Кто услышит шаги эльфа, что легче летнего ветерка в зеленой листве? - Другой эльф.
Кто услышит шаги сына, что возвращается домой из опасного похода? - Его отец.
Эльфы не замечают течения времени, и быстро бегущие годы для них подобны ряби в светлой воде лесного ручья. Но Трандуил уже давно считал дни. И часы. И минуты...
С того самого дня, как посланцы Элронда принесли известие, что Поход окончен, и Врага не существует более, с того дня, как обе армии - его и Келеборна - очистили Лес от нечисти, и Галадриэль разрушила стены Дол Гулдура (пришлось ему терпеть ее присутствие) с того самого дня, когда Лихолесье вновь было названо Зеленолесьем, он считал часы. И ждал. Возвращения сына.
Разумеется, он узнал его шаги, легкие и быстрые. Разумеется, он узнал его голос - мягкий и чистый, как всегда. Но почему, во имя Элберет, его сын вдруг заговорил на Вестроне?
Дверь отворилась, и вошел привратник, сияющий от радости. "Государь, принц возвращается домой!" - объявил он с поклоном. Трандуил узнал об этом еще до того, как эльф открыл рот.
Король вскочил. Сейчас его меньше всего заботил старинный обычай эльфов, ему просто хотелось броситься к двери, увидеть сына, заговорить с ним, обнять его...
Трандуил был слишком медлителен. Принц уже стоял у порога, не двигаясь, словно ожидая чего-то. Привратники удалились, закрыв двери, оставив короля наедине с сыном.
"Радость встречи с отцом и государем наполняет мое сердце" - произнес Леголас с низким поклоном. Учтив и холоден, как всегда... Трандуил пробормотал проклятие: хоть он и дал сыну это простое имя (да еще на лесном наречии), но с самого раннего детства Леголас был приучен обращаться отцу только в манере Дориата. Он был умен и наблюдателен, и ему ничего не приходилось повторять дважды...
Трандуил сдержался, и раздражение ушло, сменившись радостью - его сын вернулся невредимым! Король так и не смог простить Элронду, что тот отправил Леголаса в этот безнадежный, гибельный поход. Разумеется, принц Лесных эльфов был лучшим лучником Лихолесья и одним из лучших во всем Средиземье, но он был еще молод (по эльфийским меркам), безусловно, не был парой блистательному Глорфинделю, и он был нужен дома... Элронд просто-напросто оберегал своих советников и обоих сыновей.
Впрочем, подумал Трандуил, эта мысль не совсем справедлива. Элронд Полуэльф был проницателен и куда лучше прочих Эльдар разбирался в делах Людей... и других народов. Итак, Отряд Кольца, Девять Путников - Майя (да, да, да, и не видевшему света Дерев ясно, что Митрандир не был усталым стариком), Человек (а сначала их было двое, оба Дунедайн, оба королевской крови), четыре Хоббита и Гном! Гном! Во имя Элберет, не много найдется эльфов в Средиземье, способных вытерпеть подобную компанию!
Леголас все еще стоял у двери, вежливо ожидая, чтобы отец начал беседу. Трандуил вдруг подумал, что его сын, должно быть, смертельно устал - от похода, от войны... Не был ли он ранен? Почему он так долго не возвращался?
"Я воистину рад видеть сына, вернувшегося с победой" - сказал король наконец. Момент, когда он мог просто обнять Леголаса, был упущен. "Ты не слишком расторопен, выказывая отцовские чувства" - проворчал он про себя. Трандуил, ни слова не говоря, взял сына за руку и подвел к креслам у камина. Они сели.
Король пристально посмотрел на сына. Ну конечно же нет, он совсем не изменился, даже думать об этом было смешно. Он отстутствовал около года, за это время не изменился бы даже смертный. И все же... Серый плащ с зеленой брошью у шеи - лориенской работы; Галадриэль ткала его сама, в Средиземье ее мастерству не было равных. Что ж, если все Хранители получили подарки, Леголасу тоже пришлось его принять... Лук и колчан, которые он осторожно положил на пол... Лук большой, шесть футов, сам Леголас ненамного выше. Король усмехнулся. Немногие представляли, каким страшным в тонких руках его сына становилось подобное оружие, но Галадриэль это знала.
Трандуил поежился. Что еще было известно Галадриэль? Увы, слишком многое. Что она могла рассказать его сыну, и рассказала ли она хоть что-нибудь? Но для страха нет причин - она обещала хранить секрет, даже если Леголас сам начнет ее расспрашивать. Про крайней мере, можно не сомневаться, что надменная принцесса Нолдор не изменит своему слову. Никогда.
Молчание становилось тягостным. О светлая Элберет, он действительно изменился! Леголас был неизменно спокоен и сдержан, сколько отец его помнил, предпочитал держать свои чувства при себе, но Трандуилу все-таки удавалось угадать его мысли ... иногда. А сейчас королю даже не надо смотреть сыну в глаза, чтобы понять - это не просто усталость. Что-то гнетет его. И он стал печален.
О, эта печаль, гнетущая эльфов! Разумеется, у Изгнанников для нее были причины. Хорошо, испытания, выпавшие на их долю, были действительно ужасны, но, по справедливости, разве здесь не было отчасти их собственной вины? Для начала - их никто силой не тащил в Аман. Могли бы остаться, как Тингол и его народ. А затем их никто силой не гнал из Амана. Кроме братоубийцы Феанора и его проклятых сыновей, разумеется. Безусловно, в Средиземье они горестно страдали. Но разве Синдар страдали меньше? Тингол никому не желал зла, он был самым справедливым и наименее заносчивым из всех принцев Средиземья, и какой же его ждал конец? Убит гномами в собственном дворце, теми самыми гномами, с которыми у Нолдор потом завязалась такая крепкая дружба! А братоубийства?! Феанор - будь он проклят навеки, но и весь дом Финвэ ненамного лучше!
Но тоской полны глаза его сына... Проклятье им всем! Неужели он побывал у моря? Неужели он узнал?..
Нет, все пошло не так... Слишком долго Трандуил ждал этой встречи, жадно предвкушая каждую минуту. Но он не сдастся дурным предчувствиям, не позволит отнять у него эту радость. Сейчас они не станут беседовать, потому что Леголас слишком измучен. Он должен поесть и отдохнуть. Сегодня вечером будет время для пира и веселья. А затем они поговорят. Отец и сын. Наедине.
Леголас с проклятием бросил гребень на пол. Волосы были, конечно же, спутаны, и его частый гребень не расчесывал, а рвал густые пряди. Впрочем, он сам виноват, отчасти. Пронежился в ванне, в теплой, благоухающей воде, почти два часа - наслаждение почти забытое и от этого еще более острое. А когда, наконец, заставил себя выбраться из воды, то уже так устал, что едва хватило сил вытереться. Волосы, конечно, были мокрые, когда он рухнул на кушетку и заснул. Он даже не стал одеваться - в его покоях было так тепло, так восхитительно безопасно... Впрочем, полотенце вокруг талии он все-таки обернул - Леголас, как и все эльфы, был застенчив и не посмел бы остаться нагишом даже в уединении собственной спальни.
Сейчас, впрочем, он был одет и стоял перед зеркалом, воюя с прической. Изысканно-простое одеяние, как подобает эльфийскому принцу в его личных покоях - длинная, до колен, туника палевого шелка, почти без украшений, только широкие рукава расшиты серебром, и узкие коричневые штаны, чуть ниже колен, с разрезами по бокам.
Он взглянул в зеркало, вздохнул и поднял гребень. Видимо, придется и это стерпеть... Но в этот раз он будет умней. Держа гребень в правой руке, левой он собрал волосы в пучок у шеи.
Теперь дело пошло лучше. Он почти не чувствовал боли, пытаясь прочесать свои спутанные локоны, и, не обращая внимания на волоски, застрявшие между зубцами гребня (их было столько, что смертная женщина упала бы в обморок от зависти), довольно быстро закончил прическу.
Снова беглый взгляд в зеркало... Леголас не был тщеславен, эльфам это не свойственно, по крайней мере в том, что касается внешности. Совершенство облика было нормой; то, как выглядели другие народы... что ж, люди бывают красивы. Иногда. И они так быстро стареют... Леголас засмотрелся на свое отражение - не потому, что считал себя красивым (хотя он был действительно хорош собой, даже для эльфа), а потому, что никак не мог понять изумления людей, доведись им его встретить.
Да, он был довольно высок, чуть выше шести футов. Совершенно нечему удивляться - Арагорн и Эомер превосходили его ростом... Длинноногий и стройный - так выглядит любой эльф. Лицо... Тонкие и твердые черты присущи его народу, так же как и ясные серые глаза (хотя его глаза были чуть-чуть больше и чуть-чуть ярче, чем обычно для эльфа). Светлая кожа... Длинные густые волосы, проклятье... Он тряхнул головой, и тяжелые пряди рассыпались по плечам и спине, спадая к лопаткам. Они были темные, почти черные.
Во имя Элберет, чему здесь дивиться, таков облик почти каждого Изгнанника! Но он не был Изгнанником, его народ всегда жил в Средиземье. Он был Синда, родич, хоть и дальний, Элу Тингола, и состоял в более близком родстве с Келеборном, правителем Лориена... Как странно, ведь его собственный отец был золотоволосым, у многих синдарских принцев - серебристые волосы ... Что ж, сейчас это не имело значения... Сегодня ночью он узнает ответ на эту загадку. И еще на некоторые...
Леголас уселся в кресло у камина, вытянув длинные ноги. Как Арагорн. Бродяга, Тельконтар... Загадочны пути Людей... Арагорн воспитывался в доме Элронда, говорил с одинаковой легкостью что на Синдарине, что на Вестроне, знал и Древнюю Речь. Но если он желал для себя эльфийское имя, зачем было брать себе новое, ведь имя Элессар уже было ему предсказано? Зачем называть себя Тельконтар, если он не хотел зваться Бродягой, на языке своего народа? Люди непостижимы. Только люди могли назвать его самого Леголас Зеленый Лист.
Воистину, люди непостижимы. И поэтому столь привлекательны. Но наступающий век - это век Людей. Эльфам придется уйти. Права благородная Галадриэль - в Средиземье для них уже нет места. Что ж, и он пойдет путем своего народа, туда, на Заокраинный Запад. Один, если таков будет приговор судьбы, и никто из Лесных эльфов не пожелает следовать за ним. Отец... Он останется, почти наверняка. Решение сына будет для него тяжелым ударом... Вправе ли он, Леголас, принц Лихолесских эльфов, единственный сын и наследник их короля, обращаться с отцом подобным образом?
И все-таки он отплывает не завтра. Даже не через год, по счету людей. Леголас с печальной усмешкой покачал головой. Незачем обманывать себя. Ведь он готов покинуть Лихолесье немедленно и увести с собой Лесных эльфов, всех, кто пожелает. В Итилиен. Возможно, в Благословенные Земли. Но сначала - в королевство Арагорна.
Незачем обманывать себя. Неужели он действительно готов оставить отца ради этого Человека, будь он даже наследником всех королей Эльфов и Людей, когда-либо правивших Средиземьем? Более того, он готов отложить собственное путешествие. По крайней мере, пока жив Арагорн. И это его сыновняя преданность? Раньше он никогда не забывал о своем долге.
И все-таки, голос его сердца ясен. Ему еще не довелось увидеть море, но сейчас, когда Врага уже нет более, путешествия легки и безопасны. Особенно в Гондоре, светлом королевстве Арагорна. Как только он прибудет в Гондор, он отправится в Дол Амрот. Чтобы увидеть море. Затем он вернется, в Итилиен, в светлый Минас Тирит. Он дал обещание своему другу, и ему подобает помочь сделать столицу Гондора самым красивым городом Средиземья. Воистину прекрасно Белое Дерево во дворе у фонтана, но ведь этого мало... В Минас Тирит нужны деревья, что будут цвести круглый год, и птицы - в зеленой листве их песни звучат так сладко... И фонтаны, чтобы освежить воздух, когда благоухание бесчисленных цветов становится слишком сильным. Это будет даром народа Леса людям Гондора. Дар Леголаса Арагорну, своему другу.
...Благие воды Пробуждения! Он сидит здесь, упиваясь рассуждениями о долге перед другом, до которого много лиг, и совершенно забыв о друге, который рядом! Леголас вскочил на ноги и вылетел из комнаты. Бедный Гимли, он наверняка очень одинок. Разумеется, с другом принца, будь он даже Гномом, никто не посмеет обращаться дурно или хоть бросить косой взгляд, но немногие из Лесных эльфов владели Общим Наречием.
Леголас открыл дверь красиво убранной комнаты, через коридор от своей собственной спальни, и осторожно вошел. Его легкие движения были совершенно бесшумны, босые ноги едва касались ковров, устилавших цветные мозаичные полы. Он усмехнулся, вспоминая - бедный Фродо, хоббита неизменно изумляла его походка; кажется, он подозревал легкую обувь Леголаса в каком-то колдовстве. Жаль, что так и не пришлось показать Фродо, как эльф может идти по воздуху - то есть на цыпочках. Иллюзия, впрочем, была почти полная. Но поход - не место, чтобы бегать босиком - эльф ведь не хоббит.
...Никаких оснований для тревоги. Гимли по-прежнему крепко спал после их совместной трапезы. Леголас подошел поближе и несколько минут стоял у постели, глядя на друга. Конечно же, он будет крепко спать. Гном был утомлен - от самых границ Лихолесья они скакали почти без остановок - Леголас был не в силах сдержать нетерпение, его сердце рвалось домой... А кто пел для Гимли, когда тот лег спать? Ты забываешь о своем умении, Леголас. Воистину, ты способен не только успокаивать испуганных лошадей.
Он вернулся в свою спальню и снова сел в кресло. Наконец-то он дома, в покое, пусть и ненадолго. Он по-прежнему был очень утомлен, хоть подобная усталость и не свойственна эльфам. Поход был изнурителен; его тело могло вынести любые тяготы, лишь бы его душе было даровано спокойствие. Но вот душевного спокойствия им и не хватало. Страха Леголас не испытывал, во всяком случае, не за себя - эльфы отважны. Один лишь раз за все путешествие он действительно испугался (а потом долго терзался мучительным стыдом, хотя никто, казалось, не заметил его позора). Но эта постоянная гнетущая, всепоглощающая тревога, от которой перехватывало дыхание, и в сердце вонзались ледяные иглы - Фродо и Сэм, в Мордоре, одни... Картины, что вечно стояли у него перед глазами - хоббиты в плену, под пытками в Темной Башне. Или недвижно лежащие на земле, посреди страшной бесплодной равнины - две маленькие коричневые фигурки, изнуренные, умирающие от голода и жажды..
Довольно! Поход окончен, и Врага не существует более. Вечная слава Фродо и Сэму! Воистину, благородное и героическое деяние! Он уже начал слагать о нем балладу. Сегодня вечером, на праздненстве, он, пожалуй, ее споет.
Его собственная роль в этом походе была совсем невелика. Он представлял эльфов. Леголас снова усмехнулся. Он не смог выполнить просьбу Митрандира - и поэтому оказался в Имладрисе в ночь перед Советом.
Да, Голлум был его заботой. И по его приказу эльфы выводили это жалкое создание из подземной тюрьмы. То, что его не было на месте, когда Голлуму подстроили побег, не оправдание. Разумеется, в ту ночь они отбивали нападение орков, их было много, ему пришлось командовать защитой, и его искусство лучника тоже понадобилось. И все же... Как только ему доложили, что Голлум отказывается спускаться, он должен был отправиться туда сам, влезть на дерево и стащить пленника вниз. Но он этого не сделал. Голлум сбежал, получив помощь из Мордора, и снова выследить его им не удалось.
Оставалось только одно - отправиться, сгорая от стыда, в Имладрис и все рассказать. Отец не хотел его отпускать. Возможно, у него были предчувствия? Трудно сказать, могущество его отца было велико и подчас загадочно. Но он настаивал, с полным правом, и королю пришлось уступить.
Не в первый раз он отправлялся в путь как посол Трандуила, хотя путешествовать в Лотлориен и в Гавани, на юг и на запад от Имладриса, отец ему запретил. Ну что ж, сегодня ночью он узнает причину этого запрета.
... Итак, он прибыл на Совет, и рассказал обо всем; стыд был невыносим, он едва осмеливался поднять глаза на Митрандира и Арагорна. Но самым невероятным были слова Элронда - после Совета владыка Имладриса просил его о беседе наедине ...
Кроме Элронда и его самого с ними был только Глорфиндель. Несколько минут никто не нарушал молчания, но когда, наконец, Элронд заговорил, изумление Леголаса было велико. Элронд просил его войти в число Хранителей. Как представителя Эльфов.
Для него это было честью, и он им об этом сказал. Разумеется, он был готов следовать за Носителем Кольца не только до горных перевалов. Он отправится и в Мордор, если туда лежит их путь. Даже если у него не потребуют клятвы. Но - тут он в упор взглянул на Глорфинделя - его могущество незначительно. Он сделает все, что в его силах и, если потребуется, достойно умрет.
Снова наступило молчание. Глорфиндель опустил глаза, потом заговорил, тихо и медленно.
"Возможно, Леголас, я способен сделать больше... Но в этом походе от меня не будет пользы. Наоборот - мое присутствие скорее привлечет внимание Врага. И мне недостает твоего умения."
Это было свыше его понимания. О каком умении говорит Глорфиндель? Элронд почувствовал его состояние и объяснил:
"Это не военный поход, Леголас. Вся надежда, очень малая, на тайну и быстроту. Ты - один из лучших лучников Средиземья, твои глаза зорче, чем у любого другого эльфа. Но это не главное. Среди Хранителей будут представители всех Свободных Народов. Будет Хоббит, Носитель Кольца, возможно, с ним пойдет еще один. Это странная раса. Они могут быть отчаянно храбры, но их отвагу трудно разбудить. Обычно они робки.
В отряде будет Человек, Боромир, и Гном Гимли, сын Глойна. Оба горды и упрямы. Поведет вас Митрандир. Он великий мудрец и волшебник, но он гневлив. Из всех эльфов, известных мне, ты лучше прочих можешь найти свой путь среди них, ибо ты щедр душой и верен своим друзьям."
Это было превыше сил Леголаса. Он вспыхнул и низко поклонился. Эльфы обычно не краснеют, и тень на его щеках Люди вряд ли назвали бы румянцем. Некоторое время он молчал, не сводя глаз с Элронда и Глорфинделя.
Затем он учтиво поблагодарил их за добрые слова. Он действительно был признателен - не часто доводилось ему слышать подобное, его отец был скор на упреки и не слишком щедр на похвалу. Кроме того, он понимал,что судьба оставшихся в Имладрисе была немногим легче. Если поход окончится неудачей - а это почти неизбежно - Тень ляжет на все Средиземье. Тогда эльфы должны будут бежать - те, кто сможет - пробиваясь в Гавани через орды проклятых созданий Мордора, возможно, отбиваясь от самого Врага. И тогда немногим придется остаться и принять удар на себя, чтобы остальные могли спастись. Глорфиндель останется. С ним останется Элронд. И его сыновья...
Они приняли его благодарность и поклонились в ответ. Затем заговорили об ином. Эльфы не находят удовольствия в пустых речах - Элронд и Глорфиндель наставляли его перед предстоящей дорогой. У Владыки Имладриса были дурные предчувствия.
Глорфиндель, пересилив себя, рассказал о прошлом - падение Гондолина, последний поединок с Балрогом. Песни об этом подвиге Леголас, разумеется, знал, но Глорфиндель очень точно описал ему жуткое порождение мрака. Элронд намекнул, что не все Балроги сгинули в разрушительных войнах Древних Дней...
Балрог... В Мории они действиетельно встретили это порождение ужаса, и он растерялся. Он сразу же узнал это проклятие эльфов и оцепенел от страха - он слишком хорошо помнил изможденное лицо Глорфинделя, его глаза, полные муки, дрогнувший голос...
Он испугался и не смог выстрелить. Даже не пытался натянуть тетиву, бросил Митрандира защищать мост в одиночку! После этого стыд долго мучил его; общество товарищей было невыносимо, поэтому в Лориене он не оставался среди них. Разумеется, он желал побыть среди соплеменников, хотя бы недолго, и возможность узнать обычаи Галадрим была упоительна. И удовольствие беседы с правителями Лориена... Но какое-то время смотреть в глаза товарищей, слушать их речи было свыше его сил. Все они оплакивали Митрандира...
Довольно печальных воспоминаний! У него есть дело - сегодня к вечеру он должен закочить балладу о Фродо Отважном и Сэмвайзе Верном. Леголас задумался на секунду, что предпочесть на праздненстве - слушать других или петь самому. Он улыбнулся - в самом деле, от его желания ничего не зависит, на его долю наверняка выпадет и то, и другое. Сегодня вечером будет много песен о нем самом. И о Гимли, и об их товарищах. И петь о них будет Линдор, менестрель его отца. Он, безусловно, искусен, и его голос на редкость благозвучен, но все-таки ему не подобает равнять себя с Даэроном. А еще он ревнив к своему искусству и неизменно готов соперничать. Ну что ж, пусть так.. Сегодня вечером Леголас споет о подвигах своих друзей.
Он поднялся и перешел в смежную комнату, свой кабинет. Балладу следует закончить, если он действительно собирается петь сегодня вечером. Впрочем, когда было нужно, он импровизировал, разумеется. Плач по Боромиру удался ему, но в тот день возбуждение охоты и горе от потери товарища смешались в его сердце... И юные хоббиты были в плену... Слишком часто вдохновение для песни рождается болью...
Леголас зажег свечу у стола, чисто убранного - как давно он не прикасался к нему... Но все ждало его возвращения: стопка листов - светло-кремовая, довольно плотная бумага, как он любил; свежие чернила в чернильнице; рядом аккуратно разложены кисточки и перья. Его действительно ждали...
Он сел к столу, вытянул лист из стопки и взял тонкую кисточку - он не любил писать пером, перья хороши для рисования, для тонких штрихов... Следует выбрать размер стиха. Быть может, анн-теннат, классический, излюбленный эльфами? Некогда Леголас искусно пользовался им... Но дни славы Эльдар миновали, и другой размер подобает его балладе. Он напишет ее по обычаю Людей, их простым слогом - повесть о хоббитах.
Вскоре ровные строчки легли на бумагу - он отсчитывал слоги и подбирал рифмовку с изысканной легкостью таланта, отточенного долгой практикой. Напев сложился сам собой... Он взял арфу, длинные тонкие пальцы легко пробежали по струнам. Арфа была настроена; она тоже его ждала...
Гилтониэль лучезарная, какой диссонанс! Невозможно поверить, что пальцы эльфа могут вызвать к жизни эти поистине безобразные звуки! В чем причина? Безусловно, весь прошлый год его рука натягивала тетиву лука куда чаще, чем струны арфы, но он не мог разучиться играть так быстро. А в Минас Тирит Арагорн и Королева Арвен часто просили его петь, и его игра была им приятна... О-о, теперь он понял... Ни в мыслях его, ни в сердце нет покоя, и его руке недостает твердости. Он должен успокоиться, чтобы петь сегодня вечером. А затем он поговорит с отцом... Скоро он должен переодеться к пиру. Сегодня вечером с него не будут сводить глаз...
Светла и прекрасна была звездная ночь ранней осени. Яркий костер горел посреди Поляны Песен, любимой эльфами Лихолесья. Пусть Элронд остается в Каминном Зале своего Последнего Приюта, народ Трандуила не станет петь в пещерах! Голоса эльфов звенят чище среди зеленых ветвей под светлыми звездами!
Ночь клонилась к рассвету. Праздник кончился, и почти все разошлись. У огня остались двое; отблески света играли на их лицах, отражаясь в ясных глазах.
...Этой ночью сердце Трандуила было полно гордости за сына, сидящего рядом с ним. Леголас был одет по обычаю эльфов Лихолесья - зеленое и коричневое. Зеленая туника, цвета молодой листвы бука; разрез на груди проплетен серебряным шнуром. Искусная вышивка золотом и серебром по подолу, жемчуг у ворота... Жемчужные нити в темных волосах... Перстни на тонких пальцах горят белыми, зелеными и синими искрами...
Воистину, сегодня от Леголаса нельзя было отвести глаз - спокоен, учтив и прекрасен. Он успевал почтительно беседовать с отцом, отвечая на его вопросы, и шутить с Гномом (в его кресло пришлось положить гору подушек), и разговаривать с советни-ками Трандуила, сидящими за королевским столом.
... Гимли ел и пил в полное свое удовольствие. Лихолесские эльфы оказались хозяевами куда более радушными, чем он ожидал по рассказам Глойна. Хотя немногие владели Всеобщим Наречием, они были очень дружелюбны, приветливо улыбаясь ему. Кроме того, советники короля знали Вестрон, и он наконец-то смог поговорить. Кушанья были самые изысканные, вино - еще лучше. Трандуил, когда он этого желал, умел угодить своим гостям .
После пира их ожидало продолжение веселья. Ай, эльфийские развлечения - бесконечные песни - не очень-то по вкусу гному, но в обществе своего друга Гимли был готов слушать эльфов часами. Может быть, даже сутками. Гном ухмыльнулся. Леголас наверняка будет петь, а уж его пение было истинным удовольствием.
Гимли перехватил взгляд Трандуила. Король улыбался ему весьма благосклонно, поднимая кубок. Гном низко поклонился. Правду нужно сказать - король Лихолесских эльфов оказался куда лучше своей репутации. Но в конце концов, он же был отцом Леголаса...
О светлая Элберет, подумал Трандуил, что за невероятная дружба! Несомненно одно - этот гном действительно привязан к его сыну. Король зябко повел плечами, вспомнив имя, которое Леголас получил от матери... Он так и не узнал свое амилессе теркенье, имя предсказания, но провидение сбывалось...
Не время для мрачных размышлений! Трандуил наслаждался пиром, обществом сына (даже если ему приходилось терпеть компанию гнома) и предвкушал продолжение. Линдор, без сомнения, был славным менестрелем, но Леголас в минуты вдохновения ему, пожалуй, не уступал.
... Закончился пир и смолкли песни... Какую странную балладу пел его сын... Простые стихи, как слагают Люди, и все-таки полные очарования... Очень подходящие к случаю... Трандуил действительно видел их - две маленькие фигурки, измученные, спотыкающиеся, брели, поддерживая друг друга, под страшным покровом Тени... Их чувства нахлынули на него - всепоглощающий ужас, почти непреодолимая тяжесть Бремени; но они шли, очень медленно, все ближе и ближе к зловещему конусу Ородруина...
...Его сын изменился. Стал мудрей... возможно, могущественней... и печальней. Так похож на свою мать... Это было невыносимо...
С той самой минуты, когда Трандуил встретил ее, сладкая боль не оставляла его сердце. Но почему, о Элберет, течение времени уносит сладость воспоминаний, заставляя боль расти? Перестать любить ее было свыше его сил... Но простить он тоже не мог...
Иногда это было настоящей пыткой - смотреть в лицо сыну. Их сыну. Ее сыну. Леголас был невероятно похож на мать. Мать, которую он не знал... Трандуил терпел, пока сходство было лишь внешним, но сейчас его сын и держал себя совсем как она...
- ...Я давно желал беседы с моим отцом, - тихо сказал Леголас. - Я прошу позволения говорить.
Король вздрогнул, очнувшись от грез. - Говори, Леголас, я рад слышать тебя.
Это было удивительно. С раннего детства Леголас был приучен обращаться к отцу самым формальным образом и слышать подобную речь в ответ. Слова короля были неизменно учтивы, но почти всегда холодны, часто насмешливы. Отец редко обращался к нему по имени... И никогда не говорил, что рад слышать его.
Неужели отцу недоставало его общества? Ну конечно же, им пришлось отбиваться от Врага, и его присутствие могло бы облегчить их заботы... Но Врага не существует более... Ему подобает говорить открыто...
- Я прошу позволения у моего отца и государя, - Леголас говорил негромко, но очень отчетливо, - покинуть нашу страну и уйти на юг, вместе с теми, кто согласен следовать за мной.
- По какой причине? - Удивление короля было неподдельным. - И куда ты направляешься?
- В Итилиен, государь. Это благодатная страна к северу от Этир Андуин...
- Я знаю, где находится Итилиен. - Трандуил не собирался скрывать внезапное раздражение. - Это странное желание. Почему ты стремишься уйти из дома? Я полагал, что твой поход окончен.
- Я связан обещанием вернуться и привести помощь. - Ответ столь же короткий, сколь непонятный.
- Обещание? Кому? О какой помощи ты говоришь?
- Арагорн Элессар, друг эльфов, король Людей Гондора ожидает моего возвращения. Его столица горестно пострадала в войну. Мне было бы приятно, если бы наш народ помог исцелить раны этой благодатной земли и сделать Минас Тирит самым прекрасным городом Средиземья. Гимли Гном и его народ также готовы подать помощь.
Гном! Человек и Гном намерены отнять у него сына! Никогда! Пока Трандуил король Леса, этому не бывать! И все же... Он хорошо знает своего сына... Сердце подсказывает ему: эта странная просьба - только начало...
- Мне непонятна твоя просьба, я должен подумать... Желаешь ли ты еще чего-нибудь?
- Да, государь, и содействовать мне или запретить не в твоей власти. Я отплываю на Запад.
О Возжигательница Звезд! Вот он, удар - прямо в сердце... Снова он слышит эти слова... Леголас так серьезен и печален. Зов Моря... В сердце его сына он должен быть особенно силен...
- Как это случилось? - Вопрос, не имеющий смысла....
- Благородная Галадриэль предупредила - если я увижу Море, то в Лесу мне уже не знать радости. Но я был не властен в выборе пути, и война привела меня к Этир Андуин... Я увидел чаек и услышал их плач... С того дня мне нет покоя... Я должен отплыть...
...Им больше не о чем говорить. Он не сможет разубедить сына. Эльфа, который услышал Зов Моря, отговорить нельзя. Вот цена самым хитроумным планам... Его сын все-таки побывал в Лориене... И услышал Зов Моря... А теперь оно разделит их...
- Когда ты отплываешь? - голос короля был лишен интонаций.
- Я останусь в Средиземье, пока живы мои друзья.
Его друзья? О да, Человек и Гном. Эльфийский принц намерен поселиться среди людей и гномов... Леголас готов расстаться с отцом ради этих двоих...
- Ты волен делать все, что пожелаешь. Можешь покинуть Зеленолесье, когда тебе будет угодно, и увести всех, кто последует за тобой.
- Моя благодарность беспредельна. Но мое сердце полно печали - ведь я расстаюсь с отцом и государем. Не желаешь ли ты следовать со мной в Благословенные Земли?
- Никогда! - Трандуил почти кричал. Леголас в изумлении вскинул на него глаза, затем опустил взгляд. Король поник головой. Эта беседа уже измучила его, но он знал, что худшее еще впереди.
Внезапно Леголас взглянул на отца в упор.
- Прости, государь, но я должен это знать, прежде чем уеду... Никогда, с дней моего детства, я не слышал из уст эльфов Лихолесья имени их королевы. Я должен знать причину этому. Что сталось с твоей женой и моей матерью?
Вот и пришла страшная минута... Сердце Трандуила разрывалось, истекая кровью, но ровный голос короля был спокоен и холоден.
- Она бежала, забыв о своем долге матери, супруги и королевы. Тебе было всего несколько месяцев, когда она бросила тебя и отправилась на Запад. Предательство, подобное этому, наш народ не смог забыть. Не забыл и я. Однако, из жалости к тебе, бесчестье твоей матери от тебя скрыли.
- Кто она?
(Однако, он настойчив. Но что он может знать?... Невероятно, неужели Галадриэль проговорилась?!)
- Одна из Изгнанников.
Леголас легко вскочил на ноги. Низко поклонился, как подобает, и исчез, молча, без единого взгляда. Трандуил остался сидеть у огня. Совсем один.
Текст размещен с разрешения автора.