Тэсса Найри, Lizzz
Пока Арда была покрыта тьмой, Мору тайно бродила по ней в вечном поиске пищи. Но Валар воздвигли Светильники, и Унголианту охватил ужас. Она стала метаться в исчезавших тенях в поисках укрытия. Свет, такой сильный, что она не могла поглотить его, причинял невыносимую боль.
Наконец она нашла подходящее место. Черные скалы высились вокруг, озаряемые далеким и оттого желанным теперь светом. Они впивались в сумрачное небо, острые, как зубы хищника. Среди лабиринтов колоссальных трещин и расщелин Унголианта отыскала убежище. Глубокая и темная пещера уходила сквозь камень к огненным корням земли, но Мору никогда не спускалась туда: она оплела вход сетями, улавливающими свет, и из укрытия утоляла сосущий голод.
Музыка гор, прежде величественная и грозная, стала стихать вблизи от ее убежища, растения, еще редкие и слабые, вяли и сохли, и все живое, только появившееся в мире, старалось обойти стороной страшное место.
Строительство Удуна почти закончилось, и балроги могли какое-то время обходиться без указаний Темного Валы. Готмог аж светился от воодушевления. Еще бы - заждались духи огня, истосковались по настоящей Музыке.
Все чаще Восставший покидал крепость. Правда, в новый спор с сородичами вступить не спешил. Приглядывался. Следил. И был осторожен. Заявлять о своем возвращении раньше времени он уж точно не собирался.
Светильники Мелькор осмотрел с особенным вниманием, вслушался в их мелодии и остался доволен. Столпы были сработаны прочно, но хорошего землетрясения, как следует подкрепленного Песнью, должно было им хватить: Ауле не озаботился срастить корни своих творений с Ардой. Великая крепость Наурворн-эн-Удун была не в пример крепче. Она вплавилась в плоть Эндорэ, стала частью земли. Ее уже не удалось бы полностью уничтожить, не затронув основы мира. "Вот как строить-то надо, Кователь! Впрочем, хорошо, что ты до этого не додумался".
Мелькор добрался до Железных гор, вполне довольный собой, и принял облик Предпетых. Ему нравилось видеть, как медленно и величественно раздвигаются гигантские створки ворот, повинуясь воле хозяина и творца, ощущать, как едва заметно дрожит под ногами земля - это балроги трудятся в глубине. Воплощенная мощь, торжество силы и разума - вот что такое Наурворн-эн-Удун.
Темный Вала с улыбкой опустил взгляд, ясно представляя, как там, в глубине, плавится и кипит камень, как рождаются новые туннели и подземные залы. И заметил чахлый, умирающий кустик. Потом еще один. И еще. Не Йаванны мелодии - его собственные. Им здесь слабеть не полагалось - наоборот.
"Та-ак, и что же случилось?"
Густые черные брови сошлись к переносице. Мелькор вслушался в Музыку, звучавшую непривычно глухо. Но чужих Тем, которые могли бы мешать ей, здесь не было.
Странно. Казалось, что-то - или кто-то - поглощал все мелодии, лишая их силы. В этом следовало разобраться.
Темный Вала еще раз прислушался и уверенно двинулся в сторону черного зева одной из пещер. У входа немного поколебался, не сменить ли обличье, но счел это лишним.
Шагнул внутрь - и отшатнулся. Туго натянутые нити - жуткая, отвратительная сеть, сплетенная из беззвучия и бессветия. Нечто настолько противоестественное, что колючий озноб пополз вдоль хребта.
"Ну, уж нет! Такого в моих землях не будет".
...Песнь Восставшего ударила, словно бич - нити вспыхнули, с воем корчась в пламени, будто живые. Мелькор дождался, пока они осыплются пеплом, и двинулся дальше. Что бы ни таилось там, во тьме, оно подчинится воле величайшего из Поющих. Или умрет.
Унголианта давно почувствовала приближение кого-то с невероятно сильной мелодией и встревожилась. И все же осталась сидеть за завесой паутины, посчитав свое логово достаточно безопасным.
Но Музыка ураганом ворвалась в тишину ее убежища, и Унголианта в страхе рванулась вглубь лабиринта. Только вот подземный огонь впереди, казалось, вторил пришельцу. В панике Мору заметалась по пещере, понимая, что укрытие стало ловушкой и, вконец обезумев от ужаса, бросилась к выходу сквозь поток оглушающей Силы.
Мелькор еле удержался, чтобы не отступить. От странного создания исходило ощущение такого неизбывного голода и отчаяния, что даже Восставшему стало жутко.
"СТОЯТЬ!" - мысленный приказ Темного Валы словно стальной нитью захлестнул сознание существа.
Мору будто на стену натолкнулась. Жгучая, словно кипящий камень, мысль пришельца заставила Унголианту замереть в полупрыжке от недостижимой уже свободы. Волю будто свело судорогой.
Невозможно не подчиниться! НЕВОЗМОЖНО!
И все же она ответила - страшным мысленным ударом на пределе сил, вложив в него всю свою сущность:
Ненависть. Пустота - засасывающая бездна. Ужас.
Слишком уверенный в себе, чтобы опасаться отпора, Мелькор от неожиданности едва не отпустил противника. На несколько страшных мгновений он ослеп и оглох. Казалось, тысячи липких щупалец с жадностью потянулись к нему - присосаться, выпить Силу до капли, дотянуться до сердца Музыки, заставить умолкнуть. Пришлось собрать всю волю, чтобы отбросить кошмар, поставить неодолимую преграду на его пути. Заслониться.
Восставший моргнул и судорожно перевел дыхание. Первым побуждением было немедленно ударить в ответ, но Темный Вала сдержался. Надо было все-таки выяснить, что к чему. Уничтожить тварь он всегда успеет.
Существо, замершее в нескольких шагах от Мелькора, больше всего походило на гигантского паука, и во взгляде его была такая ненависть, словно оно повстречало давнего врага, с которым только и мечтало свести счеты. Но еще был - страх. И отчаяние.
Темный Вала чуть приглушил Музыку в знак мирных намерений и спокойно посмотрел в глаза жуткого создания - правда, для этого пришлось задрать голову.
"Я сильнее,- безмолвно предостерег он противника.- Я могу убить тебя. Но не хочу. Стой смирно, не пытайся напасть, и я тебя не трону. Кто ты?"
Когда Мору приготовилась принять последний сокрушающий удар, боль и ужас неожиданно отступили. Странный вопрос пришельца поставил Унголианту в тупик. Ей казалось, что она не сможет двинуться, и они оба еще долго стояли, замерев в напряжении друг против друга, пока она искала ответ.
"Мне странно, Поющий, что ты не хочешь меня уничтожить. Я - Пустота, Тьма. Мору", - назвала она имя, взятое еще во время Великой Музыки. Имя, в котором отразилась вся история ее изменения и падения.
В ее ответе уже не было отчаяния, лишь удивление. Она успела успокоиться за несколько мгновений тишины.
Мелькор вздрогнул, когда Паучиха коснулась его сознания. Но закрываться не стал.
"Ты не Тьма,- ответил он ей.- Тьма - это Музыка. Как и Свет. А ты не поёшь. Совсем. Откуда ты взялась в Арде? "
"Я пела раньше. Еще в самом начале. Моя Песнь ... я ее не помню, теперь для меня существуют лишь чужие мелодии, и я живу только благодаря, а может быть, вопреки им... Ты говоришь Тьма - Музыка? Величие бури, хаос, стремящийся обрести форму, но не достигающий завершенности, сила, власть. Это - твоя Музыка? Моя Тьма иная. Тишина, пустота, хаос, поглощающий себя. Неважно, как мы называем их - они никогда не смогут существовать рядом, не уничтожая друг друга... " - она медленно, и уже без лишних эмоций перебирала образы, ей отчаянно хотелось понять, что движет пришедшим.
"Не хочешь ли назвать себя, Пощадивший воплощенную Смерть?"
Поступок Поющего, при всей своей выгодности для Мору лично, казался ей совершенно неразумным.
"Вижу, моя Тема тебе знакома. Странно, что ты не узнала ее создателя. Я - Мелькор".
Он скрестил руки на груди, пристально глядя в глаза паучихи.
"Ты не можешь уничтожить меня: я сильнее. Я не хочу уничтожать тебя: ты ничего мне пока не сделала. Это место принадлежит мне, и мне не нравится, что ты губишь мою Музыку, Мору. Но ведь Свет ничуть не менее чужд тебе, верно?"
"Тему твою я слышу, и не впервые, но откуда мне знать, кто ее творец?"
Мору почувствовала, что ее отпустили и приняла более удобную позу.
"Мелькор, Свет стал слишком силен для меня сейчас. Я бежала от него в тень твоих гор, не ведая, что меня здесь подстерегает. Твоя мощь еще больше, это я теперь понимаю... Вся Арда - чья-то Музыка... и пища для меня. Такова уж моя суть".
"Ты говоришь: твоя пища - Музыка. А Диссонанс?" - быстро спросил Мелькор.
Если договориться с Мору, если она станет поглощать лишь чужие мелодии - да это же истинное сокровище!
"С Диссонанса все и началось. Мелодии, занятые противоборством и уничтожением друг друга, становятся уязвимы, но вместе с тем ранят меня".
Мору неожиданно для себя самой почувствовала странное доверие к недавнему врагу. Мелькор вдруг показался ей единственным, кто способен понять ее.
"Диссонанс ранит нас всех,- отозвался Темный Вала.- Вот что, Мору. Я не причиню тебе вреда и даже могу помочь насытиться, ведь ты голодна. Но и от тебя потребуется кое-что взамен".
"Чего же ты хочешь, Мелькор?"
В черных глазах паучихи не отразилось ничего, хотя ее переполняли чувства. Мору была готова на все ради спасения собственной, хоть и ненавистной, сути, а вместо уничтожения ей предложили защиту и пищу.
"Ты должна поклясться никогда не питаться моей Музыкой и не причинять вреда тем, в ком услышишь хотя бы ее отголоски. Скоро две Темы снова сойдутся в битве - тогда и наступит твое время. Пусть пищей тебе станут мелодии Света - тем самым ты отплатишь за помощь мне, ослабишь Диссонанс и утолишь свой голод".
"Скоро - но когда? Я дам тебе клятву, если ты пообещаешь мне, что и до битвы поможешь насытиться. Иначе моя клятва будет невыполнимой и сделается ловушкой, как эта пещера".
Мелькор понимал, что Паучиха права. Но чем утолить ее голод? Ослабить Тему Валар на северной границе обустроенных ими земель было не так уж трудно, но при этом Восставший рисковал выдать себя раньше времени. Нет, удар по собратьям следовало нанести точно в срок. Рассчитанный, смертельный удар, который вернет Арду в руки Первого из Айнур. Но и отдать Пустоте собственные творения Темный Вала не мог. Убить Мору, разом избавившись от всех трудностей с ней? Несколько мгновений Мелькор поиграл с этой мыслью, но уничтожить существо, с которым он уже заговорил, было бы... неприятно. Да и помощь Унголианты в будущей битве могла оказаться совсем не лишней.
Мелькора передернуло, когда он понял, что придется ему сделать. Но другого выхода, похоже, не было.
"Я дам тебе вкусить от своей Силы,- снова обратился он к Паучихе, и в мыслях его не было нерешительности.- Немного. Лишь столько, чтобы ты смогла дождаться сражения двух Тем. Когда же наступит срок, вся Музыка Света станет пищей тебе. Только помни, Унголианта: ныне по собственной воле делюсь я с тобою Силой, но стоит тебе попытаться причинить вред мне, любому из поющих со мной или творению моему, и я уничтожу тебя".
"Ты отдашь мне свою Силу? Добровольно? Отдашь часть себя Пустоте, уничтожишь?Должно быть, ради величайшей цели совершаешь ты это! Всем, что представляет для меня смысл, я клянусь тебе, Мелькор. Жаждой своей, и Пустотой, что во мне. Пока достанет сил существовать, я не притронусь без твоего позволения к Музыке, несущей хотя бы отзвук твоей Темы".
Восставший запел - очень тихо. Сила, которую обычно выплескивал щедрым потоком, текла сейчас тоненьким ручейком. И этой мелодии уже не суждено было обрести форму.
Унголианта припала к источнику жизни. Чем больше она пила, тем неодолимее становилась жажда, и Музыка уходила в ничто, исчезала безвозвратно, но Мору сдержалась и коснулась только того, что предназначалось ей.
Все существо Мелькора отчаянно противилось происходящему, но Темный Вала только сжал кулаки, так что ногти впились в ладони, и продолжал петь, подавляя почти нестерпимое желание ударить чудовищную тварь, отбросить от себя, остановить.
Он отдал ей лишь крупицу огромной своей мощи и почти не ощутил потери, но наблюдать за гибелью Музыки было пыткой.
Наконец Песнь смолкла.
"Все. Теперь жди. Когда пора настанет, я позову тебя, Мору".
"Я буду ждать, Мелькор".
Медленно, будто стараясь не растерять запас сил, она поползла в темноту каменных коридоров.
Пламя, вспыхнувшее после падения Светильников, прокатилось по Эндорэ, сметая, уничтожая все, созданное за века покоя.
Живое рассыпалось пеплом, плавились камни, в пар обращались реки.
Так погибал прежний мир, мир, над которым с любовью трудились Валар.
Так рождался мир новый.
Мир, у которого еще не было облика.
Мир, единоличным хозяином которого стал Восставший.
Мелькор улыбался, разглядывая изувеченную землю. Владения, которые он все-таки получил. Отвоевал у собратьев.
И теперь мог без помех обустроить по своему вкусу.
Музыка Валар еще звучала в Эндорэ, и мест, где она уцелела, хватало, но теперь у Восставшего было достаточно времени, чтобы заменить чужие творения собственными. И Мелькор принялся за работу.
...Что-то мешало петь. Что-то неприятно знакомое. То, от чего по спине полз липкий холодок.
Паучиха.
Сначала она держалась вдали от Мелькора, утоляя свой голод разрушенными мелодиями Света. Но вот уже не в первый раз Восставший чувствовал, что Унголианта подбирается к самой границе его Музыки. Подбирается - и сразу же отступает. Пока отступает.
Темный Вала резко оборвал Песнь, и уже почти воплощенная им скала осыпалась каменным крошевом. Невозможно творить, если тревожишься за судьбу сотворенного. А Мелькор сейчас тревожился.
Похоже, дольше откладывать встречу с Унголиантой было нельзя.
Восставший немного помешкал все же, морщась от отвращения при одной мысли о предстоящем разговоре. Потом расправил плечи и решительно зашагал туда, где слабели и затихали мелодии.
После памятной встречи с Поющим Мору таилась, помня о своем обещании.
Долго. Бесконечно долго. Таилась и ждала.
Ее сущность сжалась и умалилась под напором окружающих мелодий. И по мере того, как Мору теряла силы, ненависть и гнев ядом копились в ней, как соль оседает на дно пересыхающего моря.
Голод мучил Паучиху. Порой ей казалось, что еще немного - и даже страх перед неминуемым уничтожением не остановит ее.
Но ожидание закончилось. Поющий ее позвал.
Радость смешалась с яростью, которую Мору подавляла в себе до сих пор. И было пиршество Смерти, Смерти без продолжения и перерождения, без будущего. Мелодии, схлестнувшиеся в битве между собой, стали легкой добычей Пустоте, и она росла и раздувалась, безвозвратно уничтожая творения Поющих.
Обезумев от вседозволенности, захлебываясь собственной мощью, Унголианта не могла остановиться. Война утихла, Валар бежали, и только клочья растерзанных мелодий еще напоминали о прежней Арде, канувшей в небытие. Но Голод не отступал, он требовал новой и новой пищи и не мог уже довольствоваться жалкими остатками.
Паучиха ползла по опустошенной, выжженной земле. Только невидимые издали огнедышащие вершины озаряли алыми отблесками плотные, беспорядочно клубящиеся тучи пепла и гари.
Вдруг спекшийся черным стеклом песок пошел трещинами, гул прокатился в замершем воздухе, за ним поднялось облако пахнущего серой пара. И взломав сухую корку изувеченной почвы, забила струя воды, кипящими брызгами ловя кровавое свечение вулканов.
Мору метнулась к новорожденному гейзеру. Грохоча мелкими камешками и шипя, исполинская струя еще мгновение била в низкое пыльное небо и стихла, опав дурно пахнущим блеклым озером.
Паучиха стояла в ядовитой воде мохнатыми лапами и жадно пила.
"Она нарушила клятву?! Она посмела коснуться моей Музыки?!"
Мелькора захлестнула ярость, тем более сильная, что слишком дорогой ценой он оплатил клятву Мору. Не осталось ни осторожности, ни отвращения - только гнев. Безумный, неудержимый.
Гнев, который ожег Унголианту, словно огненный бич.
"Ты забыла о своем обещании, Паучиха? Зато я о своем помню".
Мору метнулась в сторону, подняв тучу еще горячих горьких брызг, и остановилась вполоборота к Мелькору.
"Я помню о нашем уговоре. Я сдержала слово. Я много раз могла предать тебя в этой войне, и неизвестно каков был бы исход, но я выполнила обещание и помогла".
Подобравшись, Паучиха медленно пятилась, не зная, бежать ли ей или попытаться напасть на Поющего.
"Ты не оставил мне выбора тогда, не оставляешь и теперь. Быть уничтоженной тобой или погибнуть от голода - хороший выбор для бывшего союзника, Мелькор. Впрочем, это не противоречит твоей Песни".
"Союзника? Ты никогда не была моей союзницей, Паучиха".
Новый удар - словно тысячи ледяных игл впились в тело Унголианты.
"Ты мне служишь, потому что для тебя это единственная возможность остаться в живых".
Еще удар, обжигающий нестерпимой болью. Но не смертельный. Все еще не смертельный.
"Попытаешься сопротивляться - умрешь,- предостерег Унголианту Мелькор.- Музыки моей тебе захотелось? Ну, так вот тебе моя Музыка. Вот! Угощайся! Или не по вкусу?"
Мору знала, что Восставший ее просто использует, что презирает за исковерканную суть. Знала, но не хотела верить в это. Она доверилась Мелькору, когда он сохранил ей жизнь, помог, даже пожертвовал ей часть своей Силы.
Глупо.
Жалость к себе, обида и ненависть затопили сознание.
Унголианта продолжала отступать, беззвучно принимая удары. Но сильнее страха и отчаяния оказался вечно терзающий ее голод.
"Ты уничтожишь Мелькора, и весь мир достанется тебе! Весь, до последней ноты - пока он слаб и расколот Диссонансом, а ты сильна, как никогда прежде! Убей Поющего!"
И Мору, превозмогая боль воплощенного тела, прыгнула.
Мелькор не успел уклониться - слишком был разъярен, слишком увлекся наказанием твари, нарушившей клятву. Потерял равновесие, упал спиной в мелкое вонючее озерцо, оставшееся от убитого Паучихой гейзера. Мутная теплая вода сомкнулась над головой, сверху всей тяжестью навалилась Унголианта. Восставший успел еще удивиться ее неожиданной, немыслимой для такого существа мощи, прежде чем холодное, липкое, как паутина, беззвучие коснулось его. Пустота сомкнулась, словно челюсти, терзая ненавистную ей Мелодию. И тогда Мелькор ударил Унголианту всерьез. Ударил, почти не сдерживая силу, не думая уже ни о чем - лишь бы освободиться, отбросить от себя Паучиху.
Унголианта дернулась от нестерпимой боли. Захлебываясь, она пыталась криком изгнать из себя Музыку, которую неспособна была поглотить. Этот кусок был явно велик для нее.
Как только хватка Мору ослабла, Восставший вывернулся из-под чудовищной туши, выплюнул воду и обтер губы тыльной стороной ладони, не сводя настороженного взгляда с врага.
Все еще живого врага.
"Убирайся с моих земель,- потребовал Мелькор.- Убирайся, потому что иначе я уничтожу тебя. Выбирай!"
Почему он не бьет снова? Прогоняет. Испугался или просто не хочет тратить Силу?
Унголианта колебалась, переводя дух. Потом все же отступила на шаг.
"Куда мне уходить, если весь мир теперь твой, и скоро будет петь только твою Тему? Это снова - выбор без выбора, Мелькор".
Темный Вала задумался, впрочем, ни на миг не упуская Паучиху из виду.
Валар, уйдя из Эндорэ, спели себе новый дом в Арде. Дом, отделенный Музыкой Ульмо. Дом, куда ушли все, кто не желал петь с Мелькором.
"Уходи туда, где поселились другие Старшие,- приказал наконец Восставший.- Там ты не будешь мне мешать".
Это действительно выход или снова обман?
Мору ненавидела себя за то, что не могла уничтожить Поющего. Она ненавидела свою суть - рану на теле Арды, и весь мир - за то, что он есть и поет, а она обречена на вечное молчание и неизбывный голод, зовущий к уничтожению. Она ненавидела все сущее, но более всего - свою жажду существовать, свой страх не быть, исчезнуть.
Но как ни велико было ее желание вновь броситься на Мелькора, пренебречь сомнительной возможностью спасения ради немедленной мести, она отступила еще на шаг.
Отступила - и отступилась.
"Я уйду".
Еще шаг назад. Пауза. И вновь - яростный поток мыслей:
"Я ненавижу тебя, Поющий, но я слабее. И когда ты придешь в земли своих собратьев - я помогу тебе вновь, если мне все еще не достанет сил убить тебя".
Не попытка ударить. Лишь чувства.
"Я не испытываю ненависти к тебе, Лишенная Песни,- равнодушно отозвался Мелькор.- Ты мешала мне здесь, только и всего. И я не трону тебя, если только ты не окажешься вновь на пути моей Музыки. Помни об этом и остерегайся".
Она уходила. Медленно. На север, туда, где колкий ледяной мост соединял несоединимое.
Восставший не преследовал Мору. Вздумай Унголианта остановиться или вернуться, Темный Вала уничтожил бы ее без колебаний. Это было ясно обоим.
Мелькор смотрел вслед Паучихе, и взгляд его был холоднее льдов, через которые лежал ее путь.