Главная Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы


Омела

Фэндом: история болезни и попытка диагностики


От автора: скорее всего, вы знаете совсем другим ником. Я не считаю себя вправе обманывать читателей, притворяясь очередным новичком, узревшим свет истины в конце тоннеля. Но называть свое имя тоже не собираюсь. Предваряя упреки любителей переходить на личности при отсутствии других аргументов - я не боюсь последствий. У тех, кто меня не любит, есть куда как более весомые причины не любить меня; мнения тех, кто относится ко мне хорошо, одна статья не изменит.

Просто я хочу говорить серьезно. К сожалению, о многом в современном фэндоме можно серьезно говорить лишь укрывшись под маской. Иначе сперва текст скорректируют с учетом моей репутации в фэндоме, потом начнут искать вторые и третьи смыслы (а на кого конкретно автор наезжает в данном абзаце? А почему? Чего это они с объектом наезда не поделили...) и, в конечном итоге, изуродуют интерпретациями, превратив в очередной тусовочно-разборочный текст. Именно осознание этого печального факта и побудило меня пересилить лень и все же сесть за клавиатуру.


История первая


Наш разговор мы начнем с одного очень типичного случая из жизни.


Никаких особенно негативных последствий эта история не имела. Разве что А долго подбирала с пола челюсть, когда пройдя через третьи-четвертые руки до нее дошел этот слух, обросший выразительными подробностями. Да найденыш (к тому времени уже переименованный в Берутиэль, поскольку при внимательном рассмотрении выяснилось, что это - не кот, а кошка) еще пару месяцев страдал от внимания гостей А, желавших всенепременно погладить виновника скандала.

Однако же - симптоматично. Услышав из уст представительницы столь нелюбимого ею племени темных слова, которые можно толковать двояко, трояко и четверяко, В предпочла избрать интерпретацию, наиболее соответствующую ее представлениям о том, как должны вести себя темные и дивные и ни разу не усомнилась в ней. Ну а те, кто делал обобщения на основе этой сплетни продемонстрировали еще большую доверчивость и невнимание к деталям.

Мало того, ей поверили! Поверили, а значит несмотря на всю бредовость поведения А-из-слуха, его не сочли столь уж невозможным. Может быть, еще никто из толкиенистов и не находил воплощений Торондора в орле из зоопарка и Фангорна в дубе из ботанического сада, но судя по реакции людей на сплетню, есть и такие, кто мог бы так повести себя.

Когда эта история дошла до меня, первая ассоциация была - "Ревизор" возвращается! Если В в данном случае не повела себя как Бобчинский и Добчинский в одном флаконе, а широкие массы населения, поведшиеся на глупую сплетню - как Городничий и его окружение, я съем свою шляпу. (Любопытная мысль, пришедшая мне в голову только сейчас. В годы моего обучения в школе утверждали, что "Ревизор" - сатира на провинциальное чиновничество. Но ведь все поверили, что Хлестаков - ревизор, то есть ничего неестественного для столичного ревизора он не совершал! Ох не прост был Николай Васильевич, отнюдь не прост...). Найдись среди нас человек, способный сравниться литературным талантом с Гоголем, эта история могла бы дать жизнь пьесе "Тэвильдо".

Не будем делать поспешных выводов. Просто завяжем узелки на память. Во-первых, по меньшей мере для части фэндома характерна аномальная доверчивость. Во-вторых, классика не стареет.


История вторая


Эта история не столь забавна, но все же комичного в ней больше чем трагичного.



Пожалуй, я не буду рассказывать, чем оно все закончилось. Пессимисты могут считать, что мастера поддались на шантаж и А оставалось долго и изобретательно материться на квенья. Оптимисты - что мастера послали Б далеко и надолго. Не в том дело.

Важнее - знакомые симптомы. Б решила, что баллада А представляет собой гнусный пасквиль на нее, отбросив куда более разумную гипотезу о случайном совпадении. В конце концов, какого цвета должны быть волосы Тхурингветиль? Не золотого же, этот цвет зарезервирован за Нолдор Третьего Дома. Так нет же, предпочла обидеться.

Ничего принципиально нового при это она не совершила, поступив по рецепту Н.В. Гоголя: "Но Россия такая чудная земля, что если скажешь об одном коллежском асессоре, то все коллежские асессоры, от Риги до Камчатки, непременно примут на свой счет" ("Нос"). Не столь уж невероятное преувеличение, завсегдатаи Internet без труда вспомнят крестовые походы светлых/темных/etc. на дерзнувших вякнуть нечто обидное об одном из членов корпорации.

У другого классика русской литературы мы находим и объяснение того, отчего наиболее привлекательной для Б оказалась наиболее обидная гипотеза. "Он, например, чрезвычайно любил свое положение "гонимого" и так-сказать "ссыльного". В этих обоих словечках есть своего рода классический блеск, соблазнивший его раз навсегда, и, возвышая его потом постепенно в собственном мнении, в продолжение столь многих лет, довел его наконец до некоторого весьма высокого и приятного для самолюбия пьедестала" ("Бесы").

Таким образом, на этом этапе Б пошла проверенным путем колежских асессоров и провинциальных печальщиков на тяжкую долю. Но дальше начинается нечто совсем уж сюрреалистическое. Наше общество давно уже нельзя считать христианским и то, что Б не подставила правую щеку, никого не удивляет. Но даже суровый принцип "око за око" для нее слишком мягок, вместо того, чтобы вывести в своем романе некоего златоволосого нолдо, зверски изнасиловавшего Тхурингветиль, она начинает применять "административный ресурс". Нет, господа, чего-то я в этой жизни не понимаю.

Завязываем новые узелки на память. Во-первых, обижаться по пустякам и действовать неадекватно толкинисты умеют. Во-вторых, классика по-прежнему не стареет.


История третья



И опять на ум приходит век девятнадцатый... Все уже было, все было - и донельзя странные интерпретации ("Вольтер был только острый писатель; смеялся над предубежденииями; а вольтерьянцем никогда не бывал! Это все про него враги распустили" ("Село Степанчиково и его обитатели")), и споры ни о чем ("Загорелся между ними спор, один из тех нескончаемых споров, на которые способны только русские люди. После многолетней разлуки, проведенной в двух различных мирах, не понимая ясно ни чужих, ни даже собственных мыслей, цепляясь за слова и возражая одними словами, заспорили они о предметах самых отвлеченных, - и спорили так, как будто дело шло о жизни и смерти обоих: голосили и вопили так, что все люди всполошились в доме." ("Дворянское гнездо")).

Именно так оно происходит. И Толкиена атеистом объявляют, и Стругацких скрытыми католиками, а уж как орут при этом... И не выставили их из помещения исключительно благодаря протекции со стороны дальнего родственника одного из участников мероприятия.

Хотите выводов? Их есть у меня. Во-первых, мышление у аборигенов фэндома изрядно изощренно, запутанно и непредсказуемо. Во-вторых, классика продолжает не стареть.


История четвертая, отсутствующая


Не буду повторять совсем уж трагичных историй. О попытках самоубийства, совершенных после очередной ссоры с очередным кумиром или неудачи в делах фэндомских, о дуэлях на металлических мечах, о разбитых судьбах. Нет у меня достаточно достоверных данных. Да и сами эти истории, слишком редки, чтобы их можно было закамуфлировать литерами и недоговорками. Но слухи-то ходят, и истории эти всплывают то здесь, то там с пугающей регулярностью. Быть может не без оснований...

Параллели с XIX веком проводить уже не хочется. Все там было, разве что самоубийства и дуэли чаще заканчивались трупами, а миражи ломали судьбы капитальней.


Дополнение


А сейчас я даже историй рассказывать не буду. Просто приведу несколько цитат. Не думаю, что у вас возникнут проблемы с их приложением к знакомым явлениям...


"Все эти наши господа таланты средней руки, принимаемые по обыкновению при жизни их чуть не за гениев, - не только исчезают чуть не бесследно и как-то вдруг из памяти людей, когда умирают, но случается, что даже и при жизни их, чуть лишь подрастет новое поколение, сменяющее то, при котором они действовали, - забываются и пренебрегаются всеми непостижимо скоро." ("Бесы")


"Нередко оказывается, что писатель, которому долго приписывали чрезвычайную глубину идей и от которого ждали чрезвычайного и серьезного влияния на движение общества, обнаруживает под конец такую жидкость и такую крохотность своей основной идейки, что никто даже и не жалеет о том, что он так скоро умел исписаться. Но седые старички не замечают того и сердятся.

Самолюбие их, именно под конец их поприща, принимает иногда размеры, достойные удивления. Бог знает, за кого они начинают принимать себя. - по крайней мере за богов." ("Бесы")


"По обширности своей город сей, в административном отношении, находится в ведении четырех градоначальников, кои состоят между собой в непрерывном пререкании." (М. Салтыков-Щедрин "История одного города")


Попытка диагноза


Эти цитаты - не результат хитрого манипулирования мнением читателя. Среди моих выписок действительно не нашлось других, столь же точно и емко описывающих симптомы болезни нашего фэндома.

Так может быть оно не случайно? Может быть, фэндом поразила та же болезнь, что в XIX веке поразила чиновничество и дворянство средней руки, всех этих асессоров, городничих и мелких помещиков? Болезнь безымянная, поскольку все попытки определить ее - оторванность от жизни, бесцельность, эгоцентризм, жизнь в виртуальном мире светских условностей - определяют лишь симптомы, но не саму болезнь.

Не знаю... Но прекрасно помню, какая судьба ждала дворянство и чиновничество полвека спустя. Как и то, что процессы, в великих империях занимающие десятилетия, в крохотных княжествах пробегают за годы, а то и за месяцы. Вам не страшно?..



1. Одинаковые литеры городов и имен в этой, предыдущей и последующих историях не обозначают ссылок на одни и те же города и личности. Просто так удобнее.

2. Назвать этого молодого человека, путающего Стрибога и Сварога, неоязычником у меня язык не поворачивается...



Обновлено: 09.05.04