Главная Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы
Главная Новости Продолжения Апокрифы Стеб Поэзия Разное Публицистика Библиотека Гарета Таверна "У Гарета" Служебный вход Гостиная


Мортаур Морнаран

Из дневника Мортаура Морнарана, наследника мордорского трона, сына Властелина Саурона

100 ГОД IV ЭПОХИ

Хроники победителей не сохранили имени наследника мордорского трона. И хорошо. Потому что за мною - будущее. Потому что мой век, век рожденного смертной сына Айну - он позволяет мне ждать. Ждать века и века.

Я, как и мой отец, не знаю предела своему сроку. Я просто волен умереть. Если пожелаю. Или - если найдется способный приневолить меня к смерти. Что сильно вряд ли возможно - в мире людей и прочей нелюдской мелочи, вроде облагодетельствованных покойным Элессаром хоббитов.

Я вернусь. Вернусь в силе своей. И Мордор - восстанет из руин, из пепла и крови. Вопреки надменной уверенности победителей. Они глупы. Они не думают о том, что пройдет два-три века - и внуки героев прошлых войн забудут обо всем ужасе слов - "рабство", "месть", "война", "Тьма". Но Тьма еще придет с Востока в ваши земли, северяне. Знамена Властелина Мортаура еще будут трепетать на ваших башнях! А ваши падут к моим ногам. Ваших жен и дочерей поволокут за косы - мои воины, а ваши сыновья будут рабами в горных рудниках. Слишком много было для вас свободы - разрушать созданное нами. Наш черед. Наш срок. Без Врага и войны с ним вы отупеете быстро, людишки. Вы еще помните, как держат меч. Ваши внуки это забудут.

Те, чьи руки привыкли к золоту монет, привыкнут и к железу цепей. Какая разница, рабом какого металла быть. Они будут слабы. Слабее вас.

И Я вернусь - черным ветром отомщения в ваши земли. Ради этого я забуду имя, нареченное мне отцом, и навеки останусь для вас - Мортауром, Черным Ужасом.

Я вернусь. Вернусь и отстрою заново Барад-Дур, Мораннон, Дол-Гулдур и другие твердыни. О, вы еще пожалеете о Властелине Сауроне, моем отце!

Это пока я - сижу в Хараде, читаю летописи былых времен, собранные жрецами Храмов, и пишу свои дневники. Я, Мортаур Морнаран, сын Властелина Саурона и cмертной женщины Морингиль. Наследник престола Мордора.


Когда пали башни Барад-Дура, когда кануло в огненной бездне Роковой Горы Кольцо Силы и Власти моего Отца, я был еще очень молод. Мне было пятнадцать лет.

Мое рождение было тайной Отца моего и матери моей. Потому что будущее должно было остаться за мной. Я и рожден был - для того, чтобы вернуться с войною в земли Севера, когда память о геройстве отцов умрет в сердцах сыновей. Отец мой предчувствовал свое падение и не желал оставить мир без того, кто закончит победою его войну. Потому и снизошел он до любви матери моей, дочери рода человеческого, хоть и стоял он от века много выше Смертных - в силе и мудрости своей.

Но мудрости его достало, чтобы не забывать о том, что дурную траву рвут с корнем, и не оставят в покое сына те, кто пришли с войною к отцу. Посему, решил он, неведомо миру будет о том, что Черный Властелин оставляет в Смертных Землях своего наследника. И никто, кроме него самого и матери моей, не знал, что я - сын его. Для всех - оставалась мать моя незамужней, а я - сыном ее от того, кто погиб в былых боях. И незачем Смертным было знать, что воспитывает меня мой отец, а те, кто знали - те не успели рассказать этого никому.

Мудр и велик в Силе своей был Властелин Саурон, отец мой. И спрашивал я его, читая летописи и силясь понять тех, кто писал их: "Отец, почему они зовут тебя Врагом Мира?"

"Потому что я воюю с ними тысячи лет". - отвечал мне отец. - "И тысячи лет зреет ненависть в сердцах тех, чьи предки сгорели в огне пожаров, зажженных Врагом, еще живым и не побежденным. И тысячи лет зрела ненависть в моем сердце, ибо не войны с ними хотел я, а всего лишь покорности их, слабейших. Но призраку свободы своей они готовы были жертвовать кровью тысяч и тысяч. И нет уже прощения никому, кто-то должен пасть. Бой, принятый мною, оказался неравным, но я сумел изгнать из мира тех, кто мог уничтожить и обратить в вечный прах созданное мной. Разрушение моего Кольца, вместилища Силы моей, будет стоить мне жизни, сын, но оно заставит Эльфов покинуть Смертные Земли, ибо бессильна будет после того их магия. Со Смертными, с людьми - ты ведь справишься, клянешься мне, сын?"

"Клянусь, отец!" - говорил ему я.

"Твой век неизмеримо дольше века Людей, - говорил мне отец, - твоя Сила неизмеримо больше Силы Людей. Ты сможешь покорить их, собрать народы и державы под руку свою, под знамя Тьмы. И наступит момент, когда вернусь я и Тот, кто был могущественнее меня. Принять последний бой и взять мир в руки свои. Помни и жди, сын!"

"Я буду помнить и ждать, отец!" - клялся я ему.

И он учил меня - магии, бою - на мечах и копьях, стрельбе из лука и арбалета, учил чтению и письму, учил языкам - эльфийским и человеческим, древним и новым. Я знал о временах, которые были сказкой для всего мира, я знал об Эру и Айнур, о Тьме и Свете, о мощи их и их войне, о Валар и Майар, о Валиноре и Затмении его, об Ангбанде и Белерианде, о Сильмариллах и Кольцах. А также знал я, что в силе своей я сын отца своего, и часть его во мне много больше, чем часть матери моей, смертной женщины. От нее мне достался Дар Смерти и все.

"Не связывай никогда души своей с чем-либо, - учил меня отец, - время воплощения великой Силы ушло." Я слушал и запоминал его слова.


Но настал час, когда призвал к себе отец меня и мать мою и сказал он мне:

- Рок приближается, сын. Несколько рассветов сменит друг друга и эти башни падут во прах. Вы должны уйти в Харад. Эта земля всегда была верной мне. - сняв перстень с печатью с руки своей, он отдал его матушке и сказал: - Морингиль, ты отдашь этот перстень правителю харадских земель, он узнает его и примет вас, как подобает.

- Почему же ты не предотвратишь беды, если знаешь о ней?! - воскликнула матушка.

- Потому что тогда война никогда не кончится и вовеки мир не будет знать покоя. Потому что тогда все сделанное мною становится бессмысленным. Бессмысленным становится и рождение Морнарана, Наследника. Я должен уйти, но вершитель воли моей остается. И настанет его час. Прощай, Морингиль. Твой путь навек разлучит нас и больше мы нигде не встретимся, ибо прикован я к миру, который ты должна покинуть.

Матушка разрыдалась. Она пала на колени перед отцом, целовала руки его и не хотела его оставлять, потому что велика была ее любовь. Говорил ей отец, что не должна она умирать с ним, потому что я еще слишком молод, но не слушала она его, и тогда обратился он ко мне:

- Морнаран, будь мужчиной. Возьми мать и увези ее. Прощай и не забывай о своих клятвах.

- Я никогда не забуду о них, отец! - приняв меч из его рук, я отворил себе кровь на предплечье, окропил ею меч и отсалютовал им отцу: - Отец мой и Властелин, я помню обо всем и никогда ни о чем не забуду! Я вернусь в Мордор - мстителем и Властелином, северные земли будут покорены, и в день твоего возвращения я верну тебе корону твою и кину Средиземье к твоим ногам, в этом клянусь тебе землею, на которой вырос я!

- Да будет так! - сказал отец, поцеловал матушку на прощание и ушел от нас в глубину своих покоев. Я обнял матушку за плечи, увел ее к себе, помог собрать вещи в дорогу и мы уехали с нею - вдвоем, двое путников на черных конях, облаченных в черные плащи. Матушка не оглядывалась назад, но глаза ее были светлы от бесконечных слез.


И через несколько дней, когда мы подъезжали к черным горам, внезапно потемнело небо и началась гроза. Алые, словно кровь, молнии хлестали небо бичами, гремел гром и, казалось, померкло солнце. Тогда понял я, что свершилось то, о чем говорил отец мой и Властелин. Поняла это и матушка. Она сошла с коня, упала на землю, обняла камни и плакала, бесконечно и горько рыдала, говоря, что не желает жить в мире, предавшем отца моего.

- Мужайся, матушка, - сказал я ей, - мы должны приехать в Харад. Такова была воля отца. К тому же, ты Смертная и краток твой век, если жизнь стала для тебя в тягость, недолго длиться твоей беде.

Встала матушка, обняла меня и заплакала еще горше:

- Мальчик мой, - плакала она, - ты говоришь совсем как твой отец, ты достойный сын его, ты будешь утешением моей скорби, если что-то в мире еще способно ее утешить. Почему судьба отказала мне в дочери, дочь скорбела бы со мною, тебе нельзя уметь скорбеть. Ты воин, а удел воина - воевать.

- И я буду воевать. Я покорю северные страны. Дело моего отца и Властелина не умрет, хоть и оставил он его.

- Ты говоришь, как отец, - плакала она, но улыбалась сквозь слезы. Мне было безмерно жаль ее, но гордость была в моей жалости - матушка узнавала во мне черты моего отца, значит, я смогу быть достойным долга, что он оставил мне.

- Отец говорил, что настанет час, когда он вернется в мир - закончить победою свою войну, рука об руку с Тем, кто повел его за собою в давние времена. Тогда я встану на колени перед ним, верну ему его корону и положу к его ногам Средиземье.

- Я уже не увижу этого, Морнаран, - печально сказала матушка, села на коня и мы продолжили путь. - Я люблю тебя, сын мой, ты будешь великим Властелином, но никто и ничто в мире не заменит мне отца твоего, ибо любила я его всею душою свою, была я ему - и просто сердцем любящим, и жрицей - богу, теперь пробито сердце мое и вытечет жизнь из раны - по капле. Нет мне места на земле - без него, но я успею увидеть тебя не мальчиком уже, но мужем. Жаль, что не успею уже увидеть тебя на троне отца твоего. Ибо мир должен забыть войну, твой отец этого хотел.

- Я помню его волю, матушка, - холодно сказал ей я. Воистину так, я должен был войти в Силу, а мир - ослабеть от сытой и спокойной жизни. Не могла и должна была новая война начаться - завтра. Глупо - атаковать врага в силе его, когда он не отбросил еще своего щита. Вот когда пир победителей закончится и будут они, пьяные, спать в траве у своих шатров - тогда и придет конец их гордыне.


Мы приехали в Харад к началу лета. Сначала нас не хотели пускать в ворота, ибо многие оставили Мордор в дни разрушения и не было на всех места в городах Харада. Но ярость вскипела во мне, я вспомнил, кто я, вспомнил уроки отца моего, собрался с силой, вскинул руку - и тьма сошла в ясный день на надменный город.

- Пропустите нас, у нас слово к вашему Властелину! - гневно сказал я и ворота отворились. Нас с почетом проводили к дворцу харадского правителя, хоть и перешептывались в ужасе за спиной.

Правитель принял нас, как подобает. Матушка передала ему перстень отца, верность правителя не истаяла со смертью отца и разрушением Мордора: он коснулся перстнем лба и вернул его мне.

- Вы - гости мои, - сказал он, - и отныне под защитой моей. Живите и не знайте бед!

- Пройдут годы и я награжу твоих сыновей, сев на трон отца моего, - сказал я. Кивнул правитель, прижав руку к сердцу. Тогда в награду я отдал ему перстень отца моего, как знак истинности моего слова. И вспомнил после, что так поступил в незапамятные времена тот, кто вышел на поединок с отцом моим: отдал кольцо своего отца и государя вассалу, с которым связали его узы благодарности. Совпадение насмешило меня.


Матушка ушла в храм - доживать там остатки дней своих. Но не оставляла своим вниманием меня, часто приходя ко мне во дворец правителя.

Она была все так же молода и прекрасна, как раньше, только таяла ее сила, действительно - вытекая, словно кровь из раны. Она спрашивала меня о друзьях моих и учителях лишь первые минуты разговора, потом она садилась в огню, словно не могла согреться и в жаркие дни, и говорила со мною об отце моем.

Она не давала зажить ранам своей души, вспоминая - любые слова его, его голос, его походку, его одеяния и движения, его взгляды и заветы. И я понимал с каждой встречею все острее - скоро матушка оставит мир, который оставил отец. И я останусь один.

Я учился. Я проводил многие часы с мечом и ятаганом в руках. Я не забывал оттачивать мастерство заклятий. Я читал летописи. Я часто ходил в храмы - разговаривать с жрецами. Жрецы были мудры в кроткой силе своего духа, но и глупы, как многие люди: они могли спорить со мной до бесконечности, когда я говорил им, что лгут их книги о войнах "черных призраков" с "белыми демонами", и рассказывал, что гласят наши предания, но готовы были падать на колени в трепете и восторге, как только я являл им Тьму или пламя в ладони. Меня веселило это и я не мог понять людей. Только матушку не радовали подобные мои выходки - она боялась, что слава о них раньше времени уйдет в мир и планы отца моего сорвутся. Я же знал сердцем, что вреда шутки мои не принесут, а польза от них будет - эта земля, жрецы ее и правители, не должны забывать о том, что принимают у себя наследника трона Мордора, того, кого мир еще не раз назовет Черным Властелином, пав к его ногам, сына Айну Саурона, чтимого ими - богом.

Сыновья правителя быстро стали моими друзьями, ибо поняли, что я превосхожу их во всем, включая то, что был старше их на несколько лет. Тогда я понял, что людям нужен вожак, даже если сами они по праву рождения являются вожаками других. Тогда я понял еще, что люди всегда будут верить Силе.

Старший сын правителя, который сам должен был стать правителем, когда истечет срок отца, говорил мне:

- Морнаран, давай ты будешь правителем наших земель, ты бог, тебе оно более пристало.

- Когда я сяду на трон Мордора, я возьму ваши земли под руку свою, - отвечал я ему, - а править народом своего отца будешь ты, а не я, чужеземец. Людьми должен править человек. Боги должны править миром. И я завоюю мир, принадлежащий мне по праву.

Из-за гор приходили вести - "белые демоны", эльфы, покинули Смертные Земли, как и предсказывал отец. Правда, как говорил он, где-то за Синими Горами должны остаться поселения эльфов, некогда отказавшихся следовать за Море, незачем им следовать туда и теперь, но они - не враги. Их даже не нужно принимать в расчет. Когда мир падет к моим ногам, они сами придут с дарами дружбы. Авари - называл он их, отступники от Света Эру; может быть, я заставлю их пожалеть о том, что они не выступили на нашей стороне против тех, кого отвергли, попросту укрывшись за нашими спинами. Но это будет не сегодня и не завтра. Я не говорил о своих знаниях и раздумьях с моими смертными друзьями.

Я был еще молод, как сказали бы люди, мне исполнилось только восемнадцать лет, среди них еще не всякого назовут воином в таком возрасте. Но я был иным. Я не был человеком. Я являлся сыном Айну Саурона и доля его лежала ныне на моих плечах. Я забыл о таких словах, как "детство" и "юность". Я был - собою. Вечным. Богом. Пусть и делящим со смерными кров и стол, но богом. Об этом не следовало забывать ни им, ни мне.

Чтобы они не забывали об этом, я отдалился от матушки, как ни жаль мне было это делать. Иначе было никак. Бог - он на то и бог, чтобы не видеть его рядом со смертной матерью. Матушка понимала это и не винила меня.


И однажды настал вечер, когда снова гроза собиралась над миром. Она пришла ко мне - в черных одеждах, коронованная венком из алых цветов. Прекрасная и смертельно бледная. Увидев ее, я понял - нам больше не встретиться.

- Всего три года прошло, сын мой... а ты стал иным. Стал почти правителем. - печально сказала она.

- Не этого ли хотел отец, матушка? - холодно ответил я ей. Я тяготился ее печалью. Прошлое осталось в прошлом. Отец когда-нибудь вернется сам. И если я хочу быть достойным его сыном, я должен не проливать слезы о нем, а создавать для него королевство.

- Этого... ты безумно похож на него. Оно и к лучшему, что в тягость тебе видеть меня, мою печаль - лучше мне не смотреть тебе в лицо. Больно оно - узнавать в каждой твоей черте его, оставившего меня в мире, что забывает о нем.

- Ничего, матушка. Этот мир о нем еще вспомнит. И пожалеет о его временах. Я поклялся в этом отцу и я сдержу свою клятву.

- Ты говоришь - и я узнаю его слова, узнаю его голос.

Что я должен был сказать ей. Чем я, воин, мог утешить ее вдовью любовь? Я промолчал. А она продолжила:

- Морнаран, пойми и не вини меня. Я ухожу... - удар грома за окном был ей ответом. - Мне некуда идти в мире без него. Каждая ночь темна и густа, как кровь, а кровь черна, словно Двери Ночи. Сердце мое - там, с ним, за Гранью Мира. Нечего делать тени теней - в мире живых.

- Я не забуду тебя, матушка, - сказал ей я. - Я люблю тебя. - я знал, что должен был бы обнять ее, поцеловать ей руки, но не было этого порыва в моей душе, пустота была бы в моем объятии. Сила и Пламень были только в моих словах.

- Не забывай меня, сын мой, хоть ты - не забывай, - вздохнула она. - Ты - вдвойне, потому что вижу я твое пренебрежение к Смертным, вижу, как ты чтишь айнурскую силу и кровь, что течет в тебе, забывая о том, что мать твоя простая женщина, человек и дочь людей. Запомни, что лишь Смертные, зная цену смерти, чувствуя ее дыхание - спиною, могут по-настоящему быть верными и по-настоящему любить. Не дано мне украсить весенними цветами твою избранницу, чувствую я, что идешь ты путем своего отца и нескоро скажешь "Я люблю". Но когда смертные девушки будут любить тебя, вспомни обо мне, ежели пожелаешь презирать их любовь.

Не по сердцу пришлись мне ее слова, воистину - человеком и дочерью людей она являлась. Но мой отец избрал ее, и нечего было мне на то сказать. Хотя, может быть, и избрал он ее, смертную, лишь затем, чтобы я был наделен Даром Смерти, не был узником своего бессмертия. Но то лишь догадки мои, неведома мне истина, и не стал я говорить о них матушке, слишком они были жестоки. Сказал я ей, что не забуду слов ее и ее тоже не забуду, поцеловал ее в лоб - и проводил взглядом. Она ушла в ночь, только алые цветы на темных ее полуседых волосах - запомнились мне напоследок искрами в грозовой ночи. Когда белая молния распорола небо, словно брюхо павшего коня, я понял, что хлынувший ливень оплакивает матушку. Больше ее никто не видел.


Мой друг сменил отца своего на троне Харада спустя пять лет. За то время я успел стать ему необходимым. Он не выезжал ни на одну охоту без меня, не давал ни одного пира без моего участия, не принимал ни одного решения без моего совета. Я был с ним и понял, что государи верят лишь тем, кто делят с ними не только труды, но и развлечения. Не должны верить государи угрюмым озабоченным лицам. За такими лицами много тайн таится и тайн недобрых. Истинная сила в том, кто весел и в трудные времена.

Правитель видел, что могучим духом и плотью стал сын его, и уступил ему, более сильному и молодому, свой трон. И это правильно - молодые должны править молодым миром.

Я стал советником правителя. Прислушиваться к моим словам стали и жрецы, ибо открывал я им понемногу знания, дарованные мне отцом: руны силы, заклятия, что понятны и безопасны для разума смертных, тайны трав и ритуалов, что бодрят плоть. Все, что говорил им я, было выверено неоднократно, мне нельзя было ошибаться. И я не ошибался. И мне начали поклоняться, приносить дары, мне построили дом, в который жители Харада приходили из самых дальних его концов - просить меня о даровании им знаний и благ. Не по нраву мне было это, но людям нужен бог. А богу нужны люди, нужно войско.

Посему я награждал тех, кого мог, тех же, кто просил о том, что не в моих силах было исполнить, находил, в чем обвинить, дабы отказ был справедлив. Тех, кто взыскал знания - я учил. И все были довольны мною.


Северяне верили в то, что наступил мир и Тьма побеждена, Тьма отступила. Жирел Гондор, уже не обращая внимания на разрозненные банды орков, творящих мелкий разбой в ангмарских горах. И из них мне тоже предстоит - собрать войско, сплотив этот народ, когда придет черед. Трудна моя задача, потому что не будет Великих Орков среди моих союзников, они, даже тысячи лет нося облик Орков, Воплощенных, все равно помнят, что происходят из народа моего отца, и не покорятся полукровке, сыну смертной женщины. Не будет и Балрогов, Огненных Демонов, в моем войске - по той же причине. Я не смогу усмирить их ярость, не хватит на то моей силы. И я не должен уступать им власть. Да и не найти их мне - я знаю, что они остались где-то в мире, но не отыскать их, не вернуть их к борьбе. Покой сладок для сердец, уставших от поражений.

Из ничего я должен собрать свое войско и из праха возвести стены Барад-Дура. Но я это сделаю.


Мир глупеет. Мир забывает о войне. Послов Харада уже принимают в Гондоре, принимают не как дикарей с Юга, как рабов их предков, а как послов могучей южной державы. Это я посоветовал правителю и другу моему, носящему мой перстень, уже внуку того, кому я этот перстень даровал, краток человечий век - отправить в Гондор посольство, снабдив его разными дарами. Пусть будет заключен договор о торговле. Так мои шпионы смогут еще более свободно бывать в северных землях и доносить мне, что там происходит.

Недавно умер король Элессар, друг эльфов и муж эльфийской принцессы Арвен. Ныне их дети на троне Гондора, эльфиниты; они не устоят против меня, полумайа, против моей мощи. Тем паче, что и мать их последовала за супругом вскорости.

Героиня Пеленнорского сражения, Эовин Роханка, жена Фарамира, князя Итилиенского, пережила своего супруга и они не оставили детей. Сейчас Итилиеном правит брат гондорского короля.

Говорят, сестру короля, Альвен, почитают за безумную при дворе, ибо скорбит она о бедах, еще не наступивших, чует она приближение новой Тени, видит во снах воина, коронованного черной короной, в черном плаще с двуручным мечом, Мстителя и Властелина. Ей не верят, ибо как же, Саурон побежден; только потому она и жива еще, потому я и не отдал еще приказа тайно ее убить, слишком много она видит, больше, чем дозволено. А пока что - она неплохой барометр того, насколько же оглупели люди в своем пряничном покое. Пусть она плачет по ночам о гондорских стенах и роханских полях. Она не отвратит моего возвращения.

Я все еще выжидаю. Вскорости, вскорости, еще лет тридцать-сорок и можно будет... мой отец ждал столько же в самом начале Второй Эпохи.

Харад верен мне. Когда я скажу - "В бой!" - на войну своего бога пойдут все.

Пора идти в странствия. Собирать орков. Пора пустить шпионов в Умбар, чтобы нашептали в городе, бывшем когда-то гнездом Древней Тьмы: еще один Темный Бог остался на земле. И ныне творит свои чудеса, чтобы не закончился путь. Я соберу свою державу из осколков. Я заставлю Север пасть к ногам, трепетать и платить дань. Я, Мортаур Морнаран, сын Властелина Саурона, своего отца.


Только временами мне снится - слепящий свет и провал в бездну, в черную бездну, из которой пахнет Болью, Ужасом и Смертью. И ослепляет знание, что туда добровольно снизошел мой отец - чтобы освободить мне дорогу ради дела Тьмы. И чей-то голос, в котором есть сила, способная поставить меня на колени, говорит мне: "Стерегись пути, для которого рожден, он приведет тебя туда и никуда еще - за Грань Мира, за Двери Ночи, в бездну Смерти и Боли!" И смеюсь я в ответ этому голосу: "Я не один из вас, я сын смертной женщины и путь мой ведет сквозь эти двери так или иначе! Ты не устрашишь меня этой карой, она не для меня!" И я радуюсь его бессильному светлому бешенству. Хоть ужас все равно тревожит меня и пронизывает холодом до костей. Я просыпаюсь в ледяном поту, исполненный еще большей решимости действовать. Забеспокоились... только вышел просчет, им меня не одолеть. Я не буду умирать от разрыва связей с миром. И я не испугаюсь, не отступлюсь, я сын своего отца, Властелина Саурона, который не устрашился подобной судьбы, когда она настигла его Властелина.

Чем ближе к назначенной мною дате Великого Начала, тем чаще снятся мне эти сны. И тем тревожнее мне, тем больше я чувствую в себе ненависть, которая когда-нибудь меня погубит... но это все предчувствия, а они рождены сердцем, способным к смерти. И они такая ерунда...

Я, Мортаур Морнаран, стану Черным Властелином. В чем клянусь миру именем Айну Саурона, моего отца. Да будет этот пергамент свидетелем моих слов.



Текст размещен с разрешения автора.