Главная Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы
Главная Новости Продолжения Апокрифы Стеб Поэзия Разное Публицистика Библиотека Гарета Таверна "У Гарета" Служебный вход Гостиная


Cтихи Кэт Кеменкири

Слушая "Песни Черной Лютни"
Различною ведомые судьбой...
Разговор с Черным Ветром во время московского урагана
Кали-юга.
Палеонтология полыни
Lu по случаю золотой осени
Разговор в плацкарте
Археология глюка
Археология глюка-2
Песня черного археолога
Монолог улетающего Мелькора
Монолог уезжающей Тха
Экспедиционное осеннее
Почти песня
Тебя обожгла своей болью Звезда...
Эовин-2000
Последний день тепла
Дорвинион

Троянский цикл

Ad Leuconoen
I
II
III
Одиссей
Троя
"Стонет земля от безмерного груза"
Белый остров
Понтарх
Феакия
Надгробие
Аэд
Монолог Горация-младшего
Юста Грата Гонория или Licentia libidinis

Четверги и их окрестности

Памяти затонувшего князя
Памяти затонувшего князя - II
Песнь о филологической недостаточности
Исповедь полумастерского персонажа
Четверг, 1 Июня 2000 г.
В конце концов...
Глядя в огонь
Поминание - 1
Ударом голову сносил...
Там вязкий свет течет по жилам ночи...
Запоздалое посвящение не по адресу
Еще посвящение
"Парадокс по-саратовски"
Точка выбора
Разговор на обочине фэндома
"Гляделки"
На мотив Скади
Полувенок сонетов
Ты будешь молчать, и в осеннюю плотную муть...
О предательстве без магии
Солнышко, кто ты?...
Самая странная колыбельная
Майским гостям посвящается
Приглашение
Стансы к ДР
Подожди, если можешь, постой...

Слушая "Песни Черной Лютни"

Черная книга, скорбная песня ветра, Плач без надежды в уже безнадежном мире... Где ты, мой поезд, считающий километры – Сколько их? – думаю, тысяча двадцать четыре. Мир истончается, скоро уж рухнут подпорки, Собственным голосом взвоют восставшие мифы. Если теперь в Кишиневе заводятся орки – Будут в Москве аримаспы и хищные грифы. Это – начало лишь: долго я воду мутила, Древние силы будила, кольцом зазывала... Будет с боями идти к нареченной Аттила, Только, наверное, сгинет, как прежде бывало. Кто бы наставил меня: “Поезжай на здоровье!” – В путь проводил, что лежит то дугою, то хордой В земли Молдовы, а кто говорит – Приднестровья, (Мне почему-то сегодня послышалось: “Мордор”). ...Даже отъявленный черный по опыту знает: Ночи сменяются злыми, но все-таки днями. Мне ж хоть приснится, как те города возникают, Споря со звездами, у горизонта огнями. Грянут над ними снега или хляби прольются, Тот, кто захочет найти их, дорогу отыщет. Мимо проходят века – города остаются, Хоть их порой называют уже “городища”. * * * Различною ведомые судьбой, Ты – злой и черной, я – сугубо странной, Мы не один ли по ночам с тобой Вновь прозреваем город деревянный? Воздвигнут над медлительной рекой (И яблони в садах, и в поле – клевер), Столетьями – война и непокой, И там и здесь – мятежно-вольный север. Век собственный не исчерпав на треть, Его века бестрепетно листаем, Где он стократ заставит умереть, Сквозь нас воспоминаньем прорастая. Ты помнишь камень, сходный со звездой, В кольце, какого мир не видел краше, - И предо мной проходят чередой Мечи, браслеты и резные чаши. Ты знаешь имя каждого и как Росли они, что совершить успели – И я припомню: с Пятшей дрался дьяк, Якуна же в Нередице отпели. О город! Ты к чужим ногам сложил Свою некоронованную волю, - Но и в земле, под спудом, недвижим, Притягиваешь – древностью ли, болью... И воздадим благодаренье мы За нашу долю в этом странном даре Ты – властелину Памяти и Тьмы, А я – на Новгородском семинаре.

Разговор с Черным Ветром во время московского урагана

Мир становится на ребро, Озаренный ночной грозой. Ты твердишь мне, что серебро Лучше золота с бирюзой. Я отвечу, что ни к чему Ворошить этот вечный спор И нырять с головой во тьму... - Значит, все-таки Валинор?... - И стоишь, закусив губу (А меня разбирает смех), Проклиная свою судьбу, И мою, и Того, и Тех. Мне бы вскрикнуть: “Ты прав, я – “за”!” - Ты ж всерьез, ты не виноват... А ведь, знаешь ли, бирюза – Это радость лихих сармат, А над Скифией без прикрас – Чистым златом лучился день – Вместе с солнцем в рассветный час Дивнорогий вставал олень. И бывали его рога В свод небесный длиной порой. Лился свет на любой курган, Где – и каменный – жил герой: Все оставила смерть ему, Что любил – рог, и меч, и смех... Степь бескрайняя, почему Не хватает тебя на всех?! Скифам вышел срок, и – легки, Словно род их не от земли, - Из-за Танаиса-реки Половодьем сарматы шли. И не знает никто имен И названия той войны, Сколько встретилось в ней племен, Все ли были истреблены... Только небо заволокло Дымкой легкою, как слезой. Только золото проросло – Нет, не кровью, а бирюзой. ...Вот над чем вместо дня и тьмы Я шаманю и ворожу. Но враги ли друг другу мы? Оставайся! А я скажу, Что на тьму променяю день: Этой ночью, сквозь ураган Скифский в тучах летит олень, Ветви молний – его рога! И в метро тебе не попасть – Все эпохи переплелись. За окном, разевая пасть, Птеродактиль взмывает ввысь, Нам подмигивая хитро, Словно в мире не кайнозой... Камень, золото, серебро Лучше золота с бирюзой.  

Кали-юга.

Конец Кали-Юги, а они в шахматы играют! Дугин Отложите-ка шахматы, други, Посмотрите серьезно и влево: На повестке – конец Кали-Юги И Война неизбежного Гнева. Не в почете спортивные игры, Даже теннису с веником – крышка. Расплодилися белые тигры, А уж это – скажу я вам – слишком. Завопят они в марте игриво, Но тигрицы ответят едва ли. Но зато, одному впившись в гриву, Оседлает его злая Кали. А она – не тупая матрона, Из богов-то не каждый ей пара – Ей, с характером Армагеддона И лицом мирового пожара. Только дело напрасное, други, Впопыхах запасаться клинками: Кали – дома в своей Кали-Юге, Пронесется она меж войсками, Над враждой вековой посмеются, Оглядев их, и тигр, и дева. Реки крови под хохот прольются На Войне негасимого Гнева.

Палеонтология полыни

Полынь - характерная особенность конца ледникового периода в нашей полосе. (Из лекции А.Е.К. на археологическом кружке ГИМ) Кто придумал, что полынь - трава тоски? Верно - горечь; верно - лед; быть может - сны. Это просто отступают ледники, Наступают двести лет сплошной весны. Там, где раньше только стыла полынья, Все поля заполоняет - и права В этом радость полоумного зверья - Хоть и горькая, а все-таки трава. Те сугробы, где никто не сыпал соль, Что лежали мирно пару тысяч лет, Невозвратно тают... Да, конечно, боль, И виновен в этом, безусловно, Свет. Лед уходит - без прочувствованных сцен На прощание - туманом, ручейком... И полынью наступает голоцен. Но растерянно идет за ледником, Проклиная все сломавший новый век, И зверье виня, и каждую звезду, Потрясенный первобытный человек, Так привыкший за столетия ко льду.

Lu по случаю золотой осени

Едва – еще на горизонте – Явилось Лето-в-октябре, Как радужный огромный зонтик Возник в запущенном дворе. Плутая недрами квартала, Все думал: развернуться где б? И в парке, на краю, устало Лоскутный распахнул вертеп. И лишь раскрылся он – мгновенно К нему слетелись Свет и Тьма. И по Царицыну Ниенна Прошла (зачем бы ей?) сама. И эльфы в шляпах с бубенцами (Покрой «ведро + конфетти») Смотрели, удивляясь сами, Что не решатся подойти. Привычно падая под ноги, уршала каждому листва, Что в парк уже вступают боги – За ним... Но, наклонясь едва, Зонт – в трость... в кольцо... нет, в блик сложился, - И где сверкал он миг назад, Лишь пятипалый лист кружился, Всего один из мириад. 03.10.99, на обратном пути

Разговор в плацкарте

(География глюка) - Послушай-ка, странник, я знаю страну, Где осень почти переходит в весну, Где долог покой, но и бой на века, Где земли великая делит река, Чьи воды теплы и в конце октября... При устьи ее и на юге – моря, Чуть выше по карте – травой поросли Степною поля той прекрасной земли, А горы и крепость – на севере... - Да, Так издревле было, почти что всегда. Что ж крепость? Как прежде, века и века, В руинах? - Увы, не отвечу пока: Еще не доехала я до Сорок. - А что на востоке? - Мятежен Восток, Кто там обитает – воинственны те, И гордо стоят на своей правоте. Мне трудно понять их: ведь вера моя В иное – в науку, и все-таки я Готова, похоже, гореть на костре, Чтоб мир был и дале на быстром Днестре, Где я ежегодно бесславно тону... Такую вот, странник, я знаю страну. * Мы после молчали, и, кажется, он Рассказ про себя повторял, будто сон, А я размышляла, великий ли грех: Упорно таить от него и от всех – И будет ли в этом большая беда – Что я-то с Востоком, причем навсегда. Связал не союз нас и не колджоство, Но братство раскопа, что крепче всего. * Он, в Киеве выйдя, пошел, говорят, В довольно нескучный, хоть киевский, сад, В пути из рассказа теряя слова – «Сороки» и «Днестр», «Кишинев» и «Москва». Он их в пересказе сполна возместил: Там «Гондор» был, «Арнор» и «Эарендил», И «Рохан». И каждый из тех, что вокруг Стояли, сказал: «Интереснейший глюк!» А я, повернувшись к окошку спиной (Не видеть извечный изгиб Окружной!) Левей рюкзака, как вблизи алтаря Склонилась, вновь credo свое говоря – Одной из новейших языческих вер: Курган. Слободзея. Андрей. ПМР.

Археология глюка

Хоть полная горсть миров, Хоть только один, да свой, Чтоб с горечью, но хитро: - А я только там – живой, Мне дела до ваших звезд И даже затмений – нет. Я выберу только мост По имени Internet, И, в плоть переплавив вязь Затейливо-лживых слов, Уйду по нему, смеясь Над титулом «глюколов»... Кому-то один курган – Призвание и судьба, Кому-то – считать рога У каменных скифских баб, Кому-то – пустой раскоп На долгие тридцать лет... Ничто не помеха, чтоб Поверить: да, Тьма и Свет, Да, мог вознестись и пасть В развалины Барад-Дур. Но манит иная власть: Назвать имена культур, Проникнуть в их суть, тая Восторг, и сказать, смеясь: - Я лишь археолог, я – Случайность, лопата, связь. За персики и вино, За реку и горсти звезд Я отдал бы славу, но Моя ли она: я – мост... 24.08.99, по дороге от Юли

Археология глюка – 2:

Глюки по науке Один кричит: - Внемлите, братья! Подумайте, могу ли врать я? Славяне это поселенье Построили, и нет сомненья: Все, что оставили оне Для нас, - славянское вполне. Я вижу точно наяву, Я словно среди них живу! Другой перечит: - Боже правый! Вы совершеннейше неправы! Все это готское, Mein Gott! Лишь готы здесь из года в год То трудно жили, то беспечно. И никаких славян, конечно. Я вижу точно наяву, Я словно среди них живу! А третий, сидя на кургане, Ворчит: - Что «готы», что «славяне» – Словес пустая суетня! Культура имени меня Здесь бытовала. Каждый житель Культуры этой был носитель. Я вижу точно наяву, Я словно среди них живу! Четвертый молвит удивленно: - Культура? Здесь контактов зона, И в ней различнейших культур – Как посреди Москвы скульптур, Что очевидно. Вы же, братцы, Лишь не хотите разобраться. Я вижу точно наяву, Я словно среди них живу! Coda Ну что тут скажешь, право слово? Есть и в науке глюколовы. Я это вижу наяву: Ведь среди них я и живу. Кто ж думает, что обмануть их Могу, спросите в Институте!

Песня черного археолога

А пути мои - всё неторные, Лютня черная, песни черные, Да черна земля под лопатою, Да пуста совсем, распроклятая! Вот бы встретиться - вновь устало я Размышляю - мне с Черным Валою: Ведь обоих нас все от морюшка И до гор зовут "черным горюшком". Только он - за Гранью, орбитою, Ну а я - дорогой разбитою, То сычом кричу за деревнею, То вотще ищу злато древнее. Чтобы разорвать круг постылый мой, Я согласен стать и самою Тьмой, Я готов летать - вечно мучиться... Ну а он копать пусть поучится.

Монолог улетающего Мелькора

У кого я успел научиться подобным стихам? Видно, выдумал сам: даже в бездне свои развлечения, - Безразмерным, как вечность, как список моим несвершенным грехам, Неизбывно-томительно-длительным, словно мучения. И теперь в них пытаюсь вместить, как, воруя у сна Драгоценное время - пока еще коротки ночи у лета - Восемь вскрикнули в страхе "Владыка!"; "Учитель!" - с нажимом - одна; Но десятая скрылась, бранясь, и, ругаясь, чертила до света. Как и девять, не знал я, к друзьям ее или к врагам Относить? Что ей ближе - бездумие правды? Проклятья боль? И к рассвету лишь понял, что движет ей каждый курган Из стоящих в степи, и желанье одно - раскопать его. А копать будешь в Мордоре - там, где могильников тьма, Где друзья, и легенды, и частая сеть экспедиций (От одной до другой - докричишься, когда не зима), Там, где ужас ночной - лишь одна из любимых традиций. В сентябре возвращаться в столицу, примерно ко дню Огня, И отчеты писать до весны, негодуя на правила строгие: Не подумав ни разу, что все это - дар от меня. И ведь будешь права - это только от археологии. Уж такая наука - наверное, не от Валар, - Но ведь и не из Тьмы - говорят, от земли да от Времени, И уж точно - для тех, кто приемлет, как редкостный дар, То, что многим другим - разновидность докучного бремени.

Монолог уезжающей Тха

(по дороге в Мордор) Я знаю, ревниво скрывает земля И глину простую, и древнее злато, А я, их отдать для науки веля, Пред нею, конечно, стократ виновата, Но снова хранима я силой Листа Открытого (в форме щита или крыши J): Но вы-то решили: цель ваша чиста, Темна - и постольку всех прочих превыше, И словно бы в черный с серебряным шелк Рядили страдальца о гибнущем мире: А я говорю: Тот-кто-ночью-пришел И Тот, кто сидит на моем нивелире, И Тот, перед кем я склонилась - почти! - А вы - где же радость? - робели, как дети, И Тот, от кого убежала чертить, И Тот, чей отлет проспала на рассвете. А вы мне с укором: "Не внявшая Тьме И Свету, ты страждешь двойной слепотою!" Но в мире-то август - ох, дело к зиме! - И ежели я хоть чего-нибудь стою, И ежели в этой эпохе пришлось По жребию, не по ошибке родиться, - Меняю и зависть, и горечь, и злость На новое бремя иных экспедиций.

Экспедиционное осеннее

Только голос знакомый до боли: - Гортхауэр, встань: Ниэннах "Осада Барад-Дура" Возникает во тьме перекошенный лик, Возглашает о чем-то своем: Да сразит тебя самый дурной паралик! Не буди меня, гнусный Подъем! Мне и думать-то лень, на кого ты похож, С кем равняет промозглая тьма И тебя и иных: Но они-то хоть - ложь, Порожденье чьего-то ума! Ты ж - реальности вестник, где холод и бой, И начальник на завтрак зовет: Что ж, Подъем так Подъем. А грядет и Отбой - Если кто до него доживет. Он неявен, не слышен - тебе не в пример! - Снов Владыка, невидимый днем, - Да и ночью подводит порой глазомер: Вот и мы, забывая о нем, В честь Орла легионного снова орем, Посягнув на святое - Режим. Это кто там, хромая, идет с фонарем? Мелькор? Хуже - начальник! Бежим!!!

Почти песня

Ну вот и снова Сижу я в луже - И фигурально, и натурально. Конечно, плохо. Куда уж хуже?! Довольно мокро, весьма печально. Причем, должно быть, В такую лужу Не сядет даже последний олух. Еще бы, плохо. Куда там хуже?! Но я привыкну. Я - археолог. Я обживаю Любые гнезда, Хотя в округе и нет розетки, А в это время слетают звезды К чужим раскопам, А мне в разведке Опять попалась не та эпоха - Опять лишь камни да наша эра. Науке прибыль, - А мне-то плохо, Науке польза - но есть же мера?! Да, я конечно, Во власти мифа И под дурным тяготеньем злата, Но я желаю найти лишь скифа И совершенно не виновата, Что люди грабят, А трактор сносит, Что печенегов и бронзы - боле... А сердце жаждет. А разум просит. Но - будь что будет. Лишь было б Поле. ... - 1999

* * *

Тебя обожгла своей болью Звезда - И смех проклинаешь ты, руки ломая. Со мной приключилась иная беда И я теперь каждого понимаю. Все помнить - бремя, судьба-печать, Печаль роковая до звезд и гроба, Но все-таки лучше, чем отвечать: "Пусть это и странно, но правы оба. Хоть этот - злодей, и лежит в пыли, А этот - герой, и царит во славе, Я верю - лишь так поступить могли Они, и обоих почтить я вправе". И ежели рать поднялась на рать И - спелым орехом - мир на два стана, Я знаю, что снова не выбирать, Но всех без разбора оправдывать стану. Не в силах ни Тьму предпочесть, ни Свет, Глаза опускаю, как низкий шудра, И утром я знаю, что прав рассвет, А ночью - что Тьма совершенномудра. Волна оглушающей правоты Всеобщей - сжигает сильнее горя... И только деревья, трава, цветы Ничем не гордятся, ни с кем не спорят. Уйти бы, пропасть в разнобое трав - Но это же нужно дожить до мая! И я понимаю, что каждый прав, И я ничего уже не понимаю.

Эовин-2000

Нет, не травы степные, сухие на вкус, Не ветра, заплутавшие в гриве, - Наконец-то со скрипом оконченный курс, Жидкий чай в эдорасском архиве, Эта бледная жизнь, этот бренный стеллаж, Тридцать три неразобранных дела... И ехидный Эомер: "Студент, а туда ж - Прямо в сказку попасть захотела!" Да уж, сказка - скрипуче и полутемно, И пути заплетаются втуне, И немыто, похоже, любое окно С достославных времен Анадунэ. А заезжий красавец, атлет, архивист Третий день то поссорит, то мирит, Весь архив, трижды смяв и разгладив, как лист (Вязью сверху: "...музей. Минас-Тирит".) Вот и мне: "К вашей пользе, в конце-то концов: Привыкайте во мне видеть брата... Впрочем, скоро в дорогу - Тропой Мертвецов..." (Эру Праведный! Снова цитата!) И знакомая жалость (зачем, Следопыт?): "Эх, студент, а туда же, туда же..." За немытыми стеклами - цокот копыт: Тривиальная конная стража. Картотеки, дела... Не поднять головы. Все пропитано пылью и сонно. Но легенды встают из зеленой травы И влетают в окно неучтенно. пятница, 13е, поутру

Последний день тепла

К тебе мои слова, ушедший в листопад, В несуетную мглу, под золотистый полог. Легко достичь реки - и быть отныне над Судьбой, и вне судьбы - да только путь недолог. Вода хранит тепло: и листья у лица, И ты подобен им, течением несомый... Легко себе сказать, что золото Кольца Безгрешно как листва - и также невесомо. О, истина всегда немыслимо легка - Как первая стрела, ударившая в спину. ...Стирая горизонт, вливаясь в облака, Мерцающий туман плывет по Андуину. 6 нарбелет .... г. VI Эпохи

Дорвинион

"То ли моют полы, то ли пахнет полынь..." Михаил Свищев Доцветает полынь, высыхают полы, Кто-то нудно под нос "Амбаркантою" бредит, Только свет вместо тьмы заполняет углы, И скиталец уже никуда не уедет, Потому что отныне до самой двери - Не разрубишь! - невидимо-цепкие нити... "Девять - гномам, нет, эльфам... ой, эльфам же Три! Я вам завтра отвечу урок, извините!" Вот и намертво (взгляд, осязание, слух) Врос твердивший: "На месяц, на лето..." вначале... А не знавший о Трех удостоился "Двух" И по улице Черной шагает в печали.1

Троянский цикл

Берену Мытищенскому, который знает дорогу в Трою

Ad Leuconoen

I

Позабудь, что в стране, позабудь, кто у власти -
Ерунда, кутерьма.
Говорят, и на Тирренском море ненастье.
Что поделать - зима.

Середина зимы, в Вечном городе - слякоть,
Ночью - лживые сны.
На исходе вино. Не дожить  - хоть доплакать
До начала весны!

Ты ж охоту ведешь, на судьбу ставишь сети.
Сетью - этот туман?!
Левконоя, надежды оставь: не ответят
Ни судьба, ни зима,

Не откроют, за что боги нас осудили
Жить-плутать среди тьмы,
И зачем все твержу я: "Ну вот и дожили
До последней зимы".

II

Сколько дней шли к тебе эти книги лукавых времен -
По морям и по суше, дорогой и по бездорожью!
Чтобы свитки добыть, ты послала раба в Вавилон
За великой и страшною тайной, за древнею ложью.

Древле в городе том собрались все народы на труд,
И построили дивную башню от тверди до тверди.
Сокрушил ее Бог. И с тех пор все гадания врут,
А для нас не осталось ни счастья, ни жизни, ни смерти.

Отложи предсказанья. Достань поскорее вино -
Мы нальем его в чашу, прольем на пергаментный свиток...
Что, над книгами сидя,  вовеки узнать не дано,
Нам, пленяя собой, благородный откроет напиток.

III

Все позже зажигают свет в домах.
Уходит прочь ненастная зима,
Последняя на свете для кого-то.

Но ты не замечаешь все вокруг,
И чисел вавилонских полукруг -
Единственная радость и забота.

Что видится в грядущем, расскажи!
Какие там сияют миражи,
Какое манит счастье неземное?

Я помню, в прошлом - пепел и зола.
Но знаешь ли, что я бы предпочла
Всем радостям грядущим, Левконоя?

Неясное предчувствие дождей,
Бег улиц от бескрайних площадей -
Из полу-Вавилона - полу-Рима,

Все пятницы в минувшем сентябре,
И год - прекрасный год, но как на грех
Непоправимый и неповторимый.

Одиссей

Я был на грани мира и судьбы,
Где обрывалась в море Ойкумена,
И где о двуименные столбы
Дробились волны, и взлетала пена.

Я был в стране, где в белый небосвод
Глядит пустыня, ожидая тучи,
Но ветер лишь один песок колючий
Приносит в этот край из года в год.

Я посетил не раз края такие,
Что их не знала даже Финикия,
Куда Ганнон упрямый не доплыл,

Куда не доходил удачи пленник,
Царь Азии, Париса соименник,
Душою Гектор, а судьбой - Ахилл.

Троя

Здесь потрудились боги, стены строя.
Здесь улицы с холма сбегали вниз,
Стремясь к заливу. Рядом - Симоис
Нес воду для тебя, святая Троя.

Был каждый царь - герой и сын героя.
Но раб богини, неженка Парис
Отплыл однажды в роковой круиз,
Себя и город свой лишив покоя.

Обманом взятый, пал веселый град,
Ахейские ладьи ушли назад,
И отступила, дно открыв, стихия.

Лишь Тенедос вдали - напрасный страж,
Да лес пронзают арки, как мираж -
Соперница твоя, Александрия.

* * *

Стонет земля от безмерного груза.
Ей не поможет, вставая со дна,
Хищной Ахшайны-Медеи-Медузы
Иссиня-черная злая волна.

Крепче держитесь за весла, герои,
Громче молясь безразличным богам!
Впрочем, вы все доплывете до Трои,
Все прикипите к чужим берегам.

Чуждые стены и чуждые травы
Краше Елены, желанней побед.
Кто устоит против этой отравы,
Крикнув: "Прекраснее родины нет!"

Чуждые травы и чуждые стены
Всех предадут равнодушной земле.
Только двоим - до границ Ойкумены
Путь, в киммерийской прочерченный мгле.

Двое в аидовы внидут чертоги,
Двое, пройдя их, получат сполна -
Вечно блаженство и вечны дороги,
Вечно страдание, вечна война...

Белый остров

             Теперь там нет ни одного дерева,
             и находится румынская исправительная колония.
                           Роберт Грейвс

Я знаю, для чего ты плыл,
Забыв, что есть в желаньях мера:
Ты жаждал края, где Ахилл
В ночи цитирует Гомера,

И белый остров восстает
Из волн на грани горизонта,
И кормчий суеверно льет
За борт вино владыке Понта.

Ты в тайну заглянуть посмел -
И будешь мучаться отныне,
Гадая: кто средь моря пел
Столь зло, на столь дурной латыни?

Кто над безлесною скалой
Рыдает, словно все теряет?
Кто в волны мутные стрелой
За битой амфорой ныряет?

Тебе почудится: живой,
Идешь в Аидовы пределы,
Когда волною с головой
Накроют черепки и стрелы,

Нахлынут странные слова -
"Теодолиты" и "музеи"...
Но все рассеется, едва
Свой путь в песке проложат змеи.

Понтарх

В тот день ошеломляющего лета,
Когда от зноя плавились сады,
Когда на землю славного Милета
Ты шел по сходням, совершив труды,

Когда твои усталые матросы
Несли из трюма желтое зерно
И гнали сонм рабов светловолосых,
Гадавших, что им дале суждено,

Когда пред храмом девятиколонным
Ты жертвы по обету сотворил
И сам, склонясь покорно, Посейдона
За безопасный путь благодарил,

Отрадно было мне твой путь упрямо
Следить, хотя - не знаю, почему, -
И порт, и корабли, и ты у храма
Мне виделись как будто бы в дыму,

А взгляд летел за грани горизонта,
И бог являлся в образе твоем:
Перед тобой кипела ярость Понта -
Но взглядом ты обуздывал ее!

Феакия

Вновь и вновь этот  сон возникает:
Ты с подругами на берегу,
И плыву я к тебе, Навсикая,
А на берег сойти не могу -

Левкотея, вставая из пены,
Дланью влажною манит назад,
И зовут все сильнее сирены
В невозможный провал Симплегад...

Но и слова не нужно, и знака,
Чтоб с обратной дороги свернуть:
Что Феакия, Троя, Итака -
Я не цель выбираю, но путь!

Если сяду на дедовском троне,
Созерцая огонь очага,
Кто же выстроит стены колоний
На пустынных еще берегах?

Если встану, как тень Пенелопы,
К виноцветному морю спиной, -
Кто раздвинет границы Европы,
А за ней - и юдоли земной?

В дом вернусь - и тотчас его брошу,
Оставляя себе лишь весло...
Род твой древний гордится лишь прошлым,
Но оно - ты же знаешь -  прошло.

"Позабыли нас вечные боги,
На пиры к нам уже не идут..."
И печаль заполняет чертоги,
Зреет гроздьями в дивном саду.

Тяжко бремя прадедовской славы,
Станут камнем твои корабли...
А у нас - ни судьбы, ни державы,
Только ветер до края земли.

Надгробие

                Argenti, tu nobis bibes!
                           ЛН № 290

Живущий - жажде раб. Покинув этот плен
Расстался ты навек с желаньями земными,
И легкая земля несет твой легкий тлен,
И путник, проходя, твое читает имя.

Но верю: изменив летейским берегам,
Когда втекает мрак в углы притихшей залы,
И, завершая пир, взываем мы к богам,
Ты будешь с нами пить из призрачной фиалы.

Аэд

Опущены веки и сомкнуты губы -
Последняя песня допета до дна,
И ждешь - из чертога ли выгонят грубо,
Иль в чашу сначала нацедят вина?

Но песни твои завладели гостями,
Их двадцать четыре: одна - одному,
И строки они собирают горстями,
А те их ведут сквозь столетнюю тьму.

Тебе бы, слепец, рукоять кадуцея
Сжимая, подобно богам, в кулаке,
Мужей не в свиней обратить, как Цирцея,
А в белых коней, и вести их к реке.

Там вволю им дать попастись и напиться,
И всем драгоценную выбрать узду,
Чтоб Вечная Слава, твою колесницу
Ведя, в золотую трубила дуду...

Но ты согласился бы стать  кем угодно,
Лишь только не богом - и ты им не стал,
Остался аэдом, слепым и свободным,
И песням своим уступил пьедестал.

Вот ты их сзываешь условленным свистом -
И гости берутся опять за вино,
И видят: рабыня играет монистом
Средь залы, готовая к танцу давно.

Монолог Горация-младшего

Отдаю свою боль ветрам -
Всем ветрам земным.
Я единственный ветеран
Той дурной войны.

Вы квириты ли - или сброд,
Или праздный люд,
Что гадает из рода в род:
Ну, кого убьют?

А когда затихает бой,
Вы спешите в суд -
Здесь вознесшихся над толпой
Разве вынесут?

"Возложите ему ярмо,
Отнимите власть!
Тот, кто на небе был седьмом -
Ниже ада пасть!"

Зря, отец, позабыв про стыд,
Жизнь спасаешь мне:
Я однажды уже убит
На дурной войне.

В роще, где и листы черны,
Ждет меня сестра.
...Над судьбою моей страны -
Всех земель ветра.

Юста Грата Гонория
или
Licentia libidinis

За твердынею стен - весна,
Воды талые, мир шальной.
Только я и решить вольна,
Что случится теперь со мной.

И того вольна полюбить,
Кто не саном - душой под стать.
И не титулом пышным быть -
Попытаться собою стать.

Покуситься на эту власть -
Золоченый прогнивший трон -
Ей и так скоро жребий пасть
Под ударом со всех  сторон.

Я бросаю тебе кольцо -
Как на тысячу лет назад.
...Говорят, на твое лицо
Наложил отпечаток ад,

Говорят, за тобой - орда,
Беззакония на века,
И бесовская чехарда,
И кровавые облака,

Апокалипсис, Страшный Суд,
Все пророчества наизусть...
И со страхом развязки ждут,
Верят с трепетом... Ну и пусть!

Пусть летит по моей земле
Очистительный шквал огня,
Пусть смешает в одной золе
Злое, доброе - и меня!

...Но простит суд и бич миров
Не царей, не рабов в пыли -
Лишь весеннюю боль ветров
И бескрайнюю ширь земли.

                        1995-1998

Четверги и их окрестности

Всему, что было

Памяти затонувшего князя

Посвящается киевским толкинистам и лично Eilidh MacLiach. "На Оболони погибли сыновья Исилдура" (Один из переводов Сильма)

1.

Через Брянск рубежный в ночной тиши, Сквозь дотошных таможен строй На юго-запад состав спешит, Рассекая сумрак сырой. И если судьба разрешит разбег, Над прытью твоей смеясь, Ты ступишь на тот легендарный брег, Куда не добрался князь. Он шел туда сквозь тьму и огонь, Сквозь тучи вражеских стрел, А ты по лужам - на Оболонь, И там - дороге предел. Там серая башня взмывает ввысь Иззубренным древним мечом, И если ты смел - ну что ж, заберись, Там лифт опять отключен. С тех пор прошло немало эпох, Свернулось в спираль, шурша. Древнюю память скрывает мох, Себя не помнит душа. Но, заседания посреди, Отбросив ритонов строй, В окно отрешенно кто-то глядит, Шепча: "Здесь сгинул герой.." Нет и следа королевских врат, Златые и те - новодел. С именем новым сроднился град, Новые шпили воздел. Но прорывают столетий плен При свете неверном звезд Тяжелой, темной водой - Борисфен И серой стрелой - метромост. И если пути не завалит снег, И не прервется связь, Ты все-таки ступишь на дальний брег, Куда не добрался князь.

2.

Успокойся и не реагируй на стон, Что излишне похож на сквозняк - Это прошлое улицы Княжий Затон Настигает тебя и меня. Дальний берег в тумане представится нам Разноцветьем огней и дорог, И плывем до рассвета по темным волнам - За того, кто когда-то не смог. Реют тени курганов и каменных баб, Что столетья развеяли в пыль. Я взываю, но голос предательски слаб, На курганах не дрогнет ковыль. Не моли, не услышишь (предания - ложь) Над собой шум спасительных крыл, Не пытайся понять, почему ты плывешь За того, кто тогда не доплыл. Но когда захлестнет ледяная вода, И поймешь: избавления нет, - Впереди облаков разойдется гряда, И блеснет еще призрачный свет. Кто-то в черном плаще продолжает свой путь, На рассвет до земли поклонясь. Бесполезно кричать: "Подожди! Не забудь!" ...Хоть бы имя оставил, мой князь! Просыпается новый район Поздняки, Мчат составы по метромосту. Ты в вагоне, ты отделена от реки И не веришь в ее черноту. Ты торопишься в центр, уносишься прочь, Предвкушая доклад про ритон. Но тебя дожидается новая ночь И недремлющий Княжий Затон.

3.

Посвящается улице Срiбнокiльска Что ж ты, княже, затонул посреди похода - И дружина без вождя думает сама, Да гуляет по земле странная погода, Не решившая еще - март или зима. В час, когда ты затонул, безрассудный княже, Лебедь белый о курган обломал крыло. Кто ж теперь твоим врагам "Трепещите!" скажет, Кто теперь опустит в Дон славный твой шелом? Что ж ты, княже, затонул чуть ли не в предместье - Так сказать, ударил в грязь молодым лицом? Кто отыщет этот дол лет так через двести, Где серебряное ты обронил кольцо? Восскорбя, дружина прочь захромает споро, И недозамерзший пруд занесет метель. А теперь к нему уже подступает город - И не видит, что кольцо светится досель. Ни страны твоей уж нет, ни дружины, княже, Ни курганов. Только снег - лебедя пером. Имя заводи речной свет в ночи подскажет, Лишь бы не нырнул никто вслед за серебром. Пусть лежит оно на дне все, что есть, эпохи, И не станет ни добром, ни великим злом. ...А душа твоя летит в бесконечном вздохе, Потому что лучше пруд, нежели полон.

Памяти затонувшего князя - II

Ирмо Волоколамскому Если меч преломить приблизительно напополам: Половина - траве, половина - испытанным ножнам, Улыбнуться, вздохнуть и пойти по своим по делам, - Можно долго идти, даже вечность, наверное, можно. Ночевать на камнях, забывая тепло и кровать, Продираться сквозь ненависть, бури, чащобы, лавины… Даже снова сражаться и заново меч отковать, Помня острые травы, закат и клинка половину. Проживать без затей в не вполне матерьяльных мирах, Сочинять города, конструировать песни и квэнты, А когда за спиною империи рушатся в прах, - Забывать, как прошедший экзамен лихие студенты. Мне же - песня иная, и плещется Поле у ног, И цикада приветствует ночь, выпадая из такта, И лежит на столе этот сломанный ржавый клинок, Называемый также "подъемка" и "пол-артефакта". И ни комплекса нет у него, ни контекста, ни дат, И скорее уж пыльный запасник грозит, чем витрина… Мне же - сотни курганов и этот - навеки - закат, И шальная срока: "Половина моя, половина". …Если меч преломить приблизительно напополам, Рассчитать мириады шагов и столетия срока, Можно даже вернуться… Ну да, прямо в этот бедлам, Где начальник сердит и царит над раскопом осока. 20 - 24.04.2000

Песнь о филологической недостаточности

Имен не осталось. Ниеннах Падет закат, и встанет мгла, кто проиграет в дурака, кто возрыдает над корытом, Кому - серьезные дела… А я сижу над ЧКА, над словарем Ах'энн открытым. Не мыслю Тьме противостать, но вновь незримая стена неколебима между нами: Ведь мне учебник не достать, остались только имена, и что мне делать с именами? Пусть не является во сне всепоглощающий потоп, всесокрушающее море, Дворцы и хижины на дне, - но я довольно знаю, чтоб затосковать о Нуменорэ. Сады и россыпи камней, - да что там, целая страна! - вовек сокрыта под волнами, - И адунаик вместе с ней. Остались только имена - и что мне делать с именами? Когда уйдет последний гном, когда падет последний орк, и энт последний станет древом, Настанет Смертных век, и в нем филологический восторг я усмирю холодным гневом. Зачем мне сей разумный век, его святыня и порок, зачем мой путь - не между вами? …Своей эпохи человек, я снова брежу между строк несохраненными словами. Я препарирую слова, я открываю словари, и пусть улов весьма обилен, Бывает - повезет едва, но чаще слышен только скрип перенатруженных извилин. Увы, с былым не слиться нам, крепка проклятая стена, хоть и прозрачна временами… Я поклоняюсь именам, я постигаю имена, я прорастаю именами. А ты избрал веселый путь, душа поет, а не болит, и не саднит потери жалость, Не грезишь прошлое вернуть - ты предпочел палеолит, где и имен-то не осталось. Дурного слова не скажу: не чужд естественных наук, ты не пренебрежешь иными… Но я с тобой не ухожу: я верю имени, мой друг, и что сей мир, когда не имя?..

Исповедь полумастерского персонажа

И.В., Д.М. и просто Д. Мастер, взгляни - не твоя ли игра? Корчится комната полупустая. Не сквозняки - штормовые ветра. Мнится: "Не выживу!" - но прорастаю Через "не выдержу", "не удержу", Собственной силе еще не внимая… Только от холода нынче дрожу, Чью-то отчаянья дрожь унимая. Помню - дано: "На тебя наплевать, Хоть миллионы очков набери ты". (Древний компьютер, трюмо и кровать.) "Сам, если хочешь, влезай в лабиринты". Как удалось - не сорваться ни в чем, Не испугаться, не плакаться? Просто Кто-то все время стоял за плечом - Тихий и собранный, среднего роста, Впрочем, невидимый ночью, а днем Вовсе куда-то исчезнувший снова… Просто стоял за плечом. И о нем В груде дотошных условий - ни слова. Только блеснуло на самой заре Что-то меж шторами и небесами… День начинается. Мастер - в игре. Вот и задание: "Думайте сами". 19 мая 2000 г.

Четверг, 1 Июня 2000 г.

Как-то глухо и тускло звучат голоса, Струны врут и душа подпевает не с такт. Как и прежде, довольно нескучен сей сад, И все то же и те же, да как-то не так. "Ординарный четверг". Но расстроен орган, Вместо бури - чуть видная рябь мельтешит. И друзей не найдя, мне уйти бы к врагам - Поискать хоть частицу пропавшей души. Впрочем, выйди из позы, очнись и не лги, В пыль дороги впечатывай только одно: Где найдутся друзья - там найдутся враги, А тебе только хмурое лето дано. Разделяет пути чуть лукавое si, И куда б ни шагнула - кого-то предам… Телефонное право, приди и спаси! Пусть прольется душа по твоим проводам.

* * *

В конце концов, я не узнала ничего, что прожил ты - ни самых чувств, ни их имен, и что, увы, за гранью плача моего, - не ближе мглы доисторических времен. Тем, кто навек отныне в прошлом - не равно ль в какой из дней мы призовем их имена, и снизойдет тем - грусти свет, тем - злая боль, и вновь душа обнажена, обожжена… Ах, Боже мой, какой несчастный день - четверг, в нем столько лжи, и одиночества, и бед, и напоказ дешевой страсти фейерверк, и вой тоски… Быть может, только скуки нет. Что ж, поделом - мы возвели себе броню и говорим о том, что свойственно живым… Но ляжет ночь - и никому не объясню, куда бреду, шатаясь, днем сороковым… 08.06.00 2:27:30

Глядя в огонь

Не посвящается. Не поможет. (Гэллаан) Стук в дверь. - Кто там? - Смерть твоя пришла. - Ну и что? - Ну и всё. (Анекдот)

Поминание - 1

Esselya na melima nin oiale (Навеки дорого мне имя твое) Кто поймет тебя, княже, - я ли? - Не жалея и не кляня? Промелькнуло в письме oiale. Что за сила взяла меня - И тянула бы дальше, руша Междумирия рубежи?... Но динамик орал "Аруджа". Я осталась. Но ты - скажи Чью затопишь судьбу - мою ли? (После, в горести, не найти Слово нужное). Но в июле Разбрелись вперехлест пути Меж приречных твоих земель да Краем "Славное Вороньё"... "Дорогой".... или просто melda, Злое золото не моё, Память, морок, фигура речи, Сталь клинка и строка письма... "Вечно дорог" - честней, чем "вечен", Коль оправою крови - Тьма. А казалось: не для меня же, Не от века ли, что хочу - То творю.... Ты простишь ли, княже, Что зажгу и тебе свечу? 05.07.01

* * *

1 "Ударом голову сносил", "Ворота взглядом выносил" - И множество иных страстей Твердили. ... Не хватало сил, Он свет умериться просил, Что разрывал на сто частей Его, бессильного вполне, Его, забытого вовне Эпохи, брошенного в пасть Той силе Севера, в огне Которой мельче брода нет, Чем прОпасть - поскорей пропАсть. А говорили - "гордый нрав", "Лишь он один - считает - прав", "Презрением - любой ответ"... (...Упасть хотелось - ниже трав, Но шел, бессилие поправ...) ...Он просто щурился на свет. 2 Простое фото: человек. И даже - девица. Она - вдали, а я в Москве. Но что же деется?! Всего лишь щурится на свет, Зачем-то щурится. И я дрожу в своей Москве, Как мокра курица. 06.08.01

* * *

Так бьется мотылек о стекла ночи... Къертэ Т., Ф., М. Там вязкий свет течет по жилам ночи, Там каменеет всадник на скаку, Поется песня - тихо, между прочим - Но разбиваешь губы о строку, Захлебываясь ясностью сюжета, Закаиваясь - при других играть... Там ждут воды, там происходит лето, И в буераки забредает рать. Там шаг судьбы сбоит - от "ленто" к "скерцо", Ни миротворца, ни единоверца, Что ж, будь кем был - отчаяньем атак. И снова поражения - не боя - Достаточно, чтоб доиграть - собою. ...Там - смех под звон цепной: "Отныне - так". 14.08.01

Запоздалое посвящение не по адресу

(К прошедшему дню рождения) Это к осени - посмотри! - Собираются звезды в стаи, Это сосен гортанный скрип, Это память пласты листает, Это время - назад, в исток (Бьется знамя, непосрамимо), Это дни мои - на восток, И пути мои - мимо, мимо, Это - пригород заводской, Это - Парка ли рвет серпом нить, Перебор ли - меж струн, тоской... Это придурь такая - помнить. Это - рваный, как рана, ритм, Это - хриплая трель минора... Это пламя твое горит Жарче пламени Феанора. 30.08.01

Еще посвящение

"Только я не Темный. Меня простили в конце Второй Эпохи". Разговор у поезда Меня простили во Второй, В архив списали том Лихих деяний ("Ох, герой... Да что теперь о том!") Мне руку протянули: "Что ж! Теперь - один из нас". А следом было: "Ведь похож!", "А я вина припас"... И в чаше глиняной, простой Пузырилось вино... И до сих пор - в Седьмой? Шестой? Какой? (не все ль равно?) - Перерешив извечный спор И путь переизбрав, Так и живу - с тех самых пор. И, вероятно, прав. 30.08.01

"Парадокс по-саратовски"

"Помнишь? Все красное..." Двое. Зеркально отброшен взгляд. Между - как вьюга воет. (Плюс тридцать пять. Вся в пыли земля.) Прочие - фоном. Двое. Горная улица. Гонор. Встык Клеятся разговоры. Дайте рассориться, сжечь мосты, Не отпускайте в горы! Дайте - прицелиться в роль и плыть: Мудрость, смиренье, помощь, Жертва... Но царственный зов - "Не быть", И черно-алым - "Помнишь?" "Помню" - и тьмой занавешен свет, Мир - словно искалечен... Выпасть из роли, ответив "Нет"? Выпасть из мира - легче. Склоном оврага - судьбы хребет. Светоч твой - дальше, реже... Что мне в тебе? Отчего - в тебе? - С городом целым брежу. Царственный взгляд, невесомый пух, Молот над кандалами... Я выбираю себя - из двух. Ты выбираешь пламя. ... - 04.09.01

Точка выбора

Ломается строка, как стебель тростника, Кружатся над землей потерянные ливни... etc. Крыс (из сонета) Пусть каждый новый день, как стебель тростника, И сгинуть в них легко (читай: проблема роста), Снижаются слова на радужку зрачка: Сегодня твой черед. Все будет очень просто. Твой личный бенефис и персональный рай. Прибой несет мечту - не жди, пока отхлынет! Веселые слова - "Сыграй себя, сыграй!", Медовые ветра над милями полыни. Мы держимся за ум, но се! - не устоим, Я вижу по зрачкам расплавленным твоим: Минуя серый день, в них зреет цель похода. Мы движемся на свет, дробясь о гулкий лед, В лавине легких слов: The Flight. Исход. Полёт. ...Веселая пора летального Исхода. 04.10.01

Разговор на обочине фэндома

...А этот герцог больше всех желал Той славы, клеймя слабость в темноте... Дирфион, "Lofgeornost" Поймёте ли? Поднимите на смех? (К чему на "ты"? Мы не были в привате) ...А этот лорд честил меня при всех - И был при этом дивно адекватен. Завидую: так рушить все подряд - Изящно, дерзко и непоправимо... О нём всё говорят? Ведь говорят... Но не о том, что все в его крови мы. А мы - в крови... (Нет, я люблю бордо, А здесь костюм попался по размеру...) Убеждена: едва - о том, что ДО, А в том, что ПОСЛЕ - вряд ли знают меру. И называют рядом имена, Но вы не всех отыщете по спискам: Хоть я - какая мне в бою цена, И в снах, и в архаическом английском?... А впрочем, что не вспомнят - хорошо: Весь день - на службе, вечером - в покое... А этот лорд... Что-то? "Куда ушел"? Да в Мандос - место, знаете ль, такое... Как тривиально - спрашивать о нём, Сколь бесполезно - длить мираж ответа.... Зачем я наблюдаю за огнём? Затем, что мне осталось только это. 04.10.2001

"Гляделки"

Скрытый от меня свечой - Пламя все острей (Полнят город саранчой Орды фонарей, Да обходят этот двор), - Рассекая мглу, Посмотри в меня в упор, Подари стрелу. На пергаменте твоем, На литой парче, По материку - копьем, Пылью на мече, Проще: искрой в пустоте - Вытканы черты, С полувздоха знаю - те, Да не скажешь - "ты", Силой всех земных пустот Тщетно ворожа: "Что мне ты, и что мне - тот..." А тоска - свежа, Яви зов - неуловим, Песня - через край... Скрытый пламенем своим, Выбрал - догорай! 20/21.10.2001

На мотив Скади

(* "И в тряске, и в давке...") Примета 2001 года - Я все начинаю впервой. Мне - путь на восток, мне - игра и свобода, И шанс не дружить с головой. Я торю дороги, я мучаю струны, Влетаю с размаху в стекло... Моя золотистая, легкая руна, За что же мне так повезло? Мои города стоят парочки Даний - В них правят одни нелады. А мудрые прочат мне ворох страданий, И не обещают сады. Владыка судьбы, вы откажете ль даме В пригоршне такой чепухи? ...Всё степи и степи - моими садами, Но зреют и зреют стихи. Привычно себя заложив с потрохами, Сама же признала стократ, Что я угодила своими стихами В единственный верный квадрат. И поздно кричать: "Отпустите обратно!" - И рвать распечатки из рук, Своей головой, безнадежно квадратной, Вписавшись в сей замкнутый круг. Для славы ль пишу? Нет, берите уж выше - Всё в этом году по плечу! В награду обещаны желтые мыши - Ну что ж, я сполна отплачу. Не скажут ли после: "Напрасно старалась Строкой отвести тьму и зло"? ...Судьба моя, Майтимо, горькая радость, За что же мне так повезло? 26.10.01

Полувенок сонетов

(на магистрал Эстеры) Е.С.М. (непонятно зачем) и Персонажу Какое сходство? Никакого нет. Меж фотоотпечатками твоими Прогуливаюсь, примеряя имя, И, мысленно сменив наклон и свет, Твержу: Саратов. Наважденье. Бред. Романтика с мечтами золотыми Пленяет многих - ты же вертишь ими. А тот, иной, устал и полусед. А тот, иной, не удержав свой крест, Пропал среди сплетений мирозданья. ...Снег скроет кровь (надежный палимпсест!), Тень мук сокроют новых дней страданья, - Но этот бледный профиль, этот жест... Зачем искать сравненьям оправданья? * Зачем искать сравненьям оправданья - Назвавший имя называет суть. Но невозможно кем-то быть "чуть-чуть" - Тебя всего возьмет горчайшей данью Единым словом предрешенный путь, И вот его дары - тоска изгнанья, Бессильная надежда созиданья, И лишь одно желание - уснуть. Ты смотришь в снег, и в нем твоя вина Алеет гроздью крови, сгустком сна, Отточенным осколком отрицанья. Возьми ее в ладонь, отдай огню, - Твоя вина (не я тебя виню) Порождена бездумным созерцаньем. * Порождена бездумным созерцаньем Полуигра, полулюбовь к огню. Но ты - не воск, свече не сжечь броню, Ей путь один лишь - вспыхнуть прорицаньем. Ложится свет неровными рубцами, Ложится снег - десятый раз на дню. Почти зима. Прости, не отменю Плен холодов: не всем дано - творцами. А кто-то оправдается делами, И кто-то будет счастлив в ноябре, Но мне - лишь тень меж черными стволами, Бездонный взгляд, ни искрой не согрет, Твоя душа, похожая на пламя, Метафора, похожая на бред... * Метафора, похожая на бред, Отныне - жизнь, хоть вовсе с ней не схожа: И тонким льдом покрывшаяся кожа, И раскаленный, но холодный свет. Ты верил исступленно в свой ответ: "Всё - по делам", деяния итожа, Смирялся, искупал, изник... И что же? Вот - сил предел, но избавленья нет. И так ли уж черны твои дела, И так ли недостойны оправданья? ...Давно уже надежда умерла, Но что за тень - как легкое мерцанье, Как эха звук - "Дождись!", как тень орла, - Слегка мелькнула на краю сознанья? * Слегка мелькнула на краю сознанья Опаска чья-то: "Осторожно, зло! Беги!" Но то, что прочих не спасло, - Не мне, и перешагиваю грань я. Я не прощаю несуществованья Тому что есть, что было, быть могло... Я пью, дыша в морозное стекло, Томительную радость узнаванья - Сколь многое знакомо! И не горе, Что не тебе - смеяться в Валиноре, Но тень твоя, что клонится к земле (Так кажется мне часто - не всегда ли?) Померкла в повседневности, в скандале И скрылась, лишь в стихах оставив след. * ...И скрылась, лишь в стихах оставив след, Двойная гордость проклятого стяга. Лишь черный снег да горсть горчащих ягод Ведут меня все дальше по земле. Средь городских полупривычных тягот, Сухих цветов в поблекшем хрустале Я равно различаю в серой мгле Меж павших - тех, что в землю только лягут. Я помню и тебя - и в том повинна, Не "милый", не "судьба", не "половина", И все ж - прости, я не умею врозь, Не светоч (в этом небе ни звезды нет!) - Последний шанс, последняя твердыня, Последняя рябиновая гроздь. 01-02.12.2001

* * *

О.З., в кои веки Ты будешь молчать, и в осеннюю плотную муть Откроется дверь, опоздавшего мягко впуская. Пусть будет ехиден и зол - лишь бы был как-нибудь! И ты - в недрах кресла, самой непонятно, какая, Под тенью ресниц спрятав долю безумства свою ("Посмела - к чему? - бесполезно! - а все же посмела")... А рядом творят... всё обычное: пьют и поют. И лучшие пьют без разбора, поют - неумело. Ты будешь бродить по излучинам трех городов, За лязгом ристалищ былое почти забывая... И слушать - о том, что искомый не стоит трудов. "Не спорю, не стоит - да песня кровит, как живая, До привкуса меди, до гулкого звона в ушах, До дней ноября - худших дней обитанья земного..." И там, где другие свернут свой уверенный шаг, Ты выстроишь путь, запретишь отступленье, и снова - До самой до тьмы в очумелой и пестрой толпе, Терзая себя (я же - следом, и путь не нарушу), И снова смолчишь - чтобы тот, опоздавший, запел. .....Как страшно, сорвавшись, упасть в незажившую душу... 15-16.01.02

О предательстве без магии или Рукопись найденная в С.......

По диагонали пылинки раскладывал свет, Мерцали медовым, янтарным и бронзовым лица... Клочок разговора: "...А я ее видел в Москве". И пауза длится, густеюще, тягостно длится... "...Все та же осанка и тот настороженный взгляд, И в голосе - неистребимая нота металла..." Увязнув в закате, почти не вращалась земля. Но тверди, опоры, - отчаянно так - не хватало. ...Осколки себя (или нас? - помнишь: "братство, наш дом..."), Обрывки преданий, предательства, гнева и мести... Из целого - берег (гранитный, окованный льдом), Да лица твоих - я из них, и покуда мы вместе. 21.03.02

* * *

Хатулю, на Bellum omnia Солнышко, кто ты? Пламя сожмет рука. Всей-то заботы - Выдержать три денька Ради покоя, Воли и воя, сна... Эру мой, кто я? Всё разберет весна. Не понимайте - Две ли, одна душа... Глухо: "Hyarmaite", Вслух: "Да и я левша...", Вовсе неслышно: "Полуигра - не крест"... Левая - выше. Неистребимый жест. Надо бы - делом, Выше ушей - в реал... Высшие, где он? Где этот филиал Тьмы или Бездны - Ну, веселей, маршрут! Ждать - бесполезно: Там уже не умрут. Хоть бы кто рыжий - Пялиться со спины! Блажь моя - ближе Быть на краю весны (Боли-то, зла-то - Таянье, тленье, брешь...) Режущий Злато, Солнышка мне отрежь! Радиус, лучик - Все не возьму, не трусь. Будет ли лучше? Выплесну - разберусь. Горсть разжимая - Аду ли, небесам... Naikenya, в мае. Дату назначишь сам. 23.03.02

Самая странная колыбельная

"Ну почему?!?!...." Досчитай скорей до тыщи, Да забудься крепким сном. Что в огне подземном ищешь, (Что в огне подземном ищешь) Что найдешь в огне земном? А на проблески кристалла Собиралась вся родня... И тогда тебя не стало (И тогда тебя не стало) Там, где не было меня. Хоть в Десятой, хоть в Четвертой, Хоть в годах сороковых, Ты отныне - только мертвый (Безнадежно, вечно мертвый) Меж бесчисленных живых. Только трещина зияет - Край дороги, брешь судьбы... Только вот небытия я, (Твоего небытия я) Не приемлю - как же быть? Синь воды, разлет металла, Сонм курганов во степи - Здесь склонись на жизнь устало (Преклонись на жизнь устало), Прочее не срочно. Спи. Хоть до тыщи, хоть до сотни, Хоть до трех - как веселей... Только уж проснись сегодня, (Я прошу - проснись сегодня), И об этом не жалей. Оставайся в настоящем, Будь хоть снег над головой. Чтобы не кружить над спящим (Чтоб мне не тужить над спящим) Проверяя: "Как, живой?" В той рассветной мутной рани, В бестрамвайной тишине Не вздыхай о старой ране (Не грусти о старой ране) - Зажила еще во сне. Жизнь - как пламя меж руками, С каждым утром - горячей, А над ней сияет Камень, (В небесах сияет Камень), Столь отчаянно ничей. Шлем без красного плюмажа, Стерлись руны на мече... Тот, Кто нити крепко вяжет (Неразрывно нити вяжет), Не расскажет нам, зачем. .....Да и знать-то нам зачем.... Досчитай скорей до тыщи, Да забудься новым сном... Что в огне подземном ищешь? (Вновь в огне подземном ищешь...) ...Видишь свет в окне земном?... 03.04.2002

Майским гостям посвящается

Naikenya, в мае. Дату назначишь сам. ...А что? Помимо прочего, И был - тот самый май. Совпало? Напророчила? Как хочешь понимай! Не с рунной вязью знаки я Сравню, что над судьбой - С клубком каракуль. Naikenya, А как совпасть - с тобой? 20.05.2002

Приглашение

Грабим, словно судим, Словно правды ради. Лучшая из судеб - Чертежом в тетради, По жаре и пыли - Лучшая из судеб, Хоть бы и в могиле Ничего не будет. Пустота поманит, Дождь предложит помощь... Помнишь, в Арамане Было хуже - помнишь? Лился сумрак сонный, Горестям охрана... Дождь среди сезона - Рано, рано, рано! Рана - как расплата, Знак конца, что брезжит. Не родись крылатым - Обдерут, обрежут, На черченья нужды Изведут, на перья... Тело станет чуждым - Кто, скажи, теперь я? Если нас осудят - Только правды ради. Лучшая из судеб - Не родиться в Арде. Хоть в пивном Шумере, При Иване Грозном... Только в высшей мере Поздно, поздно, поздно! По знакомым лицам, По заросшим склонам, Где в ущерб столицам - Нищета сезона, Где до края зноя Грех молить о чуде, Где всегда иное Было, есть и будет. Будет имя платой, Будет битва Пятой... Не родись крылатой, А родись с лопатой, Чтоб, когда нисходит Худшая из судеб, Не отбиться - хоть бы Крикнуть право будет: "Aiya, сладость лета, Горшая на свете! Если песня спета, Пусть уносит ветер, Aiya, бьется море, В кромку мела - травы, Мы свое отспорим, Хоть мы и не правы. Aiya..." 13.07., перед дождем

Стансы к ДР

А в общем, я всего тебе желаю, Душа живая, пустота жилая И девочка в разорванном носке, - Я, что сама - лишь пыль на мониторе, Осколок параллельных траекторий, Возможность встреч (узнать бы - где и с кем?). А в общем, я всего-то понимаю, Как мечется душа, почти немая, И жаждет быть, и - быть не хуже, чем... Как мысли, поначалу равно наги, Там - словом прислоняются к бумаге, Тут - светом отразятся на мече. Как, ожидая подлость отовсюду, Случайно дружбе верят, словно чуду, Как душу раскаляют до огня... (...А что в ответ? Хоть искра - долетит ли?) Я раза три всего слыхала "Дидли", И все же верю, что смогла понять Тебя... А ныне - лишь к известной дате Строчу стихи. Но бродит сон-предатель, Ткет влажный след на жаркой синеве, И пустота дробится на пустоты, И "Кто ты, кто ты, Боже правый, кто ты?!" Затем не восклицаю, что не вем Того сама. Мы разошлись над бездной, Скала осталась камнем, цепь - железной, И тем же громом призрачным звенит. Но тот, кто в них... Все тише слышно имя, Да общих черт с живыми и с твоими Все меньше - невозвратно... Извини, Я не о том, и не о тех утратах. И боль, что изломает троекратно, И, может быть, чужое естество - Всего лишь память, не насмешка злая. ...Вот потому всего-то и желаю, Всего-то и желаю, что всего. 30.08.02

* * *

Подожди, если можешь, постой. Ну причем тут, скажи мне, эпоха?! Даже то, что воистину плохо, Ты с причиной венчаешь не той. Неужели не можешь? Не жди. Но хоты бы - не зло и не резко. Дай припомнить - свеча, занавеска И - неназванным - пламя в груди. Я не крикну "Отчаянье - грех" (Мудрость крепости бледного чая) - Что с того, если зол и отчаян Ты возникнешь в моем ноябре? Что с того, если именно ты, Неживой (и - почти неживая) Будешь видеть сквозь стекла трамвая Новостройки, мечети, мосты? Что с того? Мы уже под плащом Обсудили препоны науки, Время падало хлопьями в руки, Время кончилось... Что же еще? Толчея, атрабеты, миры... ...Я пока различаю за шторой Тень - ту самую, тенью которой Ты и был - до начала игры. 8.10.02


Текст размещен с разрешения автора.