Г. Истлей
...Скрип двери. Скрип... Дверь?
Смех.
- Заснул ты, что ли?
- Мелиан!
- Привет.
- У тебя неплохо получилось, - если б не звезды, я бы ошибся. Это что, и есть прославленное соловьиное пенье?
- Ты скоро сам его услышишь. Там.
Мы помолчали.
- Ты хочешь вернуться?
- Нет. Эльвэ.
- Жди.
- Как бы я хотела ее увидеть, - вдруг прозвучало рядом. Волны мягко касались огромного валуна, и круги расходились от них. Море. Новолуние. Это ее молчание.
- Когда она спросила тебя о судьбе адана. Ты могла не ответить.
- Я не могла не ответить. Наверное, так было Предпето.
- Было ли?
Бриз, - это ее смех.
- Не знаю. Я рискнула. Нет. Может, риск и был, - но был и Замысел. И потом, я тогда ничего не взвешивала. Как не поверить родной дочери?
- Знаешь... Я вчера встретил одного элда. Он тоже хотел тебя увидеть.
- Элда? Оттуда?
Я улыбнулся, - риторический по сути вопрос, а если подумать...
- Маблунг. Мелиан!!
Порыв ветра поторопил верхушки волн. И снова тишина.
- Мелиан.
- Что он говорил?
- Он говорил о Замысле. О Турине.
- ЧТО он говорил?
- Помнишь, он поведал вам о гибели Глаурунга?
"Как странно: здесь - это имя. Минуй нас!"
- Во всех подробностях. Гунтор, Дорлас, Турин. Горько было слышать его слова.
- Был еще один. Адан, по имени Брандир.
Я помолчал, собираясь с мыслями.
- О смерти Дорласа известно со слов Брандира. О гибели Гунтора…
- Из рассказа Маблунга.
- Да.
- Но... ему, верно, сообщили свидетели...
- Кто? Какие свидетели, сестра? Турин был мертв (он мало о чем успел рассказать), дракон - тоже. Ниэнор, которой, возможно, было что-то известно, бросилась со скалы. Кто знает, что там произошло? Мало кто тепло отзывался о сыне Хурина.
- Ты не прав, - ты не знал его. Тогда получается, что Маблунг просто придумал... Не может этого быть! Он не стал бы лгать.
- Он не солгал... Тем не менее, это мучило его до смерти. В Чертогах. Но вчера он вышел, и встретил... сначала меня. Я выслушал его и привел в Гавань.
- В Гавань?
- Да. А там был Улмо. Владыке Вод ведомо многое, что происходит в Эндорэ. И в тот раз... Тейглин...
- Он подтвердил?
- Все, до последнего слова!
- Айя! Редко кто из эльдалиэ оказывал смертному такое доверие и такую честь.
Я вздрогнул.
- Что-нибудь случилось?
- Нет.
...Конечно, случилось. Конечно, там и тогда. Почему я узнаю обо всем за два дня до отъезда? Чего там, сам виноват, надо было раньше найти время побеседовать с Туракано. Не он один, воскреснув, продолжал сожалеть. Не он один не прятал своей печали. Не только его ждали. Но когда бы я ни видел Ар-Фейниэль, мне хотелось кинуться к Намо и на коленях умолять его...
Но я честно НЕ ЗНАЛ, кто это, когда приглашал на прогулку в горы. Так получилось. (Замысел?)
Тропа поднималась довольно круто (что, впрочем, ни мне, ни, похоже, ему не было в новинку), и мы мало говорили, решив поберечь дыхание, но я чувствовал (вот как хотите! предчувствовал), что лучше далеко не отходить. Все возвратившиеся нолдор долго мыслили эндорскими категориями, и этот не был исключением. Все равно, его реакция при виде орлиного гнезда явилась для меня полной неожиданностью. Еле удержал. "Надо спуститься. Быстро. Но не тем способом." Спускаться было непросто. Мой спутник цеплялся за все камни, как за Сильмарили; слава Эру, я когда-то посещал Лориэн и владел искусством Наведения Сна. Когда непосредственная опасность была уже позади, я опустил его на землю и обернулся густым кустарником, заодно выколупав родник. Полдень скоро, как-никак.
...Полдень давно миновал, и близилась полночь, а нолдо лежал как бревно. Бриз. Пошевельнулся. Хорошо, а то припадки, знаете ли... Я не лекарь.
И, как обухом по голове (любимое выражение телери, приплывших после Войны; надо же, прилепилось! а что такое обух?..):
- Хурииин...
- ?
- Прости... меня...
- ?!!
Так я и познакомился с Туракано Финголфинвионом. Той же ночью, по моему совету, Арэдэль отвела его к Эстэ. Мне никак не исполнить той просьбы, так что, казалось бы, волноваться не о чем. И все же... Это неоказанное доверие жгло его, а теперь, после слов Мелиан, жгло и меня. Ведь мог же! Но побоялся, переосторожничал. "Тургон, о Тургон, помнишь ли Топи Сереха?" Помнит. Долго еще не забудет.
... - Брат?
- А?
- Ты завтра отплываешь.
- Уже сегодня. Ты права. Надо успеть в Гавань до рассвета.
И я обернулся ветром, а она, провожая, - соколиным пером.
Много о чем передумал я, стоя на палубе и беседуя с Олорином о земле, что всегда будет нам горизонтом. Пусть она скроется из глаз, когда вернусь в свой Валмар многозвонный. "С глаз долой - из сердца вон"... Люди даже не догадываются, насколько они неправы.
Мы сошли на берег вместе с рассветом, и они, проснувшись, приветствовали нас. Не такие крупные, как на Тол Эрессеа. Чайки. Их крылья розовели в лучах здешнего алого неяркого солнца.
Бежавший по причалу высокий эльф отвлек мое внимание. Кирьатано!
... И вечером того же дня (хотя это стало известно несколько позже) первые тени легли на Лихолесье.1
Шли годы, они слагали века (здесь время не щадило никого). Мы бродили, словно Перворожденные до восхода светил. Курумо в конце концов осел в Айсенгарде, пытаясь разгадать тайну Великого Кольца, Олорин, обрастая именами, исходил все Смертные Земли (иные считают, что на Востоке он не бывал...)
Оба Синих отправились туда прежде остальных... Я не видел их более; а сам как-то выпал из общей кипучей деятельности. Элдар нарекли меня Радагастом. Нарекли, - ибо мало кто называл меня так. Годы шли. Они слагали века. От творений Кементари я узнал о доверии больше, чем Митрандир от элдар, а Гэндальф и Саруман вместе взятые - от людей. Не подумайте, что это хвастовство, - зачем мне? Просто, если вы хотите общаться с кем-либо, уважая хотя бы свое, а уж тем более его личное достоинство, у вас не будет другого выбора. Только равенство без снисхождения.2 Особенно это относится к птицам.
Я много о чем мог бы поведать благодарному слушателю, но в первую очередь - о том, что случилось после Войны Кольца. Как известно, большого участия в военных действиях я не принимал (да уж, если на то пошло, никакого участия). Почему? Неужели вы думаете, что не было других, не менее важных дел?! Я не трус, - многое видел в жизни и могу утверждать это без сомнений, - и оправдываться перед вами не собираюсь, но если хотите, как-нибудь расскажу. О том, что стало для меня важнее войны... О том и о тех, ради кого эта война, собственно, велась.
В месяце ветров вновь наступил мир. Смех, - смех, с которого все началось! - стал мне наградой за труды (не назову их великими; но - Замысел есть Замысел, и я давно привык полагаться на свою судьбу). Саженец Белого Древа (!, вот это было действительно нелегко...) был с почестями внесен в Город, спешно подготавливаемый к Коронации. Все вроде бы в порядке, но что-то не спится...
В конце концов, я все же задремал. И во сне увидел, что должен сделать, и возблагодарил Отца...
... Люди на площади, словно превратившись в одно целое, задержали дыхание. Я не очень-то люблю толпы, но ради такого случая можно и потерпеть. Стоявший рядом Элронд кинул мне нервный взгляд, я ответил ему кивком, щурясь от напряжения, вспоминая ее лицо, виденное один раз на том берегу... почему-то пришло на ум ветреное утро, встающее солнце и пронзительно кричащие птицы...
Невысоклик передал Венец Олорину... да, ее лицо среди лиц тэлери... Олорин вознес его над головой Государя... о, чаячьи крылья! ну, пожалуйста, пусть сбудется, исполнится, пусть не зря я призывал орлов и рассекал ветер с безумным свистом, пусть не зря Эарендилион последовал за мной, ни о чем не спросив...
В едином выдохе толпы потерялся стон Элронда, хотя Олорин и бросил на миг взгляд куда-то в нашу сторону. Да, не мастак я заранее договариваться! Но где?..
Миг спустя я уводил его прочь, рыдающего, как, должно быть, давно в детстве. Я уже сожалел о своем поступке. Мы сели на чье-то крыльцо. Слава Эру, все ушли смотреть на Коронацию. Элронд поднял глаза (о, как давно не видел я таких глаз у Мирроанви!) и прошептал:
- Знаешь, я видел свою мать...
1 Дж. Р. Р. Толкиен, "О Кольцах Власти и Третьей Эпохе"
2 К. Саймак, "Снова и снова".
Текст размещен с разрешения автора.