Главная Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы
Миры Перекресток миров Книга серебряных рун


Эйлиан

КРИСТАЛЛ ВОРОНА

I. Колдун

- Чепуха! - отрезал герцог Кордуолл.

Напряженное лицо священника еще более помрачнело.

- Ваше сиятельство...

- Чепуха! - повторил Кордуолл. Он стоял у каменного стола в полутемной зале древнего замка Кордуоллов - могучий мужчина в летах, с черной бородой и бешеными черными глазами. - Я согласен, что против демонов нельзя идти без всяких этих ваших штучек. Но Бран Локхилл рожден женщиной. Говорят, она была не то колдунья, не то фея, но она умерла, и ее хоронили при мне!

- Но Бран Локхилл - колдун! - почти крикнул священник. - Вы понимаете, с кем собираетесь сражаться? Он своими гнусными чарами держит в страхе всю округу, а вы отказываетесяь от помощи святой церкви!

Кордуолл устало прикрыл глаза. Прилив бешенства отступил, оставив утомление и легкий звон в ушах. Высокий, резкий голос священника действовал на нервы.

- Святой отец, я повторяю, что не отказываюсь от помощи церкви, - сказал он негромко и почти мягко. - Исповедь, благословения, молитвы, обедня, все как полагается.

- Герцог, вы либо безумны, либо Бран Локхилл зачаровал вас!

- Никто меня не зачаровывал. Но я родился здесь, в краях эльфов, троллей и прочей нечисти, и я твердо знаю: любого, кто рожден женщиной, можно победить силой оружия. Только надо, чтобы оружие не дрогнуло еще до боя. Мои солдаты - славные люди, они прекрасно умеют воевать. Но если они узнают, что вы, священник, боитесь колдуна? Да вы обречете нас с вами на поражение, святой отец!


У старых замков недобрая слава, и Кэр Кордуолл не был исключением. Нет, не потому, что когда-то здесь жил колдун и навел на эту груду камней злые чары. Все равно на все замки колдунов не хватит.

Просто хозяева замков сами хороши.

Герцог Дункан Кордуолл не был исключением. В общем-то он не был злодеем, но серое небо и серые стены измучили него. Одиночество и беспомощность - перед серым небом, серыми стенами, серой жизнью. Он - могучий владыка, его владения едва ли не превышают королевские, он повелевает огромным войском, его слушаются графы, и бароны исполняют его приказы... У него есть все, он всемогущ. Почему же нет в его жизни радости, которая есть - он это знал! - в самых бедных крестьянских семьях?


Гэлаин Кордуолл природа красотой не одарила. Маленького роста, худенькая, она была поразительно бесцветна. Дочь Кордуолла обладала почти белыми волосами, затянутыми в узел под затылком, очень бледной тонкой кожей с синеватыми жилками и светло-серыми огромными глазами, с трудом переносившими яркий свет. Странно было видеть это бледное существо при свете солнечного дня или в блеске придворного бала. Может быть, поэтому она почти никогда не выезжала.

Когда-то она дружила с крестьянскими детьми. Но они росли, и дружба наследницы замка с босоногими замарашками обернулась чем-то странным. В конце концов она получила прозвище "бледная немочь" и рассталась с маленьким обществом своего детства.

Герцог Дункан Кордуолл давно примирился с тем, что после него на земле останется только этот слабый белесый росток. Вне всякого сомнения, она должна стать его наследницей, думал он и тревожился. Кому он оставляет богатство, титул и владения? Чем она живет - одинокая, хрупкая, засыпающая иногда в библиотеке над старинным рукописным фолиантом...


Ему было лет сорок пять, а Гэлаин - пятнадцать, когда грянула напасть.

По округе прошел страшный мор. Скот падал прямо на пастбищах. Вороны жирели.

И только в Локхилле тощие коровенки тамошних горцев как ни в чем не бывало бродили по скудным пастбищам.

Захудалым владением было это графство Локхилл. Гористая местность, две-три речки, долина да холм, на котором стоял графский дворец. Однако Локхиллы всегда отличались гордыней и нелюдимостью. Никогда не были они вассалами Кордуоллов, сколько раз ни предлагали им защиту и покровительство.

Ну, а про нынешнего - Брана Локхилла - с юности ходили дурные слухи.

Было этому Брану лет под тридцать. Кордуолл помнил его мать - светловолосую дочку какого-то мелкого дворянчика. Ничего вроде бы не было в ней особенного, но при взгляде на нее почему-то приходили в голову лунные ночи, костры на лесной поляне, крупные звезды в вышине и тихая музыка, музыка, которую не слышал никто из смертных, и полупризрачные фигуры, скользящие в неведомом танце.

Ее бы считали колдуньей, да уж очень доброй и безобидной она была. И, когда она умерла, оставив на земле сына, никто не сказал о ней ничего плохого.

А вот Бран дурную славу заслужил за двоих.

Смешно, но первой эти слухи пустила, похоже, одна деревенская красотка, которая сама доброй славой отнюдь не пользовалась. Видимо, Бран обманул ее ожидания, вот она и сплетничала по деревням: "Сынок колдуньин почему знать не хочет никаких развлечений, от которых - это ж ясно! - ни один добрый человек не откажется!"

Во всяком случае, в этом была доля правды: женщин Бран знать не желал, жил очень замкнуто, совершенно не интересовался дружбой с окрестными сеньорами. К тому же читал книжки, написанные на языке, на котором никто в округе не говорил. Об этом, дрожа, рассказал в аббатстве Мартина один служитель из Кэр Локхилла.

Настоятель Блэрфолд прислал к Брану своих монахов. Бран принял их приветливо, заверил, что читает всего-навсего латинские теософские трактаты, а душу сатане не продал и не собирался. В доказательство перекрестился.

А на следующий день служитель, испугавшийся латыни, исчез. Но иногда, когда кто-нибудь шел из библиотеки, с потолка вдруг с жалобным свистом срывалась крупная летучая мышь.


Как на любую местность, на округу время от времени сваливались всякие несчастья. То мор, то засуха, то град. Молебны, которые устраивали в аббатстве святого Мартина, помогали мало. Но вскоре заметили, чсто бедный и неприглядный Локхилл эти беды вроде бы обходят стороной. Во всяком случае, оправлялось захудалое графство быстрее дургих.

А потом стали случаться вещи и похуже.

Однажды молодой дворянин, охотясь с собаками, заехал на территорию Локхилла. Водруг неизвестно откуда появился Бран и посоветовал парню убираться. Тот, слово за слово, обозвал Брана "Нищим сыном колдуньи". Бран только рассмеялся. А через некоторое время у этого дворянина умерла от выкидыша молодая жена.

Брана стали бы обходить за полмили, если бы он хоть к кому-нибудь приближался на это расстояние. А от это делал очень редко. Однако он всегда возникал неизвестно откуда там, где ему было надо. И однажды молодой крестьяник, выйдя до рассвета пасти коров, увидел, как медленно брел по долине Бран, как он вдруг исчез, а к замку полетел огромный черный ворон.

Верный своему долгу, настоятель Блэрфолд решил поговорить с Браном. Он приехал сам в Кэр Локхилл.

Бран принял его не то чтобы враждебно, но недовольно. Видя это, Блэрфолд сразу же приступил к дело.

- Сын мой! Вы внушаете мне тревогу. Давно ли вы в последний раз были на исповеди?

- И чтобы задать мне этот вопрос, сам настоятель аббатства святого Мартина посетил этот дом? Какая честь! Я не могу сообщеть вам ничего интересного, святой отец, я был на исповеди в обычный срок.

- Чистосердечно ли вы покаялись, сын мой?

- Вы меня удивляете, святой отец. Вам ли не знать о тайне исповеди?

- Хорошо, сын мой. Но скажу вам прямо: я обеспокоен слухами. Знаете ли вы...

- Что я колдун? Да, я это знаю.

У Блэрфолда отнялся язык. Бран наклонился над ним, его глаза, казалось, приковали настоятеля к месту.

- Вы это хотели услышать, святой отец? Вы это услышали. Можете думать что угодно - что я продал душу дьяволу, что я лгал на исповеди, что я гублю ваши посевы и скот. Никаких подтверждений или объяснений я вам давать не буду. В этом замке я хозяин, и я не потерплю, чтобы какая-то церковная крыса вмешивалась в мои дела! Вы мой гость, поэтому я вас не трону, так что ступайте вон!

Глаза Брана сверкали, волосы встали дыбом, черный плащ развевался, как крылья. Несчастный священник попытался сотворить крестное знамение...

- Вон!

Блэрфолд пришел в себя уже на дороге, что вела к аббатству. После этого разговора он довольно тяжело заболел, причем никто не мог понять, чем. Это было слегка похоже на то, что в него вселился бес, но как мог бес вселиться в столь благочинного священника, как настоятель Блэрфолд?


Обо всем этом рассказывал еще не вполне оправившийся от болезни настоятель герцогу Кордуоллу. Герцог был человеком здравомыслящим, но он, как он не раз говорил, родился в стране эльфов и троллей, так что слушал внимательно.

- Ну вот что, святой отец, - сказал он наконец. - Я не люблю этого нищего задаваку. Но мне-то что? Вся эта дьявольщина - это ваше дело, святой отец.

- К-как это вам-то что? - удивился священник. - Мало того, что он погубил свою душу, мало того, что он губит души своих подданных! Он насылает на нас мор и град, он обрекает нас всех на голод, а вам нет до этого дела?

Кордуолл нахмурился.

- Вы правы, святой отец, я не подумал. Это действительно бедствие для округи. Раз с ним не удается справиться добром, значит, придется применить оружие.

Герцог Кордуолл объявил Брану Локхиллу войну.

От предварительного поста и покаяния герцог намертво отказался. Потому что он был воином и знал получше Блэрфолда некоторые свойства тела и духа.

В тот день в долине Локхилла гремела битва.

II. Узник Кэр Кордуолла

Светлая фигурка приоткрыла тяжелую дверь караульной и скользнула внутрь.

- Леди Гэлаин... - начальник стражи встал, слегка улыбаясь.

Не то чтобы он сильно выпил. Может, даже вообще не пил. Просто радовались сегодня по всему Кордуоллу.

- Вот что, Слэш, - сообщила Гэлаин, - я хочу видеть Локхилла.

- Но герцог...

Гэлаин нахмурилась.

- Что герцог? Герцог спит, он устал после битвы! Если мне вздумалось поиздеваться над колдуном, неужели необходимо будить герцога?

- Я дам вам сопровождающего...

- Не надо! Я хочу расспросить его кое о чем. (Слэш вздрогнул) Да не о колдовстве, не бойтесь. В основном по поводу того, каковы были его планы в отношении Кордуолла. Зачем мне свидетель?

- Но это же опасный колдун...

- Надеюсь, он скован?

- Да, леди, - стражник склонился перед волей девушки в почтительном поклоне.

Гэлаин скользнула по узкому коридору. Свет факела дрожал на сырых неровных стенах, покрытых пылью и плесенью. Уже много лет, а может быть, веков, существовало это подземелье. Гэлаин не боялась: она выросла среди таких стен. Но время от времени в стенах попадались запертые решетчатые двери. Сейчас эти камеры были пусты, но, бцдь у них память и язык, что они могли бы рассказать?

Наконец она остановилась у одной из камер. Сквозь решетчатую дверь факел осветил распростертое на каменном полу тело человека.

Он лежал ничком прямо на холодных камнях. Гэлаин вложила в замок ключ, который ей дал Слэш, и скрип решетки наконец заставил его поднять голову и посмотреть, кто входит.

Этот взгляд чуть не сбил ее с ног.

Однако она вошла. Прикрыла дверь. И принялась рассматривать поверженного злодея.

Раньше Гэлаин никогда не видела этого человека. На бледном лице - не прозрачно-бледном, как у Гэлаин, а скорее настойчиво-бледном, мраморно-бледном, застывшем - горели ненавистью черные глаза. Это была не та ненависть, к которой Гэлаин привыкла: не робкая ненависть наказанного крестьянина, не задавленная ненависть раба, не истерическая ненависть обиженного дворянина. Это была первобытная, безысходная ненависть плененного зверя.

Та же ненависть переполняла все его тело - на первый взгляд оно казалось расслабленным, даже немощным, но впечатление было обманчивым. В нем жило то же напряжение ненависти, что у отдыхающего в клетке волка. Гэлаин безо всяких доказательств поняла: если бы не цепи, он бы бросился.

"Дикий зверь, - подумала она. - Совсем не исчадие ада. Просто дикий зверь."

Все правильно. Так и должно быть. Зло должно быть наказано. А этот человек сделал очень много зла. Он счел себя вправе приносить другим горе, и вот теперь его настигло возмездие. И она, Гэлаин, никакой ненависти к нему не испытывает.

Неужели он этого не понимает?

Она достала из сумки немного еды и поставила так, чтобы он мог достать. И тут...

Он не двинулся, не сказал ни слова. Но из его глаз хлынуло вместе с ненавистью такое бесконечное презрение, что Гэлаин в течение нескольких минут мало что осознавала, а когда пришла в себя, то обнаружила, что мчится по коридору в направлении выхода, а пренесенная ею еда нахоидтся у нее в сумке.

Вот ведь злой колдун, а?

Гэлаин прислонилась к стене неподалеку от какой-то решетки. Ноги дрожали, перед глазами слегка плыло. Это было огромным облегчением - избавиться от страшного взгляда.

Она склонила голову. А ошибается ли отец? Может быть, он прав, а она вмешалась напрасно? Нет, ей по-прежнему казалось, что отец передумает, но может оказаться слишком поздно.

Что же делать? Она заставила себя вспомнить только что увиденное. Холодный пол, распростертое закованное тело... Маслянистая лужа у плеча, дикий опаляющий взгляд...

Между прочим, неподалеку от него валялась подстилка из соломы. А он лежит на камнях. Почему? Не в силах перебраться? Или...

"Дура ты, Гэлаин, - сообщила она себе. - Да он презирает тут все. И солому эту, и эти цепи, и стражников, и тебя. С твоими жалкими подачками. Он - волшебник! Ему подвластно то, о чем ты даже и понятия не имеешь. А тут - победили, посадили в клетку, привязали... Конечно, он ничего у тебя не возьмет. У человека можно силой отнять свободу, но не гордость. И эту гордость он тебе за кусок хлеба не отдаст."

Мысль, которая потом пришла ей в голову, была простой и страшной. Но Гэлаин решила не пугаться, сбегала к себе и вернулась в караульную с бутылкой вина.

Когда Слэш и его напарник уснули, Гэлаин вытащила из кармана стражника небольшую связку ключей. Глина в Кордуолле была превосходной, и слепки с ключей получились преотличные.

Слэш не воспринял свой сон на посту как что-то подозрительное, поэтому на следующую ночь Гэлаин попала в подземелье так же легко.

Казалось, узник не пошевелился за сутки. А может, так оно и было. Голову он навстречу ей не поднял, чему она была очень рада. Она присела рядом и стала подбирать ключи к замкам на кандалах.

Бран слегка повернул голову. Девушка чувствовала, что волшебник смотрит на нее, но старалась не встречаться с ним взглядом. Наконец Гэлаин удалось освободить его руки. Они затекли. Когда она занялась ножными кандалами, он вдруг сказал:

- По-моему, ты поступаешь неразумно.

- Это еще почему? - выпалила она.

- Я - волшебник, - в тихом голосе ей почудилась усмешка, - что ты знаешь обо мне? Откуда ты знаешь, может быть, я умею проходить сквозь стены, и эти цепи - единственное, что удерживает меня?

- Да уж, единственное! По-моему, тебе сейчас и стены не нужны - все равно ты двинуться не можешь. - Она повернулась, разомкнув наконец замок, и невольно встретилась с ним взглядом.

Теперь в его глазах не было ненависти - только искреннее любопытство.

- Так... Сейчас, - она быстро подобрала ключ к последнему замку, державшему широкое кольцо на талии, прикрепленное к толстой цепи, спускавшейся со стены. - А теперь выпей.

В ее голосе звучала власть. Бран следил за ней непонятными черными глазами.

- Повернись, ну!

- Зачем?

- Как я тебя напою?

Он усмехнулся.

- Ты что... Не можешь двигаться?

- Могу... Больно, затекло все.

Он с трудом повернулся. Она хотела его приподнять, но он отмахнулся:

- Не надо, я сам. - Приподнялся на локте и долго, медленно пил. По лохмотьям на плече расползлось кровавое пятно.

- Откуда это?

- Это... Это чтобы не летал. Кто-то на редкость хорошо бросает нож.

Она молчала. После паузы он продолжил:

- А жаль. Если бы не попали, я бы здесь сейчас не валялся...

Она произнесла быстро и сухо:

- Дай я перевяжу.

Он посмотрел на нее, в глазах пряталась усмешка:

- Ну, перевяжи...

Он был чуть выше среднего роста, хорошо сложен, но впечатление человека большой физической силы не производил. Но вокруг него словно звенело какое-то странное напряжение.

- Тебе, наверно, холодно...

- Ерунда по сравнению со всем остальным. Ты кто?

- Дочь Кордуолла.

- Вот так так...

- Вот тут еда, - она говорила сухо и небрежно, стараясь не выдать своего напряжения.

Бран лежал, опираясь на локоть и глядя в сторону.

- Я решительно ничего не понимаю. Как я понял, Кордуолл бросил меня сюда подыхать с голоду. И вдруг приходит дочь Кордуолла и делает глупость за глупостью...

Светло-серые глаза Гэлаин сузились.

- Я знаю, что я делаю! Мой отец вовсе не жестокий человек, но в гневе он сам собой не управляет. А гневается он долго. Я уверена, он не захочет твоей смерти от голода, пока опомнится. Но пока он опомнится, ты уже умрешь.

Бран перевел взгляд на взволнованную девушку. Спокойный, насмешливый взгляд.

- И что же сделает со мной твой отец, когда его гнев остынет?

- Не знаю. Будет тебя судить, наверное...

- По какому праву?

- Как по какому? По праву победителя!

- Интересное право. Ну, и что же?

- Ничего. Ну, я уверена, что если ты умрешь тут от голода и холода, он будет раскаиваться.

- А знаешь, мне его совсем не жалко почему-то! Дитя, я злой колдун, побежденный силами Добра, которое представляет твой отец. До тех пор, пока я жив, борьба между нами не кончена. Ты понимаешь, что пытаешься просунуть руку между жерновами? Они сотрут тебя в порошок!

Она молчала.

- Допустим, что твой отец действительно будет тебе благодарен. Но ты можешь представить, что могу с тобой сделать я - ты, мой враг и дитя моего врага?

- Ничего ты не сделаешь.

Это был блеф. Гэлаин предпочла бы не блефовать. Но ощущение реальной опасности стиснуло ее, не лишив, к счастью, возможности соображать.

Он спросил с прежней спокойной усмешкой:

- Это еще почему?

- Ты же не дурак, Бран, и сам все понимаешь. Никуда ты отсюда не уйдешь. Ну, убьешь ты меня, и кандалов на тебе нет, и двери не заперты - но мимо стражи ты не пройдешь. Если бы ты мог ее заколдовать, тебя бы, скорее всего, давно бы здесь не было. Или вообще не было. Ну тут уж и вовсе никакой жалости не жди. А я постараюсь убедить отца, чтобы он не казнил тебя, а только изгнал. Неужели это не лучше для тебя?

Он откровенно усмехнулся:

- Твоя правда, дитя. Ладно, иди, скоро рассвет.

- Откуда ты знаешь?

- Знаю. Да, не забудь меня обратно заковать, а то стража переполох поднимет.

- Я?

- Ну да, ты. Решилась же ты на неслыханное один раз, решишься и во второй.

И вот тут Гэлаин настиг холодный ужас. Она уговаривала себя, что ничего в этом особенного нет, что боли она ему не причинит, что, в конце концов, не она засадила его в эту клетку... Но все было напрасно. Она была не в состоянии связать, словно зверя или провинившегося раба, этого гордого насмешливого человека.

Он усмехнулся:

- Дай-ка мне сюда эти игрушки.

Она оторопела. Конечно, она мало видела в жизни, но чтоб человек сам себя заковывал - такого она представить не могла. Нет, правда, есть всякие отшельники, смиряющие плоть, но тут... Это он опять показывает свое превосходство!

Он прервал ее размышления:

- Осталось руки только. Закрой замок, я сам не могу.

Ну, теперь-то ей удалось! Она повернула ключ и нерешительно посмотрела волшебнику в лицо.

- Спасибо, - сказал он.

Она выскочила из камеры, как ошпаренная. Во взгляде, которым он ее проводил, не было насмешки.

III. Звезда в подземелье

В замке Кордуолл готовились к пиру. Но это не нарушало обычного хода жизни. Герцог в крайне благодушном настроении перебирал охотничье оружие, когда вошла Гэлаин.

- А, дочка, - Кордуолл отложил луки и дротики в сторону, - садись. Сегодня Майс и Волфин едут в город на базар. Хочешь, я велю им привезти для тебя новое платье?

- Голубое. С серебряной вышивкой. Непременно, - ответила Гэлаин. - Папа, а кто он, этот Бран Локхилл?

Герцог нахмурился.

- Негодяй, который всем желает только зла. А что?

- Да нет, я не о том. Кто его родители?

- Ну, как кто... Отец его был, как и он, нищим графом. Мать, Елена Локхилл... - герцог задумался. Он вспомнил золотые волосы и голубые глаза, ласковую улыбку и неземную музыку. Елена была на год старше его, и он, как и вся молодежь округи, в свое время засматривался на нее. Может быть, именно она впервые заставила будущего герцога Кордуолла почувствовать тайну женской магии. А потом была Мария, и не только она... Никогда ничего между ними не было, они даже почти не разговаривали, но волшебный образ солнечных лучей, льющихся с неба сквозь зеленые ветви, остался. И вот сейчас ее сын сидит в подземелье Кэр Кордуолла и обвиняется в самых страшных преступлениях.

- Я не хочу разговаривать об этом человеке, - сказал герцог. Но прежний гнев по отношению к Брану уже прошел. Он был сыном Елены Локхилл, он был сыном Елены Локхилл... - Что о нем говорить? П-пусть он умрет в подземелье от голода и холода. - Но в голосе его уже не было прежней уверенности. - Почему ты спрашиваешь о нем, детка?

Душа Гэлаин замерла. Получится или не получится? Об Елене Локхилл ей рассказал вчера кузнец, который делал по слепкам ключи. Это был кузнец из Локхилла... Но она по- прежнему изображала капризного, избалованного ребенка:

- Ну, с чего... Скучно, папа. Все каждый день одно и то же. Одни и те же стены, люди, уй, не могу! И никаких развлечений. Поймали колдуна - и все равно скучно! Хоть бы суд над ним устроили. С обвинением, с приговором, как полагается. А то "пусть умрет от голода"... Ну скучно же, папа!

Герцог не мог не улыбнуться.

- Суд, говоришь? А что, видно, что ты по крови герцогиня. Пусть будет суд. Через четыре дня у нас пир по случаю победы, а через пять устроим суд. И вправду, так, пожалуй, лучше. Все-таки он дворянин...

"И сын Елены Локхилл," - добавил он про себя.

"Получилось! Получилось!" - пела душа Гэлаин. Будь она обычной девчонкой, она бы запрыгала, наверно. Но она проижла всю жизнь в Кэр Кордуолле и отлично знала, какой тонкий слух у его стен.


Этим вечером она опять спустилась в караульную.

- Слэш, вам уже передали приказ герцога?

- Что будет суд над колдуном? Ну, конечно, миледи. Что и говорить, это здорово. У нас не такой уж богатый и счастливый край, чтобы еще всякие колдуны в нем бесчинствовали. Хорошо, что его будут судить. Вот уж он попляшет, голубчик, когда его станут допрашивать! Всем ведь все известно про его дела. Мудрый у нас герцог (Гэлаин чуть заметно улыбнулась). Вот только жутковато немного: как же это его, такого колдуна, добрым людям показывать? Наведет ведь порчу или еще что... Ну да ничего! Справились мы с ним в долине, справимся и в суде! Слэш и его ребята герцога не подведут! Ведь черным вороном летал над долиной проклятый колдун, я сам видел!

- Вы видели?

- Ну, так ведь я же его и сбил! Бросил свой кинжал, попал ему в крыло. Уж после этого не полетаешь! - Слэш расхохотался.

"Знал бы Бран, кто его сторожит," - подумала Гэлаин. А вслух сказала:

- Ну, Слэш, не только оружие будет нас хранить. С нами Господь и вера наша, и, я думаю, настоятель Блэрфолд будет на суде...

- Настоятель Блэрфолд! - протрубил Слэш. - Что-то его молитвы от колдуна округу не спасли. А впрочем, я не хочу сказать, что святая церковь не подмога. Кто их, колдунов, знает...


Волшебник спал на соломе в углу. Длинные черные волосы закрывали лицо. Гэлаин переставила факел, чтобы свет не ударил узнику в глаза, и наклонилась.

- Бран!

Он не отозвался. Она потрясла его за плечо и случайно задела рану. Он вскрикнул и проснулся.

- Кто здесь?

- Это я. Больно, да? Извини. Сама же перевязывала...

Он повернулся на спину, откинул с лица спутанные волосы:

- А, это ты, герцогиня Кордуолл. Неужели тебе удалось уговорить отца?

- Да. Тебе сегодня принесли поесть?

- Да. И до чего же вы договорились?

- Будет суд. Через пять дней. Я постараюсь убедить отца, чтобы он не приговаривал тебя к смертной казни.

- Интересно, а зачем тебе это надо?

- Не знаю. Вот ты - злодей... А я не хочу, чтобы в этом замке совершилось еще одно злодейство.

- "Воздай Добром за Зло", так? Боишься, что убийство колдуна будет большим грехом?

- Я ЗНАЮ, что убийство беззащитного будет большим грехом. Если бы мой отец убил тебя в битве, все было бы правильно. Но сейчас ему придется брать на себя роль и судьи, и палача. А это всегда грех. Непростительный грех. Тебя ведь уже победили.

- Грехи может отпустить священник.

- Есть священник, который никогда не отпускает подобных грехов! Он называется "совесть". Ты, должно быть, с ним не знаком?

Бран словно поперхнулся.

- Да, конечно, не знаком, только слышал. Но что тебе, ведь ты-то не будешь моим убийцей?

- Если я могу тебя спасти и не сделаю этого - значит, я убийца.

Бран долго смотрел на нее. Наконец он нарушил молчание.

- Как тебя зовут? - спросил он.

- Гэлаин.

- Гэлаин, Молочная белизна, Белая звезда, Звездный путь... - проговорил он вдруг с такой интонацией, что Гэлаин вздрогнула. - Звезда, спустившаяся в подземелье...

Она вытаращила глаза:

- Ты что, издеваешься? Это я-то звезда? Я же уродка!

- Кто тебе сказал такую глупость?

- Так бы и стукнула тебя сейчас!

- Не надо!

- Да стоит только на меня посмотреть...

- Да кто тебя когда-нибудь видел? Разве что я сейчас...

- Да, воображаю, на кого я сейчас похожа. Прекрати издеваться, Бран.

- Почему бы мне над тобой не поиздеваться? Я ведь бессовестный злой колдун. Мне предстоит выдержать кучу издевательств от твоего отца и... кого там еще? Настоятеля Блэрфолда? Так почему бы мне не поиздеваться над тобой сейчас?

- Никто над тобой издеваться не будет и не собирался.

- Да? А это? - он показал на цепи.

- Ой, подожди, я сейчас...

- Не надо. Потом опять не сможешь закрыть. Думаешь, у меня надолго хватит моральных сил самого себя заковывать? Да и не очень-то они мне мешают. Сегодня вот даже заснул.

- Тебе это на пользу, ты лучше выглядишь, - сухо сказала она.

Волшебник усмехнулся.

- Спасибо.

- А заковали тебя, потому что боятся. И правильно делают.

- А ты не боишься?

- Нет.

- Почему?

Его глаза не отрывались от ее глаз и требовали прямого ответа.

- Потому что... Потому что... ты мне чем-то понравился. - Первые слова дались с трудом, дальше было легче. - Потому что ты... Вообще... Нет. Сначала я тебя боялась. А потом перестала. Понимаешь, страх - это нечто, плохо подчиняющееся уму. Я не знаю, почему, поговорив с тобой, я перестала тебя бояться.

- Но по-прежнему ненавидишь?

- Я никогда тебя не ненавидела!

- Как тебе удалось уговорить отца?

- Видишь ли, я ходила к кузнецу. Поселился тут у нас один после разгрома Локхилла. Я решила, что кордуолльский может донести отцу. Твои не такие. Они похожи на каменные ножи: можно сломать, но не согнуть. Я сказала кузнецу, что хочу попытаться спасти тебя. И он рассказал, что все ровесники моего отца как-то по-особенному уважали твою мать. Я напомнила о ней своему отцу, и он смягчился. Правда. Твоя мать была волшебница?

Бран полусидел, опираясь на здоровую руку, полуприкрыв глаза. Вместо ответа он сказал:

- Как зовут кузнеца?

- Кажется, Кевин. Старый такой, кряжистый, со шрамом. Вот так, - она провела рукой поперек лба. - А что?

- Ничего. Интересно, что с моими людьми. Кевин... Кэр Локхилл разрушен?

- Да. До основания. Земли поделили мой отец и аббатство.

- Понятно...

Он даже не вздрогнул. Видимо, он ждал этого. А может быть, знал.

- Я пойду, а? - спросила Гэлаин. - Вроде все... Я тут тебе еще немного еды оставлю.

- Знаешь, что я хочу тебе сказать? - произнес Бран Локхилл словно бы через силу, не открывая глаз. - Я хочу тебе сказать, что стоило все потерять и, униженным и опозоренным, оказаться на грани смерти, чтобы увидеть то, чего не видел никто - звезду в подземелье...

- Я воткну этот факел тебе в глотку! - выкрикнула Гэлаин, схватила факел и выскочила из камеры.

IV. Кристалл познания

Гэлаин в новом голубом платье вертелась перед старинным зеркалом. Довольный отец поглядывал на нее, скрывая искорки смеха в глазах:

- Нравится?

- Да, очень. То, что я хотела! В этом платье не стыдно показаться на суде!

- У тебя на уме последнее время только этот суд. Неужели тебе так скучно? Прости, дочка. Дай только расправиться с этим негодяем, и я повезу тебя в Эйшби, в Банног, даже в Камелот! И то сказать - тебе уже семнадцать, герцогиня Кордуолл, а ты бызвылазно сидишь дома!

- Не надо в Камелот, папа. Там слишком много красавиц. Давай лучше в Эйшби - это недалеко. А как ты думаешь, к чему вы приговорите Локхилла?

- К смерти, наверное. К чему же еще? И настоятель Блэрфолд, я думаю, будет настаивать на этом. Локхилл принес округе очень много зла, дочка. Его нельзя щадить.

- Он в самом деле причинил людям много страданий?

- Ну конечно. Я думаю, и Диммок, у которого умерла жена, и несчастные фермеры, которые продали в рабство своих сыновей, потому что у них побило градом пшеницу и нечем стало кормить детей, скажут тебе то же самое.

- Папа!

- Что?

- А мне можно будет говорить на суде?

- Зачем? Ты ведь не была свидетелем его злодеяний. Хотя... Если придумаешь что-нибудь умное, конечно, скажи. Тебе это, пожалуй, на пользу, будущая герцогиня.

Этим вечером Гэлаин пришла к Брану позже обычного. Почему-то ей не хотелось, чтобы кто-нибудь посторонний видел, как она спускается в подземелье.

- Слушай, - сказала она, - я ничего не понимаю. На злодея ты совершенно не похож. Но сюда ты не просто так попал. Как это понять?

- Ну, как? Внешность обманчива.

- Но ты и по манерам непохож...

- Господи, детка, а как, ты думаешь, выглядят злые волшебники? Ты считаешь, что злой волшебник должен иметь клыки, рычать и изрыгать богохульства и пламя? Да что ты, девочка, откуда только взялись на свете такие глупости. Злые волшебники выглядят как обычные люди. Вот перед тобой живой пример.

Он сидел, сложив на коленях скованные руки. Он похудел, глаза запали, щетина на подбородке отросла, черные волосы спутались. Но Гэлаин все равно не испытывала к нему отвращения.

- Я все-таки не верю, что ты злой волшебник.

Он вздрогнул. Посмотрел ей в глаза.

- Да. Не веришь. Не веришь с самого начала. Я так и знал, что ты не поверишь. Потому что ты... - Он прикрыл глаза рукой, опустил голову и сидел так несколько минут. Потом посмотрел на нее обычным своим насмешливым взглядом и сказал:

- Но все равно тебе придется делать выбор...

- Какой выбор?

- Ладно, это потом. Может, и не придется. Дай Бог, чтоб не пришлось. Послушай, я тебе про себя все объясню. Впрочем, все не могу. Я действительно волшебник, но у вас, людей, странные понятия. По-вашему, если кто-то волшебник, значит, он должен либо служить в замке какому- нибудь сеньору, либо наводить беды на окружающих. Господи, зачем нам это?

- Но ты ведь зачем-то делал то, в чем тебя обвиняют?

- Ничего этого я не делал!

- Как?

Гэлаин показалось, что каменный свод рушится. Он опять усмехнулся.

- Ты... - сказала она срывающимся голосом. - Ты... Ты не наводил мор на скотину...

- Зачем это мне?

- Но почему в твоем графстве мора не было?

- Слушай, ты ведь умная девушка. Я же говорю, я волшебник. И я могу защитить от мора собственное графство. Вообще-то даже должен.

- Поэтому у тебя и голода после града не было...

- Да, поэтому.

- Окуда же все эти напасти на нашу голову?

- А что, до меня в округе ничего подобного не было?

- Было... Наверно, было. Не знаю. С тех пор, как я себя помню, при каждой непогоде - Бран Локхилл да Бран Локхилл.

- Да... Поднять бы метеосводки лет эдак за двести до меня, да заставить их просчитать по критерию хи-квадрат... - глаза у Гэлаин стали круглые. - Ладно, без толку. Да ты не бойся, это не заклинания были, это я так...

- А почему же умерла жена у Диммока, с которым ты поссорился?

- Ну, догадайся! Больше ни одна женщина в округе никогда родами не умирала? К тому же этот идиот наверняка рассказал ей о ссоре со мной, а из меня тут уже сделали такое пугало... Она, наверное, свои последние дни прожила в ужасе. Ну разве можно беременной женщине такое рассказывать?

- А служителя ты в летучую мышь не превращал?

- Превращал. Чтобы меньше трепал языком. Но это ведь дело только мое и служителя, не так ли? Я его потом обратно превратил.

- Ну хорошо. А настоятель? Настоятель Блэрфолд, который после разговора с тобой долго болел?

- А вот тут я виноват. Я его тогда здорово напугал! Понимаешь, никак одна задача не выходила, а тут этот настоятель-детектив. Ну что ему надо, думаю? Сует свой любопытный нос туда, где его ну совсем ничего не касается. У него - своя работа, у меня - своя... А он пришел и мешается. Ну, я и гаркнул на него. Я же не думал, что он так перепугается, что заболеет!

- Подожди. Как это ничего его не касается? Он же священник, а колдовство - от дьявола!

- Ерунда! Которую придумали те, кто боится того, чего не понимает, того, чего им не дано. Колдовство, как ты говоришь, магия - во всяком случае, та небольшая, которой владею я - принадлежит этому миру. Не горнему и не подземному, а нашему. Никакой другой магии я не знаю и не хочу знать.

- Откуда же она тогда пришла?

- А вот этого я пока не могу тебе сказать.

- Ну хорошо. Но если волшебники не занимаются насыланием бед, то... чем же они занимаются?

- Ох! Боюсь, что, чтобы тебе это рассказать, всей моей жизни не хватит. Особенно если твой отец приговорит меня к смерти.

- Послушай, я могла бы... Я уговорила отца, я могу говорить на суде... Если бы у меня были доказательства твоей невиновности...

- Лучшее, что ты можешь сделать на суде в доказательство моей невиновности - это молчать! - отрезал волшебник. - Если ты будешь защищать меня, сразу же решат, что я наложил на тебя заклятье. Ну и что, скажи на милость, мне тогда ожидать?

- Что ты на меня кричишь?

- Ты права. Извини. Лучше постарайся убедить своего отца до суда. Но смотри, чтобы он не прогневался на тебя!


На следующий день герцог спросил Гэлаин:

- Слэш сказал мне, что ты несколько раз ходила разговаривать с колдуном. Зачем?

- Я хотела выяснить, какие несчпстья он еще собирался навлечь на Кордуолл.

- И что же ты выяснила?

- Ничего он не собирался с Кордуоллом делать. И вообще он утверждает, что ничего он не насылал, а просто защищал свое графство, поэтому и обходило его это стороной.

- Защищал свое графство? Дьявольскими заклятьями? И губил души своих подданных!

- А нам-то какое до этого дело?

- Это уж точно дело Блэрфолда. Послушай, дочь, - день был ясный, и в узкое окно замка падали прямые солнечные лучи, - как бы нам убедиться, что это правда? Тогда можно было бы не казнить его, а только изгнать.

- Ой, папа, я не знаю. Мне все равно. Ты думаешь, он со мной откровенничает? Я ведь не могу очаровать его, чтобы он потерял голову и мне все рассказал! Хорошо хоть он от меня не шарахается. А есть, наверно, способы заставить колдуна сказать правду? Ну, под присягой там, заставить перекреститься...

- Какая из тебя будет герцогиня, дочка! Кордуолл попадет в надежные руки. Я даже немного благодарен этому Локхиллу за то, что мне удалось в этом убедиться. Нет, я не хочу его гибели. Лучше пусть убирается восвояси.

- Ой, папа! А спроси у настоятеля, как можно заставить колдуна сказать правду.

Вечером - довольно рано, не скрываясь, - Гэлаин пришла к Брану и довольно бесцеремонно разбудила его.

- Просыпайся, - шепнула она, - отец сегодня сказал, что не станет тебя казнить, ограничится изгнанием, если тебе удастся доказать, что ты не насылал на нас стихийные бедствия.

- Да? А как это доказать? - спросил Бран, усаживаясь на подстилке.

- Ну, отец спросит у Блэрфолда, как добиться, чтобы колдун сказал правду.

- Блэрфолд придумает... - улыбнулся Бран. - Ну, заставит поклясться перед Господом, положа руку на Библию. Главное, что герцог согласился. Благодарю, Гэлаин. Я навсегда уйду из этих краев, и вряд ли когда- нибудь еще при твоей жизни вас потревожат колдуны.

Гэлаин стало грустно. Она неожиданно обнаружила, что привязалась к молодому волшебнику и совсем не хочет с ним навсегда расставаться.

- Не грусти, Гэлаин, звезда подземелья, - тихо сказал Бран. - У тебя впереди долгая и прекрасная жизнь. А я только узник, случайное развлечение на несколько дней. Не жалей обо мне!

- Куда ты пойдешь? Локхилл разрушен...

- Мне есть зачем идти, разве важно куда?

- Зачем?

- Да. Гэлаин, ты вчера спрашивала меня, чем занимаются волшебники. Магия дает в руки такую силу - ты не представляешь! Ее почти невозможно использовать во зло, потому что она сама себя хранит от зла. Лишь гордыня и непомерное желание власти могут заставить волшебника ступить на путь зла. Такие случаи бывали. Но приходили герои и избавляли мир от чудовищ... Не то - я. Тут герои не понадобятся. Я изучал магию, изучал языки, математику... Несколько лет назад я вдруг обнаружил, что магии в этом мире не может быть. Но она есть. Откуда? И я решил посвятить свою жизнь тайне волшебства. Рассказывать долго и нудно, короче, с помощью науки я установил, что в мире существует источник магии. Наука - беспристрастный судья, она не может ошибаться... В древних легендах я нашел намеки на существование какого-то чудесного кристалла, может быть, это драгоценный камень... И вот я теперь ищу его, и, когда твой отец отправит меня в изгнание, пойду искать дальше.

- А зачем тебе этот камень? Положить в сокровищницу, ведь нет?

- Нет. Но я должен знать, что это такое. Я должен знать, откуда приходит магия и... что можно сделать, чтобы магия была сильней.

- А зачем тебе более сильная магия?

- Тогда я сумею больше узнать.

- А если этого кристалла не существует?

- Тогда магия - ложь. Но этого не может быть.

- А зачем ты стремишься все больше узнать?

- А зачем вообще жить на свете?

Гэлаин зачарованно смотрела на волшебника. Она уже не замечала осунувшегося лица, грязных лохмотьев, заросшего подбородка... Его глаза сияли, лицо запрокинулось, волосы разметались по плечам. Словно птица, рассказывающая о полете, был он в тот момент. Птица, которая забыла, что она в клетке, забыла про тяжелый груз цепей и видит перед собой только голубое небо, свет солнца и бесконечный простор...

"А ведь "Бран" на языке одной из недалеких стран значит "ворон", - подумала Гэлаин. - Даже изгнание будет для него полетом. Жаль, что я никогда не смогу взлететь!"

- У нас завтра пир, - сказала она, - он окончится поздно. Так что я завтра не приду.

- Пир по случаю победы надо мной?

- Да. Так что, получается, мы увидимся только на суде. Ты не падай духом, а я побегу.

Она выскользнула из камеры и стала запирать дверь. Руки немного дрожали, попасть в замок удалось не сразу, а он выпрямился, подошел к решетке и сказал:

- Спасибо еще раз!

И они не заметили тени, скользнувшей по коридору.

В эту ночь Гэлаин не спалось. Сердце билось от радостного предчувствия. Отпустят, отпустят! Получилось, получилось!

Вдруг дверь в ее комнату распахнулась, и ворвался разъяренный Кордуолл.

- Так... Моя дочь сочувствует колдуну! Хорошенькое дело... Кому же я собираюсь доверить герцогство!

- Папа! С чего ты взял?

- Слуга слышал ваш разговор! Да, это я послал его, чтобы удостовериться, что ты действительно разговариваешь с ним, чтобы добиться правды. Удостоверился же я совсем в другом! Он посвящает тебя в богомерзкие колдовские тайны!

- Папа, ну какие еще тайны?! Ну о чем ты, какие тайны, честное слово! Что тебе наговорил слуга? (Как можно больше презрения в голосе)

- Что бы он мне ни сказал, я имею основания ему верить, - сказал отец. - Он околдовал тебя!

- Чушь!

- Чушь, говоришь? - Казалось, герцог немного успокоился. - Хорошо. Верю. Допустим, он рассказывал тебе безобидные сказки. Так вот. Завтра пир. Послезавтра суд. Если я замечу в тебе хоть каплю сочувствия к нему, я сочту, что он тебя заколдовал, со всеми возможными последствиями! Понятно?

- Понятно.

Герцог хлопнул дверью.

V. Приговор

Сердце Гэлаин замирало от ужаса. Весь бесконечный день, пока съезжались гости, весь вечер, пока шумел пир, всю ночь, пока он затихал, она думала только о Бране. И все время на людях, на глазах - не выбежать, не предупредить! Там бароны Гэншем произносят тосты "за погибель колдунов" - ух, так бы и огрела кубком по толстой роже! А там какой-то священнослужитель втолковывает какому-то барончику о том, что колдовство - непримиримый враг святой церкви, да чего он в этом понимает, толстый дурак! "Только бы не передумал, только бы не передумал!" - думала она об отце.

Под утро она свалилась с ног. Надо поспать хоть три часа. Впереди еще этот кошмар - суд... Лучше уж она на него пойдет, но не скажет ни слова в защиту Брана, как собиралась - теперь уж точно ее защита обернется против него... Она не скажет ни слова, все равно от нее ничего не зависит, она будет молчать, но она все-таки будет там...


Суд собрался в каминном зале дворца. Стоял солнечный день, и зал был ярко освещен: стрельчатые окна пропускали достаточно света. С голубой обивкой стен контрастировали огромное пунцовое кресло герцога и небольшое коричневое - Гэлаин. На широких ступенях у подножия этих кресел, в соответствии с правом рождения, в низких жестких креслах сидели дворяне округи. Особое место в углу занимал настоятель Блэрфолд, который явился с тремя монахами, причем один был тощий-претощий, в темно-серой рясе, а его глаза горели безумным огнем. Он время от времени взвизгивал и делал странные дрожащие жесты руками, словно видел какие-то ужасы. Говорили об особой святости этого монаха.

Стражники ввели Брана. В беспощадном свете дня он стоял перед судьями - измученный, заросший, бледный. Рубашка на плече была черной от засохшей крови. Но черные глаза смотрели спокойно.

Он обвел глазами суд и встретился взглядом с Гэлаин. Она сидела высоко, зал был ярко освещен, и ей трудно было рассмотреть Брана - глаза резало, они слезились. Может, это и к лучшему. Ему незачем знать о ее тревоге.

Герцог Кордуолл встал и поднял руку.

- Господа!

Тишина залила зал.

- Сегодня мы, герцог Кордуолльский, вместе с достопочтимым настоятелем Блэрфолдом, который посвятил свою жизнь Господу и пастве его, созвали вас, чтобы решить очень важное дело. Вот стоит перед нами граф Бран Локхилл. Все мы ходим по одной земле, у всех у нас одно солнце, над всеми один Господь. Бран Локхилл же решил, что нет на него суда земного и небесного. Гнусным колдовством навлек он на всех нас многочисленные несчастья, и, как вы знаете, был побежден в честном бою и взят в плен. Теперь же он осмеливается утверждать, что он невиновен. Господа, сегодня мы должны решить, как нам поступить с Браном Локхиллом, чтобы не осудить его более, нежели он виновен, и чтобы больше никогда наша округа не страдала от колдовства. Достопочтенный настоятель, изложите, в чем обвиняется Бран Локхилл.

Блэрфолд встал и перечислил все несчастья, причиной которых считался Бран. Все знали это наизусть и уже откровенно скучали, когда Блэрфолд вдруг сказал:

- В довершение всех гнусностей Бран Локхилл пытался околдовать невинное дитя - Гэлаин, дочь герцога Кордуолльского!

Гэлаин с огромным трудом затолкала обратно в горло готовый вырваться крик. Бран еле заметно пошатнулся.

- Ну что же, - произнес герцог, - давайте выслушаем сначала, что скажет нам сам Бран Локхилл. Говори!

- Господа, я не намерен сейчас оправдываться перед вами, - зазвучал спокойный, негромкий, отчетливый голос, - оправдания - удел виновных. Я же перед вами ни в чем не виноват. Я жил, как живут все дворяне, защищал, как мог, свое графство и не вмешивался в дела других. Да, я волшебник. Нелепо было бы отрицать это. Да, я владею магией, я умею превращать одни вещи в другие, белое в желтое, синее в красное, но никогда - белое в черное и наоборот. Зачем мне, например, насылать на округу град? Из вредности? Или я совсем идиот - не понимаю, что все заметят, что у меня урожай градом не побит. Но грады бывают. С этим не поспоришь, это Господня воля.

- Молчи о Господе, грязный чародей! - крикнул кто-то из баронов.

- Я повторяю, здесь Господня воля. Грады были до моего рождения, и будут после моей смерти. Господа, не будет ли ошибкой считать, что град, прошедший во время моей жизни, вызван мной? Да, у меня урожай быстрее, чем у вас, оправлялся от града. Но графство мое небогатое. Я не могу позволить себе роскошь делать вид, что я не в силах исправить положение! Точно так же я не убивал рожениц, не морил скотину и так далее. Все эти вещи вполне естественны. Вам остается решить: насылал ли я беды и щадил при этом свое графство, или же беды приходили сами, а я защищал свое графство. Что я могу сделать, чтобы вы поверили мне - я не знаю. Скажите мне, и я клянусь, я это сделаю.

Наступила звенящая тишина. Гэлаин яростно протирала глаза. Молодые дворяне из нижних рядов косились на нее с усмешкой. "Ненавижу! - подумала она. - "Она некрасивая, у нее глаза слезятся... Бледная немочь!" - вот и все, что они способны обо мне сказать. А ты мне что сказал, Бран? Звезда в подземелье... Шутил, наверно. Спасибо тебе за эту шутку."

- Откуда ты знаешь колдовское искусство? - спросил кто-то.

- Из книг, - спокойно ответил Бран.

- Я не знаю таких книг, - заметил старый граф Корвилл.

- Да. Такие книги надо уметь читать.

- Кто научил тебя читать их?

- Моя мать.

- Она была колдунья?

- Нет. Но она умела разгадывать зашифрованные тексты и знала много языков.

- Женщина? Ты лжешь, Локхилл!

- Порядок, господа!

- Нет, я не лгу, - сказал Бран. - Я клянусь вам самым дорогим, что есть у человека - памятью моей матери - что я сейчас сказал правду.

- Ну хорошо, - сказал кто-то, - а что там было насчет юной герцогини?

"Ну, все, - подумала Гэлаин. - Сейчас он сам себя похоронит."

- Герцогиня была добра ко мне, - улыбнулся Бран. - Она беседовала со мной, и она хотела помочь мне доказать мою невиновность...

- Ты лжешь! - вскакивая, крикнула она. - Ты гнусно лжешь, колдун. Господа, я старалась выпытать у этого человека, какие напасти для герцогства и округи заготовлены у него. Но он не хотел признаваться. Он отвлекал меня разговорами о всяких посторонних вещах, он говорил мне о том, что колдовство безобидно, что сам он ни в чем не виноват... - Она стояла высоко над залом, в своем новом голубом с серебром платье, одновременно величественная и жалкая - с красными глазами, с сорванным голосом. - Пусть он доказывает свою невиновность, если сможет, я не встану на его сторону!

Она села. Трудно сказать, что выражал взгляд Брана. Герцог склонился к Гэлаин и шепнул:

- Молодец, дочка, теперь я вижу, что он тебя не околдовал. Рад видеть, что я в тебе не ошибся...

- Ну хорошо, - сказал старый барон Гэншем, - но как можно проверьть, что он не виноват? Настоятель Блэрфолд, вы знаете?

- Ну, обычно в подобных случаях достаточно присяги, принесенной именем Господа нашего. Но здесь у нас особый случай, так что будут приняты дополнительные меры. Но сперва пусть будет присяга. Граф Бран Локхилл, ты готов принести такую присягу?

- Да.

Шепот в рядах. Один из монахов вышел и положил на низкий столик старинную толстенную Библию. Все затаили дыхание.

- Граф Бран Локхилл, - торжественно произнес настоятель Блэрфолд, - подойди. Положи правую руку на Библию. Левую рядом.

- Куда я ее еще дену, если они у меня скованы?

- Не говори лишних слов, дело идет о твоей жизни! Повторяй за мной: "Именем Господа нашего..."

- Именем Господа нашего...

- Клянусь...

- Клянусь... - голос Брана звучал серьезно, без тени насмешки, но спокойно.

- Что я никогда не обращал свои помыслы и свою силу...

- Что я никогда не обращал свои помыслы и свою силу...

- Во вред стране и людям, живущим в ней.

- Во вред стране и людям, живущим в ней.

Резкий выдох прокатился по залу. "Может, пронесло," - подумала Гэлаин. Бран оглядывал зал спокойными блестящими глазами.

Блэрфолд продолжил:

- Но колдун может пойти на такое преступление, как ложная присяга. Поэтому мы побеспокоили сегодня самого благочестивого нашего монаха - брата Мартина. Брат Мартин носит имя святого Маритна, покровителя нашего аббатства, и не раз уже его верность Господу спасала нас в трудный час. Ложь не может укрыться от брата Мартина. Подойди сюда, Бран Локхилл!

Сопровождаемый соладтами, Бран подошел к ложе, в которой сидели монахи.

- Брат Мартин, - обратился Блэрфолд к тощему с безумным взглядом, - скажи нам, кто этот человек - лжец или же просто заблуждающийся? Была ли ложной принесенная присяга?

В зале опять затаили дыхание. "Что он сделает, этот сумасшедший? - думала Гэлаин. - Что же будет?"

Тощий монах в серой рясе, подталкиваемый своим товарицем, выбрался из угла, в который он забился с самого начала, испуганно огляделся и вдруг увидел Брана, которого поставили прямо перед ним. Несчастный вытаращил глаза, забулькал и замахал руками.

В зале поднялся рев. Многие вскочили с мест, замахали руками не хуже безумца. Выкрики "Колдун!" "Лжец!" "Дьявольское отродье!" "Ложная присяга!" и т.д. заполнили зал. Безумец еще больше перепугался и застонал, пуская слюну.

Только один человек в этой суматохе остался невозмутимым - ее виновник. Будто не поняв, как решилась его судьба, он смотрел в глаза сумасшедшему.

- Бедняга, - сказал он тихо, - в тебе не осталось и капли разума. Они считают это святостью и мучают тебя, - это же ясно, что тебя пугает любой незнакомый человек, который подойдет близко. Вернуть тебе разум я не в силах, да, может, это и к лучшему. Но избавить тебя от мучений я могу.

И, прежде чем его отшвырнули назад, он коснулся левой ладонью головы сумасшедшего.

В безумце сразу же произошла перемена. Он перестал скулить и пускать слюну, смачно глотнул и расслабленно откинулся на спинку стула.

- Брат Мартин, что с вами? Вы слышите меня, брат Мартин? - перепуганный Блэрфолд потряс сумасшедшего за плечо, но тот не отреагировал.

- Оставьте его, святой отец, - сказал насмешливо Бран, - он теперь уже никогда не отзовется. Я избавил его от дикого ужаса, который вечно преследовал его, и теперь это просто тихий безобидный идиот.

Зал онемел.

- Он околдовал святого! - закричал кто-то.

- Околдовал святого! Что за чушь? Как это можно?

- Вы же видели! Он заколдовал монаха, когда монах изобличил его во лжи!

- Господа, прошу вас дать слово настоятелю Блэрфолду! - потребовал герцог.

В восстановленной тишине поднялся настоятель. Свет солнца ярко освещал его доброе лицо, золотил тонзуру в седых волосах, потоками стекал с рясы. Гэлаин с трудом смотрела на него. Глаза резало.

- Господа, я не судья, я всего лишь скромный служитель церкви, - начал Блэрфолд. - Но, по-моему, решение наше нам должно быть ясно. Колдун полностью изобличен. Это он принес несчастье на нашу землю. Это он губил скот и младенцев. Он только что усугубил свою вину двумя еще более страшными преступлениями, за каждое из которых по законам божеским и человеческим полагается смерть. Я сказал, господа.

Блэрфолд сел.

- Смерть ему!

- На костер его!

- На костер!

И поднялся герцог Кордуолл.

- Это я говорю, Дункан, герцог и властитель Кордуолла. Я хочу услышать, какой доли потребует для этого человека моя дочь и наследница.

Гэлаин поднялась. Сквозь резь в глазах она пыталась разглядеть лицо Брана. Не видно... Зато отчетливо вспомнилось лицо отца ночью в ее комнате. "Если я замечу в тебе хоть каплю сочувствия к нему..." Сейчас уже ничего не изменишь. Безразлично, что она скажет. Ему это уже не сможет помочь. Но, может быть, она сумеет спасти его хоть от требований снять с нее несуществующие чары?

- Я потребую... - она подняла голову, овладела собой и, закрыв глаза, отчетливо на весь зал произнесла:

- Я требую для этого человека смертной казни.

И в этот момент хорошо знакомая ей бешеная ненависть ударила ее сквозь приоткрытые веки. Глаза волшебника горели раскаленными углями. Но так продолжалось всего секунду, а потом ее полуослепших глаз и разгоряченного мозга коснулась нежная, всепрощающая жалость.

"Он понял, - подумала она. - Господи, он понял!"

VI. Выбор

Ох, и дала Гэлаин Кордуолл волю слезам, закрывшись в своей комнате! Пришел отец.

- Перестань, Гэлаин.

- Мы убьем человека.

- Мы убьем колдуна.

- Все равно страшно!

- Привыкай.

Она не ответила. Он понял, что лучше оставить ее в покое.

Ну надо же! Столько усилий, все уже было готово - и все насмарку! Из-за какого-то слуги... Нет, это из-за ее, Гэлаин, глупости. Надо было следить, нет ли соглядатаев. Но с другой стороны - могла ли она предположить?..

И его сожгут, на рассвете его сожгут! И больше не будет тихого голоса, который рассказывал, откуда в мире магия, и назвал ее "звездой в подземелье". Не будет разума, который точно знает, зачем жить на свете. Не будет усталого нежного лица. Не будет больше... Не будет... Все будет, а его не будет, и вот так же будут светить звезды, и благоухать вереск, и шелестеть листья... А его не будет! А будет страшная смерть на костре, а будет кучка пепла, которая так недавно была Браном Локхиллом, единственным на свете Браном Локхиллом, и больше никогда не будет Брана Локхилла...

Почему вдруг она исполнилась решимости - никто не знает. Взяла бутылку вина... Нет, мало. Надо две бутылки. Три... Ключи? Так, здесь... Каждая минута дорога. Она спустилась вниз, вышла во двор и отправилась к подземелью.

- Привет, - сказала она парням в караульной, - а где Слэш?

- Да прямо у камеры, колдуна сторожит.

- Отлично! Ребята, сегодняшний день можно отпраздновать. Вот вам от меня. - Так, одна бутылка в деле.

- У, благодарим! Леди Гэлаин, а вы вроде плакали?

- Да нет, это свет в глаза. Я плохо выдерживаю яркий свет, а сегодня в зале было так светло...

- Да, верно. А вы молодец, леди Гэлаин. Ваше здоровье!

Примерно то же повторилось у дверей камеры. Когда все стражники со Слэшем во главе дружно захрапели, Гэлаин торопливо открыла дверь.

Волшебник сидел на соломе, уткнувшись в ладони лицом. Он плакал? Нет. Просто сидел. Как статуя. Закованная статуя измученного человека.

Она дотронулась до его волос.

- Вставай, Бран, у нас мало времени!

Он поднял лицо. Казалось, что оно омертвело. В первый раз Гэлаин его по-настоящему испугалась.

- Что ты хочешь?

- Выпустить тебя.

- С ума сошла!

- Нет. Уходи. Иначе они сожгут тебя. Я не хочу. Дай сюда руки. Ну дай!

- Постой. А что будет с тобой?

Этого вопроса она боялась.

- В худшем случае посадят на твое место.

- Это в лучшем случае, и то вряд ли. Когда утром герцог обнаружит, что ты меня выпустила, он сожжет тебя вместо меня.

- Он мой отец!

- Он отречется от тебя.

- Он не чудовище!

- Это ты в его глазах будешь чудовищем.

- Послушай меня, девочка, - вздохнул Бран, - помнишь, что я сказал тебе, когда ты, чтобы доказать, что ты мне не враг, сняла с меня цепи?

- Да. Помню. Но...

- Я сказал тогда правду. Только цепи удерживали меня здесь. Железных оков мне не преодолеть, но я легко пройду сквозь каменную стену. Когда ты освободила меня от них, я мог в ту же секунду оказаться на свободе. Конечно, ты не знала этого. Но ты поверила мне - и мог ли я обмануть твое доверие?

- А потом ты сам себя заковал!

- Да. Потому что ты не могла, рука не поднималась. Я не мог... Не мог допустить, чтобы тебя постигла кара за сочувствие ко мне. А ты сейчас говоришь мне "Уходи". Никуда я не уйду.

- А я еще обозвала тебя бессовестным!

- А ты еще обозвала меня бессовестным!

- Прости меня.

- Прощаю.

- Неужели один из нас обязательно должен погибнуть?

- Это выбор, дитя. Помнишь, я как-то сказал тебе о выборе? Или-или, от чего-то надо отказаться. Но этот выбор делаю я. Повторяю, я остаюсь.

Гэлаин тихонько заплакала.

- Почему ты зовешь меня "дитя"?

- Потому что ты дитя. А дитя ты потому, что никогда в жизни ты не делала выбора. В твоих играх тебе всегда удавалось сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Но если схватятся насмерть два волка... Слушай, уходи, скоро проснется стража.

Девушка присела и заглянула волшебнику в лицо.

- Это не игра... Я хочу, чтобы ты жил...

- Тогда ты должна будешь уйти со мной.

- Как?

- А вот так. Если не игра, то выбор. Мой - уходить отсюда одному и обречь тебя на смерть или остаться. Твой - уйти со мной или я останусь. Насильно увести тебя за собой я не могу, а уходить без тебя не стану. Я не оставлю тебя на растерзание этой свихнувшейся банде фанатиков.

Гэлаин опустила голову. Отец... Он любит ее, он сделает для нее все, - но ведь ему не грозит смерть. А уходить с Браном - куда? Стать в родном доме изгнанницей, уйти туда, где все чужое, незнакомое, непонятное... Или просто нищенкой бродить по заброшенным деревням?

- Я пойду с тобой, - сказала она.

- Тогда быстро!

Цепи пали за несколько секунд.

- Бежим!

- Может, лучше сквозь стену?

- Нет, нам еще понадобятся мои силы.

В небе горели звезды. Где-то за углом сооружали костер.

- Держись за меня и не бойся.

Бран крепко прижал к себе Гэлаин, и через секунду девушка захлебнулась потоком воздуха. Она ахнула и вцепилась в волшебника.

- Ну, я же сказал: не бойся.

- Мы летим?

- Ну конечно. Теперь нас не догнать ни одному человеку на свете.

Гэлаин казалось, что они с Браном застыли на одном месте, а земля - деревни, поля, перелески, холмы - с огромной скоростью проносится под ними. Красота северного края развертывалась перед ней, беззащитная и величественная.

- А я думала, что никогда не взлечу.

- Иногда выбрать - означает взлететь.

- Я же не знала, что мы полетим!

- Если бы знала, то не считается.

- Мне холодно, Бран!

- Потерпи. Очень холодно?

- Руки немеют. Ты меня удержишь?

- Не бойся, не выпущу.

- А ты меня научишь летать?

- Если захочешь, научу.

- А куда это мы летим?

- Разумеется, в Локхилл!

- Локхилл же разрушен! Им владеет теперь монастырь!

Ах, как расхохотался Бран!

- Ты чего нашел смешного?

- Локхиллом не будет владеть никто и никогда, кроме его истинных хозяев! Ну-ка, сообрази: Лок-хилл - Запертый Холм. Сказок о Холмах никогда не слышала?

- Бран, ты что, эльф?

- Конечно, а кто же еще?

- Кошмар!

- Ты меня боишься?

- Да нет, просто неожиданно. А как...

- Все, теперь не время для разговоров.

Полет стал таким стремительным, что земля слилась в мелькающее черно-зеленое месиво. Захватывало дух. Лицо Брана в холодном свете звезд было еле различимо.

- Вот ведь легенд-то будет, - сказал он, опускаясь на холм среди развалин замка. Поставил Гэлаин на ноги. Огляделся. Жутковатое это было зрелище - ночные развалины, даром что не старинные. - Хорошо тут поработали, молодцы! Впусти нас, Холм!

И Холм раскрылся.

Из недр его лился яркий мягкий свет. Он звал. К ногам Брана и Гэлаин протянулась светящаяся дорожка.

- Пойдем, это мой дом, - сказал Бран.

И Холм сомкнулся за ними.

VII. Все это - для тебя

Здесь деревья стояли в красноватом свете заката. Листья шелестели неизвестные мелодии. Все было так же и не так же, как на земле. Слишком красиво и поэтому как-то ненатурально. Как позолоченные часы над камином на Рождество. Но все равно дух захватывало.

Гэлаин со смехом посмотрела на своего спутника:

- Кажется, мы не совсем подходим к обстановке?

- Ничего.

Он взял ее за руку и повел по золотистой дорожке к берегу озера, где стоял бело-розовый, словно фарфоровый, замок.

Откуда-то из рощи появились несколько эльфов. Один из них заметил Брана и Гэлаин. Бран, увидев эльфов, торопливо подошел к ним и что-то тихо и быстро сказал. Гэлаин попыталась догнать его, но не смогла. Эльфы поспешили к замку. Волшебник вернулся и сообщил:

- Завтра здесь будет праздник. Соберется весь Локхилл. Пойдем, нам надо отдохнуть и привести себя в порядок - я не брился уже со дня достопамятной драки и боюсь напугать всю округу. Ой, да ты совсем на ногах не стоишь! Иди сюда.

Он подхватил ее на руки.

- Ой, тебе же больно, наверно? Плечо..

- Ерунда, долетел же я!

Он отнес ее в замок и оставил в какой-то комнате с девушкой-эльфом по имени Майя:

- Вот тебе помощница. А мне пора идти. Увидимся завтра на празднике.

- Как же я тебя найду?

- Я тебя сам найду!


И вот она на эльфийском празднике.

Вроде бы рассвет, на голубом небе золотистые облака, деревья сияют мириадами фонариков... или это листья похожи на фонарики? Непонятно. Отовсюду звучит музыка. И цвета такие ясные, мягкие - светло-зеленый, розовый, золотистый... Она бродила среди рощ, выходила на полянки, любовалась замком и улыбалась прекрасным эльфам, которые, тоже улыбаясь, проходили мимо нее.

Она вдруг поняла, как же устала от серых каменных стен.

Она пришла на большую поляну. Эльфы ждали своего Короля. И он явился, и эльфы расступились перед ним, и все склонились в почтительном приветствии.

В мантии, сотканной из лунного света, вышел на поляну Король эльфов Холма. Король волшебного народа...

Королем был Бран Локхилл.

"Господи, - подумала Гэлаин, - какой позор! А мы-то считали его нищим графом. А я-то гордилась нашим герцогством - столько худосочной земли, столько вассалов, такой древний род! Все это здесь, как глиняный домик рядом с дворцом. Только бы он меня не заметил!"

Но толпа вокруг нее расступилась, и Король шел прямо к ней...

- Не бойся. Ты же никогда ничего не боялась, Гэлаин. Не плачь. Не время плакать. Этот праздник - для тебя. Слышишь? Все это - для тебя.

Они взошли на высокий, увитый золотыми гирляндами помост, и Король объявил ее королевой празднества.

- Ваше Величество, не много ли мне чести...

- Гэлаин, не называй меня так, а то я обижусь.

- Почему же ты сразу не сказал мне, кто ты?

- Ты бы мне поверила?

- Не знаю...

- Всему свой час. Мне захотелось немножко удивить тебя.

- Неужели это все взаправду?

- Да.

- А тебя правда зовут Бран Локхилл?

- Правда.

- И твоей матерью вправду была Елена Локхилл?

- Да.

- Тогда... как ты оказался Королем эльфов?

- Елена Локхилл была по матери принцессой из королевского рода эльфов, - объяснил Бран. - Мой отец, по-моему, так и не узнал, на ком он женат. В королевской семье произошел конфликт, и принцессе, моей бабке, пришлось бежать из Холма в мир людей. Ссора не угасла, и в конце концов от королевской семьи остались лишь я и моя мать. Так что по крови я все-таки скорее человек, но по праву рода и воспитанию - Король эльфов.

- Почему же твой народ живет под землей?

- Это грустная история. Лучше я расскажу ее тебе потом. А сейчас я приглашаю тебя на танец.

И музыка подхватила их...


Праздник стихал. На небе показались крупные звезды. (Под землей?) Ночь была светлой. Бран и Гэлаин, укутанные в мантию цвета лунного сияния, медленно шли по мерцающей тропе.

- Ты не устала?

- Нет. Жалко, что все кончилось!

- Ничто не кончилось. Просто настала ночь. Ты любишь меня, Гэлаин?

- Зачем ты спрашиваешь меня об этом, Король?

- Потому что мне очень важно знать, любит ли меня единственная женщина, которую смог полюбить Король эльфов Холма.

- Ты издеваешься надо мной, да? "Звезда подземелья"... Так я и поверю, чтобы Король эльфов полюбил такую красноглазую замухрышку, как я!

- Честное слово, Гэлаин, мне больно. Ты вроде бы веришь мне, а сама обвиняешь, будто я тебе лгу... Что я могу сказать? Что Красота - это не то, что ты думаешь? Что я полюбил тебя в ту секунду, когда ты опустилась на холодный пол, чтобы расковать меня? Что я могу сделать? Я бессилен перед тобой, Гэлаин. Да, я могу изменить твой облик. Но я не могу заставить тебя поверить моей искренности. Потому что ты не хочешь ей поверить. Потому что ты веришь дурацким словам "Бледная немочь". Потому что тебя никто, кроме меня, никогда не видел. И ты сама себя не видела. Все видели только бледную тень, маску. Здесь, в мире волшебства, каждый становится сам собой. Пойдем, я покажу тебе - тебя.

Король подвел ее к лунному озеру. Она взглянула и подняла голову:

- Это не я!

- Нет, это ты.

- Это ты сотворил для меня иллюзию!

- Гэ-элаин! Ну что ты как настоятель Блэрфолд! Зачем мне сотворять какие-то дурацкие иллюзии?

VIII. Тайна волшебства

Здесь на небе не было луны. Солнце было, но никогда не палило. А ночью светили только звезды. Но все равно ночи были светлыми.

- А зима здесь бывает? - спросила Гэлаин.

- Зима? Да, бывает. Но она здесь недолгая и очень мягкая. Просто нужно набросить теплый плащ. Иногда, если очень хочется, можно устроить мороз и снег. Тогда все высыпают на улицу, начинается беготня и игры в снежки, и это продолжается до тех пор, пока не надоедает.

- Послушай, я не понимаю. Твой народ такой могущественный и в то же время бессильный. Вы сами управляете временем в Холме, так что, если зазеваться, можно и не заметить, как за один миг пройдет год. Вы можете сделать такую погоду, какую пожелаете. Но почему тогда эльфы не смели с лица земли наш замок и не освободили тебя?

Волшебник вздохнул.

- Я даже не знаю, с чего начать.

- Начни с самого начала.

- Хорошо. Эльфы жили в северных краях уже много тысячелетий, когда там появились люди. Но эльфы пришли на пустую, никем не занятую землю. Они учились, познавали, создали математику и магию. Они нашли пути в иные миры, которые человечество найдет только через много-много тысячелетий. Одним из путей были Холмы - как вы их называете. Эльфы всегда жили в согласии с природой, они никого не убивали. А потом пришли люди, которые с самого начала привыкли убивать, чтобы не убили их. Они были невежественные и дикие, но очень хорошо умели убивать и порабощать. И эльфы вынуждены были уйти через Холмы один из известных им миров. В мире людей они бессильны. Уже много веков.

Бран подошел к белевшим неподалеку зарослям шиповника.

- Какая ночь... - сказал он. - Иди сюда, Гэлаин. Я обещал научить тебя летать.

Словно сама ночь развернула за ними черные крылья. Они летели среди яблонь, или чего-то, цветущего таким же ослепительным бело-розовым цветом. Пепельные волосы Гэлаин растрепались и переплелись с черными волосами волшебника, в ee сердце не было страха, и вдруг понятной и близкой стала высота.

- Ну и как?

- Я не упаду!..

- Конечно.

- А можешь отпустить меня и держать за руки?

- Пожалуйста!

- А можно, я сама?

- Давай!

Когда он отпустил ее руки, она нырнула было вниз, но быстро выправилась. Теперь они летели рядом - Король и Королева Волшебной страны.

Когда они спустились на землю, волшебник спросил у Гэлаин:

- Поняла, в чем секрет полета?

- Конечно! Он в том, чтобы не бояться высоты.


Шло время. Ибо время не стоит на месте даже в стране Эльфов. Просто оно там движется по-другому. У Брана и Гэлаин уже подрастал сын.

Гэлаин не нравилось, что она - Королева эльфов - совсем никакой волшебной силой не обладает. Правда, она умеет летать, а этого почти никто из эльфов не умеет, но разве это трудно - летать?

Когда она изложила все это Брану, он рассмеялся.

- И это все, чего тебе не хватает? Смотри. - Он взял в руки бумагу и карандаш. - Считать ты умеешь. Думаю, что решать простейшие уравнения тоже. Ну, а если уравнение посложнее?..


... - Но разве это магия?

- Нет. Это анализ, часть математики. Трудно сказать, в каком она родстве с магией, но без нее волшебство становится лишь набором слов. Готовые заклинания действуют по-прежнему, но почти в каждом случае необходимо создать новое заклинание. А без математики их не составить. Ну вот! Что ты пишешь! Интеграл у тебя по пяти переменным, а по скольким ты проинтегрировала?..


... - И ты вычислил существование волшебного кристалла?

- Знаешь, я ошибся. Это не кристалл. Я неправилсьно понял легенды. Кристалл не может быть источником волшебства.

- Почему? Потому что кристалл описывается обычной наукой?

- Да, именно поэтому. Источник магии связан с чем-то более сложным...


...Король Холма торопился. Умирал ребенок, которого надо было спасти во что бы то ни стало - маленький сын герцога Кордуолла. Ночь была непогодной, лететь было опасно. Быстро, быстро! Тучи все ниже и ниже...

...Гэлаин не спалось. При свете свечи она перебирала записи Брана. Связности... Упреждающие операторы... И еще одна тетрадь в синем переплете...

...Успел! Ребенок еще дышит. Так, уже священника ведут... Ладно, святой отец, зря шел под дождем! Проскользнуть в дом... Невидимым наклониться над малышом... Все. Теперь он не умрет.

..."Я разгадал тайну волшебства. Источник магии - то же, что и источник разума. Это то, что отличает человека от животных. Только описать мне его не под силу. Он слишком сложен."

...Обратно! Скорее! Надо торопиться, а то время внутри Холма уйдет слишком далеко...

...Да где же он? Гэлаин не находила себе места. А ну-ка... Интеграл по шестимерному пространству... Заклинание Рассела... Скорее! Скорее!

...Как хлещет по лицу ливень! Ничего, успею! Уже не осталось сил отводить молнии. Ничего, Холм уже близко!

...Когда молния ударила в летящий силуэт...

...Гэлаин была уже совсем близко.


...Повзрослеть - значит выбрать... Выбрать - значит взлететь... Взлететь - значит не бояться высоты...

Эпилог. Фея

По внутреннему дворику Кэр Кордуолла бегал крошечный мальчик. Никто не беспокоился за маленького Дункана, поэтому он был предоставлен самому себе. Мальчик строил из глины собственный замок, когда из воздуха перед ним вдруг возникла полупрозрачная фигура.

Мальчик не испугался.

- Ты кто, тетя?

- Я фея. Знаешь про фей?

- Знаю, они злые. А ты злая?

- Нет. Тебя ведь зовут Дункан, да?

- Да. А тебя?

- А меня Гэлаин. Дункан, я хочу сделать тебе подарок. - Она коснулась рукой его жестких вьющихся волос. - Во-первых, ты никогда не будешь болеть. Во-вторых, ты будешь непобедим в сражениях. А в-третьих... А в третьих, ты будешь знать радость, и потому никогда не будешь жестоким. - И полупрозрачная фигура исчезла.

"Вот скучная фея, - подумал юный Дункан Кордуолл. - Обещала подарок, а сама сказала какие-то глупые слова..."