Ассиди
- А если мне двенадцать лет, я что, на "Сильмариллион" ехать не могу?
- Если с Мэриэн, то можешь.
- А Вовка?
- Если с Мэриэн, то может.
- А если она в это время на "Хранителей" едет?
- Тогда не можете.
- Почему?
- Потому что двенадцать лет.
- А почему не можем?
- Потому что двенадцать лет.
- А почему...
- Отвали, а?
Звонок. На пороге - тощенькое существо с пышными волосами, упакованное в потертую, явно не по росту косуху:
- Привет.
- Ну, привет.
- Наши уже собрались?
- Ваши - это кто?
- Нолдор.
- Нолдор собрались.
- Классно, - существо пытается вдвинуться в дверь.
- Пардон, может, вы хотя бы представитесь?
- А... я - Гэлмор.
Звонок. Уверенный, длинный.
- Здорово, мои деятели уже прискакали?
- Ну. С полчаса.
- Достали?
- Достали.
- Ща заткнутся. Как шелковые будут. - Громко, во весь голос: - Татьяна! А как там контрольная поживает?
Жизнерадостный щебет в комнате обрывается мигом. Танька с Вовкой - близнецы-шестиклассники - переглядываются с видом кроликов, застуканных на грядке с морковкой.
- Мэриэн принесло! - шумно радуется здоровенный очкастый парень. - Теперь все.
- Феанора наша тут? - осведомляется из коридора Мэриэн, воюя с молнией на ботинке.
Тощенькое создание, назвавшееся Гэлмором, оскорбленно вскидывает голову. Близнецы хихикают. Их, невинных детей из благополучной семьи, где единственное, что выходит за рамки обыденности - это постоянно шатающаяся по всей шестой части суши старшая сестра (в иное время, правда, честно вкалывающая веб-дизайнером в нехилой фирме), до крайности забавляет факт, что на самом деле девочка Оля является вовсе даже эльфийским воином. И зовут ее не Оля, а Гэлмор.
Мэриэн - крупная, сильная, из тех женщин, от которых прямо-таки разит нерастраченной энергией - вдвигается в комнату, и, как всегда, всем кажется, что народу прибавилось сразу человек на пять.
- Так что с контрольной? - грозно осведомляется она, одновременно успевая сунуть очкастому Бранду пакет с бутылками пива, покровительственно потрепать по плечу Олю-Гэлмора и кивнуть приветственно остальным.
- Маш, а может, потом? - нагло-невинно улыбается Танька, прекрасно зная, что ничего страшнее подзатыльника от грозной старшей сестры все равно не прилетит.
- О'кей, - покладисто соглашается Мэриэн. - Потом так потом. Стало быть, народ, открывайте пиво. Мы играем, а эти деятели идут домой.
- Ма-аш! - оба "деятеля" слетают с дивана. - Ну мы правда вечером все выучим!
- Хрен тебе, хитрый лисидзе, а не сто грамм! - Мэриэн непреклонна, как соляной столп. - Я вам вчера говорила - либо сдаете физику, либо вас тут нет. По физике пара, так?
"Деятели" мнутся.
- У меня трояк... - вздыхает Вовка, робко надеясь умилостивить этим старшую сестру.
Танька обреченно молчит.
- Мэриэн, - вдруг поднимается Оля-Гэлмор. - Если хочешь, я мог мы им помочь, пока все остальные собираются... Я же все-таки физик...
Мэриэн оценивающе смотрит на благородное собрание, на покаянные мордочки близнецов и милостиво кивает:
- Валяйте на кухню. Если до семи эти гаврики поймут, о чем в тетрадках пишут - будут играть.
Близнецы радостно улетают на кухню. Оля-Гэлмор торопится вслед, но в дверях оказывается перехвачена могучей рукой Мэриэн.
- Значится, так, - бархатным шепотом сообщает Мэриэн, наклоняясь к хрупкой собеседнице, - ты, конечно, физик, и если этим деятелям объяснишь про то, почему нельзя шпильки в розетку совать - то спасибо тебе и пиво за мой счет. Но только запомни одну вещь: они - дети. И ты для них - Оля, а не хрен знает кто мужеска полу. Ясно? Мне извращенцы в семье не нужны.
Гэлмор отшатывается, но тут же затравленно опускает взгляд.
- Хорошо... - глухо выговаривает она. - Я поняла... - она как-то особенно старательно произносит это слово - "поняла".
И уходит.
Они смешные, эти люди. Иногда ассоциируют себя с кем-то иным - особенно интересно выходит, когда этот "кто-то" - другого пола. Впрочем, мужчины, считающие себя женщинами, в этой среде мне не встречались. Зато наоборот - сколько угодно. Эти девочки забавны, но изредка в них видна Сила. Тогда мне становится даже несколько обидно: сколько же теряет мир, взращивая таких, как они - всей душой отвергающих путь Женщины, а значит - материнства. Ведь это их дети должны наконец свершить судьбу этого мира. Но у большинства из них никогда не будет детей. Они клянутся своими выдуманными богами, не зная, что в конечном счете их молитвы обращены ко мне. Пускай. Пока они разменивают себя на что-то никчемное, этим они выстилают мне путь в этот мир.
Звонок.
- Здорово! Вы уже начали?
- Пока нет. Там Гэлмор мэриэнским младшим на кухне физику объясняет.
- Уф-ф... а мы бежали, как ежики... Держи пиво.
Пиво - это некое горючее для деятельности людей, именующих себя "фэндомом". Без пива почти никогда не складывается Игра. Странный напиток. На вкус - горьковатый, цветом желтый, газированный. На любителя, в общем-то, но в среде тех людей, с кем мне приходится общаться, считается почти культовым. Впрочем, речь не о пиве. Пусть пьют.
- Так, господа. Игра как-никак. Валар все?
- Манвэ, - машет рукой серьезный светловолосый юноша.
- Йаванна, - жеманно улыбается девица в зеленых джинсах. Та еще Йаванна, но, впрочем, ладно - не всем в прикидах по Москве шляться.
- Мелькор, - прямой и строгий взгляд парнишки в костюме-тройке. Студент, что ли? Мелькор при галстуке... Ничего, в хипповом разноцветье было бы смешнее...
- Ниенна, - девушка под стать Мелькору - узел темно-русых волос на затылке, классический брючный костюм, и туфли - не понадеялась на хозяйские тапочки! - тоже классические черные лодочки.
- Намо, - очкастый Бранд отбросил со лба рыжую челку, глянул как-то хмуро.
- Нолдор?
- Финарфин, - похожий на Джона Леннона парень - стрижка а-ля шестидесятые.
- Феанаро! - звонко, вызывающе выкликает Оля-Гэлмор, мол, только воспротивьтесь...
- Амрод... Амрас... - бурчат близнецы, запихивая в сумки учебник физики и тетрадки.
- Маглор, - улыбается действительно похожий на эльфа юноша, светловолосый и светлоглазый - он единственный из всех приехал сюда в плаще и тунике.
- Маэдрос! - девушка подстать Феанору, такая же худенькая, пышноволосая и нервная.
- Нэрданель, - ухмыляется Мэриэн. Для нее, похоже, эта Игра - лишь повод для очередного стеба, на которые она мастерица - вся московская тусовка над ее песенками дружно гогочет...
- Финголфин.. - а вот это уже серьезно; темные глаза парня в черной рубашке и черных джинсах смотрят как-то странно, словно он уже - не здесь...
- Карантир...
- Куруфин...
Для них я буду - Эру. Кто сказал, что, мол, "трудно быть богом"? Истинные Творцы, да до чего ж вы предсказуемы, дети! Быть богом над вами - легко и приятно... ведь вы же сами этого хотите, даже если громко и смешно кричите о свободе Пути... Дети мои, да что вы знаете о свободе? Вот сейчас вы пытаетесь примерить на себя шкурки богов и Изначальных созданий. И что дальше?
...Игра пошла...
Черная туча окутала Деревья... Эльфы беспечно пировали, и Валар были рядом с ними... Вот только никто не заметил, как Валиэ Ниенна вдруг вскинула голову, и болью исказилось лицо ее, а спустя мгновенье не было ее уже среди пирующих...
- Брат мой!
Он узнал этот глуховатый голос, звучащий словно отовсюду, и рука его, уже направившая было копье на истекающие светом Деревья, дрогнула, и Паучиха застыла на месте, растерянно обернувшись.
- Брат мой...
Ломкая фигура в серо-синем платье, а туман вуали складками скользит по лицу... Она и сама казалась сгустком тумана - и тем неожиданней было прикосновение теплых пальцев к руке.
- Мелькор... я знаю, то, что ты творишь ныне - неизбежно... Но подумай... Ты был Творцом этого мира, как и мы все, ты нес в мир красоту - отчего же ты готов ныне эту красоту уничтожить?
- Красота? - он кивнул на Деревья. - Нет, Ниенна, это - Завершенность. Прекрасен Валинор, но задумывались ли вы, Аратар, что творится за пределами земли Валар? О том, что есть - Эндорэ? А ведь там тоже живут возлюбленные дети Единого - только не долетает до них свет Дерев, и благой Валинор для них - лишь сказка...
- Неужели, убив Деревья, ты этим принесешь свет их в Эндорэ?
Мелькор улыбнулся, и по этой вот улыбке Ниенна окончательно поняла, что ничего уже не изменить...
- Нет, сестра... Я принесу Эндорэ Выбор. Ведь ты же не хуже меня видишь то, что будет. Я лишу Валинор его замкнутости - разрушив Завершенность. Валинор и Эндорэ соединятся - через боль, через кровь, но это будет - жизнь. Жизнь, не существование. Быть может, для того я и создан Единым - таким. И я не стану пытаться менять то, что вижу для себя в грядущем...
- Это Искажение, Мелькор.
- Нет, сестра... Это - жизнь.
Они долго молчали, и минуты текли меж них, словно поток, несущий осколки льда - такие же неостановимые и такие же бесстрастные.
И тогда Скорбящая шагнула вперед, откидывая вуаль, и впервые со времен Музыки Айнур Мелькор увидел ее лицо - спокойное, скорбное и строгое.
- Ты прав, брат мой. У каждого из нас - свой Путь, и тем, кто видит его наперед - лишь больнее... Тебе - пламенем войны обнять Арду, мне - оплакивать несбывшееся... Тебе - боль, мне - память. Под рукой твоей пролилась кровь Финвэ, но мало кто вспомнит о том, что эта смерть не была первой в Валиноре. Иди своей дорогой, брат мой - может, мы еще встретимся в Конце мира...
- Прощай, сестра моя, - отозвался он, и смертельная усталость была в его голосе. И совсем тихо прибавил: - Я бы дорого дал за то, чтобы не видеть грядущее...
Ниенна медленно опустила вуаль, скрывая лицо, и фигура ее истаяла в облаке тумана...
И последние крохи тепла исчезли из глаз Врага, Моргота Бауглира. Он вскинул руку, и Паучиха жадно рванулась к сияющим Деревьям...
- Эру, блин! - вполголоса шипит Манвэ. - У нас тут что, Черная Книга? Чего они городят - Финвэ-то по Профессору еще жив!
- У нас Игра. И я допускаю все. Продолжайте.
Манвэ - он всегда был связан со старшим своим братом; он оказался единственным, кто обратил внимание на исчезновение Ниенны, и боль кольнула его на миг раньше, чем погас свет Валинора...
Только он и понял сразу, что это значит, когда в обрушившейся тьме остались гореть лишь светильники, зажженные по случаю праздника - многочисленные и одинокие, словно светлячки темной земли, именуемой Эндорэ...
- Не преследуй его... - глуховатый голос Ниенны. - Он уже далеко...
Король Мира рывком обернулся к сестре:
- Деревья?...
- Мертвы, - жестко отрезала она. - И мертв Финвэ. И Сильмариллы - в руках Мелькора. - Изменчивые складки переливчато-жемчужной вуали казались сейчас стальным забралом. - Да, я видела его. И не остановила. Никто не может остановить того, кто идет по Пути предначертания! - Она вскинула лицо, и даже сквозь вуаль было видно, как скупые непрощающие слезы прочертили две дорожки по щекам. - Будь оно проклято, это предначертание... Ты видел, как играют эльфийские дети, Манвэ? Видел их кукол на ниточках? Они же в нас играют, брат! В тебя, в меня, в Мелькора! И каждый из них, кто держит ниточки в руках - Эру, Творец!
- Замолчи! - Манвэ резко встал из-за стола - так резко, что Майяр и эльфы вдруг как-то разом поняли: то, что творится - не шутка и не сюрприз... - Дети Единого, слушайте меня! Великое горе обрушилось на Валинор - первая кровь пролилась в Благословенной земле, и Древа Света уничтожены...
- Отец!.. - Феанор взмыл со своего места - лицо перекошено. Рядом с ним вскочили Финголфин и Финарфин...
И - словно кто-то схватил Феанора за плечо: вдруг замер старший сын Финвэ, и из побелевших губ вырвалось только одно слово:
- Сильмариллы...
- Кто о чем, - презрительно пожала плечами Нэрданель.
- Господи, ну что за дурак мне в мужья попался... - певуче-ехидно протянула Мэриэн, прикладываясь к пивной бутылке. - Ему - тушите свет, Деревья уничтожены, а он - Сильмариллы! Бахнутая субстанция...
- Кровь короля Финвэ взывает к отмщению, - Феанор, стискивая кулаки, стоял на возвышении - даже с самого края толпы было видно его закаменевшее лицо и кровавый в отсветах факелов блеск глаз. - Моргот, Черный Враг, надругался над Благой землей, пролив в ней кровь, и в его грязных руках сейчас Камни Света! Неужели мы, Нолдор, с покорностью примем это? Неужели мы сможем взглянуть в глаза детям нашим и женам, если покорно склонимся перед злой волей Врага?
- Сильмариллы! - единым дыханием выдохнула толпа.
- Я клянусь, - Феанор выпрямился, и черные глаза его горели ярче факелов, - я клянусь, что завоюю Камни Света для законного их владельца - народа Нолдор! Я вырву из рук Моргота Сильмариллы, чего бы это ни стоило! Те, кто верят мне - вставайте, и да будет путь наш осиян Светом Валинора!
Здесь нет никого из Валар - только туманно-серая фигура, почти сливающаяся с окружающим обезумевших Нолдор мраком.
- Предначертанностью осиян ваш путь, - чуть различим глуховатый голос. - Будь она проклята... Будь оно проклято - бессилие...
Но Ниенну никто не слышит.
- Я с тобой, отец! - вскидывается Маэдрос.
Рядом с ним молча встает Маглор - тоскливые темно-карие глаза, и на лице стынет усталая обреченность. Маглор - менестрель, он видит дальше других... но сейчас он молчит. В час мечей видящие молчат.
- И мы! - в один голос - близнецы, Амрод и Амрас - чего больше в их глазах, святой уверенности в собственной правоте или жажды приключений?
Вслед за детьми Феанора Нолдор вскидывают руку в клятве - и страшна эта клятва...
- Брат мой, долог твой путь... Неужели ты - единственный из нас - оказался прав? Брат мой, ведь ты был жесток... за что, брат? За что нам эта боль? Или единственно верен твой Путь - путь отринувшего Предначертание? Но ведь каждый шаг наш уже придуман Единым... Холодно, брат мой, холодно и страшно видеть свой Путь до каждого шага - и быть не в силах его изменить... Ты говорил, что дорого заплатил бы за возможность не смотреть вперед - но это тоже наш Путь, и что нам остается - только пройти его, брат мой!..
...Беззвучно истаивает туманом серебристый силуэт Скорбящей. Никто из Нолдор не обращает на это внимания, и никто не замечает, как посреди своей гневной речи вдруг на краткий миг запнулся Феанор...
- Ниенна в стиле декаданса, - продолжает вполголоса развлекаться Мэриэн. Сидящий рядом Бранд хмыкает, но девушка в брючном костюме то ли не слышит, то ли не обращает внимания - руки сцеплены на колене, серые глаза смотрят как-то странно, словно она и вправду - там... - Символисты во главе с Гиппиус могут выстраиваться в очередь за автографом...
И тогда неожиданно для всех вдруг взвивается Оля-Гэлмор:
- Нэрданель! Да что ты знаешь о Пути, о предназначении? Если ты ничего не понимаешь - так хоть молчи!
- Ну разумеется, я ничего не понимаю, - зло прищурилась Нэрданель. - Разумеется, я должна благословлять этот Путь; разумеется, наши дети были рождены мною только для того, чтобы Путь привел их в чертоги Намо! Клятвы красивы, когда их произносят, но страшны, когда их нужно выполнять! Посмотри на них, Феанаро, посмотри на своих сыновей. За твои проклятые кристаллы они должны идти на смерть, во мрак Эндорэ, в лапы Врагу! Цена Сильмариллов - жизнь твоих детей, жизни народа Нолдор?
Феанор на мгновенье опустил взгляд, но вокруг них стояли сыновья, и в их глазах Нэрданель не смогла прочесть ничего, кроме единого порыва. Они уже не видели и не слышали ее - все восемь, мыслями они были там, где звенят мечи и вязкая тьма иссечена сполохами пожаров.
- Деревья не воскресить... - Йаванна обернулась к двоим пришедшим сюда Феантури, и в глазах ее стояли слезы. - Намо, Ниенна, вам же ведомо будущее... какая судьба ждет Благословенный Край? Неужели свет этой земли погас навсегда?
- Нет... - медленно и тяжело проговорила Ниенна. - Иные огни возгорятся над миром, и света их хватит и на Валинор, и на Эндорэ.
- Но в душах многих из тех, кто зовутся Детьми Эру, свет погас навсегда... - глухо прибавил Намо. - Тем, кто ослеплены блеском Сильмариллов, уже не увидеть сияния звезд, сколько бы они ни прожили под небом. И даже смерть не сулит им покоя...
- Дагор Дагоррат, - прошептала Йаванна. - Значит, только тогда мы наконец осознаем наши Пути...
- Может быть... - отозвалась Ниенна. - И, наверное, в этом - Замысел. Только в конце Пути мы поймем, к чему шли. Иначе... - она отвернулась. - Мелькор понял это слишком рано...
- Мелькор! - Йаванна гневно махнула рукой в сторону обугленных мертвых Деревьев. - Что бы он ни понял - он воистину Враг, он - Искажение, зло этого мира!
- Он - наш брат, - негромко вымолвил Намо. - И тоже идет по Пути, проложенному для него Единым. И горько сознавать это, но мятеж его так же страшен и бессмыслен, как и мятеж Нолдор...
Йаванна растерянно умолкла. А Ниенна молчала, глядя на погибшие Деревья сухими глазами, и лицо ее под складками вуали было совсем закаменевшим...И, казалось, застыло тягучей каплей мгновенье - последнее мгновенье тишины в Валиноре, и никогда еще воздух не был так отчаянно, пронзительно свеж, земля под ногами - так тепла, а журчание ручья неподалеку - так хрустально-звонко...
- Чего ты хочешь, брат? Крови?
Финголфин угрюмо смотрел на старшего брата.
- Будет много крови, Феанаро. Слишком много даже для такой благой цели. Пусть мы сможем вернуть Сильмариллы, хотя я в этом и сомневаюсь, но сколько из тех, кто сегодня клялся идти за тобой, снова увидят блеск Камней? Сколькими жизнями ты играешь, Феанаро?
Феанор холодно взглянул на брата.
- Ты клялся идти рядом со мной, куда бы ни завела меня дорога, - презрительно бросил он. - Впрочем, если ты такой трус, можешь отказаться от клятвы. Или, думаешь, я стану тебя упрашивать?
- Клятвы никто не преступит! - звонко выкрикнул Финарфин, хватая за плечи готовых сцепиться братьев. - Но Финголфин прав. Прольется слишком много крови.
- Ну так что же - назовите во всеуслышанье меня безумцем, ведущим свой народ к гибели! - яростно выдохнул Феанор. Он и впрямь казался безумным сейчас... но вдруг словно водой холодной окатили гневное лицо, потух горящий ненавистью и болью взгляд, и он посмотрел на братьев спокойно и грустно, только тоска осела холодком в черных глазах.
- Наверное, вы правы, - прошептал он. - Наверное, я и вправду безумец, и за безумства мои расплачиваться всем Нолдор... Но вы слышали Валиэ Ниенну, что она говорила? Мне плевать на всех Валар, но Скорбящая сказала то, чего мне не забыть. У каждого из нас есть Путь, и его не изменить. Осталось лишь пройти его. Я устал искать, где же заканчивается воля Единого и начинается моя собственная. Это будет кровавый спектакль, братья, но мы доиграем его до конца.
Медленно-медленно руки Скорбящей Валиэ поднялись, откидывая вуаль, и в глазах ее плеснулся ужас... Она стояла, вбирая в себя всю боль мира, той самой Арды Искаженной, которой отныне идти своей дорогой вне зависимости от воли Валар, и рядом с ней так же молча замер брат ее Намо - и Йаванна опустила было голову, не в силах читать в глазах Феантури то, что они видели сейчас, но, завороженная этим видением, против воли снова подняла взгляд... А была в этих глазах - кровь, заливающая белые камни Альквалондэ, и был сполох гордых кораблей, умирающих в Лосгар, и был слепящий холод Хелкараксэ... Они видели все, что пока еще только грядет - и все ярче сиял перед их взглядом свет проклятых и благословенных Сильмариллов...Со спокойной обреченностью смотрел в будущее Намо; боль судорогой кривила губы Ниенны, и совершеннейшее лицо Валиэ казалось сейчас таким некрасивым, неправильным и человеческим, что Йаванна отшатнулась, вдруг тоже увидев, - Младшие Дети еще не пришли, но сейчас, глядя в искаженное страданием лицо сестры, Кементари видела лицо той, что придет много веков спустя, и почему-то слышала странное имя: Андрет...
...А в глазах Феантури уже бился кровавым сполохом конец Первой эпохи, и снова кровь лилась по земле, и рушились стены оплота Врага - но ясным светом святой уверенности в правоте своего выбора горели глаза и тех, кто шел на приступ, и защитников Черной Твердыни... И было лицо закованного Моргота - изодранное кровавыми шрамами, искаженное чудовищной болью, оно все же было лицом того, кто когда-то - юный, могущественный и дерзкий - творил свою Песнь в общем Хоре Айнур, и боль пронзила сердце Йаванны, и, ужаснувшись этой боли, она уткнулась в ладони, бессознательно выдохнув:
- Хватит!..
- Exit, господа, - резкий голос мастера. - Мы договаривались играть только до Альквалондэ.
Мэриэн, выпавшая из игры, как только закончилась ее роль, откладывает книжку и потягивается. Оля-Гэлмор, напряженно следившая за последней сценой Намо, Ниенны и Йаванны, вздрагивает, словно ей, спящей, в лицо холодной водой плеснули. Парень, игравший Финголфина, проводит ладонями по лицу, возвращая себя в действительность. Девушка в брючном костюме на секунду прикрывает глаза - а потом обводит всех каким-то растерянным взглядом, еще балансируя на грани игры и реальности...
...Они расходятся - шумно, как и собирались. Кто-то тихонько поругивается, пытаясь запихать в сумку взятую напрокат книжку, кто-то громко и радостно изгалаяется на тему каких-то прозвучавших в Игре реплик, Мэриэн строит недовольно бурчащих близнецов...
Но дверь защелкивается, и наступает тишина...
Эту Игру следовало прервать. Да, люди забавны, но иногда становятся опасны. Хотелось бы мне прекратить эти эксперименты, но когда еще получишь такой выброс энергии? Хотя - меня все чаще и чаще настигает эта мысль - их запас сил кажется безграничным; воистину эти странные и, казалось бы, такие слабые существа способны восставать из пепла...Нет, сейчас мне не хочется об этом думать. Сегодня они напитали меня энергией так хорошо, что этого хватит надолго. И однажды количество перейдет в качество - тогда моя миссия будет завершена. Этот мир вполне добровольно готов быть поглощенным Пустотой, и никакие смешные дети в плащах из занавесок не в силах мне помешать...
Звонок. Нахальный, требовательный.
На пороге - снова Оля-Гэлмор.
- Чего забыл? - приветливо спрашивает мастер. И осекается.
Потому что это не та девочка, закомплексованная до шатания между наглостью и дикой застенчивостью, что стояла на этом пороге несколько часов назад. Она делает шаг вперед - и безразмерная косуха осыпается жемчужными бликами, превращаясь в изменчиво-жемчужно-серое платье, и глаза - боги, какие же у нее серые глаза! - блестят бархатом, что становится сталью... Глаза Феантури - тех, что видят судьбы, и на шаг отшатывается мастер...
- Я пришла, Унголиант, - губы, почти совсем белые, не двигаются; голос звучит словно со всех сторон. - Я только сегодня поняла, кто ты - и зачем мы все. Ты слышишь, Пустота? Я знаю, чем закончится наш поединок. Но...
Я помню много тысячелетий - но сейчас мне впервые... страшно? Впрочем, нет; скорее, неуютно... Но прежде были фанатичные воины, силу которых мне так нравилось пить... Они издыхали у моих ног - эти могучие богатыри, и мне надолго хватало их нерастраченной юной силы... Но девочка по имени Жизнь, что стоит сейчас передо мной, скорее навсегда уйдет в бессмертие, чем отдаст мне хоть каплю своей силы. Она всегда высылала против меня своих воинов, но сегодня - впервые - явилась сама. Нет, я не боюсь ее...
...я не боюсь ее, слышите!!!
...Звонок. Уверенный, длинный.
- Блин, зонтик забыла! - врывается в тесную прихожую Мэриэн. И недоумевающе обводит взглядом две напряженные фигуры:
- Ольга? А ты тут что делаешь?
Январь-февраль 2003г., Москва
Текст размещен с разрешения автора.