Феанор сходит с Олоссура и медленно идет между деревьев. Его глаза закрыты, но он чувствует дорогу, и ему не нужно на нее смотреть.

Феанор (молча). Мама... мама...
спасибо, что я могу придти к тебе - хоть так.
Мама, ты меня слышишь... Ты одна - во всем Амане.
Отец... он учится жить без тебя. Другие... им проще решить, что тебя и не было.
Только я - у тебя, мама... И только ты - у меня...
Ты одна - услышишь... И ты одна - поймешь...
(Дойдя до места, где Мириэль ушла, ложится на траву ничком)

Кельвэ выходит из тумана, как из моря, капли остаются на его боках, их стряхивает низкая светящаяся серебряная листва. Маглор прикрывает глаза ладонью от расколовшегося света и видит отца - спешивается, обнимает раукара:

Маглор. Кельвэ, спасибо тебе! Ты истинный друг!
Конь фыркает, и, встряхнувшись, уходит в лес, а Маглор усаживается под деревом неподалеку, и, опершись спиною о ствол, молча ждет. Наползает гулкая, вязкая, как патока, усталость. С серебряных листьев редко слетают искорки. Маглор запрокидывает голову, прикрыв глаза, и на лицо его падают крошечные белые лепестки...

Следя за перемещениями тумана, Маглор видит, как темное сгущается надо отцом. Он вскакивает прежде, чем понимает, что это - тяжелое сизое облако боли, а не серый прозрачный здешний туман. Маглор, прислонив лютню к дереву, неслышно подходит, опускается на колени рядом с неподвижным телом Феанора и руками раздвигает, как может, темное сгущение, чтобы на отца упал луч серебряного света. Облако тяжело, как стоячая вода, пальцы тотчас замерзают...

Феанор ВИДИТ то, что здесь происходило когда-то. Много раз он возвращался в Лориен к одному и тому же сну: его мать, совсем юная, обессилевшая, лежит на серо-зеленой траве, ее серебряные волосы рассыпались вокруг головы, ее лицо бледно, и чувствуется, что она уже НЕ ЗДЕСЬ. Рядом на коленях стоит отец, он держит ее за руку и зовет, всем существом молит: "Не уходи!". Она уже не отвечает, в ее широко открытых глазах медленно угасает взгляд...

Облако все темнеет, делается цвета грозового неба, и видно, как греза впилась в Феанора, вытягивает его силы. Маглор сгребает прямо из воздуха горсть искр, запутавшихся в тумане, чтобы разворошить хоть немного мрак, но они тотчас же тонут без остатка в клубящемся сумраке грезы.

Маглор (сквозь зубы).

Отец, еще немного, и ты уйдешь следом... можешь потом делать со мной все, что хочешь, но сейчас я не отпущу тебя!

Маглор обхватывает Феанора за плечи и оттаскивает с поляны. Лаурелин сияет, деревья вокруг пронзительно светлы. Маглор укладывает отца под раскидистым деревом - оно вздрагивает и обоих осывает вихрь белых лепестков. Облако, на том месте, где ушла Мириэль, дрожит и мерцает, начинает медленно таять...
Глянув в невидящие глаза отца, Маглор ладонью разгоняет над лицом Феанора остатки темного тумана.

Глубоко вздохнув, Феанор закрывает глаза - и его грезы наяву сменяются спокойным, глубоким сном. Рукою он находит руку Маглора и, спящий, крепко сжимает ее, передавая этим пожатием всю свою благодарность сыну.
Сейчас, когда Феанор спит, Маглор поражен произошедшей с ним перемене: исчезла вечная складка между бровей, лицо стало прекрасным и мудрым, а не жестким и решительным. Маглор никогда прежде не видел отца спящим, и всё же принцу думается, что отнюдь не сон - причина этих изменений. И еще ему на миг мерещится, что волосы отца - не черные, а серебряные...

Маглор (улыбается, молча). Все правильно... грезы серебряного леса - сами от себя лекарство...

Пока отец спит, Маглор сидит рядом, прислонившись к стволу, слушает туман, а когда мысли становятся оформленными, оказывается, что думает в основном о серебрине и странных его свойствах... Иной раз к ним подбираются темные туманные вихри, их приходится отгонять, как костровый дым, но потом Маглор поднимает несколько серебряных листьев и кладет рядом с головой отца и на грудь против сердца. Туман их стережется, и ничто не нарушает покоя Государя.

Даже во сне мысли о Мириэли не покидают Феанора, но теперь они не мучительны, а светлы. Он видит, как еще в Эндорэ, под звездами, зарождается любовь родителей, как они счастливы и полны веры в будущее... Он видит мать за работой, более того - он ощущает ее мысли, как собственные, он видит рисунки, которые она только собирается воплотить, он видит, как текут, меняются ее замысли, видит - и запоминает...

Маглор берет в руки серебряный лист, размышляя, после зачерпывает им немного тумана и горсть искр и прикалывает застежкой к вороту.

Маглор (молча). По возвращении надо бы потолковать с кем-нибудь из искусных, чтобы сохранили этот лист и строй его в серебрине. Чтобы всегда можно было настроить лютню на грезы Леса и успокоить гнев или горе...
Истинно, драгоценный подарок эти струны...
Куруфин наверняка сумеет. Еще лучше сумел бы отец, но царапать его сердце лишний раз воспоминанием - жестоко.
А потом придет и песня леса, сейчас ей нужно настояться в душе, как вину - вобрать золотое тепло, но ближайший серебряный рассвет придется посвятить именно ей, и хорошо, если только один...

Феанор открывает глаза, и поначалу ему кажется, что он всё еще в своих снах - серебристые пряди тумана сплетаются перед его взором, словно волосы матери, и покой в душе кажется продолжением того покоя, что царил некогда над Куйвиэнен...

Маглор ловит на ладонь искры. Одни уворачиваются, другие наоборот, слетаются. Сложенная чашечкой ладонь его полна уже сияния, и искорки гоняют в ней белые лепестки. Почувствовав, что отец проснулся, Маглор поднимает на него взгляд.

Ощутив на себе взгляд, Феанор поднимает голову и садится. Оглядывается. Он отлично понимает, где он, и единственное, что его удивляет, - это присутствие Маглора.

Маглор осторожно выпускает искры. От взгляда отца ему делается не по себе - словно он нарушил чью-то сосредоточенность.

Феанор. (постепенно понимая, что здесь произошло; тихо). И давно ты здесь?

Маглор. Я ехал за тобой...

Феанор не знает, быть ему благодарным или сердиться. Обычно он приходил в ярость от того, что кто-то видел его в минуту слабости, но тут он понимает, ЧТО сын сделал для него и чего это Маглору стоило. Он не в силах сердиться на сына за ТАКУЮ помощь. Он опускает голову и говорит хмуро:

Феанор. Догадываюсь...

Искры одолевают Маглора, он понимает, что должен объяснить отцу, что случилось, но наваливается усталость, точно сон переполз от одного к другому, и не хватает сил произнести ни слова. Маглор пытается поднять тяжелеющие веки, но не может бороться - дерево поддерживает его, и утягивает в серебро грезы...

Феанор садится на траву рядом с сыном, осторожно отводя пряди с его лба. Снимает со своей руки серебриновый браслет, одевает сыну - Феанор знает, что та сила, которая заключена в этом браслете, поможет Маглору побороть усталость, как неоднократно помогала самому Феанору. Это ОЧЕНЬ щедрый дар - ведь каждое творение, в которое вложена душа, уникально, и Феанор никогда не сможет больше сделать себе такой же браслет. Он отдает Маглору частицу самого себя, как тот отдавал себя - отцу, спасая его от черноты отчаянья.

Маглор грезит о лилиях. Нескончаемые белые поля хрупких хрустальных цветов, свет Тельпериона и соловьиное пение... Столько соловьев одновременно не бывает - сотнеголосая мелодия, заплетающаяся вокруг трех-четырех звуков, узор ее довольно прихотлив, его можно бы нарисовать, но получаются руны, серебряные в черном небе, а между ними - точки звезд, и вот она - серебряная песня леса, только запомнить ее нельзя, слишком быстро меняются руны, стекают и росой ложатся вниз, черная дышащая земля жадно впитывает их, не удержать, не удержать, только в каплях, что остались на лице - отдельные звуки звездной мелодии, но по отдельности они не привязаны, и, отзвенев, испаряются, а влага, что в земле, собирается вместе, снова сплетается в звук, серебряная змея ползет... света не бывает в черноте скал, где серебряная змея угнездится, и она теряет цвет, но белый круг от фонаря мастера, и так рождается серебрин...

Ожидая, пока Маглор придет в себя, Феанор отходит на несколько шагов, гладя серебристую кору деревьев и успокаиваясь после пережитого. В ладони Феанору падает большой белый цветок; коснувшись его рук, он превращается в дорожку искр, летящую по воздуху и зовущую за собой. Феанор, понимая, что его присутствие сыну сейчас не нужно, идет вслед за этими искрами и оказывается на поляне, где растут удивительные цветы, напоминающие большие белые лилии. Ветра нет, но они постоянно клонятся друг к другу, словно переговариваясь. Феанор садится рядом и внимательно смотрит на движение бело-золотистых цветов и их продолговатых бархатно-зеленых листьев. Это движение похоже на танец. И еще мастер понимает, что нечто подобное он видел в своих грезах - перед ним танцует оживший орнамент, замысленный когда-то его матерью. Поняв это, Феанор протягивает руку к цветам, чтобы проверить, реальны они или видения, - и цветы тотчас вспыхивают снопом искр и исчезают. Теперь только серебристый туман клубится на поляне. Феанор виновато наклоняет голову и шепчет: "Прости...".
Но цветов не вернешь. Государь Форменоса погружается в размышления об увиденных им орнаментах Мириэли и этих цветах, он придумывает, как он может воплотить эти орнаменты (тем более, что он лишился основного рабочего браслета и надо делать новый). Отрешенный от всего в своих думах, он не замечает, что нити тумана вокруг движутся, напоминая танец цветов.

Маглор грезит, как серебряная змея обвивает запястье, бережно укладывает голову на пульсирующую прожилку, за которой слышен звон крови, подпевает ему, подгоняет, понукает, и Маглор, очнувшись резко, как от удара, хватается одновременно за руку, на которой змея, а рукой - за колотящееся сердце. И не сразу возвращается открытым глазам зрение, и змея оказывается не змея, а гирлянда - переплетение цветущих веток длинными узколистыми побегами, широкий браслет тончайшей работы...
Серебряный лес сдержанно гудит, будто начался сильный ветер, звенит ручей, в котором плещется кто-то небольшой и мохнатый, Тельперион в полной силе...

Маглор (негромко). Отец! (пошатнувшись, поднимается, перекидывает через плечо лютню и отправляется на поиски).

Мысли о работе окончательно "пробуждают" Феанора. Боль из сердца ушла и ему незачем дольше оставаться в Лориене. Видения Серебристого Леса становятся тягостны своей вечной изменчивостью, в которой теряется грань между реальным и мнимым.
Феанор встает, вызывая в сознании образ Ирмо - таким, каким он не раз видел его в Валмаре, когда все Валары выходили к эльдарам, - невысокий, кажущийся юным, с мечтательной полуулыбкой на губах, в одеждах, словно сотканных из серебристого мерцающего тумана. Феанору Ирмо вдруг представляется так отчетливо, словно стоит рядом. Нолдор склоняет голову и обращается мысленно:
"Благодарю тебя. Но теперь - отпусти...", -
и ему слышится ответ:
"За что благодаришь?" - "За Маглора. За твоего ученика".
Туман внезапно исчезает. Лес становится прозрачным - скорее садом, чем лесом - и Феанор видит идущего среди деревьев Маглора, который ищет отца.

На небольшом холмике у высокого дерева вдруг появляется майэ Хисиэ. Она вздыхает: новая ее песня получилась печальной. Тихим вздохом - обрывок песни: "... лишь туман укрывает реку, и мерцают звезды в бездне вод ее".
Феанор удивлен - доселе он никого из майар Ирмо не видел. Не зная, как ему вести себя, застывает и смотрит на майэ.
Не это ли ответ Ирмо на его мысли и его терзания?

Майэ вздрагивает, очнувшись от своих мыслей. Она смотрит на эльфа, что стоит перед ней. Ей не нужно спрашивать его имя, потому что она знает, кто он. Она встает и подходит к нему. Так не хочется тревожить хрупкую тишину Леса, поэтому Хисиэ обращается к нему на языке Неслышной Речи: "Феанор".

Маглор, едва пройдя несколько шагов, видит сквозь серебряное марево отца, склонившегося в приветствии перед туманным искристым силуэтом - он отодвигает ветвь, и слой иллюзии меняется, видно, что это невысокая девушка в светло-сером - слов не слышно, однако воздух между ними изменяется...

Хисиэ замечает стоящего чуть поодаль Маглора. В следующее мгновение она уже рядом с ним. "Не тревожь его пока, не нужно" - беззвучно говорит она ему. Маглор переводит взгляд на отца, но когда он снова поворачивается к майэ, ее уже нет. Он видит, как тает смутный силуэт в тумане.

Маглор прикрывает ладонью глаза, чуть встряхивает головой. Серебряный туман царит вокруг, и видно только ветви ближайших деревьев.

Маглор опечален. Нужно возвращаться в Тирион, рассказать Королю обо всем, нужно говорить с Куруфином, и серебриновые волшебные струны не ждут, и Махтану обещана песня, и Маэдрос, должно быть, уже вернулся, и... и отцу снова не до него.
Из тумана выходит Кельвэ. Маглор рассеянно кладет ладонь на шею коня.

Маглор. Как ты считаешь - надо ехать?
Раукар задумчиво кивает, берет губами серебряную ветвь и стряхивает целый каскад искр.

Маглор (отмахивается). Перестань, что ты делаешь! Ну ладно, едем... (оборачивается в ту сторону, где последний раз видел отца, склоняется на прощание). Буду ждать тебя в Тирионе, Государь!

Маглор садится на коня и уезжает. Раукар сперва сам ищет дорогу, едет рысью, но потом пару раз умоляюще косится глазом - он явно торопится... Маглор, улыбнувшись, кивает:
Маглор. Конечно, Кельвэ!
Конь летит стремглав...

Феанор кланяется майэ, безмолвно спрашивая, что ей угодно от него. Майэ задумывается, а потом спрашивает:

Хисиэ. Тебе понравилась песня?

Феанор (негромко . Твоя песнь прекрасна, госпожа моя. Как прекрасны леса твоего Владыки, врачующие душу.

Майэ внимательно смотрит в глаза Феанору. И начинает ткать гобелен видений. Плавное движение руки - и их окутывает искристая дымка. Она сплетает прошлое, настоящее и будущее, стирая границы между сном и явью. И вот их окружает бесконечное, бездонное небо, усеянное звездами. Полет на крыльях ветра - словно птица. И вокруг нет ничего, кроме неба, и лишь его отражение - в океане, что простерся внизу. В следующее мгновение на горизонте появляется светлая полоска. Свет все ярче и ярче, и, наконец, величавое золотое светило заливает небо от горизонта до горизонта ослепительным сиянием - мягким, ласковым, теплым. Майэ вкладывает все больше силы, заставляя Феанора забыть обо всем, раствориться в этом видении. Силу надежды вкладывает она в свой гобелен, и теперь в глазах Феанора она видит лишь отражение золотого сияния.
Она опускает руки и незаметно выходит из сотканного ею видения. Тает гобелен, растворяясь переливчатым искорками в сумраке леса, но Феанор все еще стоит недвижно, захваченный его колдовской силой. Майэ, мягко улыбнувшись, тихо отходит от него...

Феанор (сам с собою). Что это было? Что со мной? Почему я решил, что всё кончено? Всё еще только начинается! И отец - он же не забыл о матушке, но он - живет, и я должен жить!

Стремительно идет из Лориена. Во след ему сияет Золотой Свет, который призвали для него Маглор и Хисиэ. Деревья внезапно расступаются перед ним - и на поляне радостно вскидывается на дыбы Олоссур, приветствуя седока. Феанор садится на него и мчит в Тирион.

Феанор ощущает след недавно проехавшего здесь Маглора. Мысленно спрашивает Олоссура: "Догоняем?". Тот отвечает радостным ржанием. "А сможешь? Ведь Кельвэ - самый быстрый скакун в Амане". В ответ Олоссур мчит только быстрее. Спустя некотрое время впереди они видят темно-серый силуэт скачущего Кельвэ. Олоссур подается в карьер...

Маглор слышит позади звонкий цокот, оборачивается: “Кельвэ, погоди!”. Раукар, несмотря на просьбу, хода не замедляет, однако Олоссур рывком нагоняет его.

Маглор (с искренней радостью).Как хорошо, что ты возвращаешься!

Феанор (сдерживая Олоссура, переводя его на нечто более медленное - то есть в простой галоп) Да, Маглор, я ВЕРНУЛСЯ. (Это звучит так, что ясно - речь не о возвращении из Лориена.) И, прошу тебя, молчи о том, что со мной было. Не говори Королю.

Маглор (серьезно). Ни за что не скажу. (Некоторое время едут рядом в безмолвии, затем Маглор спрашивает, чуть слышно). Отец... ты ее тоже видел? Или это - греза, как лилии и соловей?

Феанор (бледнея). Кого?..

Маглор (тихо и подавленно, через силу).Призрачную деву Лориена... Мне показалось, что ты говорил с ней, и я слышал песню... (поспешно) Вас тотчас же скрыл туман, но...

Феанор (переводя Олоссура на рысь, позже - на шаг; Кельвэ подстраивается под Олоссура) Да, я видел ее. Она... Она мне помогла... Очень. (Посмотрев сыну в глаза, тихо и серьезно). Маглор, я в долгу перед тобой.

Маглор (сдерживая раукара, который снова недоволен промедлением, но смирился ради серьезного разговора. Слова Феанора очень важны ему, и он смущен донельзя).Что ты такое говоришь, отец... Если бы я мог, я бы сделал больше.

Феанор (с легкой улыбкой). А не отпустить ли нам Кельвэ? Ему слишком не по душе наша скорость - вернее, ее отсутствие. А сами - сядем, поговорим... Есть о чем. Или мы куда-то торопимся?

Маглор (с досадой). Мне самому следовало подумать об этом... Ты прав, давай отпустим раукаров - осталось недалеко... К тому же, по дороге успеем стену посмотреть - помнишь, ты собирался?

Феанор (останавливая Олоссура, спешиваясь; серьезно). Подождет стена.

Маглор тоже спешиваясь, молча кивает. Кельвэ с радостным ржанием взвивается на дыбы и уносится прочь. Олоссур скачет по лугу, чтобы не слышать разговора отца и сына, но быть рядом, когда он понадобится Феанору. Маглор и Феанор бредут по лугу в сторону озера - Лаурелин прибывает, между редких деревьев мечется ветерок. Феанор жестом предлагает сыну сесть. Они располагаются на берегу, где в чуть дрожащей воде отражаются снежные вершины Пеллоров, золотящиеся в свете Лаурелина.
Сев, испытующе смотрит на сына - Феанору трудно самому начать этот разговор, и он надеется, что первое слово скажет Маглор.

Маглор (пристраивает лютню у корней, улыбается - ему странно видеть отца в нерешительности, и он говорит с признательностью). Спасибо тебе за браслет... Это - слишком серьезный подарок... я постараюсь использовать его силу правильно, но...

Феанор (сцепив руки на колене, говорит, глядя в даль). Это серьезный подарок за серьезную помощь. Точнее, это даже не подарок - это возвращенный долг. Ты отдал мне часть себя. Я отдал тебе часть себя. Я не мог иначе... (Помолчав). Он у тебя приживется. Должен прижиться. Он может очень многое... Оч-чень.

Маглор (прислонившись к дереву, из тени смотрит на отца, серьезно). Я очень благодарен тебе, отец, и боюсь только, что не смогу до конца оценить его силу... Придется приходить к тебе с вопросами, и от работы отвлекать...(улыбается).

Феанор (не меняя позы, первое слово произносит с усмешкой, далее - серьезно). Отвлекать! Маглор, твое счастье, что ты не понимаешь, ЧТО ты сделал для меня! Если бы не ты, то я бы мог проваляться в Лориене месяцы, годы... как уже было. Когда Феанора долго не видно, это отнюдь не значит, что он трудится в какой-то неведомой никому шахте, или ушел странствовать до самых Пределов Ночи. Нет, сыне, нередко мои странствия простирались всего лишь до той самой поляны в Лориене... Просто ты был первым, кто обнаружил это.
И потому снова заклинаю тебя: молчи! Король ничего не должен знать!

Маглор (подавшись вперед). Отец... (Горько) И это ты называешь помощью! Да мне надо голову оторвать за то только, что я раньше об этом не подумал! Если бы я знал... если бы... Я ничего никому не скажу, что бы ни случилось, обещаю тебе... (Вскакивает) Келегорм! Я сказал ему о моей догадке... послал предупредить, чтобы нас не искали... (Медленно, с ужасом) Что я наделал! Если Таро сложит очевидные вещи...

Феанор (решительно, но негромко). Сядь. Успокойся. Келегорм, сколько я полагаю, не скажет Королю ничего вразумительного. Так что Таро будет судить не по его словам. И не думаю, что Келегорм увидит Короля раньше, чем его увижу я. (Усмехнувшись) Я-то, в отличие от Келегорма, могу войти в кузницу отца когда захочу...

Давай лучше поговорим о тебе. И о браслете. Ибо - Король не сможет не заметить, что браслет, с которым я не расставался много, много лет, теперь - твой. Вот это объяснять придется обоим.

Но для начала я хочу рассказать тебе о нем. Ты - менестрель, так слушай меня сердцем. И его - слушай.

(Запрокидывает голову и начинает говорить отрешенно)

Я был тогда молод. Сила переполняла меня. Она текла сквозь меня, как могучий горный поток мчится сквозь камни. Я не знал, как мне совладать с этой силой, куда ее направить. Я этого еще не умел. И я сделал единственное, что мог - я ВОПЛОТИЛ ее. Я взял серебро и серебрин - и они впитали эту силу. Долгие дни я трудился над этим браслетом, делая его таким, каким он ХОТЕЛ быть; он, вместилище этой силы. И он навсегда запечатлел ее.

Прошли годы. Я изменился. Я стал мастером. Теперь я способен управляться с силой, как с норовистым конем. И не только со своей. Но этот браслет... в нем моя молодость. Кипучая энергия, которая еще только ищет выхода, ищет применения, ищет себя. И когда я уставал, когда замысленный труд требовал слишком больших усилий, я черпал силу из этого браслета. А когда я уставал духом - то этот браслет возвращал меня ко дням юности.

Молчи и слушай дальше! А то ты, чего доброго, начнешь говорить, что не можешь принять такой подарок...

Я ОТДАЛ его тебе. Я - при всем желании, если бы оно было, - не могу взять его обратно. Теперь мне нужно будет делать себе новый - я слишком привык работать с браслетом, да и руке без него как-то... как без одного пальца... или даже двух... И теперь я знаю, из чего я сделаю себе новый. Я сделаю его из любви моего сына. Материал - это лишь материал, он только несет форму. Он даже не определяет ее. Любую свою работу я делал из чувства, стремления, мечты; форма приходила сама, потом. И сейчас, когда я... (опускает голову - он не привык к сердечным словам) когда у меня... словом, теперь я смогу сплести браслет из твоей любви к отцу.

И, наверное, правильно, что этот браслет ушел к тебе - ведь он до сих пор молод. Как ты. (Кончив говорить, смотрит на дальние горы.)

Маглор (потрясен). Отец... я не верю - ты мог расстаться с... Если бы я мог облекать свои стремления в металл, как ты... (Касается подарка, и с удивлением обнаруживает, что слов тоже не осталось, кроме) Все, чем я владею - принадлежит тебе по праву.

Феанор (спокойно и серьезно). Мне нужно большее, сын мой. Мне нужно, чтобы ты с этим браслетом стали тем, кем были мы с ним. А это - больше чем дружба. И, может быть, даже больше, чем любовь. Для этого мало носить его на руке. Для этого мало изумляться моей щедрости. Для этого нужно гораздо больше - вы ОБА должны пойти навстречу друг другу. Только тогда мой дар тебе будет не напрасен.

Маглор (в том же тоне). Если я окажусь недостойным твоего дара, мне будет над чем задуматься всерьез...
Одно меня тревожит: ведь наша с тобою сила - от разных истоков... (От души). Отец, ведь не только в браслете дело, ты сказал больше... Маэдрос и его устремления куда ближе тебе, не говорю уж о Куруфине, в котором ты сам говорил - видишь нередко себя в юности... Келегорм Прекрасный - твою любимый сын... Уверен ли ты, что я имею право на такой дар? В этом браслете - твоя сияющая сила, а я - только певец. Зеркало мира...

Феанор (очень тихо). Но именно ты пришел ко мне на помощь... Где были твои братья, когда я звал?..

Маглор (помолчав). Они все равно бы ничего не могли сделать. Не в Лориене... (Прикусывает фразу, отгоняя какую-то назойливую мысль, и говорит совершенно искренне) Отец, я не хочу, чтобы из-за того, что произошло в Серебряном лесу ты принимал такое решение. Я хочу только, чтобы ты исцелился, и этой награды мне достаточно!

Феанор молча встает, подзывает Олоссура; когда тот прибегает, говорит ему пару слов, - и Олоссур мчится в Тирион. Скачущий Олоссур прекрасен - и недаром его называют "белой молнией". Феанор возвращается к Маглору, садится.

Феанор (тихо и ласково). Пойми меня, Маглор, я не мог поступить иначе. И поздно говорить об этом. Я отдал, потому что отдал ты. И с чего ты взял, что мне было отдать труднее, чем тебе? Успокойся. И, вот что: возьми лютню. Если она, конечно, выдержала эту скачку. Скоро здесь будет Олоссур с твоим конем, поедем в Тирион. А сейчас - спой. Это самое разумное, что мы сейчас сможем сделать. Нам обоим надо придти в себя.

Маглор (улыбается). Хорошо, отец... С удовольствием... (протягивет руку за лютней - струна звякает, зацепившись, о древесный корень) Что тебе спеть? (Перебирает струны - выскальзывает прозрачная мелодия, вроде весенней капели). "Листву"? Или хочешь - то, что я привез с гор?

Феанор. Да, спой новое.

Маглор, прислонившись к дереву, подстраивает струны - к мерцанию озера, горным пикам и Лаурэлину и поет "Каплю янтаря":
Переполняем запахом полынным,
Благоуханный источая мед,
День отступает. Вечер будет длинным,
А ночь сегодня вовсе не придет,
Плечо горы тепло, за день нагрелось,
То вечеру от полудня привет -
Сейчас нас окружает неба спелость,
Золотоалый яблоковый цвет...
Подбрось-ка хвороста... под облаками
Как небеса пронзительно светлы...
А вскорости остынет горный камень,
И на груди алеющей скалы
Задремлет туча, золотокудлата,
Ночь призывая, хрипло вскрикнет волк...
Запомни бархат этого заката,
Ведь дальше будет только черный шелк.

Феанор (роняет голову на руки, лежащие на коленях). Пой, Маглор, пой...

Маглор ( вздрагивает даже, ибо слышит очень ясно истинные слова отца: не утешай меня песней, лучше скажи то, что на душе. И он глядит на отца, и настраивает серебрин на яростное стремление пламени, на зов несовершённых творений, и отпускает на волю мысль и струны)

В прозрачном камне сияло пламя,
Свет таял в сумраке над холмами,
На кромке ветра столпились тучи
И колотилась земля в падучей;
Туман над камнем дрожал космато,
Глотая темную кровь заката,
И пламя билось кометой звонкой,
Дробясь на искры под бледной пленкой.
Холодной тьмою дохнуло небо,
Упали звезды, как крошки хлеба,
И пламя, камень отбросив смятый,
Рванулось к тучам звездой хвостатой
И полетело сквозь мрак и пепел
В пучину неба, где коростель пел
О том, как тлела звезда сырая,
И тихо всхлипывал, угасая.
Во тьме шуршали метелки сосен,
Сметали искры в пустую просинь,
И песня льдистая коростеля,
Шипя, растаяла струйкой хмеля;
Обломок ночи упал ошибкой
На след звезды раскаленной, зыбкой,
А сгусток камня на мокрой глине,
Укрытый ночью, лежит поныне.

Феанор (чуть слышно). Пой...

Маглор.

Мой голос тих... Я отыскал слова,
И тотчас растерял их... я не в силах
Бытописать ту волю, что едва
Коснулась уст моих... кровь стынет в жилах
Дрожащих... Право, больше не могу...
Чуть подобрав, опять роняю слово,
Я падаю, встаю и вновь бегу,
И без конца опаздываю снова...
Так я привязан за душу живую
И сам с собой во глубине веков
Борюсь и над собою торжествую...
Нить эта тяжелей иных оков,
Я связан, я опять не существую.
.. Мой голос тих, и нет на свете слов...