой господин?
- Ну что же... - Саурон заговорил.
Он рассказывал о своей задумке - Ордене Девяти, который сплавит воедино силу воинов, искусство чародеев, хитрость контрабандистов... Услышав последние слова Тайри хмыкнул, но не стал прерывать рассказа Владыки.
А Саурон продолжал. Девять преодолеют проклятье Смерти, их знания и умения, многократно усиленные мощью колец станут щитом для Мордора и земель Востока.
- И тебе, Тайри, я предлагаю стать одним из Девяти, - закончил свою речь Владыка.
- Благодарю вас, за оказанную мне честь, господин. Я подумаю...
- Ты в чем-то сомневаешься?
- Да, господин.
- В чем?
- Во многом... Девять объединяются воедино, как нити ожерелья, или в Едином - как металлы в сплаве?
- Ни то, ни другое. Ты не можешь придумать сравнения, описывающего единение Девяти. Оно - иное и этим все сказано... - ответил Саурон и в его бесстрастном голосе очень немногие сумели бы уловить фальшивую нотку. Тайри относился к немногим...
- Или другое... Чтобы стать одним из Девяти надо отбросить дары Единого - Жизнь и Смерть. Так мы перестаем быть рабами Единого. Но кому я буду обязан своим существованием после этого? Чьим рабом я стану?
- Ты станешь свободным. Просто - свободным.
- Я подумаю, мой господин. Ваше предложение слишком неожиданно...
- Ну что же... Давай ты возьмешь Кольцо, не надевая его. В тот час, когда ты решишь принять его - ты просто оденешь его на палец.
От этого предложения нельзя было отказываться - и с тех пор с Тайри всегда было тяжелое кольцо из странного мутно-серебристого сплава с темно-синим камнем. Не раз и не два Тайри ловил на себе странные, выжидательные взгляды Владыки, и потому в самые страшные мгновения своей жизни, когда рука поневоле тянулась к Кольцу, он не решался шагнуть навстречу новой жизни. Уважать Владыку - естественно, доверять ему - глупо.
Контрабандисты редко доживают до старости... Тайри мог гордиться - ему было уже семьдесят два.
Глаза его теряли былую зоркость, руки уже не так сноровисто управлялись с оружием, но ум сохранял прежнюю остроту и изощренность. Все реже Тайри покидал Барад-дур, предпочитая издалека управлять незримой сетью, опутавшей близкие и далекие страны...
Но в этот раз он не мог отказаться - слишком велик был куш. Возможность подцепить на крючок одного из нуменорских князей...И никому из его людей не под силу было задуманное.
Что же, если ему удастся выиграть - это будет истинным венцом его деяний. А если не удастся - погибнуть в таком деле будет достойной смертью для последнего из рода Тайри Кайратта.
...Его предали. Кто-то из своих - никто больше не мог знать о домике Синей Тетушки. А жаль - Тайри знал ответ, но он уже не сможет вернуться с ним обратно...
И за мгновение до того, как тяжелая стрела из стального нуменорского лука пронзила его сердце, он надел Кольцо. Несмотря ни на что - он доведет до конца эту затею...
Как много всего может случится за одно мгновение. Мир лишился красок. Черное солнце в ослепительно-белом небе врывалось в мутно-серый проем окна снопами черных лучей, медленно-медленно летела вперед черная стрела, белое пятно расплывалось на свободной рубахе...
Сердце Тайри сделало последний удар и мир перестал существовать.
Примечания.
Хальди – полукровка, в котором смешались харадская и нуменорская кровь. (один из диалектов западного Харада).
Охтар - рядовой воин нуменорской армии (адунаик).
Роквен - офицер нуменорской армии (адунаик).
(3254 г. II эпохи. Царствование Тар-Палантира в Нуменоре)
Тайри не было. Бездонное небытие без времени и пространства. Листопад без листьев и леса, ветер без воздуха, движение без движущегося...
Потом - слабым дуновением незримого ветерка пришло понимание. Обнаженное фэа - бессильное и бесчувственное замерло на пороге Пути за Грань...
Потом была боль. Не боль тела, не острое чувство ущербности, неполноты - боль духа, но нечто иное, не имеющее названий в любом языке мира. Тайри перестал быть - и вновь возник.
Что было дальше - Тайри не помнил. Мир превратился в водоворот боли, пульсирующий пурпурными отблесками. Остались обрывки странных видений - кроваво-алые фигуры, корчащиеся в безмолвной муке, огненные реки, сплетающиеся в витиеватые руны, бесформенные комки грязно-коричневой жижи...
А глазам Владыки Барад-дура предстало иное... Кольцо сплетало новое тело для своего хозяина - полупризрачную плоть, неуязвимую для иного оружия...
Тайри было тяжелее других - он принял кольцо слишком поздно и его перерождение было особенно мучительным. Лишь потом он понял, что это было не проклятьем, а благословением. Для него - единственного из Девяти, Кольцо стало слугой, а не господином. С веками оно все глубже проникало в него, но так и не сумело подчинить себе последнего из клана Летучей Мыши.
- Бумаги Лорда Арахира - в Пеларгире, в доме чеканщика Данга, - шепнули призрачные губы, - срочно посылайте туда Саэтхана.
- Я прикажу, - краюшками губ улыбнулся Владыка, - но этот запутавшийся в собственных интригах князь - слишком мелкая цель для одного из Девяти... Тебе предстоит многому научиться.
- Я слушаю, господин, - коротко кивнул Тайри.
Так потянулись долгие месяцы учения... Тайри изучал своеобразную магию Кольца - могучего и страшного оружия, ключа, способного отворить многие двери... Узнавал о новых способностях, полученных им, - невероятно обострившемся слухе, неуязвимости для ядов, умению ощущать отзвуки чужих мыслей и чувств...
И цену, которую пришлось заплатить за это - болезненную боязнь огня и солнечного света, странное отвращение к цветущим растениям и проточной воде...
Намного внимательнее Тайри изучал другое. Он тщательно приглядывался к тем, кто на века должен был стать его соратниками - на других Кольценосцев.
Как ни странно, получивший Кольцо пятым, Тайри прошел через преображение последним и с его приходом Орден Девяти был завершен...
Разными они были - Назгулы... Почти 8 столетий Владыка собирал тех, кто на долгие тысячелетия станет его доверенными слугами...
Первый. Высокий нуменорец с холеным, аристократическим лицом, не умевший улыбаться. Никто не знал - кто он и когда принял служение Владыке, даже имя его не было известно... Гуулбар - так называл он себя, смешав Темное Наречие и язык Нуменора...
Во многом он напоминал самого Владыку - и холодной, безжизненной красотой, бесчувственностью, лишь изредка сменявшейся приступами бешеного гнева, и холодной безупречностью почти во всем.
Гуулбар был могучим воином, отдававшим предпочтение чуть удлиненному экету с особой заточкой, но одинаково хорошо владевшим и любым другим оружием. Он был величайшим магом среди Девяти, способным на многое...
Был Гуулбар и отменным полководцем, виртуозом фланговых ударов и окружений, и блестящим дипломатом. О чем бы ни зашла речь - о кузнечном деле Нуменора или о верах диких кочевников южного Харада - он всегда мог ответить на вопрос, или, по меньшей мере, знал где найти ответ.
Но была у него и своя слабость. Единственное, что могло доставлять ему радость - забавы с пленниками, и, в особенности, - с пленницами в допросной камере. Пару раз ради подобных забав он даже пренебрегал куда как более серьезными делами...
Второй. Невысокий, коренастый уроженец Великой Степи. Тот самый Хамуль, что был некогда изгнан из своего рода и за короткие восемь лет совершил стремительный взлет - от незаметного слуги до первого министра дома Хайно. Тот самый Хамуль, переживший трех владык дома Хайно, хладнокровно отправивший на дыбу родную дочь и единственный из чиновников Ара-Ко сумевший умереть своей смертью.
Хамуль был хорошим воином и очень сильным чародеем, почти не уступавшим Гуулбару, но его сила заключалась не в том... Черный Истерлинг был великим мастером интриги, способным на все. Тайри не слишком нравилось как он достигал своих целей, но достигал он их почти всегда - громоздя подлость на предательство, полуправду на полуложь, Хамуль сооружал хитроумные лабиринты, манящее многообразие путей в которых неизбежно приводило жертву к цели, назначенной для нее в тот час, когда стены лабиринта еще лишь строились...
Третий и Четвертый когда-то были двоюродными братьями - но преображение выжгло в них прежнюю дружбу и ныне они стали чужими друг другу. Северяне - высокие, широкоплечие, немногословные... По древнему обычаю своей родины они скрывали свои имена и были известны лишь прозвищами - Белый Волк и Змей.
Оба северянина были хорошими воинами, умело орудовавшими длинными прямыми мечами и копьями, не признавая иного оружия. Магия им не давалась - стальная воля и упрямство позволяли использовать всю мощь Колец - но не более.
Даром Белого Волка была холодная, расчетливая жестокость. В его племени издревле почитали одного из Духов Холода, некогда открывшегося кому-то из первых вождей племени и Третий воспринял бесстрастную целесообразность. Он не получал удовольствия от мучений других, но его изобретательность и дотошность в пыточном деле порой удивляли не только Первого, но и самого Владыку. По написанному Белым Волком трактату "Искусство боли" палачи Барад-дура учились своему недоброму искусству несколько тысячелетий.
Змей был иным - угрюмый нелюдим, искусный мастер засад и ловушек, холодный и бесстрастный. Но в отличие от своего брата он не всегда умел сдерживать порывы гнева и порою это было причиной неприятностей...
Шестой. Худосочный мальчишка с нескладной фигурой, носивший имя Гульди. Он был гениальным художником, способным парой штрихов передать самую суть человека или предмета.
Гульди был плохим воином и посредственным чародеем - но недостаток сил и умений он замещал чутьем художника, безошибочно подсказывающим верный штрих - будь то удар мечом или слово заклинания. И потому он был страшным противником. Нельзя было предсказать какой удар он нанесет, но этот удар почти всегда был наиболее смертоносным из возможных.
Оставшихся троих Тайри презирал. Близилась война с Островом и владыка торопился создать Орден Девяти. Эти трое были неплохими воинам, а по людским меркам - просто отменными, Кольца дали им магическую мощь... Но этим троим было далеко до остальных - тех, кого владыка отбирал веками... Как будто в диадему с шестью редчайшими голубыми карбункулами добавили три обыкновенных сапфира. Для взгляда непосвященного, это возможно и красиво, но любой знающий толк в ювелирном деле брезгливо поморщится...
Седьмой, пришедший с далекого Востока, узкоглазый и приземистый, быстрый в движениях. Бао, по прозвищу Маленький Дракон, знаток боя двумя клинками, холодный и последовательный...
Восьмой. Нузулин, нуменорец-полукровка, мечник и копейщик, болезненно жестокий, властолюбивый и недалекий. После Таррентской резни в Восточном Хараде его именем пугали непослушных детей.
И девятый. Уродливый горбун, на редкость сильный и быстрый, умело орудовавший тяжелым ятаганом. Он предпочитал командовать орками, и единственный из Девяти умел выдрессировать этих тварей...
Пыточные подвалы Барад-дура были выстроены на славу... Тайри шагал по нешироким коридорам, по привычке цепко выхватывая взглядом любые необычные детали в разрываемой редкими факелами полутьме.
... В Серых Палатах сегодня удвоена охрана. Значит непокорный шад уже схвачен и пополнит число заложников... Из-за двери пыточной доносятся совершенно неуместные звуки. Похоже кто-то из палачей решил поразвлечься. Ладно, пусть этим занимается Белый Волк... Холеное, широкое лицо, пышные черные волосы, борода и усы, занимающие пол-лица. Один из северных эрлов, неверный союзник... А это что?
Вначале Тайри подумал, что невесть зачем в одну из клеток заперли странное животное. Нет - человек, похоже - девушка. Но что же надо было сделать, чтобы так сломать человека? И главное - зачем?
Тайри ненадолго задержался у стола старшего надзирателя.
- Кто у тебя в семнадцатой клетке сидит? - лениво и надменно бросил он.
Тюремщик, невысокий лысеющий дядька с тяжелой медной бляхой на груди, потянулся к аккуратно уложенной пачке вощеных табличек, суетливо перебирал, ища нужную, уронил две дощечки на пол... Тайри ощутил сладковатый запах страха, поплывший в воздухе. Интересно, чего он испугался, вроде бы раньше за ним такого не наблюдалось?
- Г-господин, - заговорил обладатель бляхи, запинаясь через слово, - это женщина из У-умбара, взятая в плен во-в-в-время Большой Охоты. Имя неизвестно.
- Что с ней сделали? - поинтересовался Тайри.
Запах страха усилился.
- Ее.. Ее... Ее приказал привести к себе господин Гуулбар, - выпалил набравшись храбрости тюремщик.
Понятно... Возможность оказаться между двумя Кольценосцами - весомая причина для страха...
- Ясно, - коротко бросил Тайри, собираясь идти, но что-то остановило его.
Тайри привык верить своему чутью, не раз спасавшему его жизнь - и не раздумывая бросил через плечо.
- Прикажешь своим привести девушку ко мне в комнаты и запереть в малой камере.
- Да, господин.
Тайри не знал, зачем он сделал это. Может быть просто из любопытства?
Возвратясь к себе, он силой Кольца усыпил пленницу и проник в ее сны. Жгучая волна омерзения захлестнула его. Контрабандисты не чуждались пыток, умея развязывать зубы самым упрямым пленникам, - но творить такое просто для удовольствия...
Сила Кольца мало способна помочь в целительстве - чары разрушения не предназначены для этого, но отзвук эльфийской магии, вложенной в Кольца Келебримбором сохранился и умело используя его кое-что сделать можно...
Девушку он оставил у себя - доверяя неясному предчувствию. Его ли чародейство было тому причиной или просто сила предвечного пламени, горящего в душе у любого из детей Единого, - но понемногу она выкарабкивалась из мутного омута кошмаров...
Этот разговор Владыка начал с неожиданного вопроса. Он вообще любил озадачивать окружающих – и в короткий момент растерянности ловить отголоски их истинных чувств... Впрочем по отношению к Девяти этот прием редко оказывался успешным.
- Зачем тебе эта девчонка?
- Не знаю, господин. Но чувствую – нам она еще понадобится...
Владыка усмехнулся. Что-то он знал – но не спешил делиться своими знаниями...
- Зачем?
- Не знаю. Просто – предчувствие.
- Ну ладно... Осуждаешь забавы Первого? – неожиданно сменил тему он.
- Да, господин.
- Чистюля, - хмыкнул Саурон.
- Не в том дело. Просто не люблю бесполезной жестокости.
- Не люби, - губы Владыки сложились в бледное подобие улыбки, - но лишь благодаря этой бесполезной жестокости он служит мне... Если бы не его маленькая слабость – разве он перешел бы на нашу сторону?
Ох, опять чего-то хитрит Владыка... Властелин Мордора не доверял никому – и порою устраивал подобные странные проверки даже самым доверенным из своих слуг. Какого же ответа он ждет?
- Не знаю, господин, - уклонился от прямого ответа Тайри...
- Нуменорцы не умеют ценить своих людей. Первый был одним из лучших их полководцев, принесшим Острову несколько богатейших колоний на южном побережьи и Островах. А они осудили его на смерть из-за десятка пленных...
Похоже Владыка решил подбросить ему кусочек головоломки... Тайри даже догадывался – почему. Соперничество среди Девяти не было тайной. Хамуль тяготился ролью Второго, он хотел быть Первым. Его поддерживали Третий и Седьмой. За Гуулбаром стояли Четвертый и Девятый. Шестой искусно лавировал между соперниками и сумел стать незаменимым для обоих.
А Восьмой попросту не понимал намеков с обычной прямотой воздерживаясь от любых закулисных игр, союзов и коалиций....
То, на чью сторону встанет Тайри беспокоило всех – и соперников, видящих в нем возможного союзника, и Владыку, опасавшегося излишнего усиления одного из соперников...
Пожалуй, этим моментом можно было воспользоваться.
- Не ошибусь ли я, предположив, что о забавах Первого нуменорцы узнали благодаря... – Тайри оставил вопрос незаконченным.
- Не ошибешься, - бросил Владыка с легким удовлетворением в голосе.
Что же. Любопытно...
Саурон замолчал. Чего он ждал – восхищения великолепной задумкой, новых вопросов? Пожалуй не стоило злоупотреблять его вниманием... Тайри предпочел промолчать в ответ, храня усвоенную с детства заповедь клана "Скрывайся от врагов. Скрывайся от друзей. Скрывайся от себя".
Повелитель еле заметно, краешками губ улыбнулся... Похоже Тайри выдержал это испытание.
Когда повелитель заговорил снова, его голос был бесстрастен и спокоен.
- Предчувствие тебя не обмануло. Читай.
Он бросил Тайри небольшой кусок пергамента, заполненный убористым каллиграфическим почерком.
"
В посольство Мордора в Майрэ
20-го нариэ сего года на большой охоте, устроенной Лордом-Наместником Умбара, слугами Мордора была похищена благородная госпожа Эленве дочь Барахира. Учитывая тот факт, что на настоящий момент между Нуменором и Мордором не объявлена война, данное деяние, вероятно, представляет собою преступные действия отдельных подданых Мордора, не санкционированные его властями.
Просим вас принять меры к устранению этого досадного недоразумения, оставляя вопрос о наказании виновных на ваше усмотрение".
Подписи не было.
- Странно, - задумчиво произнес Тайри, - манера письма действительно напоминает дипломатические послания людей Острова. Но кое-какие отличия есть... К тому же власти Нуменора до сих пор оставляли без внимания подобные мелочи... Когда было получено послание?
- Девять дней назад.
- Девять?! Почему же мы получили его лишь сейчас.
- Наш посол в Майрэ не принял это послание всерьез. И четыре дня назад они получили вот это, - Владыка бросил на стол второй кусок пергамента.
"
В посольство Мордора в Майрэ
Увы, наше послание от 29 нариэ сего года осталось без ответа. Искренне надеемся, что это является следствием лености и небрежения служащих посольства Мордора, а не сознательным пренебрежением законами и обычаями, сложившимся в отношениях между Нуменором и окружающими государствами.
Обстоятельства сложились так, что в наши руки попал человек, именующий себя Саэтханом. Поскольку он может представлять определенную цельность для Мордора, предлагаем вас рассмотреть возможность обмена означенной госпожи Эленве на нашего гостя"
- Саэтхан? Он же был одним из лучших моих людей.
- И тем не менее... Его действительно похитили – наш посол в Майрэ ручается в том.
После недолгого молчания Владыка бросил.
- Твои мысли по поводу?
- Слишком мало данных... Если это – друзья или родичи девушки, - я бы посоветовал пойти на обмен.
- Мы не можем показать им свою слабость.
- Повелитель, шад Зээра пережил семь покушений, организованных его соперниками. А потом он обидел, - Тайри выразительно подчеркнул последнее слово интонацией, - одну девушку. И ее отец, тихий, незаметный ювелир преуспел там, где потерпели поражение опытные наемные убийцы... И это не единственный пример...
- Все равно, нам нельзя показать свою слабость. Особенно сейчас – в связи с нашими действиями в Майрэ... Завтра ты отправляешся в путь.
Тайри давно уже изучил все оттенки голоса Владыки. Сейчас с ним было бесполезно спорить.
- Да, господин.
Княжество Майрэ расположилось к западу от гряды то ли невысоких гор, то ли высоких холмов, полукругом очерчивающих земли Харада с Юго-Востока. Вместе с тремя другими княжествами – Харраном, Харзой и горным Туэрраном, оно удерживало немногочисленные караванные тропы между княжествами Харада и странами далекого Юга и Востока...
Пошлины с купцов приносили Майрэ, равно как и другим княжествам Полумесяца немалые доходы. Торговцы жались, ворчали – но платили. Обходные пути были слишком сложны и ненадежны.
Как и везде в мире запрет породил множество способов обходить его или использовать к своей выгоде иным способом. Процветала контрабандная торговля, а взятки таможенным чиновникам уже давно закладывались купцами в смету расходов.
В Майрэ с давних пор было сильно влияние Мордора, гордецы-туэрранцы, уверенные (в общем – справедливо) в неприступности своих горных крепостей, не признавали никаких союзов, но два других княжества... Не так давно Владыка Харрана взял в жены дочь Лорда-Наместника Умбара и теперь все более склонялся к заключению союза с Нуменором. Да и Харзу все теснее связывали с островом незримые нити торговых караванов и заключенных контрактов.
Если владыки этих княжество позволят войскам Нуменора пройти через свои земли, это будет началом конца. Мягкое подбрюшье Мордора – несколько десятков восточных союзников, протекторатов и полузависимых государств будет вспорото клинками нуменорских легионов, - и лишившись притока продовольствия и рабов, Мордор падет.
Тайри не опасался того, что Нуменор предпримет попытку силой принудить княжества – в лабиринте холмов и скалистых отрогов, нуменорская военная машина застряла бы на годы... Но люди Острова пока предпочитали действовать лаской – и небезуспешно. Несмотря на все усилия Мордора, чаша весов неумолимо склонялась на сторону Нуменора...
Поэтому сейчас Майрэ при тайной поддержке Мордора готовилось к захвату Харрана, а возможно – и Харзы. И если пойти на обмен, а потом эта история всплывет наружу – многообещающему союзу с Майрэ конец. Но если пытаясь вернуть девушку, ее неведомые друзья прознают про наши планы в Майрэ – будет еще хуже...
Очень неудачно все складывалось, очень...
Тайри взял пленницу с собой – кто знает, как сложатся обстоятельства... Все путешествие она молчала, сжавшись в комочек в уголке крытой повозки.
Можно было бы передвигаться и быстрее, но без нужды появляться на солнечном свете Тайри не хотелось... Со временем боязнь солнечного света проходила, но пока что лишь Первый и Второй могли спокойно переносить лучи дневного светила.
Господин Халладин, посол Мордора в Майрэ подрастерял изрядную долю своей обычной вальяжности. В его глазах читались смесь почти животного ужаса и странного самодовольства...
- Господин Тайри, позвольте мне обратиться к вам, - четко, спокойно доложил он. Почти спокойно...
- Я слушаю.
- Вчера мои люди схватили того, кто доставлял пергаменты в посольство.
- Так...
- Это была Ти, девчонка-полотер... Она попыталась сбежать, и была ранена при погоне. Но перед смертью она рассказала нам все.
- Перед смертью? – в голосе Тайри прозвучали нотки, не предвещавшие ничего хорошего господину Халладину...
- Да, господин Тайри, - пытаясь сохранить остатки достоинства затараторил посол, - ее рана оказалась смертельной. Но она рассказала нам все.
Тайри в очередной раз отметил, как быстро страх превращает человека в перепуганное полуживотное... А ведь Халладин был одним из лучших дипломатов Мордора, в свое время не побоявшийся открыто выступить против влиятельнейшего Нуссэра, ведавшего внешней политикой Мордора, и сумевший отстоять свою линию. С небольшой гнильцой, конечно, человечек, но где же взять других...
- Что все? – ледяным голосом поинтересовался Тайри.
Халладин выудил из ящика стола аккуратно заполненный пергамент.
- Ти нанял человек – высокий, черноволосый, судя по акценту и манерам – из западных Харадрим, судя по лицу – с примесью крови Острова. Одет был как лавочник средней руки. Заплатил ей золотой чанг за первое послание и еще один золотой – за второе.
- Это все?
- Да, мой господин.
Невозмутимо врать в лицо назгулу, тем более Тайри, мог либо очень смелый и глупый человек, либо очень трусливый и умный. Глупцом Халладин не был...
- За спиной послышалось шевеление... Судя по всему, Книжник со своей обычной непосредственностью хотел произнести то, что в этот момент поняли все... Кто-то, скорее всего Лис или Безликий, успел остановить его, и речь посла была прервана лишь малоосмысленным
- Но... Ой!
Халладин смерил презрительным взглядом мальчишку, осмелившегося прервать его, но в самой глубине серовато-стальных глаз скользил страх...
Тайри заметил, как испуганно расширяются глаза посла за мгновение до того, как грузное тело Халладина безжизненно рухнуло в кресло безвольной глыбой мяса... Перехватив затравленный взгляд посла, Тайри ухмыльнулся. Как он и ожидал, противник ответил ударом на удар. Что же, если врага можно понять – его можно и победить...
Тайри взял кусочек пергамента, лежавший в ящике стола Халладина – как раз под протоколом допроса Ти и внимательно вчитался в каллиграфические строки нового послания.
"
В посольство Мордора в Майрэ
Убийством ни в чем не повинной Ти, посольство Мордора ответило на вопрос, заданный в предшествующем письме.
Считаем необходимым довести до вашего сведения, что подобная форма общения не слишком удобна для нас, но если вы настаиваете, мы готовы использовать и вышеназванный подход.
Вновь просим вас рассмотреть вопрос о возможности освобождения госпожи Эленве в обмен на человека, именующего себя Саэтханом".
Вместо подписи стояла короткая приписка "Белые ключи, северный ряд".
- Вам что-нибудь говорит это название? – поинтересовался Тайри, передав пергамент послу.
За лицом господина Халладина было интересно наблюдать... Красный, зеленый, желтый и синий сменяли друг друга с удивительной быстротой...
- А поподробнее? – холодно поинтересовался Тайри.
- Господин Тайри, - с выражением какого-то неуверенного торжества заговорил посол, - похоже они попались в ловушку.
- Да? – с убийственной иронией протянул Тайри.
- Да, господин. Белые ключи – большой торговый городок. В одном из его складов, мы устроили тайный арсенал, где скапливалась часть привозимого из Мордора оружия и доспехов, а также излишки гвардейских арсеналов.
- И где же здесь ловушка?
- Мы ожидали чего-то подобного. Отборный десяток гвардии шада и отборный десяток мордорцев сидят в засаде рядом с арсеналами. Если кто-то попробует туда пробраться... – посол широко улыбнулся, довольный своей выдумкой.
- А если все же проберется? – поинтересовался Тайри.
- Неважно, мой господин. Лучшее оружие хранится в гвардейских арсеналах или пока что лишь отковывается кузнецами Туэррана.
- Ясно, - усмехнулся Тайри, после чего коротко бросил через плечо, - оставьте нас. Я хочу поговорить с господином послом наедине...
Халладин дернулся в своем кремле.
Дождавшись, когда захлопнется дверь за Лисом, Тайри заговорил. Его голос был мягким и жутким, как шелковая петля наемного убийцы... Кольцо, послушное воле Тайри, ворвалось в сознание господина посла ледяным дуновением ужаса...
- Итак, дорогой мой, как это письмо попало вам в стол?
- Нне... знаййю... - выдавил из себя посол.
- Знаете, знаете. И лучше рассказать об этом сразу...
- Нно.. Кккак!
- А теперь - слушай, - голос Тайри хлестнул, как плеть, - мне плевать на твои забавы. Пока они не мешают твоей работе... Итак, где ход?
- В нише, за шкафом, - Халладин как-то подобрался, поняв что прямо сейчас резать на кусочки его не будут...
- Куда?
- В подвал.
- Другой выход из подвала есть?
- Да, но он закрыт..
- Разберемся... Что в подвале?
- Н... Ничего, - голос посла вновь задрожал, - сейчас - ничего.
- Убрал, значит. Умник, - последнее слово прозвучало, как оскорбление...
А в это же время за дверями комнаты шел совсем другой разговор... Удобно развалившись в мягких креслах, там сидели те, кого полушутливо называли "личной гвардией Тайри". Не без оснований, надо сказать... Трое из сидевших знали Тайри еще до его смерти и преображения, двое других были найдены им позже... Шестым из "гвардейцев Тайри" был Саэтхан, но его здесь по очевидным причинам не было...
- Я дурак, или этот Халладин на хозяина работает? - поинтересовался Книжник, самый молодой из собравшихся в комнате... По своему обыкновению он расселся, вытянув ноги и перегородив ими полкомнаты,
- Дурак, дурак, - благодушно бросил Дарра. Этот бородач необъятных размеров даже для других Кольценосцев был просто неразмышляющим убийцей, мечом Тайри, и лишь Владыка знал, что за медвежьей внешностью и нарочитой тугоухостью Дарры скрывались незаурядный ум и коварство...
- А чего ж он с ним секретничает? - не унимался Книжник. У него было немало своих достоинств, но в людях вообще и неписаных законах, в частности, он разбирался плохо.
- Я ж сказал, дурак, - пробасил Дарра, - Формально этот Халладин стоит на пару ступенек выше нас, а распекать человека в присутствии нижестоящих чинов, как-то не принято...
- Ясно, - протянул Книжник, - кстати, а чего это вы не дали мне заговорить?
- Ага..., - в разговор вступил Лис, высокий и черноволосый уроженец одного из лесных племен, вечно мрачный и готовый к неприятностям, - А зачем, собственно, этому обормоту знать, что его раскрыли? Мы от этого ничего не выиграем, а он будет из-за каждого пустяка дергаться...
- Понятно.
Впрочем благородному искусству молчания, юноше еще только предстояло учиться. Вскоре он заговорил вновь, задумчиво наморщив лоб.
- Поправьте меня, если я ошибаюсь. Странность первая - этой девчонке за какие-то письма заплатили столько, сколько хороший мастер-кольчужник за месяц зарабатывает... Странность вторая - Халладин очень боится чего-то связанного с девчонкой. Странность третья - не самые худшие мордорские бойцы - посольская охрана не смогла взять девчонку живой. И наконец, тот факт, что за Халладином ходит слава совратителя малолетних. Правда, старый хитрец не применял силу и тщательно заметал следы, так что пока ни разу не вляпался во что-то серьезное... Вывод - Халладин развлекался с этой Ти. И проговорился о чем-то. А деньги ей платили за это самое что-то...
- Ах какой умный, - с чувством протянула Сова, совсем еще молоденькая девушка, обладательница нескладной мальчишечьей фигуры и коротко подстриженных черных волос, - может быть ты еще знаешь, кто против нас играет?
- Как кто? Нуменорцы. Друзья-приятели этой Эленве, конечно, - озадаченно ответил Книжник.
- Угу, - хмыкнула Сова, - или Харран, пытающийся рассорить нас с Майрэ, или Нуссэр, пытающийся спихнуть Халладина, или ...
- А об этом - не надо, - прозвучал бесцветный голосок Безликого, человека без прошлого, гениального актера, умеющего не просто сыграть роль другого человека, а почти стать им...
- Об этом - действительно не стоит... - добавил Тайри, открывая дверь, после чего стал деловито отдавать приказания, - Сова - едешь в Белые Ключи, выясни, что произошло или произойдет. Безликий - отправляешься на вольную охоту. Лис - отправься, на всякий случай, к туэрранцам. Посмотри, не произошло ли там чего-нибудь странного?
Тайри пребывал в состоянии мрачного непонимания последние три дня... У тайной войны есть свои неписаные правила и законы, но его противник, похоже, не знал ни о тех, ни о других. Каждое из его действий в отдельности было понятным - но вместе они складываться не желали...
Тайри не удивился, обнаружив, что двери подвала были искусно вскрыты отмычкой. Теперь в подвале днем и ночью сидела засада, хотя в успехе этого мероприятия Тайри сомневался...
Доклад от Совы поступил еще позавчера. Арсенал сгорел - неожиданно жарко занявшись с четырех углов, а надежнейшая охрана бесследно исчезла.
А вчера с гонцом пришел еще один отчет, приведший Тайри в тягостное недоумение. Потратив почти день на осмотр следов, уцелевших после нашествия любопытствующих, Сова обнаружила такое... Посетовав на "этих харадских недоумков, затоптавших все следы", она сообщила, что перед поджогом часть товара была вывезена из арсенала на трех повозках, причем стража помогала грузить их.
Наконец, сегодня утром полумертвый от усталости гонец на взмыленном коне принес короткую записку Лиса "Весь товар туэрранских оружейников скуплен".
Если бы Тайри не знал об обратном - он бы скорее, поверил, что происходящее - цепь нелепых случайностей. Слишком уж по разному действовали загадочные противники...
Два дня спустя положение дел не изменилось, лишь прибавив новых загадок...
Возвратились назад все трое людей Тайри - и каждый с добычей.
Сова с так и не отмытыми до конца следами золы, въевшейся в кожу и хитроватой полуулыбкой на обаятельной мордашке доложила, что именно было похищено из арсенала.
- Если здесь воруют и ловчат с документами не больше, чем в других княжествах Харада, то перед пожаром были украдены следующие товары, - она больше для порядка заглянула в список и начала перечислять, - полторы-две сотни старых кольчуг, почти тысяча легких кожаных доспехов, три или четыре ящика с наконечниками для стрел и восемнадцать парадных доспехов гвардии шада.
- Это тех, которые усыпаны золотом и камушками, как елка шишками?
- Угу, - ухмыльнулась Сова.
- Нда... - задумчиво протянул Тайри, - очень любопытно...
Лису удалось узнать немногое. Торговый фактор Туэррана, главы кузнечных цехов, старейшины родов не желали говорить о прошедшей сделке - как и о любых других. Но все же золото развязало языки кое-кому...
- Он явился к торговому фактору Туэррана вечером того же дня, когда был сожжен склад, - на взмыленной лошади в сопровождении двух телохранителей. Высокий, черноволосый. По лицу не разберешь, из какого племени. О чем он говорил с фактором неизвестно, вроде бы с ходу предложил ему цену, чуть ли не в полтора раза больше обычной. Утром того же дня он уже покинул Туэрран в направлении диких земель на юго-востоке, увозя с собой все оружие и доспехи, хранившееся на торговых складах Туэррана. Выполнение заказа Майрэ задерживается на два-пять месяцев.
- Все?
- Да. Откуда он взял охрану и возчиков неизвестно. Не в Туэрране - точно.
Зато Безликому улыбнулась удача. В притоне на западной границе Майрэ он нашел одного из харадских стражников, охранявших арсенал, отмечавшего грандиозным загулом какую-то удачу.
Даже пьяный в дым стражник не растерял своей сноровки и спеленать его оказалось не так-то просто... В подвале, спешно оборудованном под допросную, он выложил все, что знал. Вот только знал он, до обидного мало...
Среди ночи в караулку харадцев, не занятых на дежурстве ввалился "длинный смурной мужик", и не тратя времени даром вывалил на стол увесистый мешочек золотых монет. "Хотите еще" - говорит. "Хотим" - дружно ответили ему. "Заработать надо...".
Вскоре после того, как "смурной мужик" со своими повозками скрылся в ночи, склад вспыхнул. Утром того же дня среди новоиспеченных богачей при дележке золота началась резня. Уцелели двое харадцев и три мордорца...
Больше ничего полезного вытрясти из него не удалось, кроме упоминания о "большой золотой бляхе на пузе" у ночного гостя.
Следующий ход сделали неведомые противники. Спешно снаряженный караван с оружием для Майрэ, шедший тайными тропами, был ограблен - дерзко, среди бела дня, у самых границ Майрэ. Один из грабителей, высокий и черноволосый, бросил старшему караванщику аккуратный квадратик пергамента, приказав передать его господину Халладину.
Содержимое письма не радовало разнообразием, - вновь вежливо предлагалось обменять Эленве на "человека, называющего себя Саэтханом". Кроме того, авторы обещали ждать ответа в течение недели, ничего не предпринимая.
Грабителей смогли опознать, - люди Урту, одного из лихих людей Восточной Степи, грабивших всех без разбора. Вот только, никогда раньше Урту не случалось разбойничать на тайных тропах...
Безликий под видом посланца Восьми Старцев пробрался к Урту. Бесшабашный атаман предпочел ответить на вопросы Восьми.
Человек, называвший себя Оро, прибыл к нему с рекомендациями надежных людей. ("Надеюсь, Ночные Хозяева прнимают, что я не могу назвать их имена"). Он предложил хорошие деньги за содержимое каравана и пожелал сам участвовать в деле.
Нет, он не говорил, зачем ему это... Сколько? Простите, сударь, о таких делах распространяться не принято. Какая бляха? Ах эта... Была, была. Что-то вроде волн - две маленьких, одна побольше и три точки над ними... Совершенно верно - на юго-восток. Нет, к нему присоединились еще люди - человек двадцать... Нет, ничего необычного - простой торговый караван.
- Скажи, Книжник, этот знак - две волны поменьше, одна большая и три точки над ними ни о чем тебе не говорит?
Книжник был странным человеком. Его память свободно хранила сотни и тысячи лиц, имен, цифр...Увести его из под носа у нуменорцев стоило немалых затрат - но это себя оправдало...
- Слишком многое... Под это описание подходят семь эмблем и гербов: личная печать лорда Вингеля, эмблема пеларгирской школы книжников, родовой герб рода Вальрасиана Капитана, знак Умбарского Братства, кузнечный цех Дайо в Туэрране, знак одного из варварских культов Архипелага, пятый символ Безвременья в школе Молчащих-и-Бесстрастных.
Тайри задумался...
- Вряд ли кто-то из представителей лорда Вингеля станет носить его знак на шее, книжники - люди мирные, - Книжник скептически улыбнулся, но Тайри оставил его без внимания, - до Архипелага далеко, а Молчашие редко вмешиваются в дела мира...
Остаются умбарцы, Дайо и... Что ты можешь рассказать об этом роде Вальрасиана?
- Богатый купеческий род. Основан нуменорским бастардом. Нынешний глава рода - Ородрет Сероглазый.
Книжник собирался что-то сказать, но Сова, с ногами забравшаяся на кресло, опередила его.
- Оро-Оро-Ородрет, - промурлыкала она...
- Высокий, черноволосый, - неуверенно протянул Книжник, - и все же скорее всего это не он.
- Почему?
- Видишь ли, этот Ородрет законопослушен до отвращения. Даже налоги полностью платит. Он, вообще-то говоря, больше морскими перевозками занимается, чем нормальной торговлей. Риска боится. Очень скучный, очень правильный. Несмотря на легкие нравы северных колоний до сих пор не завел любовницы...
Сова фыркнула, но промолчала...
- А не мог он влюбиться он в эту девчонку?
- Всякое бывает... Впрочем на вашем месте я спросил бы у самой девчонки.
- И то верно...
Эленве так и не отошла окончательно после забав Первого, раны на теле затянулись - но страх все так же ледяными когтями вцепился ей в душу...Она по прежнему испуганно вздрагивала при каждом громком звуке. Говорить он могла, но редко произносила что-то длиннее двух слов, и Тайри почти забыл о ней.
Пленницу держали в одной из камер на втором этаже посольства, предназначенных скорее для "почетных гостей", нежели для узников.
- Эленве, - Тайри постарался говорить, как можно тише, - Ты знаешь, кто такой Ородрет?
Девушка некоторое время молчала, потом произнесла, - хрупко, испуганно...
- Ородрет... Он хороший. Он добрый, - и с неожиданной смелостью добавила, - не как ты.
И, испуганная своей смелостью, замолчала, забившись в угол дивана.
Тайри усмехнулся и вышел...
- Ну что же, похоже это и впрямь Ородрет. Бывает, любовь и не такое делает. Будем его искать...
Все оказалось очень просто... Но все четыре дня Тайри не оставляло ощущение неправильности происходящего. Почему этот Оро, допустил такие грубые ошибки? Куда проще - назваться другим именем, снять бляху...
Вечером четвертого дня Ородрет был пойман. На сей раз удача оделила своим вниманием Сову. Хотя - была ли то Сова?
В одной из таверн Старого Города Сова шагнула к столику, указанному ей платным доносчиком....
- Почтенный Ородрет? - негромко произнесла она, держа наготове тяжелый кинжал...
К ее удивлению, противник обернулся, одарил ее самой широкой улыбкой и любезно ответил.
- Сударыня, вы очаровательны. Господин Тайри умеет подбирать себе людей...
- Прошу вас проследовать за мной, - холодно проронила Сова.
- Конечно, милая моя, - с той же улыбкой ответил купец, поправляя бляху, после чего добавил, - надеюсь мы обойдемся без пошлостей вроде связывания рук и засовывания кляпов?
- Надеюсь вы воздержитесь от глупостей, вроде попытки побега? - с теми же интонациями ответила Сова.
- Конечно воздержусь, прелестница. Господин Тайри ждет нас в здании посольства?
- Да, - ответила Сова и неожиданно для себя улыбнулась в ответ.
- Хозяюшка, от всей души благодарю вас, - крикнул куда-то в глубь кабака пленник, кидая на стол серебряный чанг, - дайте мне с собой еще кувшинчик вашего великолепного яблочного вина.
Получив кувшинчик, купец тщательно пересчитал сдачу, после чего гордо вернул ее хозяйке со словами "сдачи не надо" и вышел на улицу.
- Итак, почтенный Ородрет, мы встретились...
- Добрый вечер, сударь, - устраиваясь в кресле поудобнее ответил купец.
- Могу я поинтересоваться, где находится Саэтхан?
- Можете, - с любезной улыбкой ответил пленник, - поинтересоваться вы всегда можете.
- А получить ответ? - хмыкнула Сова.
- Пока - нет. Госпожа Эленве и я еще не освобождены...
- Вам не кажется, что в вашем положении глупо диктовать условия, - ехидно поинтересовалась Сова.
- Не кажется, - ответил Ородрет, вновь блеснув лучезарной улыбкой, - как говаривала моя ныне покойная бабушка Кирет, нахальство - второе счастье...
- Интересно, а если тебя на дыбе вздернуть - ты не заговоришь? - лениво бросил Книжник.
Тайри недовольно поморщился. Книжник при всех его достоинствах плохо разбирался в людях...
- Это - вряд ли, - столь же лениво бросил купец, после чего добавил, обращаясь к Сове, - не соблаговолит ли госпожа отвернуться? Мне не хотелось бы омрачать ее взоры непотребным зрелищем.
Сова фыркнула, но отвернулась.
Купец закатал рубаху, обнажив чуть заплывший жирком живот...
Знаменитая Файнская цветная татуировка была очень болезненной, а искусное изображение карты Средиземья занимало полживота купца...
- Впечатляет, - бросила Сова, естественно, не утерпевшая и обернувшаяся обратно.
- А если на дыбе вздернуть твою нареченную? - продолжил книжник.
Это было ошибкой. Большой ошибкой. Холодное дыхание предчувствия опасности коснулось Тайри - и он успел...
- Стой! Мой человек просто пошутил.
- Да?.. Это называется мордорские шутки... - колюче усмехнулся купец.
А Тайри понял - сидящий перед ним может быть очень опасен - если играть с ним не по правилам...
- Извини, я получил приказ вернуть Саэтхана, не отдавая пленницы. Обратное было бы знаком нашей слабости...
Пленник сухо усмехнулся, но без прежней колючести...
- Тебе все равно придется ее вернуть. Мое пленение станет сигналом для моих друзей.
Тайри вновь ощутил ледяное касание предчувствия. Похоже, купец говорил правду, хотя и не всю...
- И что? - поинтересовался он, напускной иронией скрывая тревогу.
- Не знаю, - хмыкнул в ответ пленник, - они готовили свои подарки самостоятельно.
- Посмотрим, - коротко бросил Тайри, - отведите его в камеру.
- Если это возможно, я бы предпочел находиться в одной камере с госпожой Эленве.
- Да пожалуйста, - лениво махнул рукой Тайри...
Купец подхватил свой кувшинчик, и послушно двинулся за Даррой.
Давая свое согласие Тайри рассчитывал на свой острый слух Кольценосца, позволяющий слышать негромкие разговоры через кирпичные стены здания посольства...
Ничего интересного, он, впрочем не услышал. Счастливые всхлипывания девушки, успокаивающий, мягкий тенорок купца, в котором не было и намека на недавние колючие нотки, снова всхлипы. Сбивающийся ломкий голосок девушки, спутано рассказывающей о своих злоключениях, изредка прерываемый успокаивающими нотками купца. Потом звуки робких, осторожных поцелуев, прерываемые редкими всхлипами девушки...
Тайри уже было хотел перейти к другим делам, когда в комнате послышались негромкие шаги... Что-то звенело, булькало, шелестело. Что за неожиданность приготовил ему этот купец? Тайри уже было собирался наведаться в камеру и поинтересоваться, что же там происходит, когда вновь зазвучал голос Ородрета.
- Выпей, хотя бы чуть-чуть.
Понятно... Пожалуй купец прав, - толика вина поможет девушке...
Впрочем, Тайри потратил время не совсем напрасно. В словах купца мелькнули слова "мои братья помогут нам...".
Находка обернулась очередной загадкой. По словам Книжника у Ородрета не было ни родных, ни двоюродных братьев.
- Разве что незаконнорожденные, - с сомнением в голосе бросил Книжник, - среди потомков Вальрасиана, который сам был бастардом, к любовным приключениям до брака относятся вполне терпимо. Но обычно, эти незаконнорожденные воспитываются и имеют права равные с обычными детьми.
- Понял, - раздраженно прервал поток слов Книжника Тайри.
Следующие два дня были непрерывным кошмаром... Тайри и его люди сбились с ног, пытаясь успеть за загадочными противникам - и опаздывали, опаздывали... Если бы не дурацкое усердие Халладина и людей шада - может быть они и успели бы хоть что-то, но...
Самой большой неудачей этих двух дней стали ограбления архива мордорского посольства, укрывшегося в неприметном, тщательно охраняемом домишке и второго дома гарема венценосного шада. (Многими государственными делами в Майрэ ведали евнухи гарема и второй дом гарема, фактически, был государственной канцелярией).
Ограбления настолько разные, что даже тень общего почерка найти в них было невозможно... Гарем был ограблен нагло, среди бела дня - разряженный в атласный халат Бестрепетного Судьи, Хранящего Спокойствие субъект с золотой пайзцой, заявил ошеломленным евнухам, что государь решил проверить их бдительность и деловито собрал в сумку полтора десятка секретнейших пергаментов. Когда пришибленные происходящем служители гарема решились доложить о происходящем Великому Визирю, неизвестного мошенника искать было уже поздно.
Об ограблении мордорского архива, напротив, узнали лишь тогда, когда посольство получило вежливую, но жесткую ноту, требующую выдать властям Майрэ убийцу и клятвопреступника Эрейга, противозаконно укрываемого от расплаты посольством Мордора.
Посольство было вынуждено уступить...
Через своих шпионов во дворце шада Тайри узнал, какие документы легли на стол Младшего Визиря, издавна недолюбливавшего мордорцев. Срочная проверка архива посольства выявила пропажу таких документов, что Тайри стало жутко...Виновник пропажи нашелся вскоре - но ничего уже не мог рассказать, так как вовремя выпил яд. Кстати, в столе предателя кроме трех десятков полновесных золотых чангов оказалась записка, предупреждавшая его, что скоро об "известных вам обстоятельствах" станет известно и настоятельно советовавшая скрыться...
"Чистюли" - ухмыльнулся Тайри...
Исчезла Сова. Его противники не любили убивать, купить Сову было нельзя, значит она похищена - как и Саэтхан...
Хватало и мелких неприятностей - булавочных уколов, ведущих к потерям времени и распылению сил. На несколько часов из игры вывели Лиса, наведя его на ложный след... Спалили пару неприметных домишек, используемых людьми Тайри для тайных встреч. И так далее...
Успехов было меньше. Гонца, по тайным тропам пробиравшегося в Харран с пергаментами из обоих архивов, описывающими планы грядущей войны схватили, но в этом было больше везения, чем расчета. Удалось предотвратить ограбление гвардейских арсеналов, сумел уйти от нападения Книжник... И все же - игра была проиграна.
Разъяренный Тайри явился в камеру, где содержались Ородрет и Эленве. Его встретил шепот купца.
- Тише, девочку разбудишь.
Тайри даже усмехнулся, - до того безумной была эта сцена: два врага, сцепившихся в смертельной схватке мирно шепчутся у изголовья спящей девушки...
- Пошли, - шепнул он в ответ.
- Судя по твоему виду, мои друзья доставили тебе достаточно неприятностей? - почти равнодушно поинтересовался купец.
- Доставили, - сквозь зубы прошипел Тайри.
- Может быть все же пойдешь на обмен?
- Вряд ли купец знал о последних событиях, - но у Тайри не оставалось иного выбора. Потерять Майрэ из-за глупого упрямства нельзя - и он зло буркнул.
- Согласен.
- Хорошо, - широко улыбнулся купец, - и зачем мы только эту муть тянули...
Обмен произошел на границе Майрэ и Харрана под бдительными взглядами десятка лучников Шакала, угрюмого вожака степной ватаги, славящегося тем, что он ни разу не нарушил данного слова.
Тем можно было бы и закончить, если бы эта история не имела некоторых последствий...
Когда Девять собрались в тронном зале Барад-дура, Саурон был взбешен. Нечасто он впадал в гнев, но это приступы были страшны.
Полным презрения словам Владыки Тайри ответил коротким и спокойным
- Я не ручался за исход, мой господин...
- Проклятье, - прошипел Саурон, и Тайри мимоходом подумал, как не похож этот взбешенный гордец на обычного холодного красавчика, - ты же мог их прикончить в конце. Неужели лучники остановили бы тебя?
На вопрос ответил Гульди, как всегда негромко, чуть хрипловато...
- Это было бы некрасиво...
- Некрасиво?!!! - рявкнул Владыка, - тоже мне благородный воитель нашелся...
- Господин не понял меня, - холодно улыбнулся Гульди, - своеобразная красота есть и в убийстве, и в предательстве... Но в том, что предлагаете вы, мой господин, ее нет...
Саурон молчал и его молчание не предвещало дерзкому мальчишке ничего хорошего...
- Да простит меня господин, что я прерываю его мысли, - потек над залом сладкий, как патока голос Хамуля, но позволю напомнить вам, что крепость Та-Джонк, построенная по чертежам, которые юный Гульди счел некрасивыми, пала... Причем, как раз со стороны восточных укреплений...
- Посмотрим, - буркнул Саурон. Гнев оставлял его...
Так начиналась почти тысячелетняя эпоха усиления Хамуля. Тайри и Гульди не присоединились к нему, как Белый Волк и Бао, но все же их голос чаще звучал в поддержку начинаний Хамуля.
Было ли это на благо Мордору? Кто знает... В пору ослабления Мордора изворотливость Хамуля не раз спасала положение. Но по полководческим способностям ему было далеко до Первого и иные из поражений Мордора были на его совести...
Война Майрэ с Харраном все же разразилась... Но Харран был предупрежден и стремительный бросок Майрцев завяз в плотных оборонительных позициях Харрана.
И все же Харран был недостаточно подготовлен к войне... Срочные закупки оружия взвинтили до небес цены, и, как поговаривают, некий нуменорский купец сделал неплохую прибыль, предложив шаду Харрана большую партию оружия - все более туэрранской и мордорской работы.
Испуганный задержкой Мордор нанес удар по Харрану и Харзе всей мощью своих армий. Не прошло и десяти дней, как оба княжества были покорены... Но Нуменор уже заключил тайный союзный договор с Харраном и Мордору была объявлена война...
Начало войны было задержано на четыре с лишним года, переворотом Ар-Фаразона. Поговаривали, что к этому перевороту приложил руку Мордор, для которого бездарный гордец Ар-Фаразон был куда как предпочтительней в роли императора Нуменора, чем Тар-Палантир, умевший прислушиваться к чужим советам.
Но война все же началась - и закончилась печально для Мордора...
(3311 г. II эпохи)
Ты помнишь ли, как перед нами
Встал храм, чернеющий во мраке,
Над сумрачными алтарями
Горели огненные знаки.
Ее звали Нила - Луна. Она действительно чем-то неуловимо напоминала ночную странницу - круглолицая, светловолосая, с озорным прищуром карих глаз... Она мало походила на отца - сурового воителя, полжизни проведшего в походах, от него она унаследовала разве что редкостное упрямство... В остальном она пошла в мать - пленницу, захваченную отцом в одном из северных городов. Певунья и плясунья, кружевница и вышивальщица, она передала все что умела Ниле, прежде чем проститься с миром. А потом шальная стрела унесла жизнь отца, и девушка осталась одна.
Впрочем, она не была одинока - у веселой обаятельной девушки было немало поклонников. Что и привело к печальному концу...
- Нила, ты бессердечна. Почему ты отвергаешь мое предложение?!
Девушка лишь вздохнула про себя. Молодой Уругнар, полностью соответствовавший своему имени, был самым скучным из ее поклонников. Он был на редкость хорош собой - высокий, широкоплечий голубоглазый гигант, один из лучших воинов Нуменора, но он был непроходимо скучен. Он мог часами с воодушевлением рассказывать о состязаниях борцов, или мечников, но все остальное считал полной чепухой...
К тому же Уругнар был на редкость самонадеян - почему-то он считал, что делить с ним постель - предел мечтаний любой девушки и немало удивлялся, когда оказывалось, что это не так... Справедливости ради надо отметить, что многие девушки думали то же самое, но Нила в их число не входила.
Вот если бы он предложил ей стать его женой - она бы еще подумала... А так - молодой воин был ей просто неинтересен. Но выкладывать ему свои мысли она не собиралась - зачем обижать человека без нужды... И потому скорчив капризную гримаску она ответила:
- Не хочу, и все тут...
- Нила, ну почему! Ты прекрасна, как цветок лилии...
"Распустившейся на синей глади пруда", - подумала девушка. Уругнар делал ей это предложение уже третий раз, причем слова признаний мало менялись раз от раза... "Быть может он всем девушкам говорит одно и то же ", - ехидно подумала Нила, - "заказал наемному сочинителю, и теперь повторяет...".
И действительно, воин не отступал от прежнего плана. Он успел сравнить ее глаза с лесными озерами а голос с птичьими трелями, когда несмотря на все свои усилия девушка не смогла удержаться, и негромко хихикнула.
Уругнар недоуменно глянул на нее.
- Ты смеешься надо мной! Если бы это предложение сделал тебе этот хилый лордов сыночек, ты бы не отказалась...
Он бросил на нее яростный взгляд, и вышел, хлопнув дверью так, что задрожали стекла.
Проводив глазами уходящего воина, Нила хозяйственно поправила покосившуюся шпалеру на стене. "Интересно, кого он имел в виду", - подумала она. Вроде бы среди ее воздыхателей никаких сыновей лорда...
И тут лицо девушки залил густой румянец. Она поняла о ком говорил разъяренный Уругнар - Ломиазар, или просто Ломи, невысокий молодой книжник, был младшим сыном лорда Азрахора, просто Нила раньше не думала о нем в таком качестве, - юноша никогда не подчеркивал своего происхождения, и мимолетные упоминания о его родстве девушка пропустила мимо ушей.
И, самое интересное, ревнивый взгляд Уругнара заметил то, на что еще не обратила внимания сама девушка - она действительно выделяла молодого книжника, среди своих поклонников. А если бы он сделал ей такое предложение... Девушка прикусила губу, задумавшись. Пожалуй, она бы согласилась.
Это то рассуждение и было причиной густо покрасневших щек девушки. По губам Нилы пробежала счастливая улыбка. Но ее мечтам не дано было сбыться...
На высоком холме титаническим сгустком тьмы возвышался Черный Храм, источавший страх, боль, ненависть. Сердцем этого незримого спрута, опутавшего своими щупальцами весь некогда свободный остров, сделавшего своей марионеткой самого владыку Ар-Фаразона, был пленник, ставший истинным владыкой Нуменора. Зигур - Колдун. О его эльфийском имени - Саурон, Отвратительный, старались забыть - жестокая смерть ждала любого, произнесшего его...
Но были в Черном Храме и другие сосредоточия ужаса. В левом крыле Храма, в одном из узких коридоров, скрывалась незаметная дверца, ведущую в небольшую комнатку. В этой комнатке не было ничего особенного - стол да полки с пергаментными свитками, но даже на лице Угрузира, - капитана Черных Драконов, личной гвардии Саурона, отражался страх, когда он проходил мимо этой двери...
Здесь был кабинет человека, ставшего правой рукой Саурона. О нем знали очень мало, почти ничего... Не знали даже его настоящего имени, лишь прозвище - Хашнур.
Когда почти полстолетия назад поверженный владыка Мордора, был привезен в Нуменор, он - единственный из слуг Саурона, последовал за своим хозяином. Торжествующие победители не обратили на него внимания и долгое время он служил глазами и ушами своего властелина. А когда пришла пора возвышения Саурона - он не забыл своего верного слугу.
Хашнур стал Хранителем Списков - к нему стекались доносы и выбитые под пыткой показания, перехваченные письма и похищенные документы. А потом он составлял списки обреченных на принесение в жертву - тех, кто становился слишком опасен для власти Зигура или тех, кто становился пешкой в его сложных интригах...
Хашнур был предан своему господину. Дважды его пытались подкупить - мастер-корабел Мийнар предлагал ему пять тысяч золотых за то, чтобы в списки было занесено имя его соперника. Молодой лорд Уридзайн обещал ему все свое состояние за то, чтобы из списков была вычеркнута его юная невеста. Обоих ждала казнь. С княжной Гильен, первой красавицей Нуменора, попытавшейся обольстить его, он обошелся мягче - просто прогнал ее, насмеявшись. Зато смерть старого гордеца лорда Балака, осмелившегося угрожать Хашнуру, бывшему для него лишь выскочкой с материка, была медленной и страшной...
Но и у Хашнура была своя слабость - его незаконнорожденный сын. Уругнар. Ему прощалось многое. Очень многое... И Уругнар тоже знал об этом.
Поэтому, когда он придя к отцу, попросил его внести в Списки Нилу и Ломиазара, Хранитель Списков долго молчал.
- Ты хоть понимаешь, что просишь? - наконец медленно проговорил Хушнур.
- Конечно, папа, - молодой воин спокойно встретил тяжелый взгляд отца, - я понимаю. Но уж очень хочется...
- Зачем это тебе нужно?
- Она оскорбила меня, - выплюнул Уругнар.
- Предпочтя этого мальчишку? - понимающе усмехнулся старик.
- Да.
- Рассказывай, - коротко бросил он.
Выслушав спутанный рассказ сына, Хашнур помолчал.
- Ладно, девчонку я в списки внесу. Но этого Ломиазара - не буду. Не следует без серьезных на то причин беспокоить лордов...
- Но, папа, - прервал отца Уругнар и тут же осекся, увидев, как во взгляд отца медленно тяжелеет. В такие минуты он и сам побаивался Хашнура.
- Дослушай меня, - в голосе старика зазвучала сталь, - если ты не ошибаешься, и девчонка действительно влюблена в него - она бросится к нему за помощью... А он поможет, - старик криво усмехнулся, - он же благородный... И тогда у нас будут все основания бросить его на алтарь...
И Уругнар расплылся в торжествующей ухмылке.
В тот день Ломиазар гостил у Нилы. Случайностью это было, или же тонким расчетом Хашнура, но именно в этот день Уругнар, пришел к ее дому...
К счастью для влюбленных, на стук к двери подошел старый Такар, дворецкий Нилы. Три десятилетия он прослужил под началом ее отца и когда в одной из битв он лишился руки, старый сотник сделал его своим дворецким. Долгие годы битв сделали воина осторожным и когда делано веселый голос Уругнара потребовал Нилу, в его душе зародилось подозрение. Он не мог понять в чем дело, но своему чувству опасности привык доверять и метнулся к потайному окошку, смотревшему на улицу. В ту минуту, когда он увидел Черных Драконов, сопровождавших "гостя", привычки мирной жизни слетели с него мгновенно, как сухие листья слетают с дерева при первом порыве ветра...
Все навыки былых времен тотчас же ожили в памяти. Мгновение спустя он тихо накинул на дверь тяжелый засов, спокойным голосом сообщил, что госпожа принимает ванну, и он сейчас пошлет служанку передать ей слова Уругнара, и бросился в гостиную.
Когда он вошел в комнату, Нила поразилась произошедшей перемене. Куда делся Такар - добрый дядюшка, качавший ее в детстве на руках, певший ей колыбельные... Перед ней стоял воин, - беспощадный, собранный, и... обреченный.
- Госпожа, у дверей Уругнар. Он говорит, что пришел к вам в гости, но при нем трое Черных Драконов в полном вооружении, - коротко отрапортовал он, и добавил уже совсем по другому, тревожно, моляще, - бегите, госпожа.
- Что же мне делать, - охнула девушка, и бросив на любимого обреченный взгляд прошептала, - Ломи.
Ломиазар тоже мгновенно переменился. Эта перемена не была столь разительна, как с Такаром, но все равно бросалась в глаза - спокойный, неторопливый, слегка вальяжный книжник стал каким-то жестким, колючим, нпряженным.
- Пошли через задние двери, я найду убежище. Ничего не бери, нам помогут - произнес он поднимаясь, с мягкого дивана. Оглянувшись, он быстро подошел к стене, на которой поверх ковра, висела внушительная коллекция оружия, собранная отцом Нилы в походах, снял ножны с коротким кинжалом и повесил их на пояс.
- И ты тоже уходи, тебе не простят, - сказал он старому слуге.
- Да, молодой господин, - ответил он и печально улыбнулся, каким-то своим мыслям...
Юноша выглянул в потайное окошко перед одним из многочисленных задних выходов старого дома, и не увидев засады выскользнул на улицу. Нила последовала за ним...
Такар же, проводив глазами уходящих, прошептал одну из молитв, что помнил с детства, молитву, ныне запрещенную Зигуром, аккуратно запер изнутри двери, через которые скрылась его госпожа, открыл нараспашку другие двери и неторопливо пошел к стене с оружием... Молодой книжник был дельным парнем, если он обещал найти убежище - он найдет... А пока, надо задержать Уругнара.
Он не сомневался в результате схватки, но каждое выигранное мгновение давало лишний шанс его госпоже. А смерть в бою - это достойный конец его жизни... К тому же - есть шанс взять жизнь одного из этих...
Такар никогда не любил Нуменор - ни старую победоносную империю, ни нынешнее гнилое болото... Он служил в армии Нуменора лишь из любви к старому сотнику, когда-то спасшему жизнь ему - совсем еще мальчишке тогда... Но Черных Драконов он ненавидел. Это были не воины - палачи.
Минут через десять озверевший Уругнар приказал ломать дверь. Даже пришедшим с ним амбалам пришлось поднапрячься, чтобы выломать старые, окованные железом двери. А когда со страшным грохотом двери упали, Такар хладнокровно разрядил самострел в глазницу шлема одного из Драконов, отбросил бесполезное оружие и подхватил короткий экет - тот самый, с которым он некогда ходил под началом старого сотника.
Старик смог продержаться почти минуту. Один. Однорукий. Без доспехов. Против двух сытых, здоровых, закованных в железо громил. В эту последнюю свою схватку он вкладывал все свое умение, отточенное десятилетиями боев, всю ярость и ненависть, все остатки жизненной силы. И когда один из его противником допустил ошибку, он не замедлил ей воспользоваться. Экет устремился в открывшуюся крохотную брешь в защите, и один из Драконов лишился руки. Но и сам старый воин в этот момент открылся и черненное лезвие меча второго Дракона мгновение спустя снесло ему голову...
Но было уже поздно - Нила и Ломиазар были далеко...
Молодой книжник нырнул в незаметную щель между двумя домами и отбил по крохотной дверце, скрытой кустами сирени, замысловатый ритм. Дверь открылась почти мгновенно, беглецы согнувшись в три погибели проникли в крохотное, слабо освещенное помещение с низким потолком. Дверца закрылась. Нила и ее спутник стояли неподвижно - на них были наведены стрелы трех луков. После долгого молчания из темного угла комнаты послышался густой, музыкальный баритон
- Ладно ребята, опустите луки. Это свои.
Оружие незаметно куда-то исчезло.
- Присаживайтесь, - мягко предложил все тот же голос.
Дождавшись, пока гости устроятся на высоких топчанах, стоящих вдоль стен, владелец баритона продолжал.
- А теперь, Мотылек, рассказывай, что стряслось.
Юноша заговорил - очень коротко, четко, спокойно. Когда он закончил рассказ, комнату вновь затопило молчание. Наконец, вновь зазвучал баритон.
- Братство может предоставить тебе убежище, но это поможет ненадолго. И боюсь - тем самым мы навлечем беду на Братство. Что ты собираешься делать дальше?
- У меня есть хороший знакомый среди купцов - Вальрасиан. С материка.
- А, старый мошенник, - несмотря на столь нелестную характеристику, баритон потеплел. Казалось его обладатель вспоминал о чем-то своем, давнем, - этот не продаст... Но возьмет дорого...
Помолчав немного, обладатель баритона вновь заговорил.
- Болтун, пойдешь в порт. Узнай здесь ли Вальрасиан. Если сможешь - узнай чем он занимается сейчас.
- Лучник, приготовь пять сотен золотых. Если купец согласится везти Мотылька с девушкой - через Хромого передашь четыре сотни купцу.
- Мотылек, с купцом договаривайся сам, - я не хочу вмешивать в это Братство.
- Спасибо, Учитель, - растрогано произнес юноша.
Скрипнула дверца, уводящая вглубь здания и две тени исчезли в полутьме...
Стража не обратила внимания на невзрачно одетую парочку, прошмыгнувшую по одной из прибрежных улиц. Юноша открыл заднюю дверь каменного двухэтажного домика и вместе со своей спутницей нырнул в крохотную полуосвещенную комнатку. Там на большом табурете, сбитом из крепких сосновых досок, восседал обнаженный по пояс чернокожий уроженец Кханда, вооруженный массивной двуручной секирой. Из кхандцев получались великолепные охранники - сильные, умелые бойцы, недоверчивые и угрюмые, равнодушные к подкупу, но они соглашались служить не всякому хозяину, предпочитая смерть неволе. Даже Саурон долго не мог сломить упорство гордого народа...
Страж бросил короткий взгляд на пришедших и неумело подбирая слова адунаика заговорил глубоким басом.
- Вы... что надо... искать.
Книжник сосредоточился, на его лбу собрались морщины.
- Варха лиррен Вальрасиан азарн.
- Зарх, - бросил страж, и не спуская глаз с гостей, открыл крохотное оконце в стене. Он негромко пробормотал что-то в оконце, прислушался, и закрывая окошко кинул гостям несколько более благосклонно.
- Риаренне.
- Ждем, - перевел книжник девушке.
Через пару минут небольшая, окованная железом дверца в стене открылась. Из-за нее вынырнул крохотный, какой-то бесцветный человечек и тихим, не содержащим и намека на эмоции, голосом произнес "Проходите". Когда гости миновали дверцу, они попали в небольшую комнатку с несколькими креслами и столиком, на котором стояли блюдо с фруктами, несколько бокалов и изящная бутыль с густым вином цвета янтаря
- Ждите, - скороговоркой произнес человечек, - присаживайтесь, угощайтесь, как только почтеннейший Вальрасиан освободится, он подойдет.
После этого он забился в кресло, стоявшее в самом темном углу, и замолчал. Нила и ее спутник присели, но к угощению не притронулись, - все их мысли были совсем о другом...
А из-за стены доносился громогласный бас, с чудовищным, каким-то совершенно неестественным акцентом нахваливавший самоцветы из империи Ханната, лежащей далеко к востоку от Харада. На лице у Нилы начало появляться страдальческое выражение, усиливавшееся по мере развития речи, сопровождаемой фантастическими подробностями и длинными цветистыми оборотами.
Периодически бас перебивали другие голоса, но они были недостаточно громки, чтобы через стену можно было различить слова. Наконец бас объявил "Вы сделали воистину достойную покупку, господин", хлопнула далекая дверь и наступила тишина.
Потом бас вновь зазвучал, но на этот раз куда тише. Что-то деловито объясняя, он некоторое время погрохотал, после чего вновь смолк. Вскоре вторая дверь комнатки открылась и на пороге ее показался человек. Выражение на лице девушки стало еще более страдальческим, хотя, казалось, дальше было уже некуда.
Впрочем, Нилу можно понять. Пришедший был закутан в халат из толстой белой ткани, расшитой золотыми узорами, его голову венчало пышное сооружение из белой парчи, украшенное драгоценными камнями. В общем - типичный наряд ярмарочного шарлатана, только золото и камни были настоящими.
Купец зашел в комнату, аккуратно затворил за собой дверь и подошел к столу. Легкими, изящными движениями налил полбокала вина, в несколько коротких глотков выпил его, бросил в рот виноградину и лишь потом заговорил,
- Уф, устал, - к огромному удивлению Нилы, на этот раз его голос не проявлял склонности к громогласности, и в нем не было и следов акцента. Пожалуй, напротив - был в его речи какой-то аристократизм, что-то неуловимое, отличающее речь книжников и людей старых дворянских родов.
За лицом Нилы было интересно наблюдать, - остатки страдальческого выражения на нем смешались с глубочайшим изумлением. Зато на лице ее спутника бродила довольная улыбка.
Вальрасиан неторопливо снял халат, и аккуратно снял с головы чалму, оказавшись в простых серых брюках и изящном жакете непривычного покроя, после чего неторопливо обернулся к девушке и с легким полупоклоном заговорил:
- Сударыня, вы не правы, за стеной говорил именно я.
- Вы, что..., - запинаясь заговорила девушка.
- Нет, что вы. Я не читаю мыслей. Просто прожив без малого четыре дюжины лет, начинаешь лучше понимать людей.
Тут он прервался, и бросив "прошу прощения, забыл", зашагал к двери. Он приоткрыл дверь и знакомый громогласный бас заполнил комнату.
- Эй, Марги! Ежели придет кто за изумрудами, али другими самоцветами - сам не продавай, меня зови. И ежели от Лекаря придут, тоже. Понял, бездельник?
Получив утвердительный ответ он закрыл дверь, и встретив непонимающий взгляд девушки, пожал плечами.
- Что же делать, что на вашем острове больше доверяют всяким пройдохам, чем обычным купцам... Они хотят получить необычное - они его получают.
Здесь его голос покинула нотка легкой иронии, и он неожиданно стал очень серьезным.
- Но я думаю не поучиться купеческому делу вы сюда пришли, - он коротко кивнул юноше, - Малыш, рассказывай, что у тебя стряслось.
Юноша кинул быстрый взгляд на человечка, по прежнему сидевшего в своем кресле.
- Тини можете доверять, как мне. Он не выдаст.
И тогда молодой книжник заговорил. Купец слушал внимательно, не перебивая. Во время коротких пауз, он задавал вопросы - короткие, точные. Наконец рассказ был завершен.
Некоторое время купец молчал.
- Да, малыш, это достойное дело. Опасное, но достойное. Наконец то хоть кто-то решился прищемить хвост этому проныре.
Нила испуганно дернулась, оглянувшись на Тини. За такие слова любого ждала очень неприятная смерть... Вальрасиан перехватил ее взгляд, но ничего не сказал - только ободряюще улыбнулся.
-Я отплываю через три дня. Извини, раньше не могу. Я надеюсь, твои друзья, - последние слова он произнес с особой интонацией, словно подчеркивая, что-то, - найдут где тебя спрятать на это время? У меня найдется пара тайников, но они не слишком подходят для людей.
- У меня есть убежище, - кивнул юноша.
- Хорошо. И еще одно, - на всякий случай лучше приходи в порт послезавтра вечером. Вечером портовая стража на многое смотрит сквозь пальцы. А как спрятать вас при досмотре я придумаю...
Солнце медленно садилось в воды океана, когда из лабиринта припортовых улочек вынырнули две фигуры и заспешили к лодке, заботливо спрятанной у пристани. Осталось совсем немного - добраться до лодки, доплыть до корабля, а дальше - свобода...
Увы, судьба не была милостива к влюбленным. Быть может кто-то донес, может быть вмешалась в дело злая магия, но из-за поворота появился отряд из десятка стражников, возглавляемых Уругнаром. До лодки оставалась сотня шагов.
- Бежим, - бросил юноша.
Уругнар занервничал. Если беглецы добегут до лодки, они имеют весомый шанс скрыться среди сотен кораблей, стоящих в порту. А там - ищи-свищи. И тогда он резко, на выдохе рявкнул,
- Стреляйте.
- Но, госпо... - начал было десятник, но разъяренный Уругнар прервал его.
- Стреляйте.
Стрелы из мощных нуменорских луков прошивают насквозь воина в доспехах. На беглецах доспехов не было. Коротко свистнули стрелы и два тела упали на гладкий камень пристани.
Когда Уругнар приблизился к ним, девушка уже умерла. Одна из стрел попала ей точно в сердце. Юноша умирал, жизнь стремительно покидала его, но он еще был жив. Губы его шевелились, но звуков не было слышно... Что он шептал в последние мгновения жизни - проклятия, молитвы, имя любимой... Кто знает? Но вскоре жизнь покинула и его тело.
А в это время на небольшом юрком паруснике, затерявшемся среди множества кораблей, наполнявших гавань, беззвучно шептал проклятия в холодное небо купец с востока.
Невысокий человечек подскочил к нему держа в руках тяжелый боевой лук. Тини был мастером стрельбы из этого варварского оружия, а Уругнар, стоявший над трупами, был замечательной мишенью...
- Не надо, Тини, - мягко сказал купец, - слишком опасно. Не надо, - и мрачно добавил, - пока.
Пересуды, связанные с гибелью Нилы и Ломиазара быстро сошли на нет. Если о сыне лорда Азрахора еще вспоминали иногда, то о девушке-полукровке забыли очень быстро. Лишь плакал скупыми слезами в полумраке своего кабинета седой лорд, а в каюте уплывающего на восток корабля в поисках забытья пил и никак не мог опьянеть немолодой купец...
Мир менялся. Новые тревоги Нуменора быстро затмили эту историю, и так бы она и канула в забытье, если бы не новость, потрясшая многих спустя семь месяцев после смерти двух влюбленных.
Рано утром на одной из улиц города был найден Уругнар. В его сердце был вонзен тяжелый метательный нож, обильно смазанный тягучим, едким ядом. Смерть быстро настигла молодого сотника, в последнее время, игравшего всю большую роль среди нуменорской знати. После того, как таинственно исчезли несколько человек, перешедших ему дорогу, уже никто не отваживался спорить с ним...
Разное говорили о его смерти - одни винили старого тысячника Лийта, на место которого метил Уругнар. Другие - загадочное Братство Маргаритки... И никто не связал со смертью юноши ушедший через два дня спустя из гавани Нуменора неприметный купеческий корабль.
Понемногу и смерть Уругнара уходила в прошлое... Его убийцу так и не нашли. Приходили новые заботы и страхи... Жизнь Нуменора все более становилась похожа на странный, противоестественный сон. Липкая паутина страха все цепче опутывала его жителей. Гибли на черных алтарях люди... Росла власть Зигура и Ар-Фаразон все более чувствовал себя рабом вчерашнего пленника...
И лишь один человек помнил об Уругнаре... В своей сырой комнате шептал бессильные проклятья Хашнур, правая рука Саурона. Два года спустя он не выдержал - и принял яд.
А в одном из неброских домов небольшого городка, лежащего недалеко от южных побережий Минхириата, на стене, украшенной великолепной коллекцией оружия, висел кожаный пояс искусной работы, с ножнами для трех метательных ножей. Средние ножны были пусты.
(115-111 лет до заключения Последнего Союза)
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня.
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Но не надо явства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого, что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
Нуменор погиб... Но почему-то мне порою кажется, что он погиб задолго до того часа, когда его скрыла водная пучина. Быть может он погиб уже тогда, когда Владыка Ар-Фаразон внял коварным речам своего пленника. Или - даже тогда, когда на престол взошел сам Ар-Фаразон.
Не знаю. Мне не дано судить об этом - но в последние десятилетия своего существования он уже не жил - существовал. Менестрели перебирали струны, совершенствуя свое умение, и их песни звучали все прекраснее - но поэты не писали новых песен. Остановились мастерские, замолк шум в библиотеках, медленно разрушались прекрасные здания. Люди Нуменора стали предпочитать грезы, навеваемые отваром дурманящих трав и нескончаемую череду утонченно-извращенных развлечений Творению. Казалось липкая паутина опутывала души, липкими касаниями лишая воли, наполняя душу унынием и ненавистью.
У этой паутины был центр - исполинский черный храм, на кровавых алтарях которого медленно умирали люди - рабы с Материка или неугодные нуменорцы. Их боль, страх, отчаяние собирались в Черном Храме, медленно накапливались, чтобы годы спустя, направляемые могучей волей и чародейским искусством Гортхауэра, они превратились в незримый клинок, который на мгновение рассечет Грань Ночи и откроет Мелькору-Павшему путь назад - в Арду.
Лишь поселение Верных на восточном берегу Острова не поддалось всеобщему безумству. Вера, Мудрость, Любовь и Воля непреодолимой преградой встали на пути черных чар ученика Мелькора.
И видя, как гибнет их мир, как потомки Мелиан превращаются в жестоких безумцев, они не смогли молча оставаться в стороне. Так начинался мятеж Элендила, безнадежная попытка заставить нуменорцев вспомнить свою гордость и перестать быть послушными марионетками в руках Саурона.
Мятеж продолжался три долгих, страшных года, пламя войны охватило Нуменор. Вначале Верных было немного - меньше семи сотен, но у них было мужество обреченных, Вера и Цель. За Сауроном же пошли многие - но у них не было ни общей цели, ни той отчаянной надежды, что вела в битву воинов Элендила. И самое главное - война будила уснувшие души, срывала с них липкую паутину чар, освобождала их от накатывающего безумия - и освободившись от черных чар многие бросали воинство Саурона и переходили в стан Элендила. Чтобы повернуть ход войны Саурон был вынужден переправить с Материка несколько тысяч воинов Востока - но это лишь задержало Элендила. Опытный стратег, прекрасный тактик, он во многом превосходил Саурона, способного побеждать лишь количеством - и три года спустя после начала восстания Нуменор оказался в руках Верных.
Воины Элендила приближались к Черному Храму - последней твердыне Саурона. Позади оставались три года кровавой каши, черных чар Саурона и его нечеловеческой жестокости, три года боли и ужаса. Впереди ждали отчаянные схватки в узких коридорах Храма, коварные ловушки и многочисленные засады.
Но наконец и последний рубеж оказался пройден. И в главном зале Черного Храма, где возвышались девять кровавых жертвенников, грубо обтесанных из странного черного камня, привезенного с южных островов, сошлись двое. Элендил - высокий и стройный, в сверкающих доспехах, с блестящим изящным мечом и Саурон - гигантская сгорбленная фигура, на две головы выше любого из людей Нуменора, излучающая ужас ... Черные одеяния скрывали матовые стальные латы, в руках его были тяжелый боевой молот и искривленный жертвенный нож более похожий на орудие пытки.
Поединок длился недолго - Саурон был неплохим бойцом, но до отточенного искусства Элендила ему было далеко. И в тот час, когда меч Элендила пронзил сердце противника, проникнув через щель в латах, уже падая Саурон произнес последние слова давно подготовленного заклинания. Всю свою силу, всю ненависть к победителю, всю силу страданий и страха, скопившегося в этом зале, вложил он в слова черного разрушительного заклинания.
Так погиб Нуменор. Немногим удалось спастись - лишь девять кораблей из полусотни уцелело в безумной буре, что пришла вслед за гибелью Аталантэ в морской пучине.
Я приблизился к концу дней... Прежде чем залы Мандоса примут меня, я хочу рассказать тебе о моем господине, лорде Исилдуре. Немало было уже рассказано о нем и моя повесть будет лишь дополнением к тому, что написали более мудрые и талантливые сказители.
Исилдур и Элендил... Им удивительно шли эти имена. “Элендил” - перезвон капели, серебро птичьих трелей, шепот ветра в кронах. Порывистый князь Верных, предпочитавший мечу лютню, высокий и стройный, устремленный в небо, со звездным светом в глазах... “Исилдур” – грозный шум волн, обрушивающихся на берег, тяжелая поступь закованных в сталь легионов, гулкие раскаты горного эха. Суровый воин, крепко стоявший на земле, тяжелый и неторопливый...
Но когда-то он был совсем другим... Обаятельный и неунывающий юноша, душа общества, он везде чувствовал себя как дома – во дворце ли короля Ар-Фаразона или в дешевых тавернах припортовых кварталов, среди мудрых, убеленных сединами книжников или молодых оболтусов из дворянских семей. Редкая женщина могла устоять перед очарованием Исилдура, по нему вздыхали и манерные придворные дамы и юные крестьяночки из нуменорских поместий Элендила...
Среди его многочисленных знакомых были Галдор и Мира – брат и сестра, рано потерявшие родителей. Они были мало похожи на других его нуменорских приятелей. Галдор, худой, длинный, болезненный добывал средства к жизни переписыванием книг. Он любил поэтов древности, помня наизусть множество стихотворений, в том числе и написанных на полузапретном ныне квенья. Мира, невысокая и юркая, была искусной вышивальщицей. Исилдур чувствовал себя неловко, видя в какой бедности живут его друзья, но гордячка Мира отказывалась принимать помощь.
Исилдур часто заглядывал в их скромный домик. Галдор, стеснительный и застенчивый, мало говорил, оживляясь лишь когда речь заходила о книгах, стихах, поэтах. Впрочем, Миры хватало на двоих – ее остренький язычок не щадил никого, а едкие и язвительные слова были на редкость меткими... Исилдур подолгу засиживался в гостях у Миры с Галдором, не уставая от разговоров. Впрочем, была тому и еще одна причина – Мира любила и умела готовить, кое в чем превосходя даже изощренных поваров двора...
Потом злые языки, утверждали, что между Исилдуром и Мирой было нечто большее, чем просто дружба, но в этих словах нет правды.
Но однажды Мира допустила ошибку, позволив себе слишком откровенно отозваться о Зигуре в присутствии человека, которому она излишне доверяла. Извини, я не назову его имени – в свое время я поклялся молчать об этом. Да и не в этом дело... Короче говоря, два дня спустя в двери их домика ударили кулаки Черных Драконов. Когда Миру уводили, она успела прокричать Галдору “Береги себя!”, но впервые за долгие годы он не послушался старшую сестру.
Спокойно и уверенно он собрал свои вещи, передал недоделанные книги своими приятелю-переплетчику, уничтожил все записи, касавшиеся его друзей и скрыл в тайнике немногочисленные книги на квенья. После этого он неторопливо и обречено направился на Большую Площадь.
Многочисленные прохожие в ужасе отшатнулись, когда длинный нескладный юнец, обернувшись лицом к Черному Храму, заговорил. Над площадью разносились чеканные слова Квенья
Теперь не уходят из жизни,
Теперь из жизни уводят,
И если кто-нибудь даже
Захочет, чтоб было иначе,
Бессильный и неумелый
Опустит слабые руки,
Не зная, где сердце спрута
И есть ли у спрута сердце.
Договорить ему не дали...
О дальнейшей истории Миры и Галдора известно немного. В отличие от других жертв, их не сразу вознесли на алтарь в Черном Храме. Их пытали. Пытали долго, почти месяц. Чего хотели добиться палачи? Скорее всего, чего-то что могло послужить оружием против Исилдура. Но ответа на этот вопрос так и не нашли. Подземелья Черного Храма надежно хранят свои недобрые тайны...
А месяц спустя в Черном Храме было торжественное жертвоприношение во имя величайшего из великих королей – Ар-Фаразона и его мудрого советника Зигура. Присутствовать на нем обязали всех князей Андуниэ и Исилдур не смог уклониться от него. Он стоял и смотрел, как на черных алтарях медленно умирают его друзья, и в его глазах медленно вставала волна Тьмы – черной, беззвездной, страшной... Он сдержался чудом – просто потому, что увидел кривую ухмылку Зигура и понял – именно этого он и добивается... Неосторожного движения, руки, потянувшейся к мечу, крика. И никто не осудит защитников Черного Храма, остановивших святотатца...
Исилдур выдержал. Он дождался конца ритуала, вместе со всеми покинул Храм, флиртовал с дамами, шутил, и если бы не черная бездонная пустота во взгляде, казалось бы, что ничего не произошло. Но когда он добрался до своих покоев, воля оставила его. В первый и последний раз за долгие годы служения Лорду Исилдуру, я видел, как он плачет. А потом он пил, не пьянея, ненадолго забывался в тягостном полусне-полубреде, и вновь пил... Я не помню сколько это длилось – день, два, неделю? А потом Исилдур неожиданно переменился.
Он вновь вернулся к прежним занятиям – читал, ездил на охоты, навещал знакомых. И очень немногие заметили перемену, произошедшую с ним. Пустота ушла из взгляда Исилдура, но прежние веселые искорки не вернулись, теперь в его взгляде были сталь и лед... Он все также подолгу засиживался в библиотеке, но теперь он не брал в руки стихов или повестей, отдавая предпочтение древним хроникам, трактатам ученых, полководцев, государей. Как прежде он пренебрегал неписаными законами двора, общаясь с людьми низших сословий: ремесленниками, купцами, даже крестьянами – но неуловимо сменился тон бесед, он все чаще расспрашивал людей об их занятиях: с кузнецом он беседовал о закалке клинков, с крестьянином – о посеве и пахоте, с купцом – о ценах и рынках. Как прежде Исилдур посвящал изрядную часть своего времени упражнениям с мечом, но теперь он увлекся странными восточными школами, приглашал мастеров клинка из колоний и союзных стран, учился бою с двумя клинками... Полюбил он и совсем странные воинские потехи – рубился против нескольких противников, завязав глаза, стрелял из лука на звук, метал ножи. И раньше Исилдур был великолепным бойцом, но теперь он научился большему. Даже Элендил, один из лучших мечников Нуменора, проигрывал ему семь поединков из десяти...
При дворе некоторое время посудачили о странностях молодого лорда и вскоре забыли о них, увлеченные новыми более интересными событиями – скандальной женитьбой леди Нилиэль или появлением нового придворного менестреля – Альдорна из Виньялонде.
Так протянулись четыре года... А потом пришло время восстания Элендила. И тогда приобретенные Исилдуром знания и умения стали одним из главных преимуществ восставших. Он неделями не спал, ел в седле – но смог организовать отменную разведку и снабжение отрядов Элендила, привлек на нашу сторону значительную часть ремесленных гильдий, добился нейтралитета гильдии купцов, нашел союзников на Материке. Еще больше его дел осталось в тайне и пока еще живы иные участники тех событий, я не могу рассказать о них.
Я не буду рассказывать о непрерывной череде войн, через которые прошел мой господин. Восстание Элендила в Нуменоре, война Последнего союза, долгая осада Барад-Дура. На самом деле войны мало похожи на то, о чем рассказывают возвышенные баллады сказителей и чеканные слова хроник. На одну победоносную битву, память о которой остается в веках, приходится пара дюжин мелких стычек, долгие бессонные ночи караулов и патрулей, грязь и пот долгих лиг пути. Не думаю, что об этом кто-то захочет читать... А о победоносных сражениях и без того рассказано немало...
Последний год Осады был самым тяжелым. Многие пали в боях, в лагерях нуменорцев свирепствовали странные восточные болезни и только благодаря помощи целителей Гил-Гэлада, их удалось остановить. Все сложнее становилось обеспечивать подвоз припасов, не хватало угля для кузниц. И все же мы побеждали. Ряды вражеской армии редели быстрее, чем наши – орки и против воли загнанные на эту войну люди Харада не были опасными противниками, а преданных служителей у Владыки Барад-Дура было не так уж и много. Похоже и он понимал это, потому что впервые за долгие годы осады, он решился на прорыв. Черной безлунной ночью отряд из нескольких десятков всадников вырвался из потайных врат Барад-Дура. Стражи не успели встретить нападающих клинками – злые чары сковали их и бросили на землю. Владыка Барад-Дура бросив остатки своей армии на произвол судьбы скрылся в ночи.
Погоня за ним была снаряжена почти сразу. Два десятка гвардейцев Элендила, Следопыты Исилдура, Старшая Дружина Гил-Гэлад и пятерка эльфов Кирдэна шли по следу беглецов всю ночь. Я помню эту бешеную скачку, сквозь темноту, разгоняемую лишь слабым звездным светом. Наш противник знал, кого брать с собой – его спутники бесстрастно шли на смерть, для того чтобы задержать погоню на несколько мгновений. Время утекало, как песок сквозь пальцы, в жестоких коротких схватках мы теряли воинов, но все же мы настигли врага.
Рассвет залил небо кровавым багрянцем, когда у склонов Ородруина нас встретили последние из воинов Врага. Полтора десятка воинов в черных одеждах молча двинулись на нас. Они сражались, как машины – бесстрастно, без боевых кличей и стонов боли. Мне кажется, что они были уже не совсем людьми...
Когда схватка закончилась, нас осталось меньше дюжины – пять владык, двое Следопытов, кто-то из гвардейцев Элендила, два эльфа и я. Никто не вышел из последней схватки без ран.
Мы не успели даже утереть пот, когда в глазах Исилдура отразилась тревога. Не знаю, каким чудом он что-то почувствовал. Впрочем было уже поздно – откуда-то из пустоты просвистел тяжелый метательный шип, излюбленное оружие наемных убийц Харада. Элендил на мгновение застыл с искаженным каким-то странным изумлением пополам с досадой лицом, вскинул руки к шее и не завершив движения, рухнул на черные камни.
Короткий свист следующего шипа прервался металлическим звоном – Исилдур сумел отбить шип за мгновение до того, как он вонзился бы в шею лорда Элронда.
- Он невидим! – коротко выдохнул Исилдур и словно эхом его слов прозвучал полуобреченный выдох Гил-Гэлада.
- Кольцо.
Враг учел почти все. Одев Кольцо, незримый, он легко перерезал бы измотанных схваткой с его слугами преследователей. Тем самым он не только избавился бы от погони и сумел скрыться, но и лишил бы Союз эльфов и людей предводителей. Здесь на склонах Ородруина на него работала не только невидимость, но и недобрые чары Кольца.
Одного он не учел. Исилдура. Именно к этому поединку готовился мой господин долгие годы, именно ради него оттачивал искусство владения клинком... И теперь сила и коварство Зигура встретились с искусством и бесстрашием моего господина. Трижды он отбивал метательные шипы, прежде чем Враг взялся за меч.
Это был страшный бой... Лорд Элронд и Лорд Кирдэн силой своего волшебства сдерживали чары Врага, а все остальные пытались достать его клинками. Первым пал Гил-Гэлад – эльфийский владыка, умеющий видеть незримое, был самым опасным противником для Зигура, но невидимый клинок все-же достал его... Остальные не были для него опасны. Упал с разрубленной головой один из следопытов, с коротким стоном медленно осел на землю эльф, я откатился в сторону, зажимая глубокую рану в плече... В конце концов у Зигура остался лишь один противник – мой господин.
Наверное, со стороны это выглядело красиво. Исилдур кружился на черных камнях, отблески меча сплетались в серебристую сеть и раз за разом незримый клинок Зигура встречался с мечом Исилдура не достигая цели. В какой-то момент лицо Исилдура исказила гримаса боли, его левая рука бессильно обвисла. Но достав Исилдура, Зигур сам открылся для удара.
Исилдур воспользовался этой призрачной возможностью. Удар, который готовили долгие годы, не мог пройти мимо цели и меч Исилдура отсек палец, на который было одето Кольцо. Тяжелая, грузная фигура Зигура появилась на пустом до того месте, как чернильная клякса на листе бумаге. Лишившись невидимости, он немногое мог противопоставить Исилдуру и вскоре пал от клинка моего господина.
Так был повержен Зигур, Губитель Нуменора.
Об остальном было достаточно написано и без меня. Исилдур взял Кольцо. Боюсь, что за годы войны он слишком привык полагаться на силу и увидел в нем лишь источник силы.
Он многие годы шел к этой цели, и теперь, когда месть свершилась, ничто не заняло места прежней цели в его душе. Он управлял нуменорской армией, принимал послов, вел торговые переговоры, но то что прежде было средством достижения цели стало досадной обязанностью. Боюсь оттого-то он и не позаботился о надлежащей охране на пути через Ирисную низину...
Так пал Исилдур, сын Элендила.
Записано со слов Охтара, доверенного слуги и оруженосца лорда Исилдура.
Знак Волка
Он стоял на палубе корабля и неотрывно смотрел, словно пытался что-то увидеть в безумии бури, застилающей небо. Волны бросали корабль, словно игрушку, даже самые стойкие давно уже сдались, но Он лишь крепче сжимал руки на толстом канате, удерживающем его, и неотрывно смотрел вдаль, туда где гиб Нуменор.
Нуменор, великий и ничтожный, благословенный и проклятый...
Благословенный Нуменор, прекраснейшая из смертных земель, родина поэтов и сказителей, целителей и мудрецов, судостроителей и ремесленников. Нуменор, хранящий мудрость древних лет и приумножающий ее, блистательная империя, повергнувшая в прах воинства самого Зигура.
Проклятый Нуменор, страна, на площадях которой на кострах из собственных книг сгорали поэты, осмелившиеся писать на запретном Квенья, страна, где на черных алтарях медленно умирали люди, моля о смерти, как о величайшем даре. Страна рабов - рабов власти, денег, извращенных желаний, страна, где любовь сменилась похотью, справедливость - правом силы, вера - безнадежностью...
Волны безумствовали, ветер рвал в клочья грязно-серые облака, а Он стоял и шептал в мертвое небо проклятья. "Я не позволю. Никогда! Никому! Повторить то, что сделал Зигур. Я убью, солгу, предам, но ни Зигур, ни его слуги не получат власти над душами последних из Нуменорцев, пока я жив".
В Средиземьи его знали под прозвищем "Волк", его нуменорское имя забылось. Холодный, расчетливый, бесстрастно-жестокий к себе и к другим, он шел вместе с Элендилом и Исилдуром по выжженной земле Мордора. Они вели видимую войну, он - невидимую войну с шпионами Зигура, с его посланцами и проповедниками, с Людьми Короля, уцелевшими во время Акаллабет и желающими возвратить себе власть.
Однажды на допросе черный проповедник бросил ему в лицо: "Я не понимаю, как ты, видевший гибель Нуменорэ можешь оставаться верным Эру". И Волк ответил: "Я благодарю Эру за его деяние. У Нуменорэ оставалось лишь два пути - медленная, страшная смерть под черной дланью твоего хозяина или быстрая гибель". Проповедник не услышал или не пожелал услышать последних слов и презрительно скривился: "Безумец".
Волк погиб от стрелы в спину всего лишь за три дня до того мгновения, когда в поединке на горе Ородруин был сражен Зигур, но его ученики остались, и в том, что никогда более ложь Зигура не сумела покорить сердца потомков Нуменорэ - немалая заслуга Ордена Волка.
Воспоминания Тевильдо: Берутиэль.
Что память - отраженья, блики,
Всему приходит свой черед...
Порой ничтожное великим
В глазах потомков предстает.
Итак ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о Берутиэли, малыш? Ну что ж, расскажу, хотя я не люблю вспоминать эту женщину, - здесь в зеленых глазах древнего духа полыхнуло пламя, а последнее слово прозвучало почти как ругательство.
Ты наверняка слышал немало песен о Берутиэли - барды любят рассказывать эту историю. Темные менестрели рассказывают о благородной мученице, и великой служительнице Тьмы, светлые сказители порой вспоминают балладу о королеве-ведьме... Ты хочешь знать, где правда? Нигде, - Берутиэль не была ни мученицей, ни злодейкой, - простой людской женщиной, не сумевшей распорядиться милостью судьбы.
Среди людей издревле живут древние силы в обличье животных - майар или просто дети Зеленой Валиэ, получившие благословение кого-то из Великих. Меарасы Рохана и пес Хуан, Орлы и Драуглин, - много нас было ... Такой была и прекрасная Тинни - белая как снег сероглазая кошка, дочь одного из Духов Запада, любившего, подобно мне, кошачий облик. Люди называли ее кошкой королевы Берутиэль - но вернее было называть Берутиэль человеком Тинни, ибо Тинни была и древнее, и мудрее, и сильнее, и прекрасней чем та, кого гондорцы называли ее хозяйкой...
Возвышение Берутиэли началось с того дня, когда она спасла Тинни от зубов гигантского свирепого пса, принадлежавшего ее отцу... Будь я на месте Тинни - я бы просто ушел и вскоре забыл об этом - но увы, она унаследовала от своего отца слишком того того, что на Закате называют благородством - и она осталась с Берутиэль. Не знаю, когда эта женщина заметила у своей живой игрушки признаки разума - но года полтора спустя она научилась понимать причудливый язык жестов и поз, что издавна используют кошки. Еще полгода спустя дочка мелкого купца уже была придворной дамой - ведь ей служили знания и мудрость тысячелетий, хранимые Тинни, ее невеликие чары и острый ум. А еще через год владыка Гондора сделал ее своей женой.
Незадолго до этого я встретил Тинни... Извини малыш, я не буду тебе рассказывать тебе об этой любви - это мое. Только мое. Достаточно сказать, что плодом нашей любви были девять черных котят, очаровательных крох. Они унаследовали толику моей силы и толику силы матери ... И теперь Королеве Гондора верой служили десять кошек - одна белая и девять черных ...
Королеве было достаточно ничего не делать - и мудрость Тинни стала бы ей верным советчиком. Но шли годы, а Берутиэль не приобретала мудрости. Она оставалась все той же купеческой дочкой, а Власть стала для нее лишь источником новых развлечений. Она по прежнему любила сплетничать и подглядывать в замочную скважину, а ее безвкусица даже вошла в поговорку - про "кухарку на троне" в Гондоре вспоминали еще столетие спустя.
И моих детей она сделала шпионами, удовлетворявшими ее любопытство. Впрочем, любой владыка стремится знать больше о своих подданных и всегда имеет доносчиков и шпионов. Но Берутиэль не умела молчать - и то, что доносили до нее мои дети она немедленно разбалтывала. Разболтала она и о том, что ее кошки не таковы, как другие...
Надо ли удивляться тому что вскоре ее стали считать ведьмой и ненависть к ней росла. Сама же Берутиэль становилась все более горделивой - те немногие успехи, которых она смогла достичь с помощью Тинни и ее детей, она приписывала лишь себе, а в неудачах винила кого угодно - только не себя... Я помню последнюю встречу с Тинни - она была печальна. Берутиэль отдалялась от нее и забывала о том, кто причина ее положения, она оскорбляла Тинни и детей - но верность не позволяла моей любимой уйти.
Конец был закономерен - как то раз Берутиэль решила в одиночку прогуляться по Гондору, полагаясь на страх, который она внушала всем его жителям ... Но страх прорвался мгновенной и безумной вспышкой ненависти - и когда гвардия Короля Тараннона добежала до порта - было уже поздно - крохотный корабль с Берутиэль скрылся в за пеленой тумана.
Они умирали недолго - старый баркас быстро дал течь, и вскоре и Королева и моя любимая, и мои дети скрылись в морской пучине..."
(209 год от раздела Арнора).
Я помню, как скалились нам в лицо
Из-за щитов сотни смуглых рож.
Как мало было у нас бойцов,
И ночь подступала, как к горлу нож.
В мире было неспокойно... Начавшаяся с гибелью Эарендура усобица в Арноре не угасала, то ненадолго прекращаясь, то вновь вспыхивая огнем кровопролитных войн... Плелись интриги в Гондоре, звучали мятежные речи в Умбаре, бесчисленные мелкие царьки Харада, не столь давно приведенные под крепкую руку Гондора, не прекращали грызни между собой...
А в это время еле заметная паутина Тьмы вновь разрасталась вокруг замка Дол-Гулдур, и веселые леса Зеленолесья вновь превращались в Черный Лес... А на северных рубежах Арнора, там где столетия спустя появится королевство Ангмар, неведомый владыка уже собирал под свою руку горские племена, орочьи ватаги, троллей и варгов... И на лежащие за морем Нурнен восточные земли Мордора, неподвластные могучему Гондору, стало проникать Зло - там вновь стали собираться войска, поплыли дымки над потаенными кузнями, начали отстраивать разрушенные цитадели каменщики и хотя пока силы Мордора были еще невелики, их мощь росла... Не за горами были первые битвы восстанавливаемого Мордора - кровавое покорение Кханда, царств дальнего Харада, Серых Холмов...
Но люди еще не замечали, как возвращается зло, увлеченные своими мелкими сварами, положившиеся на извечное "авось пронесет", они просто закрывали глаза на тревожные знаки...
А дороги становились опасными - и потому редкий путник решался отправляться в свой путь в одиночку, предпочитая присоединяться к большим караванам...
На этот раз караван собирал гондорский купец, остановившийся на западных берегах моря Рун. Он возвращался из степей Зарунья, на которые не столь давно обратила внимание купеческая корпорация Гондора и по молчаливому соглашению на первых порах уступила их Маблунгу - первые шаги в чужих краях должен делать один и тот же купец...
Дальнейший путь каравана лежал в Гондор. К нему присоединялись многие - Прирунье в последнее время стало неспокойным местом и немало находилось желающих оставить его...
Народ подобрался разный - крестьяне, решившие переселиться на более спокойные земли, бродячий книжник, вдова кузнеца с целым выводком детишек, перебиравшаяся к родственникам, пара мелких торговцев - больше полутора сотен людей. Кроме них к каравану присоединился один из кланов странного невысокого народца, не так давно появившегося к Западу от Туманных Гор и называвшего себя хоббитами. Клан составляли приземистые, крепко сложенные Большеноги, но возглавлял его, как это часто случалось у хоббитов, Лесовик - высокий по хоббичьим меркам и стройный Эшвуд. Кроме того к каравану присоединился гномий оружейник из поселения в Угольных Холмах с двумя подмастерьями, направляющийся на большую ярмарку в Гондоре.
Старый купец Маблунг был недоволен - в этом караване было слишком мало мужчин, крошки-перианы не могли быть хорошими воинами, и в случае серьезных неприятностей последствия могли быть весьма неприятными. А новых охранников к своему десятку набрать было негде...
А потом к каравану пожелал присоединиться невысокий седой старик с породистым ястребиным лицом... Что-то с ним было не так - недаром он платил втрое против обычного за то, чтобы ему не задавали лишних вопросов и не слишком трепали о нем языками, но вместе со стариком и его внуком шли трое дюжих парней. И хотя старик называл их своими учениками, купец готов был поклясться - в их тяжелых заплечных мешках наверняка скрывались не только мечи и кольчуги, но и кое-какая боевая справа, которую простым смертным иметь не полагается, потому как королевский суд за нее без колебаний отправит в каменоломни...
- Как мне называть тебя? - лениво поинтересовался купец.
- Старик. Просто Старик.
Первые дни пути прошли весьма буднично. Лиги Диких Земель послушно ложились под ноги и никакие происшествия не нарушали мерного пути каравана.
Единственное, что несколько разгоняло дорожную скуку - затянувшийся спор. Вначале толстуха-трактирщица с восточных берегов Рун вдрызг разругалась с женой Эшвуда - такой же легкой и изящной, как и ее супруг. Спор начался с обсуждения гондорских блюд, но плавно перетек в сопоставление прирунской и хоббичьей кухни. В результате эти двое постоянно отпускали колкости в адрес соперницы, а на привалах, когда они занимали места у походных костров, по лагерю начинали распространяться такие запахи, что слюнки текли у всех - даже у старого Халли-погонщика, уже давно не отличавшего на вкус мяса от рыбы... Надо сказать обе они были мастерицами своего дела - и потому спор их так и остался нерешенным, зато спутники спорщиц не могли пожаловаться на плохую кормежку.
Так прошла первая неделя пути... А потом, когда караван пробивался по Черной Гати через раскинувшееся на десятки лиг болото, спокойное течение пути было прервано.
Ученики загадочного старика, присоединившегося к каравану, часто прочесывали окрестности, верхами уходя на десятки лиг от каравана. Дважды они предупреждали Маблунга о возможных неприятностях - небольшой орочьей банде, появившейся в хвосте у каравана и разрушении одного из немногочисленных в Диких Землях колодцев. Последнее предупреждение пришлось к месту - и у предыдущего колодца воду набирали вдвое против обычного.
Но на этот раз, вернувшись из дозора, парень опрометью бросился к старику и лихорадочно зашептал ему что-то. Тот, внимательно выслушав ученика, бросил ему короткий приказ и быстро, но без суетливости, направился к купцу.
Услышав первые слова старика, Маблунг мгновенно вскинулся и коротко рявкнул.
- Прибавить ходу, орки на хвосте! Быстрее, клянусь Черным Озером!
Удовлетворенно глядя на заметно прибавивший в скорости караван, купец обернулся к собеседнику и спокойно, неторопливо, как будто и не он только что бешено понукал своих спутников, обернулся к старику.
- Сколько их?
- Не меньше трех сотен.
- Это неприятно... Кто еще?
- Люди. Не меньше трех десятков конных лучников и десятков семь пеших. Очень хорошо вооружены.
- Неудачно... Но если повезет – отобьемся, хотя потеряем изрядно.
- Сударь, вы не понимаете. Три сотни, сотня – это самое меньшее... Скорее всего их больше.
- Что еще?
- С ними едут несколько крытых повозок, тщательно задрапированных, чтобы ни один луч солнечного света не проник в них. Так перевозят боевых троллей.
После недолгой паузы, вновь заговорил старик.
- Самое неприятное – отряд возглавляет черный колдун.
- Проклятье, - негромко выругался купец, - значит эти твари возвращаются... что нужно Мордору от нас?
- Я. И малыш – мы должны замолчать навеки.
- Забавная история, - хмыкнул купец, - быть может если ты и твои спутники отделятся от каравана, нас оставят в покое? А для нескольких человек затеряться в болотах не так уж и сложно...
- К сожалению, это не поможет. Мы могли передать то, что знаем кому-нибудь еще. Их цель – убить всех, кто мог оказаться причастным к тайне.
- Ты уверен?
- Да.
Недолгое молчание... Потом вновь заговорил купец.
- Как далеко они?
- Три десятка лиг. Но они двигаются быстрее нас, нагоняя нас на восемь-девять лиг в день. Возможно они пустят лучников вперед.
- Выходит у нас осталось три или четыре дня. А до пограничных постов Гондора еще сотня лиг. Не успеем.
И – молчание...
- По моему у тебя есть какой-то план, - негромко сообщил купец.
- Есть. Серый форт. Три десятка бойцов в нем смогут продержаться долго. А там и гондорцы подоспеют...
- Не наберем мы столько, - вздохнул купец. На весь караван – меньше четырех десятков мужчин, не считая этих крошек. И сомневаюсь, что хотя бы половина из них знает с какой стороны держать меч.
- А твои охранники?
- Нет. Из всего десятка только двое смогут пойти на верную смерть, но у Брана восемь детей, - тут купец ухмыльнулся и хихикнув добавил, - причем все три его супруги не знают друг о друге... А без десятника мои ребята вряд ли смогут как следует сработать.
- Хорошая у тебя охрана, Маблунг, - с ноткой сарказма бросил старик.
- Не трави душу, сам знаю - продешевил... Но кто же мог знать, что здесь может быть настолько серьезная дрянь?
- И все же, Серый Форт – наша единственная надежда.
- Ладно. До него еще два десятка лиг – надо их пройти... Кстати, ты не боишься, что у Форта нас будут ждать?
- Не боюсь. Там сейчас никого нет.
Когда больше пяти столетий назад Ромендакил отразил натиск могучих орд с Востока, он построил три форта, закрывающих важнейшие пути в Диких Землях - Серый Форт, преграждавший узкое ущелье, лежащее к западу от раскинувшегося на десятки лиг болота, Черный Форт, закрывающий путь через Черные Холмы, и Белый Форт, стороживший единственный брод через Веселую речку.
Шли годы, а новых нашествий с Востока не было... Наконец при Таранноне форты забросили, решив, что проку от них не будет. Но за два столетия запустения стены Фортов почти не пострадали - они были выстроены на совесть...
Когда к вечеру караван достиг стен форта, люди уже валились с ног. Недолгая передышка, еда всухомятку, краткий отдых... Лишь после этого вперед выступил старик. Он заговорил спокойно, даже несколько суховато, - как будто судья на заседании.
- Нет нужды вдаваться в подробности. Один из моих учеников хранит сведения, очень важные для всех нас. И для того, чтобы они не достигли Гондора, враг готов уничтожить всех нас – ведь мы могли случайно узнать что-то.
Старик помолчал. В наступившей тишине было слышно, как всхлипнула женщина.
- Силы врага очень велики – нам не отбиться. Есть лишь один шанс выжить – если наберется хотя бы полтора десятка воинов, готовых закрыть собою остальных. Серый Форт может выдержать две или три атаки – и это даст остальным время дойти до земель, где мощь Гондора защитит их.
Он замолчал. Его взгляд вроде бы рассеянно скользил по лицам, стоящих перед ним людей, но опыт долгих лет позволял ему легко читать на их лицах чувства, что обуревали их. Страх, неуверенность, боязнь... Наконец тишину разорвал истеричный крик.
- Это ты, ты во всем виноват... Ты обещал нас привести в Гондор – и где он твой Гондор? Здесь, в болотах?
Это был Донтир – толстый лавочник из небольшого селения, стоявшего на восточном берегу моря Рун, муж трактирщицы. Брызжа слюной он указывал на Маблунга.
- Вот и прекрасно! Из тебя выйдет хороший воин, - улыбнулся старик, - ты сильный, большой...
- Что? – пролепетал под тяжелым взглядом старика толстяк и начал пятиться назад, вереща, - нет, нет, только не это... Я не воин, я...
Толпа качнулась.
И тогда старик понял – еще мгновение – и уже никто не решится сделать шаг. А он с двумя учениками, да молодой гондорец, шагнувший к нему – невеликая преграда для идущего вслед им отряда.
Его глаза обратились к западу, губы зашептали молитву к Ирмо и Намо, прося о чуде, способном изменить хоть что-то... И чудо произошло. Нет – не ударил гром с ясного неба, не шагнула из вечернего сумрака высокая фигура в сером плаще. Просто раздался тонкий голосок:
- Я останусь.
Из плотной толпы хоббитов вперед шагнула девушка, почти девочка. Невысокая, даже по хоббичьим меркам, худенькая, с коротко подстриженными упрямыми волосами и задорными серыми глазами, чем-то напоминавшая стебелек травы – беззащитный, тонкий, но способный пробиться даже через каменные плиты...
Старик узнал ее – это была младшая дочь Эшвуда, как ее имя – Руби, кажется... Долго, очень долго - сердце успело ударить три раза, он не решался поднять глаза на вождя маленького народца, боясь что тот увидит в его глазах отчаянную мольбу “Не останавливай ее!”. А когда старик решился встретиться глазами с хоббитом – его взгляд уткнулся в два бездонных колодца. Все же не зря Лесовик стал вождем - он понимал тоже, что и старик: останови он дочь – и никто не решиться сделать шаг вперед. И тогда погибнут все.
А еще мгновение спустя шаг вперед сделал сын Маблунга – молодой парнишка, любитель легкомысленных песенок, которые он постоянно напевал себе под нос. Старый купец коротко бросил сыну
- Подожди.
Отец и сын отошли к небольшой крытой повозке, заменявшей Маблунгу шатер.
- Я не буду тебя отговаривать, - с грустью произнес купец, - ты же упрямец. Весь в мать... Ответь мне на один вопрос – почему?
- Эрим, - столь же невесело произнес юноша, бросив быстрый взгляд в сторону каравана, - Она уже никогда не будет моей, а раз так...
Перехватив короткий взгляд отца, он предупредил его слова.
- Нет, дело не в том... Я не отношусь к тем обормотам, которые считают, что неудавшаяся любовь – повод для расставания с жизнью, просто – если бы она решила иначе, наверное я бы постарался выжить, чтобы быть с ней. А раз дело повернулось так – мой меч даст ей лишний шанс остаться в живых, - здесь юноша совершенно неожиданно ухмыльнулся, и добавил уже другим тоном, - в полном соответствии с заветами дедушки Берегонда – “Лучше живая и чужая, чем мертвая и моя”.
- Ладно, - понимающе хмыкнул купец, - хорошо что в свое время мы с твоей матушкой сделали двух сыновей, будет на кого дело оставить...
- Ты? – задохнулся юноша.
- Ага, - немногословно ответил старик, - тряхну стариной напоследок.
Он пнул повозку и рявнул, “Эй, Шарки, бездельник, вылезай!”.
Шарки – эконом Маблунга, был одной из самых загадочных личностей в Гондоре... В свое время сыновья Маблунга попробовали собрать полное собрание слухов, ходящих о нем. Не получилось – заполнив мелким, убористым почерком девятнадцать свитков, они решили поберечь недешевый материал. Шарки называли эльфом, орком, полуэльфом, полуорком (а то и сыном эльфа от орчанки), полугномом, незаконнорожденным сыном короля Кириагера, самого Маблунга, его отца Берегонда, мятежным харадским принцем, демоном из Мордора, тайным послом Рудаура... Все было намного будничнее – Шарки был всего лишь человеком из народа Великой Степи, но его привычка к экстравагантным выходкам и нелюбовь к рассказам о себе стали прекрасно удобренной грядкой и слухи росли на ней пышным цветом...
Когда полусонный Шарки, натягивая штаны, вылез из повозки и достал свиток, перо и чернильницу, Маблунг стал негромко диктовать ему изменения в завещание...
В это время в круге света, отбрасываемом костром, происходили события не только драматические, но и забавные...
Почесав широкой пятерней в окладистой бороде, гномий оружейник сделал шаг вперед.
- Я, этта... В общем не дело это – когда люди идут, даже вон, эта малышка решилась, а гномы вроде как в стороне... Мы орков били, бьем и бить будем... Вот!
Вслед за старым Наром, попробовал было шагнуть вперед один из его подмастерьев.
- Стоять, - рявкнул на него оружейник, - тебя убьют и дальше что? Что Дис без тебя-дурака делать будет...
Подмастерье отступил, но на смену ему шагнул другой.
- Назад! - бросил ему Нар, - нешто я не знаю, что из тебя боец, как из..., - после чего во всю мощь своего голоса он добавил нечто труднопроизносимое на языке гномов... Надо сказать, все кому, приходилось иметь дело с гномами, прекрасно знали – при посторонних из всех слов Кхуздула они используют лишь ругательства (ну и боевой клич “Барук казад, казад аймену”, естественно). А поскольку слов боевого клича Нар не произносил – содержание его речи не нуждалось в переводах...
- Красиво загнул.., - с уважением в голосе протянул один из учеников странного старца.
- Да неужто ты понял что я сказал? - недоверчиво бросил гном.
- Понял.
- Ну тогда переведи.
- Как, при женщинах, детях?..
- Да ты не уходи от ответа, переводи...
Юноша на мгновение замялся, слегка покраснел, после чего запинаясь произнес:
- Ты сказал, что твой подмастерье думает той частью тела, что находится у него пониже спины, и что ты имел интимную связь с ним самим и его матерью в извращенной форме.
- Чиииго? Не понял...
Второй из учеников старика, подошел к гному и негромко прошептал что-то ему на ухо.
- Надо же, перевел, - хмыкнул гном, - а вот это ты можешь перевести.., - и добавил еще одну заковыристую тираду.
- Ну, не все из этих слов есть в людском языке... Но ты имел в виду приблизительно следующее...
Как только бледный лунный свет озарил мрачные склоны ущелья, караван вновь отправился в путь. У громады Форта оставалось двенадцать фигурок, незаметных на фоне серых стен. Старик с двумя учениками, Маблунг с сыном, Руби Эшвуд, Нар, два гондорца - молодой книжник и приземистый бородач-винодел, угрюмый прирунец, и два молодых воина из Великой Степи, решивших попытать счастья в Гондоре...
Впрочем, они стояли недолго - до появления первых разъездов врага оставалось меньше дня...
Когда были поправлены покосившиеся железные ворота Форта и перенесены в комнаты форта припасы пришло время доставать и готовить оружие. Приличные доспехи были лишь у старика со спутниками, да, пожалуй, у Маблунга и его сына. Остальное никуда не годилось - легкие кольчуги из тонких колец, куртки с нашитыми железными пластинами... И тут оказалось, что не зря гном еще до отправления каравана внимательно осматривал снаряжение своих спутников, а потом ворча под нос что-то пересчитывал у себя в повозке.
Когда пришло время открывать тяжелые ящики, принесенные Наром, спокойствие сохранили лишь два старика... Восемь кольчуг тонкой гномьей работы - легкие, переливающиеся серебристым светом... И одна совсем маленькая, детская кольчужка.
- Гордись, - буркнул гном, передавая ее девушке, - это специальный заказ Арахира, владыки Итилиена. Она предназначалась для его дочки.
Руби не нашлась с ответом - лишь ойкнула, принимая драгоценный дар.
Вслед за кольчугами пришла пора шлемов и наручей. В следующем ящике были мечи - легкие и прочные изделия гномов. В третьем ящике лежали, аккуратно завернутые в плотный слой ткани хитроумные изделия гномов - крохотные подобия баллист, с которыми легко мог справиться даже не очень сильный человек. Четыре тяжелых, хищно поблескивающих устройства были серьезным оружием, способным пробить насквозб тяжелый кованый доспех...
- Слушай, гном, а у тебя, в оставшихся ящиках случайно катапульты не завалялось? - поинтересовался сын Маблунга, примеривая к руке новый меч.
- Нет, - серьезно ответил тот, - я ее отправил на ярмарку. А что нужно?
- Да не слишком..., - хмыкнул юный шалопай, - Раз отправил - придется как-нибудь обходится без нее...
Утром, когда вдоволь выспавшиеся воины завтракали, приходя к единодушному мнению, что Руби лет через десять превзойдет свою мать в высоком искусстве приготовления пищи, на горизонте появились первые из их преследователей.
- Быстро! - прошептал Старик, на которого молчаливо возложили обязанности командира.
Оставляя простор верхней площадки форта, воины посыпались вниз, в помещения второго яруса...
Когда четыре десятка конников приблизились к стенам форта, молчаливая фигура не стене подняла руку и спокойно, чуть торжественно произнесла.
- Стойте. Вам нет пути здесь.
- Ага... Тот самый старик. Стреляйте! - коротко бросил своим воинам высокий, дородный усач, возглавлявший отряд.
А дальше... В одно мгновение произошло очень многое. Старик с мягкой кошачьей грацией, какую сложно было от него ожидать, стремительно отпрыгнул назад и три десятка стрел, прилетевших на редкость кучно, ушли в пустоту. В этот же момент негромко щелкнули наровы баллисты, прозвенели тетивы луков - и со стороны Форта также полетели стрелы. Всего одиннадцать - но десять из них достигли цели... Строй лучников на мгновение нарушился, заметались кони, лишившиеся всадников, и вперед, к зубцам, огораживающим верхнюю площадку форта бросился старик. Он взмахнул рукой, что-то прожужжало в воздухе, отразив блики солнца - и еще три лучника упали под копыта коней... Новые выстрелы конников опять ушли в пустоту - на этот раз старик просто упал на пол и перекатился куда-то в сторону. Короткая заминка дала время воинам, укрывшимся на втором ярусе сделать еще один залп, и хотя на этот раз из десяти стрел цель нашли лишь семь - и этого хватило. За несколько мгновений отряд лучников уменьшился почти вдвое... Если бы тяжелая стрела не скосила предводителя лучников, он бы подал приказ к отступлению раньше - но его не было, и лишь в это мгновение кто-то из лучников истошно закричал "Бежим!". Этого было достаточно - отряд стал разворачивать коней, безжалостно топча своих раненных товарищей. Но за время бегства еще двоих достигло загадочное оружие старика, и четверых скосили стрелы.
- Ну вот и все, - улыбнулся старик, встречая своих товарищей, поднимавшихся наверх, - самое главное мы сделали.
- Почему? - поинтересовалась девушка, даже сейчас не потерявшая своего неуемного любопытства.
- Очень просто. Если мы сумеем удержаться - ни орки, ни людская пехота не сможет догнать караван, обойдя болота - это больше семи десятков лиг. А лучники могли бы - и тогда эти четыре десятка перебили бы всех - сейчас, когда караван покинули лучшие воины... А то что осталось от этих лучников - уже не отряд. Их боятся не стоит.
- А как же раненные? - подал голос книжник, - неужели мы оставим их так?
- Ты про этих?
- Да.
- Действительно не дело оставлять их там, - согласился старик, - бросьте мне веревку. А сами - на всякий случай держите луки наготове. Мало ли что...
Он легко соскользнул вниз по крепкой веревке и зашагал туда, где лежали тела лучников. Раненных было немного - всего семь. Троим из них он уже не мог ничем помочь.
- Извини, малыш, но спасти тебя мне не по силам, бросил он младшему из них, совсем еще мальчишке, с ребрами, переломанными конскими копытами, - единственное, что могу дать тебе - это безболезненную смерть, - после чего обернулся к двум другим и коротко, жестко добавил, - вас это тоже касается.
- Да, - прошептал мальчишка, и словно отзвук его слов еще дважды прозвучало "Да".
Три коротких взмаха кинжала - и их мучения были прекращены.
- Что касается вас - вам я могу помочь, - обратился он к четверым оставшимся, - но лишь при одном условии, - вы дадите клятву никогда не поднимать оружия против людей запада и эльфов и никогда не сражаться на одной стороне с орками.
- Подойди ближе, - прошептал один из них.
Старик шагнул вперед - и лишь мгновенная реакция спасла его. Сталь встретила сталь, а мгновение спустя тело бородача безжизненно осело.
- Клянитесь, - коротко бросил старик, держась подальше от других раненных, - ты - клянись Кровью Змеи. Ты - Черным Камнем. Ты - Великим Волком.
Выслушав сбивчивые клятвы лучников, старик спокойно подошел к ним. Перевязав раны, он оттащил их подальше - в тень большого валуна и спокойно зашагал назад.
- Ты думаешь они выполнят клятву? - поинтересовался потом книжник.
- Уверен. Люди Востока и Юга придают клятвам очень большое значение - главное знать из какого рода человек и какая клятва для него священна.
Солнце уже начинало свой путь вниз по небосклону, когда на горизонте появились первые ряды их противников. Да... Пожалуй, орков здесь было значительно больше трех сотен.
Похоже, лучники рассказали своим гораздо больше, чем видели на самом деле... По крайней мере, останавливаться орки стали очень далеко от форта - не меньше, чем в трех полетах стрелы.
Вскоре из рядов орков выехал высокий всадник, на черной, как смоль лошади. Остановившись на расстоянии полутора полетов стрелы от форта и закричал, обращаясь к невидимым для него защитникам:
- Слушайте! Я - герольд Лорда Нузулина, обращаюсь к вам. Ни стены форта, ни ваши мечи не будут вам надежной защитой. В воинстве могучего Нузулина полторы тысячи воинов, вас - не больше пятидесяти...
Один из учеников Старика хмыкнул, и негромко прошептал:
- Про полторы тысячи - врет, не больше шести сотен. Правда насчет пятидесяти - тоже ошибается.
- Вам не устоять! - продолжал посланник, - но мой господин не желает напрасного кровопролития. Пропустите нас - и вы останетесь в живых.
- Поднимайся, почтенный гном, - негромко прошептал Старик, - побудешь моим герольдом. Голос у тебя хороший, громкий...
Гном поднялся и начал повторять негромкий шепот старика, обильно уснащая свою речь междометиями и спотыкаясь на незнакомых словах.
- Я - этта, геройд благородного лорда Иллирра из амбара... Что? Лорда Илниррэ из Умбара, то есть.
Маблунг переглянулся с сыном. Интересный им попался попутчик, очень интересный... А гном продолжал.
- Лорд Илниррэ тоже не желает этого, как его там... напрасного кровопролития, и потому предлагает вам развернуться и уйти назад - туда, откуда вы пришли.
- Уж не шутит ли Лорд-беглец?
- Он, этта, не шутит. Он говорит, что вам не пройти здесь.
Герольд Нузулина плюнул себе под ноги, и развернув коня направился обратно..
Первый штурм начался почти сразу. Полсотни орков несли импровизированный таран - вырванное из старинной гати бревно, еще пара десятков защищала их щитами... Полсотни орочьих лучников прикрывали своих сородичей.
- Ага... Пока все идет, как я и ожидал, - спокойно бросил старик, спуская тетиву лука, - сначала он пытается выбить ворота. Замечательно...
Орки-лучники были далеко, а несущие таран были надежно прикрыты щитами, так что пока, отряд Нузулина потерял лишь троих лучников... Зато когда таран приблизился к воротам, началось серьезное сражение.
Когда-то в форте стояли две катапульты - и до сих пор в его помещениях хранился приличный запас тяжелых каменных ядер. И теперь на орочьи щиты обрушился гряд тяжелых камней. Но не все камни достигали цели, потери были еще невелики, - и пока орки упорно били тяжелым бревном по неподдающимся воротам...
- Выбивай, не выбивай... - задумчиво произнес книжник.
- Все равно огребешь камнем по башке, - хмыкнул гном, пуская вниз очередное ядро.
Дело в том, что хитроумный гном предложил забить тяжелыми камнями большие ящики, в которых хранились припасы, и прижать этими ящиками ворота форта. Так что теперь удары тарана встречали не только откованные из железа ворота, удерживаемые тремя массивными железными засовами но и несколько тысяч фунтов камней...
В конце концов, оставив десятка два тел у стен форта орки были вынуждены отступить...
Потом был еще один штурм - и снова таран, снова щиты, снова лучники, прикрывавшие отряд, несущий таран... Правда на этот раз штурм готовился серьезней - десятки щитов сбивались вместе, образуя прочную, крышу, способную выдержать удары каменных ядер, а к орочьим лучникам присоединились спешившиеся люди.
Результат был тот же - лучники потеряли с полдюжины бойцов, пару больших щитов все же удалось разбить тяжелыми камнями - и оставив еще два десятка тел, атака захлебнулась...
- Теперь можно отдохнуть, вряд ли нас потревожат до темноты, - бросил Старик, удобно заворачиваясь в плащ.
- Откуда вы знаете, - поинтересовалась неугомонная девчушка, - вы что.., - она замялась в поисках нужного слова.
- Нет, я не пророк и не провидец, - отозвался старик, - просто я знаю чего можно ждать от нашего противника. Боец он хороший, но полководец неважный и его действия легко предсказуемы.
Уже потом, когда огонь заката залил небо, а защитники Серого Форта немного отдохнув, и поужинав стряпней Руби, стали готовится к ночному бою, вновь заговорил старик.
- Слушайте внимательно. У этого штурма будет две цели. Первая - измотать нас, наверняка к середине ночи он подтянет сюда троллей - и тогда станет по настоящему жарко. И вторая цель - попробовать выбить ворота - пока мы будем защищать стены. Мы не должны допустить ни того, ни другого.
Он помолчал, внимательно оглядел бойцов, и продолжил.
- Поэтому прежде всего запомните - не дайте себя утомить. Ваша задача - не убить, как можно больше орков. Ваша задача - не допустить их на стену, и при этом остаться в живых. И второе - ворота нельзя оставлять без охраны. А теперь - готовьтесь.
После этого старик достал из своих аккуратно уложенных вещей тяжелый посох, и стал закреплять на нем какие-то железки - лезвия, острия, крюки, соединяя все это замысловатыми цепочками и болтами...
- Нда... Хитрая фиговина, - задумчиво выронил гном...
А потом был штурм - самый страшный, потому что первый. Старый купец и два гондорца прикрывали ворота - как и обещал Старик, попытки пробить их тараном возобновились, и хотя теперь град камней был слабее, создать настоящую череду ударов, способную сдвинуть с места тысячи фунтов камней, укреплявшие двери, оркам не удавалось.
А на остальной части стены кипел бой... Орки лезли на стену по кое-как сколоченным осадным лестницам, шестам, заброшенным через стену веревкам...
Вокруг старика кружился настоящий водоворот тел - не меньше трех десятков орков пыталось штурмовать стену там, где ее охранял он. Замысловатое орудие вращалось в его руках с немыслимой быстротой, порою его рука взмывала в воздух, и с шелестом рассекающая воздух сталь, лишала жизни одного из орочьих лучников. За время боя он отнял жизнь у нескольких десятков орков - но ни один из них не сумел нанести ему и царапины.
Двое его учеников сражались плечом к плечу и в неверном свете луны, казались странным многоруким существом, безжалостным богом битвы из древних мифов...
Три восточника защищали северный угол стены - полтора десятка локтей между надвратной башней и северной стеной. Судя по тому, что орки не прорвались там - и у них дела шли неплохо.
Неожиданно слаженной оказались действия другой тройки - Нара, Руби и младшего купца. Благодаря недюжинной силе гнома, почти любой удар его массивной секиры был смертелен - но оружейник был неповоротлив, и рядом с ним стоял вооруженный легким мечом и коротким копьем юноша, почти не атаковавший, лишь отбивавший удары орочьих клинков. А в десятке шагов позади стояла девушка с коротким луком - и если в обороне образовывалась брешь, рванувшихся в нее орков встречала легкая, но смертоносная стрела.
Луна проделала по небу почти половину своего ночного пути, когда прозвучал рог, отзывавший орков назад.
- Тролли, - коротко бросил старик, стремительно снимавший со своего посоха большую часть замысловатых приспособлений, превращая его в некое подобие секиры.
- Девочка, - мягко обратился он к Руби, - отойди подальше. Здесь твой лук - не помощник.., - после чего, обращаясь уже ко всем, спокойно, как учитель математики, подвел итоги, - по моим прикидкам в этой атаке они потеряли не меньше восьми десятков орков. Мы потеряли одного.
- Двух, - хрипло бросил один из уроженцев Степи, - Хайни убили.
- Плохо, - коротко бросил старик.
- А кто второй? - страшная догадка могильным холодом коснулась души юноши.
- Не беспокойся мальчик, твой отец жив. Пал Дартил.
Это имя носил гондорец-винодел.
Вскоре показались и тролли, несущие на своих плечах две корявых лестницы, сбитых из бревен гати... Семь огромных чудовищ, вооруженных лишь тяжелыми дубинами.
- Не стремитесь их убить, - напомнил старик, - главное - задержать до рассвета.
- А почему он не пустит вместе с ними орков? Тогда нам не сдобровать, - поинтересовался книжник.
- Орки сами боятся этих тварей - до дрожи в коленках... Не беспокойся, когда тролли перебьют половину нас - в ход пойдут и орки.
- Спасибо, старче, утешил, - хмыкнул молодой купец.
А потом было уже не до разговоров. Двух троллей на некоторое время успокоили тяжелые камни, в одного Нар умудрился всадить пару стрел из своего хитроумного устройства - но четыре жутковатых создания вскоре преодолели стены форта. Одного взял на себя Старик - его тяжелый посох так и мелькал, сам он легкими движениями уходил от ударов неповоротливого чудовища... Кожу тролля украшал уже десяток порезов, но похоже он и не замечал их.
Еще одного затянули в водоворот схватки ученики старца. У них, похоже, дела тоже шли неплохо...
Остальным приходилось тяжелее. Гном и младший купец пытались повторить то, что вытворяли ученики старика - но получалось у них плохо - и уже дважды дубина тролля проходила в опасной близости от головы гнома.
Остальные вчетвером еле сдерживали натиск последнего из троллей. Но каждый миг битвы приближал рассвет, и в сердцах затеплилась надежда, когда у подножия стены заворчал один из троллей. Сейчас он поднимется наверх - и неважно на кого он нападет - двух троллей не одолеть уже никому...
Руби метнулась к баллисте Нара. Она уже не раз пыталась зарядить ее, но у нее не получилось ни разу. И плача слезами бессильной ярости, она в который раз потянула рычаг... Каким-то чудом он поддался - на доли дюйма... Потом еще и еще - вкладывая все свои невеликие силы, девочка жала на рычаг, натягивая тугую тетиву.
Получилось! И когда над стеной показалась уродливая голова тролля, собранная и спокойная Руби нажала на спусковой крючок. Тяжелая стрела вонзилась в глаз чудовища, с ревом ярости оно рванулось вперед - и упало, увлекая за собой гигантскую лестницу.
Закричать "Ура" девушка не успела - ее глаз натолкнулся на второе чудовище, поднимающееся на стены... Оружие безвольно выскользнуло из ее рук.
А дальше... Старик метнулся вперед и привлек к себе внимание туповатого создания. И каким-то чудом он сдерживал натиск обеих троллей - отступая, и вновь прорываясь вперед, уворачиваясь от ударов, чертя на коже врага все новые и новые полосы. Зачарованно смотрела девушка за этим поединком силы и искусства. Она вновь и вновь пыталась взвести оружие Нара - но чудо не повторялось, и ей оставалось лишь безвольно следить за происходящим.
Солнце еще не появилось на небе - но небо на западе уже зарозовело. Один из троллей - тот что сражался с юношей и гномом, попытался бежать.
- Нет, - рявкнул гном, обращаясь к своему партнеру, - не упусти его. До рассвета - совсем немного.
Удар топора был очень силен, нога тролля оказалась разрублена до кости - но и сам гном при этом открылся... Дубина тролля начала свое смертоносное движение. Легкое копьецо юноши, вскинутое вверх, упало на пол обломками.
Оставалось всего несколько мгновений до того, как тело гнома упадет на пол форта... Но за эти несколько мгновений случилось очень многое - Старик с нечеловеческой быстротой рванулся - и дубина тролля встретив в воздухе его посох отклонилась от своего пути. Один из троллей, сражавшихся со стариком, успел вписать короткий взмах дубины в те мгновения, когда Старик не мог его отразить - и ломая ребра, он бросила окровавленное тело на камни форта.
Небо уже алело, и не тратя времени на добивание врагов, тролли ринулись назад. Они не успели - первые лучи солнца коснулись их в сотне локтей от повозок, превращая чудовищ в каменные статуи...
Старик умирал - люди с такими ранами долго не живут. Перед смертью он успел прошептать лишь одно - приказал сыну Маблунга оставаться за старшего...
А потом был еще один штурм - и на этот раз Нузулин пустил в битву людей. Слишком мало времени оставалось...
Огрызаясь стрелами и камнями, встречая врага сталью клинков, форт выдержал и эту атаку - заплатив за нее еще двумя жизнями - погибли Маблунг и второй уроженец Степи.
И видя, как утекает меж пальцев драгоценное время, Нузулин решил пойти другим путем. Вновь выехала к форту высокая фигура...
- Слушайте! Лорд Нузулин возвещает вам следующее - те предатели из нас, что отказались повиноваться владыке должны будут принять смерть. Сейчас взойдет на костер первый из них - и пусть это будет уроком для всех непокорных...
Лишь тогда взгляды защитников Форта обратились к ближней окраине лагеря Нузулина, где происходила какая-то странная толкотня. Герольд взмахнул рукой - и взметнулись языки пламени, охватывая человеческую фигурку. Над болотом поплыл сладковатый, приторный запах горящей плоти...
Осунувшийся, бледный купец подошел к Руби.
- Отвернись, девочка, - негромко произнес он, - не смотри...
Девушка уткнулась лицом в его кафтан, некогда роскошный, а теперь - изодранный, залитый своей и чужой кровью. Она плакала.
Когда костер догорел, вновь заговорил герольд.
- Так умер один. Но четырем оставшимся вы можете спасти жизнь - открыв ворота форта.
- Я хочу говорить с ними, - бросил купец.
- Ладно, - усмехнулся герольд.
Они стояли перед ним - четверо. Скованные тяжелыми цепями, в лохмотьях, босые... Двое - те, кто принес клятву Старику. Совсем мальчишка, в лице которого угадывались черты одного из поклявшихся - сын или младший брат... Последним был невысокий седой старик, неведомым чудом даже в кандалах державшийся гордо...
- Почему? - сын Маблунга не находил лучших слов, но его поняли...
- Я не нарушу клятву.
- И я.
- А я не оставлю отца.
- Благородный враг заслуживает благородного боя, - коротко бросил старик.
- Простите меня, - печально произнес юноша, - я не могу купить ваши жизни ценою двухсот смертей, но я могу подарить вам быструю и безболезненную смерть.
Герольд что-то понял, поднял руку, но было уже поздно - пропели тетивы и четверо воинов, обреченных на смерть, были спасены от злой судьбы.
- Предатели, - презрительно бросил герольд, - все вы на Западе таковы, хоть и мните себя благородными...
А потом был еще один штурм. Проведшие двое суток без сна, почти без пищи и воды воины с упорством обреченных отстаивали Серый Форт. И атака вновь захлебнулась, не сумев осилить холодной ярости защитников форта. Во время этого штурма пал прирунец. Один из учеников старика получил тяжелую рану в плечо, но упрямо продолжал сражаться...
А потом все затихло... У защитников Форта было несколько часов блаженного покоя.
- Быть может он решил нас оставить в покое? - с надеждой в голосе поинтересовался книжник.
- Вряд ли. У него еще есть шанс догнать караван - а значит он не отступит. Нам надо продержаться еще три дня - потом он должен уйти...
А ночью, когда тучи закрывают луну, и тревожно мерцают звезды, в час Волка - время недоброго волшебства, Нузулин стал произносить слова древнего, как Смерть, заклинания... Он был плохим чародеем, этот потомок черных нуменорцев, - но заклинание темного сна направленное против десятка измученных бессоницей противников он мог произнести.
В это время не спали лишь трое - гном, один из учеников старца и Руби. Кто знает в чем дело, - но чары Нузулина, почти не коснулись девушки, и когда оба часовых на ее глазах стали медленно оседать на пол, черную дрему, туманящую мысли, отогнал страх. Она бросилась к телам спящих, стала тормошить их - и когда отборный десяток орков, который должен был перерезать горло спящим врагам подполз к стенам форта, его встретили стрелы. Ни один из орков не ушел.
Сын Маблунга подошел к девушке и негромко произнес.
- Спасибо, Аранелинке.
- Пожалуйста... Ой, а что это такое Арали... Арани...
- "Маленькая принцесса", на древнем языке эльфов, - ответил книжник. Купец к тому времени уже скрылся в помещениях второго яруса.
Потом, когда безумие осады схлынет, книжник спросит его
- Почему - Аранелинке?
И услышит в ответ:
- Дочь вождя - принцесса. А почему маленькая - понятно...
- Ой ли, - ухмыльнется книжник, - не станешь же ты всех дочек вождей называть так...
- Не стану, - согласится купец, - проницательный ты... Видишь ли - если бы не она - я бы не решился шагнуть вперед - и всю жизнь корил бы себя за трусость... И за это я ей буду благодарен. Всегда.
Дальше были два дня безумия. Форт штурмовали непрерывно, изматывая его защитников непрерывными волнами атак. Один из учеников старца был убит, гном и книжник получили тяжелые раны, мелким ранам был потерян счет - но форт держался каким-то чудом, и к концу третьего дня орки уже боялись своих противников, казалось не ведающих ни усталости, ни боли, видя в них демонов из неведомой преисподней...
Память защитников отказывалась запоминать происходящее. Потом, когда исцеленные от ран, отоспавшиеся и отъевшиеся они пытались вспомнить происходящее - ничего не получалось, отдельные картины не желали складываться воедино.
Вот какой-то орк не глядя отшвыривает в сторону Руби - и бешенство вспыхивает в глазах гнома и молодого купца, и легкий меч играючи разрубает тяжелый доспех грубой ковки, а секира гнома смертоносной косой проходится по рядам орков - и они бегут в страхе перед безумием, охватившим врагов... А потом купец бросается к безжизненно лежащему телу девушки и шепчет "Жива! Хвала Единому, жива!". Но когда это было - в третий день осады, в четвертый?
Другая картина - гном, сломав свою секиру, вооружается посохом старца - и неожиданно легко движется светлое древко в его руках...
А потом был вечер четвертого дня, когда далеко на западе затрубил рог...
- Что это? - сберегая дыхание прошептал книжник.
- У отца был почтовый голубь, - негромко ответил купец, - это идут гондорцы...
Потом в жизни уцелевших защитников Серого Форта было немало захватывающих приключений, их судьбы складывались по разному - но непроизнесенная клятва связала их - и любой из них мог придти к другому за помощью, зная - он не получит отказа...
А в далеком Кардолане долгие столетия от отца к сыну передавался меч гномьей работы с клеймом оружейника Нара. И выше всех сокровищ своего рода ставил тан Остогер Кардоланский легкий медальон тонкой работы, что некогда подарил владыка Гондора Хьярмендакил юному книжнику - будущему советнику Кардоланского владыки, основателю одного из знатнейших родов южного княжества...
И многие века спустя именно в дверь Бильбо Бэггинсу постучит Торин Дубощит. И не последней причиной этого выбора станет то, что среди предков Торина была Дис, дочь Нара, а Бильбо был потомком Руби Эшвуд...
Одинокий огонь
(15 год Семизвездия).
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь...
Покоя нет! Степная кобылица
Несется вскачь!
Дневник Брасида (фрагменты).
65 день Волка. "Клянусь восемнадцатью женами Руагату, это уже не невезение, это - закон...
У нашей семьи редкостный талант влипать в истории... Все началось еще при дедушке Атаниде, который стал Лордом-Капитаном Умбара за пару лет до того, как Умбар пал. Поскольку дедушка относился к тем, кого варвары из Гондора называют Черными Нуменорцами, он благоразумно смылся из горящего Умбара, вместе с семьей и десятком личной охраны.
Потом нас почти полгода ловили, потому что дедуля, не будь дурак, перед бегством наведался в сокровищницу Умбара, и ушел оттуда с двумя мешками отборных камешков... Не поймали - дедуля своевременно поделился с кем надо и от нас отстали.
Потом моя матушка преподнесла дедушке большой сюрприз и вышла замуж за младшего сына старого шамана Захгэ... Дед рвал и метал, но как показала жизнь, мама поставила на верную лошадь. Во время заварушки с Хоттэ и Раххом, Захгэ посадил своего сына на трон. Жалко дедушка не мог этого видеть - к тому времени он уже успел отправиться в обитель Руагату.
Теперь пришла моя пора... Меня застукали с этой смугляночкой Сууле. Не повезло. Невезение заключалось не в том, что меня поймали в чужой постели - с кем не бывает, а сыну вождя и внуку шамана прощается многое... Но, похоже у папы были какие-то серьезные планы по поводу Райхая - отца девочки и одного из влиятельнейших визирей шада Джэрге, полоумного старика, которым Райхай крутит, как хочет... Папа пришел в ярость - и теперь размышляет куда бы меня сослать... Надеюсь, все обойдется"
71 день волка. "Папа решил отослать меня к кочевникам Великой Степи - к роду Орла. Официально - послом, но дядюшка Лайши передаст тамошнему вождю всю подноготную этой истории. Действительно не повезло."
75 день волка. "Третий день идем к северо-востоку. Скучно... Сегодня опустошил последний бурдюк с вином. Тоскливо все это."
82 день волка. "Пришли. Что-то мне совсем поплохело. Степь ровная, как доска, убогие юрты... И мне тут придется не меньше четырех лет сидеть."
84 день волка. "Действительно варвары - хуже гондорцев. Они даже вина не делают... "
89 день волка. "О, Руагату, скучно то как... Единственное развлечение - охота. Вчера мы забили степного дракона - это ящерица ростом мне до пояса и длиною в десяток ярдов. Выглядит преотвратно, но мясо у него - пальчики оближешь...".
6 день лошади. "Нет, похоже и здесь жить можно... Вина здесь нет, но они такую араку варят из каких-то местных трав - не хуже золотистого Раххского. А еще, они варят какую-то штуку вроде пива - тоже из трав..."
17 день лошади. "Странно - среди рода Орла много хороших лучников, но они совсем не используют дротики... Вчера на охоте, когда я вместо лука с собой взял лишь колчан дротиков, они на меня квадратными глазами смотрели..."
25 день лошади. "Я был неправ. Хотя местные красотки и выглядят недотрогами, похоже нравы здесь мало отличаются от наших..."
28 день лошади "Сегодня поинтересовался у Бектера о местных обычаях, касающихся отношений с девушками. До сих пор отойти не могу... Это же надо такое придумать."
31 день лошади. "Да, похоже папа несколько просчитался направив меня сюда... Жить здесь можно ничуть не хуже, чем в его дворце... Араки, правда здесь варят немного, но пива хватает... А Олуэн - прелесть..."
48 день лошади. "На род Орла напали какие-то кочевники с юга. Еле отбились. Меня ранили - дней пять лежал без сознания... Они уже думали, что не выкарабкаюсь, но умбарцы - народ крепкий... Харрши Шаг, сил писать не хватает..."
49 день лошади. "Олуэн - умница... Оказывается она не смыкая глаз сидела у моего изголовья все эти дни. Сомневаюсь, что Сууле или Лайси на такое пошли бы..."
54 день лошади. "Чем дальше, тем больше я начинаю уважать народ Степи. Сегодня посольство рода Орла достигло оседлого поселения рода Змеи. Заглянул я в их кузницу - Храйтэ, да там они делают мечи не хуже наших... Не удержался, купил себе кинжал местной работы. Красивая штука - рукоять и ножны покрыты искусным орнаментом, лезвие тоже изукрашено какими-то листьями...
А их шаман... У него не меньше сотни пергаментных свитков - какие-то хроники, травники...
Четвертый день не вижу Олуэн и начинаю скучать..."
83 день лошади. "Какие же мы глупцы... Как там меня учил дядюшка Лайши... "Помни мальчик - в мире есть лишь три реальных силы - Мордор, Харад и варвары Гондора... И лишь Харад свободен в выборе союзников, именно мы можем решать судьбу мира"
Ага... Да наш Харад - всего лишь окраина Великой Степи. Если роды Ак'Аст когда-нибудь сумеют объединиться - Харад не устоит и десяти дней...
О, Руагату, да здесь же крутятся такие дела, по сравнению с которыми все дела юга - борьба за троны крохотных царств, резня из-за самоцветных шахт, - мышиная возня. Я еще не понимаю до конца, что здесь творится, но размах здешних интриг оценить могу. Вчера Бектер мимоходом сказал, что в последней войне с Империей Хань на востоке, союз степных племен потерял пятнадцать тысяч бойцов и добавил, что это небольшие потери..."
4 день ящерицы. "Что-то неладное со мной стало твориться здесь... Я уже подумываю, не жениться ли мне на Олуэн. Сказали бы мне такое полгода назад - расхохотался бы в лицо..."
18 день ящерицы. "Северяне оказались смышленее нас. Недавно в наше селение приходил торговый караван из Гондора. Я попробовал прикинуть, какую прибыль получит купец с одного этого каравана - получается несколько тысяч триалонов..."
23 день ящерицы. "А этот купец - не просто торгует, он похоже имеет здесь еще какие-то интересы кроме торговых. Не сыскарь, это понятное дело, скорее тайный посол владыки Гондора...
Интересно, почему он интересуется бродячими шаманами? В них то ему какой интерес..."
79 день ящерицы. "Нет, явно здесь творится что-то неладное... Сколько себя помню, вокруг всегда плелись какие-то интриги - вначале дед надеялся вернуть престол Умбара, потом папа шадом стал. Вот я и привык обращать внимание на подробности...
А здесь - слишком много случайностей, слишком много странностей... Два очень странных поединка, непонятная резня в роде Белого Камня, неожиданно рассыпавшийся в прах союз западных племен - каждое из этих событий могло быть случайностью, но все вместе... И самое главное - бесчисленные мелкие подробности: непонятные ссоры, стремительная смена советников у вождя рода Ящерицы, свадьба Оэйчи... В родах явно шла подковерная борьба - но между кем и кем?"
84 день ящерицы. "Попробовал осторожно порасспросить людей о происходящем... Похоже никто не попробовал связать эти события вместе. Я на всякий случай не стал делиться с ними своими подозрениями..."
89 день ящерицы. "И все же не зря шесть дней приставал ко всем с глупыми вопросами. Кое-что я понял... Большинство родовичей явно ничего не знают о происходящем. Похоже - даже многие из вождей не знают. Зато старый хрыч Кагыр, что-то знает... Почему-то он в последнее время на меня зыркает недобро, наверное со своими расспросами я переусердствовал...
На всякий случай надо будет расспрашивать понезаметней..."
15 день змеи. "Я в тупике. Ничего не понимаю. Расспросил всех кого мог, прочитал все хроники у шамана Змей, в поисках чего-то похожего, но не додумался ни до чего дельного. Кстати, похоже старый Чинхи тоже что-то подозревает. Не случайно он все время Войну Перьев вспоминает...
Ладно, видно не судьба мне разгадать эту загадку..."
45 день змеи. "Сегодня Олуэн стала моей женой... Наверное, впервые в жизни я могу сказать, что вполне счастлив...
Правда неразгаданная загадка меня беспокоит - боюсь еще аукнется она нам..."
18 день волка. "Получил письмо от отца. Он интересуется, не хочу ли я обратно. Говорит, что простил меня. Я написал в ответ, что домой не хочу - мне и так хорошо... Пусть порадуется..."
65 день волка. "Похоже у нас с Олуэн будет ребенок. Не хочу больше ничего писать - любые слова будут фальшивы..."
84 день волка. "Сегодня я видел этого знаменитого Зороха, Медвежьего Шамана.
Теперь я понимаю, почему его побаиваются... Худощавый, невысокий, все лицо в страшных шрамах. Казалось бы - ничтожный человечек, но почему-то увидев его, я вспомнил деда. Даже не того, каким он был в годы моего детства, а таким, каким он изображен на той старой картине - гордым Лордом-Капитаном...
Помнится, дядюшка Лайши наставлял меня "Помни малыш, у каждого человека есть свой скелет в подвале". Наверняка, у этого Зороха в подвале целый склеп...
Но он не шаман, - в нем нет ни капли силы. Это я умею чувствовать - кровь Захгэ сказывается... Зато травник он первостатейный - сам видел как он одними зельями вылечил рану Тэмиджи, которую даже настоящие шаманы зарастить не могли..."
86 день волка. "Сегодня к Зороху пришла его помощница. Я бы не назвал ее красавицей - худая, черноволосая. Одевается и ведет себя, как мужчина, порывистая, резковатая даже. Разве что глаза хороши - большие, цвета морской воды - и такие же выразительные. Но моя Олуэн стократ лучше...
Хотя, клянусь мечом Руагату, - глаз отвести от нее невозможно. Что в ней такое - понять не могу. Кстати, в отличие от Зороха, она действительно обладает силой, причем силой куда, как большей, чем даже старый Захгэ...
Интересно - что связывает ее с этим Зорохом? Они не любовники, уж на это делу у меня глаз наметанный, но, Морские Боги, когда их взгляды встречаются - в них больше нежности, чем в целой ночи любви...
Нет, у этого Зороха в подвале даже не склеп - небольшое кладбище... Этакое ходячее скопище загадок."
15 день лошади. "Похоже ветер удачи дует в мои паруса. Сегодня старый Кагыр, советник вождя удалился от дел. И Тайши предложил мне стать его новым советником. Интересно - с чего бы это - меня, обормота, лентяя, мальчишку и к тому же иноземца..."
76 день лошади. "Сегодня решился поделиться с вождем своими подозрениями. Похоже он встревожен, хотя и не подает вида. Он собирается попробовать осторожно собирать сведения..."
17 день ящерицы. "Похоже я был прав. По крайней мере вождь рода Орла, думает также. Эти странности начались за пару лет до моего появления - причем на востоке Степи. Неужели все таки Ханьцы?..
По моему Тайши что-то разведал - но решил не говорить мне."
34 день ящерицы. "Удивительно, но Олуэн беременность только красит... Она хорошеет на глазах."
45 день ящерицы. "Харрши Шаг! Все таки этот Кагыр что-то знал. Когда наши с Тайши исследования зашли слишком далеко он попробовал отравить нас обоих. Я лежал без сознания дней восемь, Тайши - все двенадцать. К счастью Олуэн сразу же послала за Зорохом. Если бы не его зелья и не чары его спутницы - мы не выжили бы.
Кагыр бежал."
49 день ящерицы. "Храйтэ! Еще одна загадка, связанная с Зорохом. Сегодня я видел, как он встретился с этим гондорским купцом. Готов поклясться - они по меньшей степени побратимы... Но что свело вместе шамана из Степи и гондорца?..."
51 день ящерицы. "Сегодня Зорох покинул наше стойбище. Но перед этим...
Я подошел к нему и поблагодарил его за спасение своей жизни. Я сказал, что он может рассчитывать на меня, если ему нужна помощь.
Он улыбнулся и сказал:
- Хорошо. Я хотел поговорить с тобою попозже, но раз уж так случилось... Если вдруг мы с Эли, - он бросил взгляд на свою спутницу, - погибнем, мало ли что случится - стая волков, или, скажем, совершенно случайная стрела в спину, - он горько усмехнулся, - или, просто исчезнем без следа, - отправляйся к шаману рода Змеи. Он будет знать, что сказать тебе. И еще, - берегись Кагыра. Он очень опасен.
- Я знаю. У меня на его счет уже давно серьезные подозрения.
- Правильно, - ухмыльнулся он, и добавил, - ты всегда был сообразительным парнишкой. Начиная с той истории с Харшийскими рубинами...
О, Руагату, что же это такое... О моей тогдашней авантюре знали только трое - папа, Ройни и я. Откуда этому-то типу известно? Интересно, сколько же скелетов в его подвале...
Я не нашелся, что ответить, только буркнул "Угу"..."
52 день ящерицы. "Сегодня я мимоходом поинтересовался, откуда появился ото Зорох. Храйтэ! Неужели нельзя было спросить пораньше. Да, да - два с половиной года назад, на востоке Степи. Пришел он с юго-востока, от отрогов Угрюмой горы.
Как же я был слеп! Это нужно было понять еще полгода назад - когда меня назначили советником вскоре после ухода Зороха. Поинтересовался у Тайши - да, он действительно поступил так по совету Зороха. Похоже я недооценил его влияние.
Пожалуй, я не буду говорить об этом вождю - на всякий случай... "
53 день ящерицы. "Итак есть самое меньшее трое посвященных в тайну происходящего. Зорох, шаман Змей и Кагыр. От первых что-то узнать вряд ли получится, но Кагыра надо найти - дядюшка Лайши среди всего прочего научил меня развязывать языки любых упрямцев...
Говорят Кагыр где-то в степи - его пару раз видели на севере..."
71 день ящерицы. "Сегодня получил новое письмо от папы. Он интересуется, когда я вернусь домой. Я ответил, что пока не собираюсь..."
25 день змеи. "Сегодня серьезно поговорил с Тайши. Любопытно...
Он определенно указал, что у людей степи установлены связи и с Гондором, и с Хань, и с Мордором. И вроде бы, посланцы всех трех держав сами мало чего понимают в происходящем... Правда мордорцы, что-то знают - но вряд ли происходящее имеет к ним отношение - их люди все равно стоят за плечами половины вождей родов...
Кстати, - за последние два года пострадали в основном именно те, кого подозревали в связях с Мордором... Похоже кто-то серьезно копает под Мордор, вот только кто, если это не Гондор и не Ханьцы?
Надо сказать, уроки дядюшки не пропали даром. Купец действительно оказался тайным посланцем гондорского владыки."
47 день змеи. "Кагыр опять сорвался с крючка. Каким образом он обошел нашу засаду - не могу себе представить".
68 день змеи. "О, Руагату, как я счастлив... У Олуэн родилась девочка - очаровательная крепышка..."
76 день змеи. "Ну и обычаи у них... Оказывается, нам надо назначить девочке приемных родителей, отдать ее им, а потом получить обратно - у рода Орла так отгоняют злых духов. Приемные родители должны будут дать ей имя.
Я пригласил быть восприемниками Зороха и его спутницу. И не просчитался. Во первых - традиционные подарки восприемников были на редкость хороши - такой искусной работы по серебру я не видел ни разу в жизни.
А во вторых - я узнал их настоящие имена. Эринар и Эленриэль. Неужели эльфы? Эленриэль - может быть, но Эринар - нет. Нутром чую. Наверно, это все же не его настоящее имя.
И еще. Когда пришло время давать малышке имя, Зорох (никак не ложится мне на язык это его чудное имя) посмотрел на Эленриэль, в его глазах мелькнули озорные искорки... Эльфийка перехватила его взгляд, улыбнулась и кивнула. Они что - и мысли читать умеют?
Но имя девочке дали красивое - Иккэ..."
47 день волка. "Так... Похоже дела принимают серьезный оборот. С месяц тому назад в южные становища пришел менестрель. Я на него не обратил особого внимания, а наверное зря...
А дня два назад к нам пришел подмастерье купца Лойрэ из Хатрана. И готов поставить десяток бурдюков золотого Раххского, против бурдюка той бурды, которую наши батраки делают из подгнивших ягод, что это - сыскарь. В свое время у моего отца под ногами вечно крутилась куча этого народа - работавшие на соседских царьков, Мордор, Гондор - так что нюх у меня наметанный."
48 день волка. "Попробовал расколоть этого подмастерья... Он, конечно, сыскарь - но такой, каких мало... Отец держал пару десятков сыскарей, но среди них ни одного такого не было.
Явно этот тип побывал в Хатране и даже со стариком Лойрэ знаком - но на мелочах он прокололся. Кое-каких вещей, которые у Лойрэ знает каждый ученик, он не знает... Хорошо, что я в свое время дюжину дней погостил у него, - его младшая дочка была очаровательна...
Надо будет поглядеть на этого менестреля..."
69 день волка. "Храйтэ! Этот менестрель - тоже сыскарь, нутром чую - но доказать не могу. Он не прокололся ни разу... А поет он здорово - как настоящий.
Кстати, этот менестрель обладает странной силой - похоже у него при себе спрятана какая-то магическая штучка, причем достаточно сильная...
Ума не приложу - кто может позволить себе сразу двух таких сыскарей отправлять на дело? Или они работают на разных хозяев?"
81 день волка. "Доигрался. Похоже эти ребята решили меня убрать. Вчера подмастерье попробовал пристать к Олуэн, получил по морде и вызвал меня на поединок.
Бектер, приносивший араку гостям рода, услышал обрывок преинтереснейшего разговора. Эти ребята говорили на верхнеханьском диалекте, и были уверены, что он их не поймет. Им не повезло - во всем роде лишь Бектер, сын пленной ханьки малость разбирается в этом языке... Так вот, менестрель отчитывал подмастерье, за то, что он сыграл топорно и не воткнул в меня нож еще при ссоре... Надо будет рассказать о происходящем Тайши и Зороху..."
83 день волка. "Да... Этот подмастерье только на вид кажется таким безобидным, но противник он страшный. Еле уцелел - и то, только благодаря Атанидовым урокам.
Короче говоря, подмастерье - при смерти, я - ненамного лучше..."
34 день лошади. "Или я чего-то не понимаю, или Зорох успел обзавестись союзниками... Причем весьма серьезными.
А случилось следующее - без малого три дюжины дней менестрель ездил по стойбищам - не знаю, к чему он стремился, но похоже своих целей он не добился... Потому что он пошел на то, что хороший сыскарь может позволить себе лишь будучи загнанным в угол.
Он с Кагыром попробовал прикончить Зороха. Как Зорох смог его уделать - ума не приложу... Но финал был впечатляющим - менестрель и Кагыр убиты, на Зорохе - ни царапинки..."
68 день лошади. "Иккэ уже полгодика. Она - просто прелесть..."
79 день лошади. "Опять приходил гондорский купец. Что-то он зачастил..."
54 день лошади. "Сегодняшний день разрешил пару загадок и подарил мне с полдюжины новых.
Зорох и Эленриэль опять гостили в нашем стойбище. Что-то он слишком много внимания нам уделяет, не к добру это...
Вскоре после полудня к нам пожаловал отряд мордорских орков. Им нужен был Зорох. Тайши приказал своим людям не подходить к незванным гостям - он не хочет портить отношения с Мордором, поэтому происходящее кроме Зороха и Эленриэль видел только я - сумасбродному мальчишке, иностранцу и к тому же харадскому принцу, прощается многое...
Когда орки появились, я почуял - сейчас будет серьезная драка. Судя по ухмылке Зороха он всерьез рассчитывал одолеть полторы сотни воинов Мордора... Или по меньшей степени - очень дорого отдать свои жизни. Подозреваю, что у него в запасе есть немало хитрых штучек...
Руки орков уже потянулись к ятаганам, когда из их среды выскочил какой-то тип - вроде не орк, глаза слишком умные, и заголосил.
- Не смейте трогать их.
- Что, - с угрозой пробасил один из самых крупных орков, - почему это...
- Это - дочь Великого.
- Плевал я на твоего Великого, - тот же бас.
- Знаешь, что сделает с нами Владыка, если мы не выполним приказ, - змеиным голосом поинтересовался еще один, низкий, с узкой крысиной рожицей.
- От гнева Владыки можно уйти, - негромко проговорил этот тип, - есть Гундабад, Волчьи острова. Но от гнева Белой Фурии, спутницы Великого вам не уйти.
- Ты.., - начал один из орков, но этот тип перебил его.
- От нее бежал некогда сам Владыка... Вот и думайте, кто сильнее.
Я перехватил печальную улыбку Эленриэль. Похоже она знала что-то об этой истории... И среди орков, явно знали что-то историю - я заметил, как кое-кто начал испуганно пятиться назад, да и остальные малость притихли... Руагату, да что же это такое...
Орки переругивались еще долго, но в конце концов, они обернулись и почапали куда-то на север. Остался лишь этот самый тип, обещавший догнать своих.
- Ты его сын? - негромко поинтересовалась Эленриэль.
Наш гость так выразительно посмотрел на меня, что мне стало как-то не по себе...
- Можешь говорить при нем свободно, - усмехнулся Зорох, - он не продаст.
- Спасибо за доверие, - хмыкнул я.
- Не за что, - бросил он, и снова уткнулся взглядов в этого непонятного орка.
- Я внук Гурши Великого, - с достоинством ответил он, - а теперь, госпожа, я прошу вас - уходите. Я не знаю, что вам нужно в этих степях - и не хочу узнать. Дыба развяжет и мой язык... Но вас не оставят в покое. Услышав о бегстве нашего отряда, сюда, скорее всего придет кто-то из Кольценосцев.
- Кто? - подал голос Зорох.
- Я не знаю, - негромко произнес странный орк, - скорее всего тот кого мы называем Бурзуул. Или просто - Жестокий.
- Ясненько, - лицо Зороха скривила жестокая волчья ухмылка, - Нулузин, нуменорец-полукровка. Известен любовью к устройству публичных казней на завоеванных землях. Прекрасный мечник и копейщик, но очень слабенький маг. Рядом со Старшими - сосунок.
Я уже устал удивляться... Ну подумаешь - ну знает человек об этих созданиях... Мало ли кто о ком знает...
А Зорох продолжал.
- Теперь он заплатит за все. И за всех... Убить его не получится - но развоплотить на десяток-другой лет..."
56 день лошади. "Зорох безвылазно сидит у Черных Камней. По моему, он готовит там что-то грандиозное... Не хотел бы я быть среди его врагов."
61 день лошади. "Отец в бешенстве. В последнем письме сообщил, что если я не вернусь немедленно, он лишит меня всех званий, титулов и наследства. В моем письме, вежливо, насколько мог, сообщил, что он может начинать процедуру отречения.
Когда Тридхи выпучил на меня глаза, не понимая, как можно отказаться от трона, я доступно объяснил ему, что именно может мой отец сделать с короной, троном и прочими причиндалами. Тридхи аж запунцовел..."
79 день лошади. "Каким же я был глупцом...
Духи Запада и Духи Востока всегда были для нас смутными сказками западных варваров, над которыми можно лишь смеяться...
Как там певал лорд Хатул?
"Захотелось красавице Ване
Прикоснуться к напитку в стакане.
Слышишь звуки во тьме?
Это - рог Ороме,
Рог второй свой он прячет в чулане..."
А уж ту песенку, про то, что мы всех богов на пинках вынесем, в Умбаре не пел только тот, кто вообще петь не умел. Ну и Саурон, понятное дело, был для нас лишь очень сильным шаманом... Но напрасно мы смеялись, над стариком Захгэ - он оказался мудрее нас.
Лишь сегодня я понял, какой силе бросил вызов Зорох. Крутые сыскари, отряд орков - все это человеческое, точно также боролся бы со смутьянами и мой отец, но сегодня...
Я увидел его утром. Он прибыл с запада - верхом на черной, как смоль лошади, высокий, с ног до головы замотанный в черную хламиду. И когда я его увидел - таким могильным холодом меня пробрало... Жуть.
Шипящим голосом, с явным ханьским акцентом, он осведомился у Тайши, где находится Зорох, Медвежий Шаман. Тайши ответил, что он камлает у Черных скал.
Уже уходя он прошипел:
- Бросивший вызов Мордору узнает гнев Кхамула.
О, Руагату, если ты можешь - помоги Зороху. Все его ловушки и фокусы вряд ли помогут против этой твари...
Но похоже, Мордор по настоящему боится Зороха... Интересно - кем его считают?
Вскоре после полудня у Черных Скал раздался жуткий грохот. Тайши приказал на всякий случай отвести женщин и детей в дальнее урочище."
88 день лошади. "Похоже они остались в живых. Три дня они на уходили от Кхамула - по крайней мере, новые вспышки и грохот удалялись на юго-восток. После этого - никаких новостей. Но учитывая, что они пришли оттуда - наверное они уходят к своим. Думаю, что Зорох сумеет отбиться."
1 день ящерицы. "Сегодня последний раз делаю запись в дневнике. Завтра отправляюсь к шаману Змей. А это - уже не моя тайна, и я боюсь что-нибудь лишнее выпустить на пергамент"
Примечания Эсвата:
Мой отец использовал здесь привычное ему летоисчисление оседлых племен ближнего Харада. Года в нем считаются циклами по 169 лет, начиная приблизительно с 230 года III эпохи (время падения Союза Двенадцати Царств). Семизвездие - шестой цикл, т.е. 15 год Семизвездия - это 1090 или 1091 год.
Месяцев племена ближнего Харада не используют, деля год на четыре периода:
В некоторых племенах эти периоды носят другие имена.
Руагату - морской бог некоторых племен Харада.
Харрши Шаг - ругательство на одном из диалектов Харада. Буквально - черный дождь.
Храйтэ - эмоциональное выражение для выражения удивления.
Война Перьев - один из эпизодов противостояния Великой Степи и империи Хань, когда Ханьские дипломаты раздули раздоры между племенами, что привело к распаду крупного племенного союза.
"А уж ту песенку, про то, что мы всех богов на пинках вынесем..." - вероятно, отец имел в виду следующую песню:
"Пускай хоть Манве, хоть Моргот -
Мы с тем и с тем на равных выйдем,
Прихватим крючьями за борт,
И кто кого - еще увидим.
Есть один закон у нас -
Не на суше лиги мерить,
Верить в свет любимых глаз
И в попутный ветер верить..."
Истинную подоплеку истории Зороха мне так и не удалось узнать. Этот свиток попал мне в руки уже после смерти отца. Но уверен - эта история затрагивает интересы многих - почти столетие спустя о ней продолжали распространять ложь - видно не зря. Я собрал с десяток версий этой истории - от баллады о темном менестреле, подло убитом гондорским шпионом, до истории о вастаке Зорохе, тайном шпионе Саурона...
Историческая справка:
Истоки Братства Маргаритки (далее - Братство) неизвестны. Предполагается, что у его корней стоял, кто-то из майар, но эта гипотеза ничем не подтверждены. Первые упоминания о Братстве обнаружены в нуменорских документах, относящихся к 15-му или 16-му столетию второй эпохи, но по ряду косвенных признаков, к тому времени Братство уже имело многовековую историю.
Проникновение Братства в земли Зарунья относится к концу 11-го столетия третьей эпохи и связано с именем эконома Братства, ушедшего на покой главы влиятельного гондорского клана, Вальрасиана III, носившего прозвище Старый Лис. В Зарунье он был известен, как Зорох. Истоки имени Эринар (одинокий огонь - кв.), упомянутого в тексте, неизвестны.
Благодаря деятельности Братства меньше, чем за десятилетие была практически полностью уничтожена резидентура Мордора и империи Хань, до того, игравшая огромную роль в жизни Великой Степи. Хотя Вальрасиан был вынужден покинуть Степь и позднее погиб при осаде Мар-Алдалиона, структура Братства уже была достаточно сильной, чтобы продолжать действовать самостоятельно. Зарунскую ложу Братства возглавил Брасид, загадочная личность, обычно связываемая с Умбаром.
Деятельность Братства позволила в течение шести с половиной столетий сохранять мир в Великой Степи. За этот период зафиксирована лишь одна серьезная междоусобица, тогда как за 9-11 столетия, ханьские хроники упоминают о трех войнах между союзами племен Великой Степи.
В конце 17-го столетия, союз степных племен отказался пропустить через свои земли Колесничих - восточных союзников Мордора. Это послужило поводом к началу войны - против племен Зарунья в союзе выступили Мордор, империя Хань и Колесничие. Война длилась почти два года. В решающей битве в спину войскам Степи ударили предатели из родов Ящерицы и Степного Дракона. В последующей за этим поражением резне, была уничтожена подавляющая часть народа степи - из нескольких сотен тысяч людей уцелело менее сорока тысяч. Значительную часть Великой Степи после этого заняли племена юго-востока. В результате Зарунская ложа Братства лишилась большей части своего состава и потеряла свое влияние на события.
Западные ложи не могли помочь им - гондорская ложа так и не смогла окончательно оправится после переворота Кастамира, а арнорские ложи были невелики. Тем не менее Братство, в т.ч. его восточная ветвь продолжали свою деятельность еще четыре столетия, лишь в конце 21 столетия оно было окончательно уничтожено, стараниями недоброй памяти Хальдира и его Гильдии Убийц.
Есть основания полагать, что, как и на Западе, какие-то осколки Братства все же сохранились. Этим можно объяснить тот факт, что в войне Кольца участвовали лишь отдельные удальцы, но не племенные дружины Степи.
Отчет по документу:
Этот документ был обнаружен среди бумаг покойного Нари, упоминаний о нем в каталогах покойного не найдено. По ряду факторов можно полагать, что этот документ - копия с более раннего пергамента, перепись осуществлялась Арнорским переписчиком (предположительно - Уффой Кардоланским), не имеющим отношения к Братству Маргаритки, в конце 15-го столетия III эпохи.
Документ проливает свет на историю проникновения Братства Маргаритки в Зарунья и содержит ряд ценных сведений, отсутствующих в иных источниках.
Выводы:
Разглашение сведений, содержащихся в данном тексте, не может привести к нежелательным результатам, поэтому рекомендую допустить копии документа к открытому доступу в библиотеке Братства и передать копию документа послушнику Рингведуи, направляющемуся с паломничеством в Замок Серых Анналов. Этот документ представляется достаточно ценным для внесения в Анналы. Обращаю внимание Совета, что этот документ - единственное свидетельство о первых столетиях деятельности наших предшественников в Заруньи.
Аль-Шакаль, хранитель архивов Братства Прямого Пути.
История Тайри: Огонек
(1153 г. III эпохи)
Тайри шагал по невольничьему рынку.
Торговля людьми была одной из немногочисленных вещей, которые он считал отвратительными. Еще Халлану, полулегендарный основатель Семи Кланов, лихо грабивший торговые караваны и не брезговавший убийствами, презирал работорговлю считая ее признаком слабости, а не силы.
И Тайри, в детстве не раз слушавший сказания о деяниях Халлану, не мог относится к работорговле иначе, чем многие поколения его предков.
По странной иронии судьбы, именно Тайри бы отправлен послом в земли Великого Халифата, союза оазисов Желтой Пустыни, издавна живущего за счет торговли рабами, которых обильно поставляли на рынки халифата империи Востока. Послом, естественно, он был лишь согласно вверительным грамотам, истинные же его цели были совсем иными...
Впрочем, как бы он не относился к происходящему, Тайри не имел ни прав ни возможностей воспрепятствовать этому мерзкому промыслу, и единственная месть, которую он мог себе позволить - такие прогулки по невольничьему рынку. Он неторопливо шел, чувствуя, как следует за ним аура страха, как встревожено расходятся покупатели, как с угрюмой злостью глядят на него купцы, как холодный ужас на какое-то время касается скованных рабов, вытесняя из их сознания суетливые страхи и надежды... Один из его людей, писарь при Великом Визире, донес Тайри, что уже дважды союз купцов обращался к калифу с жалобой и оба раза жалоба была отклонена. Калифу был очень нужен северный союзник...
Странно, очень странно... В незримой броне ужаса, окружавшей назгула, появилась брешь, - рядом был кто-то, не испытывавший страха.
Тайри мгновенно подобрался, ленивую походку сменил мягкий кошачий шаг, рука как бы невзначай легла на рукоять меча и Тайри уверенно зашагал туда, где мутную пелену страха разрывал яркий, веселый огонек.
Краем глаза отметив, как испуганно дернулся пузатый торговец, бросавший на него кривые взгляды, Тайри ядовито ухмыльнулся...
Вопреки его ожиданиям за углом не оказалось ни скрывшего лицо под капюшоном эльфа, ни какого-нибудь местного верзилы, из тех что просто не умеют бояться... ("И не только бояться. Они много чего не умеют..." про себя съязвил Тайри, издавна недолюбливающий мечемашцев).
В убогом закутке базара сидел на расшатанном деревянном стульчаке купчишка - явно не из самых процветающих, да толпились десятка полтора людей скованных грубой цепью.
"Да, это явно не гондорский шпион", - мимолетно подумал Тайри, бросив презрительный взгляд на скорчившегося от страха торговца.
... Неужели кто-то из рабов? Странно... Тайри неторопливо оглядывал выставленных на продажу людей. Старик с безумными глазенками. Хромой мальчишка. Женщина с изуродованным оспой лицом. Девушка... Нашел!
Дела у купчишки шли неважно... Всему его товару красная цена - пара золотых. Интересно, как сюда попала эта девушка...
Не слишком красивое, но на редкость обаятельное личико, точеная фигурка, прозительные голубые глаза. И огненно-рыжая, похожая на кусочек закатного солнца встрепанная грива волос. Такую девушку в "золотые ряды" - и продать в гарем какому-нибудь бею, а то и самому калифу...
И тут Тайри с трудом подавил желание расхохотаться... Кусочки головоломки сошлись вместе - гордость и какой-то шальной вызов в глазах девчонки, исполосованная кнутом спина, тяжелые колодки на ногах... И роскошный синяк, красовавшийся под левым глазом купца.
Избалованные обилием рабов жители Халифата не любили строптивцев и если кнут не вразумлял непокорных - попросту сбывали их вместе с другим негодным товаром.
- Сколько просишь за эту рабыню? - поинтересовался Тайри.
- Три серебряных монеты, господин, - суетливо отвечал купец, - но, господин, я хочу сказать... Она - чрезвычайно строптива, господин, не обижайтесь на бедного Ойола, продавшего ее, господин...
Под пристальным взглядом Тайри купец осекся и виновато забормотал:
- Две монетки, господин, всего две монетки. Простите бедного Ойола, господин, мне надо кормить мою семью, господин...
- Ты считаешь, что посланцу Владыки Владык есть дело до твоих торгашеских дел? - нарочито размеренно и высокомерно обронил Тайри.
- Одна монетка, мой господин, всего одна, - как-то совсем потеряно прошептал торговец...
- Заткнись, - коротко бросил Тайри, - и освободи ее из цепей.
- Да, господин.
Дождавшись, пока путаясь в корявых ключах купец отворит замки колодок и цепи, Тайри сунул руку в кошель и достав первую попавшуюся монету, бросил ее на обшарпанный столик.
- Ну что, пошли? - спокойно обратился он к рыжеволосой.
Она не ответила, но когда он зашагал домой, девушка безропотно двинулась вслед за ним.
Золотая монета, полученная от Тайри, не пошла купцу впрок. В тот же вечер его зарезали в дешевом притоне на окраине Уйгун-Сай...
По пути Тайри завернул в лавку старого Айлана-Тэ, откуда вскоре вынырнул с небольшим, аккуратным тючком. Девушка шла за ним, не проявляя следов обещанной строптивости. Впрочем, Тайри чувствовал - ее вел не страх, а странная смесь любопытства и доверия...
Перешагнув двери вычурного дома, в котором было расположено посольство Мордора, он указал девушке на одну из дверей.
- Там комната для омовений. Приведи себя в порядок, переоденься, тогда и поговорим...
- Благодарю вас, почтенный господин, - согнулась в шутовском поклоне рыжеволосая, старательно копируя нотки Ойола, после чего спокойно добавила, - а еще я есть хочу...
- Покормим, - усмехнулся Тайри.
Отдав распоряжения слугам, Тайри задумался. Зачем же он сделал эту покупку? Только ли для того, чтобы разгадать очередную загадку?
Холодный ветерок предчувствия подсказывал - не только...
Надо сказать, у девушки был вкус... Даже в своих лохмотьях она выглядела оччень ничего, но сейчас... Безошибочно выбрав из вороха купленной Тайри одежды наиболее подходящую ей - светло-зеленую просторную рубаху с синей юбкой, раскидав по плечам водопад медных волос, смыв с лица пыль, она была просто прелестна.
"Шестой оценил бы мой ход", - подумал, хмыкнув, Тайри, - "зато остальные - вряд ли..."
Когда гостья опустошила две пиалы с рисовым супом и деловито потянула к себе вазу с фруктами, Тайри подчеркнуто безразлично поинтересовался.
- О себе не расскажешь?
- Угу, - невнятно бросила девушка, дожевывая персик, после чего поинтересовалась, - а ты?
Тайри даже малость опешил от такой наглости.
- Вообще-то принято, чтобы гости представлялись первыми...
- Я не гостья, я - рабыня, - наставительно произнесла рыжеволосая, - на меня всякие ваши этикеты не распространяются.
Тайри с трудом удержался от того, чтобы самым неприличным образом захихикать, - до того интонации его гостьи напомнили ему старого ворчуна Алойхо, наставлявшего Тайри в премудростях Харадских и Нуменорских законов.
- Откуда ты, чудо? - добродушно полюбопытствовал Тайри.
- Откуда, откуда... - ворчливо хмыкнула странная гостья, - все мы из одного места беремся, - и не дожидаясь дальнейших расспросов после короткой паузы добавила - уже совсем другим тоном, - а если серьезно, - я родом из тех мест, которые ныне стали улусом Тиллэ.
- Ты не слишком похожа на степнячку...
- Есть такое дело, - девушка цапнула из вазы пару больших темно-синих ягодин, - Я, вообще-то жуткая смесь всяких разных кровей - харадской, степной, нуменорской...
Это кое-что проясняло. Потомки людей Острова порой обладали странными способностями...
- Кстати, а зовут-то тебя как?
- Ох, как меня только не называли в последнее время... Родители дали мне имя Эльхарз.
- Как-как? - непритворно удивился Тайри.
- Эльхарз.
- Да... Смешать квенья и староуйганский надо уметь...
Во взгляде девушке мелькнули удивление и невольное уважение...
- А обычно меня называли Альхари.
- А сюда-то тебя как занесло, дитя степей? - Тайри недовольно поймал себя на том, что он принимает заданный собеседницей тон разговора.
Девушка помолчала.
- Мой папа был из тех сумасбродов, что не боялись селиться на ничейных землях. Когда он попался на пути северян - они попросту убили его... - Альхари всхлипнула.
В комнате повисло тяжелое молчание. Наконец девушка тряхнула головой, от чего по ее волосам пробежала веселая волна.
- Ну и я не смогла оставаться там. Решила странствовать... Дура... Естественно, что первый попавшийся мне владыка из восточного Харада, даже не шад - бай задрипанный, потянул свои ручонки куда не надо... , - голос девушки стал неожиданно колючим, - и получил по морде. Дальше рассказывать?
- Не надо. И так расскажу, - сухо бросил Тайри, - подвал, кнут. Ты не захотела покориться. Смена хозяев, невольничий караван, пара продаж уже здесь - в халифате. И ни одному из хозяев не удалось тебя сломать...
Девушка всхлипнув, кивнула...
И Тайри понял, мысленно обозвав себя глупцом, то, что был должен понять сразу. За всей колючестью и ехидством Альхари скрывается страх. Не за себя страх, - за него... Она боится, что тот, кому она поверила окажется таким же, как и остальные.
Интересно, почему она поверила именно ему? Назгулу, слуге Мордора... Как там нас в степи называют? "Черные мангасы", кажется. Но об этом потом.
- Ладно, Альхари, ты и так устала, а я лезу к тебе с вопросами...
- Нэйде, - коротко бросил он служанке, - отведи почтенную Альхари в комнату для гостей.
- Спасибо, - почти шепнула девушка...
Так Альхари осталась в доме Тайри. Ему нравилась эта язвительная, колючая, чуть сумасбродная девчонка...
Тайри много работал - до исполнения его задачи было еще далеко. Впрочем, ему редко хотелось отдыхать... Тайри и раньше не питал особого влечения к радостям плоти, а став назгулом и вовсе охладел к ним. Радости духа? За долгие века жизни и они приедаются - лучшие из книг, прекраснейшие из песен в конце концов похожи друг на друга...
Единственным путем разогнать скуку для Тайри была его работа. Тщательно сплетая цепочки причин и следствий он уходил в иной мир - простой и прочный мир непреложных законов и четких схем, так не похожий на беспорядочный и уродливый мир, окружавший его... И видя, как изящные построения, созданные им, переходят в этот мир, превращая хаос людских устремлений в тонкую дорожку к цели, Тайри чувствовал себя полубогом, встающим над серой толпой, столь легко попадающейся на удочку...
Так было до недавнего... Но теперь Тайри обнаружил, что есть и другие радости, способные согреть его сердце. Не раз он ловил себя на том, что торопится быстрее спихнуть с плеч свою работу...
Ершистая девчонка разбудила в его душе что-то давно позабытое, раздула тлеющие угольки под толстым слоем золы.
Все больше времени он проводил в неторопливых беседах с Альхари. Она была интересным собеседником... Пожалуй, даже черезчур.
... - Ты слишком мало знаешь об этом мире, Альхари, - с легким превосходством в голосе произнес Тайри и осекся, встретив ироничные огоньки в глазах собеседницы. Но продолжил, - порою жестокость бывает необходимой...
- Да. Для слабого. Когда нет силы добиться своего, приходится прибегать к подлости и жестокости...
- А жестокие казни побежденных, без которых не обходится не одна война на Востоке? Они-то всегда производятся теми кто оказался сильнее...
- И здесь то же самое. Отомстить побежденному за то, что он мог оказаться победителем. Напугать завоеванную страну. Если нет сил управлять людьми - убеждением, золотом или грубой силой, - приходится запугивать их жестокостью казней.
- Все равно, что-то не так в твоих словах. Ты утверждаешь, что жестокость - всегда признак слабости. Но как же быть с жестокостью Мордора? Мордор был жесток даже в зените своего могущества. Значит здесь - что-то другое...
Девушка невесело улыбнулась.
- Так вот что тебя беспокоит... Скажи, как по твоему - в чем исток жестокости Мордора? В слугах Мордора, в ваших законах, в невозможности победить без этой жестокости или в самом Владыке?
Нда... Надо сказать, Альхари умела глядеть в корень...
- Пожалуй в Сауроне, - наконец произнес он...
- Тогда понятно, - девушка наморщила лобик ища нужные слова, - а о том, что Саурон - майа, ты подумал? И он не должен забывать, что на Западе немало духов не уступающих ему в силе...
По прелестному личику Альхари пробежала ехидная полуулыбочка, и она продолжила.
- Представь себе моряка с пиратского корабля, выброшенного на какой-нибудь южный остров, населенный дикарями. У него есть латы, лук со стрелами, меч, кремень и огниво... Для жителей острова он будет полубогом. Он быстро подчинит себе одно-два племени послабее, попробует подмять под себя другие племена. Он вооружит самых доверенных из своих подданных железными ножами...
А теперь добавим, что этого моряка ждет не дождется тюрьма где-нибудь в Умбаре. И он знает, что первый же корабль, остановившийся в у берегов острова несет гибель для него...
И он торопится объединить вокруг себя все племена острова - чтобы телами своих рабов закрыть себя. А самое интересное, что при этом он боится давать слишком много силы своим подданным, опасаясь, что они станут слишком сильными - и ночью перережут ему глотку...
Вот и заглушает от бесцельной жестокостью свой страх, стремясь подчинить своей власти всех до кого он только может дотянуться...
- А я, выходит, - дикарь, которому дали вместо каменного ножа железный, приблизили к полубогу и послали убивать своих братьев, - мрачно бросил Тайри.
- Угу, - буркнула девушка, похоже сама напуганная тем, какое впечатление ее слова произвели на Тайри.
Однако... Похоже девушка еще умнее, чем кажется. Очень похоже, что она увидела то, что он... Видел, проклятье, видел - но не желал понять. Нет, нет - забыть, забыть эти слова - иначе жить станет невмоготу.
- Ты знаешь, что ждало бы тебя, услышь Владыка твои слова?
- Догадываюсь... Кстати, - еще одно доказательство моей правоты. Дедушка рассказывал, в Гондоре на темного менестреля смотрели, как на придурка, но не обижали. А как бы отнеслись в Мордоре к исполнителю баллады о Гил-Гэладе...
...
- Не думаю, что поэзия так уж всесильна, - добродушно проворчал Тайри, - скажем донесения лучше писать прозой.
Тайри лукавил. В числе семнадцати искусств, изучаемых детьми клана Летучей Мыши, входило и стихосложение. Личина бродячего певца или сказителя была одной из лучших...
Впрочем, что могли люди Запада или северяне знать о древнем искусстве Востока. Хотя... Кое-кто и знал...
И тенью его размышлений прозвучал задорный голосок девушки.
- Когда восходит знак Змеи и холод ночи светел,
И станет алою, как кровь на севере листва,
Семь сотен листьев над водой несет Владыка-Ветер,
За ними вслед летят и пыль и жухлая листва...
- Как вы думаете, почтенный Тайри, о чем повествуют эти строчки? - поинтересовалась девушка, с трудом удерживаясь от того, чтобы не показать язык...
- Владыка ведет на север семь сотен копейщиков и ополчения, войска будут переправлены на кораблях в конце лета или начале осени, - почти механически пробормотал Тайри, стремительно пытаясь понять - ЧТО происходит.
- Умныыый, - протянула девушка и вдруг, переменившись в лице воскликнула, - так ты - тот самый Неcпящий, да?
Нельзя, просто невозможно, так лицедействовать... Или можно?
- Откуда ты знаешь об этом? - подчеркнуто холодно поитересовался Назгул.
- В дедушкиных бумагах нашла, - беспомощно пролепетала девушка, удивительно чутко улавливающая перепады его настроения...
Тайри застыл, его губы безмолвно шептали...
- О, Кайэ-Кэй, богиня обмана и предательства! Никогда не молился тебе, но сейчас - возношу тебе хвалу. Спасибо, что ты не коснулась этой девушки своими холодными пальцами...
После чего обернувшись к испуганной девушке безразлично поинтересовался
- Дедушка из Гондора?
- Ага, - кивнула Альхари.
Забавно... Если Тайри не ошибся, - то ему вновь встретился потомок давнего противника.
Все кончается - рано или поздно...
Сегодня Кольцо Тайри почти пылало - Владыка был в гневе...
- Я слушаю, мой господин, - шепнул Тайри - и Кольцо ответило ему легким звоном.
- Когда я был маленьким и глупым, -тон владыки - мягкий и почти ласковый, предвещал беду. Не просто беду - большую беду... Тайри приготовился к грядущим неприятностям, внимательно вслушиваясь в мягкий, как удавка, голос Саурона, - у меня были два волчонка. Дети, сделанные мною в волчьем облике... Я привязался к ним, мне нравилось играть с ними, ощущая, что это - плоть от плоти моей...
А потом о них узнал Владыка Мелькор. Он приказал мне убить одного из них и выбросить в лес другого. Я не ослушался...
Многие столетия спустя, когда потомки моего малыша вошли в воинство Темной Цитадели, я спросил у Владыки - почему он не оставил их с самого начала. И он ответил - "Воинов у меня много. Полководцев - единицы. Лучше потерять множество воинов, чем позволить тебе размякнуть..."
Голос Саурона стал твердым, как сталь.
- Убей ее, или выброси на улицу...
- Нет! - бросил Тайри, раньше, чем сумел понять что происходит...
- Ты осмеливаешься оказывать мне неповиновение? - и снова мягкий, ласковый голос - предвестник беды.
Тайри молчал, но его молчание было красноречиво...
- Ну что же... - последние слова услышанные Тайри, прежде чем послушное воле Саурона Кольцо исказило его тело судорогой боли.
- Убей!
- Нет!
Снова боль - жуткая, выворачивающая наизнанку, рвущая в клочки мысли, калечащая волю...
- Убей!
- Нет!
Чудовищная боль бросила назгула на пол. Всю свою немалую силу Саурон вложил сейчас в жестокое заклинание. Еще несколько мгновений - или несколько часов, - и воля Тайри хрустнула бы под молотом боли...
Альхари почувствовала - что-то неладно... Это странное чутье, унаследованное то ли от бабки, то ли от прадеда уже один раз спасло ей жизнь - когда воины Тиллэ ворвались в крохотное поселение, где жил ее отец.
Вот и сейчас она чувствовала, как незримая черная длань опускается на дом Тайри...
Когда девушка вошла в комнату Тайри - она не раздумывая бросилась к изломанному болью телу.
Тайри ощутил, как чьи-то ласковые руки изгоняют боль, как она съеживается, отступая к Кольцу...
- Даже так, - еле слышно прозвенело Кольцо, - тогда вы умрете. Оба...
Альхари, вообще-то не полагалось слышать голос Саурона, - но сейчас ярость и сочувствие к Тайри пробуждали в ней странные силы, до того дремавшие...
- А пошел ты... - вслух произнесла девушка, после чего добавила нечто, чего воспитанной девушке знать совсем не полагается. Невоспитанной, впрочем, тоже.
Как ни странно, Кольцо прошелестело в ответ на ее слова - и в далеком Мордоре Саурон на мгновение замер, ошарашенный наглостью неведомой противницы. А еще мгновение спустя осознал - кто-то сумел воспользоваться Кольцом Тайри без воли Владыки Мордора на то, а значит такой противник по настоящему опасен...
Тело назгула вновь содрогнулось от боли. И Альхари, движимая каким-то загадочным чутьем принялась... Нет - не снимать кольцо с полупризрачного пальца, а рвать незримые путы, соединившее это порождение проклятого владыки с телом и духом ее любимого...
Если бы кто-то спросил - что же она делала, - она не смогла бы ответить... Альхари не понимала, что происходит - она просто тянула кольцо с пальца, ругаясь сквозь слезы. Все проклятья древних хроник, все грязные ругательства, слышанные в караван-сараях и на невольничьих рынках Востока она бросала в лицо проклятому Владыке проклятого Мордора, а когда слов не хватало - на лету придумывала новые...
Саурону почему-то вспомнилось первое его поражение... Испуганные лица ненормальных орков, бездыханное тело безумного эльфа и сероглазая ученица Эсте, всю свою силу вкладывающая в безжалостные плети белого пламени. Малость ошалев от происходящего он чуть-чуть ослабил хватку - и почти физически ощутил, как лопаются тонкие нити чар под бешеным напором этой рыжеволосой ведьмы...
А далеко на Севере, в покоях ледяного замка Хелни, в это мгновение Хамуль подмигнул Гульди, вслушиваясь в звуки далекой перебранки.
- Вах, какой жэнщин! - с нарочитым акцентом бросил он в гулкое безмолвие ледяной залы и встретил ответную ухмылку Гульди.
Хамуль же нахмурился. Ему почему-то вспомнилась выжженая солнцем Великая Степь, мрачная громада Черных Скал и черноволосая эльфийка с синими, пронзительными, как сталь клинка глазами...
Сознание вернулось к ним одновременно - к Тайри и Альхари...
Тайри ощутил, как медленно возвращается к нему то, что он потерял давным-давно. Как в его тело возвращается жизнь, а в душу - что-то очень важное и невыразимое словами, украденное недобрыми чарами Кольца...
- Альхари, если я тебя сейчас расцелую, ты не сочтешь это мордорским хамством? - шепнул он девушке.
- Не сочту, - улыбнулась она, - вот если ты этого не сделаешь - сочту...
- А сейчас я сделаю одну вещь, которую мне давно хотелось сделать, - ухмыльнулся Тайри, оторвавшись от губ девушки.
- Надеюсь не слишком неприличную, - хмыкнула та.
- Не слишком... Слишком неприличными мы займемся попозже, - бросил Тайри поднимаясь.
- Ню-ню...
- Айдил, сюда, - зычно рявкнул назгул. Вернее - уже бывший назгул...
Дождавшись прихода слуги, Тайри без разговоров отвесил ему сочную пощечину.
- За что, господин, - пролепетал слуга...
- А то не знаешь, - презрительно бросил Тайри, закончив фразу второй пощечиной, - Вначале доносишь на хозяина, а потом спрашиваешь "за что", - умело передразнил он плаксивый голосок Айдила.
На этом завершается история Тайри из клана Летучей Мыши и Эльхарз Рыжеволосой из рода Орла Великой Степи.
Они недолго были вместе. То что их связало вместе не было ни любовью, ни даже влюбленностью. Скорее, общим одиночеством и бесплодной тоской по несбывшемуся. Больше ничего общего не было у бесшабашно-задорной, похожей на язычок пламени Эльхарз и спокойным, уверенным, холодным и твердым, как гранит Тайри. Несколько месяцев спустя они расстались - неожиданно легко.
Эльхарз вскоре появилась в Гондоре. Род Вальрасиана Капитана оказал покровительство своей родственнице и почти два года она оставалась в гостеприимных стенах дома Берена Седого, возглавлявшего род. Его слуги умели держать язык за зубами и рождение дочери у Эльхарз осталось незамеченным остроязыкими городскими кумушками.
Но сутолока большого города тяготила ее и она вместе с дочерью переселилась в одно из поселений южного Кардолана... Долгое время Эльхарз замкнуто жила там, не слишком стесняя себя неписанными правилами и не обращая внимания на ходившие о ней слухи. Лишь перешагнув за тридцатилетний рубеж она встретила человека, которого сумела полюбить. Младший сын одного из артедайнских танов, после смерти отца получивший в наследство три десятка золотых и пару книг, избрал путь кузнеца и не завидовал старшему брату, унаследовавшему скудные отцовские земли...
Тайри же так и не смог подарить своего сердца кому-то. Его единственной любовью была Школа Тени, соединившая в себе давнюю мудрость клана Летучей Мыши и искусство воинов империи Хань.
Школа Тени, основанная Тайри пережила своего наставника, к началу эпохи Золотой Ветви (по счету западных земель - 2647 г. III эпохи) достигнув положения придворной школы династии Мин.
Последняя шутка Тайри - продажа Кольца за бесценок в одной из ювелирных лавок Уйгун-сай, вылилась для Мордора в три года поисков и безвозвратно испорченные отношения с Великим Халифатом...
Когда же кольцо было вновь обретено, его принял Горлог - сын одного из орков-капитанов и пленницы, фанатически преданный Саурону, великолепный боец, мастер орудовать шипастой дубиной и тяжелым клевцом, но при этом - весьма недалекий... Именно он, как доводилось мне слышать и был причиной отпадения Умбара от Мордора, приведшего к Большой Резне.
Тэрэн Молчаливый, летописец школы Тени.
Сломанный клинок
(Третья эпоха)
С каждой зимою, все больше жестоких потерь,
Только растет и растет неоплаченный счет.
Белые крылья все дальше относит метель,
Черные крылья почти задевают плечо.
Эргран никогда не плакал. Ни в тот черный год, когда моровое поветрие унесло его родителей, ни в Проклятую Зиму, когда волки, орки и люди Ангмара смертоносной косой пронеслись по землям его племени, убивая, пытая и насилуя, ни в тот страшный час, когда он сам попал в плен к оркам, и лишь чудо позволило воинам племени спасти его, до того, как каленое железо сломало его волю и искалечило тело.
Но сейчас он плакал и не стыдился своих слез. Ему было больше не для чего жить - его деревня сожжена, воины племени пали в сражении, старики зарублены на пороге своих изб, женщины уведены в плен. От всего народа Оленя уцелело меньше полутора десятков - охотники, не бывшие в селениях во время расправы, да воин, сопровождавший торговый караван на юг - сам Эргран. У Эрграна не оставалось пути в жизни. Если бы женщины не были захвачены в плен - у него был бы выход, единственно возможный для воина Народа Оленя - честная смерть от своего меча. Но теперь у него не было и этого пути - он слышал передаваемые шепотом рассказы о том, какая судьба ждет пленниц, попавших в руки проклятого ангмарского чернокнижника и не мог допустить что бы та же судьба постигла тех для кого он остался единственным защитником ... Вот только что он мог с десятком луков и одним мечом против пяти сотен ангмарских воинов, возглавляемых самим Чернокнижником?
И вот во мраке безнадежности вдруг затеплилась искорка - искорка слабая и готовая погаснуть, но дающая ничтожный шанс. Был тот, кого народ Оленя называл Гайна, - странный человек, живший в убогой избушке в дне пути на закат. Он часто уходил в неведомые отлучки, но в те немногочисленные дни, когда его можно было найти дома, к нему приходили за помощью и советом - травники, целители, кузнецы, охотники, воины, купцы. Казалось нет такого вопроса, на который он не может ответить, вот только не любил он лишнего любопытства - и если человек приходил к нему с вопросом, ответ на который мог найти и сам - ответом ему было молчание. Гайна не принимал подарков в благодарность за советы, не произносил непонятных слов и вообще не был похож на ведунов, что изредка приходили во владения народа Оленя.
Много странного болтали о Гайне - утверждали, что живет он в своей избушке уже без малого две сотни лет и ничуть не изменился при этом, говорили, что он знается с духами леса и воздуха, что он сам чернокнижник пострашнее Ангмарского, и потому отнюдь не всякий решался идти к нему с просьбой. Но у Эрграна оставалась одна единственная надежда - Гайна и он не думал о страшных слухах, распространявшихся о нем - лишь о том будет ли он у себя дома.
Ноги мягко несли привычное тело по лесным дорожкам и уже к вечеру он выбежал к небольшой полянке, скрывающей старый дом, вросший в землю.
На его счастье Гайна был дома. Эргран бросился перед ним на колени.
- Прошу о помощи.
- Встань, сядь на тот стул и рассказывай, что стряслось, - голос был непривычно чист и звучен - лишь у вельмож Артедайна были подобные голоса - властные и одновременно мягкие, спокойные.
Эргран рассказывал горячо, порою сбиваясь. Гайна спокойно слушал, изредка прерывал его короткими точными вопросами. И вдруг посредине рассказа воина он спросил:
- Как ее зовут?
- Кого? - Эргран был озадачен неожиданным вопросом.
- Твою нареченную. Которую в плен взяли.
Это было - как неожиданный удар, пропущенный в поединке. Даже в его родном селении лишь старая Эрка, целительница, заменившая ему мать, знала о его любви - откуда же знает этот чужеземец, видящий его впервые в жизни? И вновь всколыхнулся в душе старый страх перед неведомым чародейством, которым владел его собеседник, но Эргран сдержался.
- Хиллия... Но как вы догадались?
- Догадался, - коротко отрезал Гайна и воину народа Оленя показалось, что голос его собеседника чуть дрогнул.
Гайна недолго молчал после чего повелительно показал Эрграну на стол.
- Ладно пойдем. По пути остальное расскажешь. Поешь пока - хлеб и мясо на столе, а я соберусь.
И только тут Эргран понял, как он устал. Он набросился на еду как волк, но когда Гайна стал доставать из сундука воинскую справу, у него чуть не выпал изо рта кусок мяса. Струящаяся, слабо мерцающая кольчуга тонкой работы сама по себе была достойна удивления - но все таки один раз он видел такую - у богатого гондорского купца, с большим караваном проезжавшего через земли народа Оленя, но меч ... Кузнецы его народа делали хорошие мечи, он видел дорогие мечи арнорской или гномьей работы - но рядом с этим мечом все они выглядели как потрепанная дворовая кошка рядом с могучим снежным барсом. Такой может перерубить пушинку упавшую на острие и без ущерба для себя разрубить стальной брус ...
- Ну что пошли? - Властному голосу Гайны было трудно не повиноваться.
Владыка Карн Дума был доволен. Набег удался на славу - он уничтожил весь род, столь долго не желавший покориться ему и не потерял при этом ни одного бойца (орки и люди ополчения не в счет - кто же будет волноваться о судьбе этого быдла. Женщины нарожают новых...). Женщины... Здесь губы черного нуменорца тронула похотливая улыбка. Саурон придумал неплохие развлечения, а первый назгул был хорошим учеником... И потому отнюдь не все пленницы отправятся в Мордор. Владыка Ангмара тоже заслужил небольшой отдых...
Бдительная охрана - личная гвардия ангмарского владыки: люди, волки, могучие уруки бдительно обшаривала окружающие дорогу заросли и ангмарец мог спокойно предаваться своим мыслям. Поэтому когда перед его лошадью словно из под земли выросла закованная в мерцающую сталь фигура он был, мягко говоря, удивлен. Последнее выразилось в потоке крепких выражений в адрес бездельников-охранников. Почти сразу же нежданный гость оказался в кольце клинков. Еще мгновение и несколько десятков отборных бойцов Ангмара искрошили бы наглеца в клочки, но он спокойно поднял руку с мечом и произнес древнюю формулу вызова на поединок.
Теперь владыка Ангмара должен был принять вызов - иначе он потерял бы без малого половину своей людской дружины, искренне верящей в благородство и честь своего предводителя.
Ангмарец хмуро подумал, что и от роли благородного воителя Тьмы, придуманной Сауроном, бывают неудобства и легко спрыгнул с коня. Ну что ж, он покажет этому самоуверенному наглецу, он преподаст ему хороший урок ...
И в середине круга клинков сошлись двое - один высокий и стройный, в мерцающей кольчуге, с тонким изящным мечом, и второй - рослый, крепкий, с бугрящимися горами мускулов, скрытый черненой кольчугой двойного плетения и вооруженный тяжелым клинком, напоминающим мясницкий тесак.
Сшибались мечи, звенела сталь, летели искры... Противники были равны друг другу - сила Ангмарца и скорость его неведомого противника, звериная ярость назгула и отточенное умение поединщика - казалось вернулись древние времена первой эпохи и вновь сошлись в поединке Моргот и Финголфин ...
Но Ангмарец допустил ошибку. Совсем крохотную. Но ее последствия не заставили себя ждать - мгновение назад мощные росчерки черного меча рвали паутину взмахов меча серебристого - и на смену каскадам ударов приходит неподвижность - острие серебристого меча стоит у горла Назгула.
Дуэльный кодекс есть дуэльный кодекс и нарушать его теперь тем более не стоило. Чревато ...
- Ты победил, - выплюнул в лицо противнику Ангмарец, - что ты хочешь? Золото, земля, власть?
- Отпусти женщин, - коротко бросил неведомый воин.
- Нет!
- Отпусти женщин, - и в голосе противника послышался звон стали.
- Отпустите, - коротко рявкнул Ангмарец, с ненавистью глядя на победителя.
И только когда последняя пленница скрылась за деревьями, воин отвел меч от горла Ангмарца.
- Подтверждаю выполнение условия, - на этот раз голос был сух и совершенно спокоен.
Воитель поднял меч и церемонно поклонился противнику в полном соответствии с правилами древнего кодекса. Он неторопливо повернулся и зашагал к лесу.
Чем дальше отдалялась серебристая фигура, тем жарче кипела ненависть в душе назгула. Его губ коснулась хищная ухмылка: этот негодяй, посмевший унизить его, еще будет ползать перед ним на коленях, находясь в полной его власти. Рука потянулась к ножнам на поясе. Моргульский кинжал зло свистнул в воздухе, прежде чем вонзиться в незащищенную шею воителя. Тот последним усилием обернулся, взгляд его впился в лицо противника, губы прошептали "Я не буду твоим", меч метнулся к шее и перерезал горло неведомого воина. Тело воина безжизненно пало на землю, а меч многие столетия выдерживавший удары орочьих ятаганов и тролльих боевых молотов, людских мечей и секир, взяв жизнь своего хозяина переломился. И всем слышавшим показалось, что в прощальном звоне сломавшегося клинка звучали последние слова его хозяина: "Я не буду твоим".
Когда орки и волки, брошенные в погоню пришедшим в себя Ангмарцем вошли в лес, их встретил град тяжелых охотничьих стрел из полутора десятков луков, остановивший преследователей и обративший их в бегство.
После этого почти пять десятков людей из воинов Ангмара оставили своего предводителя, не желая служить бесчестному владыке. Он бросил в погоню нелюдь - орков, троллей, волков, но оставившие его службу были могучими воинами, ценителями истинного воинского искусства и лишь пятерых смогла остановить спешная погоня. Трое приняли смерть в бою, двое же, израненные и полумертвые были захвачены живыми. На них то Ангмарец и выместил свою злобу в подземных пыточных камерах.
Народ Оленя уцелел - тайными звериными тропами он ушел на юг и нашел свой новый дом на привольных долинах Минхириата. Старший сын Хиллии и Эрграна получил имя Гайна ...
Так ушел из жизни тот, кто носил в Валиноре имя Имлад, а в Средиземьи стал известен как Мортанг ...
Леди Эллин
Имя твое - птица в руке,
Имя твое - льдинка на языке,
Одно единственное движение губ,
Имя твое - пять букв.
Этот менестрель, похоже, не искал слушателей. Просто сидел в углу и негромко пел, перебирая струны... И не обращал внимания на невысокого, кряжистого старика, мучительно вслушивающегося в слова песни, заглушаемые гомоном таверны...
“Вспомни легенду древних времен,
Белая дева, черный барон...”
... Да, такими они и были... Леди Эллин, единственная дочь Танрина, последнего князя Рудаура. В княжеском роду давно уже преобладала кровь Младших племен, но в Эллин, казалось, воплотилась ушедшая в прошлое возвышенная красота людей Нуменора... Пышная золотые кудри, чистые, как лесной родник серые глаза, текуче-грациозные движения непуганой лани. Даже женщины немногочисленных родов западного Рудаура, кичившиеся чистотой своей крови, рядом с юной княжной смотрелись бледно.
И Хирлэ. Его и впрямь прозвали Черным Таном - за шапку коротких жгуче-черных волос, черные усы и бородищу, закрывавшие пол-лица. Впрочем, среди своих соплеменников-горцев он носил малопочтенное прозвище Стервятник... Надо сказать, среди племен Храйа, никогда не отличавшихся особой щепетильностью, заработать подобное прозвище было нелегко. Но ведь смог же, когда силой, жестокостью и звериной хитростью он подмял под себя с десяток племен послабее, став единовластным повелителем горного края...
“... двое - не пара, хоть муж и жена...”
А с чего бы им быть парой?.. Убить Танрина и его ближайших сподвижников было не так уж и сложно, но удержаться на украденном троне... Пожар восстания был готов охватить страну, и чтобы придать видимость законности своей власти, Хирлэ взял в жены леди Эллин. Свадьбы не было - ни по старому, арнорскому обряду, ни по новому, рудаурскому, ни даже по горскому... Просто герольды выкрикнули на перекрестках, что новая и старая династии соединились в браке. Иные волнения после этого улеглись, а мятеж в западных областях Рудаура был втоптан в кровавую грязь...
Немногие из видевших расправу над восставшими уцелели и если хотя бы четверть рассказанного ими - правда, я понимаю, почему Хирлэ прозвали Стервятником.
Эллин стала затворницей. Не знаю, сколько правды в слухах о том, что Хирлэ запретил ей покидать отведенные ей покои, но самозванный князь Рудаура действительно не любил, когда леди Эллин появлялась на дворцовых торжествах. Рядом с ней он выглядел почти смехотворно - карлик, на голову ниже своей супруги, нескладный и неповоротливый, так и не освоивший до конца слова вестрона. Гордец Хирлэ не мог этого снести - и лишь изредка на приемах иностранных послов княжна появлялась рядом со своим мужем. Но это мало огорчало ее - и сам Черный Тан и его свита были ей глубоко неприятны. Ранлэ, названная сестра Хирлэ, невысокая женщина с холодными змеиными глазами, умело вертевшая недалеким таном... Рангил, один из немногих аристократов Рудаура, до конца переметнувшийся на сторону новоявленного владыки... Вся эта толпа косноязычных соплеменников Хирлэ, бесстыжих девиц и бездарных льстецов... Эллин ненавидела бы их - если б умела, но что-то сломалось в ней в тот день, когда был убит Танрин...
Впрочем был среди приближенных Хирлэ и человек, к которому Эллин испытывала некоторое подобие уважения. Тай-эр, посланница Ангмара...
Единственная из новых хозяев Рудаура, Тай-эр не следовала своим мимолетным капризам и грязным желаниям, как все эти дорвавшиеся до власти варвары. Впрочем, Эллин порой сомневалась, есть ли у посланницы эти человеческие слабости - Тай-эр всегда была облечена в непробиваемую броню ледяной бесстрастности... Она служила загадочному владыке Ангмара и была врагом - но врагом честным. Бездумная жестокость Хирлэ или лицемерие Рангила были чужды ей, - не в силу доброты и порядочности, в силу сухого расчета...
Пожалуй, именно ей новый владыка Рудаура был обязан своей победой - ни у него, ни у Ранлэ не хватило бы ума и знаний сплести все тонкие нити заговора... В ее присутствии как-то затихал гомон полупьяной свиты Черного Тана, и даже сам Хирлэ побаивался ее. За глаза ее называли ведьмой - и похоже не зря...
“... В белых доспехах, в черной тоске,
Рыцарь вернулся с войны вдалеке
Грозный хозяин - с гостем, как зверь,
Взглядом хозяйка молит - поверь...”
Терхир был всего лишь на пару лет старше Эллин. Старший сын одного из танов Артедайна, уже немало успел повидать. Лихие порубежные рубки с ангмарцами, изматывающая неопределенность засад, страх за чужую жизнь... Когда три года назад, ангмарцы прорвались на земли Артедайна, он был в одном из первых отрядов, брошенных к северной границе. И с тех пор в его волосах, огненно-рыжих, как у многих потомков Альхари-страницы, пробилась первая седина...
И все же, когда Эллин впервые увидела его, Терхир показался ей почти мальчишкой... За аристократической сдержанностью скрывались лукавство и извечная мальчишеская уверенность в том, что весь мир - лишь арена для их игр. Она печально улыбнулась. Жизнь не баловала Терхира, но его судьба была куда как проще извилистой тропки последней княжны Рудаура...
Терхир прибыл к Хирлэ с посланием от владыки Артедайна и во время пребывания посланца в Рудауре жизнь дворца изменилась. Куда-то пропала шумная толпа собутыльников Черного Тана, набросил маску ледяной вежливости Рангил, ушла в тень Тай-эр, а леди Эллин было приказано присутствовать на пирах и советах.
Три дня Терхир пребывал в Рудауре и на четвертый день Эллин решилась. Когда после выступления придворного менестреля герольд по традиции предложил спеть кому-то из гостей, она встала.
Леди Эллин давно не брала в руки лютню - вряд ли кому-нибудь при нынешнем дворе Рудаура были бы интересны древние песни, а для себя она пела нечасто... Но руки коснулись струн, нежно пробежали по ним и уверенно взяли первый аккорд.
Древняя “Баллада о Ар-Фаразоне и Тар-Мириэль”, написанная кем-то из придворных последнего короля Нуменора строго соблюдала поэтические каноны, но была какой-то неживой... Не потому ли, что лгала, пряча под флером красивой истории о любви жестокую быль?
Когда отзвучали последние строки баллады, недолгую тишину разорвал голос Хирлэ.
- Неплохо...
- Совсем, как про нас с тобой, правда, - проворковала Эллин, и бросила короткий испытующий взгляд на гостя.
Похоже, умом он не был обделен, но суровой школы дворцовых интриг не прошел... На лице посланца стремительно сменялись удивленное непонимание, изумленное недоверие, после чего он уставился на леди Эллин. В его взгляде читалась жалость... Мгновение спустя он оборвал себя, на его лице застыла маска деланного безразличия.
Позвольте и мне потешить вас песней, - церемонно поклонился он.
Нда... Голос у него был в своем роде выдающийся - таким хорошо отдавать приказы воинам, перекрывая лязг мечей, но исполнять “Песнь Берена”, приписываемую самому Дуэнхиру Одноглазому, не жалея могучего баса... Леди Эллин не удержалась от легкой улыбки.
“Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно...”
“Понял, понял, понял!”” бешеным восторгом билась кровь в висках княжны, но холодный рассудок шепнул “А если нет, если просто совпадение?” Но извечное женское чутье подсказывало - не совпадение....
Когда пиршество заканчивалось, Рангил подошел к леди Эллин.
- Госпожа, хотя я всегда был сторонником соблюдения канонов, мне кажется, что на пиршестве, где присутствует посланец Артедайна, исполнение придворной “Баллады о Тар-Мириэли” неуместно... Что о нас могут подумать соседи?
Ответом ему был холодный взгляд и небрежно брошенная фраза
- Не думаю. Моему супругу песня понравилась. Да и посланец похоже, отдает предпочтение древним балладам.
Леди Эллин испытывала к нему легкое гадливое презрение. Посредственность, равно бесталанная во всем, но при этом болезненно гордая... Рангил нашел убежище для своей бездарности в канонах и правилах, оказавшихся прекрасным способом травить тех, кто умнее или талантливее и перерос тесные рамки правил. Он гордился тем, что за свою жизнь не нарушил ни одного канона, бравировал своей “правильностью”. Как съязвила острая на язычок Лэтти, “выпендривался тем, что выпендриваться нечем”.
Но сегодня Рангил попался в свою собственную ловушку... Правила очевидно противоречили здравому смыслу... Он смешался, встретив спокойно-безразличный ответ леди Эллин
- Возможно вы правы, госпожа.
“...Черные кони, белый наряд,
И от погони двое спешат,
Стража хмельная, не видно ни зги,
Ночь воровская, - хватай и беги...”
Луна совершила больше половины своего пути по агатовой глади небес, дворец окутала тишина... Дверь покоев, отведенных Терхиру бесшумно отворилась. Посланец Артедайна легким кошачьим шагом двинулся вперед, уверенно нырнув в густую тишину коридора. Напротив небольшой стенной ниши он неожиданно обернулся и нанес короткий, рассчитанный удар. Соглядатая, приставленного к нему Хирлэ, Терхир заметил почти сразу, но не подал виду. А сейчас этот тщедушный юркий человечек был совсем не к месту...
Терхир заскользил дальше неслышной тенью, не заметив, как на мгновение дрогнула темнота за его спиной. Посланница Ангмара не без причин не доверяла людям Хирлэ.
А дворец спал, не видя, как в его стенах разыгрывается причудливое действо. Неслышной тенью скользнул по коридору Терхир, бесшумно открылась дверь комнаты Тай-эр, впуская невысокого человечка с незапоминающимся лицом...
Когда покои леди Эллин оставили Терхир и Эллин, облаченные в дорожную одежду, за ними следили две пары внимательных глаз. Короткий вопросительный взгляд спутника Тай-эр: “За ними?”. Холодная полуулыбка посланницы “Зачем?”.
Действо продолжалось - две тени шмыгнули в незапертую дверь покоев леди Эллин.
Ири вырвал из сна повелительный шепот.
- Молчать! Не двигаться!
К горлу ее был приставлен кинжал. Страх сковал девушку - над ней склонилась ангмарская ведьма!
Ири была любимицей леди Эллин. Единственная память о прошлом - возможность видеть в качестве своей горничной не соплеменницу Хирлэ, соглядатайку и неумеху, а девушку из хорошей Рудаурской семьи.
Но что же произошло сегодня, почему эта ведьма вламывается среди ночи в покои госпожи?
- Куда отправилась твоя хозяйка? - шепнула Тай-эр. Каким-то чудом даже в этом тихом шелестящем шепоте звенела сталь.
Взгляд посланницы Ангмара впился в глаза Ири. “Наверное, такие же глаза у сказочных драконов” - проскользнула на задворках сознания неуместная мысль.
- Не врешь, - коротко, одними губами улыбнулась Тай-эр, - но лукавишь. Что она говорила о своих планах?
- Не зна... - начала девушка... И сломалась под холодным взглядом посланницы, - нет, нет! Не скажу!
- Скажешь, - прошипела Тай-эр, одним рывком вздернув девушку на ноги. Кинжал в ее руках тускло блеснул в слабом свете звезд, проникающем в комнату через узкое оконце... Боль рванул раскаленными когтями, по щеке девушки заструилось что-то теплое. Кровь?
- На куски разрежу, - холодно шепнула посланница, и это было страшнее, чем если бы она кричала...
- Н-не скажу, - всхлипнула Ири.
- А ведь и впрямь не скажешь, - хмыкнула Тай-эр, поигрывая кинжалом, - сдохнешь под пыткой, - по телу девушки пробежала дрожь, но посланница оставила ее без внимания, - но не скажешь...
После недолгого молчания она заговорила вновь, лениво и безразлично.
- Придется будить князя. Пусть поднимает всех своих. Его женушка, затеявшая заговор, разделит судьбу западных бунтовщиков...
Каждое слово, каждая интонация были точно рассчитаны - и дали свой результат.
- Нет, нет, госпожа Тай-эр, леди Эллин не затевала заговора.
- Так бы сразу, - ухмыльнулась посланница, - значит она просто решила бежать с этим артедайнским красавчиком, - и прочитав ответ в глазах девушки, убрала кинжал в ножны.
- Мой тебе совет, девочка, - беги отсюда. Обнаружив бегство супруги Хирлэ сорвет злость на тебе...
- Но... Госпожа Эллин...
- Ты думаешь, она знает нрав Хирлэ лучше меня? - лениво поинтересовалась Тай-эр, - впрочем, решай сама...
Лишь потом, в покоях посланницы, ее спутник заговорил.
- Вы уверены, госпожа?
- Уверена. Артедайн от этого ничего не выиграет, а лишний раз вбить клин между Хирлэ и северянами не помешает. Да и Хирлэ заслуживает небольшого щелчка по носу, а то что-то он зазнаваться стал...
- А девчонка?
- Вдруг ей повезет? Тогда о нашем благородстве будут шептаться, а это совсем небесполезно...
- Благодарю, госпожа.
“...Белой горячкой черная злость,
Пса обманули, вырвали кость,
Стуком копыт и звоном монет
Свора усеяла тающий след...”
Бегство обнаружили лишь утром, когда пришел в себя соглядатай, приставленный к дверям покоев леди Эллин...
Пока он, спотыкаясь, добрался до Ранлэ, пока люди Ранлэ спешно общаривали дворец, пока Ранлэ приводила в чувство Хирлэ, не удержавшегося и изрядно перебравшего на пиру... Время близилось к полудню, когда по следам беглецов рванулась погоня, а к стражам северной границы бвли отправлены гонцы...
Терхир гнал коня на юг. Как только Солнце показалось на горизонте, окрасив золотом снежные вершины далеких гор, он свернул с тракта и дальше пробирался лесными тропами. Леди Эллин следовала за ним, как-то отстранено и опустошенно глядя перед собой. У нее хватило воли и мужества на этот шаг, но теперь ее подхватил мутный водоворот загадочной, неведомой жизни, где бессмысленны прежние знания...
Лишь однажды, в самом начале пути, она прервала молчание.
- Но... Эта дорога не ведет в Артедайн...
- Да, - энергично кивнул Терхир, - мы направляемся в Кардолан.
- Почему?
- Потом. Берегите дыхание.
А дальше и впрямь стало не до разговоров. Бегство пожирало все силы, ветер бил в лицо и сил хватало на одну единственную мысль - “Выдержать, выдержать, выдержать!”
Терхир остановился на крохотной поляне, окруженной большими разлапистыми елями, когда леди Эллин была на грани обморока. Он помог рудаурской княжне сползти с коня, на заплетающихся ногах подойти к одной из елей и усесться в густую траву. Темное забытье поглотило ее почти сразу, жесткий ствол за спиной, иголки усыпавшие землю были сейчас желанней, чем пуховая перина в дворцовых покоях.
И потому она уже не видела, как ее спутник сноровисто собирает крохотный бездымный костерок и разбирает сумку с нехитрой походной снедью.
Разбудило леди Эллин легкое касание руки. Мрачная пучина забытья и усталости не хотела отпускать ее, но тут что-то звякнуло и она уловила бодрящий весенний аромат. С трудом разлепив глаза она обнаружила, что Терхир держит в руках железную кружку с не внушающим доверия густым травяным взваром.
- Пейте, - негромко произнес Терхир. Обжигающе-горячий взвар оказался неожиданно приятным на вкус. Сонливость отступила а жизнь показалась, если не прекрасной, то по меньшей мере - весьма неплохой штукой.
Миски у Терхира не было, как и второй ложки, и потомуесть пришлось по очереди. Съев чуть больше трети котелка наваристой похлебки с какими-то душистыми травами, леди Эллин не без сожаления передала ложку и котелок своему спутнику.
Быстро, но не суетливо подобрав остатки похлебки он деловито ополоснул котелок и стал убирать скудную посуду в дорожный мешок.
- Что дальше? - негромко поинтересовалась Эллин.
- Бежать, - немногословно ответил Терхир.
- Но почему в Кардолан?
- Если посланец Артедайна, умыкнув жену рудаурского князя, скроется в Артедайне, это может привести... да к чему угодно, вплоть до войны. А если он бежит в Кардолан - все шишки посыплются только на его голову...
- И ты... отказался от всего... Ради меня? - вздохнула Эллин. Сладкое ожидание чего-то необыкновенного охватило ее.
- Да, - просто ответил Терхир, - нельзя оставлять вас в руках у этого... - он выразительно замолчал.
Несколько минут тишина окутывала поляну незримым пологом... Терхир аккуратно скрывал следы их пребывания, леди Эллин молчала, привалившись к стволу могучей березы, каким-то чудом попавшей в густой ельник. Молчать не хотелось, тишина давила, и она задала первый пришедший в голову вопрос.
- Почему мы едем ночью?
- Вряд ли Хирлэ пошлет по нашим следам кого-то из рудаурцев - те не проявят особого рвения в погоне за вами. А его горцы не любят лес, особенно - ночной лес. Погоня предпочтет пересидеть ночь у костра...
Похоже, что тишина раздражала не только княжну. На этот раз вопрос задал Терхир.
- Интересно, что сейчас происходит во дворце, - хмыкнул он, подтягивая кожаные ремни сбруи.
- Хирлэ, скорее всего, напивается. Или в баню пошел..
- Опять? - непритворно изумился артедайнец, - при мне он ходил туда дважды... Странная для храйа чистоплотность.
- Ох, - печально улыбнулась Эллин, - он же не один туда ходит. А с дамами, - в последнее слово она вложила горькую иронию, - великий банщик...
- Если он в чем и велик, то в глупости, - хмыкнул Терхир, - при такой супруге заглядываться на других...
Леди Эллин печально улыбнулась...
“...Белые ночи, черные дни
Век и законы - все против них,
Краткое счастье, пьянящая высь,
Черные с белыми кудри сплелись...”
Потом были еще два дня бегства. Изматывающая скачка, короткие привалы и снова скачка... На привалах леди Эллин проваливалась в тяжелый сон без сновидений, Терхир вновь отпаивал ее травяными отварами, шептал что-то ободряющее, торопливо скрывал следы стоянки и вновь отправлялся в путь. Он ощутимо осунулся, около глаз собрались морщинки, в волосах прибавилось седины... В конце первого дня он прислушавшись к далеким звукам мрачно бросил
- Похоже они нашли наш след.
С этого момента он все чаще оглядывался ища знаки погони.
Утром третьего дня бегства он облегченно вздохнул.
- Пришли.
- Кардолан? - с надеждой выдавила леди Эллин, с трудом перебирая пересохшими губами.
- Нет. Но здесь мы можем пересидеть погоню. Надежное место...
“Надежное место” оказалось покосившейся избушкой. В ответ на негромкий стук дверь открыла дородная женщина в простом домотканном платье.
- Малыш, ты? - ахнула она, - заходи, не стой на пороге... Я пирожки поставлю...
- Спасибо, тетушка, но не до пирожков сейчас... У тебя укрыться можно?
- Можно, можно, малыш...
Тайник был оборудован на славу - неприметный люк, укрытый в темном углу подпола под массивным ларем, вел в небольшую комнатку, обитую толстыми досками. Но леди Эллин терзалась сомнениями...
Уже после того, как беглецы малость отоспались и вдоволь отъелись, она поделилась своими тревогами с Терхиром.
- Ты уверен в хозяйке?
- Полностью. Можешь верить ей как мне, - Терхир широко улыбнулся и добавил, - даже больше. Потому что я молодой и глупый, а тетушка Энка - старая и мудрая...
- А что делает мудрая тетушка Энка в такой глуши?
- Долгая история... В свое время ее муж попал в неприятную историю. И она, совсем еще девчонка, с годовалым сыном на руках смогла вытащить его. Но после этого была вынуждена со всем своим семейством перебраться подальше от некоторых старых знакомых...
- Нда...
И потянулись долгие дни ожидания. Беглецы отсыпались и отъедались... Раз в день Энка спускалась в тайник, принося еду, радовавшую разнообразием, и новости, разнообразием не радовавшие. Люди Хирлэ рыскали по всем южным границам... Лишь однажды новость оказалась забавнее.
- Ко мне заглядывали эти ищейки.
- И что вы им сказали? - выдохнула Эллин.
- Как что? Сказала, что вы заняты и просили не беспокоить, - улыбнулась хозяйка, - они будут завтра...
- Издевааетесь, - протянул Терхир, - а мне и впрямь интересно, куда ты их послала.
- Далеко... Но ты еще молод, чтобы знать, куда именно.
- Она серьезно? - озабоченно спросила Эллин, когда люк за тетушкой Энкой закрылся, - за непочтительные слова Храйа...
- Ничего они не сделают, - улыбнулся Терхир, - неужели вы не поняли... Вы слышали о Черном Коте?
- Да.
- Это - его матушка...
Леди Эллин не нашла достойного ответа. В этом было что-то утонченно-извращенное - укрываться у матери величайшего мошенника и контрабандиста северных земель...
Дни шли, а рудаурская княжна не понимала происходящего. Терхир был вежлив, внимателен к ней, но... не более.
Плотская сторона любви не была для нее тайной. В жизни ее были и ночи, проведенные с Хирлэ, после которых она всерьез подумывала наложить на себя руки, и недолгий роман с обаятельным сердцеедом Арахиром... А нравы рудаурского двора были таковы, что даже в чинных застольных беседах можно было порой услышать такое...
Но Терхир оставался неподвластным чарам Эллин. Извечные знаки - случайные касания, обдуманные проговорки проходили мимо него...
В чем дело?.. Какое-то странное благородство, просто безразличие или...
Он ответил на ее поцелуй - мягко, нежно, но как-то отстраненно и шепнул
- Не надо, госпожа Эллин.
- Но почему?
Он промолчал. И потом все так же шепотом ответил
- Не знаю. Это будет... неправильно...
Эллин молчала, собираясь с духом, и - словно в омут головой бросилась.
- Ты... меня не любишь?
Он молчал. Долго молчал. В вязкой тишине тайника, прерывистое дыхание леди Эллин звучало, как гром... Наконец он ответил.
- Простите меня, госпожа, - и это значило “Нет”.
- Но почему ты бросил все... ради меня? - обреченно шепнула она. По щекам княжны катились слезы.
- Я не мог оставить вас живой игрушкой этого зверя, - коротко ответил Терхир. Он обнял княжну. Не как женщину - как обиженного ребенка. Чеканная медь его волос сплелась с золотыми прядями Эллин...
Потом, уже в Кардолане, старый ворчун Барк негромко проворчит.
- И все же я тебя не понимаю...
- Можешь считать, что я отдал долг... Если бы я тогда наплевал на приказ и повел свой отряд в Тари, все могло бы повернуться по другому. И Лиэн была бы жива...
- Ты сказал ей об этом?
- Нет, - коротко бросил Терхир, - и никогда не скажу.
- Хоть что-то соображаешь, - пробурчал Барк. Больше к этому разговору они не возвращались...
“...Тянут, петляя, счастливую нить,
Только вот сколько веревку ни вить...
Черные с белым сшиблись мечи,
Кровь заалела, кричи - не кричи!
Сердце без боли кинжалом нашла.
Жизнь после воли в плену не мила.
Черного пса добела не отмыть,
Белой вороне черной не быть!...”
Ох уж эти менестрели, любят они все переиначить на свой лад...
Когда Энка сказала, что люди Хирлэ кончили обшаривать приграничные области, оставив лишь полдюжины патрулей, беглецы вновь отправились в путь...
С одним из патрулей они все же встретились. Леди Эллин не успела ничего разобрать - на несколько мгновений тела сплелись в странный, противоестественный клубок, звякнула сталь - и вот уже лежат на земле два тела, выбитые из седел, скособочившись сползает с лошади третий, испуганно мечутся по поляне потерявшие седоков кони.
Два Храйа, один с длинной раной на ноге, другой - потерявший сознание от чудовищной боли в разрубленном плече. И рудаурец в кованом доспехе с гербом Рангила, получивший рану в щель между кирасой и тяжелым поножем.
- Я не люблю убивать без нужды, - коротко бросил Терхир, - коней ваших я заберу. За пару дней до своих доковыляете, - после чего бросил короткую фразу на гортанном языке горцев.
А вечером этого дня они были уже в Кардолане.
Когда Хирлэ узнал, что его жена-беглянка сумела добраться до Кардолана, он рвал и метал. Накричав на Ранлэ и Рангила, он попытался сорвать гнев на Тай-эр, но... Коса нашла на камень...
- Я давно предлагал передать управление соглядатаями и дружиной тем, кто понимает в этом толк, - с ледяной иронией она бросила короткий взгляд на Ранлэ и Рангила, - но вы отказались. Теперь же - пожинайте плоды своей беспечности...
Хирлэ еще почти полгода упрямился, но после загадочной смерти Рангила сдался, отдав государственное управление на откуп ангмарцам. Он был неплохим вождем Храйа, но его умения было слишком мало для того чтобы управлять обширным княжеством.
Благодаря помощи Ангмара, Рудаур не раз одерживал победы над соседями, но когда Владыка Ангмара, недовольный излишней самостоятельностью Рудаура, повел войска на земли своего союзника, никто не оказал ему сопротивления, кроме немногочисленных танских дружин...
Терхир осел в Кардолане. Хотя внешне его семья разорвала отношения с ним, на самом деле ничего подобного не произошло... На деньги, тайно переданные ему родственникам, он купил полуразорившийся трактир и занялся им так же дотошно, как делал все в своей жизни...
Уже через два года таверна процветала, а вывеску с изображением семи разноцветных чаш украсила золотая полоса - знак “княжьей таверны”.
Когда история леди Эллин подзабылась и Терхиру предложили вернуться в Артедайн, он отказался. Слишком много времени прошло с тех пор, слишком крепко он врос в чужую землю...
А однажды в его трактире остановилась странница, пробивавшаяся звонким голоском да нехитрыми знахарскими умениями. Утром следующего дня она не покинула таверну, а полгода спустя стала женой Терхира...
Леди Эллин остановилась у своих дальних родственников, танов южных границ. Она так и не вышла замуж, но удочерила двух девочек, потерявших родителей в одной из войн с Рудауром. Линни, младшая из них, стала одной из лучших травниц Кардолана, нашедшей средства от многих хворей...
Что случилось с Ири, мне неизвестно. Первые дни она пересидела в подполе у деда, державшего пасеку в небольшой деревушке, а потом ищейкам Хирлэ стало не до нее... Тин, дедов подмастерье заповедными тропками повел ее к северной границе. Больше о них ничего не лышали.
Впрочем, если сопоставить кое-какие слухи, складывается любопытная картина... Вскоре после ухода Тина и Ири на северных границах пропал без вести Тарлэ, один из лизоблюдов Хирлэ, решивший потешиться охотой на человека и не оставлявший надежды, что беглецы все же изберут северный путь. А с полмесяца спустя в доме тетушки Энки появилась молодая невестка... Кстати, Кот в эти дни обделывал свои делишки именно на границе Рудаура и Артэдайна...
Заметки на полях пергамента:
Кто бы ни записывал эту повесть - он был на редкость дотошен. Хирлэ он нигде не назвал князем, а Эллин - княгиней... Формально, по закону, они не были таковыми.
Тари - один из маленьких городков, неподалеку от границы Артедайна с Ангмаром. Во время набега ангмарцев, что состоялся в 75-й год правления князя Малвегила Артедайнского, в Тари стоял обоз ангмарцев и именно там держали пленников. Когда войска Артедайна нанесли встречный удар и начали оттеснять ангмарцев, пленные, в основном - мирные жители Артедайна, были жестоко убиты, несмотря на многочисленные предложения князя Малвегила об обмене пленными или выкупе. Возможно Терхир имел отношение к этой трагедии? Не знаю...
Старик
(1 г. от падения Саурона)
И тем путем идя, быть может, падать стану
Утрачу всех друзей моей душе родных,
И - что страшней всего, - быть может перестану
Я верить в честь свою и правду слов своих.
Закат окрасил небо всеми оттенками синего, алого, желтого - казалось Ариэн решила последовать примеру гондорских модниц и скрывшись за горизонтом от нескромных глаз, примеривает одно платье за другим - лазурное, розовое, золотистое...
И отблеском небесного великолепия выглядел небольшой костер в южных пределах Рованиона, раскрашивающий крохотную поляну причудливыми оттенками.
У костра сидел немолодой человек, пожалуй даже старик, погруженный в невеселые думы. Одни и те же мысли уже давно мучили его - и он вновь и вновь перебирал их, как ветер пустыни перебирает высохшие черепа неосторожных путников... Почему? За что?
Его размышления прервал звонкий, высокий голос.
- Позволите присесть у вашего костра?
Рука мужчины метнулась к мечу, но он прервал движение на полпути - желай незванный гость причинить ему зло - он бы уже сделал это.
- Садись, эльф, - угрюмо бросил он.
- Благодарю, - улыбнулся тот, удобно устраиваясь в корнях могучего дуба, - Гарет из дома Олве, к вашим услугам.
- Хатхи Изгнанник, - буркнул старик и мрачно добавил, - тебе повезло, что ты встретил меня не пару лет назад... Тогда я бы без колебаний всадил стрелу в любого эльфа.
- Угу, - хмыкнул эльф, - пару столетий назад я бы тоже не задумывался, встретив эшерца, но как говорил мой учитель - дети и старики не ведают ненависти.
У старика появилось немало вопросов, и прежде всего - как эльф узнал в нем члена Эшерского Ордена... Но он сдержался.
Вскоре костер догорал. Человек заснул, а эльф погрузился в свои странные грезы...
Утром старика разбудил аромат наваристой мясной похлебки.
- Ты проснулся весьма вовремя, - приветствовал его эльф, - еда почти готова.
Не слишком приветливо поблагодарив своего спутника, Хатхи приступил к трапезе.
- Ты идешь на север, верно? - поинтересовался Гарет.
- На северо-восток, к Дэйлу.
- Тогда пару дней нам будет по пути. Не возражаешь?
- Да ладно, иди...
Следующие два дня пути спутники почти не разговаривали. Странная встреча развеяла мрачные мысли Хатхи - и теперь он думал о своем спутнике.
"Помните: эльфы - не люди, они чужды нам, более чужды чем гномы или энты, даже более чужды чем животные и растения. Они вырваны из круговорота изменений, делающих мир живым, они - над временем. Эльфы стоят вне Жизни и Смерти, вне Добра и Зла...
И потому - равно неправы те, кто называет эльфов нашими старшими братьями и те, кто видит в них наших извечных врагов. Равно лживы легенды о Берене и Лучиэнь, Турине и Белеге, и сказания Ульдора о Маглоре Феанарионе..."
Это узнавали все члены Эшерского ордена, этому учили воинов и целителей, Хранителей Памяти и Ищущих Ответы... Но его спутник был совсем иным, Хатхи не видел в нем ни грана чужеродности, он был почти человеком. Чем-то он неуловимо напоминал ему старого Ирна, Хранителя Свитков.
И потому к вечеру второго дня Хатхи решился. Наверное, никто из людей не смог бы ответить на его вопросы, а так - как знать... Если то чему его учили истинно, если и впрямь эльфы столь далеки от людей - что ж, может быть и тогда он сможет найти крупицу истинны в словах Эльфа - ведь нашел же когда то Альни Угрюмый ответ на свои вопросы в шелесте деревьев...
- Я хотел бы поговорить о судьбе Ордена.
- Я знаю не так уж много о нем, но может быть и смогу помочь тебе чем-нибудь...
- Мы... Мы охраняли людей Востока. Наши целители приходили на помощь их больным, наши воины защищали их.., - старик замолчал а потом продолжил с горечью в голосе, - и когда был уничтожен наш учитель, когда пало воинство Мордора, мы думали что хотя бы это сплотит народы Востока... А они вместо этого обрушились на нас. Они охотились за нами, как за дикими зверьми они ненавидели нас... Но почему? Молодой Ирийаш думал, что это - интриги Гондора, но я не верю. Ни интриги, ни подкуп не заставят людей ненавидеть...
Эльф молчал - долго, очень долго...
- А ты уверен, что хочешь знать правду? Не причинит ли она тебе большую боль, чем неизвестность?
- Нет, - вздохнул старик, - за долгие месяцы бегства, я видел многое, и догадываюсь, что отнюдь не все, чему нас учили было правдой...
- Ну что ж... Слушай. Все началось пару тысячелетий назад, в эпоху владычества Нуменора... Огнем и железом Мордор подчинил себе Кханд и Харад, сделал своей марионеткой Умбар, принудил к подчинению племена Серых Холмов. Владыку Мордора боялись - а бессильный страх порождает ненависть. Свою ненависть они перенесли и на вас - учеников Саурона...
- Ты лжешь! Так не могло быть!
- Нет, - с непонятной грустью в голосе проговорил эльф, - я не лгу... Орден всегда был закрытым союзом, и вы видели лишь то, что вам позволяли видеть...
Старик молчал. Слова эльфа противоречили всему, что он знал, всему, во что верил, - но как он ни старался, он не мог вспомнить чего-то, опровергающего слова эльфа.
Потом он заговорил вновь.
- Не знаю. Я не могу поверить твоим словам, но доказать их ложность - тоже не могу. Мне надо еще подумать... Но ты не ответил на мой вопрос - я искал разгадку судьбы Ордена. Не знаю - быть может учитель и позволял себе какие-то жестокости - после трех эпох непрерывных битв, это неудивительно, но почему ненависть Харада и Кханда обрушилась на нас?
- Не обижайся, Хатхи. Эшерский Орден, Орден Звезды, основанный несколькими сотнями Черных Нуменорцев, был всего лишь мечом в руке владыки Барад-дура... Лучшим мечом, любимым - такой не тупят в кабацкой драке, не дают ему ржаветь в кровавой грязи гражданских войн... Время Ордена приходило лишь тогда, когда оказывались бессильными орки Мордора и люди союзных государств, а с восстаниями они обычно справлялись. Но мятежи Однглазого Умбарца или Лойхи Безумца подавил именно Орден.
- Неужели ты защищаешь Умбарца?
- Об Умбарце я знаю слишком мало, а Лойхи был редкостным негодяем, но дело не в этом - Орден карал тех, кто дерзал противопоставить себя воле Саурона. А еще были Ахайни-лийни, - по лицу эльфа пробежала боль, - те кого вы называли Народом Палачей...
- Они? Они были хуже Умбарца, хуже орков! Мы воевали с ними и знаем...
- Что, - неожиданно резко прервал его эльф, - что вы знаете? То что вам рассказали эмиссары Саурона?
- Не оскорбляй нас. Орден не был рабом Владыке Мордора - мы были союзниками.
- Рабами вы не были, - усмехнулся эльф, - но можешь ли ты мне рассказать хоть один случай, когда Орден пошел против воли Саурона? Впрочем, иные из вас сохранили свободу - не потому ли с десяток членов Ордена бежали во время войны с Ахайни? А один даже перешел на сторону противника...
- Всему женой жестокость Ахайни - именно из-за нее лишались воли и разума члены Ордена. А Кайрэн... Он попал в плен и не выдержав пыток перешел к врагу.
- Жестокость, говоришь, - горько усмехнулся эльф, - неужели Желтолицые или орки Хуштура были менее жестоки?
Старик молчал. Странно - на раньше он не думал об этом...
- Я помню их, - продолжал эльф, - я был с ними в их последние часы.
- Расскажи о них, - попросил старик после недолгого молчания. Почему они стали нашими врагами?
Эльф помолчал.
- Ты не задумывался, почему именно Орден давал лучших воинов владыке Мордора? Почему кхандцы или дети Дракона в бою стоили меньше вас?
- Нет...
- Все очень просто - другими воинами Мордора двигали жажда наживы, страх перед мощью Барад-дура или ненависть к людям Запада. Вас вела в бой вера в правоту своего дела...
После короткого молчания он продолжил.
- Саурону было мало вас, он хотел, чтобы все его воины были подобны вам, а для этого нужны проповедники, менестрели, наставники... Так появились Ахайни. Саурон избрал одно из племен юга, он учил их, делился с ними знаниями, - но что-то у него не вышло, - и за тонко сплетенной паутиной лжи они увидели правду. И не захотели служить Тьме.
- А... Какие они были? Что это был за народ?
- Не знаю, - печально произнес эльф, - я же видел лишь то, какими их сделала война... Посуди сам - смог бы кто-то, видевший последние дни Ордена создать о нем верное впечатление?
- Не думаю... И все же - расскажи о них.
- Они были разными, как и все люди, - невесело усмехнулся эльф, - я помню Линданэ - совсем еще мальчишку. До войны он хотел стать менестрелем, а потом - взял в руки меч. Он плакал ночами - потому что его нежные пальцы музыканта огрубели и лютня стала непослушна ему... Еще была Наррини - огонек. Одной своей улыбкой, парой слов она разгоняла страх и безнадежность последних дней Белого Города... Кузнец, Ангир - до войны он создавал настоящие картины, застывшие мелодии из серебра, золота, железа, а потом делал лишь клинки... Но он не мог отказаться от себя, птица со сломанными крыльями все равно будет стремится в небо, и каждый из откованных им мечей был особенным - маленьким чудом, крохотным кусочком прекрасной песни...
Эльф достал из ножен клинок, протянул его Хатхи.
- Посмотри, это сделал Ангир.
Меч был хорош, но старик не увидел в нем чего-то особенного, - простая, удобная рукоять, легкая изящная гарда, прочное лезвие, беспорядочно покрытое серебряными линиями...
- Неплохая работа, - пожав плечами он возвратил меч эльфу.
Тот принял его и улыбнувшись, кивнул:
- А теперь - смотри.
Гарет вскинул меч и начал выписывать им одну из самых простых фигур - косой крест. И... шелестящий каскад серебристых линий неожиданно сложился в руну - Г, чуть дрожавшую в воздухе.
- Ох, - выдохнул старик, и с горечью добавил, - и мы с ними были врагами...
Больше этим вечером они ни о чем не говорили...
А на следующий день они расстались. Хатхи повернул на восток, Гарет продолжил путь на Север...
Хатхи легко нашел себе место в суматошной жизни Дэйла - орден почти всем обеспечивал себя самостоятельно, и его члены умели многое. Кожевенник Хатхи не мог пожаловаться на недостаток заказов...
Прошло два года. Дело Хатхи процветало, он уже собирался нанимать третьего подмастерье, но давняя случайная встреча с эльфом не забывалась, занозой застряв в памяти. Он задавал вопросы, вчитывался в скупые строчки свитков Эсгаротского Архива, вспоминал минувшее - но так и не мог найти ответа свой вопрос. Если бы он встретил эльфа еще раз - он бы нашел нужные слова.
Их новая встреча произошла неожиданно...
Хатхи всегда старался сам покупать шкуры - и три-четыре раза в год объезжал крохотные охотничьи селения, лежащие к западу от Дэйла и большие деревни скотоводов, промышлявших к югу от города.
Зеленые Холмы еще лет пять тому назад были большой, богатой деревней, но теперь они обезлюдели. Вначале был сильный орочий отряд, пришедший не то с юга, не то с запада. А потом, после поражения армий Мордора, в Диких Землях появились осколки некогда могучей армии - люди без роду-племени, изгнанники и наемники, которым после падения Мордора было некуда возвращаться, люди, не знавшие иной жизни, кроме привольной жизни воина... Их банды были безжалостны, не щадили никого, мстя всему миру за свое поражение.
Отряды гондорских конников порою настигали этих мстителей, - и тогда после короткой схватки земля принимала трупы мордорцев и гондорцев... Но пока еще немало лихих людей гуляло по бескрайним просторам Диких Земель.
Дважды они нападали на Зеленые Холмы. Один раз деревня отбилась - потеряв полтора десятка мужчин. Во второй раз они не выстояли - и убийцы ворвались за частокол. К счастью их спугнул появившийся на горизонте отряд гондорских конных латников, и разбойники были вынуждены отступить.
И теперь некогда сильная деревня медленно умирала. В домах, где раньше жило больше двух сотен человек, теперь оставались лишь два с половиной десятка упрямцев, не желающих покидать землю отцов.
К сожалению Зеленые Холмы были последним местом, где сохранили тайны выращивания Лунных Быков, дававших удивительно прочные и легкие шкуры и Хатхи вновь направлялся на неспокойный юг.
В Зеленых Холмах были рады гостю - торговцы не заглядывали сюда, и сметливый старик додумался расплачиваться за шкуры товарами: солью, тканями, изделиями кузнецов.
А утром, когда он уже грузил кожи на свою тележку, с юга прибежал полумертвый от страха мальчишка.
- Идут! Банда, большая - человек семьдесят... Семь Незабудок - в головешки...
Можно было бы нахлестнуть коня и уходить, но Хатхи не смог. "Что ж", - мрачно подумал он, - "вот и кончился мой путь..."
- Вы все! Быстро! Уходите на Черный Распадок! Я задержу их, - рявкнул он, так же, как когда-то отдавал команды воинам Ордена...
Что уж тут сыграло свою роль - обычный ли страх, порою превращающий людей в покорное стадо, или таланты бывшего сотника Ордена, - но люди покорно потянулись на северо-запад...
Черный распадок был странной шуткой Ауле, творца земной плоти. Две высоких, труднопроходимых гряды холмов смыкались к востоку, а к западу превращались в настоящий лабиринт из десятков пещер, щелей, крутых склонов.
На востоке две гряды почти срастались, и между ними проходила крохотная, узкая тропинка, на которой едва ли смогли разойтись трое. Двое с луками могли бы задержать здесь немалые силы.
Хатхи был один и в колчане у него было лишь двенадцать стрел...
Его противники уже подошли к деревне и рыскали в поисках следов ее жителей, когда за спиной Хатхи раздался негромкий, подозрительно знакомый голос.
- Помощь нужна?
Подскочив, как ужаленный, воин оглянулся назад и обнаружил довольно ухмыляющегося Гарета.
- Ты! - выдохнул он, - как тебя занесло сюда?
- Почувствовал, что нужен - и пришел...
Некоторое время помолчав, эльф добавил:
- Похоже их главарь - тоже эшерец. Или эльф.
- Ты уверен?
- Нет. Я вообще ни в чем не уверен, но мой дар редко обманывал меня.
- Тогда может быть и выберемся...
- А вот это - вряд ли...
Помолчали. Потом заговорил Хатхи.
- Знаешь, я давно хотел задать тебе один вопрос. Расскажи мне о себе.
- Ладно... Я родился в Валиноре. Моя мама была нареченной сестрой госпожи Эарвен, дочери Олве, а отец - мастером-корабелом из Альквалонде. Мое время было поделено поровну между библиотекой Одинокого Острова, хранителям которой я помогал и ученичеством у Тэнни - майа Ирмо. Честно говоря, я был молодым оболтусом и делал лишь то, что мне было интересно... Потом я понял, что был неправ - но было уже поздно - и библиотека, и Тэнни были недостижимы.
А потом... Пролилась кровь в Альквалонде, - эльф бросил взгляд по направлению к Зеленым Холмам - деревня уже пылала, а всадники направлялись к черному распадку, - нет времени объяснять и тебе придется поверить мне. Кровь в Альквалонде пролили Мелькор и Унголиант. Нолдор невиновны в том.
И я ушел - вместе с другими телери - Алатариэль, Ласмиром...
Потом были годы первой эпохи, потом - второй... Много всего было - но долго, слишком долго рассказывать.
В начале третьей эпохи я осел в Имладрисе. Там была неплохая библиотека и я присматривал за ней. А потом я влюбился, - по лицу эльфа пробежала счастливая улыбка, - ее звали Олвен... Она была прекрасна... Мы были счастливы - почти два столетия...
Олвен была в свите Келебриан - и она не выжила.
Я потерял разум, я жаждал мести... Так начались мои скитания. Я побывал в Лориэне и в Митлонде, незаметной тенью я проходил по людским государствам... Так я попал к Ахайни. Их целительница - Леайне помогла мне - она обладала странным даром врачевать души... Но прежним я не стал и в Имладрис не вернулся. С немногочисленными уцелевшими Ахайни я скитался по далеким странам Востока и Юга, побывал в Сером замке, я видел Восточный Океан и земли Таркхэнна...
А недавно решил вернуться к своим соотечественникам - во владения Трандуила. И понял, что ничто не ушло - я слышал звуки лютни - и вспоминал голос Олвен, видел гобелены на стенах - и вспоминал ее руки искусной вышивальщицы, касался серебряных кубков - и вспоминал, как мы пили янтарное вино в гостях у Митрилиан - матери Олвен...
Я стал все чаще уходить далеко от дворца Трандуила - и во время одной из таких вылазок почуствовал, что тебе грозит смертельная опасность... Вот я и пришел.
- Спасибо, - негромко проговорил Хатхи, - теперь я знаю - ты не лгал сейчас и не лгал тогда.
Первые противники показались вскоре. Два невысоких парня с копьями, шагнули на тропу...
- Стойте, - остановил их громкий приказ Хатхи, - передайте вашему атаману - "Хатхи алта дэир".
Ребята попятились, и нырнули за скалу, у которой остановились разбойники.
Шли мгновения. Удары сердца казались ударами капель воды в клепсидре, отсчитывающей последние мгновения жизни...
Наконец на тропу шагнул высокий, одетый в тяжелую посеребренную кольчугу воин.
- Хатхи, приветствую тебя.
Старик поднялся и шагнул навстречу.
- Приветствую, Тарги.
- Почему ты встал на моем пути? - коротко бросил воин, - какое тебе дело до смерти или жизни этих людишек?
- А тебе? - ответил вопросом на вопрос Хатхи.
- Они находятся под защитой Гондора - и этого достаточно. У меня нет сил отомстить этим шакалам с западного берега Андуина - я мщу так, как могу.
- И в чем виноваты эти люди?
- Ни в чем - но их смерть доставит неприятности Гондору и его северным союзникам. Мне достаточно этого.
- Ты нарушаешь заветы Ордена!
- Орден мертв, и я давно забыл о нем.
- Ну что ж... Чтобы настигнуть этих людей тебе придется перешагнуть мой труп.
- Ты выбрал, - коротко бросил Тарги, и спокойно зашагал к своим воинам.
- Сколько у тебя стрел? - шепнул Гарет, - моих боюсь не хватит и на половину этого отряда...
- И у тебя! - охнул Хатхи, и угрюмо добавил, - ну что ж - нам остается лишь задержать их...
А потом были три атаки. Удар лучников, бросок легкой пехоты, неспешный шаг закованных в тяжелые латы щитников. Стрелы кончились - и четвертую атаку защитники людей Зеленых Холмов отразить не смогли - мечи в их руках отсрочили прорыв воинов Тарги на некоторое время, но в конце концов их попросту смяли...
Гондорцы опоздали лишь чуть-чуть - и отряд Тарги был уничтожен. Гарета и Хатхи погребли в одной могиле...
Легенды Арды
Воитель
В каких бы образах и где б среди миров
Ни вспыхнул мысли свет, как луч средь облаков,
Какие б существа ни жили,
Но будут рваться вдаль они подобно нам
Из праха своего к несбыточным мечтам
Грустя душой, как мы грустили.
Из всех Валар самая тяжелая участь выпала на долю Тулкаса... Пусть диссонанс Мелькора разрушил иные темы в музыке, исказил Арду, изменил судьбы Валар - но уделом Йаванны, как и до Диссонанса оставались Келвар и Олвар, судьба Ульмо была связана с водами, а Ирмо с грезами... Вана и Несса потеряли многое, от их мелодий в Великой Музыке остались лишь жалкие обломки - но они остались сами собой. Лишь Тулкас и Ороме потеряли все, чем владели до музыки - их темы были разрушены до конца, и им досталась лишь сила...
Потому-то Тулкас, единственный из Валар, по настоящему ненавидел Мелькора. Даже в те годы, когда он был мнимым союзником Валар - на заре Арды, или после освобождения Мелько из чертогов Намо, Мелькор и Тулкас старались держаться подальше друг от друга...
В балладах менестрелей первые битвы с Мелько описываются, как титаническая борьба, в которой схлестнулись гигантские силы... Но на самом деле, все было не так - в воинстве Валар было меньше сотни майар - ученики Тулкаса и Ороме, да полтора десятка учеников других Валар - целители Эсте, кузнецы Ауле, чародеи Ирмо... Валинор еще не умел убивать... Воинство твердыни Мелькора также было невелико - несколько десятков огненных демонов - барлогов, несколько тысяч орков, майар Мелькора. Силы Черного Валы пока еще были невелики...
Штурм Утумно был очень тяжел - для майар Тулкаса воинское искусство было более забавой, чем ремеслом - и они с трудом сдерживали натиск огненых тварей Мелькора и закованных в броню орков. И видя, как падает Ильмир, его ученик избравший путь целителя, но не пожелавший оставить учителя в бою, Тулкас почувствовал, как в первые в жизни им овладевает ярость - шальная, безумная, страшная... Он не стал сдерживать ее - и с ревом врубился в ряды Мелькорова воинства. Его меч был залит черной орочьей кровью, даже огненные демоны попятились перед неукротимым натиском обезумевшего Валы. Его кольчуга была разорвана сразу в трех местах, кровь из многочисленных ран окрасила алым его одежды - но ничто не могло сдержать его яростной атаки.
И тогда, видя, как в ужасе разбегаются орки, как падают сраженные мечом Тулкаса барлоги, на поле битвы вышел Мелькор. Он предложил Тулкасу поединок - и воинство побежденного должно будет уйти, а сам он будет предан в руки победителя. Поединок не был честным - безумный натиск, поглотил изрядную долю сил Тулкаса, кровоточащие раны причиняли боль при каждом движении, Мелькор же был свеж и готов к битве. Но Тулкас согласился - каждое мгновение боя могло принести смерть его ученикам...
Они встретились - и отбросив мечи, сошлись в схватке. Силы поединщиков были неравны - и Тулкас, немалую часть своей жизни посвятивший искусству битвы, понял - он обречен. Быть может схватка продлится долгие часы, но рано или поздно он проиграет. Но сдаваться он не собирался - и может быть противник сделает ошибку...
В молчании протекала эта схватка - каскады головоломных финтов и выпадов сменялись короткими паузами, и вновь закипал бой... Два воинства замерли, зачаровано глядя на битву... И наконец Тулкас ошибся - ошибка была совсем крохотной, но Мелькор воспользовался ей - и противники сцепились в борцовском захвате. Теперь все решала сила - и Тулкас был обречен - сила его противника, по крайней мере сейчас, была больше. Еще мгновение - и отчаяние овладело им, но вдруг...
В его отчаянные мысли ворвался громогласный голос - чем-то он напоминал голос Эру - но куда как более шумный...
- Что, - взревел он, - ты позволишь этому худосочному прихлебателю Разрушающих так просто взять над тобой верх? Я был лучшего о тебе мнения, малыш.
И в то же мгновение к Тулкасу стали возвращаться силы, а боль израненного тела куда-то отступила - как будто кто-то поднес к его губам чашу целебного напитка... Время потекло медленно-медленно.
- Кто ты? - выдохнул воитель обращаясь к неведомому помошнику.
- Твой Лиайрэ...
- Очень понятно объяснил, - съязвил Тулкас, почему-то уверенный, что собеседник не обидится.
- Потом у отца спросишь, малыш, - с ласковой усмешкой произнес неведомый собеседник, и рявкнул - а теперь - займись делом.
Время вновь потекло, как обычно - странный разговор занял пару мгновений, и его можно было бы счесть игрой воображения, капризом уставшего тела - если бы не неожиданно вернувшиеся силы. И все переменилось - теперь не Мелькор медленно теснил Тулкаса, теперь уже Воитель отыгрывал дюймы у противника. Эту перемену заметили не сразу - но в конце концов стало ясно, что Мелькор проиграл. Силы оставляли его, к лицу прилила кровь...
Предчувствуя неизбежное поражение своего хозяина, Гортхауэр с мечом в руках бросился к Тулкасу... Тулкас почувствовал опасность, но он ничего не мог сделать - все его силы были скованы на борьбе с Мелькором. Он видел, как торжествующе загорелись глаза его противника. Коротко свистнула стрела - и Черный Майа повалился на землю с пробитой голенью.
- Не сметь вмешиваться в поединок, - прозвучал над полем битвы холодный, спокойный голос...
"Меарассе", - тихо улыбнулся Тулкас. Любимая ученица не подвела его.
Потом, когда скованный Мелькор был приведен в Валинор, и Арда наслаждалась миром и покоем, Тулкас обратился к Эру. Подолгу сидел он в чертогах Эру, выслушивая его неспешные рассказы об Эа и разрушающих, о духах Эа, и о том, чьи черты унаследовал Тулкас - о старом приятеле Эру - шутнике и баламуте, любителе шумных развлечений и непревзойденном игроке в кохту, - о Торе.
Валар знали о иных мирах, Эа, Разрушающих - но для них эти знания оставались отвлеченной абстракцией - любопытным рассказом, но не более... Но для Тулкаса другие миры стали реальностью - и он стал искать способ - проникнуть мыслью туда, в неведомое далеко, где скрывается от Разрушающих еще один мир, мир, творец которого неуловимо похож на него самого.
Эру щедро делился своими знаниями с Воителем, но те пути, что были открыты духам Эа, для Валар были недоступны.
- Тебе придется икать свой путь, малыш, - голос Эру был тих и печален, - Мне жаль, что я не могу тебе помочь. Увы, я не всеведущ, и не знаю, как ты можешь достичь своей цели - но я уверен, ты это можешь.
А потом были долгие века, посвященные поиска ответа. Тулкас приходил в Чертоги Ирмо и палаты Намо, в хрустальный дворец Ульмо и звездную цитадель Варды... Он учился - сводя воедино ниточки, ведущие к отгадке... Он шел к цели с тем же упорством, с каким делал все в своей жизни.
И четыре столетия спустя войны Гнева он нашел отгадку. Она была несовершенной - ибо позволяла говорить лишь с тем, кто близок тебе по духу, но Воитель не без оснований полагал, что его лиайрэ окажется таким...
А потом был страшный удар - он нашел лишь следы того, кто некогда помог ему... Он погиб уже давно - Разрушающие каким-то чудом нашли брешь в его защите и он пал... Воитель долгими днями вглядывался в следы давней трагедии, искал ответы на свои вопросы - а когда нашел их... Волком хотелось завыть от бессилия...
В тот час, когда сошлись в поединке Тулкас и Мелькор, спасая своего ан-тэйри, Тор всю свою силу вложил в титаническое усилие, передавая свою силу через бесконечную гладь пространств, лежащих меж мирами... На мгновение его защита ослабла - и Разрушающие нанесли свой удар. И тогда Тор, всю свою силу, всю мощь преграды, окружавшей его чертоги вложил в одно короткое заклинание - и мир, созданный им, осколок Эа, спасенный от Разрушающих, окружила вторая Преграда - такая, которая не падет после его гибели...
И беззащитный перед ударами врагов Тор пал...
Долгие годы Тулкас не возвращался к своему занятию. До седьмого пота изнурял себя, оттачивая искусство битвы, мрачно пил в одиночестве, пытаясь найти мимолетное забытье в опьянении... А потом - ушел в сады Ирмо, надеясь там найти спасение от сосущей пустоты в сердце...
Искусство Эсте и Ирмо не смогло до конца залечить эту рану - но кровоточить она перестала...
Лишь пять веков спустя, Тулкас решился повторить свой замысел. Мыслью своею он блуждал где-то в неизмеримой дали, где были другие миры... Чаще всего ему не удавалось найти родственного себе по духу и одаренного достаточными силами для того, чтобы принять его послание существа - и тогда он находил лишь странные картины и обрывки событий... Иногда он находил следы миров, павших в битве с Разрушающими...
Лишь трижды он смог найти заговорить с обитателями иных миров. Первым из них был Аэйлин-Тиан, воитель армии Хрустальной Башни из мира Шавен-Аа... Но, близкие по духу создания оказались слишком далеки друг от друга по своим целям в жизни - и вскоре два воителя распрощались. Потом был Йима, ростовщик из странного, уродливого мира, полного мертвого железа, грязи и дыма. Но и с ним Тулкас не сошелся.
Последняя встреча была самой радостной для Тулкаса - с Шайо, владыкой северных пределов Мира Зеленого Солнца, он сдружился... Увы - в этом мире даже духи были смертны - и спустя два десятка лет по счету Валинора, предательская стрела сразила Шайо...
А потом... Случилось то, что должно было случиться. Его мысли коснулись кого-то - совсем мимолетно, и ... Слова языка смертных не передадут того, что испытал тогда Тулкас, но он - впервые не просто обратился к жителю далекого мира, он открыл ему свою душу, еще не понимая что происходит, но зная - незнакомец не предаст, не ударит в спину, не воспользуется его открытостью... И его встретила такая же открытая душа незнакомца... Вернее незнакомки.
- Кто ты? - почти хором произнесли они.
- Я - Тулкас, Вала из мира Арды.
- Я - Инкор, Алвайн из мира Мистиэр, - и снова два ответа слились в единую мелодию...
А потом были долгие задушевные разговоры... Они оказались очень похожими, они понимали друг друга с полуслова - но их разговоры никогда не становились от этого менее скучными... Тулкас рассказывал о своем мире, о Мелькоре и Эру, о сильмариллах, о своих учениках... А Инкор вела неспешные повествования о Мистиэре, о Мэйне и Санаврии, о мистах и харбинерах, о белых дорогах и братстве Хэай...
Легенды называют Тулкаса и Нессу супругами... Но это слово - лишь тень той сложной системы отношений, что связывает Вайрэ и Намо или Ороме и Вану. И главное в них - умение особенно тонко понимать другого.
Несса первой заметила и поняла, что происходит с Тулкасом. Она была мудра - и не стала его удерживать.
- Ты прилепился душой к ней, я же вижу... Иди к Эру, почему-то мне кажется, что он сможет помочь тебе.
Несса не плакала. Хотя горечь расставания рвала ей душу острыми когтями...
И Тулкас пришел в чертоги Эру, моля его о помощи...
Дух предвечного пламени негромко усмехнулся, сказав скорее себе, чем Тулкасу.
- Ну что ж, я хотел пожить еще... Ну да ладно, вы уже выросли и сможете сами править миром.
- Ты...
- Да, малыш. Я смогу сделать это - ценою последних остатков своей силы...
- Но, может быть Мэйна сможет помочь?
- Мэйна, Одержимость, - Эру вновь усмехнулся, но усмешка его была горькой, - когда-то ее звали по другому. Она избрала путь Воды и дорогу Возвращающей... А они сделали ее Мэйной...
Тулкас промолчал - да и что он мог ответить.
А потом... Потом, не жалея, Эру зачерпнул остатки своей силы - и через беспредельные бездны пространства потянулся тонкий луч.
Быть может, Эру хотел сделать свой разговор понятным для ученика, а быть может просто Тулкас многому научился за эти века - но он понимал - и слова Эру и слова его собеседницы.
- Эле, - голос Эру предательски дрогнул, - здравствуй.
- Ты?!!
- Я.
- Но почему ты молчал все это время?
- Не хотел бередить старые раны... Я скоро уйду, но на прощанье мне бы хотелось помочь своему ученику. И твоей ученице - они хотят быть вместе.
- А ты, - голос Мэйны задрожал.
- А я погасну, как язычок огня...
- Я бы могла тебе помочь.
- Нет. Тор уже попробовал помочь. Даже не мне - моему ученику - и заплатил жизнью...
- Нет! - и Тулкас понял, почему собеседница Эру носила свое имя, - я не позволю тебе.
Все, что происходило дальше длилось доли мгновения, но описать это нельзя и в тысячах страниц трактатов - слишком непонятным для смертных будет это. На нашу долю остаются лишь сравнения, говорящие немного.
Взмах - и через черную гладь безмолвного пространства протянулась тонкая золотистая пуповина, отчаянно, на пределе сил созданная Мэйной... И неведомая сила, рванула Эру к себе - в тот мир, где нашла убежище его избранница.
- Он - со мной, - успел прошептать Эру, и та же сила подхватила Тулкаса. И начались невообразимо длинные мгновения пути...
Разрушающие нанесли удар - разорвав связавшую миры нить, они смогли бы уничтожить тех, кто рискнул переместиться меж мирами, и получили бы шанс прорвать Преграды обоих миров... И тотчас золотистую поверхность, тонкой пленкой, вставшую между странниками и Разрушающими, причудливой паутиной опутали нечастые разноцветные полоски.
"Инкор", - успел подумать Тулкас - и снова был нанесен удар. Золотистая преграда ощутимо искривилась.
Мэйна все свои силы вкладывала в поддержание преграды, Мистиэр сотрясался в судорогах, ревела Ширра и в ужасе забивались в убежища мисты и харбинеры, Эсти Эллейн и Эсти Антелле... Казалось - сейчас преграда разрушится и наступит самое страшное - и вдруг по золотистой поверхности поползли серебристые разводы, их становилось все больше - и преграда устояла.
А потом были усталые слова Мэйны "Спасибо, сестра...".
И ответ Санаврии - серебристо-серый шепот ветра - "Да, сестра моя...".
Миры еще долго приходили в себя после произошедшего, и бесились от бессильной ненависти Разрушающие, проигравшие свою битву...
А потом - было многое... Мэйна, сумела вернуть Эру некоторую долю его силы, раздув искры затухающего предвечного пламени в нем. Для избравшей дорогу Возвращающей, это была сложная - но выполнимая задача... Тулкас с удивлением и радостью обнаружил, что в этом мир его мелодии не уничтожены - и он может быть самим собой... Обителью его и Инкор стал созданный ими мир Далианно.
Мэйна молодела на глазах, превращаясь в ту веселую девчонку, эле Лориэль, которой Эру давным-давно отдал свое сердце... Да и Эру изменился, и хотя он не стал прежним - он уже не напоминал немощного старика, каким он был последние столетия своего бытия. Он стал похож на владыку Ирмо и мудрость прожитых веков светилась в спокойных серых глазах...
А Арда, расставшись с Эру и Тулкасом также изменилась... Искривились пути этого мира, покинули его иные чудеса... Но Валар смогли восстановить многое из потерянного, или даже создать новые чудеса. Старшинство в палатах Тулкаса приняли Макар и Меарассе, лучшие из его учеников. Ирмо и Эсте исцелили боль, терзавшую душу Нэссы...
И миры вновь вернулись на свои круги - но во вселенной стало четырьмя счастливыми духами больше.
Мир вновь готов шагнуть в пучину смерти,
И в души липкий ужас заползает...
А он идет вперед с надеждой в сердце
И звездный свет в его глазах мерцает.
Где-то очень далеко горят звезды – гигантские огненные шары, предвечное воплощение Бытия, оказавшееся не по силам всей мощи Разрушения... Иные из звезд сопровождают планеты – такие же миры, как наш, окруженные могучими преградами, защищающими миры от сил Разрушения... Для них звезды близки - и потому огромны, словно наше Солнце. Нашему миру звезды не досталось – он творился в пустоте, на поле Великой Битвы с Разрушающими, и потому в небе над нами светит майа Ариэн.
Но не все звезды таковы. Есть на небесах нашего мира и иные светляки – зажженые Вардой огни. А еще есть Звезда Скитальцев. Так называют странную звезду, встающую на востоке. Одним она кажется белой, другим – светло-синей, третьим – алой, и лишь самые зоркие глаза способны различить, что на самом деле Звеза Скитальцев состоит из трех звездочек, лежащих очень близко друг к другу – белой, синей и розовой...
Когда пришло время Первых Битв, когда Мелькор впервые обрушился на Арду всей своей разрушительной мощью и пала прекрасная земля Тол-Альмаррен, слишком многое было утеряно. И в предверии будущих бед собрались тогда Феантури – Эсте, Великая Целительница, Ирмо, Владыка Грез, Намо, Хранитель Судеб, Ниэнна, скорбящая Валиэ, и Вайрэ, Великая Пряха. Они видели, как безжалостно уничтожаются их творения и скорбя о будущей судьбе детей Эру, решили сделать им дар, вложив в него немалую толику своей силы.
Так появилась Звезда Скитальцев – чары познания Ирмо, искусство Намо хранить тонкие нити Судеб, исцеляющая сила Эсте были сплетены воедино Вайрэ, а светлая печаль Ниэнны даровала им хрупкую чистоту горного родника...
Но Звезда еще не появилась на небе и только в час пробуждения у Куивиниэн, крохотная синяя звездочка озарила ночь. Столетие спустя к ней добавилась белая. И последняя, розовая, присоединилась к двум огонькам лишь века спустя – в час пробуждения Людей...
Звезда давала своим избранникам особенные дары, дары Скитальцев... Человек или эльф, гном или хоббит, мог не знать о своем даре долгие годы, но благословение Звезды было с ним, и кем бы он ни был – целителем или кузнецом, воином или хлеборобом, менестрелем или трактирщиком – в своем деле он достигал немалых успехов. Но однажды Звезда звала его в путь – и он шел к неведомой цели.
Скитальцев было три – один получал дар Ирмо, дар познания, другой – дар исцеления и сострадания Эсте, третий – странную способность появляться именно там, где он более всего нужен, и необычную удачу – дар Намо.
Скиталец мог отказаться от своего пути и своего дара, избрав безбедную жизнь – и тогда гас один из огоньков Звезды Скитальцев, чтобы вновь зажечься, когда появится иной избранник Звезды. Но нечасто случалось такое – Звезда редко ошибалась. Чаще было иное – Скиталец гиб на пути к своей цели – и тогда на мгновение вспыхивала ослепительным светом крохотная звездочка... И гасла – чтобы потом загореться вновь.
И лишь однажды за тысячелетия существования Звезды Скитальцев погасли все три ее огонька – в черные годы Падения Белерианда.
Валар теряют силу, из мира уходят эльфы – но Звезда Скитальцев всегда будет гореть на ночном небе, как знак того, что человечество не одиноко в этом мире, как весть о том, что если в мир вновь прийдет беда – помощь не замедлит прийти.
Зеркало предвечных начинаний,
Видевшее первую зарю,
Знающее больше наших знаний,
Я с тобой, бессмертным, говорю!
Никто не знает до конца, что это такое - даже Эру, сотворивший его...
Незадолго до того, как зазвучали первые такты Великой Музыки, Эру создал то, что он назвал Камнем Памяти. Слишком велик был замысел Музыки и никому не по силам было бы запомнить все переливы ее мелодии, все линии судеб, что сплетались в великое полотно... И для того был создан Камень - он должен был впитать в себя Музыку и хранить ее...
А потом пришло время Диссонанса - и стали рваться тончайшие нити, связывавшие воедино хрупкую и прекрасную мелодию. Даже память айнур не сохранила до конца всех мелодий, которым уже никогда не дано воплотиться в мире... А это странное творение Эру - сохранило, но из Камня Памяти оно стало Зеркалом Несбывшегося, ибо память, которую он хранил, слишком часто была памятью о неслучившемся.
Зеркало стало частью Арды. Порою оно меняло свой облик, исчезало на десятилетия, но еще долгое время после его ухода по особому звучали песни птиц и неведомые голоса слышались в шелесте листьев...
На любые вопросы могло ответить Зеркало - но слишком дорога была цена знаний, которые оно давало. Страшно было узнать, каким бы мог стать мир, каким бы мог стать смотрящий, если бы Диссонанс не исказил и искалечил Музыку... А еще страшнее - узнать, каким бы мог стать мир, если бы победу одержала тема Мелькора. И странник, решившийся задать зеркалу вопрос, часто возвращался из своего пути поседевшим или даже потерявшим разум.
Из всех Валар лишь Намо решился прийти к Зеркалу... И он никогда не решался рассказывать - что он увидел там, но с тех пор всегда молчалив и мрачновато-спокоен был Владыка Судеб...
Порою приходили к Зеркалу и дети Единого - но известны имена лишь двух приходивших - Келеборн и Мальбет... Говорят, что Чаша, получившая имя Зеркала Галадриэли, появилась в лесах Лориэна после возвращения Келеборна из пути к Зеркалу Несбывшегося...
Легенда о цветах скорби
Рассказывают, что в те дни, когда отгремела первая в Арде война и был разрушен замок Утумно, а оставшиеся слуги Врага скрывались в потаенных убежищах, на искалеченные войной земли пришли сестры-феантури, Эсте и Ниэнна и шла с ними Йаванна, госпожа келвар и олвар.
И исцеляла Йаванна измученную землю, на месте выжженных пустынь зазеленели луга и запестрели цветы. И исцеляла Эсте те края от черных чар Врага, вызывающая лживые дурманящие видения вода проклятых родников становилась кристально-чистой влагой, а болотным обманкам возвращался прежний облик...
А Ниэнна не творила чар. Она просто брела по тем землям, где шли сражения, скорбя об ушедших. И там, где касались земли слезы Ниэнны, вырастали странные, небывалые цветы, оплакивающие павших. Серебристо-сиреневые хрупкие цветы – там, где встретили смерть обманутые Врагом эльфы, черные колючки изредка покрывавшиеся багровыми бутонами – на могилах орков, белые с золотой сердцевиной гиацинты – там, где были развоплощены майар Валинора.
Так и повелось с тех давних пор, что растут на могилах Цветы Памяти. Можно обмануть людей, вытравить упоминание о своих злодеяниях из хроник, но Цветы не обмануть и сколько не выпалывай их, упорно будет расти на могиле подлеца черный бурьян...
Легенда о Времени Листопада
Рассказывают, что люди пришли в мир в страшные годы владычества Черного Врага. Рассказывают, что пости сразу же они попали под черную тень. Рассказывают, что тогда-то Всеотец и подарил людям Время Листопада.
Человек может жить в довольстве или же в вечной тревоге, его судьба может ровно катиться по предначертанному пути или непредсказуемо изменяться.
Но однажды... Однажды может случится что-то, что выбросит человека из привычного мирка, рванет по живому, размоет тонкую грань между правдой и ложью, добром и злом... И тогда наступает Время Листопада.
Человек в этот миг может отбросить самого себя , как дерево сбрасывает листья, и в мир придет новый человек, сохраняющий от своего предшественника лишь тело и память... Утонченный менестрель становится безжалостным воителем, холодным и расчетливым, ужасающим своей тщательно обдуманной жестокостью бывалых вояк, отбрасывает гордость благородный воин, становясь шутом, бесшабашный искатель приключений превращается в обыденного мещанина...
Мы клянемся, что будем верны своим обещаниям, что никогда не сделаем чего-то, что навеки сохраним память о былой дружбе... Не клянись. Или не забывай добавлять к клятве слова "Если не придет Время Листопада".
Позднейшая приписка: и имя Времени Листопада – любовь.
Вторая позднейшая приписка: можно сказать и так. А можно и не сказать...
Исцеление Мелькора.
"Мыслью своею Тулкас блуждал где-то в неизмеримой дали, где были другие миры... Чаще всего ему не удавалось найти родственного себе по духу и одаренного достаточными силами для того, чтобы принять его послание существа - и тогда он находил лишь странные картины и обрывки событий... Иногда он находил следы миров, павших в битве с Разрушающими..."
И однажды в своих поисках Тулкас встретился мыслью со странным созданием. Слишком близким, чтобы принадлежать другому миру и слишком далеким, чтобы принадлежать Арде. Слишком могучим для смертного и слишком... нет, не слабого, скорее просто не связанного с силами мира, для духа...
Не сразу Тулкас понял, что тот, с чьим сознанием он встретился – его брат. Мелькор. Подавив желание забыть о своем давнем враге, Тулкас попытался понять – что же произошло с его братом, почему нет в нем прежнего безумия и жестокости – только спокойная отстраненность и ощущение бесконечного одиночества и оставленности. Он осторожно касался его сознания и не встречая ответа возвращался к своим размышлениям...
Но однажды его усилия увенчались успехом. Мелькор ответил ему – и в это же мгновение Тулкас обрел ответ на мучавший его вопрос.
Века одиночества не пршли даром для Мелькора. Липкая паутина обмана и искажения, которой оплели его Разрушающие, путы эфемерных желаний и капризов постепенно отпускали его из плена. Он освобождался от них, как змея освобождается от своей старой кожи и в конце концов освободился окончательно.
Мелькор так и не научился чувствовать боль или понимать боль других. Но глядя незамутненным чуждой волей взглядом на свое прошлое, он видел всю бессмысленность того пути, на который толкнули его гордыня и недобрая воля Разрушающих, всю противоречивость и бесцельность его... Путь избранный его братьями был небезупречен, но все же был он многократно правильнее избранного Мелькором.
И пусть новый Мелькор по прежнему был лишен таких чувств, как сострадание или жалость, пусть добро и зло оставались для него странными абстракциями, теперь он мог спокойно и здраво судить о своих путях в этом мире...
Тулкасу было нелегко убедить других прислушаться к нему. Слишком трудно было поверить в перерождение Мелькора. И все же он смог это сделать...
Мелькора вернули из того бездонного пространства, где он был заточен на протяжении тысячелетий. Медленно таял ледок недоверия между ним и другими Валар... И все же былая неполнота музыки Валинора сокращалась и мир становился добрее к детям Единого...
Так был сделан первый шаг к Арде Исцеленной.
Post Scriptum
Братство Преграды
Из "Хроник Эа"
В те времена, которые помнят лишь Древние Духи, пришли в Эа Разрушающие, неся смерть, разорение и гибель. И спрятавшись в скорлупу Преград замкнулись Древние Духи, спасая осколки мира Эа от гибели.
Долгие тысячелетия миры жили, отделенные, друг от друга, но потом наступило время возвращения утраченного. Никто не скажет уже, кто был первым, сумевшим дотянуться мыслью до других островков Бытия в океане пустоты - Тор ли из Древних, Алхэннер из Младших или Зарра из Смертных. Но меж мирами протянулись первые непрочные нити - нити знания и сочуствия.
Потом пришло время пиервых путешествий меж мирами - путешествия Эру из Древних и Тулкаса из Младших (мир Арда) в мир Мистиэр через созданную сильнейшими духами двух миров перемычку меж двумя мирами, путешествия Шайо Златоволосого из Мира Зеленого Солнца в Шавен Аа в крохотной Преграде, неуязвимой для Разрушающих, пересекшего пустоту меж мирами.
Потом союзом Духов и Смертных из пяти миров: Арды, Мистиэра, Альханна, Ирта и Эррен были созданы первые Врата, позволявшие проходить меж мирами. Сперва ими могли воспользоваться лишь Смертные, но потом и Младшие смогли приручить чары Врат и лишь для Древних этот путь был заказан.
Объединенные Вратами миры расцветали и крепли, набираясь силы, обогащаясь знаниями друг друга. И настал час расширения Преград. Незримые стены, остановившие Разрушающих, начали медленное движение. Все силы прилагали Древние и Младшие к сохранению Преград и их старания были вознаграждены. Спустя столетия преграды первых трех миров соприкоснулись и слились воедино. Силы духов-хранителей миров утроились и теперь преграды расширялись быстрее, а там, где некода была лишь пустота вновь появилась жизнь...
Ныне, в двести девятнадцатый день восьмого тысячелетия от первого Слияния Братство Преграды объединяет уже семнадцать миров и близок черед присоедениения к нему других миров. Разрушающие изгоняются Преградой в далекие уголки Вселенной...
Да будет так и впредь!
Ольнэ Ясноглазый, летописец дома Хранящих Память, мир Далианно.
Post Post Scriptum
Закончена последняя страница,
Дописана последняя строка.
Лишь оглянись: дороги, битвы, лица, -
Знакомые, любимые: Пока.
Еще витает легкий привкус чуда,
Еще шальная низкая звезда
Отчаянно сияет: Но откуда
Летят слова "отныне", "навсегда"?
Останься здесь - и станешь нотой фальши,
Пребудь собой - и снова в пустоте,
Неведом путь, но неизбежно "дальше",
И точка на исписанном листе.
Прекрасный, хрупкий сон. Мечта. Награда.
И все-таки - назад не повернуть.
Последняя страница, как Преграда
Скрывает мир. Но бесконечен путь.
Текст размещен с разрешения автора.