Главная Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы
Главная Новости Продолжения Апокрифы Стеб Поэзия Разное Публицистика Библиотека Гарета Таверна "У Гарета" Служебный вход Гостиная


Лайхэ


...И была - Игра. Совсем короткая; та, что в народе зовется "словеской". Сюжет был прост - Валиэ Ниенна входит в сны Финрода и Амариэ, чтобы дать им возможность встретиться сквозь расстояния и время. Приключившийся разговор полностью приведен в рассказе Эйлиан Инглориэль "Тропа снов", но, наверное, что-то было до, и что-то было после. Не берусь судить наверняка, но, возможно...

...Эйлиан - с благодарностью.


Автор.


Менестрель памяти



Сестра моя... уверена ли ты в том, что это необходимо? Когда он вернется - а он, несомненно, вернется, - пусть тогда и вкусит он сладость долгожданной встречи...

Узкая рука нетерпеливо откидывает за плечо прядь темно-пепельных, в стальной отблеск волос. Они так непохожи - брат и сестра в Замысле: он, златовласый, прекрасен солнечной сияющей красотой; она - скорбная тень, горько-серебряная нота в ткани Музыки. Впрочем... нет. Она похожа на брата. На Старшего... На того, кто был когда-то первым в Замысле, а ныне именуется Отступником. Лица ее почти не разглядеть под вуалью, но эта рука... Лазурные глаза Повелителя Ветров чуть затуманиваются. Стремительная, вдохновенная рука Творца и Разрушителя...

О да, брат мой, уверена.

Она - Милосердие и Скорбь, но милосердие, видно, может быть не менее твердым в воле своей, чем бунт Отступника. Она столь же могущественна, как и Король Мира, и она сплетает нити своей Музыки - с неменьшим вдохновением и уверенностью.

Почему же она, скорбная Владычица, не смогла коснуться песней своей сердца Старшего, неужели он, часть духа ее, брат в Замысле, настолько глух к зову милосердия?..

Манвэ не желал, чтобы сестра услышала эту мысль, но она взглянула ему в глаза и улыбнулась - резче, определеннее выступило лицо из неверного мерцания тумана-вуали:

Не будем об этом, брат мой. Все сказано между нами, и все предпето в Песни Творения... И ныне не судьбы мира задумала я менять - лишь чуть облегчить боль тому, кто не проливал крови и не нес зла...

Король Мира медленно склоняет венчанную золотым сиянием голову - но сестра уже не смотрит на него, и в звездном сиянии, в холодноватом сумраке истаивает ее фигура - и просвечивающий сквозь складки вуали тонкий профиль, горделивая стройность высокой шеи, искрящийся сталью водопад темных волос вдруг остро и больно напоминают о том, чье имя не упоминается более среди имен Валар.

Супруг мой, вижу я, наша сестра тебя опечалила... - прохладно и нежно прикосновение Королевы Звезд, и такая же холодная нежность переливается звездными огоньками в ее невероятных очах. - Велико могущество Ниенны Скорбящей, но не впустую ли тратит она его? Что ей до того Элда?

Истинно велик лишь тот, кто не задумывается, на кого тратить свою силу - на целый мир или какого-то Элда, одного из тысяч, сказал бы сейчас Старший, вдруг понял Манвэ. Так отчетливо, словно тень Отступника на краткий миг мелькнула здесь, в звездном свете Чертога. Велико могущество Ниенны, и однажды...

Он прервал эту мысль прежде, чем она обрела форму образа - а затем сияющая прохлада взгляда Варды отвлекла его помыслы прочь. В конце концов, речь шла всего лишь об одном из Нолдор...


...Они словно звезды - звезды, недоступные даже Теме Королевы, - фэар Живущих. Ровно и светло сияющие - Ваниар, скорбно-полынным серебром отсвечивают фэар Тэлери, чермь и туман затмевают звезды Нолдор... Но в этом горестном тумане мысль Валиэ безошибочно отыскивает одну золотистую звездочку, и нити Песни в ее руках бережно выплетают из мглы расстояний образ - золотоволосый Элда с глазами серыми, как стынь одиночества. Миг - и мелодия его души становится осязаемой, и тонкая серебряная струна протягивается меж ними, и Валиэ делает шаг по этой струне.

Он спит. Спит, по-детски подложив ладонь под щеку, уютно свернувшись между могучих корней столетней сосны. Долгими годами осыпавшаяся хвоя - перина его, простой шерстяной плащ - покрывало его, и янтарем подернутый ствол - его изголовье. Тревожно вздрагивают во сне темно-золотые ресницы, горько кривятся губы - позабудь боль твою, сероглазый, взгляни на мир - не глазами... Ты слышишь? - это близкое море шепчет голосом моим, и не роса запуталась в твоих ресницах - лучи звезд, ставшие алмазными стразами... Куда протянута нить сна твоего?..

...Она похожа не на золотую звездочку - на ослепительно-прекрасное светило, и мало в блеске этом тепла, но все же оно есть - и протягивает руку Валиэ, призывая это тепло...

И, освобожденная могуществом Валиэ от законов и условностей, медленно, трепетно ступает на туманно-радужный мост удивленная мерцающая звезда - фэа прекраснейшей среди Ваниар, Амариэ Бриллианта Валинора, Амариэ Отказавшейся. Ты будешь спать и видеть сны, дева, счастливая своей безмятежностью, но сегодня не станет сон твой беспечален - в сумерки горькой памяти уведу я тебя, и пускай лишь во сне возможно сплетение ваших рук, но - оно будет... Будет горьким и больным даром для того, кого не видишь ты в снах своих, пресветлая дева... пойдешь ли ты за мной?

О Владычица! Смеет ли простая Элдэ отказаться от милости Твоей - следовать за Тобой, куда бы Ты ни призывала меня? Мыслимо ли, что воля Твоя способна принести зло Детям Единого? Без тени сомнения вступаю я на этот путь, Твоей рукой ведомая...

Что ж, Прекраснейшая... Ты сказала...


Здравствуй, сероглазый...

Он спит, и в золотых волосах запутались рыжие сосновые иглы... но - зримая лишь взору Валиэ - фэа его открывает удивленные глаза цвета предрассветья.

Госпожа моя... ты?

Незримые ладони на миг теплом скользят по плечам:

Я, Финарато Инголдо. Твой сон, менестрель Памяти.

Памяти?

Память твоя выплела мне дорогу к тебе... хочешь ли пройти по этой дороге?

Серые глаза темнеют:

Госпожа, не раз и не два ступал я на эту дорогу - казалось, стоит лишь преодолеть боль - и я увижу... но там - туман. Туман и пустота. Наверное, в этом и есть проклятье моего народа - обращаясь к памяти, встречать лишь туман...

Ваше проклятье - и ваше благословение - сердце, что зовет вас сквозь туман в неизвестность, что велит вам совершать деяния страшные и прекрасные, что пишет свои строки в Книгу Судеб - когда серебряные, когда кровавые...

Невеселый смех в кипени серебра:

Менестрель Памяти! Благодарю тебя, госпожа... и принимаю дар твой - это имя... Да, госпожа моя! Я так и не стал воином; я, наверно, неважный король и совсем уж никудышный политик - но вряд ли кто скажет, что я плохой менестрель...

Вуаль касается его лица - не ткань, нет, - холодок тумана, аромат увлажненных росой ночных трав:

Но - готов ли ты все же пройти по этой дороге - дороге Памяти? Встретить ту, что отказалась ступить вместе с тобой на лед Хелкараксэ?

Перечеркиваются шторками ресниц серые глаза - не заглянуть... Голос вдруг теряет свою мелодичность, звучит устало и глухо:

Не знаю, госпожа... Зачем ей видеть меня - таким, каким я стал? Она любила юного Элда, рожденного в краю, где нет зла. С ним бы соединила она песню свою и судьбу... Прошедший через кровь и потери, через огонь и лед, - нужен ли он ей, вспомнит ли она в нем того восторженного мальчишку? Валинор лишился света Дерев, но он оправится от этой потери; я знаю, зло не коснулось его... не коснулось - ее... и я благодарю небо, что она не пошла вслед за мной - она бы не вынесла Хелкараксэ, она бы не вынесла лет отчаяния здесь, в Эндорэ; это горькое счастье - знать, что она отделена от меня расстояниями и судьбой, но все же осталась жива... и - надеюсь - счастлива...

Нет, Финрод... Не только для Нолдор погас свет Дерев - и беззаботная неизменность рухнула в тот час для всех - и для Валар... Он захватил нас врасплох, Крылатый Отступник; он вывернул нас наизнанку - и выхватил наружу все, что каждый из нас таил в душе, - и Элдар, и Валар... мне ли винить его? То, что сделано волей брата моего - то сделано, и его ли вина в том, что встретили Изменение вы мечами?

Нет, госпожа... ни его, ни нашей вины здесь нет - случилось то, что должно было случиться, и это, видно, воля Единого, - наш Исход... Мелькор принес нам немало зла - но это он, пусть и сам того не желая, подарил нам знание: нужно принимать мир таким, какой есть. Нужно просто жить - ради этого запаха хвои, ради этой пряной осени, ради глотка воды из незнакомого родника, ради... ради того, чтобы жить! Пролившаяся кровь и пролившийся дождь, золото листьев и золото королевского венца - это все мир, подаренный нам Единым... и добытая из недр земных руда, превратившись в острый клинок, не становится чужой этому миру - как и мы, покинувшие наши дома и выстроившие их здесь, не стали лучше или хуже, ближе или дальше к Замыслу. Ведь так, госпожа моя?

И серые глаза снова светятся ясно и радостно - он задал вопрос, но не ждет ответа. Этот ответ постиг он сам, он не вычитывал его в книгах Мудрых и не выслушивал благоговейно от Высших. Это - правда жизни, его жизни, открывшаяся ему не в сияющих Чертогах Валар и не в торжественной тишине библиотек, - в ужасах Исхода, в настороженности незнакомых земель, в запахе неведомых ветров и вкусе чужих родников пришла к нему эта терпкая правда, доступная лишь сердцу, не ведающему зла. Улыбка искрится в глазах Валиэ, и лицо эльфа, точно зеркало, отражает ее - эту светлую улыбку, чуть приправленную печалью памяти.

Ты спрашивала, пойду ли я за тобой... Прости мне мое колебание, - да, конечно же, пойду! Чем я могу причинить боль той, что для меня дороже всего, - разве я сломлен, несчастен, измучен сомнениями? Я расскажу ей о землях, которые она не увидела, я расскажу ей, как широк мир, о котором она лишь читала в старых книгах, я расскажу ей...

Он по-мальчишески порывисто вскакивает на ноги, нетерпеливо встряхивает головой, отбрасывая прядь волос - юный, отчаянный, полный самых лучезарных надежд... такой, каким ныне лишь во сне может быть король Финрод по прозванию Фелагунд, изгнанник Валинора...

Валиэ отворачивается, и ее улыбка гаснет. Ты не ведаешь зла, Финрод, - но для Валинора ты такой же отверженный, как и те, что проливали кровь в Альквалондэ. Ты постиг мудрость Бытия, но, возможно, та, что ждет тебя на другом конце луча сплетенных снов, не услышит, не захочет услышать твоей правды... Ты коснешься руки той, что стала для тебя золотой звездой упрямой надежды - но лишь во сне. Я бессильна, Финрод; я, Валиэ, одна из восьми Аратар, бессильна в яви!

Рука эльфа доверчиво и твердо ложится в ее ладонь. Что ж, дети, Дети, я подарю вам хотя бы сон...


...Он вздохнул, просыпаясь, и что-то неслышно пробормотал. В груди болело - тоскливая, ноющая боль, от которой остро припахивает безнадежностью. Во сне что-то случилось - сначала было все удивительно, таинственно и радостно, потом промелькнуло нечто, весьма похожее на пронзительное, пьянящее счастье, а потом... потом стало пусто и холодно.

Еще мгновенье - и просыпающееся сознание поняло суть этой боли. Обида. Горькая, словно в детстве, обида. Словно сон поманил чем-то очень хорошим, светлым, может быть, самым важным в жизни, а потом равнодушно отшвырнул прочь.

Но и боль проходит - быстрее, чем удаляется сон. Это чья-то рука, теплая, легкая, отводит боль в сторону, словно паутину с лица, и остается только воспоминание о том, что во сне было что-то доброе и светлое...

Он приоткрывает глаза - на какой-то миг в пестроте мелькающих над ним лесных светотеней ему чудится полупрозрачный силуэт женщины в длинной вуали, но, разумеется, никого нет - только осина, растущая совсем рядом, шаловливо хлопает листьями по ветвям сосны, под которой он спал. А день... небо, какой же сегодня изумительный день!

Пройдет несколько мгновений, и он проснется окончательно, и вспомнит свой странный сон во всех подробностях - но сейчас он просто лежит, раскинувшись на теплой хвойной перине, улыбаясь беготне щекотных солнечных зайчиков по лицу, радуясь последним по-летнему теплым дням наступающей осени... золотоволосый король потаенного города, мудрый и вечно юный менестрель Памяти...


...ему предстоит жить еще целых полгода.


И что же, сестра моя, довольна ли ты деянием своим?

Что такое полгода Эндорэ для Валинора? - миг, не более. И сейчас, когда задан этот вопрос, в Чертогах Намо прибавилось еще одним из Ушедших. И дева Амариэ, Бриллиант Валинора, уже пролила несколько слезинок. Но прохладно и нежно улыбнулась Королева Звезд - "Дитя, печально видеть Нам твои слезы, но поверь: недолго оставаться в сумраке Мандоса возлюбленному сердца твоего, и недалек тот радостный день, когда в сиянии Валмара протянет он к тебе свою руку", - и утешилась прекрасная Ваниэ, и высохли ее слезы. Ибо возможно ли усомниться в словах Владычицы Варды?

Задумчиво смотрит Скорбящая на Короля Мира - задумчиво и спокойно, и в ней сейчас словно бы ничего нет от сходства со Старшим - сходства, так бросавшегося в глаза в прошлый раз.

- Довольна ли я? - медленно произносит она - вслух. - Пожалуй, да, брат мой. Мысли, что высказал он, пусть и во сне, все же облеклись для него в плоть слов. Не столь важна была его встреча с Амариэ, сколь разговор, предшествовавший этой встрече. Я не могу судить наверняка, но чувствую, что это помогло ему потом - там, в Темных землях. И, знаешь, думаю, нам есть чему поучиться у Живущих.

Повелитель ветров пытливо вглядывается в глаза сестры, стараясь понять, что означает этот разговор, почему она избрала речь слов, а не образов и мыслей - и она заканчивает, так же холодновато-отстраненно:

- Ты всегда стоял за чистоту и неизменность Замысла, Мелькор жаждал перемен и нес разрушения. Ты помнишь, чем это закончилось... Но почему сложилось так, что подлинную мудрость мне пришлось услышать не из ваших уст, а от Элда, одного из многих? Почему именно он понял, что есть и третий путь - просто принимать мир таким, каков он есть?

- О да, он может принимать или не принимать этот мир - ибо мы творили Арду! - на безупречно гладком челе Короля Мира на краткий миг прорезается гневная морщинка. - Мы стали стихиями Арды - ради того, чтобы Живущие возлюбили этот мир и приняли его таким, каков он есть!

- Таким, каким мы представили его Живущим... - теперь Скорбящая смотрит куда-то сквозь брата, и голос ее по-прежнему тих и невыразителен. - А те, кто шли за Мелькором в той первой войне, видно, не хотели смотреть нашими глазами... И однажды Нолдор тоже не захотели... Но Арда - плод нашей песни, наших мечтаний, нашей любви и наших ссор... Вспомни самоцветы, что творят Нолдор - даже эти камни по-своему живые, обладающие своим нравом, неподвластным никому... Может ли Арда оставаться безучастной к тому, что творят дети ее? Мир уже давно не повинуется нашим прихотям, брат. И этот сероглазый оказался мудрее и тебя, и меня, и Мелькора... И Чертоги Намо не сломят его - он вернется и останется собой. Ибо он выбрал Третий путь. И если я еще не разучилась видеть грядущее, он и такие, как он, однажды...

Она прерывается на полуслове, и глаза ее, мгновенье назад спокойно серебрившиеся, вдруг затопляет малахитовая темень.

В сияющем зале повисает молчание, и Король Мира не решается прервать его.

- Менестрели Памяти, - наконец почти беззвучно произносит Скорбящая. - Смертные и бессмертные, великие герои и те, чьи имена не останутся в балладах... Венчанные двуединством жизни и смерти, Света и Тьмы... Это они - хранители Арды, Манвэ. Те, кто будут сражаться не за Свет и не за Тьму, а за право в срок сжать хлеб, вернуться в теплый дом и рассказать сказку детям... Те, кто будут ценить этот хлеб, этот дом и этих детей - а оттого и чужую жизнь...

- Но почему ты называешь их менестрелями Памяти, сестра? - в лазурных глазах Манвэ, обычно бесстрастных, сквозит недоумение.

Валиэ задумчиво отводит со лба прядку волос - и вдруг на какой-то миг становится невероятно похожа на Старшего... впрочем, только на миг. И вот уже ее взгляд снова останавливается на лице брата - спокойный и чуть отрешенный взгляд.

- Потому что в них - память Арды. Память о благословенном мире, память о шрамах, что наносит война. Память красоты созидания и чудовищной несправедливости отнятой жизни. Их жизнь станет песней этой памяти, брат... И когда наступит время... Впрочем, не нужно об этом - сейчас...


И когда наступит время бессилия Валар, Арда сама изберет тех, кто понесет в мир и Песню, и Деяние, и Подвиг, и Любовь... Кто они будут - Смертные, Бессмертные; Элдар, Эдайн, Наугрим, Ирха, Периайн?.. Они будут просто - Идущие-по-Третьему-пути...

Они будут просто - менестрели Памяти.


Февраль-март 2004 г.

Москва



Текст размещен с разрешения автора.