Феанор и Келегорм идут по Тириону, их разговор безмолвен.

Феанор (безмолвно, в продолжение разговора). Я чувствовал смерть. Я чувствовал горе. ЕЕ горе - то, что было причиной ее ухода. И я не знаю, что это... Я чувствовал горе отца - тогда. Да нет, я видел горе. Там, в Лориэне, оно - зримо...

Келегорм (безмолвно). Мириэль? Мы все скорбим об её уходе. И не только потому, что знаем твою любовь к ней, но и потому, что её уход значит - Тень коснулась Амана. Ты чувствовал зло здесь, в Тирионе?

Феанор (останавливаясь, спрашивает очень серьезно; спросил бы и вслух, но не хочет, чтобы это слово звучало в Тирионе). Что ты называешь злом?

Келегорм (как раньше). Отец, я подразумеваю под Злом, конечно же, желания Мелькора. Мне кажется, не будь его козней - и Мириэль бы не ушла.

Феанор (садится на скамью, некоторое время молча теребит бороду, что выдает сильнейшее волнение, потом по-прежнему молча спрашивает).: Ты думал об этом? Или это сейчас тебе пришло на ум? (продолжает раньше, чем Келегорм ответит) Если это - не плод долгих дум, то не стоит об этом.

Kелегорм (смотря в глаза Феанору). Нет... Отец, я иногда думал об этом и раньше. Ведь у нас в Амане нет смерти, Илуватар создал нас бессмертными. И любая смерть здесь есть зло.

Феанор (стиснув виски руками). Сын мой, есть вещи, о которых лучше не думать! Меня всегда убеждали, что причиной смерти матери стало мое рождение...(Усмехнувшись.) Признаться, я в это не очень-то верил: ни одной матери эльдар рождение сына не стоило жизни. И если ты прав... Ты понимаешь, что это значит? Враг разгромлен, Враг пленен, Враг заточен - а его сила такова, что здесь в Благословенном Краю, где невозможна никакая смерть, здесь смерть настигает бессмертную! (вскакивает, глаза горят болью, в них - безмолвный крик). Почему, почему это произошло именно с ней?! Почему она оказалась жертвой?! (роняя голову, горько). Если она - действительно была жертвой...

Келегорм (как раньше). Отец, я тоже никогда не поверю! Никогда рождение не бывает причиной смерти! Мириэль наверняка так ждала твоего рождения, так мечтала, чтобы ты стал достойным наследником Короля Финвэ! Это самые светлые желания, так что в её смерти явное вмешательство зла! Кто знает, может, хотя Мелькор и в оковах, но его черная сеть вьется по всему Аману! Как мы можем справиться с ней?! И Мириэль попала в эту черную сеть, которая её задушила! Ведь Мелькор ненавидит Короля Финвэ за то, что тот сражался против его чудищ. Ненавидит он и тебя - самого талантливого из нолдор! И будучи не в силах воспрепятствовать твоему рождению, он в отчаянной злобе убил Мириэль. Посмотри - он ненавидит именно Мириэль! Ведь твои братья не испытали потери матери, потому что Мелькор не так их боится и не пытался воспрепятствовать их рождению! Зло ненавидит тех, кто сильнее!

Феанор (как раньше). Ты понимаешь, о чем ты говоришь? Если ты хоть на каплю прав, то... то мы живем в страшном мире, Келегорм! Если заточенный в Мандосе Мелькор смог убить мою мать, то какова цена его оковам и стенам Мандоса?! А если всё же они сдерживают его мощь, то какова же эта мощь, будь она свободной?! Если он смог нарушить то, что нерушимо волей Илуватара, то... (замолкает даже в мыслях, не смея дойти до логического завершения этой фразы).

Келегорм (как раньше). Отец, мне бы тоже так хотелось, чтобы мои предположения были всего лишь выдумкой. Но ведь Мелькор - он сам из Валар, причем старший и самый сильный из них, и поэтому вполне может быть, что и Мандос не имеет над ним той власти. И потом, эльдарам не дано умирать - если кто из нас погибнет от случайности, он потом возродится... Как мне грустно это, и как бы я хотел, чтобы все это было выдумкой! Но боюсь, что Мелькор действительно настолько силен, что может исказить Замысел Илуватара. Потому что кроме него, никто так сделать не сможет. И Мелькор ненавидит и Финвэ - потому что знает, что Финвэ никогда не поддастся на его лживые речи и никогда не захочет ему подчинятся.

Феанор (решительно встает, говорит вслух, решительно, хотя и тихо). Не знаю! Я всегда полагал, что смерть Мириэли - это мое горе, это горе отца - но не более. Если ты прав - то это часть настолько страшной беды, что у меня нет слов для нее. Сейчас я не могу найти зерно ошибки в твоих словах, но... я совсем, совсем не уверен в твоей правоте. Здесь нужно много думать. Думать и спрашивать. Я не нахожу ответа на вопрос, почему именно я, почему именно моя мать стали его жертвой... Если мне суждено некогда выйти против него... - что ж, он настолько провидец?! Нет! Я должен всё это обдумать. И постараюсь спросить об этом кого-нибудь из Великих. Если ответят, конечно... (после паузы). И вот что, Келегорм: молчи об этом! Если ты заблуждаешься - не стоит выпускать заблуждения в мир. Но если ты прав (глаза Феанора расширяются, он переходит на почти шепот) молчи об этом тем более! Это слишком страшно: Валар не владыки даже в Амане!..

Келегорм. Отец, я сам хотел бы быть неправ - но больше ничего я предположить не могу. Кроме Мелькора в этом никто не может быть виноват. А думать действительно над этим надо... но кто может объяснить, в чем дело. Боюсь, и Валар трудно будет это объяснить, потому что смерть Мириэль - явно не в Замысле Илуватара. Но все равно надо спросить кого-то из Великих - вдруг у кого будет пусть не полная истина, но хотя бы верная догадка... И я обещаю, что я никому не буду об этом рассказывать. Только с твоего согласия.

Феанор. Сыне, оставим. Мы сейчас лишь можем идти по одному кругу мысли, мы сейчас не приблизимся к истине. Лучше давай отдохнем от... от многого... (Встает и идет по направлению к Террасам Фонтанов).

Келегорм. Да, отец. Давай отдохнем, а то мы можем выдать много поспешных догадок, не приблизившись к истине. (Встает, кивает отцу на прощание и уходит).

ЗОЛОТЫЕ ЛЕСА

Келегорм въезжает в Золотые Леса во власти своих тяжких дум. Навстречу своему ученику выходит Великий Охотник. От его лица, обрамленного темно-медными кудрями и бородой, кажется, исходит свет Золотых Лесов. Взгляд Охотника суров - он ощущает тревогу Келегорма.

Келегорм (спешиваясь). Валатаро Оромэ, позволь мне поделиться своими тревогами.

Оромэ (сурово). Ты уже поделился ими - когда приехал сюда.

Келегорм. Валатаро! Я жду твоего совета.

Оромэ. В чем ты хочешь совета?

Келегорм. Мне кажется, в наш мир пришло какое-то великое зло. То, что убило в своё время Мириель. И оно явилось снова, и отец мой тоже ощутил его присутствие. Может ли Мелькор чинить свои заклятья через стены темницы?

Оромэ: (решительно). Не может! Стен Мандоса не может осилить никто и никогда! Враг заточен - и никакого НОВОГО зла он не может принести в мир. К несчастью - никакого НОВОГО - но корни старого зла выкорчевать не в наших силах...

Келегорм. О, как бы я хотел, чтобы это было правдой! (После паузы.) Но что тогда могло убить Мириэль? Говорят, она умерла от того, что родила столь великого нолдора, как мой отец. Но я не могу в это поверить - великий поступок не должен убивать. Предположить, что её убил кто-то помимо Мелькора, я не могу. Но кто тогдa?

Оромэ (жестом предлагает Келегорму пройтись по Лесам, говорит негромко, скорее размышляя вслух). Пойми, Мелькору для того, чтобы убить, не нужно быть свободным. В том и великая трагедия Арды, что этот мир стянут Кольцом Мелькора - его Силой, более могущественной, чем сила каждого из Аратаров, и сила эта есть Разрушение. Можно одолеть Врага - и мы сделали это; можно заточить Врага - и мы сделали это; можно даже надеяться, что Враг одумается и перестанет быть Врагом - МАнвэ так надеется; но НЕЛЬЗЯ выкорчевать то Зло, которым пронизан мир...

Келегорм (идя рядом с Оромэ). Правильно. Смерть Мириэли - следствие искажения Мира, внесенного Мелькором. Я тоже так думал... Но скажи, насколько оправданы тревоги моего отца? Он говорит, что чувствует что-то дурное в воздухе, словно Тень усилилась в последнее время...

Оромэ (обеспокоенно). Феанор это чувствует? Не знаю. Ощущениям Феанора следует доверять. Расскажи, что произошло.

Келегорм. Три дня назад мой отец ходил в кузницу поработать с серебрином. После кузницы его вдруг одолела какая-то страшная тревога, он сел на коня - мы хотели спросит, в чем дело, но он не слушал - и ускакал, мы поехали за ним, он ускакал далеко вперед и только по возвращении пришел в себя и сказал, что его мучает чувство, что в мир пришло зло - снова. Потом он начал вспоминать Мириэль - кажется, ему что-то напомнил серебрин, вот он и вспомнил, и было видно, что он тоскует по Мириэль, чувствует всю уродливость того, что смерть коснулась Амана, он говорит, что это зло пришло снова. Но я боюсь, что он сказал не все -- уж слишком он был взволнован. Я понял то, что он чувствует -зло усилилось.

Оромэ (качая головой, начинает говорить с усмешкой, потом - серьезно). Боюсь, ты плохо знаешь своего отца, Келегорм! Об утрате матери он думает почти постоянно, и очень часто эта боль прорывается наружу. Я не знаю, что на этот раз заставило вскрыться рану его души, но думаю, что это могла быть любая случайность. Простая встреча с Королем для него иногда мучительна.

Келегорм. Хотелось бы, чтобы так. То eсть ты не чувствуешь, что в мире что-то случилось?

Вала останавливается, и Келегорм вдруг понимает, что Арато НЕ ЗДЕСЬ. Оромэ на несколько мгновений обретает свою подлинную суть, он становится СТИХИЕЙ, он становится всеми путями мира, он становится самой стихией движения, когда всё, что стремительно мчится - это часть Его самого. Он на несколько мгновений становится равноприсутствующим во всей Арде - но вот эти мгновения пронеслись, и Охотник говорит спокойно:

Оромэ. Нет, не чувствую.

Келегорм. Благодарю тебя, Валатаро. Ты избавил меня от тревог.

Оромэ (негромко и задумчиво). Но ты вернул меня к тревогам. Здесь, в этой нетленной красоте, которая расцветает вашими трудами, невольно забываешь о том зле, которое разлито в Эндорэ. Нет, ничего НОВОГО в Арде не произшло - но Зло не ослабевает в мире, и наше бездействие позволяет Злу возрастать...

Келегорм (тихо). Эндорэ - конечно... Здесь Зло не вырывается на простор, а прорывается только время от времени. А в Эндоре у него меньше преград... Кто знает, чего нам ждать от Арды?

Оромэ (садится под деревом, сцпеляет пальцы на колене, начинает говорить с усмешкой) Кто знает, ты спрашиваешь? Я знаю. Знаю слишком хорошо. Одного лишь я не знаю: причин приказа Манвэ оставить нам Срединные Земли.

Келегорм (задумчиво). Вот и я тоже. Когда-то я слышал, что Манвэ хотел уберечь нас от Искажения в Срединных Землях. А теперь после Мириель... похоже, что от Искажения нам не спастись никак. И есть ли способ уничтожить Искажение? ИЛи все может исправить только время...

Оромэ (напряженно). Временя ничего не исправит, не верь в это! (После паузы). Уничтожить Искажение... Ты задаешь правильный вопрос, Келегорм! Я не знаю пути к этой цели - быть может потому, что я пытался уничтожать последствия Искажения, но не самую суть. И скажу тебе вот что: если это и возможно, то это можете вы - Эрухини. Ибо вы - свободны. Вы - Дети Единого, вы вне власти Стихий. Если искать способ выкорчевать самое сердце Искажение - моё знание и ваша сила могут...

Келегорм. То есть однажды нам придется покинуть Благословенный Край? Но - если бы знать, с чем бороться! Ведь только зная врага, можно победить его. И снова вспоминается то же - кто может воскресить Мириэль?

Оромэ (усмехаясь). Ты задаешь сразу два вопроса. На какой мне отвечать сначала?

Келегорм (задумчиво). На первый...

Оромэ. Что ж... Ты сам заговорил о том, что с Искажением надо бороться. Пойми: Мелькор, сидящий в Мандосе, - это не сам Враг. Так же, как я, сидящий здесь с тобой, - это лишь облик. Я - там, в Эндорэ, в каждом бегущем звере, в каждой стремительной мысли, в каждом порыве и броске. Я - в каждом уничтожении нежизнеспособного, искаженного, уродливого, губящего жизнь своим уродством. Болезнь должна быть уничтожена - и вот поэтому я сейчас говорю с тобой.

Это я. Ты меня спросишь, что же тогда Враг. И мне будет очень трудно тебе ответить, потому что ни один из Айнур не способен ощущать другого как самого себя, а его - труднее, чем прочих: он всегда был чужд нам, а потому - закрыт для нас. Но скажу одно: его Сила - она там, Кольцом стянув всю Арду. Если ты хочешь бороться с Кольцом Мелькора - тебе придется уйти туда. Ты об этом заговорил, не я.

Келегорм (пылко). Я верю в это! Если я буду знать, как бороться с Кольцом Мелькора - я готов сражаться, чтобы уничтожить его! Но Мириэль... Это большая, до сих пор не зажившая рана на Доме Финвэ и прежде всего - на душе моего отца. Кто может что сделать с этим? И как прогнать Искажение хотя бы из Благословенного Края?

Оромэ (сурово). Ты не о том думаешь! Пойми: Аман был создан, чтобы ОТГОРОДИТЬСЯ от Зла! Значит - корни Зла не здесь. Что же до Мириэли... Я не знаю причин ее смерти. Но одно могу сказать тебе: она ЖЕЛАЛА смерти. Ее уход был добровольным. (Помолчав.) А если ты хочешь помочь отцу - пойди и помоги ему. Он - гордец, он никогда не попросит о помощи, он готов ее отвергнуть даже тогда, когда ее предлагают, - именно потому, что он задыхается в одиночестве. Он будет топить тоску в ярости, но никогда не признается в своей боли.

Келегорм. Спасибо тебе, Валатаро! Ты мне помог. Я поговорю с отцом - и ему наверняка станет легче.

Оромэ (качая головой). И ошибешься! Разговор изменит мало, если Феанор вообще будет говорить с тобой об этом.

Келегорм (задумчиво). Что же тогда делать - можно ли как-то помочь отцу?

Оромэ (участливо). Конечно, можно. Если ты действительно любишь его, если ты действительно хочешь ему помочь - ты найдешь способ. Только помни: он ВСЕГДА закрывается от всех, кто может видеть его боль. Даже от меня... пытается...

Келегорм (тихо). Да... И в тот день, когда мы хотели с ним заговорить, он был настолько взволнован, что, казалось, он ничего и никого не слышит. Слишком мощен его талант - при этом пламя души всегда горячее и может обжечь. Но я очень люблю его и надеюсь помочь ему...

Оромэ (горько). Талант... Талант его действительно велик, но дело не в таланте... Он - единственным из эльдаров! - лишен матери, он не может простить этого судьбе, он не может понять это, и эта утрата - источник его ярости. Иногда его ярость выходит как страстное, вспоглощающее творчество, иногда - как отчаянье, иногда - как разрушительный гнев. Да, он - величайший из мастеров, но боюсь, что главный источник его творчества - желание забыться, перестать думать о смерти матери... Поверь мне - я знаю его с рождения. Я был с Мириэлью, когда она умирала...

Келегорм. Позволь тогда спросить тебя, как умирала Мириэль?. Говорила ли она что-нибудь перед этим? Отец никогда не рассказывает об этом, для него этот разговор под запретом.

Оромэ (тихо и горько). Твой отец и не может рассказать об этом - его не было в Лориэне ТОГДА... Хорошо, я расскажу. Только будь осторожен - не обмолвись об этом не только при отце, но и при Короле.

Еще ожидая рождения твоего отца, она всё глубже уходила в себя, словно тает греза - еще видна, но ее уже нет. Она не отвечала на вопросы или молча улыбалась, а если и говорила - то лишь одно: "Сын Короля будет величайшим из народа нолдор". Король надеялся, что после рождения сына она вернется к реальности, но она - напротив, словно освободилась от жизни, от тела. Я сам тогда отнес ее в Лориэн - она уже не могла идти, и не потому, что ее точила смертельная язва, а просто она уже была сродни Лориэну, его переливчатым видениям, не имеющим воплощения. Надеюсь, тебе никогда не придется увидеть, как феа освобождается от роа, - это было прекрасно и... страшно. Финвэ молил ее остаться, а она даже не отвечала - она не могла. И я, я стоял рядом - и не делал ничего, чтобы ее удержать. Я мог перелить свою силу в нее, я мог удержать распадающиеся связи ее феа и роа - но я чувствовал: это будет насилие. Я не верну ее к жизни. Наверное, это в глубине души понимал и Король - потому что он не просил меня удержать ее. (Опускает голову.) Вот как это было, Келегорм. Феанор и сейчас способен, придя в Лориэн, вновь это увидеть... (Подняв голову, твердо.) Но я не знаю, что за сила разлучала ее феа и роа. Финвэ потом говорил, что она отдала свою жизненную силу сыну, - но и в этом я не уверен. Причина ее смерти была и остается для меня загадкой, а я ведь хорошо знал Королеву Нолдоров - все столетия нашего пути к Аману она и Король помогали мне вести ваш народ. Она всегда была загадкой для меня - хрупкая и беззащитная на вид, но крепче иных героев. Феанор очень похож на нее. Не внешне - по духу.

Келегорм (размышляя). Она истаяла, она стала бесплотной? Но тогда я снова понимаю только одно - насколько сильный талант заложен в моего отца при рождении. Хорошо, что это было просто так, и что скорее всего обошлось без вмешательства зла. А что касается переживаний моего отца, то - или они отпустят его, или... они вызовут в нем жажду каких-то новых начинаний.

Оромэ (качает головой). Нет, она не стала бесплотной - ее тело не изменилось. Оно и сейчас лежит в Лориэне - покрытое цветами, но нетленное. Именно связи между феа и роа истончались, пока не исчезли... Что же до твоего отца... не оставляй его - если ты способен его яростное отчаянье.

Келегорм. Конечно, я не оставлю его. Я говорил с ним совсем недавно - кажется, ему получше, тяжесть воспоминаний отпустила его. И я знаю, что я в силах помочь ему.

Оромэ. Я тоже это знаю. Я не знаю другого - способен ли ты выдержать его нежелание принять помощь. И чем нужнее ему помощь, тем сильнее он отторгает ее.

Келегорм. Я последую за ним... Мне кажется, он почувствовал, что в одиночку ему очень трудно, и он позовет меня и братьев.

Оромэ. Не знаю... Сомневаюсь, что он позовет...

Келегорм. Но я все равно не решусь теперь оставлять его в одиночестве. Потому что именно когда он одинок, его посещают всякие тревоги...

Оромэ (чуть улыбаясь). Тогда почему ты до сих пор здесь? Или ты еще о чем-то хочешь спросить меня?

Келегорм. Нет... Спасибо тебе - ты ответил на все мои вопросы. Позволь попрощаться с тобой...

Оромэ. Возвращайся в Тирион. И вот что, напоследок: подумай о том, что мы говорили об Искажении. И если ты найдешь в себе силы избрать этот путь - я помогу тебе. Хотя бы советом.

Келегорм. Спасибо тебе (кланяется на прощанье и садится на коня).

Оромэ кивает на прощание и удаляется.

далее